Текст книги "Воспитанник Шао. Том 1"
Автор книги: Сергей Разбоев
Жанр: Жанр неизвестен
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
И сразу же, будто по мановению волшебной палочки, преследования, нападения, ущемления свободы передвижения по провинциям прекратились.
Чемпионство но прошло для него даром. Все увечья, которые он получил, являлись следствием ночных драк, безжалостных побоищ. Здесь Ван был воином. Таким, каким и должен был быть, защищая себя, свой стиль, память и дружбу друзей. Мастерство, хладнокровие, опыт ведения боя признавали все, кому посчастливилось остаться живым после смертельных поединков.
Не угрожал, не преследовал. Все бывшие враги стали выказывать свои симпатии, признавать демоническую способность вести ночные бои.
Отличная неустрашимость, замкнутость блеска сатанинского глаза в ночи, под которым матерые противники сковывались, и ужасное чувство приближающегося конца сводило на нет все потуги их напряженной воли.
Вот краткое прошлое Вана. Немного осталось свидетелей и участников ночных баталий, жестоких сеч. Только рассказы, поражающие самое смелое воображение, ходят о нем среди пожилых людей, обрастая со временем новыми подробностями.
И теперь, когда Baнy под восемьдесят, никто не решается померяться с ним силой, мастерством. В далеко преклонные годы сохранил он трезвый ум, гордость, крепость тела и духа.
Этот человек должен был дальше продвигать совершенство молодого монаха. Совесть, честность, мастерство наставника одинаково много занимали места в его жизни. Рус очень гордился, что его, самого молодого среди послушников, будет обучать легендарный Ван. Завтра начнется новый этап не только в обучении, но и в самой жизни юноши, познание тех моментов, когда решение принимается по ходу ведущей мысли. Но он докажет, что будет достойным преемником славы монастыря и самого чемпиона.
Глава пятая
ЛОГАРИФМЫ ИЗМЫШЛЕНИЙ
Дымчатый полумрак.
Динстон удовлетворённо выключил магнитофон. По лицу его мягко пробегали тени давно забытого удовольствия. Сытно прищуриваясь, гулко потрескивал командирским голосом:
– Но, жуки. Настоящие, древесные. Древоточцы. Забились в горные щели, сверлят свое потихоньку, а ты гадай, чем они живут, чем мыслят. Лихо закручивают: чемпионство. дивиденды. А Маккинрой? Споун, заметили, какой нюх у него? Как чувствует струнку? Свой среди чужих. Но ученный. Знает, за какое ребро хватать китайцев. Одно слово – эксперт. Может даже и дипломат, хотя не так утончен. Но для нас он находка. Приплачу вдвойне, лишь бы помог до конца.
Споун сидел спокойно, развалясь в кресле. Сигара лениво дымила, игриво напоминая о нюансах приближающейся ночи. Смиренность разливалась по его сонному лицу. Широкая улыбка показывала крупные зубы.
– И вы, майор, начинаете схватывать некоторые особенности нашего положения.
Споун заискивающе вытянулся. Но Динстон, не замечая угодливости, продолжал:
– Конечно, то, что мы могли прознать, далеко не айсберг, но и видимую часть прощупали неплохо, – и покосился на погрустневшие глаза подчиненного, – в той степени, в какой нам позволили. И здесь торгашеская хватка Маккинроя нам еще пригодится. Наверняка кое-какие мыслишки про запас у него имеются. Попробую рекомендовать его Центру. Здесь он гораздо полезнее при наших службах, чем при прочих. Думаю, шеф по достоинству оценит его, – снова посмотрел на слипающиеся веки майора. – Достаточно ли имеющихся данных для полного успеха в следующей поездке? Они ведь так охотно отказываются от предыдущего. Время поджимает. Пять месяцев. Последние дни придется изрядно помотаться. Что вы думаете, майор?
Споун спешно стряхнул с себя романтичность порхающей в облаках девы, перестроился.
– Думаю, что все практически зависит от того, допустят ли русского к турниру и какова будет действенная помощь китайских коллег. Если монах окажется незаявленным на участие, то он теряет все, чем оперировали старейшины.
