Текст книги "Горе победителям"

Глава 7

Я сидел в кресле напротив своих гостей и с грустью размышлял о собственных проблемах. Как я подозревал, мои гости еще доставят хлопот. И что мне теперь делать с кроамцем? Ведь некуда его отпустить. Трое моих гостей с таким же интересом рассматривали меня. Пожалуй, лишь кроамец был внешне равнодушен ко всему. Только если очень внимательно к нему приглядеться, можно было заметить признаки интереса к происходящему.

Я вздохнул. Ладно, думай не думай, но на что-то надо решаться.

– Раз уж мы все собрались вместе, то давайте знакомиться. Меня зовут Кирилл. Но можете называть меня просто Кир. Или Кир Терр, если вам больше нравится так.

Едва я закончил, как с места поднялся один из гуэлов:

– Ворск-ан-Корг из клана Зохр.

– Логр-ан-Корг из клана Зохр, – тут же представился второй.

От подобного рвения я даже растерялся.

– А-а… э-э… вас так и называть? Я имею в виду так полно?

– Не стоит, господин, – заговорил тот, кто представился как Ворск-ан-Корг из клана Зохр. Похоже, в этой паре именно он и был мозговым центром. – Как я понял, вы о нашей расе мало что знаете. Первый слог – это, собственно, и есть наше имя. Сочетание ан указывает на определенное положение в обществе. Второе слово в имени – это род занятий. Корг в данном случае означает наемный солдат охраны, телохранитель, наемник. Принадлежность к клану указывается только в официальных случаях.

– Так, значит, – сделал я вывод, – я могу вас звать просто Ворск и Логр?

– Вы да. Остальным, мы будем представляться как Ворск-ат-Кир и Логр-ат-Кир. – И, не дожидаясь моих вопросов, пояснил: – Ат означает принадлежность, служение. В данном случае мы всем сообщаем, что находимся на службе у Кира, принадлежа ему душой и телом. Если бы мы просто служили вам, то представлялись бы как Ворск-ур-Кир…

– Довольно! – Я поспешно прервал лекцию гуэла. Похоже, тот собрался полностью просветить меня по поводу всех возможных вариаций имен.

– Вы еще должны знать, что отныне наши полные имена звучат так: Ворск-ан-Корг-ат-Кир из клана Зохр и Логр-ан-Корг-ат-Кир из клана Зохр, – все же закончил Ворск свою лекцию.

– Понятно, – вздохнул я. – Постараюсь запомнить. Ну а вы что скажете? – Я повернулся к кроамцу. – У вас тоже сложное имя?

– Нет. Просто оно было когда-то известным. – В голосе кроамца не было ни бахвальства, ни гордости. Просто констатация факта. – Когда-то меня звали Фильхиф Катор.

Едва кроамец закончил, как оба гуэла резко вскинули головы и ошеломленно уставились на кроамца. Причем их удивление было настолько явным, что его можно было увидеть, даже не прибегая к эмпатии. А ведь ящерицы прятать свои эмоции умели, как никто другой.

– Но это невозможно… – начал было Ворск и тут же осекся, покосившись на меня. – Прошу прощения, господин, – тут же обратился он ко мне. – Я прервал вас.

Я раздраженно дернул плечом.

– Слушай, Ворск, раз уж так получилось, что вы оказались вместе со мной, то давай без всяких там господинов. Обращайся ко мне по имени. И не надо у меня испрашивать разрешения, чтобы заговорить. А теперь ответь лучше, что такое в имени этого человека, что вы с приятелем даже с мест вскочили?

– Он шейнех, – ответил Логр.

Я устало прикрыл глаза.

– Ладно, еще вопрос, кто такой шейнех?

– Шейнех – это правитель в переводе с кроамского. Должность такая, – пояснил Ворск. – А Фильхиф Катор был последним шейнехом Кроама перед тем как… как…

– Его уничтожили, – вмешался Фильхиф, усмехаясь какой-то зловещей усмешкой. – Договаривай, ящерица, раз уж начал говорить.

Ворск гневно вскинулся, но тут же опустил глаза. Похоже, подобное обращение Ворск не спустил бы никому, кроме этого странного человека, оказавшегося вдруг бывшим правителем уничтоженной расы.

– Вы были сами виноваты, – только и буркнул гуэл.

– Возможно. – Улыбка Фильхифа стала еще более зловещей.

