Текст книги "Инквизитор"

Наступила пауза. Недолгая. Просто священник осмысливал услышанное. Всегда тяжело быть в ответе за чью-либо жизнь. А сейчас, когда отец Василий не понимал и половины происходящего, – вдвойне.

– Мне нужно переодеться. Это не займет много времени, – решившись, наконец, проговорил священник.

– Только быстрее, прошу вас, – поторопил его Борис и, когда отец Василий удалился, повернулся к Олегу, стоящему в дверях:

– Мне здесь находиться, наверно, не стоит. Я не знаю, что со мной происходит, но рисковать не хочу. Вдруг из-за моего присутствия что-то пойдет не так. Лучше я побуду на улице.

– А я? – испугался участковый.

Он сам был не прочь подождать на улице, не становясь участником непонятного обряда, но, похоже, Борис опередил его.

– Ты останься здесь. Поможешь батюшке, если что. А я действительно не могу рисковать. Ты видел, что я сотворил с машиной? Вдруг во время обряда я не смогу контролировать свою силу и натворю бед? Я ведь не знаю, как молитвы действуют на дархов, если, конечно, я дарх.

– Куда я попал… – обреченно вздохнул Олег, но спорить не стал.

Борис подошел к Дайлане, склонился над ней, осторожно касаясь взглядом ее лица и ощущая при этом все оттенки ее боли. Он хотел бы забрать эту боль, выпить ее всю одним большим глотком, чтобы избавить девушку от страданий хоть на какое-то время, но этот глоток убил бы ведьму, ибо вместе с болью он испил бы и ее Жизнь. Борис – обращенный дарх. Сошар. А все сошар каннибалы. В отличие от нефалимов, они способны питаться энергией других дархов. И молодой человек твердо знал, что теперь способен на это. Умирая, Сатико Акутагава отдала ему все свои знания и Силу. Неосознанно, конечно. Просто когда когти-иглы умирающей японки пронзили плечо Бориса, высвобожденная жизненная энергия оборотня перетекла через рану в тело человека, мгновенно обратив его в Древнего.

Такое случалось нечасто, всего несколько раз за всю историю Войны. Но случалось, и тогда обычный человек, подчас даже не желая того, становился дархом, уже имеющим приличный багаж унаследованных знаний и силы. Так случилось и с Борисом. Часть знаний Сатико была утеряна, часть Силы растворилась, отторгнутая в момент обращения неподготовленным к процессу телом Бориса. Но то, что осталось, начало постепенно проявлять себя. Пока медленно и лениво, ибо процесс Обращения еще не был завершен. Сейчас Борис был иедархом – так называли дархов, не принявших или отвергнувших по каким-то причинам свою Изначальную Суть, как сделал это в свое время Андрей. Иедарх не питался жизненной силой людей, старел, как простой смертный, и, хотя мог творить заклинания, использование только собственной энергии сильно ограничивало его магические способности, приравнивая к камперу. К счастью, энергия, полученная во время Обращения от японки, пока переполняла Бориса.

– Только не уходи, – попросил он у Дайланы и, увидев, как возвращается переодевшийся в служебную рясу батюшка, вышел из церкви.

– Куда он? – удивленно спросил отец Василий, растерянно посмотрев в спину уходящему Хранителю.

– Ему не нужно здесь находиться, – не вдаваясь в подробности, ответил Олег. Впрочем, подробностей он и не знал, находясь в почти таком же положении, что и священник. – Если что, я помогу.

– Хорошо. – Отец Василий посмотрел на ведьму. – Давайте положим ее на пол. Так, думаю, будет лучше.

Они с участковым переглянулись, и во взглядах обоих читалось одно и то же: «Боже мой, что же я творю!» Когда Дайлана оказалась на полу, Олег хотел было отойти в сторону, но батюшка остановил его:

– Постой. Будешь мне помогать. Если она начнет биться в конвульсиях, держи ее крепче, иначе она ранит себя.

– Ладно, – согласился Олег и покорно опустился на колени рядом с девушкой.

Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Когда сегодня утром вездесущая бабка Нюра позвонила ему с подаренного внуками мобильника и сообщила, что в сторону «заколдованного» хутора проехали несколько дорогих иномарок, он сразу заподозрил неладное, но по какой-то совершенно необъяснимой причине никому больше не позвонил, а поехал разбираться сам, надеясь неизвестно на что. Идиот. Сидел бы дома и смотрел футбол. А теперь вместо этого помогает экзорцисту-недоучке изгонять бесов из настоящей ведьмы, не будучи твердо уверенным в успехе процедуры да и в разумности происходящего вообще. Он, конечно, был не прочь посмотреть какой-нибудь ужастик про оборотней и колдунов, хохоча над несуразными поступками главных героев и наивностью помыслов главных злодеев, но когда эта реальность неожиданно обступила его со всех сторон, стало совсем не до смеха. Стало по-настоящему жутко, чего уж скрывать. Теперь Олег понимал, почему так изменился с момента их последней встречи Борис. Его эти события закрутили два дня назад. И досталось ему гораздо больше, чем пока Олегу. Можно сказать, участковый еще ничего и не видел. Да и не хотел видеть. Только вот было уже поздно. Священник прошептал что-то, трижды перекрестился и начал читать молитву. А спустя минуту неподвижное тело Дайланы внезапно выгнулось дугой, практически сделав «мостик», из-под повязок вновь брызнула кровь, а из раскрывшегося рта донесся глубокий утробный рык, совсем не похожий на нормальный человеческий голос. Тьма, так уютно устроившаяся в оскверненном теле ведьмы, не желала покидать его. И готова была убить своего носителя, лишь бы не отдавать Творцу. Олег испуганно отпрянул, не зная, как реагировать на происходящее.

– Держи ее, не стой! – приказал отец Василий, отрываясь на секунду от своей молитвы.

Он был напуган не меньше участкового, но успешное начало придало ему уверенности. Раз бесы реагировали на его молитвы и реагировали столь бурно, значит, он обладал силой и властью одолеть их. Пришедший в себя Олег хотел было удержать Дайлану, как вдруг тело ведьмы распрямилось и… повисло в воздухе, в полуметре над полом.

– И что мне делать, – растерянно спросил Олег, не веря своим глазам.

– Не знаю, – честно признался батюшка, продолжая обряд.

Останавливаться было поздно.

Борис тем временем сидел на паперти, закрыв глаза, обхватив голову руками и вслушиваясь в происходящее внутри. Боль девушки он, к своему облегчению, больше не чувствовал. Ведьма была недосягаема для него за стенами храма. Но Хранитель слышал ее невыносимые стоны, смешанные с монотонным бормотанием священника и отдельными высказываниями Олега. Хранитель хотел помочь, его душа рвалась в храм, к Дайлане, но он знал, что будет там лишним, что если появится в храме во время обряда, то только навредит. Но и слушать это безумие Борис больше не мог. Открыв глаза, он огляделся. Лес, дорога…

Небольшой симпатичный домик, стоящий возле церкви и немного похожий на теремок из его недавнего сна, сразу привлек внимание молодого человека. Словно магнитом притянул. Решение пришло моментально. Вместо того чтобы слушать стоны и выкрики несчастной девушки, понимая при этом свою полную беспомощность, Борис решил разведать окрестности, начав именно с пристройки. Поднявшись со ступеней, он сделал всего один шаг в сторону домика и вдруг понял, что уже стоит у его двери, а рука сама тянется к изящной бронзовой ручке. Что еще за фокусы? Оглянувшись, Борис прикинул расстояние, которое преодолел за долю секунды – метров тридцать, не меньше. Дайлана говорила что-то о заклинании, позволяющем дарху моментально перемещаться в пространстве. Но его невозможно сотворить просто так, как бы между делом, даже не заметив этого. Или возможно? Интересно, какие еще способности он получил от красавицы Сатико?