Жесткая улыбка появилась на базальтовом лице Динстона.
– Вижу, китайцы вгоняют в вас то, что не сумели учителя и инструкторы. А они, судя по записи на ленте, всерьез ни вас, ни нас не принимают. В последней беседе имеются настораживающие моменты, заслуживающие отдельного внимания Управления. Сумма выкупа, быть может, немного не реальна, но не наш карман.
Полковник сел. Старательно занялся сигарой. Немного помолчал, наблюдая за перемещениями дыма:
– Торгуются. Что-то здесь тоже не чисто. Но монах нужен. Семьсот пятьдесят – сумма. Но используют же местные службы монахов. Как они в таких случаях разговаривают? Похоже, имеют какие-то обязательства. А нам за все приходится платить. Во что же это выльется?
– Но меньше, чем в полтора.
– Очень возможно.
– Непривычная ситуация, – за неимением лучшего, учтиво вставил Споун.
– Пора привыкнуть, майор. В Китае подозрительно все. И то, что они пишут, и то, что не пишут. Что показывают и что предлагают. Монастыри, эти скрытые идеалы справедливости, добра. Сами монахи.. Весь сброд, именуемый китайцами… Никому и ничему нельзя верить. Каждое слово – через цензуру недоверия. Только так с ними нужно, и никак иначе. Мы не имеем права на расслабление. Монахи – достойные противники, – незаметно для себя изменил тему Динстон. – Меня берет азарт, как в былые годы. Инициатива на нашей стороне! Значит, парнишку звать Рус?
Споун вздрогнул. Оторопело кивнул.
– И приставка Ли?
Споун снова неожиданно для себя поддакнул. Динстон зубасто рассмеялся:
– Что это вы, как монах, стали мне кивать.
– Привычка, – неумело отрекся майор.
– Можете идти. Через минуту появится Маккинрой. Что он теперь расскажет? Чертовски закрученный малый. Или, может, он себя уже всего использовал. Не может быть. Останьтесь, Споун, ом немало интересного рассказывает.
Как бы вторя сказанному, неожиданно пахнуло коридорным запахом. Тяжелая дверь бесшумно открылась и закрылась под энергичным движением эксперта. Он, не мешкая, бросил приветствие обоим и по-хозяйски занял свободное кресло.
– О'кей, мистер Маккинрой. Не в ладах я с тем, что уже знаю про монахов, и с тем, что и как, они требуют. Что за клан? И что после всего этого вы мне предложите?
– А что можно предложить? Кто перед вами? Вы не знаете своего противника! Ваша атака – деньги. Победителей не судят. Платить, не скупясь.
– А обещанный вами?
– Он уже в курсе. Его влияние после этой встречи весомо обозначилось. Не успокаивайтесь, что монахи так просто отрешились от защиты. Их вынудили.
– Сколько ему должны?
– Немного, главное – доллары.
– Связи у него имеются? Маккинрой деланно оскорбился.
– Как можно, сэр. Какой бы я был торговец, если бы не знал прочих подноготных мира сего.
Как бы мне с ним встретиться?
– Скоро. Его тоже не следует баловать. Мы – Америка. Сейчас нужно умело давить на монахов. Подогревать момент. Полностью убедить их в невыгодности и даже опасности содержать в своих стенах иностранца. Репрессии сейчас не что-то отвлеченное. Шокирующая явь. Вмиг можно оказаться ревизионистом, вражеским элементом.
Наконец Динстон сбросил с себя напряжение, облегченно вздохнул. Потянулся.
– Наконец-то я услыхал от вас то, что долго и с нетерпением ожидал. Я всегда утверждал, что один знающий спец стоит больше своры этих никчемных агентишек, которые способны стрелять да напиваться.
Споун прикрывался густой пеленой сигарного дыма.
– Но самое главное и основное – что у вас, мистер, уже имеются связи. В Пекине тревожно. Особо не разъездишься. Перевернут автомобиль юнцы, да еще под зад надают. Культурная революция. Очень своеобразная нация, – последние слова Динстон произнес с явной иронией и насмешкой.