– А ну стоп! – вмешался я, предотвращая трагедию. – Фильхиф, на моем корабле вы никого не будете оскорблять. Договорились? Ворск не виноват в том, что случилось с вашей расой. Ворск, а ты не задевай Фильхифа. Если захочется сказать ему какую-то гадость, то просто представь на минуту, что это твоя раса уничтожена и ты остался единственным ее представителем.

Ворск некоторое время молчал. Потом посмотрел на меня, и в его глазах был страх.

– Я представил, господин. Я понял. Фильхиф, прости меня.

Кроамец с открытым ртом уставился на Ворска.

– Извиняющийся гуэл, – пробормотал это, – это что-то новенькое. – И уже громко добавил: – И ты прости за грубые слова.

Ворск молча склонил голову.

– Вот и хорошо, – поспешно заговорил я, закрепляя установившийся мир. – Рад, что вы помирились. Фильхиф, вас куда лучше всего доставить?

Кроамец махнул рукой.

– А для меня есть разница, где быть? Если уж ты хотел меня куда-то доставить, так лучше бы и не забирал с Розалии. Там мне было ничуть не хуже, чем в любом другом месте галактики.

Это было логично. Об этом я действительно не подумал. К чему может стремиться последний представитель расы? Какие у него могут быть мечты? Что ему нужно от жизни?

Похоже, Фильхиф почувствовал мое смущение.

– Кир, как я понял, ты тоже космический бродяга. Почему бы нам не быть вместе? – Фильхиф вдруг помрачнел и уставился куда-то вдаль. Потом закончил: – С тобой я впервые за тридцать лет очнулся от своего горя. А страдания надоедают даже тем, у кого уже не осталось в жизни ничего радостного, кроме горя. Хочется разнообразия. – Фильхиф помолчал, а потом несмело закончил: – Если позволишь, конечно.

Если позволишь? Как будто у меня хватило бы смелости в чем-то отказать ему. На всякий случай я, конечно, проверил его на правдивость и ничуть не удивился тому, что все его слова были чистой правдой.

– Фильхиф, – медленно заговорил я, подбирая слова, – хоть мою расу и не уничтожали, но я так же одинок, как и вы. У меня тоже нет никаких шансов вернуться к своим, хотя я и знаю координаты родной планеты. Я могу прилететь туда, жить среди своих соплеменников, но останусь для них чужим. Мы с вами в равных условиях. И не мне вас прогонять.

Было видно, что мои слова основательно озадачили Фильхифа, хотя вопросов он задавать и не стал. То ли постеснялся, то ли не хотел спрашивать при посторонних, то ли решил, что я сам расскажу все, если захочу. Гуэлы тоже ни о чем не спрашивали. Я же готовился преподнести всем еще один сюрприз.

– А теперь, раз уж всем нам суждено быть вместе, я хочу представить вам еще одного члена нашей команды…

Прерывая меня, посреди каюты материализовалась голографическая фигура Мушкетера. Он вежливо помахал шляпой и поклонился.

– Привет, – поздоровался он со всеми.

Выражение лиц моих гостей в этот момент было бесподобным. Даже гуэлы сидели приоткрыв рты.

В этот день я лег спать довольно поздно. И хотя я мог спать меньше любого человека, но я все же довольно строго соблюдал режим, каждую ночь ложась спать, усилием воли отключая свой организм. Ровно через восемь часов я просыпался, приступая к делам. Конечно, иногда мне приходилось нарушать свой график, но потом я снова возвращался к нему. Почему-то мне казалось это чрезвычайно важным. Возможно, я просто не хотел порывать с тем человеческим, что у меня еще оставалось.

– И надо тебе было разыгрывать этот спектакль, – бурчал я, расстилая постель.

– Пусть привыкают, – беспечно отозвался Мушкетер. – Как написано в одной из ваших книг…

– Только не надо опять цитат, – прервал я. – Я знаю, что ты способен закидать меня ими с головой. Я сейчас просто хочу поспать. Да-с, а все-таки хорошо, что я предусмотрел каюты для гостей.

– Хорошо, – согласился Мушкетер. – Кстати, у нас еще одна каюта осталась. Так что можешь еще одного соратника поселить там.

– Какой ты добрый, – буркнул я.

– Это еще что. Я и не такое могу. Но знаешь, у меня вот возник маленький вопрос по поводу ваших священных книг.

