Текст книги "Сердце Москвы. От Кремля до Белого города"

Улица Ильинка, дом № 9

Другой угол Старопанского переулка – часть Шеинова двора, выходившего на Ильинку, большой усадьбы, принадлежащей в 1620–1630-х гг. известному полководцу и государственному деятелю М.Б. Шеину (см. Ильинка, 9). В 1875 г. этот участок принадлежал А.И. Хлудову, богатому купцу, владельцу одной из самых крупных и ценных коллекций старопечатных книг. При нем на углу Старопанского переулка по проекту П.П. Скоморошенко строится пятиэтажный дом в русском стиле, образовавший ансамбль с расположенным напротив зданием Троицкого подворья того же автора. С переходом этого дома в руки новых владельцев, банкиров Рябушинских, требовалось что-то солидное, простое, но впечатляющее своей простотой, и модное, но в меру. Переделка фасада была поручена Ф.О. Шехтелю, и он создал один из своих шедевров – здание почти лишено каких-либо украшений, только скромная гирлянда над верхним этажом и плоские венки под ним несколько оживляют строгий фасад. Почти вся его плоскость занята огромными окнами, которые оставляют немного места для междуэтажных перекрытий и горизонталей, облицованных глазурованным кирпичом. Надстройка этого здания в 1913 г. архитектором А.В. Кузнецовым зрительно утяжелила его верх и исказила пропорции.

Космодамианская церковь впервые упоминается при описании летописцем пожара, случившегося 24 июля 1564 г., – тогда она была деревянной, но от того времени ничего не осталось: церковь неоднократно перестраивалась. В XVII в. она называлась по соседям ее «за Степановым двором Годунова», «за двором боярина Михаила Борисовича Шеина», или «за двором стольника Семена Ивановича Шеина», или же по местности – «в Панех». Возможно, что около 1650 г. выстроили северную (выходящую в переулок) часть здания с Успенской церковью, перестроенную в 1803 г., – тогда пристроили к уличному фасаду портик и возвели колокольню из кирпича, оставшегося после разборки церкви Жен-Мироносиц на Никольской.

По московской легенде, в этой церкви венчался Иван Грозный со своей шестой (!) женой Василисой Мелентьевой. Ее называли даже не «женой», а «женищем», подчеркивая этим, вероятно, необычность такого брака. Она была пострижена царем в монахини после того, как он заметил ее, «зрящу яро» на своего оружничего, который поплатился своей жизнью. Драма А.Н. Островского «Василиса Мелентьева» отражает некоторые события из жизни Василисы, Ивана Грозного и его царедворцев. Сам факт церковной церемонии бракосочетания вызывает сомнение, ибо церковь отнюдь не одобряла матримониальные устремления царя, да и то, что он венчался здесь, в деревянной церкви, где-то в переулке, также заставляет сомневаться в достоверности этого рассказа. В 1925 г. была проведена очень тщательная реставрация церкви под руководством архитектора Д.П. Сухова, который восстановил редкое и интересное двухшатровое ее завершение, сбитое впоследствии. Теперь церковь же действует и восстанавливается.

Напротив Космодамианской церкви, на небольшом участке, принадлежавшем ей же, в было построено конторское здание (№ 5) для арендатора – торгового дома «Аршинов и Ко». В газетах сообщалось, что 15 октября 1900 г. состоялось торжественное освящение новопостроенного дома, «все помещение которого очень эффектное по стилю и богатое удобствами». Отмечалось, что «все застроенное место, занятое складом торгового дома, лишь по наружным границам обнесено стенами; внутри все своды держатся на железных балках, покоящихся на чугунных колоннах, причем все четыре этажа, не исключая и подвального, соединяются подъемной машиной».

Первое, что останавливает внимание на фасаде здания, – огромное, в три этажа, окно, являющееся основой всей композиции. С обеих сторон оно обрамлено эркерами. Это здание – одно из первых произведений талантливого архитектора Ф.О. Шехтеля. Он проектировал не только само здание, но и детали внутреннего убранства – там еще кое-где сохранились старые дверные ручки.

