Текст книги "Седьмая свеча"

9

Из плохо закрученного крана в кухне капает вода на стопку грязной посуды, звук эхом разносится по пустой, притихшей квартире, противно щекоча нервы. Глеб полулежит в кресле перед темным экраном телевизора, а перед ним на журнальном столике стоят, словно дразня, недопитая квадратная бутылка «Древнекиевской» и угрожающе молчаливый телефон. Он гипнотизирует его взглядом, молит, чтобы тот ожил, пускай даже это будет не звонок из больницы, лишь бы разогнать проклятую тишину.

Когда они собирались на похороны, Оля вытащила эту бутылку водки из сумки и оставила на журнальном столике, сказав, что после возвращения помянут маму. Перед отъездом из села она словно предчувствовала, что вскоре с ней должно произойти нечто страшное, поэтому попросила его в случае чего по всем правилам организовать поминки по матери на девять дней.

Проклятая авария, в результате которой он получил лишь пустяковые царапины, а его Олечка лежит в крайне тяжелом состоянии в реанимации. Что на него тогда нашло? Словно чья-то злая воля ввела его в такое состояние, из-за чего и случилась авария. Всегда он вел машину осторожно, зря не рисковал, а тогда его словно черт попутал! Или ведьма?

Глеб с силой сжал виски, будто хотел раздавить голову. Почему она не треснула при ударе, как орех, он бы не сидел сейчас, терзаемый муками совести из-за того, что, возможно, убил свою Оленьку, свое солнышко.

Дрожащей рукой он плеснул водки в простой стакан и выпил не закусывая. Даже водка сегодня была какая-то не такая на вкус и совсем не пьянила. Зазвонил телефон – небо услышало его! Глеб мгновенно поднял трубку и закричал: «Я слушаю вас! Говорите!» Но в трубке какое-то время молчали, словно испугавшись его крика, ему даже послышалось чье-то дыхание на другом конце линии, затем раздались сигналы отбоя.

Медсестра, в кармане которой исчезли пятьдесят гривен, обещала позвонить и сообщить, как прошла операция, каково состояние его Оленьки, ласточки ненаглядной. Почему она не звонит? Ведь уже прошло четыре часа с тех пор, как Оленьку отвезли на операцию! Неужели дела обстоят так плохо, неужели операция длится так долго? Кого надо просить, чтобы все было хорошо с его Оленькой, – Бога или сатану? Если бы сейчас каким-то образом материализовался некий тип с копытцами и залихватски закрученным хвостиком, торчащим из-под пиджака, Глеб не удивился бы и безропотно, не читая договор, расписался кровью, спасая тело Оли и губя собственную душу.

«Властитель ада, ты имеешь возможность заполучить мою душу в вечное пользование, или тебе сейчас не до этого? Смотри, такие мгновения не повторяются! Тогда, может, ты, Господи, поможешь в моей беде? Ты меня не слышишь? Небеса и тартарары безмолвствуют, им нет до меня дела…»

Глеб пил водку, словно это была вода, – не чувствуя вкуса, не хмелея. Его разбитая машина находится на штрафплощадке в Борисполе. Но машина – просто груда железа, до которого ему нет дела! Его Оленька борется за жизнь в операционной под ослепительным светом ламп, окруженная со всех сторон эскулапами в окровавленных халатах и с кошельками вместо сердец. Бессердечные медики заставили его принять две таблетки какого-то транквилизатора, выпроводили из приемного отделения и отправили домой. Только здесь ему еще хуже, поскольку он пребывает в полном неведении. В современных клиниках на Западе родственники больного имеют возможность наблюдать за ходом операции по монитору, а видеозапись может стать доказательством правильности действий медиков. Оленька нужна ему живая и здоровая, и нет такой цены, какую он за это не заплатил бы!

За окном, должно быть, уже совсем стемнело. Приехав домой, он отгородился плотными портьерами от внешнего мира, словно такая изоляция должна была помочь Оленьке. После этого прошла целая вечность, а улыбчивая медсестра из больницы так и не позвонила и он ничего не знает о том, как закончилась операция. Что еще он может сейчас сделать для Оленьки? Он заплатил хирургу, который должен делать операцию, пожалуй, одногодку Глеба. Когда тот, назвав необходимую сумму, заметил, что Глеб замешкался, он начал оправдываться: «Вы не думайте, это не мне одному. В операционной работает целая бригада, ведь многое зависит и от анестезиолога…»

Глеб прервал его оправдания и добавил пятьдесят долларов сверх названной суммы. Заплатил он и медсестрам, и санитаркам, которые будут ночью дежурить у кровати его Оленьки, в том числе и улыбчивой медсестре… Почему она не звонит, ведь неизвестность так давит на психику, что можно сойти с ума!

