Текст книги "Озеро. У источника власти"

ПРОЧЬ, ПРОКЛЯТОЕ КОЛДОВСТВО!

Арсеньев шел, не разбирая дороги, шел, куда глаза глядят. Ему попалось несколько крупных белых грибов, он пнул их ногой. Он бы мог приготовить из них великолепное жаркое, его фирменное блюдо – пальчики оближешь! Он представил, как Юля облизывает свои длинные музыкальные пальцы… Смешно. Девушка полюбила другого, хотя их золотые символы совпали, как инь и ян.

– Береги его, поскольку однажды наступит такой день, когда этот маленький предмет поможет тебе найти твою любовь.

И все это началось не сегодня, не вчера и не здесь. Выходит, что странное событие, которое произошло с ним в детстве, тоже как-то связано с озером… Он хотел свести счеты с жизнью, уже взобрался на обрыв. Но, видать, жизнь его была кому-то нужна. Некая сила овладела им, послала к нему образ доброй феи, заставила его покопаться в обрыве и найти «кулон счастья». А какая сила влекла их друг к другу – его и студентку? Тогда, весной, случайно ли они оказались запертыми в аудитории, за железной дверью? Ведь сотрудники МЧС были уверены, что кто-то нарочно запер их снаружи. Что, если та же самая сила внушила сделать это кому-то из студентов?

Если все так, то их взаимный путь к озеру был заранее предопределен. И, значит, они должны выполнить здесь какую-то миссию. По желанию самого озера. Сделать что-то такое, что озеро сделать не может, поскольку у него нет рук. Как не было рук у золотой феи, или у той сущности, которая приняла для него, десятилетнего ребенка, самый простой и понятный образ… И эта внешняя сущность заставила его выкопать в определенном месте определенную вещь. И всю жизнь хранить ее.

Все, что озеро может – это внушать людям определенные мысли, заставить их совершить некие поступки, нужные ему…

Золотая фея обманула его. Не два человека должны были найти друг друга в пространстве, а два предмета. А люди были нужны только для того, чтобы два предмета соединить в один. В этот маленький сплюснутый шар из золота, свинца и угля, который гремит в шкатулке, как…

Арсеньев хлопнул себя по карману. Шкатулка была на месте, но ничего в ней не гремело. Арсеньев достал шкатулку и открыл треугольные створки. Нет, «кулон счастья» никуда не делся. Но теперь он прилип ко дну шкатулки! Арсеньев попытался сковырнуть его пальцами – тщетно: кулон был будто припаян, он занял положение в самом центре цилиндрической впадины, словно был надет на какой-то штырь. Но Арсеньев хорошо помнил: внутри шкатулки не было никакого штыря!

И в этот момент он понял, что эта штука не может иметь отношения не только к немецкой технике времен войны, но и вообще – к какой-либо технике. Все это имеет совершенно иную природу, нематериальную, нефизическую, ту же самую, что всяческие оборотни и феи… Прочь, проклятое колдовство!

Арсеньев размахнулся и зашвырнул шкатулку далеко в кусты. Быстро пошел обратно в лагерь. Сделал несколько шагов и остановился. Идти-то – куда? Всюду были только ели и сосны, трава и кусты. Нигде ни одного светового столбика, просвета, ведущего к озеру. Где север, где юг? Арсеньев вспомнил, как их учили в школе, что мох растет на одной стороне древесного ствола… Только вот на какой – южной или северной?

Арсеньев подошел к ближайшей ели и осмотрел ствол. Действительно: мхом была густо покрыта только одна сторона ствола. Мох тенелюбивый, значит, он должен расти с северной стороны. Но, рассуждая по-другому: мох может расти там, где теплее. Значит – с южной…

Впрочем, какая разница, если он сейчас определит, где север, а где юг? Ведь он даже и не знает, с какой стороны озера они поставили палатку.

Хорошо, надо вспомнить. Солнце садится на другом берегу озера, значит, там запад. Но прямо ли на западе садится солнце? Вроде бы, летом точка заката находится не точно на западе, а на юго-западе. Или – на северо-западе?

Арсеньев беспомощно огляделся вокруг. Дожить до сорока лет и не знать каких-то элементарных вещей, вот что значит – городской житель! Да и не в том дело, что он горожанин, а в том, что ничего в своей жизни не знал и не хотел знать, кроме своей древнерусской поэзии… Гуманитарий чертов!

