Текст книги "Я иду"

Отчаявшись, начиная понемногу сходить с ума от страшных воспаленных мыслей, лезших в голову, – принялся звать Бетти, в надежде, что все-таки услышит, и расспрашивать о ней каждого встречного, судорожно тыча в лицо единственной фотографией, удавшейся спасти из разрушенной квартиры. Но те либо сожалеюще мотали головой, либо молчали, либо просто отворачивались, так и не дав ответа. И вот когда казалось, что уже никто не ответит, сквозь людские вопли где-то в темноте послышался слабый голос, по лицу скользнул тусклый свет фонаря и я, зажмурившись, обернулся, видя идущего навстречу полицейского:

– Это вы кричали? – спросил он, подойдя ближе и продолжая светить то в лицо, то в живот. – Вам помощь требуется?

– Нет-нет… Я в порядке… – отрицательно крутанул головой я и, показав фотографию Бетти, взволнованный, – с вопросом: – Вы встречали ее?.. Видели здесь? Девушка… такая… на вид лет пятнадцать… дочь моя. Видели?..

Полицейский молча забрал снимок, подвел под луч света, покрутил, посмотрел, а потом пожал плечами и вернул обратно.

– Мне жаль, но – нет… – не скрывая разочарования, ответил он. – Сами видите – народу много, всех не запомнить. Возможно, она в другом метро, на юге Грултауна. Туда тоже эвакуировали жителей.

– Как туда добраться?

Тот секунду молчал.

– Боюсь, что только по поверхности, – взволнованным голосом ответил полицейский, – по тоннелям не дойти – там поезда стоят переполненные, работают спасатели. Да и потеряетесь – там опытный проводник нужен.

– Выход где отсюда?

– Там, – он показал вперед, – но завален или нет – не знаю. Никто не проверял.

Дослушав, я убрал фотографию дочери и быстрым шагом двинулся в сторону выхода.

– Постойте, – окликнул полицейский и, нагнав, придержал за руку: – Вы что, серьезно хотите подняться наверх?

– А есть другие варианты?

Полицейский почесал нос, снял грязную порванную фуражку, пригладил волосы.

– Тогда я обязан предупредить, – окинул внимательным взглядом мечущихся туда-сюда людей и через секунду продолжил серьезным тоном: – По неподтвержденным данным, там идут тяжелые бои с неизвестным захватчиком… – я уже хотел идти, но он опустил руку мне на плечо, – будьте осторожны и лучше никому об этом не говорите – люди запаникуют…

Я кивнул и пошел дальше.

Внезапный громкий плеск воды понудил меня мигом забыть о сообщении и вооружиться арбалетом, ожидая нападения.

– Тихое местечко говоришь? – с укором обратился к Майку и. быстро надев вещмешок, притаился, пристально глядя то на один вонючий пруд, то на другой.

– Сид! – взмолился Майк, в спешке хватаясь за ружье. – Клянусь: когда тут был в последний раз, здесь даже мышь не бегала!

– А это кто тогда? – кивнув на один из прудов, где что-то нехорошо бурлило, бросил я. – Несварение желудка, что ль?

Майк на это ничего не ответил, а лишь сильнее напрягся, крепче сжал оружие грубыми пальцами и забегал глазами, не зная, куда деваться, чего ожидать.

А тем временем в отстойниках опять что-то заплескалось и зашумело, выбрасывая на ограждения душистые брызги с черно-зеленой тиной, копившейся не один год. Вместе с ней из глубин вырывался тяжелый болотный дух, целлофановые пакеты, банки, обувь и разный мусор, все это время спокойно покоящийся на дне.

– Давай-ка отсюда сваливать на хрен… – чувствуя приближение неведомой опасности, процедил я и подергал за плечо вмиг оторопевшего Майка – тот все смотрел и смотрел на эти пруды, как завороженный, будто очутился тут впервые и никогда прежде не видел пахучих отстойников. – Уходим! – подтолкнул вперед, а сам, несколько секунд посмотрев по сторонам, – следом. – Живее, Майк, живее! Чего ты телишься-то?!

