Текст книги "«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 2. От казенной винной монополии С.Ю. Витте до «сухого закона»"

Как и раньше, проходили народные гуляния. На протяжении десятилетий и даже столетий их зрелищная сторона существовала в почти застылом виде: балаганы, паяцы, раешник, катальные горы, качели и карусели3636
  Ульянова Г.Н. Досуг и развлечения. Зарождение массовой культуры // Очерки истории русской культуры. Конец XIX – начало ХХ в. М.: Изд-во Москов. ун-та, 2011. Т. 1. Общественно-культурная среда. С. 455–526.


[Закрыть]. Писатель Алексей Михайлович Ремизов писал, что когда он попал в начале 1890-х гг. во время праздника Смоленской Божьей Матери на гулянье на Девичьем поле (или, как говорили в Москве «под Девичьим», подразумевая монастырь), то был поражен, как мало гулянье изменилось в сравнении с рассказом историка М.П. Погодина (жившим рядом с Девичьим и оставившим описание в 1863 г.): «У балагана безобразничали два паяца: розовый и палевый, раешник по-прежнему легко и не прерывая, точно пишет „уставом“, сказывал свои сказы и Балду, от которых „и самый снисходительный цензор заткнул бы себе уши“, больше всего народу у крайней к монастырской стене палатки: там шарманка и под шарманку песня и пляшут». На это А.М. Ремизов верно подметил, что «нигде ведь нет такой закоснелости, как в развлечениях»3737
  Ремизов А. Подстриженными глазами // Ремизов А. Взвихренная Русь. М., 1991. С. 191.


[Закрыть].

Народные гулянья почти до конца 1890-х гг. проводились на открытом воздухе – в Санкт-Петербурге на Адмиралтейской площади, на Марсовом поле; в Москве – на Новинском бульваре (с 1870-х были перенесены на Девичье поле), за Пресненской заставой, на Воробьевых горах, в парке Сокольники. Во время таких гуляний один и тот же спектакль мог играться в течение дня от 6 до 10 раз. Это было утомительно для актеров, но они были рады стараться получить одобрение простонародных зрителей. Как правило, перед сценой устраивались сидячие платные места, остальные зрители стояли позади и по бокам рядов стульев. Посмотреть спектакль собиралось до 3 тыс. чел. Излюбленным репертуаром публики были инсценировки русских народных сказок («Кащей», «Сказка о золотой рыбке»), народных былин («Илья Муромец», «Добрыня Никитич», «Садко»); сюжетов, заимствованных из оперных либретто («Аскольдова могила», «Рогнеда»); популярных литературных произведений (например, фантастических романов Жюль Верна «Вокруг света в 80 дней», «Дети капитана Гранта»). В закрытых помещениях, какими были балаганы, большие залы вмещали до 1 000– 1 200 чел. Здесь «представления шли с 12 часов дня, повторяясь в течение дня 8–10 раз, в последние дни и до 12 раз», при этом «антракт между одним и другим представлением длился очень недолго, а именно, пока успевала публика выйти из театра и новая, ожидавшая, войти». В провинции народными гуляньями всегда сопровождались сезонные ярмарки. К примеру, во время ярмарочной торговли в Полотняном Заводе Калужской губернии, молодежь окрестных сел и деревень развлекалась на каруселях и в балаганах: «Шумными толпами ходит народ по ярмарке. Больше всего веселится, конечно, молодежь: парни, девки, подростки, ребятишки. Для них, прежде всего и крутятся карусели под хриплые, щербатые шарманки. Они же шумными компаниями протискиваются к балаганам посмотреть на человека, пожирающего пламя, на бородатую женщину, на лимонно-желтых морщинистых лилипутов или на борьбу "всемирных чемпионов" – одним словом на все бессмертные "номера" народных гуляний»3838
  Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. М.–СПб., 1995. С.24–25.


[Закрыть].