Арсеньев пошел наобум, вглядываясь в лесную даль, впрочем, из-за тумана, довольно близкую. Вдруг он остановился. Местность показалась ему знакомой. Ну, точно: он сделал круг и вернулся туда, где бросил шкатулку. Ведь правой ногой человек делает шаг больше, чем левой. Поэтому и ходит по лесу кругами. А в народе говорят: «Леший кружит».

Леший… Арсеньеву стало страшно. Ведь если он видел фею и видел оборотня, то может увидеть и лешего. Пусть это будет галлюцинация, и он знает об этом. Но знание не избавляет от страха, от мысли о том, как может выглядеть Леший…

Пройдя еще какое-то время, Арсеньев почуял недоброе. Что-то блеснуло под его ногами. Шкатулка. Он снова вернулся на то же самое место!

Арсеньев побежал. Он специально загибал влево, чтобы не делать круг. Он был уверен, что значительно удалился от того места… Но вот, кажется, та самая замшелая ель, ствол которой он рассматривал. И те же самые кусты. А в кустах блестит – шкатулка.

Арсеньев все понял. Леший, левая и правая нога – какая ерунда… Просто шкатулка не отпускает его от себя. Проклятая, дьявольская вещь! Арсеньев подобрал шкатулку и засунул ее в карман. Пошел прямо. Вскоре озеро заблестело между стволов.

Он вышел к роднику и вдоль ручья добрался до палатки.

– Юля! – позвал Арсеньев, увидев, что возле палатки ее нет.

Он уже знал, что не найдет ее. Внутри палатки, прямо посередине, чтобы он сразу заметил, придавленная круглым камнем из ручья, лежала записка.

– Ушла в экспедицию, – писала его возлюбленная девушка. – Прости, если сможешь.

* * *

– Нет уж, не смогу – подумал Арсеньев. – А если и смогу, то не захочу. Да и не прощать тебя надо, а спасать!

Арсеньев шел быстро, переходя на бег. Опять ледниковый камень, поляна с дырой. Все эти места уже были настолько привычными, что, казалось, будо они с Юлей уже год живут здесь. Он чувствовал прилив сил, желание бороться – несмотря на то, что уже и так достаточно таскал сегодня свое пузо по валежникам и мхам. Нет, он не отдаст девушку, даже если против него выступит целая команда оборотней и водолазов!

Уже на подходе к лагерю экспедиции он увидел среди кустов знакомую розовую ветровку, услышал возбужденные голоса.

Арсеньев спрятался за стволом сосны, ожидая, когда профессор Веденеев и студент Лямке пройдут мимо. Но, оказалось, они никуда не шли, а просто стояли и разговаривали. Оба были настолько взволнованы, что не обращали внимания, на каком языке говорят. Лямке употреблял немецкий, профессор – русский.

– Вы не понимаете, он совершенно неуправляем, – говорил Веденеев. – Нырять больше не будет. Он просто помешался, стоит на своем, не хочет признаться, что все это выдумал – только для того, чтобы ему повысили оплату.

– Профессор, мы сами не знаем, с чем имеем дело. Все, что говорит водолаз, может быть правдой!

– Да, перед нами необъяснимое, я согласен. Но у водолаза просто галлюцинация. Иначе нельзя объяснить, что эта мифическая русалка, находящаяся внутри объекта, мало того, что признавалась ему в любви, но и звала его по имени. Откуда они могут знать наши имена?

– О, эти существа могут многое о нас знать! – воскликнул Лямке. – С моим отцом, летом сорок второго года, творилось на этом берегу многое. И, если бы ваш отец, господин Веденеев, не решил все его проблемы в один миг, с помощью динамита…

– Мой отец выполнял свой воинский долг, как и ваш, – холодно ответил профессор. – И то, что мы снова встретились здесь, уже в следующем поколении, тоже наш общий долг – перед наукой, перед истиной! И если бы «оружие возмездия», которое до сих пор лежит на дне этого озера, досталось в те дни Адольфу Гитлеру…

– Не досталось, – сказал Лямке. – И остается только благодарить Господа, что все было так, как было. Но не забывайте о том, любезнейший, что экспедицию финансирую я. И если ваш суеверный водолаз сегодня же не выйдет на работу, то я прошу просто-напросто достать мне другого водолаза. Где он, кстати, сейчас?

