Текст книги "Странные люди (сборник)"

К гадалке не ходи

Серенькое утро назойливо брезжило между занавесок спальни, напоминая изображавшим спокойный сон супругам, что просыпаться все равно придется. Сейчас зазвенит будильник, потом соседи сверху начнут топать, собирая чад в садик и в школу, строго по расписанию дебильный таксист начнет бибикать неспешно собирающейся жене и разбудит весь дом.

Все равно придется просыпаться или делать вид, что просыпаешься, хотя за ночь не сомкнул глаз, прислушиваясь к дыханию своей половинки. Неизбежное свершиться вне зависимости от желаний, потому что судьба, потому что предопределенность, не человеку менять неподвластное его мелкой сущности.

– Спишь, – шепотом поинтересовалась она.

– Нет, проснулся уже, – продолжая игру, сонно ответил он.

– Пора вставать, – вздохнула она, думая, в чем пойдет сегодня.

Событие важное, знаковое! Одеться повседневно, значит обидеть судьбу. Но, как назло, торжественное и знаковое одеть не позволяли несколько расплывшиеся формы, а доступное выглядит праздничным разве что для работы.

– Куда спешить, без нас не начнут, – попытался пошутить он, но шутка повисла в воздухе.

– Тебе рубашку погладить нужно, ты в какой пойдешь? – она решила начать с его проблем, раз уж в голову ничего путного не приходит. – Что приготовить на завтрак?

– Завтрак? Ты можешь есть в такой момент? – в его голосе звучало раздражение и сарказм, но она не обиделась.

По утрам, спросонок, на голодный желудок он никогда не отличался ангельским характером. Но, допивая утренний кофе, приходил в состояние умиления и осознания, что у него самая замечательная и обаятельная жена, красавица, искусница и самая любимая женщина. О чем он незамедлительно и сообщал ей, мешая собираться обниманиями и поцелуями. Она ворчала и отпихивала его, но в душе радовалась этим маленьким проявлениям нежности и неизменно ждала их. Если бы однажды он поступил по-другому, она бы непременно обиделась, насторожилась и начала ревновать.

– Могу, – улыбнулась она, – почему нет? Не потоп, не землетрясение, ничего неожиданного не случилось. Мы знали об этом еще год назад и были готовы. Почему бы не позавтракать, раз уж есть такая возможность? Не глупи, все нормально или ты против?

– Против чего? – буркнул он, поднимаясь с постели и нашаривая ногой тапки. – Раз надо, значит надо, хотя глупости все это.

– Ага. А две ссоры и три счастливых события в прошлом месяце произошли случайно? Именно в предсказанные дни, именно с теми людьми, именно там, где и предсказали? Это судьба и ты сам с этим согласился! Не будь ребенком, одевайся и завтракать!

– Не буду одеваться, – он бухнулся обратно в постель. Зацепившийся за ногу тапок взлетел к потолку и благополучно шмякнулся в аквариум. – Глупость все это! Предсказать, что мы поедем к морю в августе, может и слепой – мы всегда ездим к морю в августе. А ссоры и радости у нас происходят с завидной регулярностью, но ты заметила только предсказанные, потому что ждала их именно в эти дни. Попробуй убедить меня в обратном! – он лежал на спине, заложив руки за голову, упрямо уставившись в потолок.

Она вздохнула – ребенок, маленький капризный ребенок. А она мамочка – терпеливая, заботливая мамочка. Год назад, на дне рождения друзей они в шутку устроили гадания и шаманство, дурачились, придумывая друг другу всякие гадости и радости. Им гадал незнакомый мужчина, приглашенный хозяйкой в надежде на закрепление отношений. Гадания строились капитально, в ход шла кофейная гуща, воск, карты и, случайно обнаруженный в шкафу, хрустальный шар. На чудачества с интересом взирало чучело совы, посверкивая в полутьме огромными пластмассовыми глазищами. Было весело, интересно и немножко жутко.

Никто и не думал принимать нагаданное всерьез. По сути, ни у кого ничего и не сбылось, но в их случае судьба явно решила проявить заботу. После второй ссоры она случайно посмотрела на календарь, вспомнила про гадание и кинулась лихорадочно вспоминать, когда именно произошла первая ссора – даты совпали! На этот же день было предсказано радостное событие. Душа замерла в предчувствии.

