Текст книги "Сердце Москвы. От Кремля до Белого города"

В советское время в различных строениях на этом участке находилось множество учреждений, и в том числе издательства «Academia» (куда директором определил Л.Б. Каменева его старый соратник Сталин для того, чтобы через короткое время убить) и «Художественная литература», а также редакции журналов «Красная новь», «30 дней», «Октябрь», «Романгазета», типография «Красный Восток» и многочисленные редакции изданий на самых разных языках: на татарском – «Эшче», «Игенчеляр», «Фэн-Эм-Дин», «Ударниклар», мордовском – «Якстере Теште», марийском – «Марий Йал», чувашском – «Чувашский крестьянин», литовском – «Прекалас», венгерском – «Шарло Эш Калапач».

В бывшей гостинице обосновалась швейная фабрика «Красная швея», для которой, конечно, не было никакой необходимости находиться в самом центре старого города. В 2001 г. ее выселили, и в бывшем «Шереметевском подворье» начались ремонтные работы и приспособление его под «торгово-офисно-гостиничный комплекс».

На Лубянскую площадь выходит дом № 12. Дом этот обычно назывался домом Орловых-Давыдовых, но они сами здесь никогда не жили, а сдавали его самым разным нанимателям.

Тут снимал помещение для аптеки Ландграф, а с 1832 г. обосновался известный аптекарь Карл Феррейн: он снял «в большом каменном корпусе, войдя во двор на левой руке» несколько комнат за 4 тысячи рублей в год. Отсюда он в 1862 г. переехал в дом № 21 на той же Никольской.

Бойкое место около городских ворот всегда привлекало внимание многих, и поэтому в трехэтажном доме Давыдовых два первых этажа отводились под торговые помещения, а в третьем были квартиры.

С первой половины и почти до конца XVIII в. этот участок принадлежал семье Измайловых, из которых известен генерал-майор Петр Васильевич Измайлов, владевший этим двором в 1762–1769 гг. При перевороте 1762 г. он не перешел на сторону Екатерины, которая после овладения престолом уволила его от службы. Потом владение это числилось за Иваном Ивановичем Измайловым, который, однако, в царствование Екатерины был произведен в генеральский чин. Его вдова вышла замуж за генерал-лейтенанта Петра Федоровича Талызина, от которого в 1785 г. двор переходит к графу П.Б. Шереметеву (в списке его владений он фигурировал как «талызинский двор»); в 1803 г. его продают коллежскому советнику И.В. Кусову и далее графу Владимиру Григорьевичу Орлову. В это время появилась фамилия Орловых-Давыдовых. В.Г. Орлов имел одного бездетного сына Григория, от которого этом дом перешел к дочери, вышедшей замуж за Петра Львовича Давыдова, сын которых Владимир получил право именоваться графом Орловым-Давыдовым.

Этой фамилии дом принадлежал до Октябрьского переворота. На участке находились два двухэтажных здания, выходившие фасадами к стене Китай-города и в Большой Черкасский переулок. Такая планировка сохранялась до полной перестройки: был снесен очень интересный жилой дом первой половины XVIII в. Вместо него в 1869–1870 гг. строится новый, дошедший без особых изменений до нашего времени. Автором проекта был архитектор Р.А. Гедике, тот самый, который строил у Пороховщикова «Славянский базар» примерно в то же время.

Часть дома занимало до постройки в 1911 г. своего большого здания на углу Ильинки и Новой площади правление Северного страхового общества, на месте современного продовольственного магазина со стороны Никольской улицы находилась аптека Кёлера. Возможно, именно для нее были сделаны уникальные мозаичные украшения с цветочными темами, которые еще остались в современном магазине.

До сноса Китайгородской стены Никольскую улицу завершала церковь Владимирской Божьей Матери. Вместе со стеной Китай-города, с Никольской или Владимирской крепостной башней уничтожили и изящную небольшую церковку, уютно устроившуюся у самой башни. Ее забавная главка, вся, как еж, ощетинившаяся колючками, выглядывает на многих фотографиях старой Москвы из-за высокой стены Китай-города.