Веденеев рассмеялся.

– К нему пришла девушка, – сказал он. – Поболтали и отправились прогуляться в лес. Вполне понятно…

* * *

Олег шел по тропинке впереди, говорил без умолку, часто оглядывался и размахивал руками. У него, оказывается, была очень широкая спина и крепкие мускулы, натягивающие материю рубашки.

– У меня, я думаю, третий глаз открылся! – говорил он. – Там под водой, что-то есть… И оно на меня действует. Я в себе такую мужскую силу чувствую – мало не покажется! И девчонки в экспедиции теперь на меня так смотрят. Вот и ты пришла…

Он повернулся, быстро обнял Юлю за плечи, прижал к себе и снова пошел, говоря.

– Ведь я раньше был – кто? На меня и внимания не обращали. Ростом не вышел! Нос шнобелем… А эти две, рыжая с черной, даже говорить не хотели, они все под немца подстелиться думали. А теперь я тут главный!

Юля не могла понять, почему идет с этим человеком, хотя хорошо знала, зачем идет. Когда Иванвас оставил ее одну, она долго мучилась, шла, возвращалась и так, маятниковыми колебаниями, все время проходя мимо замшелого «волчьего» валуна, в конце концов, оказалась в расположении экспедиции. Она присела у костра, где, окруженный девицами, черной и рыжей, сидел и пел под гитару Олег. Уже темнело, огонь стал ярче, Олег придвинулся ближе, вдруг крепко сжал ее руку… Юля молча встала и пошла. Олег положил гитару на землю и пошел рядом с ней. Девицы проводили их злобными взглядами. И теперь Юля недоумевала, с чего она проделала все это, и как ей разрешить ситуацию. А разрешить ее, похоже, будет трудно…

– Давай побыстрее! – сказал Олег. – Девчонки ждут. – Он повернулся, придвинулся к ней и шепнул в самое ухо:

– Я уже с обеими потихоньку договорился. На ночь сегодня.

Юля отступила на шаг.

– Олег, – сказала она, тщательно подыскивая слова. – Я не такая, чтобы вот так, запросто… Я вообще-то поговорить с тобой хочу… Об озере.

Олег рассмеялся:

– Брось дурочку валять. Ты со мной в лес пошла? Пошла! И все…

Он привлек ее к себе, она почувствовала на щеке его щетину, мокрые губы искали ее губ.

– Ты что рожу воротишь, а? – гневно воскликнул он.

Юля оттолкнула его, бросилась прочь, мужчина подставил подножку, Юля покатилась в траву, но, немедленно сгруппировавшись, рывком вскочила на ноги, прыгнула в сторону, но он успел схватить ее за руку… Оба застыли посреди лесной поляны, накренившись в разные стороны, будто исполняя па из какого-то страстного танго.

– Ты чего, в самом деле? Цену себе набиваешь, да?

И тут Юля увидела… Она и раньше это заметила, еще у костра, но не поверила своим глазам… Или же другое: теперь это стало видно яснее, потому что проявлялось, увеличивалось с каждой минутой.

На лбу у водолаза явно проступили две крупные шишки, точно такие же, как у Мироныча, жителя деревни. Лицо водолаза было белым, что-то не то стало с его глазами и ртом…

– Ты болен! – закричала она. – Посмотри в зеркало. Ты заболел, заразился чем-то, когда нырял.

– У меня есть презерватив! – рассмеялся Олег и резко дернул Юлю на себя.

Девушка что есть силы ударила кулаком в эту белую бугристую морду. Олег зарычал.

– Ладно, сука! Я ведь по-хорошему хотел…

Он был сильнее, намного сильнее. Юля отбивалась руками и ногами, но мужчина повалил ее, схватил за косу, рванул за воротник. Легко, будто бумажная, разорвалась по шву куртка, отлетела застежка лифчика… Неумолимо приближалась белая омерзительная голова…

И вдруг глаза, пучившиеся и вращавшиеся, остановились, одновременно послышался какой-то странный звук, будто поленом ударили по пустому чугунку. Тяжелое тело обмякло, голова рухнула Юле на грудь. Она посмотрела поверх этой неподвижной головы и увидела Иванваса, который стоял на поляне, держа в руке увесистую дубину, словно какой-то пещерный человек.