Русский художник, историк искусства, художественный критик, основатель и главный идеолог объединения «Мир искусства» А.Н. Бенуа также оставил воспоминания о народных гуляниях: «Балаганами назывались специально в короткий срок построенные большие и маленькие сараи, в которых давались всякие представления. Эти балаганы служили главным аттракционом того гулянья, которое "испокон веков", а точнее, с XVIII в., являлось в России наиболее значительным народным развлечением, особенно в обеих столицах. Гулянье это соответствовало тому, что в Западной Европе называется "фуарами", ярмарками. Во многих отношениях наши эти развлечения и были копиями того, что было выработано на Западе, но все же и всему заморскому был придан у нас специфический "русский дух". На этих гуляньях веселье было более буйного, более стихийного характера. Кроме того, здесь можно было видеть и много своеобразного, местного, чего-то ультра-потешного и живописного. Да и пьяных шаталось здесь больше, чем где-либо в Европе, и они были более шумные, буйные, а то и страшные. Поголовное пьянство простого люда, остававшегося под вечер настоящим хозяином тех площадей, что отводились под эти забавы, придавало им какой-то прям-таки демонически-ухарский характер, прекрасно переданный в четвертой картине "Петрушки" Стравинского… В те годы, с самого времени царствования Николая Павловича, считающегося таким притеснителем народной самобытности, масленичная ярмарка с ее гомоном и всяческим неистовством, происходила под самыми окнами царской резиденции, что особенно ярко выражало патриархальность всего тогдашнего быта. Затем в 1875 г., балаганы были перенесены на Царицын луг, где они устраивались приблизительно до 1896 г. Это удаление от дворца означало, пожалуй, известную опалу, однако и на Царицыном лугу балаганы продолжали пребывать в центре столицы и даже в парадной ее части – у самого Летнего сада… Перед нами главная балаганная улица. Справа протянулся ряд большущих построек, обшитых только что напиленным, сверкающим на солнце и приятно пахнущим сосновым тесом. С другой стороны более мелкие и более разнокалиберные домики стоят, как попало, в беспорядке… Тут же, прямо под открытым небом, тянутся столы, уставленные сотнями стаканов, из которых можно напиться горячего чаю, заваренного в толстых чайниках с глазастыми цветами и разбавленного кипятком, который льется из самоваров-великанов… Но далеко не все гуляющие пьют чай или предлагаемый разносчиками "горячий сбитень", бережно укутанный в толстую салфетку. Многие, весьма многие успели завернуть в кабаки или в распивочные и явились на праздник в сильно подгулявшем виде, неистово горланя песни. У иного торчит сороковка из кармана, и он то и дело, ничуть не стесняясь, прикладывается к ее горлышку, становясь от каждого глотка все озорнее и шумливее. Пьяные в будни где-нибудь на Фонтанке, на Гороховой – явление довольно-таки мерзкое, но здесь, на балаганах, "сам бог велел надрызгаться", и, несомненно, вид этих шатающихся людей придает особый оттенок густой и пестрой праздничной толпе… А потом все исчезло. "Общество трезвости" (дворец возглавлявшего его августейшего попечителя, принца А.П. Ольденбургского, выходил окнами прямо на Марсово поле) добилось того, чтобы эти сатурналии были удалены из центра. Еще несколько лет балаганы влачили жалкое существование на далеком и грязном Семеновском плацу, а потом их постигла участь всего земного – эта подлинная радость народная умерла, исчезла, а вместе с ней исчезла и вся ее специфическая "культура"; забылись навыки, забылись традиции. Особенно это обидно за русских детей позднейшего времени, которые уже не могли в истории своего воспитания и знакомства с Родиной "приобщиться к этой форме народного веселья". Уже для наших детей слово "балаганы", от которого я трепетал, превратилось в мертвый звук или в туманный дедовский рассказ»3939
  Бенуа А. Мои воспоминания. М., 1993. Т. 1. С. 289–290.


[Закрыть].

