Текст книги "Цусимские хроники: Мы пришли. Новые земли. Чужие берега"

Самая длинная ночь

Сигнальщики на эскадре и наблюдатели на берегу до рези в глазах вглядывались в ночную тьму, пытаясь увидеть приближающиеся японские миноносцы. Нарушенные внезапной атакой дозорные линии катеров спешно восстанавливались, лишь два катера задержались в самом проливе, в миле от «Мономаха» вылавливая из воды остатки экипажей погибших миноносцев. Спасли в том числе и капитан-лейтенанта Вакабаяси, из которого взрывной волной выбило воинственный дух, а холодная вода остудила горячую голову. Будучи доставленным на русский флагман, он уже к утру смог спокойно ответить на все заданные ему вопросы.

А японцы, развернувшись полумесяцем, приближались. С наступлением темноты они были уже в виду берега и по мелькающим вдали лучам прожекторов и вспышкам дульного пламени русских пушек смогли точнее определить местонахождение своих целей.

32 миноносца и 11 истребителей подходили с запада, северо-запада и севера. Они планировали провести стремительную массированную атаку на русские корабли одновременно с севера и юга, для чего начали расходиться к обоим входам в пролив, разделившись на две большие группы.

Низкие, прижатые к воде, силуэты почти сливались с ночным мраком, скользя к своим исходным позициям. Ход держали не более 12 узлов, чтобы уменьшить вероятность столкновений. Были согласованы очередность движения отрядов и время начала общей атаки. Несмотря на недостаток времени на подготовку, удалось довести общий план действий до всех командиров отрядов.

С каждого корабля можно было разглядеть лишь миноносцы своего отряда. Все остальное тонуло в темноте. С юга заходили 1-й и 3-й отряды истребителей, а за ними 14-й, 9-й, 1-й и 5-й отряды миноносцев под руководством капитана первого ранга Фудзимото, начальника первого отряда истребителей. С севера остатки 4-го отряда истребителей и 10-й, 11-й, 15-й, 17-й и 20-й отряды миноносцев. Командовать северной ударной группой был назначен капитан-лейтенант Кабаяси, командир истребителя «Мурасаме». Казалось, все было спланировано, согласовано и учтено, но русские снова преподнесли сюрприз.

Около 20:05 из ночи прямо по курсу развернутого во фронт 14-го отряда миноносцев возникли четыре тени, быстро превратившиеся в трехтрубные русские крейсера, идущие цепью на полном ходу, прямо в лоб. Приближаясь с востока, из темной части горизонта, они, на фоне остатков вечерней зари, первыми увидели своего противника и навели на него орудия.

Прежде чем японцы успели что-либо понять и предпринять, на них уже посыпались наши снаряды. С боем пройдя сквозь строй вражеского отряда и обстреляв его напоследок кормовыми плутонгами, крейсера также стремительно растаяли во тьме.

Японцам же оставалось лишь латать дыры в своих кораблях. «Хаябуса» получил большую пробоину в носу и быстро погружался, несмотря на все усилия команды. «Чидори» лишился одного котла и имел подводную пробоину в корме, а «Касасаги» и «Минадзуру» имели большие проблемы с рулевым управлением и серьезные повреждения корпусов. Начав маневр уклонения от внезапной атаки, миноносцы потеряли из вида друг друга, а после полученных повреждений начали отходить поодиночке к югу. Так что о продолжении атаки 14-м отрядом речи уже идти не могло. А русские продолжали начатый погром.

Добротворский, наткнувшись на японские миноносцы, решил сначала пройти их цепь насквозь, чтобы благодаря большой взаимной скорости избежать поражения своих крейсеров торпедами. Затем, развернувшись на северо-восток, прочесать с тыла все атакующие порядки японцев.

Обстреляв четыре обнаруженных миноносца и не видя больше никого впереди, он развернул отряд вправо на 9 румбов. Идя в строе уступа этим курсом, русские вскоре вышли прямо в борт 1-му отряду истребителей, одновременно крайний левый в их цепи «Жемчуг» обнаружил у себя на левом траверзе еще четыре миноносца.