Дверь тихонько… нет, не скрипнула. Петли отозвались совершенно неожиданным скрежетом, словно перетирали мелкий речной песок. От столь странного звука по спине Бориса пробежал холодок. Решение войти в дом казалось уже не столь интересным, но отступать, едва ли не войдя внутрь, было попросту глупо. Хранитель перешагнул порог, оказавшись в просторном коридоре. В нос сразу ударил запах яичницы с луком, такую обычно готовила на завтрак его мама, когда Борис еще учился в школе. Желудок, уже который день находящийся в состоянии комы, отозвался теперь бурным ликованием.

– Проходи на кухню, я здесь, – услышал Борис знакомый мужской голос, не сомневаясь, что обращаются именно к нему.

– А где кухня? – негромко, спрашивая скорее у самого себя, проговорил Хранитель, сразу принимая странное предложение и силясь понять, где он уже слышал этот голос. Из коридора вели три двери, и блуждать по незнакомому дому ему не хотелось.

– Вторая слева, там увидишь, – пояснил голос – И дверь закрой. Не в пещере родился.

Борис усмехнулся осведомленности обладателя голоса, словно тот тайком следил за гостем, захлопнул наружную дверь и направился по указанному маршруту. За второй слева дверью оказался узенький коридорчик, заканчивающийся дверью из матового стекла. Сквозь стекло на пол и стены лился поток мягкого розового света. Не слишком задумываясь, почему стекло белое, а свет, проходящий сквозь него, приобретает совершенно другой цвет, Борис открыл дверь и оказался на очень просторной кухне, в которой при необходимости могла вместиться целая бригада поваров. Правда, сейчас на кухне находился всего один человек. Высокий темноволосый мужчина в тренировочных штанах, майке и шлепанцах на босу ногу. Вполне домашний вид. Стоя спиной к своему гостю, мужчина «колдовал» над газовой плитой.

– Есть будешь? – поинтересовался владелец дома, не оборачиваясь.

На сковороде шипела яичница, и мужчина следил, чтобы она не подгорела.

– Сказать просто да, это значит не сказать ничего, – ответил на предложение незнакомца Борис.

После двух дней голодовки Хранитель был не прочь перекусить чего-нибудь. И побольше, побольше…

– Отлично. – Мужчина ловко подхватил горячую яичницу лопаткой, бросил ее на неожиданно, словно по волшебству, появившуюся в руках тарелку и повернулся к молодому человеку: – Приятного аппетита.

Перед Борисом стоял его погибший брат Виктор. Живой и невредимый. Точно такой, каким запомнил его Хранитель, когда они виделись в последний раз много лет назад.

– Витек?!

Борис думал, что его уже невозможно чем-либо удивить. Оказалось, он глубоко заблуждался.

– Точно, брат, это я, – жизнерадостно, слишком жизнерадостно для покойника, отозвался брат, делая шаг в сторону Бориса.

Парень испуганно попятился. Это существо не могло быть его братом. Хранитель лично видел могилу Виктора, а значит, кто бы перед ним ни стоял, он лишь имитировал убитого. И вряд ли делал это из добрых побуждений. Борис уже привык видеть в каждом втором врага. Попытавшись использовать свои новые эмпатические способности, он вдруг понял, что совершенно не чувствует эмоционального фона собеседника. И одному Творцу было известно, что все это значит.

– Если бы я хотел тебя убить, то давно свернул бы шею, а не предлагал перекусить, – довольно рассудительно заметил Виктор, спокойно ставя тарелку с яичницей на стол и отказываясь от дальнейших попыток приблизится к брату.

– Ты же покойник. Уже месяц, как похоронен, – сдавленно проговорил Борис.

Он был растерян и потрясен, совершенно не зная, как реагировать на происходящее.

– На любое событие есть, по крайней мере, две точки зрения. Ты можешь придерживаться одной, я предпочитаю другую. Ту, что позволяет нам разговаривать сейчас и с удовольствием позавтракать этой чудесной яичницей. Чайку? Кофейку? – спокойно проговорил Виктор.

– Чаю, – машинально ответил Борис, после чего мотнул головой, осознавая всю абсурдность ситуации. С колдунами и оборотнями он уже общался. С покойниками еще не приходилось. – Какой, к чертям, чай? Что происходит? Это вообще реальность или бред?