Заказчик дома В.Ф. Аршинов разбогател на торговле сукном (лавка его была поблизости в доме Мещеринова на углу Старопанского и Богоявленского переулков). Его старший сын Владимир стал известным геологом, которому отец построил целый институт на Большой Ордынке – «Литогеа» (также по проекту Шехтеля), в советское время ставший Институтом минерального сырья, а сын, несмотря на все превратности, с 1915 по кончину в 1955 г. оставался его директором.

Рядом с домом Аршинова расположен большой участок (Старопанский пер., 3), который занят несколькими зданиями. Он был застроен в основном в 60-х гг. XIX в. (архитектор Н.В. Никитин), и путеводители того времени писали, что Носовское подворье – так назывался этот участок по фамилии купца-владельца – представлял собой целый гостиный двор, так как там ютилось много мелких лавочек. В 1880-х гг. архитектор В.Г. Залесский строит несколько зданий во дворе и устраивает под ним обширные подвалы, которые активно используются под склады продовольственных и аптечных товаров.

Старопанский переулок выходит в Большой Черкасский, который был назван по фамилии князей Черкасских, владевших в нем несколькими дворами. Ранее он назывался Грамотиным – по фамилии жившего здесь дипломата, думного дьяка И.Т. Грамотина, умного, начитанного, красноречивого и беспринципного деятеля Смутного времени, перекидывавшегося от одного Лжедмитрия к другому, от польского королевича Владислава к патриарху Филарету.

Большой Черкасский переулок начинается от Никольской улицы домом, который выходит и на Никольскую и на Лубянскую площадь (№ 1/12, см. главу «Никольская улица»), а за этим строением на одном углу Малого Черкасского переулка (переулок был проложен примерно между 1739 и 1767 гг.) – здание Калязинского подворья (№ 3), принадлежавшего монастырю в городе Калязине, а на другом Спасо-Ярославского подворья. Рядом находится несколько строений (№ 7), образующих разветвленный двор, называвшийся «Пашковским» или «Общественным» (о них см. в главе «Новая площадь»).

Дома № 9 и 11 стоят на большой усадьбе князей Черкасских, давших свое имя переулку. В 1832–1866 гг. дом № 9 принадлежал знаменитой Русско-американской компании, учрежденной для освоения и управления так называемой Русской Америкой – Аляской, Алеутскими островами и северо-западным побережьем Северной Америки. Тогда здесь стояло двухэтажное здание с торжественным портиком на арках, увенчанных аттиком. В 1901 г. все постройки на участке были сломаны и сооружено новое здание по проекту архитектора А.Ф. Мейснера. Ему же принадлежит и выразительный рисунок металлических створок ворот, один из редких теперь примеров прикладного искусства модерна.

Большой Черкасский переулок, дом № 9. Деталь фасада

Дом № 11 – постройка послепожарного периода, позднее значительно переделанная, а дом № 13 – часть большого владения Северного страхового общества, которое выходило на Новую площадь, на Ильинку и сюда в переулок, где в 1899 г. архитектором О.Г. Пиотровичем было выстроено существующее здание. Тут в 1930-х гг. помещались редакции журналов «На суше и на море» и «Физкультура и спорт». Рядом – дом, построенный архитектором А.В. Ивановым в 1902–1903 гг. для меховщиков Гуськовых, владельцев большой коллекции лубочных картин. Здесь также надо обратить внимание на великолепные ворота. В зданиях, которые стояли тут ранее, помещалось Вологодское подворье (в конце XVIII в.), а в первой половине XIX в. – Украинское подворье. Здесь был знаменитый на всю Москву ресторан и при нем лавка, называвшиеся по фамилии содержателя Михаила Арсентьева «Арсентьичем» (до 1901 г. она находилась по соседству – в доме № 17). По словам современника, «…лавочка славилась своим гастрономическим товаром – рыба, ветчина, ростбиф, телятина и почки продавались там столь отменные, что за ними ездили из разных концов Москвы. Артисты были неизменными посетителями этого скромного магазина, и Медведеву, Самарина, Садовских можно было встретить там постоянно. Порой у прилавка начинались какие-либо театральные разговоры и длились часами». Гиляровский писал, что это был трактир, «славившийся русским столом, ветчиной, осетриной и белугой, которые подавались на закуску к водке с хреном и красным хлебным уксусом, и нигде вкуснее не было. Щи с головизной у „Арсентьича“ были изумительные, и Гл. И. Успенский, приезжая в Москву, никогда не миновал ради этих щей „Арсентьича“».