Но не успели и из-под моста выбежать, – в прудах позади оглушительно взорвалась вода, прозвучал какой-то утробный звук, отдаленно напоминающий глубокий вдох, и в следующую секунду что-то крепко шмякнулось оземь и зашуршало, ползя. Замедлив шаг, я рискнул обернуться и буквально раскрыл рот от поразившего ужаса: в нашу сторону ползли гигантские жирные черные склизкие щупальца, как в кошмарном фильме про морских чудовищ. Они извивались, мяли под собой мясистую траву, листья, сгребали воду из луж.

– Майк… – попятившись, неживым голосом окликнул я и, поймав на мушку мерзкую щупальцу, что тянулась по центру, громко выкрикнул: – Уносим ноги!!!

Но проводник не послушался и испуганно повернул голову назад, чуть не выронив ружье.

– Святой боже!.. – успел он выдавить, прежде чем я выпустил дротик, угодивший точно в щупальце, и поспешно вскинул ружье, открывая огонь по другой обитательнице отстойников. – Да откуда они взялись-то?..

– Прикрой лучше! – проигнорировав совершенно неуместный вопрос, велел я, а сам – за ящики, вытащил новый дротик и принялся перезаряжать арбалет.

Но едва вылез из укрытия и изготовился стрелять в первую попавшуюся щупальцу, как вдруг что-то с невероятной прытью ударило в ящики, схватило за левую щиколотку и, дернув, потащило назад, к прудам, прямо по щепкам, мху и лужам. Кое-как изловчившись, – попытался прицелиться в тащащую меня, словно мусорный пакет, щупальцу, но та резко дернулась куда-то вправо и, дротик с тихим свистом прошел мимо.

– Майк!!! Майк!!! – кричал проводнику. Тот, так и не решившись дать залп по щупальце, откинул ружье, выхватил нож и – вдогонку. – Отпусти меня, тварь! А-а-а… – больно ударился затылком об камень, выронил арбалет. – Майк!!

– Держись!! – кричал он, изо всех сил мчась следом и уклоняясь от других щупалец, кобрами бросающихся в него и пытающихся схватить то за ногу, то за руку. Пару раз им это удавалось, но Майк свирепо перерубал их, умываясь черной жижей, откидывал отсеченные части и опять нагонял меня.

В ужасе осознавая, что если сейчас не приму какие-либо действия, то пахнущая гнилью мясистая щупальца просто-напросто утянет меня на дно смердящего отстойника, – на одном дыхании подцепил нож на поясе, рванул на себя и как смог ударил. Хватка слабла, в лицо ударило горячим, и в следующую секунду из мутной воды одного из прудов вырвался громкий искаженный болью вздох, не имеющий ничего общего ни с человеческим, ни со звериным. Вода в отстойниках тут же забурлила, словно нагретая до страшных температур, зашлась волнами, запенилась, выкидывая на узкие проходы ил, черную тину и какую-то темную слизь.

– Ну же… – выдавил я, в лихорадке тыкая ножом в обезображенную щупальцу, продолжающую держать за ногу, и тут посмотрел на ограждение. За ним уже начинался пруд. Секунды две еще и – все: я там, на дне своей могилы. – Черт… – еще раз дернул ногу – тщетно: щупальце будто приросло. – Майк, скорее!..

– Иду! Держись, Сид! – прокричал бородатый проводник сквозь тяжелые вздохи из темного омута.

И вот когда проклятая та под звуки бушующей воды почти вплотную дотащила меня до ограждения, подоспел Майк и в два удара рассек надвое и без того исколотую и изрубленную щупальцу. Та вдруг задергалась, обливаясь кровью, и втянулась обратно в пруд.

– Руку! – выкрикнул Майк и помог подняться. – Надо уходить, пока морфы на шум не прибежали!

В ответ я что-то прокряхтел, пробуя отдышаться, подобрал арбалет и уже на радостях хотел поблагодарить за спасение, но тут со стороны моста послышались глухие хрипы, и мне вдруг стало совершено ясно: живым нам отсюда не уйти…

– Майк, – позвал я, насчитывая уже дух… трех… семерых морфов-охотников и загонщиков, шнырящих вдоль моста, – дуй за своим ружьем, только осторожно…

На этот раз проводник меня послушался и, воспользовавшись временной передышкой, крадучись направился к мосту, в то время как я, достав предпоследний дротик и зарядив арбалет, побрел следом, с опаской поглядывая на неожиданно смолкшие пруды. Но едва забежали под него, – сверху разом раздались хрипы, схожие со свиным хрюканьем, – учуяли загонщики, – и мост над нами буквально задрожал под натиском серо-черной стаи. А уже в следующее мгновение с него спрыгнули первые несколько сероглазых морфов-охотников и те, увидев людей, расправили на голове жуткие кровавые отростки и ринулись атаковать.