– Я говорил вам, что Китаем никто никогда толком не управлял.
Маккинрой тоже улыбался. Но блеск его глаз был далеко не таким победным, как у полковника. Что-то ему было известно больше, чем самоуверенному офицеру, но что-то сдерживало его продолжить разговор. Но Динстону больше ничего и не нужно было. Он нечто уверенно прикидывал в уме. С лица исчезла серая озабоченность. Пальцы по столу барабанили победный марш.
– О'кей, господин полковник.
– О'кей, мистер Маккинрой.
Глава шестая
Вечное, неистощимое подглядывание. Штурмующая зависть. Охающее стремление опередить, обойти. Ущемить в правах. Заставить подчиниться. Выведать все. Запугать. Быть первым. Гегемоном, не подверженным сомнению. Единым в одном и единственным во всем.
Пыточная канцелярия. Тайная коллегия. Теневой кабинет. Секретный отдел. Комитет по стратегическим вопросам…
Что еще?
Отделы по согласованию.
Но это уже наше время. Короче: АНБ, ЦРУ, ФБР, РУМО и прочее, прочее, прочее. Без чего в нашей надоедливой жизни трудно представить решение политических, экономических, военных… бытовых, семейных… и многих, многих жизненно не очень важных вопросов.
Вот что находится под вашей кроватью, в нашем подвале, в гараже, сарае, игриво подмигивает вашей супруге: будь она трижды проклята – болтунья.
Вот ваша тень. Ваш страх и пугало. Ваше горе. И.. Баста… Не вам одному тяжко, невмоготу. Под всеми висит известное и ежесекундное… зловеще покачивается. Не дай бог. Не дай.. Не приведи всевышний к сокрушению наших чаяний и надежд. Отринь грядущее. Останови мгновение. Авось и повезет. Везет же дуракам и пьяницам. Вознеси и помилуй. Будем ждать, будем надеяться: терпеливо, трепетно, покорно.
Приложим свое любопытное, но безвредное ухо к следующим дверным замочным скважинам. Слышимость может быть не ахти какой, но мы с вами, читатель, тоже не так наивны и примитивны, как думают порой некоторые от сильных мира сего. Нам жить. Мы ответственны. Поэтому нам надо все знать.
– Что ж, товарищ Чан, ваши догадки во многом оказались сходны с действительностью. Динстон – ябеда. Наших заверений для него оказалось недостаточно. На Теневого наступил – запах пошел гнилостный и уничижающий. Прохиндей. И этот клещ обойный полчаса тыкал мне пальцем в лоб. Политикан! Он знает, как нужно строить отношения с противниками, кто есть кто! Пигмей от политики!
Вся язвенная накопившаяся желчь выходила из генерала булькающим потоком продуманной брани. Он выискивал самые кусающие слова, самые такие, чтобы утихла боль от нанесенных обид и унижений. Старческий голосок, но с нотками драчливого упрямства, лихо импровизировал, не обращая внимания на подчиненных, терпеливо сносивших гремучую брань по неприсутствующему лицу.
– Как сметлив, способен на своем месте! Жук портфельный! Гнида цитатная. Обидел он меня крепко. Выскочка! Выехал на неурядицах. Уловил момент и ветер. Теперь он все знает, все видит. Каждому волен указывать и поучать. Пройдоха, каким место в грязных вертепах проституткам противозачаточные подносить. Подумать только, кто сейчас над нами. Вот и люби после всего этого свою страну. Ну ничего, плохо он знает старика. Не так все могуче и неуязвимо кругом, как представляется его сытному чреву. Вы, полковник, молодчина, за это я вам обязан. Американцев я считал проще.
Полковник Чан, без интереса до этого разглядывавший карту страны, решил помочь шефу забыть неприятности.
– Странно не то, что янки добрался до Тени. Странно то, как они, прожженные тактики, так явно, просто со смешным базарным прикрытием, выставили свои кадры на нашей территории.
– Ну-ну, – поддержал шеф, уловив для себя мысль в словах подчиненного.