Большой Черкасский переулок, дом № 4, во дворе

Этот и следующий дом (№ 17) были надстроены в 1933–1934 гг. для работавшего в них Центросоюза (кооперативной организации).

Возвратимся к началу Большого Черкасского переулка. От Никольской он начинается представительным зданием гостиницы «Шереметевское подворье», выстроенным по проекту А.Ф. Мейснера в 1900 г. (см. главу «Никольская улица»).

Рядом – большое владение, бывшее в течение многих лет собственностью князей Одоевских (№ 4). Первый, документально подтвержденный, его владелец известен из описи 1626 г. – боярин князь Иван меньшой Никитич Одоевский, участвовавший в событиях Смутного времени, бывший воеводой в Астрахани, исполнявший многие придворные должности при царе Михаиле Федоровиче.

Во дворе находится редкий и малоисследованный памятник архитектуры – главный дом княжеской усадьбы, сохранившийся по крайней мере с XVIII в. Возможно, что он был построен после опустошительного пожара 1737 г., когда сообщалось, что в усадьбе «каменное здание весьма повреждено, так что и починить невозможно». На верхнем этаже находилась домовая Знаменская церковь, известная с 1690 г.

Усадьбу Одоевские неоднократно пытались продать – в 1777 г. в газете «Московские ведомости» они поместили объявление о продаже своего «двора, в коем три палаты», одна из которых, размером 21 на 7 саженей, «с обоями, блафоном, надверными картинами, зеркалами, столами, подстольями, креслами, паникадилами, стенными подсвешниками, двойными окончинами, исправными печами и комелями», вся шла в продажу. Продали ее только в 1788 г. – губернскому прокурору Ф.К. Яцыну, а он через два года перепродал усадьбу за 29 тысяч рублей владельцу соседнего участка Н.П. Шереметеву, и в описях обширных шереметевских владений этот участок долго назывался «Яцынским». Далее в глубине двора расположено еще одно здание усадьбы, вероятно, начала XIX в. Над входом сохранился козырек, образец кузнечного искусства, какой уже нечасто можно увидеть в Москве.

В начале XIX в. вся обширная усадьба перешла в руки купцов, нежинских греков Хаджиконста, которые владели им до большевистского переворота. Хаджиконста со многими другими греческими семьями, спасаясь от турецких зверств, переселились из города Янина (в Эпире, области в Греции) на Украину, в Нежин. На родине они были искусными ремесленниками в области шелкового, хлопчатобумажного, суконного, коврового производств. Они же торговали тканями, а также драгоценностями. Один из Хаджиконста собрал прекрасную библиотеку, в советское время был арестован и погиб, а библиотека его была конфискована, но сохранилась в составе фондов Исторической библиотеки.

Обширный двор усадьбы Хаджиконста, где раньше находился сад, использовался под склад различных товаров. Уже почти в самом конце XIX в., в 1891–1892 гг., по проекту архитектора К.Ф. Буссе был построен по переулку длинный, непритязательный на вид корпус, заменивший собой каменные одноэтажные лавки, а уже перед Первой мировой войной владелица участка Е.А. Хаджиконста задумала после сноса всех зданий выстроить два больших пятиэтажных здания по проекту Ф.О. Шехтеля.

