Текст книги "Историки о происхождении Донского казачества. Ассимиляция или вымысел?"

Сергей Сапожников
Историки о происхождении донского казачества. Ассимиляция или вымысел?

Автор выражает глубокую благодарность корректору – Алле Васильевне Ильиной. Археологу – Александру Владимировичу Шишлову. Бывшему атаману района – Сергею Сорочинскому. А также всем, кто участвовал в обсуждении первого рукописного варианта произведения.

Фотографии из личного архива автора

© Сапожников С., 2020

© Общенациональная ассоциация

* * *

Вместо вступления

Давно не доводилось читать исторический материал с таким интересом. И, что особенно важно, это не дилетантские разглагольствования, а практически научная работа, потребовавшая огромных усилий и времени автора.

Буквально поражает объём привлечённого исторического, архивного материала и удачное сопоставление его с мнением «лже и младоисториков» (термин автора). В подтверждение своих доказательств автором привлечены правительственные указы древней княжеской, в дальнейшем царской России, монастырские летописи и исторические записи известных историков стран Европы, Азии, Америки. Дан сравнительный анализ языка славянских народов и так называемой «нации» казаки. Все доказательства весомы и неопровержимы.

Привлекает и язык данной работы, который заставляет думать, что автор говорит именно с тобой или для тебя, словно ждёт твоей реплики или мнения.

На фоне рассмотрения возникновения и развития казачества автор, на мой взгляд, очень удачно рассказал о трудных судьбах казаков в период их преследования, предложив в качестве примера судьбу собственного рода, который вынужден был бросить родной Дон и бежать куда глаза глядят. Их семья, по счастью, добралась до Дальнего Востока, найдя приют в Приморье, где сумела не только выжить, но и влиться в единую семью переселенцев, вырастить детей и всем дать хорошее образование. Именно Приморье стало второй Родиной, а природа, люди, и в первую очередь сама семья, привили детям трудолюбие, сплочённость, целеустремлённость и уважение к окружающим. По изложению заметно, что члены семьи не обозлились на те испытания, что им устроила новообразованная власть и мужественно перенесли этот исторический период в жизни государства. А пройдя эти испытания стали достойными гражданами своей страны.

Уверена, что читателям будет интересно познакомиться с автором не только как с человеком, написавшим исторический материал, но и с его приключениями на севере Дальнего Востока и в Приморской тайге, интересными событиями, сопровождающими жизнь автора, будущего офицера авиационной разведки.

Сергей Петрович очень тепло описывает красоты Приморской тайги, её жителей, животный и растительный мир. А мир этот действительно уникален.

Украшают книгу привлечённые автором фотографии документов, схемы, и фото из семейных альбомов.

И ещё. Может быть, порой немного резко звучат обвинения «младоисториков» за искажение или специальные подтасовки исторических данных. Но эти, с позволения сказать, «историки», ищущие славы и вносящие смуту в народ, заслуживают осуждения не только автором этой книги, но и всего просвещённого российского народа.

Львова Р. П.

Кубанская казачка.

Заслуженный работник культуры Кубани.

Предисловие

С тех давних времён, когда народы начали воевать друг с другом, с тех самых пор, когда боевую дубинку поменяли на металлическое оружие, тогда и появились названия групп людей, владеющих тем или иным оружием. Потом произошло разделение на пехоту и конницу. В своё время эти рода войск стали тоже делиться на легко – вооружённых, например, лучников, и тяжеловооружённых, закованных в броню меченосцев с двуручными мечами. Появились тяжёлые конные рыцари и легковооружённая конница с луками, лёгкими копьями и саблями. Чем дальше вооружались люди, тем больше в языках народов появлялось слов, обозначающих группы людей, вооружённых тем или иным оружием, т. е. стали образовываться рода войск. Но в мировой практике как-то не заметно, чтобы народы выводили название своей национальности из названия рода войск. И только в России нашлись специалисты, которые термин, обозначающий легковооружённого конного воина, приравняли к названию национальности. Но с древних времён этот термин вошёл в употребление у многих народов, а в настоящее время цивилизованное человечество знает, что этим термином в разных странах, назывались легковооружённые конные воины. Такие воины были у казахов, татар, киргизов, турок, монголов. Хотя все они и назывались казаками, но каждый из них знал, что он татарин, другой – казах, третий – киргиз, четвёртый – турок и т. д. Только русским пришло в голову выдумать национальность «казак».