– Торговое представительство: но кто в министерских особняках не знает, что Динстон мечется в нужде по монахам. Общие цели! Для кого? – риторически жонглировал мыслями Чан. – Что за резидент? И шайка при нем – поголовно диверсанты – прямоугольные личности. Все снисходительно относятся к ним, но искомую цель бравых простачков выявить никто не может.
– Ну, а вам что приходит на ум? Вы ведь тоже полковник.
– Оказывается, еще не все известно. Появилась новая фигура: скромная до подозрительности – торговый эксперт мистер Маккинрой.
– Что это у них все торговцы? Ну и нация.
– Вот это и наводит меня на мысль, что янки тоньше взялись. Кто мог вывести Динстона на Теневого?
– Если так напропалую бравировать, то вы сами себе карты из колоды таскаете.
– Только карты. Но чьи? Что за масть? Игроки-то в Лэнгли.
– Чанушкa, не поучайте только вы меня. Мне хватило от Пигмея. Никто вас за один стол с господами из Лэнгли не посадит. У нас игры заочные.
– Heт, нет. Я только рассуждаю. Американцы запросто идут на провалы там, где им есть резон. В остальном они действуют на достаточно высоком рискованном уровне. Возможности имеют самые разнообразные, средства неограниченные. Поэтому, думается мне, Динстон и его команда – театральная труппа, не более.
Генерал нервно зашевелил пальцами, но сохранял равнодушное спокойствие.
– Сам полковник не замечен в противозаконных акциях, почему все так наивно и выглядит. Но надо обязательно распознать степень их воздействия на наши высокие чины. Суметь вовремя нейтрализовать, чтобы не вклинились прочно к нашим охочим до заграницы лицам. Полковник Линь, мне и ваше мнение важно.
– Согласен с тем, что непривычно возятся они у монастырей. Но Шао не первый, куда они сунулись. Туристы, путешественники, – иронически пощупывая свои очки, мямлил неохотно Линь. Щупленький, лысоватый, очкастый, он не производил должного впечатления на своей должности. Немногие догадывались, какой своеобразный интеллект таился под этой невзрачной внешностью. – И разрешение есть, и визы всякие. Для них нет проблем даже таких, с которыми сталкиваемся мы. Вот разница между нами и ЦРУ.
– Не зубоскальте, товарищ Линь, не прибедняйтесь. Вы же не крестьянин. Что они сумели, то сумели. Это их ловкость, их козырь. Нам бы так.
– Да, это ЦРУ, а может, РУМО. Кто их знает. У них столько служб, что немалых трудов стоит определить, с кем имеешь дело. Но поступать так небрежно, значит в открытую пренебрегать нами.
– Вот вы и заставьте себя уважать.
– Монахи сами не «пустой горшок», – Линь поднял очки, словно ему так, через призму расстояния, лучше было видно священнослужителей. – Заставят уважать себя. Да и Динстон не та фигура, которую навязывают нам. Деньги – еще не все. Полномочия бойкие, но все ровно не тот.
– Верно. Тень нащупали. Заимели козырей старшей масти.
– Но мы посмотрим, кто крупнее взятку загребет. Послушник-то наш… Он сможет стать козырем первой величины.
– Горазды вы, товарищ полковничек, даже в этом положении определились. Так вот, если мы не так просты, как рассуждают о нас янки, надо переиграть их. А пока они с большим основанием могут мило веровать нашей железной наивности. Готовьтесь, Америка прочно цепляется за земли наших гордых предков. Мне немного осталось. Вам придется вовсю потягаться и с ними, и с надменными самураями, и с подлой Моссад. И это несмотря на то, что цели будут почти идентичны. Слишком мы разные нации. Слишком у каждого много своего на уме. Слишком мы все целим в гегемоны. Помнить это нам нужно ежечасно. – Генерал подул в кулак, вздохнул. – Так что там с Шао?
– Стойко держатся. Но уже побывал майор Вэн. Они не возразили его доводам.
– Удивительно мне слыхать такое, товарищ Чан: «не возразили». У них, что, иное есть на уме? Оппозиции быть не должно. В чем заключалась первоначальная причина несговорчивости аскетов? Такие деньги… Они что, небом обеспечены?