Особым развлечением простого народа были кулачные бои. Журналист Д.А. Покровский описал это явление в Москве: «Обыкновенно стенки устраивались между двумя вечно почему-то враждовавшими одна с другой фабриками; суконщиков Носовых и платочников Гучковых. Каждая из них считала в те времена от 4 до 5 тыс. душ фабричных, так что главные действующие корпуса этих своеобразных маневров оказывались равносильными, и к каждому из них присоединялись вспомогательные отряды, высылаемые с других фабрик и входящие в состав носовской или гучковской армии сообразно тому, к чьей стороне склонялись нравственные симпатии того или другого отряда. Побоища происходили отнюдь не "с бацу", как говорится, в силу полупьяного азарта или какого-нибудь случайного инцидента; напротив, стенка замышлялась чуть не за неделю, обсуждалась на военном совете, который собирался в том или другом фабричном трактире, и окончательные решения по организации битвы принимались военачальниками обеих сторон по взаимному соглашению. О месте и времени побоища становилось известным всякому, кто интересовался им, по крайней мере дня за два, так что к созерцанию грандиозного зрелища собиралась буквально со всей Москвы масса любителей воинственных ощущений… Подробнейшие инструкции заправилам стенки сообщались ее главнейшими распорядителями в течение всего праздничного дня в каком-либо из трактиров возле Покровского моста, на котором целый день и толкались будущие герои сумерек, вырабатывая все детали предстоящего боя. Как у носовцев, так и у гучковцев еще доселе свежи предания о непобедимых рыцарях кулачного боя и мужественных вождях стенок. Это были, конечно, простые фабричные, искусившиеся в энергических приемах российского бокса, блиставшие атлетическими формами, выделявшиеся непомерной физической силой, прямые потомки тех богатырей, что ломали червонцы, как мятный пряник, сгибали подкову, как камышовую трость, и за задние колеса останавливали громоздкий тарантас, влекомый тройкой резвых коней. На кулачные бои они смотрели не как на забаву, а как на дело, к которому они предназначены самой судьбой, как артист смотрит на подмостки, и к этому делу относились с суровой, добросовестной педантичностью… Вообще "осязательные" результаты стенок оказывались всегда не слишком-то утешительными; расквашенные носы, свороченные на сторону скулы, подбитые глаза, выбитые зубы были заурядными знаками отличия за кулачное геройство, и все, получавшие таковые, имели повод лишь гордиться ими; но сплошь и рядом с поля сражения поднимали ратников и с переломленными руками, ногами и ребрами, и со слабыми признаками жизни, и даже вовсе без оных. В большинстве случаев, однако, все оставалось шито да крыто. Хозяева считали позором для себя "пущать" такую "мараль" на свои заведения, что вот, дескать, у их рабочих во время товарищеской потехи да произошло "смертоубивство"; полиция, дружившая с ними ради их щедрой благостыни, всегда готова была всем своим авторитетом прикрыть любой такой грех; ни малейшего надзора за фабричным населением не существовало; не было даже прописки паспортов. И если как-нибудь Ивану Сидорову или Сидору Иванову выпадал жребий лечь костьми на песчаной почве Суворовской или Божениновской улицы, то единственным последствием такого события оказывалось лишь то одно, что на фабрике, где он работал, на другой день становилось одним рабочим меньше, а на третий и этот дефицит пополнялся его заместителем. Что же касается безвременно погибшего на бранном поле, он прописывался или скоропостижно умершим на улице, или поднятым с знаками сильных побоев, неизвестно кем нанесенных, и препровождался, смотря по исповеданию, или на Преображенское, или на Семеновское кладбище для законного предания земле»4040
  Покровский Д.А. Очерки Москвы. М.: Книжица, 2012. С. 131.


[Закрыть].