У Виктора, словно у фокусника, в руках появилась вторая тарелка. Спокойно положив на нее еще одну горячую яичницу, он поставил тарелку на стол, сел и принялся есть. Причем вилка в его руках появилась так же, как и тарелки, – прямо из воздуха.

– А что для тебя реальность? – спросил Виктор, запивая яичницу соком, кажется апельсиновым, судя по запаху и цвету. Откуда взялся в руках мертвеца высокий прозрачный стакан, Борис не заметил. – Этот стол? Эта яичница? Ты? Я? И что вообще ты подразумеваешь под словом «реальность». Ты уже разбил все представления о ней, когда надел «Глаз Мира» и увидел истинный лик бытия глазами дархов. Вроде ничего необычного, но что-то все же меняется. Реальность многогранна, и эти грани становятся зримыми. Проявляются вещи и существа, которых ты не замечал ранее. Те, кто обитает в Тесиле.

– Ты находишься в Тесиле? – удивленно спросил Борис.

– Я лишь привел пример, – ответил Виктор, уплетая яичницу за обе щеки.

– Но ты мертв? С точки зрения людей? – спросил Борис напрямую.

У него совершенно не было желания углубляться в философию.

– К сожалению, ты знаешь ответ на этот вопрос не хуже меня, – ответил Виктор. – Но дело не в этом. Я уже в прошлом, теперь твоя очередь спасать мир. Задача не из легких, как ты, наверное, мог заметить. Я вот, например, не справился. У тебя еще есть шанс.

– А что я могу?

– Для начала хотя бы принять свою новую Суть. Ты ведь уже понял, что в тебе произошли перемены. Ты уже больше не человек и никогда им не будешь. Но ты пока и не дарх.

– Я не хочу быть паразитом, живущим за счет жизней людей.

– Все существа паразиты, если рассматривать их с твоей точки зрения. Все жрали и продолжают пожирать друг друга. Паук ест муху, лиса ест зайца, человек ест корову, дарх ест человека… В этом нет ничего необычного. Ты просто переместился в этой пищевой цепочке на самый верх.

– Но человек не корова!

– Да, человек – это человек. Всего лишь человек. Ты еще не почувствовал этого, но скоро почувствуешь. Ты теперь волк, тигр, лев, а вокруг тебя стада овец, косуль и антилоп. Ты можешь стать злым львом, можешь быть добрым, это ничего не меняет. Когда придет время, ты заберешь чью-то жизнь, чтобы продлить свою. Ради себя или ради кого-то другого, не суть важно. Тебя таким создали, ты другой. И, как я уже говорил, этого не изменить. Я знал одного дарха, нефалима, который семьдесят лет обманывал судьбу, пытаясь быть человеком. Сегодня он понял, что судьбу не переиграть, и исполнил свое предназначение.

– Я не верю в судьбу.

– Не важно. Главное, что Судьба верит в тебя.

– Я не понимаю.

– Ты должен закончить обращение. Ты должен стать дархом. Если не ради себя, то хотя бы ради этого Творения.

– Я не хочу становиться чудовищем.

– Значит, не становись им. Твой выбор всегда останется за тобой. Когда рождается новый дарх, нефалим или сошар, его душа наполнена сумраком, и только он сам избирает для себя Тьму или Свет. Тьму выбирают чаще. Ее проще впустить и вырастить и гораздо сложнее изгнать. Но ведь никто не заставляет тебя впускать в себя Тьму. Сейчас твоя душа наполнена Светом. Тебе нужно будет просто удержать его.

– Я не знаю…

– Не знаю. Не понимаю. Твоя ведьма умрет, если ты не примешь Суть. Решайся же, наконец.

– Моя ведьма?

В душу Бориса снова закрались нехорошие предчувствия. Виктор слишком хорошо знал Дайлану. Он мог назвать ее по имени, но не сделал этого. Вывод напрашивался сам собой – сидящее перед ним существо Виктором не являлось.

– Кто ты такой?

Виктор медленно отставил в сторону тарелку с недоеденной яичницей, встал, отступил в сторону и при этом ни на секунду не сводил взгляда с Хранителя. Глаза в глаза.

– Кто ты? – повторил свой вопрос Борис.

