Текст книги "С новым счастьем"

Изменения по максимуму
(апрель)

Беспросветно хмурым вечером в квартире Леонида раздался телефонный звонок.

Кляня любого, находящегося на другом конце провода, за попытку сорвать свидание, он протянул руку к прикроватной тумбочке. Лежавшая рядом женщина сразу стала похожа на встревоженную ищейку.

– Привет, – притворно сонным голосом отозвался Леонид.

Прикрыв ладонью трубку, он прошептал: «Это Римма, подруга Максима», – чем, как ему показалось, успокоил свою «временную половину».

Известие, однако, выбило его из равновесия. Женский голос в телефонной трубке сообщил, что после случившейся неделю назад аварии Максим находится в больнице и только позавчера пришёл в себя. Ему предстоит серия операций, но он, скорее всего, покинет больницу в инвалидном кресле.

Леонид, откинув лукавство, искренне переживал за друга. К тому же его сильно задевало раздражение Риммы, словно речь шла о прожжённом платье. Он встал и, надевая халат, лишь подтвердил очевидное.

– Извини, солнышко, свидание отменяется. Друг в больнице. Настроение, сама понимаешь, нерабочее. Давай как-нибудь в следующий раз. Созвонимся.

Женщина собиралась молча, изредка бросая на Леонида то гневные, то презрительные взгляды. Уже одетая, стоя на пороге квартиры, она обратилась к обидчику:

– Я, козлик, понимаю только одно. Тебе позвонила баба, и ты ждёшь не дождёшься, чтобы улететь к ней. И, конечно же, утешить. «Римма, подруга Максима», – оскорблённая внезапно расхохоталась. – Впервые мне вешают лапшу в стихах! А то, что я не знакома ни с кем из них – так, мелочь. Просто забыл.

– Беллочка, я тебя обязательно с ними познакомлю. Хотя бы для того, чтобы ты убедилась, что я не вру. Да хоть завтра поедем в больницу.

– Имя моё вспомнил!.. Как мне повезло! Среди солнышек я теперь одна такая. Нет уж, Лёнечка. Теперь уж точно конец. Лети к своей подруге друга, а меня… – не договорив, женщина хлопнула дверью и побежала по лестнице. Остановившись двумя этажами ниже, вызвала лифт.

Леонид не мог понять реакции Беллы. Если в подобной ситуации ей позвонили бы и сказали, что её подруга попала в беду, разве она не поступила бы так же?..

На следующий день после работы, проползшей в созерцании часовых стрелок, Леонид направился в больницу. В регистратуре ему сообщили, где находится Максим.

Леонид вошёл в палату и остановился. Максим лежал и глядел в потолок.

Неожиданно он посмотрел на Леонида.

– Привет! Проходи, не бойся.

– Да не боюсь я, – Леонид пожал протянутую руку и присел на стул рядом с кроватью. – С чего ты взял?

– Боишься, боишься, – Максим широко улыбался, Глаза его светились. – Видел бы ты себя со стороны. И это уже сейчас, когда я тебя ещё не пугал.

– С чего бы, Максимум, у тебя прекрасное настроение?.. Врачи порадовали?

– И да, и нет. Вот какое дело, Левачок, – улыбка Максима потухла, его глаза стали холодными и жёсткими, весь облик – суровым и непроницаемым. – Римма тебе звонила?

Леонид молча кивнул. Максим вновь устремил взгляд на потолок и вновь резко направил его на друга.

– Сейчас я скажу то, чего даже она не знает.

Максим смотрел на Леонида испытующе. Тому стало не по себе: вспотели ладони, пересохло горло.

– Сегодня утром во время обхода мой лечащий врач и, по совместительству заведующий отделением, поставил меня перед выбором. Или на всю жизнь в инвалидном кресле, или рискнуть – в прямом смысле – в последний раз. То есть дать согласие на операцию с очень малым шансом на удачу. Как говорится, либо пан, либо пропал, причём в соотношении примерно один к ста. Догадайся, что я выбрал?..

– Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что первый вариант.

– Да… – глаза Максима снова потеплели. – Но если бы не сон прошлой ночью, то вполне возможно, что я остановился бы на втором. Теперь, когда выбор сделан, могу смотреть в будущее с оптимизмом.