– Маленький?

– Маленький.

– Ну, давай твой вопрос…

Когда Мушкетер разыграл в лицах у меня в комнате очередную сцену из Библии, которую он «не совсем понял», я просто конкретно послал его со всеми его вопросами.

– Спать пора! – рявкнул я. – Потом поговорим. А теперь убирай отсюда этого голографического Моисея со всеми его спутниками.

Мушкетер обиженно засопел, но команду выполнил. Вскоре в комнате остался только он один.

– Спокойной ночи, – пробормотал он, растворяясь в воздухе.

Я облегченно откинулся на подушку. Теперь можно и поспать.

Следующие два дня оказались довольно насыщенными. Правда, их насыщенность ограничивалась множеством мелких дел, как это обычно бывает во время организационных мероприятий. А организовывать было что. Если уж мой экипаж пополнился сразу тремя людьми, то надо ознакомить их с устройством яхты (не со всем, конечно), экипировать, ввести в кухонный компьютер новые блюда, найти каждому занятие и прочее.

Первым делом я решил вооружить своих телохранителей нормальным оружием. Я уже поговорил по этому поводу с Мушкетером и сам полазил по сети в поисках всего, что было известно о гуэлах. Найденная информация позволяла мне верить им беспрекословно. Как я понял, клятва верности телом и душой – это действительно серьезная вещь. И принесшие эту клятву умирают в тот же момент, как узнают о смерти своего господина. Вне зависимости от причины смерти господина. Так что моя жизнь – это жизнь и для них, моя смерть – их смерть. Прочитав об этом, я только головой покачал – много удивительного в галактике присутствует. И как ни старался, я так и не мог найти ни одного случая предательства со стороны тех гуэлов, кто приносил клятву верности, не важно какую. Да, о гуэлах можно говорить все что угодно: грубые, надменные, неприятные, но никто не мог обвинить их в том, что они нарушили свое слово.

Проведя гуэлов в свой арсенал, я приказал им выбрать оружие. Гуэлы ошарашенно замерли, а потом медленно, словно в трансе, стали обходить небольшой ряд из снайперских винтовок, коротких плазменных автоматов хоргской сборки.

– Тут нет только лучевого оружия, – восхищенно заметил Логр.

Что тут можно сказать? Его действительно не было. В свое время Хотор – мой хоргский учитель по оружию – привил мне стойкую неприязнь ко всему лучевому оружию, считая его ненадежным. Некоторые эксперименты с ним заставили меня поверить в это. Я популярно объяснил это Логру.

– Возможно, вы и правы, господин…

– Забудь ты про господина, – перебил я. – Я уже неоднократно это просил. И говори мне «ты». Так нам всем будет проще.

Гуэл спорить не стал.

– Возможно, ты и прав. Но в космосе я предпочитаю лучевики.

– В космосе я предпочитаю находиться на корабле. А вот на планетах нелучевое оружие надежнее. Но если не хотите, я вам подыщу лучевое.

– Нет-нет, – поспешно вмешался Ворск, хмуро глядя на приятеля.

Они оба выбрали себе по пистолету наподобие моего «Элкона». Правда, по сравнению с моим пистолетом они стреляли стальными иглами с начинкой из какого-то специального состава. Вылетая из ствола, игла разогревается от трения, и вещество превращается в чрезвычайно опасную взрывчатку, которая и взрывается от удара. Понятно, что из такого оружия в космосе стрелять не стоит, хотя высокая скорость иглы и может служить поражающим фактором. Как я понял, когда собирал свой арсенал, хорги никогда не экспортировали оружие, стреляющее нестабильной плазмой. А оружие других рас, основанное на том же принципе, хоргскому и в подметки не годится. Впрочем, эти иглы оказывались лишь чуть хуже нестабильной плазмы, секрет изготовления которой хорги никому не открывали.

Потом Ворск взял «Око» – одну из двух моих снайперских винтовок. Логр же предпочел штурмовую винтовку «Рубеж», из которой можно было подбить легкий броневик. Правда, весила эта винтовка прилично, но Логр на это обращал мало внимания.

Я выдал каждому заряды и батареи к оружию.

– Вот, теперь это ваше, так что разбирайтесь сами с ним. Я не ваш сержант и следить за боеготовностью вашего оружия не буду.