Обычное дело: рождались у служивых казаков (и не только у донских) сыновья с национальностью отца. Ребёнок растёт и не хочется ему становиться легковооружённым воином, а берёт он бредень – становится добычливым рыбаком и торговцем рыбой, а другой, родившийся от казака, становится охотником и торговцем пушниной, третий – землепашцем, а четвёртый становится служкой в церкви, а у калмыков – пастухом. Вот родились они такими, что не тянет их с саблей, луком и копьём на коне рыскать по Дикому Полю, разыскивать тех, кого можно было бы ограбить. Нет у них в характере стремления грабить, тем более убивать людей, разорять чужие жилища и жить с этого. Какой же национальности тогда будут такие дети??? Ведь ребёнок это ещё не казак. Сами казаки говорят: «Ничего, подрастёт, мы из него доброго казака сделаем». А если он этого не захочет? Получается так, что пока ребёнок не достигнет определённого возраста, пока он не обучится в начальной мере военному казацкому искусству, он ещё не полноценный казак. А если в процессе роста и обучения он так и не захочет или не сможет обучиться казачьему боевому искусству. Да мало ли что? К примеру: случись родовая травма или ребёнком попал под копыта коня и на всю жизнь остался калекой, так что добрым казаком он так и не сможет стать, а будет заниматься каким-либо мирным трудом. Значит, он не казацкого звания и национальность у него уже не казак??? А тогда какая? У турецких казаков он так и останется турком, у казахов он так и останется казахом, у татар – татарином, у калмыков – калмыком. А у казаков он кто?

И таких, исключённых из казачьего звания за проступки, не совместимые со званием казак были сотни и тысячи. После изгнания из казацкого общества у них «национальность казак» менялась на какую??? Никто вам не даст ответа на этот вопрос. Мало того, особо рьяные националисты от казачества сами установили внутриказачью иерархию. Не имея достаточных знаний о своих дальних предках, или умышленно это скрывая, они сами себя определяют на высшую ступень иерархии и именуются коренными казаками, т. е. происхождением, якобы от «древних» казака и казачки. Чуть ниже находятся те, чей род начался рождением от казака и русской женщины. Ещё ниже находятся те, чей род начинается рождением от казака и не русской женщины. Ещё ниже те, чей род начинается рождением от женщины казачки и русского мужчины. И на самой низкой ступени находятся те, чей род начался рождением от женщины казачки и не русского мужчины. На этом заканчивается так называемая казачья свобода и демократия, а в силу вступает решение старейшин. Они не допускали, чтобы атаманом выбрали одного из низших ступеней иерархии. Избираться атаманом имел право только, так называемый, коренной казак.

Сейчас все заявляют себя коренными казаками. Поэтому несколько сомнительно, что это правило до сих пор выполняется. Постепенно появились и сторонники особой казачьей национальности. В самом начале это явление подвергалось обоснованной критике виднейшими российскими историками и вскоре забывалось. Проходило какое-то время, и эту идею вновь и вновь пытались реанимировать. Особенно преуспел в этом журналист Е. П. Савельев, который в пику русскому национализму в период предвыборной компании в Государственную Думу Рос-РоссийскойИмперии, начиная с 1911 года стал пропагандировать казацкий национализм. За что подвергся критике и был изгнан из газеты, в которой работал. После этого Е. П. Савельев взялся писать фантазийную историю казачества. Его «историю» следовало бы считать романом – бестселлером, историческим боевиком, но никак не историей древнего племени. Но Савельев этому фантазийному племени присваивает особую казачью национальность. В среде казачества этот фантазийный роман приобрёл смысл фактической истории.

Начитавшись романтических историй Савельева, отдельные современные казаки лелеют в душе мечту, что они-де казаки как раз и являются потомками той специфической, древне исторической породы. А враньё сепаратистов воспринимается как бальзам для казацкого сердца. Этот увлекательный роман, как хорошо продаваемый продукт, получил поддержку среди издателей, поэтому его неоднократно переиздавали, так что он объявился на полках всех библиотек прошлой и современной России. А серьёзная история образования казачества перестала интересовать российское общество.