– В будущее с оптимизмом ты смотришь всегда, – Леонид улыбнулся тому, что обещанные другом страхи прошли стороной. – А что такого ты увидел в том сне? Что повлияло на принятие решения?

Вошла медсестра, развозя по палатам ужин. Леонид отказался от предложения Максима разделить с ним трапезу и устыдился, что пришёл к другу в больницу с пустыми руками. Тогда Максим извинился за то, что не хочет смешивать два важных занятия, и приступил к «празднику желудка».

Леонид смотрел, как друг ест – с аппетитом и удовольствием, характерными для выздоравливающего и набирающего силы человека, и думал о сделанном Максимом шаге и о сне, который определил его. Иногда взгляд Леонида перемещался на закрытые одеялом безжизненные ноги Максима, на коляску и костыли, стоявшие возле кровати. Он безуспешно пытался представить себя на месте друга.

Вызвав медсестру звонком, больной освободил посетителя от мучений. После того, как девушка ушла, Максим даже повеселел. «На показуху не похоже, – Леонид искал объяснение увиденному. – К тому же показуха не из его гардеробчика. Хотя… лучше такая, но жизнь, чем… Всё, хватит».

– Итак, мой сон. Знаешь, Левончик, – Максим на секунду замолчал, – у меня сильное желание назвать его вещим.

В обращении Леонида и Максима друг к другу напрочь отсутствовал всякий официоз. Большей фантазией отличался Максим. Среди прозвищ-обращений к другу имелись и отпочковавшиеся от имени – например, уже прозвучавшее Левончик, а также более оригинальное Лёвинсон или Лёвин-сын. Иногда обращение раскрывало наиболее характерную, по мнению Максима, сторону личности. Левачок – и всё понятно: любитель сходить «налево». Леонид, будучи согласен с Максимом, оправдывался тем, что в означенном направлении ходят только состоящие в браке. А он, принципиальный противник штампов и подписей в отношениях с женщинами, ничего никому не обещает, а следовательно, не изменяет. Леонид называл друга по имени, включая производные, и Максимумом. Вариант «именной» для обычных ситуаций. Второй – для всякого рода нестандартных.

– Итак, мой сон, – повторил Максим. – Удивительное дело, Леон-заде! Я, как только проснулся, вспомнил его в мельчайших деталях и сразу бесповоротно поверил в него. Что касается меня, рассказывать не буду. Достаточно того, что я присудил себе, так сказать, колесование.

«А настроение у него отличное, – кольнули Леонида зависть и восхищение. – Учитесь, внебрачный сын Амура!»

– А что до тебя…

– Там и про меня показывали?

– Да! И я теперь знаю твою судьбу. А ты хочешь её знать?

– Нет. А зачем? У меня всё нормалёк. Своей судьбой пусть интересуются те, кто ею обижен. Я себя таким не считаю. Только вчера расстался с крайней пассией. Я что, очередную не найду?..

– Вот! А я уже знаю это! Как и то, что оставившая тебя пассия станет последней.

«Хоть воображение у него побогаче моего, но, похоже, Максимум не врёт», – Леонид смотрел на лицо друга, сияющее торжеством и загадочностью.

– Хорошо. Подтверждаю, что на этот раз не я оставил.

Но «последняя» – уже перебор.

– Не перебор. Подтвердил это, подтвердишь и другое. С пассиями покончено. Я видел тебя с женой.

– Я… с женой?! Вон ты куда хватил! Ты настолько истосковался по семье за десять лет развода, что свои заветные мысли примерил на меня? Ты лучше расскажи о своём ближайшем будущем не во сне, а наяву.

– Ничего сверхъестественного. Недельки через две-три выпишут. Сопроводят к месту проживания. Ко мне уже патронажную медсестру прикрепили. А вчера я звонил сестре. Родной. Она срочно выезжает. Привести в порядок мою берлогу. А вообще она хочет переехать сюда. Ты не мог бы ей помочь?..

– Попробую, – Леонид внутренне обрадовался смене темы. Да и в делах житейских он ориентировался намного лучше Максима. – Рядом со мной квартира освобождается. Сосед попросил найти, по возможности быстро, нового квартиросъёмщика. А тут на ловца и зверь пожаловал.