– Кто их знает. И так может быть. Но я полагаю, что выше валюты всегда стояла цель, – Линь даже не поднимал головы при разговоре.
– Вы всегда находите неудобное продолжение. Но это неубедительно. Какая может быть высшая цель у существ, которые жизни-то не видят. Выискивают слова для оправдания своего никчемного существования.
– Сложно однозначно ответить. В стране тысячи монастырей. И какой-то один… Что скажешь?
– На что они существуют, это один вопрос. А вот цели.. Не уходите от ответа, товарищ Линь. Не верю, чтобы какой-то разваленный монастырь отказывался от столь щедрого подаяния.
– В принципе, да…
– Старайтесь без принципов.
– Имеется одно. В этом вопросе товарищ Чан лучше меня знает, откуда палки растут.
Полковник догадывался, что интересует генерала. Встал, подошел к карте. Подтянутый, стройный, он был много моложе обоих. Большие залысины не портили его мужественного лица, выявляли не только уже отмеченные успехи на службе, но и устремленность, с какой он отдавался работе.
– Монахи затворники. Если они о чем-то рассказывают, так только о своем прошлом. А оно у ниx богато. О данном монастыре затрудняюсь что-либо конкретно сказать, но общая картина прошлого подобных монастырей такова.
Буддийские храмы, даосские святилища – темы, которые я исследую немалое время. Их обыденное таинство, спокойно-величавое философское суждение о бытии притягивали меня для понимания их сущности. Начну с того, что меня озадачивало: откуда, из каких нор во время кризисных ситуаций в стране выскакивали предводители и командиры, умеющие мастерски владеть оружием, бесстрашно ведшие в бой массы крестьян. Заметьте, во все времена восстания возглавляли не просто незаурядные военные стратеги и руководители из народа, а именно кудесники боевого искусства. Эти воители из неизвестности постоянно, играючи, побеждали командиров императорских отрядов. Немало дает наша литература, архивы, кое-что выведали у стариков забытых и запущенных монастырей. Несмотря на то, что они малоразговорчивы, напрашивается мысль, что почти все монастыри являлись школами по изучению и обучению борьбе.
– Подобные отношения – уже история.
– Как смотреть и что видеть! Иногда прошлое лучше видно, чем настоящее. Из этого прошлого в настоящем сейчас то, что сохранились турниры между школами. Монахи также приводят туда своих приемышей.
– Из ваших слов выходит, что юнец, которого так слезно домогаются янки, обученный.
– Так все и есть. Иначе американцы не выкладывали бы таких свирепых сумм.
– Поэтому они так подозрительно настойчивы. Ну что ж, чем выше означенная сумма, тем выше наш процент.
– Так. Но не лишне было бы прознать их истинные цели.
– Вы подозреваете, что у них может быть еще что-нибудь?
– А вы рассчитываете, что они нам все сказали?
– Ну, товарищ Чан, ты тоже, как и товарищ Линь, мудрствуешь лукаво. Нельзя же так срезу с горы на гору. Во всяком предложении ищешь свой подтекст.
– А я вот полностью согласен с сомнениями Чана. Надуют они нас, если не будем подвергать критическому сомнению каждое их предложение.
– Ну, если два таких волка согласны с чем-либо, не смею перечить. Может, оно все так и есть. Вам, товарищ Чан, скрестить свои колотушки и с Динстоном, и с монахами. Вам еще только сорок пять.
Глава седьмая
Его уже ждали.
К тому же знали в лицо. Посему, без дополнительных помех, с традиционной китайской вежливостью и предупредительностью провели в большой кабинет на втором этаже. В нем неслышно, с хитровато-застенчивым взглядом, восседал на простом деревянном стуле полковник Линь, быстрые нервные руки которого то судорожно замирали на некоторое время, то начинали безудержно шарить или перебирать.
Когда настоятель вошел и поклонился в старинном приветствии гао-дао, тот быстро, но достаточно степенно вышел из-за стола. Жестом пригласил сесть, сам также сел рядом.