МУТАНТ МУТАНТУ РОЗНЬ

– Ты что – убил его? – испуганно спросила Юля. – Да ты ему, наверное, череп пробил!

– Ага, пробьешь такой череп. Давай-ка ретируемся, пока он не ожил.

– Надо же! Исподтишка ударил. Впрочем, правильно. Иногда цель оправдывает средства.

Арсеньев ни разу в жизни не бил человека березовой жердью по голове. Первое, что ему пришло на ум, так это броситься поверженному врагу на помощь, но он вовремя сообразил, что в данной ситуации гуманизм неуместен. Водолаз был без сознания, но уже шевелился, приходя в себя. Казалось, что шишки на его лбу выросли еще больше, да и сам он весь как-то раздулся, покрупнел.

Арсеньеву вовсе не хотелось снова махать дубиной. Он отбросил ее прочь, схватил Юлю за руку и увлек за собой, по пути рассказав, что узнал из разговора профессора Веденеева и Питера Лямке.

– Теперь-то ты понимаешь, что нам лучше всего немедленно собраться и уехать отсюда? Профессор говорил об «оружии возмездия», которое искали тут люди Гитлера. Ты знаешь, что это такое?

– Атомная бомба?

– И она где-то здесь, под землей. Неизвестно, кто ее сделал и когда. Но она лежит и испускает свои радиоактивные лучи.

– Да, – сказала Юля, пытаясь привести в порядок разорванную одежду, – Уедем немедленно.

– Мало того, что тебе угрожает какой-то мутант, но и мы с тобой тоже можем стать такими на этом озере!

– Боже, какой ужас! Ведь я просидела в смоляной комнате не менее часа!

Юля достала из кармашка круглое зеркальце и стала рассматривать свое лицо. Арсеньев инстинктивно пощупал свой лоб – не растут ли на нем характерные шишки?

С ними двоими, вроде бы, все было в порядке. Пока в порядке…

Они уже спускались к краю болота, надеясь выйти на тропинку, проложенную вдоль озера, как услышали топот и треск.

– Бежим! – крикнула Юля и бросилась вперед, но, увидев, что Арсеньев не тронулся с места, остановилась с виноватым лицом.

– Юля, быстро! – приказал Арсеньев. – Собери минимум из вещей, а я задержу его.

Но это оказалась плохая, очень плохая идея. Из кустов ивняка навстречу Арсеньеву вылез вовсе не водолаз Олег. То, что вылезло, было минимум трехметрового роста, оно было полуголое, с ошметками Олеговой одежды на белом мясистом туловище… И, в то же время, чертами лица – это был тот самый водолаз, именно его лицо, только раздутое, деформированное, будто пропущенное через фильтр графической компьютерной программы. И, разумеется, шишки – две крупные шишки по сторонам мясистого лба…

Арсеньев и Юля бросились наутек, не разбирая дороги. Позади затрещали кусты: чудовище преследовало их. Оно отсекло проход вдоль озера, и пришлось подниматься вверх по береговому склону, удаляясь как от палатки, так и от лагеря экспедиции.

– Ой, мамочка! – крикнула Юля. – Ведь это собиралось меня изнасиловать. Не думаю, что оно отказалось от своей затеи!

– Подожди! – сказал Арсеньев.

Он остановился, прислушался.

– Он отстает. Похоже, ему трудно идти… Я понял! Он стал большим, а силы-то у него остались те же. И ему также трудно носить свое тело, как мне свой живот. Пожалуй, я вернусь и дам ему этой самой…

Арсеньев поискал глазами подходящую дубину.

– Не геройствуй! – сказала Юля. – Мы понятия не имеем, что это, и на что оно способно.

Между тем треск и тяжелые шаги приближались. Арсеньев и Юля быстро пошли, держась за руки. Шум затих. Они снова остановились.

– Оно идет точно за нами, будто у него нюх, – сказала Юля. – Но у обычного человека никакого нюха нет. Я права: кто знает, что он еще теперь умеет?

Они побежали, спотыкаясь о валежник. Лес стал редеть, за стволами замелькала деревня.