Это был интересный образец скромной приходской церкви, выстроенной в стиле так называемого московского, или, как еще его называли, нарышкинского, барокко. Название это было обязано многим постройкам, появившимся в конце XVII в. в усадьбах рода Нарышкиных, особенно таким ярким, как Покровская церковь в Филях или Братские кельи Рождественского монастыря.

Церковь около Владимирской башни также была связана с Нарышкиными – на этот раз с Натальей Кирилловной, той самой, благодаря которой и возвысился этот небогатый и невидный мелкопоместный род из Тарусы после того, как она стала в 1671 г. царицей, женой царя Алексея Михайловича.

Уже царицей-вдовой Наталья Кирилловна вместе с супругами царей Петра и Ивана Алексеевичей и наследника Алексея Петровича, возможно на месте ранней часовни при крепостных воротах, выстроила эту церковь по обету, обещанию, в Китай-городе. Неизвестно почему царица Наталья дала обет построить церковь, можно лишь предположить, что церковь служила символом благодарности за упрочение сына Петра на московском троне после победы в борьбе с царевной Софьей. Строительство начали 30 июля 1691 г. Казна приняла на себя все расходы и заботы по исполнению обета: церковь строилась Стрелецким приказом под присмотром боярина Троекурова, утварью и колоколами ее снабдил Земский приказ. Ее освятили 29 октября 1694 г. во имя Владимирской иконы Божьей Матери – наиболее почитаемой святыни Русского государства. Наталья Кирилловна считала эту икону и своей покровительницей, ибо день ее ангела приходился как раз на тот же день, когда празднуется память Владимирской иконы. И в новую церковь Наталья Кирилловна пожаловала именно ту икону, которой ее перед свадьбой благословили родители. Икона эта много лет бережно хранилась в церкви.

Выбор места для строительства храма был отнюдь не случаен. На воротах башни Китайгородской стены с давних пор находился список с иконы Владимирской Божьей Матери (отчего и башня называлась часто Владимирской). Место для было выбрано в связи с тем, что в 1395 г. именно здесь, «близь града», то есть недалеко от Кремля, встретили икону, принесенную из Владимира и встреченную всеми москвичами: «…и старци с юношами, дети, младенци, и сироты, и вдови нищи и убоги, всяк возраст…»

Икону вызвали в ожидании страшного испытания – неминуемого нашествия полчищ Тамерлана. Предводитель неверных, однако, внезапно повернул назад, и москвичи, конечно, поверили в чудесное заступничество Богоматери.

В честь такого события «поставиша церковь на том месте, идеже сретоша икону святыя Богородицы принесенную от Володимеря… Сию же церковь сам свяща митрополит, во имя святыя Богородицы, честнаго устретения».

Вскоре на том же месте устроили монастырь, перенесенный позднее, возможно, со строительством крепостных укреплений на то место, где он находится теперь на улице Большая Лубянка (где он впервые упоминается в конце XVI в.).

С постройкой Китайгородской стены и перенесением Сретенского монастыря список с иконы поместили на воротах, а позднее устроили часовню, вместо которой затем построили церковь Владимирской Божьей Матери.

Здание церкви было небольшим, одноглавым и очень живописным – это был яркий и, можно сказать, хрестоматийный пример нарышкинского барокко, с характерным для него центричностью и переделанными по местному вкусу ордерными западноевропейскими деталями: колоннами, капителями, фронтонами, разнообразной формы окнами (в этой церкви были красивые и редкие шестиугольные окна).

К югу от Владимирской церкви стояло небольшое двухэтажное строение (первый этаж – 1693 г.; второй – конец XVIII в.) с колокольней на нем. В этом доме на верхнем этаже жили монахи, служившие при церкви (она считалась приписанной к Заиконоспасскому монастырю), а на первом находились книжные лавки; ранее же дом занимался богадельней.