Таким образом, пропаганда особой казачьей национальности закрепилась в умах многих казачьих лидеров, которые теперь сами усиленно вдалбливают её на всех казачьих форумах. А дальше путём подтасовки фактов, с использованием зарубежных изданий склоняют на свою сторону часть казачьего населения, получая поддержку некоторых представителей, так называемых российских либералов, нацеленных на раскол общества и смену российской власти.

Есть серьёзные фундаментальные исследования истории донского казачества. Настоящее исследование как раз и основано, в первую очередь, на трудах великих русских историков, которые без всяких конъюнктурных склонений, самым подробнейшим образом написали древнюю историю государства российского. Тем не менее, в последние лет 20 появились «историки», пытающиеся подыграть националистическим взглядам некоторой части казачества. Свой особый взгляд на историю казачества они обосновывают чаще всего тем, что, по их мнению, русские летописцы и стародавние историки писали в угоду царям. А в советское время историки писали в угоду коммунистической партии, так что верить им нельзя, а сами хватаются за любое баснословное упоминание о казаках. Так что в последние два десятилетия на книжных полках и в интернете появилось большое количество письменных источников, по-своему объясняющих происхождение казачества. Но нет единства в этих исследованиях, каждый автор идёт своим путём. Одним из направлений у этих «историков» является то, что они обнаружили до эпохальных донских казаков. На этом пути встречаем мы искусно понастроенные фантазийные чудеса и сказочные легенды, принятые за основу, которые, по мнению этих «историков», должны убеждать читателя в бесспорной справедливости написанного. Для их «знаний» древность Египта, Месопотамии, Вавилона, Трои и Рима, не представляют никаких трудностей. Всё это, в древнейшие времена, эти «историки», на кончике пера уже завоёвывали вместе с «доисторическими» донскими казаками, а с Рима, оказывается, казаки дань получали. В домыслах у них всё складно, только бедой для их домыслов оборачивается сама древность в трудах древнейших историков Византии, Греции, Рима, арабских и европейских историков, которые в бытность вообще не знали никаких казаков, тем более донских.

Другим направлением в поисках зарождения донского казачества является использование академического термина «Ассимиляция». Этим направлением в основном занимаются младоисторики. Полёт мысли не уносит их в доэпохальные времена. Для них главное – подобрать подходящую пару племён или народов, которые находятся в относительной близости от будущей области Войска Донского и «убедительно доказать», что те настойчиво занимались ассимиляцией, в результате которой и получились донские казаки. У разных младоисториков персональное своеобразие, так как для выполнения процесса ассимиляции каждый стремится найти свою пару племён, народов или народностей. Но объединяет их всех то, что на выходе из ассимиляционного процесса получаются, обязательно, донские казаки. Здесь так и хочется задать этим младоисторикам вопрос: «Почему из ваших воображаемых ассимиляций не получается один из доминирующих народов, а обязательно образуются донские казаки?». Объединяет оба эти суждения то, что в своих «историях» они опираются на выдержки из историй одних и тех же авторов, чаще иностранцев или зарубежных эмигрантов первой волны, которые в то или иное время писали или упоминали о казаках. Только лже и младоисторики идут путём ухищрений, изменяя смысл написанного в первоисточниках.

В своих трудах они почему-то исключительно редко используют знания первых русских историков. Здесь вкрадывается некоторое сомнение в то, а знают ли они вообще древнюю историю, историю славянства, историю древней Руси и русичей. Порой как одни, так и другие ссылаются на записи историков нашей эпохи, где те упоминают об участии казаков в том или ином сражении, не вдаваясь в уточнения – чьи и кто были эти казаки. Для лже и младоисториков важно то, что там были казаки. Но при внимательном изучении этих записей обнаруживается многообразие казачьих образований. Оказывается, что в одном месте упоминаются татарские казаки, в другом турецкие, в третьем ордынские, в четвёртом крымские, которые были в войске того или другого князька или хана.