– Отлично! Она будет здесь завтра, ближе к ужину.

– Тогда ждите и меня завтра. Пока.

Друзья попрощались.

Всю дорогу домой Леонид приходил в себя от впечатления, вызванного сном друга.

«Надо же! Я – и женат! Не бывать этому!»

Впрочем, в квартиру вошёл уже абсолютно спокойным. Максим верит в сны – это его право. А он себе оставляет право в них не верить. Только и всего.

Начиная с этого дня, в графике Леонида появился новый пункт – больница, Максим, который грозил изменить весь прежний ход жизни.

Внешне всё оставалось на своих местах, но время на ох-мурёж резко сократилось.

Леонид вдруг задумался. Если перестать знакомиться, то как появится предсказанная Максимом жена?

На следующий день Леонид шёл в больницу, предвкушая знакомство с Эльзой. Максим много о ней рассказывал, и в квартире друга Леонид видел фотографию таинственной сестры. Но опытный ловелас понимал, что из этих разрозненных фрагментов мозаику не составить.

Войдя в палату, Леонид увидел сидящую на кровати миловидную женщину.

– А это, сестрёнка, тот, о котором я битый час рассказываю. Познакомьтесь. Эльза, это Леонид. Леонид, это Эльза. Формальности закончены. Ближе к делу, – протараторил Максим. – Хотя и дел-то никаких нет… Мы ждали тебя.

– Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, мне очень приятно познакомиться…

Леонид пожал протянутую Эльзой руку и… вдруг понял, что ему не хочется её отпускать. Известное по многочисленным свидетельствам, но так и не испытанное в жизни ощущение пробежавшей от ладони по руке искры, напоминающее лёгкий удар током, ошеломило его. Тело наполнялось теплом и радостным спокойствием. Однако вспомнив, что эта встреча первая, к тому же в присутствии больного брата и друга, Леонид всё же сделал то, чего ему не хотелось. Женщина, пролепетав ответный «реверанс», покраснела.

– А в-третьих, работа. Я сюда сразу после трудового подвига.

– А в-четвёртых, перестань смущать мою сестру. Ладно, визит можно считать состоявшимся. Эльза, между прочим, почти полдня в дороге, сюда сразу с вокзала.

– Понял, не продолжай. Доставлю твою сестру к тебе же домой быстро и с комфортом.

– Лиза, подожди, пожалуйста в коридоре. Мне надо этому ýхарю кое-что сказать. – Женщина вышла. – За сестру головой отвечаешь. Заруби себе на носу, а лучше на… Она не твоя очередная пассия. Видел я, как ты на неё таращился, словно кот на сметану.

– Мог обойтись без всего этого.

– Профилактика никогда не бывает лишней… Всё, иди. Сейчас ужин принесут.

Леонид с кислой физиономией карикатурно взял под козырёк и направился к двери. «Испортил песню, дурак», – сама собой всплыла цитата.

Леонид и Эльза вышли из больницы и молча направились к машине. Уже проехав изрядное расстояние, мужчина спохватился, что совершенно утратил способность вести светскую беседу. «Знаем, куда они ведут, – грустно улыбнулся Леонид, глядя в зеркало на Эльзу. – Всякое случалось. Светская беседа, ресторан или, наоборот, – разведка боем. А дальше по ситуации. Кавалерийский наскок, штурм, осада. У сáмой неприступной крепости всегда имеется в запасе белый флаг. А здесь совсем другое дело. Ещё ни разу так, чтобы током шибануло. А смущение до красноты при знакомстве?.. Неужели мне повезло это увидеть? А он мне – “головой отвечаешь”».

Леонид снова посмотрел на Эльзу в зеркало. Неожиданно их взгляды встретились. «Молчание, однако, затянулось…» – Леонид открыл рот, чтобы что-то сказать, и заметил, что женщина сделала то же самое. Не сговариваясь, они рассмеялись.

– Хорошо, давайте начну я. Максим сказал, что вы хотите переехать в наш город. Это правда?

– Да, это так. Он также сказал, что рядом с вами освобождается квартира. Это правда?

Мужчина и женщина снова рассмеялись.

– Всё верно. Эльза, вы не будете против перехода на «ты»?