Ему было жутко от этого взгляда, но глаз он не отводил.

За окном потемнело. Мгновенно, словно задернули шторы на окнах. Кухня погрузилась во мрак, послышался тихий треск, скрежет, вой ветра в ветвях деревьев. Стандартный набор звуков для дешевого фильма ужасов. Не хватает только тревожной музыки за кадром. Правда, самому Борису было совсем не весело от подобного сравнения. Когда являешься непосредственным участником этого самого фильма, смеяться не очень хочется. Особенно если пока не знаешь, кто ты – главный герой или проходной персонаж. Тем временем на стенах кухни внезапно вспыхнули десятки маленьких масляных светильников в виде бронзовых змеиных голов, которых – Борис мог поклясться – раньше там не было. Мрак сразу превратился в сумрак. Виктор или его имитация отступил еще на шаг, сложил руки на груди, опустил голову. В мерцании десятков тусклых огоньков бесшумно появились призрачные ленты Тьмы. Длинные, изящные, похожие на струи черного дыма. Робко и осторожно приблизились они к замершему существу, коснулись его тела, слились с ним.

– Ты знаешь, кто я, – проговорила имитация брата.

– Геката, – догадался Борис.

Догадался и вдруг осознал, что теперь не боится ее. Скорее даже рад ее появлению.

– Так меня тоже называют, – ответило существо.

Его тело поплыло, стало похожим на мираж, сотканный из струй раскаленного воздуха, а затем на месте мертвого брата возник уже знакомый силуэт демоницы. Черные перепончатые крылья взметнулись к потолку, сверкнули в отблесках светильников лишенные зрачков, абсолютно черные глаза, поскреб линолеум покрытый мелкими шипами змеиный хвост. Перед Хранителем снова стояла обнаженная девушка с золотистой кожей и длинными, почти до самого пола, прямыми черными волосами.

– Что тебе нужно от меня? – спросил Борис.

Знакомый образ девушки-демона помог Борису окончательно овладеть собой. Теперь он был уверен, что Геката не причинит ему вреда. Кем бы она ни являлась, у демоницы другая цель.

– То же, что и в начале нашей беседы. Прими свою новую Суть. Стань тем, кем тебе суждено стать, – ответила Геката.

– А если я откажусь? – спросил Борис.

– Я приду снова. Ты готов закончить обращение, просто боишься перемен, происходящих в тебе. Но это неизбежно. Ты уже дарх, просто пока не принимаешь этого. Именно поэтому я здесь. Я есть суть Сути. Древнее знание Знания. Сила Силы. Меня нельзя отвергнуть. Никому это не дано. Для обращенных я Неизбежность. Ты сопротивляешься, но твое сопротивление бессмысленно. Нити твоей судьбы сплетены в новый клубок. У тебя новая дорога, пускай даже ее выбрал не ты. Твоя ведьма умирает, Творение готово погрузиться во Тьму. Разве этого мало, чтобы принять всю полноту Силы дарха и постараться помешать беде?

– Этого вполне достаточно, – согласился Борис. Демоница была права. Пока Хранитель был человеком, он ничего не мог противопоставить врагам. Человек против дарха не более чем беззащитная букашка.

– Тогда чего ты медлишь?

– А что я должен сделать? – спросил Борис.

– Просто впустить меня.

Геката плавно взмахнула рукой, оставляя дымчатый след, и в воздухе появилась одна из злосчастных бабочек-камикадзе. Бориса передернуло. Если безумие с самосожжением насекомых повторится, он отказывается продолжать. Ему вполне хватило недавнего ночного шоу.

– Не бойся, – поспешила успокоить его Геката нежным шепотом, снова взмахивая рукой и заставляя бабочку исчезнуть без следа: – Мои маленькие помощники уже практически выжгли твою человеческую Суть еще при первой нашей встрече. Ты почти переродился, просто пока не осознал этого. Твое тело обрело Силу, но разум не принял Знания. Поэтому пока ты слаб. Позволь мне закончить, и я уйду.

Борис не стал испытывать судьбу и проводить эксперимент, сколько раз Геката будет навещать его, пока не убедит закончить обращение. Ему действительно нужны были и Сила и Знания. Только так у него появлялся шанс выжить и попытаться спасти других.