Во второй половине XIX в. в России продолжало развиваться виноградарство и виноделие. Западник Александр II признавал только иностранные вина, и поскольку вкусу двора подражали и в частных домах, и у знаменитых рестораторов, то в его царствование иностранное вино подавалось в Санкт-Петербурге почти повсеместно. Вот что вспоминал А.Н. Бенуа: «Французскому языку обучал нас мосье Бокильон. Кроме своей педагогической деятельности он был поставщиком французских и вообще иностранных вин, и в качестве такового каждый год являлся к нам для получения очередного заказа. В те времена (до конца 1880-х гг.) не принято было пить русское вино и тем паче угощать им гостей; напротив, и у нас, и у многих наших знакомых вино выписывалось бочками из Франции и разливалось по бутылкам на дому. Что касается мосье Бокильона, то он вполне оправдывал оказываемое доверие. Выдержанное у нас в бутылках красное вино "Сент-эмилион" приобретало с годами изумительный букет, а попивая "Фин-шампань" отдаленных годов, знатоки щелкали языком и, держа рюмку на свет, любовались янтарно-золотой влагой. Доставлял нам мосье Бокильон и превосходную мадеру». Процедура разливки вина происходила: «в папиной чертежной, и на эти дни эта комната освобождалась от всей лишней мебели, а вместо нее устанавливались три или четыре бочки, из которых одна, с красным вином, была чрезвычайных размеров. Сюда же вносилось и все нужное для предстоящей операций: корзины с порожними бутылками, большой ушат воды, в котором мокли пробки, и т. п. Священнодействие начиналось с утра. Человек, отряженный соседним винным погребом Фейка, являлся со своей хитрой машиной для закупорки и с краном. Со вставления его в бочку и начинался обряд. Момент, когда образовывалась дырка в бочке, а из нее, как кровь из чудовища, дугой начинала бить красная струя – был особенно волнующим. Разливщик, все жесты которого отличались уверенностью, сразу останавливал кровотечение вставлением крана, после чего дальнейшее шло с надлежащей методой, и на это было очень весело смотреть. Быстро-быстро влага поднималась в подставленную под кран бутылку, одна наполненная бутылка сменялась пустой, и все устанавливались на полу вокруг оператора. Почти от каждой бутылки разливщик сбрасывал толику вина в специальный сосуд, этот сосуд шел затем на кухню. Самым же интересным была закупорка посредством принесенного инструмента. Полные бутылки вставлялись в особое стойло, к горлышку прилаживалась пробка, оператор нажимал рычаг, и трах – пробка уже прочно сидела в стеклянном кольце. После этого оставалось надеть поверх пробки блестящую разноцветную капсюльку мягкой жести и наклеить на бутылку одну из тех этикеток, которые лежали в прилаженной к бочке коробке. Наш "Сентэмилион" украшался в былое время эффектной овальной картинкой, изображавшей золотого льва на красном фоне, но впоследствии мода на такие украшения прошла, и этикетки стали простыми, белыми, с каллиграфически написанным названием. Поданные в особо торжественные дни, такие бутылки со львом вызывали всегда восторг дяди Миши Кавоса и моего брата Леонтия: ведь эта этикетка означала, что вину по крайней мере десять, а то и больше лет… Под вечер, после того, как все вино было разлито, являлся сам мосье Бокильон и, попробовав от каждого вина по рюмочке, с авторитетом произносил: "Отлично!" – после чего оставалось разместить бутылки по разным, специально для того устроенным в стенах квартиры и в погребе помещениям… Именно дважды во время этих разливов я испытал опьянение до полного одурения. Пользуясь тем, что бонна и мама оставили меня в чертежной любоваться работой разливщика, я стал подставлять ему, после наполнения каждой бутылки, свою игрушечную рюмку с тем, чтобы излишек попадал не в специальную посуду, а, в мою рюмку, и хоть это и замедляло работу, однако разливщик благодушно потворствовал мне. Рюмочка была крошечная, с наперсток, однако, выпивая одну за другой, я стал пьянеть, а на двадцатой или тридцатой рюмке мною уже овладевало то чудесное чувство потусторонности, для получения которого люди часто и предаются культу Бахуса. Увы, за этим чувством следовало другое – весьма неприятное: все начинало быстро вертеться вокруг, а сам я оказался уже лежащим на полу»4141
  Бенуа А.Н. Мои воспоминания. М., 1990. Т. 1. С. 106.


[Закрыть].