– Нет, конечно.

– Спасибо. А мы уже приехали.

Леонид занёс чемоданы в квартиру и заторопился домой. Чашка чая или кофе показалась ему чем-то слишком избитым, годным только для плохого романа. К тому же есть, опять же, заранее не обговариваемое место свидания – у Максима.

А вот времени для посещения больного оставалось немного. Его забирало приведение в надлежащий вид квартир: Максима, которому через три недели выписываться, и зарезервированной для Эльзы.

Леонид взял на себя всю «бумажную» работу, но ломал голову над проблемой переезда: Эльза жила почти за полтысячи километров. Но и эту закавыку общими стараниями уладили. Сын Максима, Генрих, несмотря на возражения матери, взялся помочь родной тётке. Он работал на фирме, занимающейся перевозками. Сам водил машину с пятнадцати лет. Генрих арендовал на время фуру, сагитировал ещё пару добровольцев, и они, взяв недельный отпуск, сделали всё в лучшем виде: приехали к дому Эльзы, погрузили весь скарб, приготовили квартиру к сдаче застройщику, добрались до нового жилища заказчицы и перенесли все вещи.

В этой суматохе Леониду показалось, что Генрих, которому не исполнилось ещё тридцати, как-то не по-родственному относится к «тёте Эльзе». «А ей, на минуточку, сорок семь. Если бы это касалось какой-нибудь другой женщины… ладно, разберутся. Но Эльза!»

Леонид поразился мысли, что зрела в нём с момента знакомства и стала во весь рост при переезде: он хочет назвать эту женщину своей половиной, причём не временной, а постоянной. Он прекрасно понимал, что это не каприз. Лёгким встречам и таким же непринуждённым с его стороны расставаниям потерян счёт. Но сейчас!..

«Неужели влюбился? – спросил себя Леонид и сам же ответил: – Ничего подобного. Влюбляются по молодости и неопытности, когда ещё не знают, что с этим делать. Первое, что приходит в голову, – интимная близость. И любовь – мощное, необъятное чувство – уменьшается до ограниченного по времени полового акта. А потом трагедии: он чаще всего не желает признать себя отцом, она – или аборт, или мать-одиночка, и оба не то что не любят – ненавидят друг друга. А бывают исключения: и любят взаимно, и живут счастливо, невзирая на трудности. Что лишь подтверждает правило: влюблённость – обещания, любовь – их выполнение. Но, как известно, обещать – не значит выполнить. Значит, я люблю Эльзу?.. Да, пока теоретически. Как бы перевести это в практическую плоскость?»

Заботы об обустройстве новой квартиры Эльзы наполнили жизнь Леонида смыслом. Он с невиданным прежде энтузиазмом взялся за ремонт, благо погода в конце марта наладилась.

В первых числах апреля Максим сообщил Леониду и Эльзе, что его дней через десять выпишут. Друг и сестра заверили, что к этому времени квартира будет готова.

– Отлично! – обрадовался Максим. – Есть ещё одна приятная новость. В наш город перебирается Генрих. Здесь открывается филиал фирмы, где он работает. Генрих его возглавит. Он уже заходил сюда. Какое-то время он поживёт у меня. Найдёт что-то – съедет.

– Это здорово! Я так рада за парня! – Эльза разделила чувства брата. – Вот бы ему ещё девушку хорошую встретить!

«Ты даже представить не можешь, как я с тобой согласен, – подумал Леонид. – Этот переезд стоил мне преизрядного количества нервных клеток».

– Я тоже за него очень рад. А у тебя как с квартирой? – поинтересовался Максим. – Всё в порядке?..

– Да! – Чувства, захлестнувшие Эльзу, не уступали воодушевлению от новости о племяннике. – Если бы не Лёня, даже не знаю, сколько б ещё времени на это понадобилось. Он с Генрихом и его коллегами обустроил меня за считаные дни.

– Я в этом не сомневался. Извините, ребята, сейчас придут уколы делать. Пока. До следующего раза.

Леонид и Эльза простились и направились к выходу.

Максим смотрел им вслед и не верил своим глазам. Они держали друг друга за руки! А когда покидали палату, Леонид обнимал Эльзу за талию! «Ладно. Если он предупреждён, значит поступает осмысленно. Да и сестре это нравится».