Открыв огонь на оба борта по замешкавшимся японцам, русские вихрем пронеслись сквозь их строй, заставляя миноносцы шарахаться в разные стороны, уклоняясь сначала от крейсеров, а потом уже и друг от друга, стреляя во все подряд. При этом в темноте корабли теряли из вида своих флагманов и другие корабли отряда.

Среди всей этой суматохи вдруг раздался мощный взрыв. Видимо, русский снаряд вызвал детонацию торпеды на одном из миноносцев или истребителей. На ком точно – никто так и не успел разглядеть.

В 20:12 «Фубуки» из 1-го отряда истребителей получил 120-миллиметровый снаряд в первый торпедный аппарат, что вызвало взрыв боеголовки торпеды, а следом и торпеды во втором аппарате и боеприпасов в кормовом патронном погребе. Корпус корабля оказался полностью разрушенным вплоть до задней трубы, и истребитель почти мгновенно затонул.

Частая стрельба продолжалась до 20:15. За это время были обнаружены и обстреляны еще четыре миноносца, но и наши крейсера попали под торпедные залпы. (Две торпеды прошли перед носом «Олега», а еще одна ударила «Жемчуг» в корму под острым углом, но не взорвалась.) Это вынудило Добротворского резко отвернуть влево и прервать контакт, чтобы потом снова попытаться атаковать, нагоняя миноносцы.

Однако этот маневр вывел его прямо на 3-й отряд истребителей, но те, встревоженные вспышками и грохотом выстрелов у себя впереди по курсу, брызнули в разные стороны, прежде чем по ним успели открыть огонь. Выпущенные ими две или три торпеды прошли позади крейсеров.

Идя этим курсом еще около десяти минут на полном ходу и не имея больше контактов с противником, наши корабли повернули на ост-норд-ост, намереваясь зайти в тыл японской цепи.

Эта внезапная лобовая атака, принятая японцами за попытку прорыва из окружаемого района, обошлась им в потерянный истребитель и миноносец, а еще один истребитель и пять миноносцев получили серьезные повреждения и отправились в Томиэ для срочного ремонта. Но самым главным было то, что вся южная группировка была разогнана и не смогла вовремя выйти на исходные позиции. Таким образом, согласованной атаки с севера и юга одновременно не получилось. Когда южной группировке наконец удалось закончить сосредоточение на исходных рубежах, атаку с севера уже успешно отразили, и русские пушки снова замолчали, прикончив подранков.

Наблюдая всполохи выстрелов и слыша лишь отдаленные раскаты орудийных выстрелов на юго-западе, совершенно не имея представления о возникшей там заминке, северная ударная группа благополучно вышла на исходные позиции.

Миноносцы и истребители, возглавляемые Кабаяси, разделились на две группы, чтобы атаковать одновременно вдоль обоих берегов пролива в обход русских мин. Но едва в 20:30 восточный отряд двинулся вперед, как совершенно неожиданно попал под кинжальный огонь береговых батарей у мыса Нииракумати. Несмотря на то, что русские стреляли в темноте, не используя ни прожекторы, ни осветительные ракеты, их стрельба была очень точной. До береговых скал, где были укрыты орудия, было всего полкабельтова. Так что силуэты миноносцев были достаточно хорошо различимы в ночи.

Сразу же № 39 и 40 получили попадания в машинные и котельные отделения, окутались клубами пара и лишились хода, остановившись под ураганным огнем. № 75 получил подводную пробоину в корме, но из атаки не выходил. Остальные были пока целы.

Быстро набирая скорость, японцы открыли огонь по берегу и выскочили из-под артиллерийского обстрела, но тут же попали под пулеметный. Не выдержав, они резко отвернули и начали удаляться на полном ходу на северо-запад. Лишь № 75 продолжал ходить кругами под пулеметными очередями, начав потихоньку парить и терять ход. Возле орудия на мостике начался пожар, ориентируясь по которому, его добили батареи. Миноносцы № 39 и 41 к тому времени уже тонули и были покинуты остатками экипажей.