– Стой! – стальным голосом рыкнул я и, закрыв Майка спиной, выстрелил в извивающуюся голову подбегающему морфу. Тот мигом подкосился и, кувыркнувшись, с тихим хрипом неуклюже повалился на землю.

Несколько секунд посмотрев на распластавшегося охотника, я холодно хмыкнул, обвел сосредоточенным взглядом других подбегающих морфов, обернулся, видя еще шестерых, опустил пустой арбалет и, не глядя на Майка, с нескрываемым отчаянием объявил:

– Не уйдем уже – в кольцо взяли, с-суки…

– Прости, Сид, – почему-то вдруг взялся извиняться Майк, словно прощаясь, – все-таки подвел я нас, эх…

Договорив, он хотел уже пальнуть по охотникам, что, быстренько изучив нашу безвыходную ситуацию, проворчали, усмиряя преданных псов-загонщиков, но ружье предательски издало сухой щелчок. Тяжело, протяжно выдохнув, Майк опустил пустое оружие, грубо выругался и уже собрался опять лезть за ножом, как вдруг вода в отстойниках вновь забушевала, и приготовившиеся сожрать нас охотники вместе с загонщиками тотчас как-то жалобно заверещали, захрипели и встревоженно засуетились.

– Чего это с ними?.. – удивился я, разглядывая в панике кружащихся морфов, а затем настороженно посмотрел на Майка: – Щупалец, что ль, боятся?

И тут прозвучал уже знакомый томительный вздох, и на наших глазах случилось то, чего мы ну никак не могли ожидать: щупальца, выныривающие из прудов позади стоящих впереди охотников и загонщиков, принялись расхватывать их, как на распродаже, с хрустом сминать и утаскивать обратно в зловонную пучину.

Оторопев от ужаса, мы с Майком, безмолвные, захваченные ужасом, смотрели на то, как вновь и вновь выпрыгивающие из воды хлысты без труда ловят, казалось бы, невероятно ловких и быстрых морфов, крепко стягивают, словно канатами, не позволяя даже шевельнуть головами, протаскивают по земле и уносят с собой. Не в силах противостоять неравному противнику морфы рвались то в густые кусты, окропленные опавшей листвой, то пытались вскарабкаться обратно на мост, то в панике метались из стороны в сторону, не зная, куда деваться, но все тщетно: утопив очередного загонщика, щупальца бросались на новых. И так продолжалось ровно до тех пор, пока последний охотник – самый отчаянный из всех – не бросил им вызов. Поймав метнувшийся к нему черный мокрый кнут, он рассек его двупалой конечностью, следом – отбился от другого, и даже увернулся от третьего – самого толстого, – но не заметил, как подкралось еще одно тошнотворное щупальце и опутало лапы. Морф истошно захрипел, попытался вырваться из мертвых объятий, но поздно: те уже обвили передние конечности и тощее серо-черное тело. Пару мгновений, а может чуть больше он трепыхался, как крыса в мышеловке, а потом все мышцы разом пронзительно затрещали, будто рвались не они, а бумага, и охотника разорвало на части. Добившись своего, щупальца жадно похватали оторванные конечности и утащили с собой в пруды…

– Святые угодники… – ошеломленно качая головой, протянул Майк, разглядывая залитый черной кровью, словно машинным маслом, асфальт близ прудов. – Ты видел это, Сид?!..

– Видел-видел, – немного придя в себя, с прежней сдержанностью ответил я и, решив не тратить время понапрасну, бросился к убитому мной охотнику, выдернул из головы дротик и убрал в колчан. – Повезло нам с тобой крепко: если бы не эти щупальца, морфы нас высосали, как яблочный сок из пакетика.

Майк как-то невесело усмехнулся, прошел вперед, осмотрелся, глянул наверх и подошел ко мне.

– Вроде все тихо, можно идти, Сид, – присев, хрипло проговорил Майк, – дорога чиста.