– Глебушка! – позвал его из кухни знакомый женский голос, от которого у него заледенела кровь. Он замер в кресле, надеясь, что ему это показалось, ведь там никого не должно быть! – Глебушка! – повторил призыв женский голос, и ему вспомнилось привидение на кладбище. «Привидения путешествуют, преодолевают значительные расстояния, да еще и разговаривают?! Что ей, мертвой, требуется от меня? Она хочет отомстить за Оленьку?»

Глеб вскочил с кресла и застыл, не зная, что делать. Он испытывал желание броситься вон из квартиры, в которой звучал этот ужасный голос из потустороннего мира. Он с трудом взял себя в руки, заставил пойти в кухню, по дороге везде включая свет. Словно осужденный на казнь, он неимоверным усилием воли заставил свое непослушное тело зайти в кухню. Но там никого не оказалось! Неужели ему послышалось? Он испытал облегчение, хотя был уверен, что голос тещи он слышал, что это не была слуховая галлюцинация! В небольшой, семиметровой кухне невозможно спрятаться человеку, разве что в пенал, сняв там все полочки. Глеб открыл пенал – там все было на месте. Может, в холодильник «Индезит»? Он открыл холодильник – только продукты. А может, призрак затаился в тумбе под мойкой? И там никого не было. Выходит, все же слуховая галлюцинация?

– Глебушка! Чего ты не идешь? Я тебя заждалась! – На этот раз голос тещи донесся из гостиной.

«Призрак решил поиграть со мной в прятки? Или кто-то решил так пошутить?!» Не выключая свет в кухне, точно этим отрезал сюда дорогу привидению, Глеб вбежал в гостиную. Включенная настольная лампа, стоящая на журнальном столике, отбрасывала фантастические блики на стены, изуродовав и его тень, но в гостиной тоже никого не было! Глеб включил люстру, все пять лампочек, и даже зажмурился от обилия света. Это не помогло обнаружить в комнате кого бы то ни было. Он открыл платяной шкаф, но и там никого не нашел. «Как это я не догадался! Шутница, имитирующая голос тещи, прячется в лоджии, общей для гостиной и кухни, поэтому быстрее меня передвигается и наши пути не пересекаются!» – вдруг сообразил Глеб.

В лоджии было пусто, к тому же она была завалена разным барахлом, которое Оля все грозилась выбросить. Он старательно обследовал дверь, ведущую в лоджию из кухни, и убедился, что она закрыта изнутри. Тогда он быстро перебежал из гостиной в кухню и увидел, что дверь по-прежнему закрыта изнутри!

С Глебом происходило что-то странное. На лбу у него выступили бисеринки пота, его начала бить нервная дрожь, нарушилась фокусировка зрения, все поплыло перед глазами. Он потерял равновесие, и его бросило к стене, а она вдруг поплыла вниз и слилась с полом, который приобрел способность двигаться, и по нему пробежала рябь, как по воде от боровшихся в глубине течений. Глеб мягко провалился в пол по пояс и оказался в таком положении, что противоположные течения стремились разорвать его на части, и когда это произошло, он почувствовал блаженство невесомости.

«Так, наверное, чувствует себя душа, когда покидает тело», – вдруг осенило его. Где-то поблизости должна была парить душа тещи, своей смертью принесшая ему столько страданий. Возможно, сейчас рядом появится серебристая душа его Оленьки? Они возьмутся за руки и будут парить в невесомости, наслаждаясь полетом. Шелуха бытовых проблем, мелочных дрязг спадет с них, исчезнет все, что время от времени портило им жизнь. Наверное, это начинается настоящая жизнь после жизни!

Он проплыл мимо софы, на которой в тонкой сорочке, бесстыже расставив ноги, сидела Маня и пыталась выловить его громадным сачком. «Прочь, отвратительная баба! Больше не заманишь меня в ловушку. Жаль, что я не послушался Оленьку, может, сейчас и не пришлось бы ей страдать!» Сластолюбивая баба стала потрясать какой-то бумажкой, как он сразу догадался, свидетельством о рождении, прыгать на софе, высоко задирая толстые ноги и показывая выбритый лобок. Он пытался увернуться, стал плыть против течения, стараясь не дать ей возможности накрыть его своим сачком. Зловредное течение внезапно изменило направление, и его медленно, но неумолимо начало сносить под громадный сачок. «Глебушка, чего ты боишься? Ведь я родная сестра горца Дункана Маклауда! Мне не пятьдесят восемь, а двести пятьдесят восемь, и какая тебе разница, сколько мне лет, главное посмотри, как я хорошо сохранилась!» – И она стала на глазах молодеть. Он отвернулся от нее и напряг все силы, чтобы отплыть, ускользнуть из-под сачка. Впереди он увидел тещу, которая презрительно наблюдала за этой сценой: «Мама! Мама! Помогите мне выбраться отсюда!» – крикнул он ей. Та вначале не соглашалась, но потом смилостивилась и протянула руку, которая стала расти и тянуться к нему. Глеб снова напряг все силы, чтобы доплыть и ухватиться за эту черную, как корни деревьев, узловатую руку. Но баба сзади не сдавалась. Она включила адский граммофон, издающий громкие звуки, и эти звуки стали забирать у него силу.