А через неделю Максима выписали. Возле больницы его встречали Генрих, Эльза и Леонид, а в квартире ждали уютная обстановка, предельно возможная в условиях закоренело-холостяцкого быта, и шикарный стол, сооружённый совместными усилиями близких людей виновника торжества.

В разгар пиршества зазвонил телефон. Максим дал знак присутствующим замолчать и поднял трубку.

Это была женщина. Приятным голосом она представилась и назвалась патронажной сестрой. Затем попросила прощения за поздний звонок и поинтересовалась, будет ли удобно подъехать сейчас. Максим ответил, что всё удобно, если этот визит последний на сегодня.

Закончив разговор, он вернулся к праздничному столу, накрытому в его честь. Вскоре снова позвонили, но теперь уже в дверь. Максим отъехал в прихожую и вернулся оттуда с красивой женщиной лет сорока пяти.

Смутившись, она выглядела трогательной, от чего ещё прекрасней. Максим представил гостье собравшихся и заверил Юлию, что стесняться ей некого. Она с некоторым усилием преодолела «приятный шок» и стала осваиваться в новой компании. От внимания Леонида, Генриха и Эльзы не ускользнули взгляды, которыми исподтишка обменивались Максим с Юлией.

«Да, Максимум, в съёме ты меня обскакал. Впрочем, я уже закончил карьеру. My war’s over».

«Ну, папахен… Нет слов. Пример для подражания».

«Молодец, братик! Я уже люблю Юлию как сестру».

Начиная с этого дня Юлия приходила к Максиму исключительно в конце рабочего дня. Скоро их отношения перешли из официальных в дружеские.

Радость Максима омрачал один лишь вопрос. Что влечёт эту привлекательную женщину к инвалиду, к тому же старше её почти на десять лет?

Однажды, набравшись храбрости, он спросил Юлию напрямик. Та ответила, что в день их знакомства поразилась дважды: сходством Максима с её отцом и климатом в его доме. Юлия помнила отца только в инвалидном кресле, поэтому и пошла на такую работу. Атмосфера, источником которой женщина определила Максима, показалась ей настолько тёплой и дружелюбной, что как-то сама собой появилась робкая надежда бывать здесь почаще.

Что до приглашения к застолью, это уже случалось.

– Приходишь делать укол или массаж, а там стол, накрытый для романтического ужина. А после процедуры – предложение разделить стол и постель, – грустно улыбнулась Юлия. – А один старичок замуж позвал. Но так, при первом же визите, – никогда.

Из признания медсестры Максим сделал вывод, что он, оказывается, не единственный, кто желает сближения с Юлией, и она ему не просто нравится. Он хочет видеть её у себя каждый день, разговаривать с ней – да о чём угодно! – лишь бы только тонуть в её голосе, чувствовать прикосновение её рук, самому брать её ладонь и с благодарностью целовать. И поэтому он сделает всё возможное, чтобы Юлия как минимум не забыла сюда дорогу.

Генрих, живя в квартире отца, с интересом наблюдал за развитием отношений между ним и симпатичной медсестрой. Но союз «тёти Эльзы» с Леонидом его беспокоил. Парень решил рассказать о своих опасениях отцу.

– Пап, ты хорошо знаешь Леонида?

– Достаточно.

– Тогда можешь поговорить с ним доходчиво, чтобы он отстал от тёти Эльзы?

– Послушай, Геня. Если ты имеешь в виду его особое мнение по женскому вопросу, то я уже разговаривал с ним на эту тему. Он предупреждён. И мне кажется… я надеюсь, что он исправился.

– Пап, ты сам назвал его болезнь. Или вторую… хотя, может, и первую натуру. Но он и не думал исправляться.

– Ты точно знаешь?.. Или это ревность?..

– А хоть бы и так. После вашего с мамой развода тётя Эльза заменила мне мать. И я не допущу, чтобы она стала игрушкой этого проходимца.

– Остынь! У тебя есть факты?

– Ещё непроверенные. Свидетельство одной моей знакомой…

– А теперь подробно: что за знакомая и что за свидетельство?