– Делай, что считаешь нужным, – сдался он.

– Для тебя это будет всего лишь поцелуй, – улыбнувшись, произнесла демоница и плавно, едва касаясь пола кончиками пальцев, подошла к Хранителю. Нежно обняла его за шею.

Только теперь Борис получил возможность поближе рассмотреть лицо девушки. Оно действительно было прекрасно, но при ближайшем рассмотрении оказалось покрыто тончайшей паутинкой золотой татуировки, состоящей из тысяч микроскопических рун. Язык Древних. Именно поэтому издали ее кожа выглядела столь эффектно.

– Не бойся, – ласково прошептала Геката.

Ее губы, неожиданно сладкие и горячие, коснулись губ Бориса. В нос ударил дурманящий запах невиданных трав и цветов. Хранитель мог ожидать от этого поцелуя чего угодно, вплоть до адских страданий, но только не той страсти и возбуждения, что внезапно захватили его. Мир поплыл, сердце растерянно замерло в груди, чтобы через миг затрепетать, словно пойманная в силок птица, руки сами собой потянулись вперед, желая притянуть к себе прелестную демоницу и не выпускать уже никогда. Но схватили они лишь пустоту…

Борис открыл глаза, растерянно оглядываясь. Гекаты не было. Не было яичницы, кухни, да и дома вообще. Он стоял неподалеку от церкви, пытаясь осознать произошедшее. Неужели заснул и ходил во сне? Как лунатик. Или для Гекаты нет ничего невозможного, и ради их короткой беседы она смешала реальности, втянув его в свой собственный мир грез и завершая таким образом обращение. Теперь Борис мог поверить во что угодно.

Быстро сделав ревизию собственной памяти, Хранитель оказался немало удивлен. Возможно, он слишком идеализировал процесс обращения, но на данный момент знаний и навыков в его голове практически не прибавилось. Какие-то крохи, фрагменты, словно обрывки вчерашних газет. Впрочем, это было вполне естественно. Чтобы стать полноценным дархом, нужно было начать жить как дарх. Испить хотя бы одну человеческую жизнь. Именно тогда в организме иедарха запускались процессы, превращающие его в сверхсущество. Но пока Борис этого еще не знал. У него, как у киношных и книжных вампиров, не появилось неудержимого чувства голода. Он не рассматривал пока людей только как ходячие батарейки, которые в нужный момент можно использовать в своих целях, а потом выбросить на свалку за ненадобностью. Хранитель все еще мыслил как простой человек. Осознание своей новой Сути приходило к дархам далеко не сразу.

Единственное, что почувствовал Борис, как только открыл глаза, так это то, что его тело не принадлежит больше Творению. Оно перешло в Тесил, стало частью смещенной реальности, позволяя Борису на законных основаниях воспринимать мир таким, каким еще совсем недавно он разглядывал его, лишь надев на шею амулет «Глаз Мира». И еще пришло неожиданно горькое осознание, что для людей он теперь никто, пустышка, невзрачная тень, не стоящая даже мимолетного взгляда. Незаметность – благословение и проклятие всех дархов. Теперь главное – научиться вновь возвращать свое тело в Творение. Формула заклинания, совсем простенькая, как детская считалочка, вертелась в голове Хранителя, но пока он не знал, как правильно использовать ее. Нужен был другой дарх, способный преподать ему пару уроков колдовства. Только вот единственный известный ему дарх, действительно готовый помочь, лежал сейчас в церкви поодаль от него, и неопытный священник пытался провести над ним обряд Очищения.

Внезапно легкий ветерок донес до Бориса уже знакомый аромат лесных трав и цветов. Нежные пальчики коснулись его плеча, горячее дыхание демоницы приятно погладило щеку.

– Встань, Хранитель. Тебе пора. Твоя ведьма умирает! – прошептала Геката.

Пальцы до боли сжали плечо Бориса. Черные когти прорвали кожу, погружаясь в плоть новообращенного дарха. Борис попытался закричать, но другой, неожиданно сильный крик резанул его по ушам, заставляя испуганно вздрогнуть и… открыть глаза.