Телефонный звонок все же пробился в сознание Глеба, и тот, еще плохо соображая, дополз до журнального столика, с трудом сел на пол, прижался ухом к телефонной трубке и крикнул:

– Алло!

– Извините, что так поздно, но вы просили позвонить в любом случае. Сразу после того, как прооперировали вашу жену, меня задействовали в следующей операции. Больную привезли по скорой и требовалось…

– Кто это говорит? – прервал он собеседницу. Ему показалось, что проклятая баба Маня хочет его выманить через телефонную трубку.

– Это операционная медсестра из больницы, где лежит ваша жена. Вы просили позвонить. Операция прошла успешно, и больная уже два часа как спокойно спит. Хирург сказал, что ее жизни и здоровью ничто не угрожает. Все оказалось не так плохо, как предполагали вначале. Завтра можете…

– Ничего я не просил! – снова прервал ее Глеб. – И моя жена не лежит в больнице, а летает вместе со мной. Знаю я ваши шуточки. Надоели вы мне. Исчезните!

– Извините… – растерянно пробормотал женский голос в трубке, и Глеб нажал на рычажок телефонного аппарата.

В ухо, прямо по перепонкам, небольшими молоточками стали бить отрывистые сигналы, звук все усиливался, становился выше. Он отполз от трубки и открыл глаза. Над ним плыло белоснежное поле, идеально ровное, подходящее для посадки самолетов.

«Посадку надо будет запретить, а то они, пожалуй, испачкают потолок», – подумал он и тут понял, что это действительно потолок, но странно растекающийся и плывущий в направлении окна, которое тоже не было неподвижным и все время меняло форму. Сознание не хотело полностью возвращаться, а окружающее то приобретало знакомые очертания, то вновь уплывало в фантастический мир.

– Глебушка! Глебушка! – послышался женский голос из кухни.

Теперь он был уверен, что голос принадлежит покойной теще. Не было никаких сил встать, и он продолжал лежать на полу, устремив взгляд в потолок, который наконец-то почти остановился. Он даже не удивился, когда рядом, в гостиной, раздался голос тещи:

– Глебушка! Чего же ты не идешь? Я тебя заждалась!

Он закрыл глаза, руками зажал уши, боясь еще раз увидеть призрак тещи, тем более что находился в столь беспомощном состоянии, и продолжал лежать так вечность, пока знакомая музыка не вторглась раздражающе в его сознание, словно хотела что-то сообщить.

Музыкальное сопровождение из старого польского фильма «Ва-банк» звучало настойчиво и даже нагло, все никак не заканчиваясь, и в конце концов вынудило его открыть глаза и вернуться к реальности. Он испытал неимоверное облегчение, увидев не склонившуюся над ним фигуру покойной тещи, как предполагал, а пять лампочек люстры по сто ватт каждая, которые больно ударили по глазам. Все предметы приобрели знакомые очертания. Он понял, что это настойчиво звонит мобильный телефон, взял его в руку и пробормотал что-то нечленораздельное непослушным языком.

– Привет, говорю, красаве́ц! – услышал он голос Степана, своего бывшего однокурсника.

В институте они были всего лишь знакомы, потом пути-дорожки их разошлись, но, случайно встретившись более трех лет назад, они вдруг крепко подружились. Степан делал неплохие успехи в бизнесе, занимаясь импортом сырья для химической промышленности, его переработкой на давальческих условиях и дальнейшим экспортом продукции, а также ее реализацией на внутреннем рынке.

– Прими мои соболезнования, – произнес Степан, и у Глеба сжалось сердце.

«Неужели с Олей случилось самое страшное?! Выходит, ночной телефонный звонок мне только померещился, как и все остальное?»

– Что с Ольгой? – хрипло крикнул он в трубку.

На том конце линии возникла долгая пауза.