Генрих рассказал отцу, что, став главой филиала фирмы, он занялся подбором кадров. На должность секретаря-референта он взял Беллу, женщину лет за сорок. Как-то, заметив на столе шефа фотографию Эльзы, та сообщила, что недавно видела её вместе со своим бывшим любовником. А расстались они из-за того, что во время их свидания на его квартире Леониду позвонила какая-то женщина. Она сказала, что его друг попал больницу, и он тут же закончил рандеву.

– И что? – спросил Максим. – Никакую Беллу я не знаю. Допустим, что её бывший любовник – Леонид. Тогда звонившая женщина – Римма, моя бывшая любовница, которая оставила меня после того, как я попал в больницу. Дальше – знакомство Эльзы с Леонидом, её переезд. Полагаю, что во время обустройства Эльзы и произошло их сближение. А ты или твоя знакомая видели когда-нибудь Леонида с другой женщиной? – Генрих пожал плечами. – Так что, сынок, найди себе подружку и успокойся.

Буркнув: «хорошо», Генрих покинул квартиру отца.

Закрыв за собой входную дверь, парень позвонил Белле и договорился о встрече: почти сразу после устройства на работу она стала любовницей молодого шефа. Приехав к Белле, Генрих передал ей разговор с отцом.

– Ты уверен, что между ним и твоей тётей именно любовь?

– Не знаю. Он просто мне не нравится.

– Могу предположить, как всякий другой, посягнувший на твою собственность! – улыбнувшись в ответ на тревожный взгляд Генриха, Белла продолжила: – Успокойся. Я, кстати, о ней сейчас забочусь. Допустим, всё произошло именно так, как рассказал твой отец. Леонид бросил меня и переключился на Эльзу. Но только с его стороны это – не любовь. Жаль, конечно, твою тётю, но он её не любит. Одно из двух: поиграет – бросит, или изображает любовь, чтобы не остаться одному в старости. Ты что предпочитаешь?..

– Неужели отец этого не видит? Что же делать, Белла?

– Тебе – смотреть и не вмешиваться. Доверься мне.

И Белла развила кипучую деятельность. Не проходило дня, чтобы Леониду не звонил какой-нибудь оскорблённый муж, требующий сатисфакции за приобретённые рога, или не приходило письма ему и Эльзе от женщины, якобы брошенной Леонидом с их общим ребёнком. Количество «укусов» росло и переходило в качество.

Однажды, придя домой, Генрих увидел отца темнее тучи.

– Доигрался, негодяй! Полчаса назад Эльзу с инфарктом увезли в больницу. Юлия и Леонид поехали с ней. Вот так ты, подлец, любишь свою названую мать? Вон, сукин сын! – Максим скинул с тарелки на пол пару яблок и запустил ею в Генриха.

Тот едва успел увернуться.

На улице, переведя дух, он позвонил Белле. Не выбирая выражений, Генрих сообщил ей о случившемся и попросил больше на работу не выходить. Успокоившись, сел в машину и поехал в больницу.

Подбежав к регистратуре, Генрих собирался спросить о поступившей с инфарктом женщине, но был окликнут Юлией. Он поздоровался и увидел сидящего в кресле Леонида.

Предполагаемый обидчик любимой тёти выглядел словно с креста снятый. Предположение о талантливой актёрской игре стыдливо покинуло голову Генриха ввиду превосходящих сил других мыслей.

Что он вообще знает о тёте Эльзе?.. Например, почему у неё нет детей?.. Как сложилась её жизнь после того, как он поступил в университет и уехал?.. Неужели Белла права, что его неприязнь к Леониду основана лишь на том, что тот покусился на его собственность? Почему он решил, что его тётя – его собственность? «Виноват, кругом виноват, – казнил себя Генрих. – И перед Эльзой, и перед Леонидом».