Как наёмников казаков можно встретить в войске польском или литовском, не говоря уже о татарском или турецком. Но казаки-то эти были в основе своей мусульмане или буддисты, как монголы и калмыки, которые в составе чужих войск или самостоятельно устраивали побоища и грабили княжеские, а потом и российские окраины.

Явная необоснованность попыток лжеисториков создать особый казачий этнос и через это привести доказательства особой, не русской национальности казаков заключается в том, что ни один из них не обходится без упоминания смешивания ли или ассимиляции с древнеславянскими или славяно-русскими племенами. Разными способами они уводят свои «изыскания» вглубь времён и стран. Куда только они не перемещают племена и народы, но, в конце концов, так или иначе получается смешивание со славянами и русскими, в какие бы наименования они эти народы не облачали. Но из этих смешиваний у них получается всегда «особый» народ, «особой казачьей» национальности. И вот этот, «особый», многотысячный народ, своей доблестью и подвигами завоёвывает почти весь древний мир. Наконец, этот «особый» народ, уставший от завоеваний, псевдоисторики возвращают на свою историческую родину, на землю, называемую ими «присудом». И вдруг, на своей горячо любимой родине, этот «великий» казачий народ, перед которым трепетал весь мир, превращается в небольшие ватаги разбойников в устьях Дона, в Диком Поле, в харьковских пустынях, в азовских степях, на Волге. Строят они из камыша примитивные жилища. И уже не только никто из них не помнит и не знает о том, что они завоёвывали Египет, Рим, Трою, Персию. Этого не помнят и не знают древнейшие историки Греции, Рима, Египта, не знает Библия. Не знают своих «родственников», как утверждают некоторые лжеисторики, персидский, мусульманский и арабский миры. Не знают своих «братьев» казаков – ариев, ни индийские, ни гималайские монахи. А что же происходит на исторической родине «особого казачьего этноса»? Не видно там что-то боевых фаланг в блестящем оснащении и с прекрасным вооружением, которым они завоёвывали мир. И нет у них никакой государственной организации. Скачут по Дикому Полю то там, то здесь какие-то сборные ватаги.

Как пишет Рубрук (1220–1293 г.) в своём историческом произведении «Путешествие в восточные страны»: «…выскакивают по ночам с луками и стрелами, чтобы грабить проезжающих…». А их боевой мощи хватает лишь для нападения на купеческие и посольские караваны, да на грабёж малочисленных улусов. И нет у них никакого устойчивого жизниобразующего начала. Прячутся они в складках местности – балках да на островах. Живут полукочевым образом. Столетия и тысячелетия назад перед ними, по фантазиям лжеисториков, трепетал и стоял на коленях весь мир, гордый Рим платил им дань, а на родине вдруг превратились в шайки или ватаги для добычи зипунов. Где те гордые витязи – пример для потомков? Вот так до ассимилировались, вот так до смешивались, что прячутся в глухомани от государевых служащих и российских, и турецких. Ни кола, ни двора, а на плечах награбленные зипуны. Вот таким лже и младоисторики вывели «особый казачий этнос и национальность».

Это искусственно выдуманное народообразование из смеси: то ли с сарматами, то ли со скифами, или с древними славянами, или с русо – славянами, ну и, конечно, с добавлением не славянского народа: татарского, турецкого, кавказского и других небольших народцев. Особенно интересна примесь поляков, болгар, славенцев, чехов и т. д., то есть, тех же самых славян. Так и хочется спросить этих знатоков: «Что же вы не знаете, что в древности все эти народы были славянами с одним языком, но с разными наречиями». Что из единого родового племени и образовались восточно-европейские народы, исторически и генетически связанные с русскими. Разошлись они по восточной Европе со своими племенными наименованиями. Но все эти народы как раз знают, что они вышли из славян. На какие ухищрения лжеисторики только не пускаются. Примешивают сюда особую казачью антропологию, отличительные особенности костей казачьих голеней и черепов. Примешивают археологию, приписывая находки из скифских могильных курганов казакам. Здесь есть необходимость обратиться к древним историкам и антропологическим исследованиям, признанных мировой наукой антропологов.