– При чем здесь Оля? Я случайно узнал, что ты с ней, красаве́ц, ездил на похороны ее матери, вот звоню, может, чем-то надо помочь?

У Глеба отлегло от сердца.

– Спасибо, мы справились. Похороны прошли успешно. – «Боже мой, какую ересь я несу! – подумал он. – Разве похороны могут быть успешными?» – Но на обратном пути я попал в аварию, разбил машину, Ольга в реанимации.

Степан вновь помолчал, а потом стал орать в трубку:

– Чего же ты сидишь дома?! Ты должен быть там! Ты что, не знаешь, какая нищета и мздоимство царят в нашей медицине? Пустить все на самотек – это то же самое, что похоронить! Возможно, ей потребуются дорогие импортные лекарства, хирургическое вмешательство, наконец.

– Я уже все сделал, кому надо – заплатил. Видишь ли, со мной в эти дни какая-то чертовщина происходит. Вроде как горячечный бред, а потом это оказывается реальностью. Мне кажется, что у меня периодически возникают галлюцинации, слышу голоса. Это не то, что ты думаешь. Я слышу голос покойной тещи. – Глеб запнулся. – Что это я все о себе, да о себе, когда Олечка в больнице по моей вине! Если можешь, приезжай, поедем вместе к ней в больницу. Ее жизни сейчас ничего не угрожает, только я глупостей наговорил по телефону дежурной медсестре. Жду тебя – при встрече все расскажу! – Глеб сам себе удивился, что до сих пор не догадался позвонить Степану, своему лучшему другу, который знал, как жить в этом непростом мире.

– Хорошо, сделаю несколько звонков – и сразу к тебе. Обязательно дождись меня. До встречи.

Глебу понравились заботливость друга. Звонок Степана помог ему собраться с мыслями и взять себя в руки. Он поставил недопитую бутылку водки в шкаф, решив больше не притрагиваться к спиртному. Олечка в больнице, ему надо быть в форме, иметь трезвую голову, чтобы в любой момент помчаться к ней, если понадобится его помощь. В самом деле, почему он послушался врачей и провел эту ночь дома, а не в больнице, рядом с Олей? Вдруг ей срочно потребовалось бы переливание крови или что другое? Он поступил неразумно, и это могло плохо закончиться для Олечки. Не мешало бы позвонить на работу и сообщить о происшедшем с женой и что он несколько дней будет отсутствовать. Глеб с трудом поднялся и первым делом раздвинул портьеры на окне. Традиционно серое утро заглянуло в окно, по-прежнему шел мелкий осенний дождик.

10

– Вот такая история. Прямо наваждение какое-то нашло на меня на похоронах, и чувствую, что оно еще меня не отпустило, – закончил Глеб свой рассказ о событиях последних дней.

Они сидели в приемном отделении Центральной городской клинической больницы и ожидали хирурга, который накануне сделал операцию Оле. Степан был высоким мужчиной мощного телосложения, явно с излишним весом. Чтобы скрыть крупные залысины, он стригся налысо, что шло ему, гармонировало с его круглым, чрезвычайно энергичным лицом. На щеке у него был заметный шрам х-образной формы. Хотя они с Глебом были одного возраста, он выглядел гораздо старше – лет на сорок пять. Степан внимательно выслушал друга, не перебивая, что было ему несвойственно.

– Интересная получается штука, красаве́ц, – традиционно делая ударение на последнем слоге, медленно протянул Степан, собираясь с мыслями. – Если бы кто-нибудь другой рассказал – ни за что не поверил бы. Тебя же знаю как облупленного, и на неврастеника ты не похож, на шизофреника тоже. Солидный человек, кандидат наук, ученый-психолог, а не псих какой-то.

Глеб не удержался и ткнул его кулаком в бок.

– Вот-вот, теперь вижу тактильные проявления маниакально-депрессивного состояния – на хороших людей с кулаками бросаешься! Ладно – шучу! А если серьезно, то раньше не замечал, чтобы на тебя бабушкины сказки и бредни так действовали. – Он громко и смачно высморкался в платок и продолжил: – Если не найдем рационального объяснения происходящему, то нам останется лишь признать это фактом, не требующим доказательств. – Сделав многозначительную паузу, Степан продолжил: – Самое неприятное в этой истории – это бабулька Маня. Она явно имеет непосредственное отношение ко всему происшедшему – и к гадалке не ходи! Кстати, раньше я не замечал за тобой тяги к пенсионеркам, красаве́ц, – улыбнулся Степан.

– Иди ты к черту! Нашел время для шуток, – огрызнулся Глеб. – Говорю тебе: сам не верю, что такое могло со мной приключиться.