– Ну, точно! – сказала Юля. – А с другой стороны сейчас выползут эти, с огромными топорами и лопатами.

Арсеньев внимательно осмотрел забор, к которому они вышли, затем поднялся на цыпочки и заглянул во двор.

– Так… – сказал он. – Распоряжения областной администрации они, к счастью, выполняют. Ты не помнишь, этот рыбак, Петр Миронович, он ведь называл нам номер своего дома?

– Ты думаешь, на этих домах есть номера?

– Есть. Этот тринадцатый, вон табличка.

– Мироныч говорил, вроде, пятый у него дом.

Они обогнули двор, вышли в переулок. Пройдя его, услышали шум, бормотанье… Оглянулись. В переулок, со стороны леса вступил, шатаясь и переваливаясь на толстых ногах, водолаз.

Арсеньев и Юля бросились вдоль улицы. Пятый дом был недалеко от колодца. Юля забарабанила кулаками в калитку. Арсеньев обернулся. Водолаз уже выходил из переулка, сверкая в сумерках белым лицом.

Мироныч был дома и гостей не ждал.

– Кто там? – сонно спросил он.

Юля закричала:

– Дяденька Мироныч, спрячьте нас, за нами чудище гонится!

Хозяин долго возился со щеколдой. Когда, они, наконец, вошли и заперлись, водолаз уже ковылял вдоль забора.

– Не такое уж и чудище, – пожал плечами Мироныч. – Бывают и пострашнее. Чего ему от вас хоть надо?

– Это вы у него спросите, – ехидно посоветовала Юля.

– Сейчас спрошу, – сказал Мироныч и двинулся к калитке.

– Стойте! – закричал Арсеньев. – Не надо спрашивать. У вас есть телефон?

– Деревня вообще не телефонизирована. У многих мобильники есть, но лично я еще не обзавелся.

Послышался требовательный стук.

– Интересно, он не потерял способность говорить? – подумал Арсеньев и тут же получил ответ на свой вопрос.

– Откройте, сволочи! – донеслось с улицы. – Или девку отдайте. Тогда вам ничего не будет.

Юля беспомощно посмотрела на мужчин, в ее глазах был ужас, будто они впрямь сейчас отдадут ее чудищу.

– Я-те дам, сволочи! – крикнул, обидевшись, Мироныч. – У меня тут не бордель. За девками в город, на дискотеку иди.

– Я пока по-хорошему прошу!

– А я и отвечаю по-хорошему, – миролюбиво огрызнулся Мироныч.

И тут страшной силы удар потряс калитку. От второго удара доска переломилась, и в отверстии, среди острых щепок, показался огромный окровавленный кулак.

– Нет, по-хорошему невозможно! – сказал Мироныч. – Пойдем-ка лучше в дом.

Тем временем рука водолаза шарила по двери изнутри, нащупывая запор.

– Вот что, ребята, – сказал обеспокоенный хозяин. – Давайте-ка быстро в дом, а я ставни закрою, они у меня крепкие. И нервы – тоже.

* * *

Они уже основательно устроились в доме: выпили чаю с печатными пряниками, рассмотрели репродукции, которыми были почти беспросветно увешаны стены – все сплошь русская классика, вроде «Трех богатырей» и «Охотников на привале». Водолаз затих, убедившись в том, что дом для него неприступен. Не менее часа он ходил вокруг, ломился в ставни, просовывал в их щели свои красные влажные губы и орал страшные проклятья…

– Тоже мне, Иван-царевич нашелся! – проворчал, прислушиваясь, Мироныч. – В этот котел с умом нырять надо.

– О чем это вы? – спросил Арсеньев.

– Я про старые сказки… Помните, ныряет кто-то в кипящий котел, выходит богатырем… Это ж все не иначе как про наше озеро сказано. Я тут с рожденья живу, и есть у меня на этот счет свои мысли есть. Знаете, какая у нас в деревне земля? Где ни копнешь – то черепок, то наконечник стрелы… И тропа по лесам от озера, от самого монастыря идет, далеко, в одну сторону – до Киева, а в другую – до Москвы. А по краям тропы развалины скитов стоят.

– Ну и что? Давно известно, что здесь еще во времена Киевской Руси проходила дорога, – вдруг сказала Юля.

– Откуда это известно? – насторожился Арсеньев.