Были и такие историки, которые скифов и казаков из монголов, «вывели». Но историк Максимович Михаил Александрович (1804–1873 г.), в своей работе «Откуда идёт земля русская» подтверждает, что, теория Нибура о монгольстве скифов давно уже опровергнута. Другой историк Уокерт доказал, что скифы были племенем арийским. Далее него в том же направлении пошёл Бергман (1828 г.), потом Куно (1871 г.), который видит в скифах исключительно славяно-литовскую семью. Из славянских учёных мнение это подтверждают: Коллонтай, Потоцкий, Шафарик, Венелин, Надеждин, Чертков, Воланский, Классен, Мавро Орбини и многие другие.

Наиболее системно историю славянства раскрыл историограф Мавро Орбини (1550–1614 г.) в «Истории царства славянского». В первом тексте VI столетия, в котором упоминается о славянах, обитавших на берегах Дуная, говорится, что славяне не черные и не белые, а тёмные блондины. Принимая во внимание то, что в VI веке н. э. территория севернее Азовского моря, или точнее Подонье, была уже истинным средоточием славян, Прокопий IV так говорит о бесчисленных племенах антов: «…Мы, несомненно, имеем право присоединить, начиная с нашей эры, к первоначальным землям славян среднее течение Днепра, а одновременно и его притоки Березину и Десну, названия которых, бесспорно, славянские. Скифы – земледельцы, живущие между Бугом и Днепром и ведущие совершенно иной образ жизни по сравнению со скифами – кочевниками, не могли быть никем иным, кроме как предками восточных славян».

Чешские антропологи под руководством Любора Нидерле (1865–1944 г.) при изучении скелетов древних европейцев выяснили, что среди последних черепа долихоцефальных форм встречались чаще, чем у современных чехов. Можно считать, что там, где ныне наблюдается преобладание брахицефальных форм, население VIII–XII веков было мезоцефальным или даже долихоцефальным (высота черепа значительно больше его ширины), что с каждым годом все более подтверждается новыми открытиями. Оказалось, что у северных славян (по крайней мере, у большинства из них) некоторые из этих физических черт преобладают до сего времени.

Древние погребения южнорусских славян содержали скелеты, из которых 80–90 % имели долихоцефальные и мезоцефальные черепа (т. е. удлинённые); погребения северян на Пселе – 98 %; погребения древлян – 99 %; погребения полян в Киевской области – 90 %, древних поляков в Плоцке – 97,5 %, в Слабожеве – 97 %.

Давид Хитреус, описывая в III книге «Славянское нашествие», пишет: «Генеты, или венеды, которых немцы называют „вендами“ (Vuenden), итальянцы „славянами“(Slavi), а мы „вандалами“ (Vandali), около 500 года от Рождества Христова заняли все побережье Балтийского моря. После судьбоносного переселения народов и от Балтийского моря до Эльбы, от её истоков, или одиннадцати ручьёв, которые в неё впадают до того, как она покидает Богемские горы, почти до самого её устья на протяжении нескольких веков жили славяне, значительно распространив своё господство».

Так откуда же появились казаки христиане, и как оказалось – православные христиане, не какие-то католики, протестанты и пр., а именно православные, по русскому обряду. При чтении «историй» лже и младо – историков не найдёшь ответа на простой вопрос: «Почему получилось так, что казаков не увлекли другие религиозные течения?». А может быть, прежде чем писать о зарождении казачества, надо было бы в достаточной степени изучить историю объединительных начал и истоки создания могучего православного, российского государства? И получается, наверное, так, что без обозрения древнейшей и средневековой российской истории, находящейся в летописных первоисточниках и трудах древнейших и средневековых историков Греции, Византии, арабских и русских историков невозможно осмыслить происхождение казачества. Правда, историки бывают тоже разные.