Видя неудачу восточного отряда, а также не наблюдая активности у южной оконечности острова Сагано, в 20:40 западный ударный отряд развернулся и отказался от атаки, так и не вступив в контакт с противником. Капитан-лейтенант Кабаяси нашел остатки 10-го и 11-го отрядов и вместе с ними отошел на 15 кабельтовых к северо-западу от устья пролива, держась в виду береговых ориентиров.

По-прежнему не слыша признаков начала атаки с юга, он решил, что будет лучше дождаться южной группы и атаковать всем вместе, не приближаясь пока к берегу, чтобы не встревожить противника.

Капитану первого ранга Фудзимото, возглавлявшему южную ударную группу, отправляли одну телеграмму за другой, но связи не было. Какой-то мощный русский передатчик забивал весь эфир своей искрой. На поврежденных миноносцах занимались неотложным ремонтом, пар во всех котлах держали на максимуме. (Русские катера видели отход уцелевших миноносцев восточного отряда и не выпускали более их из поля зрения, сообщив о месте их маневрирования посыльным катером на дозорный крейсер.)

Так прошло более полутора часов, а потом совершенно неожиданно началась стрельба на северо-западе, в тылу у японцев. Вскоре там дважды что-то здорово громыхнуло и все снова стихло. Кабаяси уже собирался отправить туда на разведку 10-й отряд миноносцев, как, наконец, услышал и увидел то, чего так долго ждал. Небо на юге озарили вспышки далеких выстрелов и отсветы прожекторных лучей, дополненные взлетающими ввысь ракетами. Продолжая теряться в догадках относительно того, что произошло у него за спиной, Кабаяси решил атаковать, не теряя времени. Немедленно все его корабли дали самый полный ход и устремились вперед.

Это была уже третья, самая мощная, атака в ту ночь. Она началась в 23:15 со стремительного броска добравшихся все-таки до цели отрядов капитана первого ранга Фудзимото. Еще только приближаясь к исходным позициям, его шесть истребителей и десять миноносцев около половины десятого наткнулись на исправлявшие повреждения остатки 19-го и 21-го отрядов. Эти четыре миноносца израсходовали часть своих торпед в предыдущей атаке, но зато они уже были в проливе и успели познакомиться с системой его обороны. Командиры кораблей немедленно были вызваны на флагманский «Харусаме» для совещания. Еще около часа ушло на планирование и организацию согласованных действий всех отрядов, после чего Фудзимото ринулся в атаку.

Его план был прост. Для уничтожения брандвахтенного крейсера вперед выдвигались уже участвовавшие в бою миноносцы, знавшие его точное место стоянки и сохранившие часть торпед. Для усиления им придавался 9-й отряд миноносцев с приказом сохранить минимум по одной торпеде для атаки главных сил.

После уничтожения крейсера на входе в пролив 19-й и 21-й отряды, уже не имеющие торпед, будут использованы для прорыва катерных дозоров и отвлечения артиллерии противника на себя. За этой группой прорыва в 2–3 кабельтовых пойдут остальные миноносцы и истребители, которые, находясь вне освещенной зоны (по плану), смогут спокойно выбирать цели для своих торпед.

Начав атаку в 23:15, Фудзимото с самого начала столкнулся с непредвиденными трудностями. Во-первых, русские выдвинули свои катера на милю южнее, и еще не закончившие боевого развертывания японцы были обнаружены и обстреляны из мелких пушек и пулеметов с минимальной дистанции и подсвечены ракетами. В результате миноносец № 44 за одну минуту потерял только убитыми восемь человек из экипажа в двадцать. Торпедные аппараты были заклинены. На корме возле орудия начали взрываться кранцы первых выстрелов. Машина вышла из строя и быстро теряла мощность.