Джип. Дорога. Лес. Он сидел на ступенях церкви и, похоже, никуда отсюда не уходил. Просто задремал. И увидел очередной кошмар. Только вот что там сказала Геката о его ведьме?!

Резко вскочив на ноги, Борис обернулся к двери храма и встретился взглядом с участковым. Не нужно было даже быть дархом, чтобы понять, что сейчас чувствует Олег. Но Борис, став отныне оборотнем, а значит, неплохим эмпатом, сам не желая того, ощутил весь ужас и растерянность, пропитывающие сейчас трепещущую душу человека, впервые видевшего воочию обряд Очищения, проводимый над настоящей ведьмой. Олег был в шоке. Но пока держался неплохо. Наверное, потому, что у него было одно незавершенное дело. Он должен был сказать Борису… Должен был сказать… Должен…

– Что с ней? – едва ворочая вмиг онемевшим языком, прохрипел Хранитель.

Олег посмотрел на него, словно видел впервые. Но нашел в себе силы и ответил:

– Это было чудовищно. Она так кричала, так страдала! Я пытался ее удержать, но у меня просто не хватило сил. Ее проволокло до алтаря, а потом бросило под самый свод. Батюшка не остановился и продолжал читать молитву, а она билась в какой-то совершенно безумной истерике, сорвала повязки, выкрикивала непонятные слова. Я видел, как из ее ран течет кровь. Там весь алтарь… – Олег запнулся, не в силах продолжать.

Понимая, что больше от него ничего не добиться, Борис оттолкнул участкового в сторону и бросился в церковь.

Дайлана лежала на полу, возле забрызганного ее же кровью амвона, по пояс обнаженная и совершенно неподвижная. Рядом полулежал отец Василий, растрепанный, изнеможенный и совершенно опустошенный. Не зря изгонять бесов брался далеко не каждый священник. Многие просто не выдерживали этой борьбы. Тьма была слишком сильна для людей. Эффективно провести обряд Очищения мог только очень сильный кампер. Батюшка таковым не являлся.

Оставив сочувствие на потом, Борис подбежал к ведьме, склонился над ней, осторожно коснулся кончиками пальцев щеки девушки. Ничего! Холод. Пустота. Ничто. Хранитель не знал, что дархам дано так ясно видеть и чувствовать чужую смерть.

– Она мертва, – тихо сообщил отец Василий, едва ворочая языком. – Я ведь предупреждал.

Борис посмотрел на него так, что священнику захотелось моментально провалиться на месте. Это была даже не ненависть. Ведь нельзя ненавидеть того, кто старался помочь. Просто сейчас Борису не хотелось слышать объяснения отца Василия.

– Заткнитесь, батюшка, – сухо прошептал он, осторожно приподнимая еще теплое тело ведьмы и прижимая к груди.

Дайлана была еще здесь, рядом, такая близкая, но уже такая недоступная. Хранитель не чувствовал этого, как ведьмы и ведьмаки, он просто знал. Ведьма уходила от него. И от понимания собственного бессилия перед старухой Смертью Борису хотелось кричать.

И он закричал. Громко и отчаянно, не выпуская тело Дайланы из своих объятий. Глядя на огромное мозаичное изображение седого старца, летящего среди облаков под сводом церкви.

– За что? Ну что она сделала Тебе? Что сказала? Что же Ты творишь, всесильный Создатель, почему так поступаешь с теми, кто так предан Тебе! Или Ты уже привык забирать самых чистых, самых лучших, оставляя всю грязь здесь? Тогда я не удивляюсь, почему Ты проигрываешь эту Войну!

– Что ты такое говоришь! – опомнившийся священник тронул Бориса за плечо, стараясь образумить его.

Хранителю нужно было лишь обернуться, взглянув на батюшку, и отец Василий, получив мощный удар в грудь, кубарем отлетел к стене. Как это получилось, Борис даже не задумался. Ему было совершенно безразлично, как себя чувствует несчастный. Сейчас он прижимал к груди девушку, которую встретил всего два дня назад. Успел полюбить. Успел потерять. Так бессмысленно и нелепо. Потерять, стараясь спасти. Что же это, Всемогущий Творец? Жестокость или безразличие? А может, Ты действительно не слышишь? Или, как считают дархи, не желаешь слышать!