За окном требовательно загудел автомобильный сигнал. Поначалу она не обратила внимания, но настойчивость водителя начинала раздражать. При хорошем настроении, можно было бы просто закрыть окно и включить телевизор. Но раздражение толкнуло к окошку, и она почти крикнула: «Да, заткни ты свою гуделку, идиот!» Но не успела – перед подъездом стояла новенькая белая машинка, и снизу вверх на нее смотрел он. Именно он нажимал на сигнал и звал полюбоваться обновкой.

Она чуть не свалилась на пол, хорошо подвернулась табуретка – ноги ослабели и не держали. Муж купил машину, обещал и купил, долго собирался и наконец-то выполнил обещанное. Но не это главное. Главное, что это произошло именно в этот день. Потом они обмывали покупку с друзьями, вспоминали ухажера подруги и его гадания, шутили по поводу случайности совпадений, но у нее никак не получалось ответить на главный вопрос – а что дальше?

А дальше все происходило в точности по графику – радостные события и ссоры чередовались, как полустанки, с точностью курьерского поезда. Но поезд всегда прибывает к станции назначения, и этот момент наступил. Сегодня развод. Им было предсказано, что именно в этот день они разведутся. Что бы они не делали, это произойдет, потому что нарушение хода вещей вызовет вселенскую катастрофу.

Месяц тому назад они договорились, что в этот день не будет никаких стрессов – все пройдет чинно и благородно. Мы же культурные люди, сказали они самим себе, чему быть, того не миновать и обойдемся без истерик и битья посуды. Месяц назад это казалось возможным и даже не страшным, забавным и не совсем реальным, словно речь шла не о них, а какой-то другой семейной паре.

– Давай никуда не пойдем, – тихо предложила она.

Вселенная вздрогнула и замерла в изумлении. Земной шар, скрипя осями и полюсами, испытал крохотное, едва различимое среди множества катаклизмов потрясение.

– Ты серьезно? – он приподнялся и недоверчиво посмотрел на нее. – Если ты так хочешь, давай не пойдем.

Континенты колыхнулись на разогревшейся от возмущения мантии, но движение было столь малым, что его не уловил ни один из самых чувствительных приборов. Но на глубине нескольких километров под их домом обрушилась карстовая пустота, вызвав перемещение грунта – фундамент дома принял дополнительную нагрузку как должное.

– А ты не хочешь? – удивилась она. – Это только мое желание? – в голосе звучали слезы и разочарование.

– Хочу. Извини, я неправильно выразился, сглупил, не мог поверить услышанному. Мы никуда не идем, к черту предсказания!

Фундамент прогнулся, но выдержал. Дом едва заметно, на доли миллиметра качнулся, и стену от крыши до асфальта прочертила трещина. Она казалась привычной и безобидной – легкий пунктир пробежал по штукатурке, наметив фронт работ для строителей на ближайшую неделю. Но под штукатуркой трещина продолжалась дальше вглубь бетонных плит и требовала особого внимания строителей.

– Иди ко мне, котенок, – он протянул руки и крепко прижал к себе горячее, нежно любимое тело. – Судьба – это мы, – шептал он, целуя ее в ушко, – мы будем жить вечно и вместе. Мы любим друг друга и никому ничего не должны! Пусть весь мир провалится в тартарары из-за глупых гадалок, но мы никуда не пойдем и никогда не расстанемся, пока…

– Твою же мать! – раздался за окном зычный мужской голос. – Где эта гадалка из проектно-сметного, растудыть ее в качель? При таком фундаменте, – пищал мужик, изображая проектировщицу, – дом даст трещину уже в мае! Давить таких гадалок нужно, полено ей по загривку! Чего встали, валенки туруханские? Звони в СМУ, вызывай бригаду – нужно замазывать трещину, пока прокурор не пожаловал.

Он и она переглянулись, счастливо рассмеялись и спокойно уснули, наплевав на шум за окном, назойливый будильник, топот детей над головой и гудки дебильного таксиста. Счастье – жить так, как этого хочешь ты и твое сердце, а не так, как придумала неведомая судьба. Судьба существует для тех, кто готов ей подчиняться.

Хотя с другой стороны – стена ведь треснула точно по расписанию!

Нежные чувства

Софочка жеманно хихикала и забавно вскидывала при этом носик. Пантелеймон Селиверстович Скоробогатов, выгнув причудливо шею и согнувшись под хитрым углом, чтобы не дай бог не коснуться девушки телом, шептал ей на ушко абсолютную чушь. Его речь была столь же пламенной, сколь и невнятной, поскольку Пантелеймон ужасно шепелявил и картавил, из-за чего речь его напоминала шуршание заезженной до неприличия грамофонной пластинки.