– Ладно, успокойся. Это я для поднятия твоего духа.

В приемное отделение через внутреннюю дверь вошла высокая девушка в бледно-голубом одеянии, которое очень подходило ее смугловатому лицу, и направилась прямо к ним.

– Вы Костюк? – строго спросила она у Степана, поигрывавшего позолоченным мобильным телефоном последней модели. Он любил дорогие, эксклюзивные вещи, а особенно – внимание посторонних людей к ним. Это тешило его самолюбие, и ради этого он не жалел никаких денег.

– Нет, это я. – Глеб поднялся.

– Петр Иванович сейчас не может выйти, готовится к операции. – Медсестра говорила Глебу, а сама искоса поглядывала на Степана. – Он просил передать вам список лекарств, которые потребуются больной, а с доктором вы сможете пообщаться часа через два, если это вас устроит.

– Как там Оля? Как ее самочувствие? – встревоженно спросил Глеб.

– Все в порядке, кризис миновал, нет никаких осложнений. Считайте, что она отделалась легким испугом.

«Хорош легкий испуг, от которого чуть Богу душу не отдала!» – неприязненно подумал Глеб, но промолчал.

– Обычно больных в таком состоянии мы сразу переводим в общую палату, но тут Петр Иванович решил немного подождать.

– Он чего-то опасается? – разволновался Глеб.

– Абсолютно нечего опасаться, – отчеканила медсестра, давая понять, что полностью в курсе всех дел Петра Ивановича. – В реанимации условия лучше, постоянный уход и контроль. Но если вы хотите, можно ее перевести в общую палату… – Медсестра пренебрежительно пожала плечами.

– Мы прекрасно вас поняли и очень благодарны Петру Ивановичу за заботу! – вмешался в разговор Степан. – И соответственно ее оценим! Как и ваше внимание! – Степан, как фокусник, мгновенно извлек словно из воздуха крупную купюру, и она сразу исчезла в кармане бледно-голубого халата, владелица которого наградила его ослепительной улыбкой. – Мы обязательно будем здесь через два часа. Когда мы сможем увидеть больную?

– Это против наших правил, но Петр Иванович готов сделать исключение, – с намеком произнесла медсестра.

– Премного благодарны, и, как говорится, за нами не заржавеет! До скорой встречи! – шутливо поклонился Степан.

Девушка в одно мгновение окинула его одновременно оценивающим и многообещающим взглядом, развернулась и ушла. Степан, в отличие от Глеба, не был красавцем, однако привык всегда находиться в центре внимания и пользоваться успехом у женщин. У Глеба остался неприятный осадок из-за излишней активности друга. Все же Оля его жена, а Степан как бы отодвигал его на второй план.

– Почему мы должны подстраиваться под этого Петю Ивановича? – недовольно проворчал Глеб. – Мы ведь еще не знаем, сколько времени будем бегать за лекарствами.

– Неправильно мыслите, маэстро, – со смехом произнес Степан, увлекая друга к выходу. – Во-первых, надо обязательно быть здесь через два часа и вручить очередную мзду этому Пете́, – он сделал ударение на последнем слоге, – чтобы он продолжал держать в реанимации под неусыпным контролем нашу дорогую Олечку. Расходы я беру на себя.

– У меня есть деньги, – запротестовал Глеб.

– Пока есть. Так сказать будет вернее, – поправил его Степан. – Больница, ремонт машины, разборки со страховой компанией, транспортной милицией, адвокат для судебных разбирательств – из-за этого ДТП тебя могут лишить прав или и того хуже, поэтому обязательно надо нанять адвоката. И одного из этих бедствий хватит, чтобы ощутить нехватку денег, а их сразу пять! Поэтому позволь мне выручить друга – дай сделать для тебя и Оли что-нибудь полезное.

– Спасибо. Ты настоящий друг, – растрогался Глеб.

– От тебя пока благодарности не принимаю, потому что это целевая помощь нашей Олечке. Постараюсь также все уладить с транспортной милицией. Права сразу не обещаю, но похлопочу. И с ремонтом покалеченной автолошадки подсоблю – у меня есть хорошие мастера, просто чудеса творят! Поэтому за своего четырехколесного друга не переживай – хромать не будет.

– Спасибо, Степа.

– Ты меня забросал благодарностями так, что мой автомобиль может и не тронуться с места под их непосильной тяжестью. А нам еще придется выискивать лекарства по выданному списку, и, как ты правильно заметил, эти поиски могут отнять у нас изрядное количество времени. Начнем с поиска по интернету. Так что по коням! – весело закончил Степан.

– По коням! – радостно согласился Глеб.