Возникшая перестрелка и фейерверк взрывающихся малокалиберных снарядов и ракет привлекли внимание «Дмитрия Донского», открывшего свои прожекторы. И тут выяснилось, что рядом с ним стоит еще один крейсер с одной трубой, короткой и широкой, и двумя мачтами. Его опознали как «Адмирал Нахимов», а за ним были обнаружены еще два или три миноносца. Все русские корабли навели свои прожекторы на разворачивающихся для атаки японцев и открыли огонь.

Почти два десятка миноносцев, дав полный ход, понеслись в атаку, в то время как искалеченный № 44 отползал к юго-западу. Лучи электрического света вцепились в маленькие верткие кораблики, ни на секунду не выпуская их из виду, а у них за кормой пачками взлетали осветительные ракеты, высвечивая прижатые к воде силуэты, облегчая наводку орудий и не позволяя им выскочить из лучей слепящего света.

Моментально распределив цели (явно по ранее согласованному плану), русские открыли ураганный огонь из всех калибров по выстраивавшимся в две нешироких цепи миноносцам. К орудиям крейсеров присоединились и обе батареи на южной оконечности острова. Стреляя шрапнелью с заранее выставленной трубкой замедления, они образовали стену разрывов на пути японских миноносцев, которую им было невозможно миновать. Заранее подготовленные боеприпасы и развернутые орудия позволили организовать очень плотный заградительный огонь. Их шрапнельные снаряды засыпали миноносцы градом картечных пуль, давая к тому же дополнительное освещение. Всего за полторы минуты «Отори» получил больше десятка снарядных попаданий, остановился и начал гореть. «Аотака» сильно парил из разбитой правой машины, имел заклиненный в положении «право на борт» руль и описывал круги всего в 8 кабельтовых от русских кораблей, глотая снаряд за снарядом и затрудняя движение второй волне, также вынужденной нырнуть под картечный дождь. «Цубами» и миноносцы № 47 и 48 получили серьезные повреждения и были вынуждены отвернуть к берегу.

Лишь «Камоне» смог выпустить свои торпеды в цель с 3 кабельтовых, после чего, резко отвернув вправо, вышел из лучей прожекторов и из-под обстрела, тут же ввязавшись в яростную схватку с катерами. Ему удалось разбить котел на катере с «Бородино», который вскоре затонул, но зато сам он, получив повреждения от пулеметного огня и мелких снарядов катерных пушек, уже не смог продолжить атаку, отходя с боем к югу. Лишь через пятнадцать минут ожесточенной перестрелки с двумя или тремя катерами ему удалось наконец вырваться на чистую воду и заняться своими повреждениями.

Миноносцы второй волны смогли без потерь приблизиться на дистанцию торпедного выстрела, воспользовавшись тем, что русские пушки были заняты отрядом прорыва, хотя потери на их верхних палубах от шрапнели были достаточно большими.

Выпустив по «Нахимову» и «Мономаху» восемь торпед с 3–4 кабельтовых, они продолжали нестись на ост-норд-ост, уже начиная различать в 10–12 кабельтовых впереди мачты наших новых броненосцев. В этот момент у северного входа в пролив также началась частая стрельба. Это атаковала северная группа.

Воодушевленные такой поддержкой, японцы шли на максимальном ходу в глубь пролива, вытянувшись в одну колонну с истребителями в голове, ведя частый огонь на оба борта по наседавшим из пролива катерам и по русским миноносцам, стоявшим под берегом острова Сагано. В этот момент торпеда с одного из катеров угодила в самый нос миноносца № 69, шедшего сразу за истребителями седьмым в колонне. Её взрывом подняло массу воды, подбросив миноносец. После чего он, все так же на полном ходу, буквально нырнул под воду. И тут же взорвались его котлы, выбросив на поверхность клубы белого пара, быстро смешавшегося с дымом из труб и от взрыва. Шедшие следом корабли обходили образовавшееся облако справа, желая хоть на секунду закрыться им от русских снарядов.