Историк Егор Иванович Классен (1795–1862 г.), написавший «Древнейшую историю славян», об академических историках того времени говорил так:

«Не станем много говорить о тех, которые ставили себе в обязанность унижать всё то, что относится до Славян, в особенности же до Руссов; к этим недобросовестным лицам принадлежат: Байер, Мюллер, Шлецер, Гебгарди, Паррот, Галлинг, Георги и целая плеяда их последователей. Они всё русское, характеристическое приписали своему племени и даже покушались отнять у Славяно-Руссов не только их славу, величие, могущество, богатство, промышленность, торговлю и все добрые качества сердца, но даже и племенное их имя – имя Руссов, известное исстари как Славянское. Оно было известно не только всем племенам Азиатским, но и Израильтянам со времени пришествия их в обетованную землю. И у них Руссы стоят во главе не только Римлян, но и древних Греков – как их прародители. Однако же не попустим им присваивать себе наше родное и величаться чужою силою, славою, могуществом и знаниями! Отнимем у них доводами те факты, которые они так насильственно приурочили к истории своих предков, ограбив историю Славяно-Руссов! Мы знаем, что история не должна быть панегириком, но не дозволим же им обращать Русскую историю в сатиру».

И далее продолжает: «…Стыдно нам, Русским, что мы не заботимся о том, чтобы самим проследить все летописи, дабы иметь возможность совершенно поразить и отбросить составленную немцами подложную Русскую историю, написанную без справок с источниками, единственно для прославления немцев, и тем отучить этих всемирных историков от привычки садиться не в свои сани!».

После многотрудных исследований работ древнейших историков Е. И. Классен делает следующий вывод: (орфография Классена) «Хотя частные доводы древнейших историков и близко объясняют то, что мы доказать намерены, а именно, то что названия: Скифы, Сарматы, Яцыги, Роксолане, Алане – относятся все к одному и тому же народу; но если делать этот вывод из суммы общих сказаний, то нет никакого средства исполнить это, не приведя наперёд все эти племена и народы к одному знаменателю. Ибо Геродот говорит, что Сарматы скифского племени. Птолемей называет Славян и Алан Скифами. И тех же Славян и Алан, а вместе с ними словенцев Сарматами; он же говорит, что Скифы сарматского племени. Плиний: называет Хазар – Скифами, Сербов – Сарматами, Роксолан – Аланами. Древний историк Страбон: Сарматов – Скифами, Роксолан – Аланами, и т. д. Если считать все эти пять народных названий за принадлежавшие отдельным народам, то должно допустить, что в истории есть выражения, свидетельствующие о совершенном отсутствии логики, и образцы бессмыслицы, как, например: «Скифский народ в европейской Сарматии, славянского племени. Или – Скифы сарматского племени; Сарматы скифского племени; Аланы – Скифы и тут же Аланы Сарматы и т. п.» Без этого не представляется возможности определить, которому из пяти имён: Скифам ли, Сарматам, Аланам, Руссам, или, наконец, Славянам следует отдать право на коренное название народа, жившего в стране, составляющей ныне Россию. А как народы не могут, как снег, таять от солнца, то мы должны заключить, что народа Сарматов также не было, как не было и Скифов. Доказав то, что одни и те же славяне назывались несколькими именами, мы получаем в истории большой простор, вся неразъяснимая путаница отпадает, как нарост от здорового тела. Нет никаких неестественных истреблений и переселений народов; нет бесчисленных вторжений на бумаге одним росчерком пера совершающихся, и огромнейшее племя в мире – Скифы – и более того, по показанию Птолемея, племя Сарматов, и великое племя славян, число которых сравнивают историки с числом звёзд на небе, остаются нетревожимы, сливаясь в один и тот же народ. Нет надобности, ни переселять одних, ни вторгаться другим.

Здесь ясно, что имя Скифов относится к одному племени Руссов, а имя Сарматов – к разным племенам тех же Руссов. Одним словом, всё идёт своим чередом, и всё, что сказано о Скифах, Сарматах и Славянах, составляет одно целое, нераздельное. Особенно же полезно то, что история очистится от тяготеющей в ней тучи племенных названий, не составляющих племён, и до 40 народов и народцев вычеркнутся из летописей. Об этом же говорят историки древней Греции и Византии, например: Туберони ясно говорит: «…что относится до славян и гетов, то они составляют один народ». Фома Архидиакон говорит о Далматах так: «…хотя многие зовут их Готфами, однако же, их собственное имя славяне, по этому обыкновению называть славян Готами». Еремей Русский в «Летописях Московии» открыто говорит, что русские, или московиты, говорили на одном языке с древними македонцами. Из македонского рода был царь Филипп, отец Александра Великого. А Салунский собор (1060 г.) назвал азбуку Кирилла «готфскою». Георгий Синкел, византийский историк VIII в., определённо высказался: «Скифы, которым имя на родном языке Готы».