Гуэлы усмехнулись, что на лицах ящериц выглядело довольно пугающе. Видно, им показалось забавным, что кто-то должен им напоминать о том, что об оружии следует заботиться.

Я запер арсенал и оставил гуэлов разбираться с новыми игрушками. Сам же я отправился к Фильхифу Катору. Тот сидел в обзорном зале и смотрел на проекцию звезд, ни на что не обращая внимания. Я же никак не мог решиться его отвлечь. Наконец Фильхиф меня заметил.

– Что-то случилось? – поинтересовался он.

– Да. – Я замялся, никак не решаясь продолжить неприятный разговор.

– Ты хочешь узнать о моей расе? – поинтересовался Фильхиф. Заметив мое удивление, он грустно усмехнулся. – Не удивляйся. Я научился угадывать желания даже представителей других рас. Это было мне необходимо. Но что ты хочешь узнать? И зачем? Зачем ворошить прошлое?

– Понимаете… – Я замолчал, подбирая слова. – Мне трудно объяснить вот так. Просто… просто, раз уж мы вместе, между нами не должно остаться недомолвок. Вы сможете рассказать правду? Действительно правду. Мне кажется, что вы один из немногих людей в галактике, кто может рассказать, что действительно произошло тогда. Поймите, я не хочу ворошить вашу рану, но…

– Но ты не сможешь доверять мне, если ничего не будешь знать. – Фильхиф задумался. – Нет, твой вопрос не причинил мне боль. Это уже ушло. У меня уже просто нечему болеть. Вся моя душа сгорела вместе с Кроамом. Знаешь, наверное, ты прав. Может, действительно стоит облегчить душу? Рассказать все, что наболело за это время?

Я молча смотрел на внутреннюю борьбу Фильхифа. Похоже, он действительно решился излить душу. Он вдруг отключил обзорные экраны и сел в высокое кресло. Несколько таких вращающихся кресел было специально установлено в обзорном зале. Я сел в кресло напротив. Кроамец сидел прямо, выпрямив спину и сложив руки на подлокотники. Прикрыл глаза.

– Это началось давно, – медленно заговорил он. – Мы еще не покинули свою звездную систему. У нас на планете существовало несколько центров сил, которые постоянно соперничали между собой. Мы понимали, что на том уровне нашего развития любой конфликт равносилен самоубийству, но никто не хотел уступать. Ни одна сторона не хотела признавать других равными себе. Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут появилось новое течение. Его нельзя назвать религиозным или даже философским. Его создал один знаменитый на нашей планете психотерапевт. Оно заключалось в том, что он считал нашу расу избранной, что мы должны господствовать над природой. Но для этого нам надо объединиться…

Фильхиф ненадолго замолчал, а потом продолжил:

– Размышляя над этим течением после катастрофы, я пришел к выводу, что он создавал свое учение с единственной целью – чтобы спасти наш мир. Он вовсе не верил в него. Просто оно отвечало тем условиям. Тот психотерапевт действительно оказался гениальным умом. Он знал, на какие скрытые пружины надо надавить, чтобы люди сочли его работы привлекательными. Постепенно новое течение захватывало все больше и больше людей. Страны стали объединятся. Возникло всемирное правительство. Это заняло даже не годы – десятилетия. Прошло почти сто пятьдесят лет с того момента, как этот ученый создал свою теорию, когда наш мир наконец стал един. Беда в том, что в тот момент у нас не нашлось еще одного такого же гения, который смог бы нейтрализовать действие старой идеи, которая уже изжила себя в новых условиях. Я не хочу обвинить во всем того ученого. Он спас наш мир от междоусобицы. Но я все же не преувеличиваю его заслуг. Я сам стоял во главе всей нашей расы и знаю, как происходит прием решений. В то время уже назрела необходимость объединения планеты. Нужен был только импульс. Таким импульсом и стало это учение. А потом… потом мы и правда поверили в свою исключительность. Ну еще бы, нам ведь почти сто пятьдесят лет вдалбливали основные постулаты теории.

– Наверное, для вас оказалось шоком, когда вы вышли в галактику и оказалось, что она вовсе не стремится пасть к вашим ногам, – заметил я.