Оба были примерно одинакового возраста, с одинаково гордой посадкой головы. Но если священнослужитель держал ее ровно и немного назад – незаметно, но подчеркнуто – то хозяин кабинета – несколько вперед и чуть приподнятой. Осанка настоятеля подчеркивала безразличие и высокомерие. Осанка второго говорила о постоянной заинтересованности и несколько большей высокомерности, которая властно подкреплялась занимаемым положением. Несмотря на отрепетированную осанку, лицо его принимало выражение согласно теме разговора.
– Каков почтенный возраст глубокоуважаемого служителя неба?
– О, великий Ван, мои годы так еще незначительны и коротки в бытии земном, что не стоят трудов при их упоминании.
– Нет-нет, почтенный друг, к вашим годам нельзя не относиться с уважением. Они наполнены смыслом, историей, познаниями.
– Нижайше благодарствую. Наше никчемное бытие проходит, конечно, в долгих бдениях и размышлениях, наполняется частичками истины, но сути сущего постичь не может. Многолика Вселенная и ее трепетное создание – человек. В этом терновом трепетании плоти трудно различить зерна истины, крупицы великого начала.
Линь встал, прошелся до дверей, плотней прикрыл. Обернулся и, поддерживая беседу о великом и сущем, с такой же интонацией заговорил:
– Все просто в самой жизни – живи, работай по интересу. Но как трудно, а иногда и невозможно следовать той цели, которую избрал. Которую ценишь, которой отдаешь и себя, и годы, и силы, а они, к сожалению, не беспредельны. Вы, уважаемый Дэ, догадываетесь, зачем вас пригласили сюда, на Дунцяо Мансян. Майор Вэн обстоятельно рассказал мне о ваших тревогах. Поверьте мне, нашей работе и тем силам, которые под нами и которые далеко не слабы и наивны. Мы вынуждены подчиняться тем, кто над нами. Мы порошкообразные: нас сотрут. Это безусловное правило наших служб. Но хочу прочно заверить вас: ваши условия при согласовании проекта с янки будут первоочередными. С нашей стороны тоже будет вестись игра, чтобы высокомерные джентльмены из-за океана прочувствовали своеобразность нашей нации. Что вы, Дэ, утешительного нам посоветуете?
Глаза полковника мягко скользили по настоятелю, сверяя свои слова с реакцией схимника.
Но тот безразлично и довольно сухо ответил:
– Ваш офицер честный человек. Он передал все, что мы имели. Добавить мне нечего. Общая картина происходящего вам виднее.
Полковник беспомощно развел руки
– Вижу, дорогой Дэ, вы все еще обижаетесь на нас. Это несправедливо. Обстоятельства и внешние силы толкают нас на столь тесное сотрудничество. Поймите: мы хотим так увязать ваше и наше, чтобы выгода была обоюдная и цель достигнута. Насчет информации вы правы. Но мы не имеем глубокого источника. Вы лично три раза имели беседы с американцами и потому уже можете дать некоторые определения, которые помогут нам. Например, с майором Споуном.
Дэ неожиданно улыбнулся. Несомненно, полковнику лучше было бы сниматься в комедийных фильмах. Такое беспомощное у него лицо.
– Споун ничто. Не тратьте время. Его шеф, полковник Динстон, зубаст, хотя и не виден. Но, судя по подчиненному, также недалек. Вы имеете прекрасную возможность снять доллары с янки.
Линь широко улыбнулся, от чего настоятель тоже не удержался.
– Вот это уже коллегиально, уважаемый Дэ. Но, но… но… необходимо помнить, что за спиной Споуна стоят отнюдь не глупые и с непростыми целями джентльмены. Они знают, что им надо; и если запустили вперед таких как Динстон, значит, они чего-то опасаются немножко больше, чем обычно. И поверьте, в нашей далеко не дурацкой работе мелочи, едва заметные штрихи нередко оказываются ориентирующими. Если бы не они, все укладывалось бы в устав, положения, правила, – полковник поднял палец, посмотрел на него, устыдился, – все было бы до скуки и серости логично. Но потому человек и трепетное создание, что ему неймется. Мысль мечется к поисках совершенства, в поисках разнообразия, в поисках того, где и в чем прекрасен сей неразумный мир всеобщей логики.