Я сначала не поверил: как может внезапно стихнуть после такого ада? – а потом встал, посмотрел на пруды и поразился: на отстойники действительно легло безмолвие и спокойствие, как тогда, когда Майк только привел меня сюда. Постоял так немного, словно надеялся, что сейчас непременно будет продолжение, хмыкнул, прислушался – все как молчало, так и продолжало молчать, даже вороны – и те не кричали и не каркали, хотя уж кого-кого, а их-то заставить замолкнуть почти невозможно.

– Притих наш кракен-то, – отметил вслух я и, облегченно вздохнув полной грудью, высказался: – Наделал, блин, де лов…

– Кто?.. – не понял Майк.

– Кракен, говорю, – повторил я и решил пояснить: – Да существо одно такое есть… мифическое.

– А-а… – протянул тот, вспоминая, и смачно высморкался, – ну да, нуда… похож вроде… Что-то есть такое, да… – прошел вперед, привычно поманил рукой: – Ладно, пойдем.

И пошли.

Остаток пути хранили молчание, лишь изредка обменивались парочкой дежурных фраз. Майк теперь шел увереннее, больше не заставлял прыгать в первые попавшиеся кусты, отсиживаться в укрытиях или выжидать, когда кто-то там, вблизи отстойников, пробежит, перестанет скулить или рычать. Все это уже ни к чему: на прудах все спало и безмолвствовало, только иногда раздавался едва слышный плеск или бульканье – резвилась рыба.

– Слышишь? Плещется, зараза, – нарушил Майк затянувшуюся тишину, – посидеть бы сейчас за удочкой.

Я на это что-то безучастно промычал, следуя за ним шаг в шаг.

А через несколько минут исчез утлый запах прелости, старины, болота и опавшей листвы – мы покинули территорию отстойников, успевшую хорошенько проверить нас на прочность и потрепать нервишки. На смену им пришли уже другие знакомые мне запахи: сырости, влажной земли, прохлады, октября. Вместе с ними поменялся и пейзаж, вновь огорчивший видом обезображенных высоток, обескровленных зданий, обросших лианами и багровой растительностью изогнутых фонарных столбов, рекламных щитов, обрушенных магистралей вдалеке.

Пройдя еще немного по засыпанному листьями одинокому проходу с растущими справа, на невысоких склонах, деревцами, Майк вскоре вывел меня к гнилому сетчатому забору с табличкой «Проход строго воспрещен!» и, отпихнув возле него гору веток и стеклянных бутылок, обнажил огромную дыру с подкопом и встал рядом.

– Ну, пришли… – совсем без радости объявил он и облокотился на забор, – вот тебе и тайная дорожка! Берег, конечно, для себя, а открываю вот… – указал на дыру, – …тебе.

– Постой, – не понял вначале я и, вопросительно посмотрев на Майка, спросил: – Как это пришли?.. А Скупщик?..

– Так вон он, – Майк махнул налево, – в пяти минутах уже отсюда. Как пролезешь – курс левее держи, пока к заваленной ЛЭП не выйдешь. Но к ней не приближайся – там лиана живет, может «зацвести», – а иди в обход. За ней лестница небольшая, ведет к старой пригородной железнодорожной станции «Рэдкроу Парк», но тебе не к ней самой надо, а чуть в сторону. А там уже не промахнешься: выйдешь прямо к широкой дорожке, увидишь стены, ворота большие, неподалеку от них – бродяги в шалашах. Это те, кого не пустили на территорию лагеря. Ну а дальше разберешься… надеюсь.

Договорив, Майк скинул рюкзак, полез за водой.

– Постой-постой, а ты?.. – с долей грусти спросил я. – Ты пойдешь со мной?..

Тот помолчал. Отпил из бутылки.

– Нет, – на удивление твердо выдал он, – не пойду, Сид. Извини.

– Как так?.. Почему? А… а сигарет купить, продуктов?..

Майк усмехнулся, опять выпил.

– Да не за этим я шел, Сид, – загадочно ответил он, – продукты-то я и в домах поискать могу – не проблема, как говорится…

– А зачем? Неужели ради меня?

Майк кивнул.

– Так и есть, – ответил он, – мне тебе помочь хотелось. Тронула судьба твоя, Сид, крепко тронула. Своей семьи-то у меня нет уже и вряд ли когда будет, а у тебя есть шанс вернуть ее. Разве же это плохо? А, Сид?.. Скажи мне?..