– Вы поймите, Софья Сергеевна, мы с вами, как две птички парим на крыльях нашей любви, – в его исполнении это звучало как «вубви» и Софочка хихикнула, – но пора же нам свить гнездышко семейного счастья, чтобы, так сказать, укрепить наши чувства. Согласитесь, что гнездо, то есть семейный очаг, так сказать, вещь немаловажная в любви. Трудно любить на холоде, – Пантелеймон непроизвольно поежился и тихонько вздохнул, скомкав в усах едва не выскочившее следом «и в голоде».

Они сидели на холодной скамейке в пожелтевшей осенней аллее парка уже битый час и Пантелеймон с огорчением замечал непрестанно усиливающееся желание перекусить. Произнося пылкие речи за укрепление нежных чувств, он мысленно рисовал себе приятные картины кухонной суеты, скворчащие на сковороде котлеты, исходящий паром борщец в широкой тарелке и огромные ломти свежего пшеничного хлеба. Особенным образом рядом с каждым живописуемым предметом еды неизменным стражем возникала стопочка с водкой.

– Вам, Софья Сергеевна, к лицу этот чудный румянец, но много лучше было бы сейчас, – он чуть не ляпнул «тяпнуть водочки и за обед», – посмотреть новый фильм в стенах родного дома. Так приятно, когда тебя, – «кормят ужином» утонули в длинном глотке опасные слова, заменившись на вполне нейтральные, – согревает дружеское плечо. Но еще лучше, когда это плечо любимого человека.

– Какой вы необычный, Пантелеймон Селиверстович, как интересно вас слушать, – промурлыкала Софочка, чувствуя, как ножки, обутые в легкие босоножки и лишь формально одетые в тончайшие колготки, постепенно замерзают.

Она плотнее сдвинула прелестные ножки, подтянула на колени сколько было возможности короткую юбку и томно вздохнула, гася в медленном выдохе зарождающийся чих. Так и до насморка недолго, – подумалось ей.

– Вы, Софья Сергеевна, не подумайте ничего плохого, – озаботился Пантелеймон, неправильно истолковавший Софочкин вздох и особенно поправленную юбку. – Не хотите давать ответ, я потерплю. Скажите лишь, могу ли я надеяться на вашу благосклонность? Ведь годы летят, ах годы летят, – промырлыкал он не музыкальным голосом слова известной песенки.

Замуж Софочке хотелось ужасно, но Пантелеймон Силиверстович не пробуждал в ее девичьей душе нежных чувств. А без этого непременного атрибута, по здравому рассуждению Софочки, какая же может быть речь о любви. К тому же проживал ее ухажер в рабочем общежитии и видов на жилье не имел никаких. Сама же Софочка жила с родителями в сталинских времен обширной трехкомнатной квартире и делить ее с первым встречным не собиралась категорически.

– Вот вы, Пантелеймон Селиверстович, о гнездышке речь заводите, а есть ли у вас виды на этот предмет? Мне не хотелось бы наш семейный очаг затевать среди моих родителей. Поймите меня правильно, – извиняющимся тоном оправдывалась Софочка, – родители у меня старенькие, квартиру нашу менять нет никакой возможности. Так о каком гнездышке вы ведете речь, Пантелеймон Селиверстович?

В ее чудной белокурой головке теплилось ожидание некоего чуда, к примеру окажется, что далекая тетушка оставила наследство или умерший дядюшка отказал Пантелеймону хотя бы однокомнатную, но лучше двух– или даже трехкомнатную квартирку. Более того, ей чудилось, что та квартирка по чудесному совпадению окажется, если и не в подъезде их собственного дома, но хотя бы в соседнем, в крайнем случае в доме напротив. Вся душа ее замерла в ожидании волшебных слов.

– Что же я скажу вам, Софья Сергеевна? Вы чудный цветок майской розы, пылающий бутон свежести и красоты, ваша чудная фигура сводит меня с ума, – поставил старую пластинку на свой граммафон слегка упавший духом Пантелеймон. – Когда я слышу ваш голос, в душе моей поют ангелы. Я любуюсь каждым вашим движением и помню каждое ваше словечко.