Церковь всегда была небольшой и бесприходной, приписанной обычно к Заиконоспасскому монастырю, однако внутреннее ее убранство отличалось богатством – есть сведения, что в церкви находился иконостас, выполненный по рисунку В.И. Баженова (указ о создании иконостаса датируется 23 марта 1772 г.; его заменили в 1849 г.). Интерьер церкви был великолепен: иконостас блистал золотом, икона Владимирской Божьей Матери находилась в драгоценном жемчужном окладе с камнями, подаренном графом Николаем Петровичем Шереметевым, у царских врат находилась икона Спаса Нерукотворного, написанная знаменитым изографом Симоном Ушаковым, в ризнице храма хранились старинная утварь, пожертвованная царицей Натальей Кирилловной, пелена, шитая шелком по серебряной парче императрицей Елизаветой Петровной, там же хранилось Евангелие в серебряном окладе, весом более 5 кг, водосвятная чаша, пожертвованная боярином Петром Васильевичем Шереметевым, и воздуха (так назывались покровы на богослужебные предметы, употреблявшиеся при литургии) собственной работы императрицы Марии Федоровны, супруги Павла I. В газетах в октябре 1915 г. сообщалось об освящении церкви в связи с ремонтом и реставрацией: «Роскошный четырехъярусный иконостас заново вызолочен, на горнем месте – древняя икона Богоматери в драгоценном жемчужном окладе с камнями, данная в благословение храмоздательнице царице Наталии Кирилловне от ея родителей бояр Нарышкиных при вступлении в брак с царем Алексеем Михайловичем».

Все это, конечно, исчезло при большевиках, изымавших в 1920-х гг. церковное имущество, а в 1934 г. исчезла и сама церковь…

Переулки между Никольской и Ильинкой

Образование Ветошного переулка было непосредственно связано со строительством нового здания Верхних торговых рядов. На его месте находился узкий Ветошный ряд, крайний с востока, который предполагалось преобразовать в улицу. В 1888 г. общество, строившее новое здание рядов, безвозмездно уступило для новой улицы 828 квадратных саженей (почти 4 тысячи кв. м). Новый городской проезд получил то же название, что и торговый ряд, где торговали «ветошью». Как отмечалось в «Словаре Российской академии», изданном в конце XVIII в., в Ветошном ряду находились «лавки, в которых продают старое платье и лоскутье».

Вся правая сторона переулка образована зданием Верхних торговых рядов, а почти вся левая сторона переулка до советского времени была занята подворьями, где располагались меблированные комнаты, гостиницы, магазины и склады.

Переулок начинается от Никольской улицы с Шевалдышевского подворья (№ 1, 3 и 5), получившего название от фамилии купцов Шевалдышевых, владевших им в 1788–1846 гг. (см. главу «Никольская»).

Подворье рядом называлось Пантелеевским, по фамилии владельца. В переулок входят два его здания – № 7, выстроенное в 1874 г. по проекту А.Н. Стратилатова, и № 9 (1878 г., архитектор Н.Н. Васильев).

По сведениям описи 1742 г., здесь был двор генерала Ивана Дмитриевича Бухольцева, по фамилии которого подворье называлось также «Бухольцевым». В 1760 г. вдова генерала продала участок владельцу питейного откупа, фабриканту Михаилу Петровичу Гусятникову, который построил тут каменные лавки.

В 1870 г. это подворье покупает гвардии ротмистр Ф.Ф. Пантелеев, который и дал название подворью, удержавшееся до начала прошлого столетия. Он полностью его перестроил, возведя новые строения по периметру участка.

Совсем недавно старые и запущенные строения подворья были опять перестроены и превращены в современный торговый пассаж (авторы Л. Казакова и Г. Кальчук). Был сохранен фасад здания, но полностью изменилась внутренняя начинка. Перекрытый прозрачным покрытием двор образует некое подобие улицы, декорированной наподобие парижской, на которой в пяти этажах торговых галерей расположились магазины французских фирм. В торце помещено изображение Эйфелевой башни.