Я понурил голову.

– И ты шел на риск… на это все… ради меня, что ли?.. – заглянув в его смертельно уставшие не выспавшиеся глаза, где застыла печаль, спросил я и отвел рассыпанный взгляд, глядя на поваленные столбы, оккупированные кровавыми вьюнами, и редкие местами стянутые паутиной деревья, виднеющиеся за забором. – Да?

– Зачем спрашиваешь, если сам догадался? – уклончиво ответил Майк и, тяжело выдохнув, продолжил тепло: – Если бы не ты, Сид, я бы, как ты однажды правильно высказался, сидел в своей квартирке и ждал смерти. А ты мне какую-то тропу к дальнейшей жизни проложил, что ли… я как-то душой воспрянул. Думал: раз уж сам в жизни все потерял, опустился на самое дно, то хоть кому-то помочь не сломаться – святой долг. Я ведь и жил с такой мыслью, Сид.

Признание Майка меня глубоко тронуло. Повернулся.

– Спасибо, – поблагодарил я, – а еще спасибо за то, что вытащил тогда: не подоспей ты вовремя – утащила бы меня эта тварь на самое дно.

– Не за что, – сдержанно, даже как-то скромно ответил Майк и улыбнулся: – Главное, что все обошлось.

– Верно, – ответил я и усмехнулся, – а как же ты… обратно-то?

– Ну уж точно не через отстойники, – отшутился тот и, почесав бороду: – Придумаю что-нибудь, не пропаду. А ты будь начеку: окрестности лагеря кишат любителями легкой наживы и всякой преступной заразой. Мой тебе совет: старайся не идти на контакт с людьми – друзей себе среди них ты все равно не наживешь, а пулю схлопотать можешь запросто, даже за спрос. Да и в лагере Скупщика лишнего не болтай – кругом уши.

– Да я и так людей сторонюсь, – пожевал губы я и откашлялся, невольно вспоминая, как однажды столкнулся с тремя оборванцами в продуктовом отделе на первом этажей одного разрушенного торгово-развлекательного центра. Тогда у меня встал выбор: либо отдать всю добытую еду, заведомо зная, что живым все равно не отпустят, либо расправиться с ними, пока не пришли другие. Выбрал второе. – Без особой нужды в разговор не вступаю, а при возможности – обхожу тремя дорогами – так живется проще.

– Ну вот и отлично! – воскликнул Майк, похлопал меня по плечу и тут застыл, виновато глядя на меня: – Виноват, опять руки что-то…

– Да проехали давно, – успокоил его, – нормально все.

Немного помолчали.

– Слушай, – произнес я и, скинув вещмешок, – я тут кое-что приберег, – вытащил новенькую белую футболку и протянул Майку, – держи, вроде твой размер.

– Ого! – удивился вначале Майк и осторожно забрал подарок. Немного постояв в нерешительности, – развернул ее, расправил, демонстрирую пестрый черный принт I Believe[4]4
  Я верю (англ.)


[Закрыть], и со счастливым лицом сердечно поблагодарил: – Огромное спасибо! И с размером угадал! Где ты только все это находишь…

Я лишь улыбнулся и сказал, как обычно, – туманно:

– Места знать надо.

Майк не стал допытываться – увлекся подарком.

– И вот еще… – я поспешно залез в карман, вытащил две пятидесятидолларовые купюры и протянул проводнику со следующими словами: – Это тебе за хлопоты и потраченное время.

Тот вдруг нахмурился, убрал новую футболку в рюкзак.

– Убирай, – пасмурным тоном потребовал Майк и даже отвернулся, – немедленно убирай.

– Чего ты? Я же отблагодарить… – не понял я реакции, но деньги все-таки спрятал.

– Я тебе от всей души помогал, – принялся объяснять Майк. – Деньги твои не нужны, лучше прибереги – пригодятся еще.