Далее, на углу со Старопанским переулком, в XIX в. находилось Карташовское подворье, по фамилии владельца начала XIX в. Об одном из владельцев рассказывал Гиляровский в очерке о московских трактирах: «В Черкасском переулке в восьмидесятых годах был еще трактир, кажется Пономарева, в доме Карташева. И домика этого давно нет. Туда ходила порядочная публика. Во втором зале этого трактира, в переднем углу, под большим образом с неугасимой лампадой, за отдельным столиком целыми днями сидел старик, нечесаный, небритый, редко умывающийся, чуть не оборванный… К его столику подходят очень приличные, даже богатые, известные Москве люди. Некоторым он предлагает сесть. Некоторые от него уходят радостные, некоторые – очень огорченные. А он сидит и пьет давно остывший чай. А то вынет пачки серий или займов и режет купоны. Это был владелец дома, первогильдейский купец Григорий Николаевич Карташев. Квартира его была рядом с трактиром, в ней он жил одиноко, спал на голой лежанке, положив под голову что-нибудь из платья. В квартире никогда не натирали полов и не мели. Ночи он проводил в подвалах, около денег, как „скупой рыцарь“. Вставал в десять часов утра и аккуратно в одиннадцать часов шел в трактир. Придет. Сядет. Подзовет полового.

– Вчерашних щец кухонных осталось?

– Должно, осталось.

– Вели-ка разогреть… А ежели кашка осталась, так и кашки…

Поест – это на хозяйский счет, – а потом чайку спросит за наличные:

– Чайку одну парочку за шесть копеек да копеечную сигару. Является заемщик. Придет, сядет.

– Чего хочешь?

– Выпил бы чайку.

– Ну и спрашивай себе. За чай и за цигарку заплати сам.

И заемщик должен себе спросить чаю, тоже пару, за шесть копеек. А если спросит полпорции за тридцать копеек или закажет вина или селянку – разговоры кончены:

– Ишь ты, какой роскошный! Уходи вон, таким транжирам денег не даю. – И выгонит.

Это все знали, и являвшийся к нему богатый купец, и барин-делец курил копеечную сигару и пил чай за шесть копеек, затем занимал десятки тысяч под вексель. По мелочам Карташев не любил давать. Он брал огромные проценты, но обращаться в суд избегал, и были случаи, что деньги за должниками пропадали.

Вечером за ним приходил его дворник Квасов и уводил его домой.

Большой Черкасский переулок, дом № 6

Десятки лет такой образ жизни вел Карташев, не посещая никого, даже свою сестру, которая была замужем за стариком Обидиным, тоже миллионером, унаследовавшим впоследствии и карташевские миллионы.

Только после смерти Карташева выяснилось, как он жил: в его комнатах, покрытых слоями пыли, в мебели, за обоями, в отдушинах найдены были пачки серий, кредиток, векселей. Главные же капиталы хранились в огромной печи, к которой было прилажено нечто вроде гильотины: заберется вор – пополам его перерубит.

В подвалах стояли железные сундуки, где вместе с огромными суммами денег хранились груды огрызков сэкономленного сахара, стащенные со столов куски хлеба, баранки, веревочки и грязное белье.

Найдены были пачки просроченных векселей и купонов, дорогие собольи меха, съеденные молью, и рядом – свертки полуимпериалов, более чем на 50 тысяч рублей. В другой пачке – на 150 тысяч кредитных билетов и серий, а всего состояния было более 30 миллионов».

В 1897 г. это владение было приобретено у сестры его Клавдии Никоновны Обидиной петербургским купцом Михаилом Александровым, который снес все постройки и выстроил в 1898–1899 гг. конторское здание (№ 6 по Большому Черкасскому переулку) по проекту архитектора А.В. Иванова, один из самых удачных в Москве образцов строгого делового здания. Каркасная структура, позволяющая применить большие оконные проемы, очень сдержанная отделка, благородный и скромный облик здания выгодно отличают его от одновременной работы Ф.О. Шехтеля рядом (Старопанский переулок, 5).