С Пантелеевским подворьем граничит Казанское (№ 11). В 1837 г. в «Русском историческом сборнике» (повторенная в 1846 г. в газете «Московские губернские ведомости») появилась статья К.П. Аверина о Казанском подворье, в которой автор предполагал, что именно здесь находился монастырь Николы Старого (см. глава «Никольская»): «Здесь еще и по сие время, несмотря на все перестройки, очень можно узнать каменную трапезу, принадлежавшую к существовавшей некогда, может быть, церкви; железные решетки на окнах, погреба, выходы, следы келий, железные затворы, своды из крупного старинного кирпича указывают на древность, вместе с преданием старожилов… Не здесь ли помещалась обитель святого Николы Старого…»

Автор этой статьи 20 июня 1836 г. вместе с историком и знатоком Москвы И.М. Снегиревым осмотрел здания подворья. Они, как отметил Снегирев в дневнике, нашли «следы монастыря Николы Старого… Там видел я здание, – продолжает Снегирев, – по-видимому, XV или XVI в., в два этажа с полуколоннами двойными во втором этаже; на Восток есть следы церкви, а внизу келий, а в другом здании, примыкающем к нему, внизу, темницы для монахов». Однако эти наблюдения, думается, не подтверждают этого предположения.

Казанское подворье связано с еще одним преступлением царя Ивана IV. По рассказу князя Андрея Курбского, царь Иван пожелал избрать митрополитом «мужа святой жизни» казанского архиепископа Германа. После долгих уговоров он согласился, но напомнил царю, что существует Страшный суд, на котором он даст ответ за свои неправедные поступки, за казни и насилия, на что Иван объявил ему: «Ты еще и на митрополию не возведен, а уже связываешь меня неволию». Через два дня казанский архиепископ был найден мертвым на своем подворье и похоронен в церкви Николы Мокрого на Великой улице у Москвы-реки. Подворье использовалось и для постоя прибывающих в Москву зарубежных иерархов – так, в 1635 г. приехал грузинский митрополит и был поставлен на Казанском подворье.

Известно, что Казанское подворье было отведено для Греческой школы, где преподавал и жил Софроний Лихуд. В синодальном списке архиерейских подворий было сказано: «Казанское архиерейское подворье, в ветошном ряду, каменное с десятью палатами». Там он «…сделал на свой счет много каменной пристройки, за которую ему ничего не заплачено». После 1722 г. школу перевели на Печатный двор.

В XVIII–XIX вв. подворье постоянно сдавалось внаем. Вот, скажем, в 1752 г. подали такие сведения о нем: «Казанского архиерея в Китае в большом Ветошном ряду, в нем покоев каменных в верхнем, среднем и нижнем апартаментах девять, из коих два для приезда того дома монахам и служителям, в одном живет дворник, а в трех, по приказанию Его Преосвященства, пущены дворником жильцы с нынешнего 1752 года, крестьяне разных вотчин трое, из них один в год по 7, другой помесячно по 15 копеек, третий понедельно по 5 копеек с паспортами, кои объявлены в полиции, а три, за ветхостию, пусты».

В 1874 г. Казанское подворье было отстроено заново архитектором А.Н. Стратилатовым, и тогда его называли «новыми теплыми рядами».

Рядом здание под № 13–15 – здесь ранее было два разных владения, которые объединились к концу XVIII в. в руках купцов Мещаниновых, давших свое имя последнему в этом переулке подворью – Мещанинову.

Они переехали из Коломны и обосновались в Москве в XVIII в. Первоначальный капитал Мещаниновы получили, занимаясь питейными откупами, и вложили его в фабричное производство – суконную и бумажную фабрики. Одного из владельцев, первогильдейского купца Демида Демидовича Мещанинова, после переселения в Москву избрали градским головой, и в дальнейшем он был одним из самых уважаемых членов московского купеческого сословия.