– Возьми хоть отростки, – все не успокаивался я, уже не зная, как отблагодарить честного проводника, – твоя же доля все-таки…

– Себе оставь – продашь, снаряжение купишь, еды, табака, – отрицательно замотав головой, уперся Майк. – Тебе нужнее будет, Сид. Кто знает, может, эти деньги тебе для поисков Бетти понадобятся. Не спеши вторым Христом становиться, раздавать все налево-направо. А лучше, чтобы о твоих доходах вообще никто и ничего не знал по ту сторону забора. Доброжелатели, знаешь ли, на твои денежки всегда найдутся. Будь осторожен.

Я пожал плечами.

– Ну, твоя правда, Майк, – немного разочарованно вымолвил я и взвалил на плечи вещмешок, – еще раз спасибо за помощь. Я этого не забуду, – протянул руку.

Обменялись крепким мужским рукопожатием.

– Береги себя, Сид Форест, – искренне улыбаясь, произнес напутственное слово Майк, – бог даст, свидимся еще.

– Обязательно! – заверил я и, похлопав проводника по плечу, с тяжестью на душе произнес: – Прощай…

– Прощай…

Кивнув напоследок, я просунул под забор мешок и уже собрался лезть в подкоп, как вдруг Майк опять окликнул:

– Эй, Сид!

Обернулся.

Тот мгновение молчал, а потом что-то вытащил из меленького кармашка на лямке рюкзаке и кинул мне.

– Не теряй веры, – пожелал он и, застегнув молнию, побрел в обход отстойников, пока вскоре не исчез за гнилыми кустами.

Проводив того удивленным взглядом, я опустил глаза и обомлел, увидев в ладони светлые деревянные четки с крестом.

«Не потеряю, – мысленно пообещал я, – клянусь».

IV

Всю дорогу Айс хранил молчание и никак не реагировал на постоянную тряску, заставляющую иной раз его и весь экипаж подпрыгивать на жестких сиденьях. Все недавно случившееся казалось ему сейчас каким-то наигранным, фальшивым и далеким, словно он спал, а все происходящее вокруг – плод воображения. Но он не спал – размышлял, думал. Покоя не давали пережитые события, что за считанные минуты изменили всю его жизнь, ввели в заблуждение и сломали в нем нечто дорогое, отчасти детское и наивное. Странная экспедиция в самый разгар ливня, люди, похищенные неизвестно для каких целей, сам профессор Гельдман, непосредственно стоящий за всеми этими темными делами, – этот треугольник никак не укладывался в голове. Айс просто-напросто не видел связи, не знал, как расценивать гнусные действия самовлюбленного старика. Как предательство? Измену всему Горизонту-26? А может, это все – спектакль, способ отвести глаза? Если да, то от чего? Ответов у него не нашлось. В душе свербела обида, злость на всех и холодная, будто снег, жажда отмщения, питающая с того самого момента, как его, Айса, обезоружили, связали, не объяснив ничего, завязали глаза и зачем-то запихнули в провонявшую потом машину вместе с еще несколькими людьми.

Куда же именно везли – он тоже не представлял, хотя и пытался первое время строить какие-то догадки, но вскоре оставил эту затею: машина часто петляла, иногда останавливалась или резко ускорялись, запутывая Айса окончательно. Даже сопровождающие сохраняли конспирацию: переговаривались исключительно короткими фразами, да и те искажали респираторы, не пользовались средствами связи и долго молчали – скорее всего, общались жестами. Однако кое-что Айс все-таки успел для себя отметить, не имея ни малейшей возможности осмотреться: щебетание птиц, лягушиное кваканье и далекие-далекие хрипы морфов становились все навязчивее и отчетливее, а дышать становилось легче.

«Неужели в лес везут? – осенила внезапная мысль, но он тут же от нее отрекся: – Нет, вряд ли – до него ехать пару минут, а мы волочимся уже битый час. Что-то тут не сходится. Хорошо, а куда же тогда?.. Куда?..»

И так бы, наверное, и томился дальше в туманных соображениях, пока вскоре машина не зарычала и не замедлила хода, позволяя Айсу лучше расслышать испуганный птичий писк, растревоженных техникой, и учуять странный, едва различимый запах спертости и гнили, беспрепятственно просачивающийся в душный салон через открытые окна.

«Чем пахнет?.. – вновь подумал Айс, внюхиваясь в хоть и мерзкий, но все-таки дающий хотя бы какое-то представление о месте нынешнего пребывания запах. – Гнильем каким? Или чем?»