– Не совсем, конечно. Мы понимали, что придется бороться. Но мы действительно не были готовы к тому, что галактика окажется уже поделенной и что к нам отнесутся как к самой обычной расе, только недавно вырвавшейся в космос. По большему счету мы никого не интересовали. Просто еще один субъект отношений и возможности для торговли. Мы сами настроили против себя большинство рас своим непомерным высокомерием и своими претензиями на роль судьи в спорных вопросах. – Фильхиф вдруг замолчал и с тоской посмотрел в потолок. – Как мы могли быть такими слепцами?! Почему ни у кого из нас не хватило ума остановиться?! Хотя, – тут же поправился он, – очень многие предупреждали и писали об этом. Но мы не слушали. Не хотели слушать! И в первую очередь не хотел слушать я. Кир, ты, наверное, никогда не поймешь нас. Тебе будет просто невозможно представить ту атмосферу всеобщего чванства, которая охватила всех. О боже, почему ты так поздно даешь нам разум? Почему ты не просветил меня раньше? Пусть бы враги нанесли мощный удар, но только бы не смертельный! Только бы не такой.

Фильхиф опять замолчал. На этот раз он говорить не спешил.

– Так вы не обвиняете своих врагов? Я правильно понял? – переспросил я.

– Обвиняю? – Фильхиф повернулся ко мне. – Нет. Я понимаю, что мы виноваты в этом. В решающий момент у нас просто не оказалось друзей. Даже тех, кого мы таковыми считали. Только тогда мы поняли, как нас не любили. К тому же думаю, что все случившееся – наша плата за уничтожение двух разумных рас и порабощение еще семи.

– А то остальные не занимались порабощением, – хмыкнул я.

– Нет. – Кроамец удивленно посмотрел на меня. – Управление другими расами очень хлопотное дело, поверь мне. До такого маразма додумались только мы. Войны были, конечно, были оккупации завоеванных территорий, но собственно завоеваний не было. В галактике существует негласный закон не трогать прародину цивилизаций. Даже в самых яростных битвах против прародин цивилизаций использовалось только самое легкое оружие, не способное разрушить мир. И ни разу эти миры не были подвержены оккупации. Мы первые нарушили это негласное табу. И первые в истории поплатились за это.

Похоже, у Фильхифа после всего случившегося возник острый комплекс вины. И теперь он целиком и полностью во всем винил себя и свою расу. Нет, я признавал, что громадная часть вины все же лежит именно на кроамцах, но тем не менее думал, что эти их враги перестарались. Хотят наказать, ну пусть вбомбили бы их обратно в средневековье или каменный век. Конечно, жестоко, но раса осталась бы цела. А так… нет, я понимаю, что никогда не узнаю всей правды о тех событиях. Даже этот самый информированный человек грешит однобокостью суждений, целиком и полностью взяв вину на себя и свою расу.

Я поднялся и ободряюще ему улыбнулся, понимая, что вряд ли моя улыбка сильно его подбодрит.

– А кто с вами воевал?

– Ты вряд ли их знаешь. Это были наши соседи по космосу. Так называемый звездный альянс. Пять цивилизаций. В галактическом масштабе этот альянс – пылинка, но их негласно поддержали дролы.

– Дролы? – встрепенулся я. – А они с какого бока здесь? Мне кажется, что ваша цивилизация со всеми амбициями для них слишком мелкая сошка.

– Видно, мы сумели достать и их.

Я недоверчиво покачал головой и покинул обзорный зал.

– Мушкетер, что ты обо всем этом думаешь?

– Доступные мне данные подтверждают эту информацию.

– Хм. Мне все-таки непонятно, почему дролы вмешались в этот, с их точки зрения, мелкий конфликт.

– Дролы в масштабах галактики довольно мощная сила. Для них нет мелочей. Видно, чем-то их этот конфликт задевал. А теперь хочешь действительно сногсшибательную информацию?

– Что ты там нарыл?

– А то, что звездный альянс в войне с кроамцами поддержали не только дролы, но и хорги. За всю историю взаимоотношений хоргов и дролов это был единственный случай, когда две враждующие силы в чем-то сумели договориться.

– Но это невозможно! – ошарашенно воскликнул я. – Хорги слишком рассудительны.

– Дролы же вообще полные прагматики. И тем не менее что-то их объединило. Видать, кроамцы сумели достать обе цивилизации.

Я основательно задумался.

– Вот что, Мушкетер, ищи все, что сможешь раздобыть по этому конфликту. И полный анализ.