Далматинский монах Мавро Орбини в своей истории «Царства славянского», памятуя о том, что все древние историки подтверждают факт того, что разные славянские племена разговаривали на одном языке, но на разных наречиях, потрудился составить сравнительный словарь славянских языков.

Соглашаясь с выводами древнейших историков мира Е. И. Классен (1795–1862 г.) говорит: «Давно бы пора, нам русским, собрать все иностранные сочинения о России, написать совокупный обзор их, заклеймить печатью отвержения те из них, которые недостойны по предмету истории, чтения и тем избавить молодую нашу генерацию от напрасной траты времени на прочтение пустых, ничтожных и преисполненных ошибок и лжи сочинений, а вместе с тем указать и на те, которые могут служить руководством».

В дальнейшем стараниями католиков в Европе был привит латинский алфавит и латинское правописание, которое развело единый язык восточных и западных славян в разные стороны с письмом кириллицей. Чем больше проходило времени, тем сильнее разнились языки католических и православных христиан.

Не только так называемая «просвещённая Европа» пытается нас убеждать, что в средние века она в своём развитии стояла на таком высоком уровне, что россияне даже не могут и помышлять о каком-то российском влиянии на европейскую культуру. Но и защитники идеи нерусского происхождения донских казаков пытаются доказывать, что: «Русские историки не хотят признавать независимого от русских происхождения казаков, ссылаясь, в том числе на язык, утверждая, что казаки – русские люди, говорящие на одном с русскими языке. И тут же начинают выдумывать, что единый русский литературный язык совсем недавнего происхождения. Якобы только Пушкин «создал русский язык и установил литературу». На этом основании они утверждают, что в первой половине XIX в., когда казачество было кроваво подавлено, когда всё казачье калёным железом уничтожалось, заставили казаков говорить на русском языке, и что до этого времени существовали лишь отдельные славянские наречия».

Так был ли русский язык до Пушкина? Русским историкам лже и младоисторики не верят. Сошлёмся на иностранцев. В Швеции, в библиотеке Упсальского университета, собрание Palmkiold, 15, сохранилась торжественная речь по случаю кончины короля Карла XI, произнесённая в 1697 году. Эту речь произнёс церемониймейстер королевского дворца Спарвенфельд (1655–1727 г.). В «Собрании» (сборнике) университета она сохранена в первозданном виде, записанная латинскими буквами русскими словами, т. е. так же как и произносилась:

«Placzewnaja recz na pogrebenie togho prez segho welemozneiszago i wysokorozdennagho knjazja i ghossudarja Karolusa odinatsetogho swidskich, gothskich i wandalskich korola, slavnagho, blaghogowennagho i milostiwagho naszego ghossudaja, nynjeze u bogha spasennagho. Kogda jegho korolewskogo weliczestwa ot duszi ostawlennoe tjelo, s podobajuszczjusae korolewskoju scestju, i serserdecznym wsich poddannych rydaniem byst pogrebenno w Stokolnje dwatset-scetwertago nowemrja ljeta ot woploszczenia bogha slowa 1697″.

Для упрощения переписываем кириллицей, но так как произносилась и как звучала это речь – естественно со шведским акцентом:

«Плачевная речь на погребение того преж сего вельможнейшаго и высокорожденнаго князя и государя Каролуса одиннадцатого шведских, готских и вандальских (и прочая) короля, славнаго, благословеннаго и милостиваго нашего государя (здесь опечатка: вместо буквы R написали J), ныне же у бога спасённаго. Когда его королевского величества от души оставленное тело, с подобающей королевской честью, и сердечным всех подданных рыданием бысть погребено в Стекольне (так, оказывается, именовали Стокгольм в XVII веке; там в то время было развито стекольное производство) двадцать четвёртого ноября лета от воплощения бога слова 1697»

Ну и как вам древняя Европа (старый свет), говорившая на языке, близком к русскому до 1697 года? Без всякого сомнения, русский литературный язык за тысячелетия претерпел изменения. Так как писали летописцы, уже давно никто не пишет, но какое это имеет отношение к происхождению казачества – не понятно.