Войдя в пролив, Фудзимото лег на норд, идя вдоль восточного берега Сагано в 3–4 кабельтовых, рассчитывая выскочить из пролива через его северный вход. На фоне скал уже можно было разглядеть силуэты старых броненосцев и одного или двух броненосцев береговой обороны, а дальше к северу – и трех кораблей типа «Суворов». Все они вели огонь из скорострельных и противоминных орудий и открыли свои прожекторы. Причем новые русские броненосцы, стоявшие кормой к берегу, стреляли левым бортом на север, а правым обстреливали южную группу.

Бывший очень плотным с самого начала обстрел достиг просто невероятной силы. За те шесть минут, что продолжалась атака, из кораблей второй волны было выбито два истребителя и два миноносца.

Первым погиб «Касуми», получивший сдвоенное попадание 203-миллиметровыми снарядами с «Нахимова» во вторую кочегарку. Старые короткоствольные пушки крейсера стреляли по миноносцам, используя тяжелые стальные фугасные снаряды, весившие больше восьми пудов и снаряженные шестью килограммами черного пороха. Они имели ударные взрыватели 1884 года, гораздо более эффективные.

Обе бомбы взорвались внутри, почти на одном шпангоуте. Один снаряд, пробив котел, разорвался, упав на настил двойного дна. Его взрывом сильно разворотило днище и повредило киль. Второй почти прошил корпус навылет, но застрял в угольной яме правого борта, где и сработал его взрыватель. В результате противоположный от противника борт был сильно разрушен, так же как и продольная и поперечная переборки.

Обе кочегарки быстро заполнялись водой. Окутавшийся паром истребитель продолжал нестись по инерции, быстро начав крениться на правый борт. Вскоре он остановился, начав переламываться пополам, продолжая валиться вправо, пока окончательно не лег на борт. При этом его середина продолжала быстро погружаться, а нос и корма задирались все выше, пока корпус не разломился окончательно и обе половины не скрылись под водой.

Шедший за ним «Сазанами», едва обогнав своего гибнущего собрата, получил одно попадание старого фугасного шестидюймового снаряда с того же «Нахимова» и несколько снарядов с миноносцев, резко сбавил ход и начал погружаться кормой, густо запарив из-под второй трубы. Вскоре его настиг второй такой же шестидюймовый снаряд, снова исправно взорвавшийся, окончательно остановивший миноносец. Затонув через 32 минуты, «Сазанами» стал свидетелем окончания этой атаки, продержавшись на воде дольше всех остальных, кому было не суждено её пережить.

Флагманский корабль 5-го отряда миноносцев «Фукурю» получил прямое попадание в поворотный торпедный аппарат почти сразу после поворота на север. При этом русский снаряд попал в уже развернутый на левый борт аппарат, смотревший на противника двумя боеголовками торпед. Детонировавшая в них взрывчатка разнесла на куски всю корму миноносца, сбив даже грот-мачту, после чего он очень быстро затонул.

Последним был потоплен миноносец № 27, получивший прямое попадание 254-миллиметровым фугасом под мостик. Снаряд рванул, уже прошив корпус насквозь, едва выйдя из противоположного борта в его подводной части. Силой взрыва и осколками проломило обшивку во многих местах, что привело к быстрому затоплению единственного котельного отделения и полной потере хода. Едва успели стравить пар из котла. Вода продолжала быстро прибывать, даже несмотря на то, что по миноносцу больше уже никто не стрелял. Он все сильнее кренился на правый борт и вскоре перевернулся.