И тут как молнией поразило – старая свалка! Его привезли именно сюда – ничто так больше не смердит, как она. Вот только осознав это, Айс побледнел: если привезли именно сюда – значит, в Горизонте-26 уже никто не ждет его обратно. Билет в один конец…

«Не-ет, – мысленно усмехнулся он и встрепенулся, как от нестерпимого озноба, – не может такого быть… Бред какой-то…»

– Не дергайся, – раздался чей-то утробный голос, и Айса грубо вжали в спинку сиденья, заставив позабыть обо всем.

Больше ему никто и ничего не сказал.

А через несколько мгновений машина резко остановилась, Айса бросило на кого-то из сидящих рядом людей, и в эту же секунду в салоне началась суета: зазвенели отстегивающиеся застежки ремней безопасности, застучали тяжелые ботинки, захлопали двери. Айс завертел головой, пытаясь хотя бы приблизительно узнать расположение тех, кто сопровождал его на протяжении всего пути, но тут кто-то дернул на себя, отцепил от страховочного ремня и молча толкнул вправо, да так, что тот едва не упал. Устояв на ногах, он машинально вытянул связанные руки, нащупав холодную кожу сиденья, и хотел ухватиться, как вдруг все та же сильная рука схватила за шиворот и потащила с такой легкостью, будто бы Айс весил не больше ваты.

– Ноги, – предупреждающе прорычали, и Айс последовал совету, осторожно переставляя ступни, пока вскоре мысами не коснулся мягкой земли.

Дальше его вели в совершенно неизвестном направлении, то и дело подталкивая вперед и обмениваясь между собой односложными фразами, среди каких Айс сумел расслышать только две: «Все чисто», «Следите за деревьями». Но кто именно говорил он определить не мог, сколько ни пытался: голоса одинаковые, монотонные, завуалированные голосовыми фильтрами респираторов. Происходящее сильнее сбивало Айса с толку и порой казалось каким-то хорошо отрепетированным розыгрышем с мастерски подобранными актерами, но когда он получил в спину неожиданный пинок и свалился в мокрую траву, все стало более чем реальным. Подняли его так же, как и повалили – резко, грубо, как бездушный хлам.

Тем временем удушающий смрад усиливался, подтверждая мрачные догадки Айса, и чтобы хоть как-то отвлечься от этих зловоний, как назло, бросающихся в лицо вместе с холодным встречным ветром, стал отсчитывать шаги.

«Далековато вы меня затащили», – отметил Айс, насчитав уже полсотни шагов.

Проделав их уже порядка семидесяти пяти, ему наконец велели остановиться:

– Стой, – кто-то опустил ему на плечо свинцовую руку и надавил, – на колени падай.

Айс подчинился, в злобе стиснув зубы.

– Руки вперед, голову не поднимай, – прозвучал следующий приказ, а через секунду прозвучал опять:

– Ленты срезайте, повязку снимайте.

«Чего они задумали?!.. – зашевелился в голове лихорадочный вопрос. – А?»

И тут он услышал, как едва слышно лязгнул металл, и через мгновение жгучая тяжесть в затекших запястьях исчезла, сменилась приятным покалыванием в ладонях, пальцах. Потом с лица сдернули черную колючую ткань, и Айс, с непривычки поморщившись от дневного света, прозрел. Глаза жгло, шла рябь. Он посидел два-три мгновения, потер пальцами веки, поморгал: глаза понемногу отпустило. Но когда Айс невольно поднял их, чтобы взглянуть на пасмурное небо с грузными черными тучами, – наткнулся на рослого Тенеборца в серебристо-черных доспехах. Его лицо скрывал респиратор и просторный капюшон. В руках – штыковая лопата.

Некоторое время они безмолвствовали, смотрели друг на друга, а потом Тенеборец, не сказав ни слова, кинул ее под ноги Айсу и, не отрывая глаз, спрятанных за темными стеклами, приказал жутким голосом:

– Копай.

Айс посмотрел сначала на торчащую, словно копье, лопату, потом на крепкого бойца и, пользуясь возможностью, осмотрелся – предположения оказались верны. Справа тянулись в ряд высокие пораженные болезнями деревья, где резвились и куражились вороны, а впереди, в двадцати шагах, во всю ширь раскинулась огромная смердящая свалка, населенная облезлыми собаками.