Сам-то он об этом, конечно, знал как опытный краевед, но вот откуда эта информацию взяла девушка, у которой и по истории была та же самая твердая оценка, что и по литературе? Не от него ли самого она всех этих знаний набралась в последние дни, телепатически что ли?

– Читала где-то, что пристал! – огрызнулась Юля, снова превратившись в обычную колючую девчонку.

– Тропа, – твердым голосом заявил Мироныч, – не между двумя городами идет, а из обоих городов – сюда. Я здесь все окрестности облазил и покопался изрядно. Так вот, тропа из Киева к озеру на триста лет старше, чем тропа из Москвы.

– И что это значит?

– А то, что кто-то регулярно посещал эти места, приезжая из городов, которые в те времена были столицами государств. А кто мог ездить сюда из столиц, как не те люди, которые были в этих столицах самыми главными?

– Рюриковичи!

– Именно. У меня есть соображение, что они были не совсем князья. Да и не совсем люди.

– А кто же? – испуганно воскликнула Юля. – Инопланетяне, что ли…

– Вряд ли. Это были колдуны, маги и чародеи. И своей магической силы они набирались именно здесь, на нашем озере.

– Смелое предположение! – высказался Арсеньев. – Хотя, насчет чародейства в древней литературе полно свидетельств. Эти князья постоянно обращаются в каких-то животных. Летают по воздуху, становятся невидимками… На обыкновенные фигуры речи это не списать. Ведь в западном фольклоре такого обилия превращений не встретишь!

– Да куда им до нас! Наши предки этих Рюриковичей на царство призвали – почему? Да потому что самим лень было страной управлять, не для власти мы родились. А чем славянские жрецы могли варягов соблазнить в такую глушь? Не иначе как этим самым озером. Вот и ездили они сюда по тайным тропам, сначала из Киева, потом – из Москвы. Ныряли в озеро, как сказочные царевичи, и в этих черных водах силы и власти набирались. А нам бы только на печке лежать…

– Что ж, и мы с вами тоже – так и будем здесь сидеть, как три поросенка? – спросила Юля.

– Со двора он не уходил, – сказал Мироныч. – Я бы услышал, как скрипнула калитка.

Юля задумалась, потерла ладонью лоб.

– Если волк, потому что он слишком толстый, – сказала она, – не сможет пролезть в печную трубу, то, может быть, маленький худосочный поросенок сможет из этой трубы вылезти?

– О чем ты? – спросил Арсеньев, впрочем, уже догадываясь, что замыслила отчаянная девушка.

– Все очень просто. Я, как самая худая из вас, вылезу наружу, добегу до ближайшего дома и вызову милицию. Только вы мне скажите точно, у кого из жителей деревни есть мобильник.

– Я тебя не пущу, – сказал Арсеньев.

– Есть другие предложения?

– Это идея! – вмешался Мироныч. – Только не надо лезть через трубу, в саже пачкаться… К тому же, через трубу даже и маленький поросенок не пролезет. На крыше есть слуховое окно. Оно небольшое, я в него только в детстве протискивался. А у соседа справа есть телефон. Чего не скажешь о соседе слева…

План операции был разработан быстро: Арсеньев отвлекает водолаза, а Юля, тем временем, выбирается через крышу и прыгает во двор.

Она получила от хозяина подробные наставления: где надо спрыгнуть, чтобы попасть на кучу строительного песка, где перелезть через забор к соседу и как его, соседа, зовут.

– А он что – такой же, как вы? – простодушно спросила Юля.

– Какой? – отозвался Мироныч, и лицо его стало неприятно-вымученным.

– Ну… Как все тут… – Юля растерялась: похоже, она сильно обидела хозяина.

– Девушка! – сказал он. – Нельзя не только заострять внимание на физических недостатках других, но и – даже обращать на них это самое внимание. Смею вас заверить, что все жители нашей деревни – совершенно нормальные люди. И карлик в деревне, к счастью, только один – это я.

– Что? – не понял Арсеньев. – Где карлик? Какой карлик?

– А разве не заметно? – насупился Мироныч. – Да, я маленький! Я таким родился. Поэтому и прожил всю жизнь бобылем. Одно время в цирке работал, но не понравилось мне там. Вернулся домой…

Он стоял перед Арсеньевым, на голову выше его ростом, и говорил все это обиженным голосом. Арсеньев овладел собой.