В XIX в. участок снова разделился на две части, и на них по проектам архитектора А.Н. Стратилатова в 1884 г. были выстроены два больших торговых здания – фасад одного из них можно увидеть со стороны Теплых рядов (см. Ильинка, 3), а фасад второго выходит непосредственно в Ветошный переулок (надстройка 1930-х гг.).

Это место связано с весьма колоритными описаниями трактирной жизни Китай-города. Здесь процветал трактир, называвшийся «Бубновским» по фамилии владельцев дома. Еще в 20-х гг. XIX в. Бубновский трактир был одним из немногих, в которых подавалась хорошее меню из русских блюд: «Охотники до хорошей икры, рыбы, ветчины и жирных поросят могут достаточным образом усладить здесь свой вкус; ибо в целой Москве нигде нельзя найти лучше сих вещей, как в означенных трактирах, а особенно у Бубнова».

В 1873 г. купцы Бубновы строят новое здание, о котором писал журнал «Зодчий»: «Первый этаж, назначенный для помещения трактира, состоит из больших зал и отдельных комнат, освещенных полукруглыми окнами, сгруппированными по три. Около стен устраиваются асфальтовые тротуары; двор также будет вымощен асфальтом, посредине его предполагается поместить фонтан с бассейном. Подвальный этаж назначается для торговли чаем и съестными припасами – это так называемое простонародное отделение трактира».

Трактир, по словам автора мемуаров «Из жизни торговой Москвы», изданных в 1913 г., «в жизни торговцев Гостиного ряда играл большую роль. Каждый день, исключая воскресные и праздничные, он с раннего утра и до поздней ночи был переполнен купцами, приказчиками, покупателями и мастеровыми. Тут за парой чая происходили торговые сделки на большие суммы». Подвальное отделение трактира получило прозвание «Бубновская дыра»: «…помещение „дыры“ состояло из большого подвала с низким сводчатым потолком, без окон, перегороженное тонкими деревянными перегородками на маленькие отделения, похожие на пароходные каюты. В каждом таком отделении, освещенном газовым рожком, стоял посередине стол с залитой вином грязной скатертью и кругом его четыре стула. Другой мебели там не было. В этих темных, грязных и душных помещениях ежедневно с самого раннего утра и до поздней ночи происходило непробудное пьянство купцов. Эти „троглодиты“ без воздуха и света чувствовали себя там прекрасно, потому что за отсутствием женщин там можно было говорить, петь, ругаться и кричать громко и откровенно о самых интимных и щекотливых предметах… Общая картина „Бубновской дыры“ была похожа на филиальное отделение ада, где грешники с диким криком, смехом, а иногда и с пьяными слезами убивали себя алкоголем… От винных испарений и табачного дыма атмосфера в „дыре“ была похожа на лондонский туман, в котором на расстоянии трех шагов ничего нельзя видеть…»

Яркое описание Бубновского трактира дал Гиляровский: «В городе был еще один русский трактир. Это в доме Казанского подворья, по Ветошному переулку, трактир Бубнова. Он занимал два этажа громадного дома и бельэтаж с анфиладой роскошно отделанных зал и уютных отдельных кабинетов.

Это был трактир разгула, особенно отдельные кабинеты, где отводили душу купеческие сынки и солидные бородачи-купцы, загулявшие вовсю, на целую неделю, а потом жаловавшиеся с похмелья:

– Ох, трудна жизнь купецкая: день с приятелем, два с покупателем, три дня так, а в воскресенье разрешение вина и елея и – к „Яру“ велели…

К Бубнову переходили после делового завтрака от Лопашова и „Арсентьича“, если лишки за галстук перекладывали, а от Бубнова уже куда угодно, только не домой. На неделю разгул бывал… Но Бубновский верх еще был приличен. Нижний же этаж нечто неподобное».