Довольно рано – еще в начале XVIII в. – этот участок перешел к купцам: его владельцами стала купеческая семья Акишевых. Внучка первого владельца Дмитрия Дмитриевича Акишева Авдотья Андреевна в 1731 г. вышла замуж за Я.Ф. Мировича, который за самовольную отлучку с военной службы был сурово наказан – послан в Сибирь для дальнейшего ее прохождения. Там у них в 1740 г. родился сын Василий, с которым чета Мирович вернулась в Россию и, возможно, провела некоторое время здесь, в отцовском доме в Китай-городе. Василий Мирович стал известен в русской истории как организатор неудавшегося переворота в пользу Иоанна VI Антоновича, «шлиссельбургской нелепы», как называла его Екатерина II. Стражники убили Иоанна, а Мирович был казнен 5 июля 1764 г.

На другом углу со Старопанским переулком – бывшая гостиница под названием «Старо-Ивановская», здание которой в псевдорусском стиле было выстроено по проекту Н.В. Никитина в 1874 г. В этом доме (№ 6/8) в 1931–1968 гг. жил скульптор А.М. Измалков, автор памятника П.И. Чайковскому в Перми, В.И. Ленину у фабрики «Большевичка» на Ленинградском шоссе, П.А. Бабаеву на Верхней Красносельской улице в Москве.

Большой Черкасский переулок заканчивается единственным в нем зданием советского времени – выстроенным в 1927–1928 гг. в суровых, аскетических формах конструктивизма архитектором В.М. Маятом (см. главу «Ильинка»).

Ильинка

Самое лучшее описание Ильинки, оживленного центра московского «Сити», оставил талантливый писатель П.Д. Боборыкин в романе «Китай-город»:

«В „городе“, на площади против биржи, шла будничная дообеденная жизнь. Выдался теплый сентябрьский день, с легким ветерком. Солнца было много. Оно падало столбом на средину площади, между громадным домом Троицкого подворья и рядом лавок и контор. Вправо оно светило вдоль Ильинки, захватывало вереницу широких вывесок с золотыми буквами, пестрых навесов, столбов, выкрашенных в зеленую краску, лотков с апельсинами, грушами, мокрой, липкой шепталой и многоцветными леденцами. Улица и площадь смотрели веселой ярмаркой. Во всех направлениях тянулись возы, дроги, целые обозы. Между ними извивались извозчичьи пролетки, изредка проезжала карета, выкидывал ногами серый жирный жеребец в широкой купеческой эгоистке московского фасона. На перекрестках выходили беспрестанные остановки. Кучера, извозчики, ломовые кричали и ходко ругались. Городовой что-то такое жужжал и махал рукой. Растерявшаяся покупательница, не добежав до другого тротуара, роняла картуз с чем-то съестным и громко ахала. По острой разъезженной мостовой грохот и шум немолчно носились густыми волнами и заставляли вздрагивать стекла магазинов…»

Улица Ильинка

Название улицы обязано Ильинскому монастырю, стоявшему в начале улицы, от которого остался небольшой храм Святого Ильи-пророка (№ 3). Она называлась также Дмитровской, по церкви Святого Дмитрия Солунского, стоявшей примерно посередине ее.

Раскопки 1995–1996 гг., проведенные в начале Ильинки под руководством главного археолога Москвы А.Г. Векслера, дали очень интересные результаты, позволившие по-новому взглянуть (буквально! археологи увидели старинную улицу своими глазами) на раннюю историю этой древней улицы. Обнаруженные мостовые – самые древние и самые многоярусные из известных в Китай-городе. Выяснилось, что сложение трассы будущей улицы относится ко времени Дмитрия Донского, то есть к концу XIV в., как дороги, идущей от Кремля к востоку в направлении Суздаля, через лес, состоявший из дуба и ясеня (его свели под пашню примерно во второй половине XI – первой половине XII в.).

Улица Ильинка, дом № 8

В XV–XVII вв. улица окончательно формируется: на ней стоят несколько монастырских подворий (Троицкое, Новгородское, Иосифовское, Воскресенское), большой комплекс Посольского двора, торговые ряды и гостиные дворы, церкви, крупные усадьбы.