– Как тебе не стыдно, Юля! – сказал он и подмигнул ей. – В деревне живут нормальные, большие люди. А Петру Мироновичу немного не повезло в жизни.

Арсеньев сделал ударение на слове большие. И как раз в этот момент и подмигнул.

– Я все поняла! – сказал Юля, хотя было ясно, что ни она, ни Арсеньев не понимают здесь ровным счетом ничего.

– Что бы там ни было, – резюмировал Мироныч, – но лезть надо.

Он открыл люк в потолке прихожей, Арсеньев подсадил Юлю, и та взобралась на чердак. Арсеньев стоял на табуретке, просунув голову в люк. Он видел, как Юля, стараясь не шуметь, вылезла через круглое слуховое окошко на крышу, засветившись в лучах уже взошедшей луны. Она обернулась и выкинула в сторону Арсеньева раскрытую ладонь, жестом давая понять, что все в порядке. Теперь наступал его черед.

Он подошел к двери и осторожно снял щеколду. Жаль, конечно, что у двери не предусмотрено цепочки. Но Мироныч исправил эту ошибку, перевязав скобу толстой проволокой. Арсеньев приоткрыл дверь и высунул голову на улицу.

В свете луны двор казался вычурным и таинственным, заполненным неясными черными предметами. Один из них шевелился. Это был водолаз, он сидел на штабеле дров и болтал ногой. Его широкое вздутое лицо светилось, словно вторая луна.

– Эй, ты! Жопоголовый! – позвал Арсеньев, удивляясь собственной наглости. – Иди сюда, разговор есть.

Он тотчас пожалел, что не выбрал другого обращения к этому существу. Юля, сидевшая на крыше и все слышавшая, не удержалась и прыснула со смеху. «Жопоголовый» поднял голову и увидел ее.

Хорошо продуманный трюк не удался: водолаз вскочил и бросился к дому, но не к двери, а к лестнице, ведущей на крышу. Арсеньев рванулся на улицу, но дверь спружинила – мешала проволока! Мироныч замотал ее на совесть. Пока Арсеньев освобождал засов, водолаз уже вылез на крышу. Юля завизжала.

Наконец, Арсеньеву удалось выбраться из дома. В три прыжка он достиг лестницы и поднялся на крышу. В кармане Арсеньев нащупал тяжелый предмет – таинственную шкатулку…

Он стояли друг против друга – огромный водолаз-мутант и среднего роста учитель. Юля уже успела снова влезть в слуховое окно и чувствовала себя в безопасности на чердаке.

– А ну, Иванвас! Дай ему! – командовала она, высовывая голову из круглого окошка.

– Кто кому даст! – возмутился мутант.

– Вот кто кому даст, – парировала Юля, – тому и достанется девушка.

Мутант зарычал и двинулся на Арсеньева. Тот не стал ожидать сокрушительного удара, силу которого уже хорошо представлял на примере строительной древесины. Широко размахнувшись увесистым, имея в виду импровизированный кастет, кулаком, Арсеньев ударил врага точно между глаз. Объект даже не пошатнулся. Взмахнув ладонью, словно прогоняя комара, он продолжал свое неотвратимое движение. Но, похоже, у него, как у всех больших и сильных, было плохо с мозгами… Ступая по крыше мимо слухового окна, он не заметил подстерегавшей его опасности. Юля вытянула шею и впилась зубами в его голую ногу. Чудовище взвыло от боли, опустило голову, посмотреть – что это там его кусает… И в этот момент Арсеньев нанес ему предательский удар в ухо.

Увы, и это не подействовало. Мутант выбросил вперед руку, намереваясь сотворить Арсеньеву смазь. Арсеньев отскочил и забалансировал, на самом краю крыши, размахивая, как крыльями, руками. Он оглянулся. Внизу из земли торчал довольно крепкий и острый кол. Как в кино, подумал Арсеньев. Враг должен упасть с крыши и напороться на этот непонятно откуда здесь взявшийся кол. Правда, в кино они падают с небоскреба, а не с деревенской хибары…

Неимоверным усилием Арсеньев удержал равновесие и кубарем покатился вперед, прямо под ноги мутанту. Тот широко раскрыл рот и заорал. Отвратительные шишки на его лбу часто запульсировали.