– И для этого войны, для этого шпионаж и все гнилое, пошлое, что может выдумать трепетная мысль?
От такой откровенности Линь осекся, удивленно посмотрел на настоятеля.
– О, почтенный Дэ гуманист, но бьет категорично. Вы правы. Но не осуждайте так строго человечков. Не потому войны, что жаждут их. Здесь что-то более глубокое, чем обычное волеизъявление. Большие умы многие веков бьются над этой темой. Единого ответа не существует. Вот и сейчас одно из главных действующих лиц – вы. В ваших силах способствовать нам. Янки не опасны ни богатством, ни техникой. Их глобальные цели – первая и главная опасность. Вы меня понимаете?
– Если вы искренни, то полностью…
– Значит, согласны, что ваша роль и роль воспитанника не так уж мелки, как может казаться из тех статей, что предлагают нам Штаты.
– Если только за нашими действиями лежит добрая цель.
– Преотлично, дорогой Дэ! Для мира очень важно, когда каждый чувствует свою ответственность в свое время и на своем месте. От ваших слов зависит, как мы будем действовать дальше.
– Но мне, право, трудно решить, что надо сказать, – настоятель пожал плечами. – Восемьсот пятьдесят тысяч – сумма, на которой мы остановились после третьего, скорого посещения нашей обители делегацией американцев. Опасно гнуть палку, не соизмеряя ее гибкости. Такие суммы? Янки могут отказаться.
Линь захихикал. Очки сползли на нос.
– Нет, нет. Янки не откажутся. Не расстраивайтесь. Они предлагают – не вы. До девятисот пятидесяти тысяч можете торговаться не оглядываясь. Мы наблюдаем за ними. Если что в их стане зарябит, мы вам немедленно дадим знать. Хорошо, что мы поняли друг друга. Мы с вами живем в разных мирах. Вы в своем внутреннем и нигде больше. А мы – в нашем, пусть недостаточно слаженном и подогнанном под нормы мечтаний, но реальном: с его невыносимыми буднями и кровавыми огорчениями. Разговариваем на одном языке, но понимаем друг друга с какими-то каламбурными предубеждениями. Пока я удовлетворен ходом переговоров. Цена замечательная, – полковник удовлетворенно потер подлокотники кресла. – Очень жаль, Дэ, что вы никогда не интересовались разведкой. А ведь нашему аппарату приходится несравненно труднее, чем прочим ведомствам. От нас требуют. Нам приходится изворачиваться, что-то придумывать. Для того она и создана, чтобы было возможным неписаное. И поверьте, наши промахи некому прикрыть. Выпутываться приходится самим. И здесь мало просто ума. Требуется еще много различных качеств, которые способствуют выходу если не сухим из воды, то хотя бы не грязным, – Линь задумался. Потер нос, сдвинул очки. Дружелюбно глядя на настоятеля, продолжил: – А требования растут. То, что кто-то где-то тщательно скрывает, противная сторона жаждет знать, а то и иметь. От нас требуют. И будь ты величайшим гением, но если не сможешь выполнить задание, падешь, как рядовой, как бездарный мастеровой. Конечно, правительство выделяет средства, но не более. Оно не ломает голову над тем, выполним ли их очередной каприз, не задумывается, реально ли оно.
Линь нагнулся к настоятелю. Без игры, проникновенно спросил:
– Слыхал я, уважаемый Дэ, что вы крепко привязаны к мальчику.
Тот молча кивнул. При напоминании о воспитаннике лицо настоятеля немного омрачилось. Не мигая смотрел перед собой. Полковник закусил губу. Не прошла мимо его внимания легкая перемена в лице монаха. Немного помолчав, продолжил:
– Наши планы заключаются в том, чтобы Рус, пребывая у янки, работал на нас.
Настоятель кивнул и, как бы соглашаясь, щелкнул пальцами.
Линь успокоился.
– У американцев много полезного можно почерпнуть. Они будут обучать юношу последним новшествам шпионской науки. Все, что будет известно ему, станет нашим достоянием. Также он будет задействован для работы в России. И в этом случае для нас немалая выгода открывается. Через пару лет ему придется убраться оттуда, – Линь своеобразно усмехнулся, – и он снова будет ваш.