Позднее торговый характер Ильинки проявляется все более и более, и в особенности в XVIII–XIX вв., когда подворья монастырей сдаются под торговые помещения, а усадьбы переходят в купеческие руки. Уже в начале XIX в. путеводитель по Москве отмечал, что «обе стороны Ильинки сплошь заняты разного рода лавками, магазинами и погребами. Вывески, можно сказать, закрывают наружные окна всех домов», московский бытописатель Павел Богатырев утверждал, что Ильинка «одна из самых богатейших улиц по торговле. Здесь, помимо торговли товарами, торговали и деньгами. Торговцы эти назывались „менялами“ и до учреждения банков проделывали те же операции, что и последние, и, кроме того, меняли крупные ассигнации на мелкие. На Ильинке торговали серебряными изделиями; особенной торговлей отличались богачи Булочкины, у них лавка была завалена серебром. Торговали суконными товарами, шелковыми, парчой. Выделкой последней, доходившей до художественности, отличались Сапожниковы; затем мехами богатую торговлю вели Сорокоумовские».

Апогей Ильинки как московского торгового и банковского центра приходится на вторую половину XIX и начало XX в. На улице обосновались несколько крупных московских и петербургских банков, которые построили для себя импозантные конторские здания, – Волжско-Камский, Московский торговый, Купеческий, Петроградский торговый, Русский для внешней торговли и др. «В биржевые часы тут бьется пульс всей промышленной России и всех крупных сделок с заграницей, – писали в 1898 г. в издании «Живописная Россия». – В магазинах в нижних и в верхних этажах капитальных домов идет самая значительная розничная продажа от первых мануфактурных домов Москвы; в банках на самой Ильинке, на площади и в переулках у Верхних рядов с утра до обеда происходит прилив и отлив денежных оборотов, питающих весь этот громадный торгово-промышленный рынок».

В советское время Ильинка неузнаваемо изменилась – на ней не осталось ни одного магазина, все здания банков превратились в учреждения, а Гостиный двор – в чудовищное грязное скопище мелких контор. Средние и Верхние торговые ряды были отданы также разным советским ведомствам. Ильинка тогда была самой пустынной улицей в Москве: только посетители контор и министерств и черные лимузины партгосчиновников. Некоторое оживление на улице возникло с открытием ГУМа в 1955 г., а уже совсем недавно Гостиный двор стал не только торговым, как было когда-то, но еще и выставочным центром.

Об истории Верхних и Средних торговых рядов, открывающих улицу со стороны Красной площади, читатель может узнать, обратившись к книге «Кремль. Красная площадь», вышедшей в 2004 г., а здесь рассказ об Ильинке начнется с дома № 3, с Теплых рядов.

Название это довольно странно звучит, но, зная, что старинные ряды на Красной площади не отапливались из-за боязни пожаров, торговые ряды, в которых зимой не надо было кутаться в шубы, сейчас же были названы Теплыми. Это воспринималось чуть ли не как чудо, но они еще и освещались по вечерам! Писатель Боборыкин в романе «Китай-город» живописал эту часть Ильинки: «А там, дальше, виднелся кусок теплых „рядов“. Лестница с аркой, переходы, мостики, широкие окна манили покупателя прохладой летом, убежищем от дождя и теплом в трескучие морозы».

Создателем новых торговых рядов явился неутомимый Пороховщиков, строитель «Славянского базара» и «Шереметевского подворья» на Никольской улице, основавший вместе с Н.П. Азанчевским акционерное «Общество Теплых Рядов». Автором проекта был А.С. Никитин, и его здание, так же как «Шереметевское подворье» на Никольской, не блещет особыми достоинствами, что и отметили современные критики, а профессиональный журнал «Зодчий» эмоционально заявил (хотя и несколько парадоксально), что фасады здания Теплых рядов «лишены всякой архитектуры».