– Давай, Иванвас, ну, пожалуйста! – закричала из своего убежища Юля. – Ты ведь тоже был в смоляной комнате! Стань таким же, как он, с шишками, и победи его.

– Нет уж! Я как-нибудь по-другому справлюсь, – заверил ее Арсеньев и с силой дернул мутанта за ногу.

И враг не устоял! Он покатился по кровле, бестолково размахивая руками, скрежеща ногтями о ржавое железо… Грузное тело исчезло за обрезом крыши, тут же послышался тяжелый глухой удар.

– Все кончено! – сказал Арсеньев.

Стоя на четвереньках у слухового окна, он тяжело дышал. Лицо Юли оказалось от него так близко, что губы их вдруг неожиданно соединились… Они целовались, гладя друг друга по щекам и долго не могли оторваться друг от друга.

* * *

Вопреки логике американского боевика, водолаз все же упал мимо шеста, как бы специально заточенного для финальной сцены. Как сообщил Мироныч, это был черенок, который он вчера тут обрабатывал, чтобы подогнать к граблям, да так и оставил воткнутым в землю, не предполагая, что тут будут падать с крыши монстры. И, даже если бы водолаз упал прямо на черенок, то он, скорее сломал его, чем проткнулся насквозь.

Наблюдая всю сцену борьбы снизу, Мироныч улучшил момент и, когда наверху все затихло в страстном поцелуе, перевернул тяжелого водолаза на живот и связал ему руки тем самым куском проволоки, которым укреплял дверь.

Потребовались усилия всех троих, чтобы затащить тушу Олега в дом. Он уже шевелился, приходя в себя, когда Мироныч завершал процесс тугого приматывания туши к массивному креслу, в котором он обычно сидел у телевизора. Дернувшись несколько раз, чтобы убедиться в тщетности любых усилий, очнувшийся водолаз сдался.

– Ментов, небось, вызовете? – плаксивым голосом спросил он.

– Не ментов, – уточнил Мироныч, – а милиционеров. Я, между прочим, сам в милиции служил. Там и вязать вашего брата научился.

– Я, в общем-то, не такой и плохой, – сказал Олег. – Это озеро испортило меня.

– Озеро – оно может. В нашей деревне – оттого что мы рядом с озером живем – все жители получаются немножко не такими.

– Это заметно, – сказала Юля.

Арсеньев предупреждающе сжал ее колено под столом, Юля удивленно глянула на него. Арсеньев уже давно имел одну смелую догадку, но у него все не было возможности поговорить об этом с Юлей.

– Что такое заметно, госпожа девушка? – спросил Мироныч

– Ну… – Юля поняла, что Арсеньев о чем-то предупреждает ее, но не могла взять в толк, что именно от нее ожидалось. – Я хотела сказать, что…

– Вот именно! – просиял Мироныч. – Все в нашей деревне – люди необыкновенные. Кто-то хорошо рисует, кто-то мастерит. Иные давно в город подались, да не в Брянск, или там, в Смоленск, а в саму Москву. И стали там известными людьми. Озеро нас всех взрастило.

Арсеньев хотел было поинтересоваться, что именно дало озеро самому Миронычу, как вдруг и сам это понял. Репродукции, которыми завешены все стены в его доме, вовсе не фабричного производства, как это показалось вначале. А показалось именно потому, что выполнены они с величайшим мастерством, и сделал их не кто иной, как сам Мироныч!

– Правильно догадались! – увидев, что Арсеньев оглядывается по сторонам, воскликнул Мироныч. – Все это работы вашего покорного слуги. В часы досуга, темными зимними вечерами, при лучине… Тонкая и кропотливая техника, лессировка… Так что и мазка не видно. Это ли не доказывает, что наше озеро испокон веков людям силу несло? А вы, небось, мне все не верите, думаете, фантазии одни. А почему же тогда здесь во времена Ивана Грозного был построен монастырь? И сам царь приезжал сюда. При нем даже тайный ход прямо под озеро был прорыт, ведь Иван четвертый очень любил всякие подземные ходы, всю Москву изрыл, как муравей… И сидел там часами, в темноте, угрюмый, чтобы силы у озера набраться. Что переглядываетесь, господа? Не верите?