С воцарением же на русском престоле императора Александра III началась новая эпоха, в которой некоторые видели «здоровую национальную политику». Генерал-лейтенант А.А. Мосолов впоследствии писал: «При Александре II все подаваемые вина были иностранного происхождения. Александр III создал для русского виноделия новую эпоху: он приказал подавать иностранные вина только в тех случаях, когда на обед были приглашены иностранные монархи или дипломаты. Иначе надо было довольствоваться винами русскими. Полковые собрания последовали примеру, данному свыше. Я помню, что многие офицеры находили неуместным винный национализм: вместо собраний они стали обедать в ресторанах, не обязанных считаться с волей монарха. Признаюсь, что в те времена надо было иметь много национального мужества, чтобы довольствоваться крымской кислятиной. Но это продолжалось недолго. Под искусным руководством князя Кочубея уделы быстро довели свои вина до высокой степени совершенства. Весьма скоро потребление иностранных вин сделалось признаком просто снобизма. Главным вдохновителем русского виноделия был князь Лев Голицын. Считалось, что он умеет "пробовать" вино не хуже заправских дегустаторов. Его виноградники находились в 30 верстах от Ялты. Имение называлось "Новый мир". Александр III заинтересовался этим грандиозным предприятием и предложил Голицыну пост главного администратора Массандры. Князь долго упирался и даже поставил условия: никогда не надевать никакого мундира; никогда не получать никаких званий и никаких отличий; делать в Массандре все, что заблагорассудится. Царь удивился, но дал свое согласие. В течение некоторого времени Голицын управлял не без успеха Массандрой. Но потом у него начались счеты с главноуправляющим уделами. Он был призван к царю, но оказался настолько несговорчивым, что ему пришлось подать в отставку. Голицын после этого посвятил себя всецело своему имению. В последние годы царствования Николая II Голицын предложил "Новый мир" в подарок государю. Зная князя как человека эксцентричного, государь предложил ему изложить письменно условия этого дарения. Оказалось, что условий этих немало, и притом они не так-то просты. Государство обязывалось создать в "Новом мире" целую академию виноделия. Голицын должен был быть ее пожизненным президентом с правом проживать в имении до самой своей смерти. По произведенным подсчетам, академия должна была вскочить уделам в крупную копейку. Царь, однако, заинтересовался планами князя и приказал не считаться с расходами. Я помню посещение их величествами "Нового мира". Подвалы имели 3 версты в длину. На перекрестках галерей устроены были круглые комнаты для "пробования" вина. Одна из этих зал называлась "винной библиотекой": в ней находилась специальная коллекция старинных стаканов и кубков, подобранных по сортам вина. Раскупоривая знаменитые "годы", князь болтал без остановки… "Хотела бы я знать, – сказала на возвратном пути государыня, – сколько часов может он говорить без остановки"»4242
  Мосолов А.А. При дворе императора. Рига: Филин, 1938. С. 57.


[Закрыть].

Продолжало существовать астраханское виноделие. А. Дюма побывал в Астрахани в 1858 г. и оставил о местном вине следующие впечатления: «Меня уверяли, будто в Астрахани насчитывается сорок два сорта винограда… Несмотря на то, что в Астрахани собирают великолепный виноград, ягоды которого, благодаря искусственному орошению, величиной со сливу, вино, из него изготовляемое, весьма посредственного качества. Поэтому мы нашли на столе три сорта вина, выше всего ценящиеся в южной России – бордо, кизлярское и кахетинское. Последнее я сначала не оценил вполне по достоинству. Его вывозят в бурдюках, и оно приобретает козлиный запах и привкус, который особенно нравится астраханским жителям, но, судя по моему опыту, доставляет мало удовольствия иностранцам»4343
  Дюма А. Путевые впечатления о России… Т. 3. С. 238.


[Закрыть].