– Эй, мои ресурсы уже заняты анализом твоей жизни. Не забыл? Я не могу сейчас заниматься еще и этим.

– Да что ты ко мне прицепился? Что тебя заинтересовало в моей жизни?

– А то, что у тебя не стыкуется многое. Я и хочу разобраться с этим. Как твой друг хочу понять эти нестыковки.

Я махнул рукой.

– Ерунда все это. А вот эта загадка и правда интересна.

Мушкетер изобразил тяжелый вздох.

– Ладно. Принято. Но я нутром чувствую, что здесь никакой загадки нет, а вот по поводу твоей жизни я бы так не сказал.

Нутром он чует! Тоже мне великий интуитивный мыслитель. Проводит сложнейшие анализы общей обстановки в галактике, рассчитывает маршруты движения корабля, взламывает сети, а сам задает мне совершенно идиотские вопросы по религиям Земли и читает детские книжки. Правда, сейчас, похоже, он перешел уже на серьезную литературу и занялся философией.

Постепенно жизнь на яхте приобретала размеренность. На яхте было не слишком много свободного места, чтобы мы могли позволить себе жить, не понимая друг друга. К моему удивлению, наша компания оказалась довольно слаженной. Гуэлы относились ко мне чрезвычайно уважительно и в моем присутствии вели себя вполне вежливо. А Фильхифа они даже жалели. В своей немного грубоватой манере, конечно. В результате эта их жалость совершенно не бросалась в глаза и не раздражала кроамца. Сам же Фильхиф относился к гуэлам слегка пренебрежительно из-за их манер, но одновременно с этим любил порассуждать об их храбрости и верности слову, вспоминая свой отряд телохранителей. Это чрезвычайно нравилось гуэлам, и они прощали ему многие нелестные слова в их адрес. Меня же Фильхиф откровенно изучал. Он и не пытался скрыть своего интереса к моей персоне с того момента, как я коротко рассказал ему о себе.

– Что-то ты скрываешь, – заметил Фильхиф. – Но и без этого у тебя довольно невероятная судьба. Что касается считывателя мозга… знаешь, наши ученые как раз в тот момент приступили к изучению такой возможности. Кое-что даже получалось. Но вот превращать оживленных в суперсолдат… да-а, до этого мы не додумались. Но, подозреваю, подобная корректировка тела была бы просто не по нашим возможностям.

– Тебе ничего не показалось странным? – нарочито равнодушно спросил Мушкетер после моего разговора с Фильхифом.

– Нет, – отозвался я. – А что тут странного?

– А странное тут то, что цивилизация кроамцев все же довольно примитивна по сравнению со многими другими. И тем не менее они вели довольно успешные исследования по возможности считывать информацию с мозга.

– Ну и что? – недоуменно спросил я.

– А то, что, значит, эта технология не слишком сложна. Почему же она в галактике не применяется? Ведь какой соблазн – по сути, давать человеку вторую жизнь. Вытаскивать его из объятий смерти в новое тело. Но почему же этого нет?!

– Сложность с выращиванием тела…

– Ерунда! Че-пу-ха! Что проще, взять образец тела, скажем, в двадцатилетнем возрасте, и выращивать из него сосуд для передачи информации из считывателя? Подобное будет по силам и вашей цивилизации лет через пятьдесят. Выращивается тело с чистым мозгом, что возможно, и туда пишется информация. Вот и бессмертие. Но этого, еще раз повторяю, нет! Ни у кого. Даже у дролов с хоргами. Хорги, конечно, гении, если им удалось восстанавливать тело по памяти мозга, но зачем такой сложный путь, если можно пойти более простой дорогой?

– Мне почему-то кажется, что ты не биолог.

– Верно, – разочарованно заметил Мушкетер. – Тут ты прав, мне надо еще заняться этой проблемой. Меня это действительно заинтересовало. Ладно, мы поговорим об этом позже, когда я буду готов к разговору. А сейчас обещаю больше не надоедать тебе с этим.

– Вот и хорошо, – обрадовался я.

– Просто замечательно. А сейчас вылезай из своего кресла. Мы прибыли. Космопорт Бельгейза уже запрашивает наши данные.

Я потянулся и нехотя отправился на мостик. Сейчас меня ждала скучнейшая процедура получения разрешения на посещение планеты. И хотя по большому счету все это было чистой формальностью, но утомляло страшно.