Он спросил о состоянии тёти. Юлия ответила, что ей делают операцию, но ещё ничего неизвестно. Надо ждать, сколько – тоже неизвестно. Она посоветовала Генриху ехать домой, быть рядом с отцом. Генрих не стал посвящать её в причины резкого ухудшения здоровья Эльзы и Леонида. Юлия, не разобрав его сбивчивых объяснений, поняла одно: сейчас она отвечает за трёх мужчин. Она то присаживалась к Леониду, то звонила Максиму, но что сказать Генриху, не знала. К тому же он отказывался от контакта, из чего Юлия заключила, что между Генрихом и его тётей некие особые отношения. Наверняка о них известно Максиму, может быть, и Леониду. Во время переезда Эльзы они хоть недолго, но тесно общались. Но ни от одного, ни от другого сейчас ничего не добьёшься…

Открылась дверь операционной. К вышедшему оттуда врачу из разных концов коридора подбежали Юлия и Генрих. Даже Леонид, не меняя позы, посмотрел в его сторону.

Хирург всех успокоил, объявив, что операция прошла успешно, пациентка чувствует себя удовлетворительно. Навестить можно только послезавтра утром.

Поблагодарив врача, посетители отправились домой. Юлия позвонила Максиму. Она передала ему слова доктора и попросила не волноваться: Генрих отвезёт её домой.

Проведя организационную работу, Юлия в сопровождении трёх мужчин вошла в палату подруги. Эльза приветливо улыбнулась Максиму и Генриху. И холодно посмотрела сквозь Леонида. Тот понял, что ему сейчас лучше уйти.

Когда посетители вышли, Леонид спросил их, можно ли ему снова зайти к Эльзе.

– Пока не надо, – ответил Максим. – Позволь ей немного оклематься. Она только после операции. Полежит, подумает… может, чего и поймёт. И ты тоже. Не делай резких движений и безрассудных поступков. Наберись терпения.

– Лёня, – Юлия взяла Леонида под руку и отвела в сторону. – Это им слышать необязательно… Всего за день до начала всех этих событий мы говорили о наших мужчинах. Эльза призналась мне, что так, как с тобой, у неё никогда не было. И тут внезапно эти письма, звонки, наветы… Уверена, это чья-то злая воля. Максим прав. Не делай ничего, за что потом будет больно и стыдно. Я и Максим за тебя… за вас.

Юлия и Леонид вернулись. Он обнял её. Обнял Максима.

– Спасибо вам, ребята! – произнёс с улыбкой. Затем, пряча наворачивающиеся слёзы, быстро удалился.

– Понял, олух, что натворил? – грозно спросил Максим Генриха. – Из-за тебя, молокососа, два человека не будут счастливы. Дай Бог, чтобы я ошибся.

– Максим, что ты говоришь? – воскликнула Юлия. – При чём тут Генрих?

– При том, Юленька, что это его работа. Он сам или кто-то по его заказу – в принципе всё равно.

– Генрих, это правда? – удивление женщины не имело границ.

– Да! – в отчаянии выкрикнул Генрих. – Папа, Юлия, да, я подлец. Да, я негодяй. Но я клянусь, что тётя Эльза и Леонид будут вместе… Папа, сегодня я ночую в офисе.

Генрих быстро удалился. Леонид предложил Максиму и Юлии отвезти их домой.

Он помог Юлии докатить инвалидную коляску до лифта и попрощался.

«Значит, я оказался прав. Между Генрихом и Эльзой какие-то особые отношения. Но точно не любовные. Тогда почему эти танцы с саблями?.. Подождать, говорите? – Подожду. И даже не захочу знать, сколько. Юлия говорила, что у Эльзы так, как со мной, никогда не было, – Леонид задумался. – И у меня так, как с Эльзой, тоже. Интересно, что этот … племянник наговорил обо мне?.. А что он мог наговорить?.. Мы знакомы едва ли месяц. Значит, кто-то из моих бывших. Впрочем, важно не это, а то, что Эльза всему этому поверила. Неужели мы не будем вместе… как прежде?»

Леонид грустно улыбнулся. Перед его взором продефилировали воспоминания: ощущения от лёгкого удара током во время рукопожатия с Эльзой, как она краснела, знакомясь, как он, помогая Эльзе спуститься со стремянки, обнял её и они поцеловались. Останутся ли эти воспоминания, или добавиться другим не даст нынешняя размолвка?

Каждый день Максим и Юлия навещали Эльзу и звонили Леониду.

Он ждал ответа на два вопроса: как любимая женщина себя чувствует и можно ли ему её увидеть.