– Прошу, не забирай ее у меня, – взмолился он, понимая всю бессмысленность своих слов. – Прошу, оставь ее здесь. Она так нужна мне, неужели Ты не понимаешь этого? Прошу…

Борис не плакал, когда умер его отец. Борис не плакал, когда стоял над могилой Виктора. Но сейчас, сам не понимая почему, он вдруг почувствовал, как глаза наполняются слезами, а мир превращается в большое размытое пятно.

– Пожалуйста… Помоги…

Не было света, льющегося с небес. Не было голоса, идущего из стен. Не было грома и молний. Не было ничего, о чем успели нафантазировать те, кто представлял себе встречу со Всевышним. Просто Борис внезапно ощутил, как что-то коснулось его сознания, пробуждая ото сна. Это были знания, заложенные в мозгу во время его Обращения. Заклинание сформировалось мгновенно и как бы само собой. Борис даже ничего не успел понять. Сила могучим потоком хлынула из него. Но не рассыпалась в пространстве бесполезными брызгами, а, скрученная в одно неимоверно сложное заклинание, которое разум Бориса даже не мог осознать и постигнуть, ударила в грудь мертвой девушки. В тот же миг что-то могущественное и непостижимое коснулось окаменевшего сердца Дайланы, нежно сжимая его и посылая застывшим мышцам один-единственный коротенький импульс, пробуждающий к жизни мертвую плоть. Сердце ведьмы нервно дрогнуло, сделало пробный удар и снова затихло. Но ненадолго. Спустя несколько секунд оно ударило вновь, уже более уверенно. И еще раз. Из горла оживающей донесся едва слышный хрип. Легкие вновь начали свою работу, насыщая кровь кислородом. Дайлана была сейчас полностью опустошена. В ней не сохранилось ни капли Силы, способной удержать жизнь. Но теперь энергия тоненьким ручейком текла из тела Бориса, образовав Нить Жизни, и Хранитель с радостью отдавал свою Силу. Отдавал столько, сколько было нужно, и не жалел ни о капле энергии, возрождающей очаровавшую его ведьму. А Дайлана действительно возрождалась. И уже поднявшийся на ноги священник и вбежавший в церковь участковый Олег видели, как, выплевывая сгустки крови, затягиваются раны на теле ведьмы, как наливаются румянцем впалые щеки, как выравнивается дыхание. И как бледнеет Борис, теряя силы. Должно быть, он отдал бы все. По крайней мере, он сам был готов к этому. Но подобной жертвы от Бориса не потребовалось. Заклинание оказалось универсальным. Оно забрало ровно столько энергии, сколько было необходимо для оживления мертвой плоти, не убивая при этом донора. Мягко, осторожно. Так, что даже Хранитель практически ничего не почувствовал. Однажды он сдавал кровь. Так вот, тогда он чувствовал себя приблизительно так же. Легкое головокружение, небольшая слабость. Но не более того. Впрочем, и этого оказалось достаточно. Борис был обессилен, и случись ему сейчас вступить в схватку с кем-либо, будь то даже обычный человек, поражение Хранителю было бы обеспечено. Он проиграет даже младенцу. А ведь по следу беглецов идут отнюдь не дети.

Борис понимал это, но ему было все равно. Мысли и чувства его были устремлены сейчас к девушке, которую он едва не потерял и буквально выдернул из ненасытных объятий смерти. Воскресил ее, действительно воскресил! И Борис не сомневался, что ему кто-то помог. Некто непостижимо могущественный, сначала заставивший принять Суть дарха, а затем использовавший его Силу для создания невероятно сложного заклинания, способного возвращать к жизни мертвую плоть. Возможно ли такое вообще? Борис не знал. Слишком мало времени прошло с момента его Обращения. Но он просил помощи и получил ее. А значит Он, тот самый Он, которого любят и ненавидят, не глух вовсе и не слеп.