Параллельно Ветошному проходит Богоявленский переулок. Он называется по монастырю, который находится на его правой, западной стороне. В 1930 г. переулок переименовали в Блюхеровский в честь героя Гражданской войны, участника создания Красной армии маршала В.К. Блюхера, а после того, как его расстреляли по ложному обвинению, назвали переулок Куйбышевским проездом в память умершего до разгула сталинских репрессий видного партийного деятеля В.В. Куйбышева.

Возникновение монастыря, давшего имя переулку, и его история связываются с именами первого московского князя Даниила Александровича и митрополита Алексия, который здесь был пострижен и проходил послушание, а также брата преподобного Сергия Стефана, бывшего игуменом монастыря. Как писал известный архивист и автор «Обозрения Москвы» А.Ф. Малиновский, «Святой Стефан, брат преподобного Сергия, по принятии иноческого образа перешел в Богоявленский монастырь, был духовником великих князей Симеона Иоанновича и Иоанна Иоанновича и другом славившегося тогда мудростью инока Терентия. Здесь постригся св. Алексий митрополит на 19-м году и пребыл тут двадцать лет».

Недавно на территории монастыря известным археологом Л.А. Беляевым были проведены тщательные исследования, на основании которых можно утверждать, что монастырь появился на уже застроенной территории посада во второй половине XIII в. Здесь было кладбище, датируемое серединой – второй половиной XIII в., но осталось неясным название тогдашнего монастыря или же церкви.

По письменным данным, Богоявленский монастырь был основан в 1292 г. князем Даниилом. Первые строения его были деревянными, но очень рано – в конце XIV – начале XV в. – здесь появляется каменный собор (возможно, в 1342 г.), по стилю резьбы и плану близкий к Троицкому собору Сергиева монастыря. Есть даже известия, что его заложил Иван Калита, а «по отшествии его от земных к богу… совершил сию церковь чюдное Богоявление во святой обители сей и их болярин, зовомый именем Протасий», тысяцкий из рода Вельяминовых, происходивших от Кучковичей. Вообще можно предположить, что первоначально монастырь был тесно связан с усадьбой Вельяминовых здесь. В монастыре был погребен последний московский тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов и другие представители этого рода.

В 1690–1696 гг. собор построили заново (историк И.М. Снегирев сообщает о построении в 1624 г. нижней церкви, а о времени сооружения верхней свидетельствовала надпись на иконостасе: «В лето 7201 [то есть 1693] года создася храм сей во имя Богоявления… в четыре лета и освятися им Великим Господином Святейшим Адрианом Патриархом в месяце Януарие в 20 день»).

Престол нижней церкви освятили в честь иконы Казанской Божьей Матери – в ней похоронены многие представители знатных и славных российских родов Голицыных, Долгоруких, Шереметевых, Скавронских, Плещеевых, Салтыковых и др. Только изложение надписей на могилах, приведенное в издании конца XVIII в. «Древняя Российская Вивлиофика», занимает 45 страниц. Там находилась могила Михаила Михайловича Голицына (1675–1730), начавшего военную карьеру барабанщиком в петровском Семеновском полку и кончившего ее в звании генерал-фельдмаршала. Он руководил штурмом Нотебурга, и Петр Великий, сомневаясь в возможности овладения этою крепостью, послал к нему гонца с приказанием отступить. «Скажи государю, – отвечал Голицын, – я теперь принадлежу одному Богу» – и взял Нотебург. Голицын победил шведского генерала Левенгаупта при деревне Лесной, покрыл себя славою в Полтавском сражении, где начальствовал гвардией. Он не только одерживал победы на суше, но прославился на море – в Гангутском и Гренгамском сражениях против шведского флота. Его полный тезка (1684–1764) также прославился при Гренгаме, получил звание генерал-адмирала. В монастырской церкви похоронен и московский губернатор Сергей Алексеевич Голицын (1694–1758), при котором был открыт Московский университет, генерал-лейтенант Григорий Дмитриевич Юсупов (1676–1730), участвовавший с Петром Великим в Азовских походах и сражавшийся под Нарвой, Полтавой и Выборгом, генерал-поручик Лев Васильевич Измайлов (1685–1738), посол в Китае, участник нескольких военных походов, сын петровского сподвижника Александр Александрович Меншиков, проведший вместе с отцом и сестрами несколько лет в ссылке в Березове, освобожденный Анной Иоанновной и сделавший отменную военную карьеру, «оставя по себе память храброго воина и благонамеренного гражданина».