Развивалось виноделие и на территории Северного Кавказа. Царское удельное имение «Абрау-Дюрсо» – одно из старейших предприятий в винодельческой промышленности нашей страны. Оно размещается на территории Приморского района г. Новороссийска с центральной конторой в поселке Абрау, расположенном на берегу озера Абрау, в 20 км к западу от г. Новороссийска, и в 170 км от краевого центра г. Краснодара. Абрау-Дюрсо было основано в 1871 г. графом Л.С. Голициным. Он организовал подписание указа, где предписывалось учредить у горного озера поселение, которое насаждало бы культуру сельского хозяйства на юге России. Опытные агрономы считали этот проект пустой тратой денег и жульничеством. Но через два года чешский энтузиаст виноградарства Ф.И. Гейдук привез сюда из Германии 20 тыс. лоз винограда сорта «рислинг». Имение «Абрау-Дюрсо» имело 7 230 десятин земли, из них под фруктовым садом было занято 12 десятин, под питомниками 1 десятин 1 620 квадратных саженей, остальное пространство было занято лесами, сенокосами и пастбищами. Виноградники в имении расположились на 3 отдельных кусках по склонам гор, соединенным в узкие ущелья. В имении «Абрау-Дюрсо» приготавливали 4 сорта вин: красное – бургундское, бордо, белое – сотерн и рислинг. 1884 г. был счастливым годом для удельного имения «Абрау-Дюрсо». На выставке вин в Ялте абраусскому вину – белому и красному – была присуждена золотая медаль. В 1885 г. удельное имение «Абрау-Дюрсо» уже стало получать приличные доходы от продажи натуральных и петиотизированных (приготовленные прессованием выжимок, облитых предварительно сахарной водой) вин. Но в 1888 г. от них оказались, винные отходы стали уничтожать, чтобы сохранить репутацию абраусских вин. К 1886 г. виноградники «Абрау-Дюрсо» достигали солидных размеров. Площадь виноградников была доведена до 25 десятин исключительно посадкою лоз бургундских и рислинга. Эти сорта винограда оказались вполне соответствующими почве и климату. Вина из этих сортов были признаны первоклассными. В 1887 г. на Всероссийской выставке в Харькове вин было отмечено высокое качество абраусских вин. И удельное имение «Абрау-Дюрсо» за достигнутые успехи в виноградарстве было награждено малой золотой медалью и грамотой Императорского высшего экономического общества. Абраусские вина экспонировались в 1888 г. на Всемирной выставке в Брюсселе. В следующем году вина были представлены на выставку в Тифлис. С 1891 г. на новых плантациях вводились новые ранние сорта винограда: пино-фран, совиньон, траминер, пино-блан, пино-гри, мускат белый. В 1893 г. в удельном имении под виноградники уже было отведено 100 десятин земли. В основном, разводили 4 сорта винограда: 2 белых (рислинг и сотерн), 2 красных (каберне и совиньон), бургундский и шаслу белую, но ее разводили в ограниченном количестве. В последующие годы в удельном имении продолжала проводиться работа по увеличению площадей виноградников4444
  Титов Ю.Б. Тайны Абрау-Дюрсо. Путеводитель. М.: Открытая книга, 2010. 192 с.


[Закрыть].

Известна была также колония Шабо, основанная в 1822 г. вблизи г. Аккермана швейцарцами из франкоязычного кантона Во. Переселение длилось долгих 24 года, а в 1860–1870-е гг. к франко-швейцарцам присоединились переселенцы из немецкоязычных кантонов этой страны. К началу ХХ в. в колонии проживало свыше 1 тыс. человек. Занимались швейцарцы, как можно предположить, виноградарством, виноделием и садоводством. Одним из первых колонистов был ботаник и виноградарь, член Общества сельского хозяйства Южной России Луи-Винсент Тардан, отец Карла Тардана, автора книги «Виноградарство и виноделие». Известным специалистом по игристым винам стал другой поселенец – Давид Доньи. Колония Шабо просуществовала до 1940 г.

В экономической жизни Российской империи значительное место занимало виноградарство и виноделие Южного Кавказа, которое развивалось в Грузии, Армении и Азербайджане. Будучи чрезвычайно распространенной и занимая по удельному весу третье место в сельском хозяйстве края, эта отрасль в то же время была одной из наиболее товарных. На Южном Кавказе главным винодельческим районом была Грузия. На ее долю приходилось около 2/3 всего изготовляемого в крае вина. Главными районами виноградарства в Грузии были Кахетия и Имеретия. В 1874 г. В Тифлисской губернии было заготовлено 1 676 200 пудов вина, стоимость которого равнялась 3 352 400 руб.