Теряя один корабль за другим, Фудзимото был вынужден отдать приказ стрелять торпедами по ближайшей цели и выходить из атаки, разворачиваясь на восток. В общей сложности было выпущено 16 торпед в «Донского», «Нахимова», по броненосцам береговой обороны и по показавшимся двум или трем большим броненосцам. С японских миноносцев, наконец выскочивших из-под огня, видели взрывы своих торпед у борта «Донского», одного из броненосцев береговой обороны и большого броненосца с одной высокой мачтой, опознанного как «Наварин»

Две торпеды попали в закрывавшие русский крейсер джонки, пробив прорехи в его защите, но сам он не пострадал. Еще три взорвались от удара о скалы в промежутке между брандвахтой и 3-м броненосным отрядом, одна в бонах напротив «Сенявина», причем остатки заграждения сорвало с выстрелов и они начали дрейфовать вверх по течению.

Чтобы избежать осложнений, его поплавки начали расстреливать из винтовок и пулеметов, и оно вскоре затонуло. Еще две торпеды взорвались в заграждении, прикрывавшем второй броненосный отряд, проделав в нем здоровенную прореху, но южная часть заграждения устояла, в то время как северную смяло течением и прижало к борту транспорта «Корея». Остальные торпеды никто не видел.

Считая, что ему удалось добиться успеха и подбить или даже потопить два или три русских корабля, Фудзимото вел остатки своих отрядов к противоположному берегу пролива, рассчитывая вдоль него выйти на север, оставив русское минное поле слева от себя. Но едва японцы пересекли пролив, как оба их головных истребителя были совершенно неожиданно атакованы русскими катерами, обстрелявшими их из пушек и пулеметов.

Все произошло настолько стремительно, что японцы даже не успели ответить, прежде чем нападавшие снова скрылись в темноте. Хотя новые повреждения на «Харусаме» и «Ариаке» были незначительными, но большинство людей на палубе были либо убиты, либо ранены. На первом восемь убитых и четверо раненых, в том числе и сам Фудзимото, в обе ноги. На втором потери составили пять и семь человек соответственно.

Но, как вскоре выяснилось, это было только начало. Уже выходя из пролива, эти же два истребителя, по-прежнему шедшие впереди, снова угодили под лучи прожекторов и новый обстрел из орудий и пулеметов, на этот раз с берега. И хотя ответным огнем с других кораблей огневые точки были быстро подавлены, а прожекторы разбиты, оба эсминца успели получить по нескольку прямых попаданий.

Раненный в обе ноги Фудзимото быстро слабел, поэтому, чтобы его отряд не потерял организованности, он решился обозначить свое место для срочного сбора всех боеспособных кораблей. Переданный прожектором сигнал позволил быстро найти флагмана всем, кто еще мог атаковать. Фудзимото передал командование капитану второго ранга Иосидзиме, начальнику третьего отряда истребителей, а сам повел свои побитые и потерявшие боеспособность корабли в Сасебо, сопровождая туда поврежденный авизо «Чихайя».

Но на малом крейсере, видимо, были серьезные проблемы с рулем, так как он все время резко менял курс, мотаясь то влево, то вправо, и в конце концов совсем потерялся в темноте. Его попытались вызвать по радиотелеграфу, но безуспешно. К тому же скоро и он вышел из строя, лишив маленький отряд связи со своими. Искать «Чихайя» не было возможности, так как собственные повреждения миноносцев были очень тяжелыми.

Вскоре «Ариаке» потерял ход из-за повреждений в машинном отделении и был взят на буксир «Харусаме», имевшим затопленный кормовой погреб и кладовые, отчего палуба юта низко стелилась по воде, благо море было спокойным. На обоих истребителях вышло из строя все вооружение, и на двоих остался один шлюпочный компас. С ополовиненными экипажами они с большим трудом добрались до Сасебо к обеду следующего дня, чуть позже всех остальных поврежденных миноносцев, сумевших добраться своим ходом.

Разбитые японские миноносцы, выйдя наконец из пролива, потеряли из вида друг друга. Определившись по береговым ориентирам, они двинулись по одному к своей ближайшей базе Сасебо, даже не пытаясь найти в темноте своих. С их палуб видели за кормой поднятый вверх луч прожектора, передавший сигнал сбора, но огромные потери в людях не позволяли достаточно быстро справиться с полученными повреждениями. Некоторые корабли вообще оказались на грани гибели. Лишь самоотверженные действия их команд все же удержали миноносцы на плаву.