Сначала известия друзей радовали Леонида только наполовину: состояние больной улучшалось. Наконец (в пятой сводке) ему передали приглашение. «Теперь хоть какая-то ясность, – Леонид воспрял духом от предстоящего конца неопределённости. – Теперь уже неважно, каким будет приговор».

Робко войдя в палату, остановился. А вдруг Эльза передумала?

– Здравствуй, Лёня. Проходи, присаживайся.

Он не заставил себя ждать. Сев на кровать, молча смотрел на Эльзу. Истосковавшиеся глаза впитывали её бесконечно милое лицо.

– Здравствуй, Эльза. Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше, чем когда меня привезли сюда. Но тем не менее придётся ещё недельку поваляться. А разве Максим с Юлей тебя не информируют? Они у меня каждый день. Я не поверю, что они тебе ничего не рассказывают.

– Рассказывают. Но я подумал, что после их последнего рапорта могло произойти что-то из ряда вон… Эльза, – кончиками пальцев Леонид коснулся ладони женщины, – можно мне тебя навещать?

– Конечно, можно.

Леонид встал с кровати и пересел на стул, Целуя ладонь Эльзы, он просил прощения.

– За что, Лёня? Ты ни в чём не виноват.

– За то, что моё прошлое так отомстило…

– Ты об этом? Лёнечка, милый, это я должна просить у тебя прощения за то, что поверила в эту ерунду…

– Это не ерунда! – взорвался Леонид. – Это вполне могло произойти на самом деле и… ты сейчас так говоришь, а ведь поверила и попала сюда!.. А операция? Спасибо врачам, что справились. А если бы нет? Такая вот ерунда.

– Значит, кто-то не хотел, чтобы это случилось. И Максим и Юля просили за тебя. Но не только они.

– Кто же ещё?

– Ты даже не представляешь! Генрих. Кто бы мог подумать?..

– Вот это новость! То, что он меня, мягко говоря, недолюбливал, я догадывался, но чтобы такое… Удивил молодой человек, очень удивил.

– Дня три назад Генрих пришёл ко мне. Максим и Юля уже собирались уходить. Он попросил их задержаться и, стоя на коленях у моей кровати, рыдая, рассказал о своих проделках. Глядя на это зрелище, Юля хлюпала носом. Максим подъехал к парню. Сначала влепил ему затрещину, а потом обнял. В общем, наревелись. Генрих очень сожалел, что тебя здесь не было.

– Думаю, что ещё зайдёт ко мне. А не зайдёт – не надо. Я и так всё знаю. Он ревновал тебя ко мне. Эля, для меня причина его ревности до сих пор загадка…

– Когда Максим развёлся с Людмилой, Генриху было шестнадцать лет…

– Я считал, что больше.

– Шестнадцать. Почти полжизни он вне семьи. Люда – мать «по случаю». Вертела хвостом, прости Господи, и зале-тела. А Максим находился к ней ближе всех, влюбился как зелёный пацан, не замечал ничего. Но отец из Максима – лучше не надо. В Геньке он души не чаял. Потом развод. Генриха оставили у матери, но он практически всё время проводил с отцом и со мной. Вот и вышло, что я заменила ему мать.

– Он что, мотался к тебе?..

– Тогда я жила относительно недалеко от Максима, в пределах одного города. Потом Генрих поступил в университет, переехал сюда. А со мной произошла неприятная история. Влюбилась, перебралась к своему ухажёру, а он меня бросил, беременную. Выкидыш на нервной почве, и детей нет. Возраст. Возвращаться не хотела, осталась там… Дальше ты знаешь.

– Значит, он ревновал тебя не как любимую женщину, а как мать… Даже не знаю, какая ревность сильнее. А вот исполнителя, точнее исполнительницу, он выбрал как в десятку попал. Белла – я уверен, что это она, – последняя моя пассия. Прости меня, Элечка, всё, что до тебя, умерло. Но прошлое мстит. А Белла умеет это превосходно. Только непонятно, как они нашли друг друга…

– Случай, Лёня. Став главой филиала фирмы, Генрих принялся набирать персонал. Он взял Беллу секретаршей. Она не знала меня, но заметила на столе Генриха мою фотографию. Согласись, на таком месте не ставят портреты абы кого. Потом она увидела нас вместе и рассказала Генриху.