Для реализации вина крупными предпринимателями в 1870– 1880 гг. в Тифлисе учреждались торговые дома. Так, например, в 1885 г. начал свое действие торговый дом «Князя Н.М. Абамеликова и Г.М. Мамулова» с основным капиталом в 40 000 руб. Значительное место в сельском хозяйстве Азербайджана также занимало виноградарство. Районами, где выращивался виноград, были: Кубинский, Нухинский, Арешский, Шемахинский, Бакинский, Нахичеванский и Геокчайский. К 1887 г. под виноградниками в Азербайджане было занято всего около 3,3 тыс. десятин. В 1894 г. площадь виноградников стала быстро увеличиваться и дошла до 22,3 тыс. десятин, в 1900 – до 24 тыс. и в 1914 г. – до 34,6 тыс., т. е. увеличилось почти в 10 раз. Причем наибольший рост площади виноградников приходился на середину 1880–1890 гг. (19 тыс. дес.) и начало ХХ в. (12 тыс. дес.). К 1903 г. площади виноградников по всему Азербайджану увеличились на 670 дес. Ежегодно здесь выращивались миллионы пудов винограда. Ежегодный валовый доход от виноградарства составлял здесь 7,5 млн руб.4545
  Исмаилова А.М. Развитие виноградарства и виноделия на Южном Кавказе во второй половине XIX –начале XX вв. // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 4. С. 116–118.


[Закрыть]

Относительно высокое развитие получила в Азербайджане и другая отрасль производства – виноделие. В Бакинской губернии в 1893 г. был 1 водочный завод, с годовым производством в 120 тыс. руб. В 1885 г. из Елизаветпольской губернии было вывезено 173,7 тыс. ведер вина, а в 1894 г. – 480 тыс. ведер, т. е. в 2,8 раза больше. В середине 189-х гг. в Азербайджане было налажено также производство коньяка. Широкое производство коньяка здесь начинается в основном после пуска в 1901 г. коньячных заводов в Гейчае. Азербайджан в начале ХХ в. имел высокий удельный показатель в виноделии. Одна треть вина, произведенного на Южном Кавказе, почти вся водка, выработанная из тута, одна пятая коньяка, изготовленного в России, приходилась на его долю. В 1901 г. в Азербайджане действовало 1 171 винодельческое и винокуренное заведение с 3 765 рабочими, в 1903 г. – 939 заведений с 2 972 рабочими, а уже в 1904 г. – 1 242 заведений с 4 712 рабочими.

После присоединения Восточной Армении к Российской империи (в 1828 г.) армянское виноделие начало постепенно переходить от традиционного домашнего производства к товарному, которое возникло в 1880-х гг., после того, как появились промышленное виноделие и коньячное производство. Развитию виноделия в Армении способствовали благоприятные природные условия, наличие технологичных аборигенных сортов винограда и тысячелетний опыт виноделов. Сыграло также свою роль строительство железной дороги в 1902 г. Благодаря железнодорожному сообщению армянские вина быстро, беспрепятственно и в большом количестве стали доставляться в Россию, а оттуда – в страны Западной Европы. В 1913 г. все армянские винокурни производили около 12,5 тыс. ведер коньяка в год. Значительное развитие получило также вино-коньячное производство. Крупными предприятиями этой отрасли являлись ереванские заводы Шустова и Сараджева. В Эриванской губернии стоимость продукции спирто-коньячного производства в 1901 г. составляла 90 тыс., а в 1908 г. – 595 тыс. руб. В 1913 г. в Армении было произведено 188 тыс. декал. вина и 48 тыс. л. коньяка. Около 80 % производимых в Армении коньяка, спирта и вин вывозились в Россию, а также поступали на международный рынок. В конце 1890-х гг. снова повысился спрос на винные изделия. За десятилетний период 1890–1900 гг. производство вин в Эриванской губернии увеличилось в 6,4 раза. Представление о развитии этой отрасли можно получить из следующих цифровых данных: в Эриванской губернии площадь виноградников в 1901 г. составляла 9 465 десятин, на которых получалось: винограда – 1 128 тыс. пудов, вина – 611 тыс. ведер, спирта – 5 336 тыс. градусов; в 1903 г.: садов – 9 804 десятины, винограда – 2 917 тыс. пудов, вина – 1 753 тыс. ведер, спирта – 5 821 тыс. градусов4646
  Исмаилова А.М. Развитие виноградарства и виноделия на Южном Кавказе во второй половине XIX –начале XX вв. … 2014. № 4. С. 116–118.