После двух атак японцев Рожественский приказал выдвинуть передовые катерные дозоры на 10 кабельтовых мористее и усилить брандвахту. «Нахимов» получил приказ передвинуться вплотную к «Дмитрию Донскому», так же как и все три миноносца южной группы, а «Сисой Великий» отправился к «Владимиру Мономаху», прихватив с собой три оставшихся миноносца. При этом эсминцы по-прежнему должны были вести огонь только с места, на что особо указывалось в приказе. Для противоторпедной защиты вновь прибывших дозорных кораблей начали растягивать уже имевшиеся заграждения из джонок и сетей, но не успели закончить эти работы до начала следующей атаки.

Едва катера подошли к новым районам патрулирования, как южная линия охранения натолкнулась на японцев. Стычка произошла в 10 кабельтовых от «Донского», и её результатом была короткая ожесточенная перестрелка, прекратившаяся после потери визуального контакта. В этой стычке отличился «крейтоновский» катер с «Сенявина», которым командовал лейтенант Рощаковский (бывший командир «Решительного», нагло захваченного японцами в Чифу).

На его катере вместо штатной 47-миллиметровой пушки была установлена единственная на эскадре автоматическая 37-миллиметровая пушка Максима, стоявшая раньше на мостике броненосца «Николай I». Именно это орудие и добилось наибольшего успеха. Как только были замечены миноносцы, Рощаковский двинулся на сближение, держа малый ход, чтобы как можно дольше оставаться необнаруженным (при ходе более 7 узлов из труб катеров начинали вылетать искры, демаскируя корабли), и успел приблизиться к одному из них на 150–200 метров.

В этот момент его катер был обнаружен, и японцы открыли огонь. Русские тут же ответили, продолжая приближаться и выпустив осветительные ракеты. За минуту с небольшим (пока орудие не заклинило на 48-м выстреле из-за перекоса ленты) расчет «Максимки» успел расстрелять короткими очередями почти две ленты по 25 патронов с чугунными гранатами, отчетливо наблюдая множество попаданий в противника, начавшего сильно травить пар, загоревшегося и отвернувшего вправо.

Вскоре миноносец пропал в темноте в общей свалке ночного боя, однако начавшиеся после этого взрывы боеприпасов на нем привлекли внимание сигнальщиков старого крейсера. Кроме того, десятки осветительных ракет с катеров достаточно четко обрисовали силуэты приближавшихся противников, чтобы расчеты прожекторов смогли сразу навести на них свои приборы и больше уже не выпускать из поля зрения, обеспечивая наводчикам оптимальный световой режим работы с прицелами для окончательной наводки орудий.

Распределение огня, по согласию командиров крейсеров, было принято стандартным (привычным еще с учений), что снова позволило сэкономить драгоценные секунды. В результате, когда японцы ринулись в атаку, русские были уже готовы к встрече, а береговые батареи успели развернуться в сторону противника и открыли заградительный огонь картечью из всех двадцати стволов. (Быстроходные цели на такой дистанции было невозможно эффективно обстреливать из сухопутных орудий другими видами боеприпасов, хотя они и были в готовности. Только картечь с заранее установленными трубками позволяла поставить на пути миноносцев завесу из разрывов.)

Но все же целей оказалось слишком много, и японцам удалось прорваться в пролив, хотя и ценой огромных потерь. Войдя в него, их миноносцы выпустили в русскую брандвахту и броненосные отряды торпеды и сразу скрылись на востоке, уйдя в сторону западного побережья Фукуэ.

А на севере все началось спустя пятнадцать минут. Едва прозвучали первые залпы с «Донского» и отсветы его прожекторов озарили небо у южного входа в пролив, Кабаяси повел свои корабли в атаку с севера.