Еще недавно наверху здания можно было видеть цифры «1865» – год закладки (окончание – 1869 г.) постройки комплекса Теплых рядов, состоявшего из шести отдельных зданий, разделенных тремя внутренними проездами, называвшимися линиями – Николаевской, Ильинской и Певческой.

Теплые ряды были построены на двух отдельных участках – ближе к улице находилось подворье архиепископа Новгорода, а позади него, с выходом в Богоявленский переулок, – патриаршая Певчая слобода. В ансамбль рядов включили и церковь Новгородского подворья, сохранившееся здание, которое самое старое на Ильинке. Теперь оно реставрировано и там возобновились религиозные отправления.

Первое упоминание об этой церкви содержится в известии от 1519 г. во Владимирской летописи: «Того же лета [т. е. 1519 г.] месяца маиа 11 день заложиша церковь камену за Торгом в монастыри святаго Илию…» Далее летописец сообщает совершенно уникальные сведения – этот каменный храм «ставил от простых людей» – и далее приводит имя этого неизвестного: «нехто именем Клим, а прозвищо Мужило». Такое событие явно было невиданным и неслыханным в Москве: каменный храм, немалая редкость тогда, постройка которого требовала огромных денежных средств, строил не царь, не патриарх и не боярин, а «нехто» из простых людей, да еще прозвищем Мужило!

О существовании Ильинского монастыря «на Торговище» известно лишь из приведенной летописной записи, и более нигде он не упоминается, а Ильинская церковь числится в составе Новгородского подворья: так, например, в 7185 г. (то есть в 1676–1677 г.) она так и называлась, «что на Новгородском подворье». Церковь еще носила названия «что в Ветошном ряду» или «что за Калашным рядом». Она возводилась в продолжение двух строительных сезонов и была освящена 2 сентября 1520 г.

В один из почитаемых церковных праздников – Ильин день – в Москве устраивался крестный ход, который направлялся из Кремля по Ильинке на Воронцово поле, тамошней Ильинской церкви, но патриарх обычно доходил только до Ильинской церкви на Ильинке и оставался там, участвуя в религиозных церемониях.

По звону колокола этой церкви, подхваченному и другими, 17 мая 1606 г. москвичи напали на поляков, вошедших в город вместе с Лжедмитрием, и тем подали знак к восстанию. «17 Мая, в четвертом часу дня, прекраснейшего из весенних, – рассказывает Н.М. Карамзин, – восходящее солнце осветило ужасную тревогу столицы: ударили в колокол сперва у Св. Илии близ двора гостинаго, и в одно время загремел набат в целой Москве, и жители устремились из домов на Красную площадь, с копьями, мечами, самопалами».

Церковь много раз перестраивалась (самая значительная перестройка происходила в 1676–1677 гг.), а в последнее время, после многих лет небрежения, ее начали исследовать и восстанавливать: выяснилось, что древний храм был небольшим, бесстолпным, с тремя гранеными апсидами. Исследователи считают, что ее можно вполне отнести к работе итальянского зодчего – она очень похожа на Благовещенскую в Старом Ваганькове, начатую строительством Алевизом в 1514 г., и на церковь Рождества Христова в селе Юркино, которую, возможно, также строили итальянцы. По поздним известиям, рядом с каменной Ильинской церковью находилась и еще одна – деревянная (возможно, она была выстроена специально для новгородского архиерея). В церкви есть и придельный храм, он освящен во имя апостола Тимофея.

Здание церкви почти потерялось после того, как ее встроили в торговые ряды, и на взгляд невнимательного прохожего стала трудно отличимой от окружающих ее строений. Как сообщал один из путеводителей начала прошлого века, вход в церковь даже совмещался с входом в контору нотариуса.

Новгородское подворье, то есть московский двор архиепископа Новгорода, находилось тут до переворота 1917 г. Новгородскими архиепископами, в частности, были знаменитые деятели русской церкви: будущий патриарх Никон, а также сподвижник Петра Великого Феофан Прокопович, которые, посещая Москву, конечно, останавливались в своем подворье. Возможно, что Феофан Прокопович, любивший строить, перестраивал и отделывал Ильинскую церковь.