[Закрыть].

На рубеже XIX–XX вв. в российской столице вином торговали Я.И. Фохт, П.А. Смирнов, К.О. Шитт, Ф. Рауль, братья Елисеевы, Л. Бауэр и К^о, Фейк и К^о, К.Ф. Депре и др. Многие из этих торговых фирм были известны в столице издавна. Так, дело К.О. Шитта было основано в 1818 г., с 1820-х гг. существовала английская компания «Л. Бауэр». Винная торговля Елисеевых вела дело с 1824 г., причем собственные погреба фирмы были во всех крупных винодельческих регионах Европы, а усовершенствованные в конце 1860-х гг. елисеевские погреба на Васильевском острове по праву считались одними из лучших по условиям погребами Старого Света. Обычно виноторговцы продавали как заграничные, так и отечественные вина. К примеру, торговый дом «Егор Леве» так и рекламировал свою деятельность: «Торговый дом „Егор Леве“ – заграничные и русские вина». Однако существовала и специализация. Так, Рауль, Депре и Бауэр торговали лучшими иностранными винами, а отдельные виноторговцы – исключительно крымскими или кавказскими напитками. Многие из них имели свои виноградники в Крыму или на Кавказе, как, например, чайные торговцы Токмаков и Молотков, в 1889 г. купившие виноградники в районе Алушты, а в 1895 г. получившие за собственные вина Большую серебряную медаль на Всемирной выставке виноделия в Бордо и наводнившие своей продукцией обе столицы. Торговый дом братьев Штраль продавал собственные крымские портвейн, мадеру и токай, Шеффер и Фосс – бессарабские вина. В 1900-е гг. широко рекламировались вина Кио д’Аше из имения «Аше» возле Туапсе (главный склад располагался на площади Александринского театра). Русское виноделие, испытывавшее множество проблем, стремительно набирало темпы и пыталось освоить весь традиционный европейский ассортимент не только вин, но и других алкогольных напитков. По данным исследователя виноделия князя В. Массальского в Бессарабском районе под виноградниками к 1890 г. находилось 65 935 десятин и выделывалось примерно 12 100 000 ведер вина, в Крымском – соответственно – 7134 и 1 360 450, Донском – 2 440 и 375 000, Астраханско-Уральском – 420 и 10 000, Кавказском – 91 796 и 13 415 000, Туркестанском – 13 292 и 30 000, всего по Российской империи – 181 017 десятин и 27 290 450 ведер вина4747
  Массальский В. Виноделие в России. СПб.: Тип. В. Демакова, 1890. 42 с.


[Закрыть].

Произошли некоторые изменения и в курении табаку. При российском императорском дворе открыто курить начали при Александре II. В его правление не считалось дурным тоном во время церковной службы великим князьям выскочить на пять минут перекурить на церковной лестнице. В результате в 1860 г. разрешили продажу раскурочного табака, папирос и сигар. 4 июля 1865 г. официально легализовано курение на улицах Санкт-Петербурга. Запрет сохранился только для солдат и матросов. Кроме этого, запрещалось курение табака «на тротуаре, облегающем Зимний дворец». Александр III унаследовал привычку своего отца и также предпочитал сигары и папиросы. Иногда он пользовался мундштуком. Рабочий кабинет Александра III находился на втором этаже Аничкова дворца на углу здания так, что окна кабинета выходили в сад и на Невский проспект: «тут же лежали папиросы, которыми они угощали…». В рабочем кабинете Аничкового дворца на письменном столе у Александра III стояла «фигура пожарного, держащего факел, об этот факел зажигал он свою папироску. Курил он большею частью папиросы, которые впоследствии стал ему доставлять султан. Курил иногда и сигары, но был бережлив и почти никогда сигарами не угощал». «Коллективно» курить после семейных завтраков великие князья начали при Александре III. Эту традицию в семье ввел великий князь Владимир Александрович. Именно в его дворце мужчины, позавтракав, немедленно доставали портсигары по пути в библиотеку великого князя, где, собственно, и проходило священнодействие курения сигар и папирос.