– Копай. – Таким же стальным голосом повторил приказ Тенеборец, по-прежнему не сводя пристального взгляда.

– Что копать-то? – осмелился поинтересоваться Айс, даже не думая хвататься за лопату.

Тот усмехнулся.

– Могилу, – ответил Тенеборец и добавил металлически: – Свою.

Айс сначала хотел схватить ее и попытаться напасть на зазнавшегося бойца Горизонта-26, но тут услышал позади, как натягиваются тетивы не менее чем шести луков и нехотя покорился. Пренебрежительно взяв лопату, – поднялся с колен, глянул на того исподлобья и молча принялся копать чавкающую плешивую землю, уже чувствуя, как по спине разок-другой пробежался хорошо знакомый холодок.

«В спину метят, сволочи…» – с ненавистью подумал Айс, орудуя лопатой.

Но никто пока не стрелял – внимательно следили за живым мертвецом, роющим себе будущий дом.

Когда же на нетронутой земле появилась неглубокая наспех выкопанная яма, Тенеборец вдруг озвучил следующий, не менее жуткий приказ:

– Прыгай туда.

Айс почему-то обернулся, видя других шестерых Тенеборцев с натянутыми боевыми луками, измазанный грязью внедорожник позади и, немного посмотрев на них, обреченно выдохнул и все-таки прыгнул в яму. Она оказалась ровно по пояс – маловата для него, если только калачиком ложиться.

– Вот так, – засмеялся тот, – а теперь молись…

Но молитв наизусть Айс не знал никаких – пришлось молчать с опущенной, как на церковной службе, головой, в тишине ведя обратный отсчет собственной жизни.

А она все затягивалась и затягивалась, как петля на шее.

– Ну давайте же, не томите… – не выдержав тяжелейшего мучительного молчания наконец потребовал Айс, – стреляйте и – дело с концом!..

Но никто не ответил – лишь кто-то из экзекуторов, стоящих за спиной, издал сухой смешок, словно тот изъявил не последнее требование, а какой-то плоский неуместный анекдот.

Объятый отчаянием, Айс уже хотел в последний раз метнуться куда-нибудь в сторону, чтобы спровоцировать выжидающих Тенеборцев, как вдруг палач перед ним неожиданно скинул капюшон, снял респиратор и радушным теплым голосом проговорил:

– Ну чего ты застрял в этой яме? Вылезай давай, – он сделал шаг навстречу, подал руку и окликнул остальных: – Так, ребятки, времени у нас в обрез: через пятнадцать минут мы уже должны выйти на связь с Горизонтом-26 и доложить Гельдману о трагической смерти старшего сержанта Айса Эванса. Поэтому в темпе тащите заготовленное снаряжение и заводите машину.

– Марк?!.. Какого хрена?! – не скрывая изумления, воскликнул Айс и, выкарабкавшись из могилы, продолжил: – Что все это значит?!..

Марк хмыкнул, отдал жестом команду одному из бойцов и ответил, не скрывая правды:

– Гельдман решил тебя к мертвецам зачислить, – тяжело вздохнул, пошмыгал и сочувственно взглянул на боевого напарника, – так что дорога назад тебе заказана. Поспешил ты, конечно, дружище… да и я хорош: горячку ляпнул, а ты подхватил. Нужно было нам сначала посоветоваться с нашими ребятами, обмозговать. Вместе бы что-нибудь сообразили, как нам грамотно эту тварь разоблачить.

– Марк, друг… – в спешке протараторил Айс, – они закрыли их в клетках! В клетках! Как зверей! Как скотину какую-то! Живых людей… понимаешь? Я видел! Видел все собственными глазами! Видел, Марк!..

– А у Гельдмана вот другая версия: якобы ты набросился на него, желал убить, а он еле отбился! – Марк покатился хохотом и, присвистнув, протянул: – Дела-а-а… – почесал затылок, – это же надо такое сочинить! Рассказчик хренов! Фантазия-то у него, смотрю, богатая… – и опять загоготал.

Вместе с ним в громкий смех ударились остальные бойцы.

– Но ты не бойся – мы горой за тебя! – продолжил он и, по-дружески потрепав едва держащегося товарища, ставшего в последнее время объектом немалых бед, подбодрил: – Неужели ты думаешь, что мы бы поверили этому козлу? Это смешно.