Петр I, не очень-то считавшийся с церковными властями, приказал занять подворье новгородского архиепископа под школу пастора Эрнста Глюка. Пастор был весьма образованным человеком, посвятившим себя делу просвещения латышей и русских в Лифляндии. Он перевел на латышский и русский языки Библию, издал латышский молитвенник, организовывал там школы. Во время Северной войны его взяли в плен русские войска и отослали в Москву со всей челядью, в числе которой была и его служанка, будущая всероссийская императрица Екатерина I. Петр I, ревностный к делу образования, не мог упустить возможность использовать такого образованного человека, как пастор Глюк, умеющего «многим школьным и математическим и философским наукам на разных языках», и приказал ему открыть школу, которую сначала поместили в Ипатьевском подворье в Китай-городе, потом в Немецкой слободе, а впоследствии в бывших нарышкинских палатах на Маросейке (№ 11); только после пожара в сентябре 1707 г. школу перевели на Ильинку, где она существовала примерно до 1715 г.

В XVIII в., да и позднее, Новгородское подворье, как правило, сдавалось наемщикам для торговли. Газета «Московские ведомости» в 1769 г. сообщала, что купец Стефан Андре Ниренбергец (то есть из германского города Нюрнберга) «торг имеет… в новом доме Новгородского подворья по улице; имеет також новыя разныя новомодныя галантерейныя вещи новой инвенции». Судя по плану 1802 г., на Ильинку выходили два кирпичных дома: в двухэтажном справа на втором этаже помещался «съестной трактир», а на первом – торговые лавки, в одноэтажном слева – «лавки, называемые панскими» и во дворе архиерейского подворья в «каменном о дву этажах строением верх занимается съестным трактиром, а низ жилой и в кладовых».

Здания Новгородского подворья занимались множеством лавок, трактиров, торговых фирм; по рассказу историка А.Ф. Малиновского, в начале XIX в. «жилые там покои ныне заняты под съестные трактиры, которые славятся в Москве лучшим приготовлением старинных русских блюд; внизу лавки, погреба и амбары, приносящие архиерейскому дому хороший доход». «Московские ведомости» 5 апреля 1802 г. сообщали, что «на Ильинке, против Гостиного двора, внутри Новогородского подворья, подле конторы Нотариуса Ломи у Грека продаются новополученные, самые лучшие Токайские и Венгерские вина бутылками…», а справочник середины XIX в. сообщал, что на подворье «лавки с шелковыми и шерстяными материями, с дамскими головными уборами».

В советское время церковь закрыли и использовали ее здание под разные нужды (в частности, там находилась «фабрика механизированного счета»). В конце 40-х – начале 50-х гг. прошлого века разобрали ярус колокольни. Церковь была передана патриархии, в ней начаты реставрационные работы.

Второй участок, на котором построены Теплые ряды, был занят патриаршей Певчей слободой. Она обосновалась позади Новгородского подворья, возможно, в конце XVII столетия. Певческая слобода обосновалась на месте митрополичьих огородов, находившихся в этих местах в XVI в., отданных певчим патриархом Иоакимом в конце XVII в.

Там было два переулка – Большой и Малый Певческие, образованные рядами двухэтажных каменных домиков. Остались впечатления от Певческой слободы, относящиеся уже к началу XIX в.: «Видите ли этот длинный, узкий, мрачный, запачканный проход от Богоявленского монастыря к рядам, с обеих сторон обставленный каменными лачугами? Это Певчая, то есть строения, принадлежащие духовному ведомству и занимаемые певчими. Но здесь мелкая промышленность гнездится до такой степени, что, смотря на туземцев Певчей, не понимаете, где могут улечься на ночь все жители этого грязного закоулка? Тут бреют, стригут, шьют, кроят, стучат молотом, варят, пекут, красят, декатируют, торгуют вином и квасом. Тут целый мир страстей, отношений, занятий».