В церкви находились прекрасные памятники, произведения выдающихся скульпторов, которые были переданы в Донской монастырь, в филиал, к сожалению уничтоженный, Музея русской архитектуры.

В начале 1696 г. освятили верхнюю Богоявленскую церковь, украшенную лепной работой, выполненной, как предполагается, мастерской итальянца Джованни Франческо Росси, работавшего в России с конца XVII в. Примерно в это же время в монастыре возводят каменные здания келий и резиденцию настоятеля. В продолжение XVIII в. строят скромную колокольню с западной стороны, а в соборе открывают придельные храмы: наверху – Тихвинской иконы, Святого Панкратия и Рождества Иоанна Предтечи, внизу – Святого митрополита Алексия, «издавна воздвигнутый в память пребывания святителя в сей обители, Адрианом же патриархом освященный 7 июня 1697 года», Святого Георгия 1747 г. иждивением княгини Елены Долгоруковой, и Апостола Иакова, сооруженный в 1754 г., позднее переосвященный святому Феодосию Черниговскому.

Собор Богоявленского монастыря – один из самых ярких образцов московского барокко с его ярусным построением здания и пышным декоративным убором, где использовались ордерные элементы.

В 1929 г. его закрыли и передали под общежитие студентов Горной академии, нижнюю церковь отдали Метрострою, а в послевоенное время там помещался цех металлообработки. В 1991 г. в Богоявленском соборе возобновились богослужения.

Монашеские кельи находятся к западу от собора, а дом настоятеля к северу. Они перестроены в 70–80-х гг. XIX в. примерно в той же стилистике, что и монастырский собор.

Первоначально территория монастыря не выходила на Никольскую улицу, и только в 1671 г. княгиня К.И. Репнина пожертвовала земельный участок по улице, находившийся к северу от монастырского и полученный ею «по родству» от ее дяди князя Юрия Петровича Буйносова-Ростовского, – она пожертвовала «тот двор по родителех своих и по своей душе в Богоявленский монастырь». Родоначальником Буйносовых был князь Иван Буйнос, внук князя Ивана Андреевича Ростовского-Брюхатого, воевода великого князя Василия III. По сведениям, приведенным на полях первой московской карты конца XVI столетия, владельцем этого участка был князь Петр Буйносов. Его в 1603 г. пожаловали в бояре, в Смутное время боярин командовал войском против Лжедмитрия, был взят в плен и убит. Его сын князь Юрий Петрович Буйносов всю жизнь провел на государевой службе в самых разных уголках государства: его постоянно посылали то в Ярославль, то в Тулу, то в Нижний Новгород, в Казань, в Новгород. Как новгородский воевода, он много способствовал устроению Иверского монастыря. Князю пожаловали боярство в именины царя Алексея Михайловича 17 марта 1646 г. и тут же, через три дня, его уже отправили в Архангельск строить пороховые склады и укреплять город, ожидая нападения датчан.

На участке Буйносовых находилась, так сказать, мирская часть монастыря – хозяйственный двор, огороженный забором и занятый в основном службами, складами, доходными домами и лавками, дававшими существенный доход.

Над воротами со стороны Никольской возвышалась церковь во имя Рождества Иоанна Предтечи, а рядом с ней, с левой стороны, в 1873 г. пристроили небольшую часовню по проекту архитектора П.П. Зыкова, вход в которую сделали в виде резной сени с тремя шатровыми башенками над ней. В часовне находилась часть мощей великомученика Пантелеймона, принесенная из русского Пантелеймоновского монастыря с Афонской горы. Дело в том, что за десять лет перед тем афонские монахи привезли в Россию различные священные предметы для показа их и сбора денежных средств во многих городах. В Москве предметы поместили в Богоявленском монастыре и впоследствии для постоянной экспозиции устроили специальную часовню.