Собрав под своим командованием 3 истребителя и 16 миноносцев, он решил стремительным и мощным ударом прикончить старый русский крейсер, преграждавший путь в пролив, и сразу же атаковать русские броненосцы, стоящие под западным берегом, всеми оставшимися торпедами. Для гарантированного прорыва хотя бы части его кораблей он повел все истребители впереди и чуть правее двух колонн миноносцев. В левой колонне шли 10-й и 11-й отряды миноносцев, в правой – 15-й, 17-й и 20-й минные отряды.

Истребители быстро набрали 26-узловой ход, легко скользя по спокойной воде. Миноносцы же, державшие всего 20 узлов, немного отстали, как и было задумано. Но едва японцы начали полное развертывание своих атакующих порядков, как истребители уперлись в русский катерный дозор, который должен был быть намного южнее, и были вынуждены вступить в бой.

Уклоняясь от выпущенных русскими катерами торпед, истребители приняли вправо, открыв ответный огонь. Вспышки выстрелов и осветительные ракеты достаточно четко обозначили направление атаки. Уже через считаные секунды прожекторы осветили хорошо проецировавшиеся в мерцающем свете силуэты японских кораблей, позволив взять их на прицел.

Яркий электрический свет слепил людей, находившихся на палубах атаковавших миноносцев, но все же японцам удалось разглядеть, что рядом со старым русским крейсером на входе в северное устье пролива стоит броненосец. Вскоре это предположение получило веские подтверждения.

В ответ на стену света с русских дозоров японские истребители также включили свои прожекторы, что позволило несколько уравнять положение наводчиков и лучше рассмотреть своих противников.

Они неслись в пролив на максимальной скорости, удачно закрыв своим дымом шедшие следом миноносцы. Двигаясь к входу строго с севера, истребители быстро приближались, приняв на себя весь огонь русской артиллерии. Оба дозорных корабля стреляли из всех стволов по трем японским эсминцам, задействовав даже главный калибр броненосца, успевший дать всего пару залпов из каждой башни. Эта масса стали и взрывчатки неизбежно должна была смести все, до чего только могла дотянуться, но изворотливые эсминцы были трудными мишенями, даже несмотря на то, что их курс давал минимальное угловое отклонение при наводке.

И все же потери были неизбежны. «Сиракумо» удачно избежал первого залпа носовой башни русского броненосца, легшего всего в 10–15 метрах левее и ушедшего рикошетом за корму без разрывов. Истребитель несся вперед, осыпаемый каскадами брызг от падавших рядом снарядов, получив пока лишь несколько мелких попаданий в трубы и корпус. Однако второй залп этой же башни оказался роковым.

Уже сильно сокративший расстояние истребитель собирался довернуть влево и дать торпедный залп, как сразу два 305-миллиметровых снаряда попали в маленький кораблик. Ощущение было такое, будто миноносец на полном ходу выскочил на камни. Его всего встряхнуло, отбросив назад, и он сразу остановился. Все, что не было закреплено достаточно хорошо, полетело вперед, люди попадали с ног.

Траектории русских снарядов были почти параллельны японскому курсу, так что при попаданиях они шли вдоль легких корпусов кораблей, производя жуткие разрушения. Первый снаряд ударил в правый борт сразу за якорным клюзом. Уйдя внутрь, он легко прошил весь корпус миноносца насквозь и, так и не разорвавшись, вышел из подводной части уже левого борта над самым дейдвудом, оставив ложкообразную пробоину длиной больше метра с вывернутыми наружу краями. Второй снаряд угодил под мостик всего в одном футе от ватерлинии. Продолжая свой полет уже по внутренним помещениям и круша все вокруг, он, наконец, уперся в фундамент правой машины и взорвался, проломив днище и впечатав в продольные и поперечные переборки остатки механизмов, прошив осколками своего корпуса и раздробленных паровых машин борта и палубы от задней трубы до румпельного отделения. В одно мгновение был выведен из строя абсолютно весь экипаж корабля, скрывшегося в клубах пара и начавшего быстро погружаться кормой.