Монах молча кивнул. Встал, прошелся к окну. Некоторое время через щелку в шторах смотрел на улицу.
– Когда майор докладывал вам, у вас не возникали побочные мысли целевого несоответствия?
Полковник пожал плечами.
– Видите ли, мы очень мало знаем и янки, и про янки: о чем они разговаривают и как разговаривают. Нам не с чего строить свои соображения, не с чего анализировать. В этом вопросе мы и ждем от вас помощи. Ведь вы не только первое действующее лицо, но и основной заинтересованный анализатор проскочивших мыслей у представителей американских служб. Нам из-за сухих донесений просто не представляется такая возможность. Без вас нам недолго впасть в ошибочные рассуждения.
Дэ согласно кивнул.
– Деньги, деньги и ничего, кроме денег. Странно. Если им нужен только специалист, то их по белу свету немало. Японцы со своим каратэ снабдили все и вся в этом мире. Гонконг, Шанхай. Гуанчжоу предложили миру разновидности уличного кэмпо. Страдающее манией единственно непобедимого, неправильно названное деревенское кунг-фу. – Но вот привлекли взоры приезжих и глухомани Тибета. Вас это не заинтересовало?
– Вообще-то пока нет. Туристов и бродяг в этом районе хватает. Мне больше запомнилось то, что немало погибло людей при довольно запутанных обстоятельствах.
– Может быть, – не обратил внимания на явный намек настоятель. – Кто не знает горы, местные обычаи, всегда становится жертвой самоуверенности, невежественности. Но не об этом сейчас дума. Та легкость, с которой они двигают свои ассигнации в нашу cторону, настораживает меня, предупреждает, что под этой ширмой могут быть запрятаны более коварные мысли. Мишура голословности подменяет цель и истину. Ведь только под напором нашего несогласия янки поторопились успокоить нас и доложить, что требуемый человек будет служить агентом на русской территории. И в связи с этим они, мол, настоятельно просят выделить им мастера. Никакой твердой почвы в определениях! Все зыбко.
Линь запоминающе выслушивал доводы настоятеля. Пальцы замедлили бег по оправе очков.
– Первое наше подозрение в том, что янки желают вникнуть в секреты наших монастырей. Тогда это слишком ничтожная цена. У сэров ничего не выйдет. Но и не это решающе. Потеря монополии Поднебесной в искусстве единоборства не должна свершиться. Терять превосходство, веками выпестованное, отточенное, доказанное, ни под каким предлогом мы не имеем права. Не для того наши великие мастера уединялись, чтобы потомки раздаривали потом нагретые приемы, способы их разучивания, методику отработки и совершенствования. Наши патриархи делали это для нас и в своих завещаниях заклинали нас всеми небесными силами хранить тайны так, как ничто не хранится более в этом подлунном мире. И если по какой-либо причине произойдет неожиданное, наши мастера объявят войну до искоренения всем, кто вынесет тайны за пределы стен монастырей и Срединной вообще. Я не хочу, чтобы мой ученик, которого я растил для побед и продолжения наших традиций, пал от рук тех, кто его обучал.
Полковник немигающе следил за настоятелем. После минутного молчания произнес:
– Право, уважаемый Дэ, сказанное для меня ново. Вы очень бдительно храните свои тайны, потому и сумели заподозрить янки в возможном отступлении от выработанных условий. Что ж, такой поворот событий вполне возможен. Вы убедили меня. Думаю, сумеем общими усилиями ублажить верха, сохранить древние секреты, уберечь мальчонку. Как видите, в том, что касается общей монополии страны, мы в крепком союзе.
Настоятель посветлел лицом, но грустно взглянул на полковника.
– Вот здесь и начинается то, чего мы боимся. Я пробовал втолковать американцам, что он не может быть полезен, но они не желают этого понимать. Боюсь, что они тогда постараются убрать его. Он ведь к жизни не приспособлен. Близок к инкубаторному. Ему нельзя там. Ему не известны мирские интриги, людское коварство.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