Благодаря популярности великомученика, которому приписывались исцеления от всех болезней, часовня была постоянно переполнена. «С раннего утра и до позднего вечера вы видите целыми группами входящих и выходящих людей, а также стоящих близ часовни в ожидании очереди приложиться к мощам св. великомученика Пантелеймона», – писал журнал «Всемирная иллюстрация» в мае 1877 г. В 1883 г. для святынь построили значительно большее здание на пожертвованном участке земли около Владимирских ворот, а Богоявленский монастырь на Никольской улице возвел доходный дом (1905 г., проект Н.Н. Благовещенского), выходящий торцом на улицу. Для его постройки монастырские власти не постеснялись снести надвратную церковь Рождества Предтечи XVII в. и жилые дома XVIII в., находившиеся по Никольской. Снос сопровождали негодующие возгласы ревнителей старины, отнюдь не возымевшие никакого действия на озабоченных денежными проблемами монахов.

Теперь угловой с Никольской улицей участок пуст, за исключением небольших строений мелких магазинов. На это место во время войны упал немецкий самолет, и после сноса поврежденных зданий в 1950-х гг. построили несколько в глубине участка пятиэтажный дом для учреждения без вывески.

В южной части монастыря монахи выстроили в 1864 г. доходные строения, создавшие так называемые Богоявленские ряды, образовавшие ансамбль с Теплыми рядами, построенными ранее на месте Певческой слободы.

В советское время монастырь закрыли, верх собора снесли, а внутри устроили производственные цеха, перед передачей собора патриархии часть его занимал репетиционный зал Государственного академического русского хора СССР им. А.В. Свешникова. В 1992 г. в трапезной части установили временный алтарь и совершили малое освящение. Впоследствии собор реставрировался, его увенчали куполом, восстановили барабан с изображениями святителей и 19 апреля 1997 г. воздвигли крест. Бывшие монастырские постройки заняты Московской регентско-певческой семинарией.

На противоположной, левой стороне Богоявленского переулка нет интересных строений с архитектурной точки зрения. Так, длинное и невыразительное строение, в которое встроен вестибюль станции метро «Площадь Революции» (1947 г., архитектор Ю.П. Зенкевич), сооружено купцами Чижовыми в 1858 г. на месте старинных палат купцов Шориных, и в нем перед 1917 г. находилось Ново-Чижовское подворье.

В Богоявленский переулок выходит Старопанский, который ранее назывался Космодемьянским по церкви, стоящей примерно на его середине с правой стороны. Старое название в 1922 г. заменили современным для того, чтобы избежать одноименности (в городе было шесть Космодемьянских переулков) и заодно освободиться от церковных названий. В этих местах находилось урочище Старые Паны, или просто Паны, где селились на Панском дворе, как можно предположить, выходцы из Польши. Двор упоминается в 1508 г. в известии о пожаре 14 мая: «В Москве горел от Панского двора посад и торг».

В середине XVIII в. на углу Старопанского переулка (№ 5/1) находилось владение купца и фабриканта Ивана Федоровича Карунина, по фамилии которого соседняя площадь долгое время называлась Карунинской. Здесь стоял трехэтажный каменный дом, первый этаж которого был занят казенным питейным домом и, конечно, торговыми лавками. В 1840-х гг. этим участком владел человек с весьма характерной фамилией: «купецкий брат Карп Петров сын Капканчиков» и тут открывается «Ново-Воронежское подворье». В 1870-х гг. участок переходит к Товариществу Даниловской мануфактуры; оно в 1877–1878 гг. сносит все старинные здания и строит сохранившееся до нашего времени здание по проекту архитектора М.П. Степанова. В нижних двух этажах его размещались магазины (во дворе сохранились даже номера над входами в них), в обширных же подвалах были склады товаров, а верхние этажи отводились для жилых комнат.