Он надеялся увести ее мысли куда-нибудь подальше от опасной темы, заболтать, навешать красивой цветной лапши на прелестные ушки своей возлюбленной. Но тревожный колокольчик лихорадочно гремел в ушах – пора делать ноги, если не хочешь выглядеть глупо. Сказать по правде, Софочка ему не нравилась совершенно, была она, по его мнению, глупой, вздорной и кукольно красивой. Родители ее воспитали в совершеннейшем восхищении самой собой и любые намеки на несовершенство могли кончиться для ухажера плачевно.

Но квартира, трехкомнатная сталинская обширная квартира манила Пантелеймона Селиверстовича с колдовской силой. Ночами, мучаясь от бессоницы под храп соседа по общаге, он представлял себе уютную спаленку, обширную гостинную, просторную кухню, на которой скворчат на сковородке котлеты. Столовская еда в такие моменты вела себя предательски безобразно, мучая организм Пантелеймона коликами и газами.

– Любовь, Пантелеймон Селиверстович, вещь приятная, но что вы скажете фактически по вопросу гнездышка, как вы себе представляете наш семейный очаг?

Софочка совершенно не собиралась выходить замуж за этого худого жилистого бухгалтера, прятавшего глаза за толстыми стеклами очков и смешно топорщащего усы при разговоре. Вид у него был чистенький, но не более того. Не было в ухажере лоска и шика, столь богато представленного в кино и книжках. Трудно было представить его упавшим на одно колено и протягивающем даме своего сердца, Софочке естественно, огромный букет алых роз. Более того, он всячески уводил ее подальше от тех мест, где они могли нарваться на диких бабулек, стремящихся всучить влюбленным парочкам цветочные бомбы.

С другой стороны, если будет возможность устроить приличное гнездышко, отчего бы и не согласиться. Софочка рассуждала совершенно трезво и отстраненно, входя в дикий контраст с кукольно красивым личиком. А что прижимист, так для семейной жизни это даже и неплохо – лишнюю копеечку не потратит, все в дом, все милой женушке на подарочки и наряды. Вот только не слышно волшебных слов, от которых в ее душе вполне могли бы зародиться и нежные чувства к этому смешному, не первой молодости костлявому ухажеру в стареньком костюмчике.

– Как я его себе представляю? – переспросил Пантелеймон, оттягивая неизбежное.

– Да-да, расскажите подробнее, мне это ужасно интересно, – ободряюще улыбнулась Софочка и, продолжая надеяться на чудо, ловко поцеловала ошалевшего Пантелеймона в щечку.

Поцелуй, точнее слабый намек на него, легкое, похожее на дуновение ветерка, касание губ, прошел для сознания Пантелеймона незамеченным. Во-первых, в животе нещадно урчало и звук этот грозил быть услышанным прелестной соседкой. Во-вторых, в голове не было совершенно никаких идей, которые дали бы ему надежду на передышку и перегруппировку мыслей. В-третьих, он ужасно замерз и мечтал в данный конкретный момент о стопке водки, нежели о продолжении глупого разговора с этой дурой. И, кстати, какая же ты дура!

– Я дура? – поперхнулась Софочка, выпучив глазки.

Ее кукольное личико превратилось в рыбью маску, рот некрасиво перекосился, носик сморщился и она оглушително чихнула, обрызгав Пантелеймона слюной.

– Вы хам, вы… недостойный… у вас нет квартиры… вы только врете все… – стреляла она обвинениями, всаживая пули упреков в остывающее сердце Пантелеймона.

Он уже понял, что последнюю фразу неосторожно произнес вслух. Он понял, что ни малейшего шанса вернуться на исходные позиции он не имеет. Он понял, что… ужасно хочет выпить и что-то съесть, ему страшно надоело мерзнуть с этой дурой на скамейке, в сердце его не осталось не то что нежных чувств, но даже слабого влечения к Софочке.

– Подумаешь, цаца! – подскочил он со скамейки. – Квартиру ей подавай! А это не хочешь? – он вытянул в направлении лица Софочки руку и та с ужасом узнала в сплетении пальцев обычнейшую фигу. – Ты еще повыбирай, повыбирай, девушка, глядишь и прискачет прынц на белой кобыле. Только тут тебе не сказка, мужиков нынче в лесу с собаками не найдешь. К тебе с открытым сердцем… птички… любовь… Вот и… – он махнул рукой и отвернулся, кутаясь в кургузый пиджачок.

Плечи его вздрагивали, голова склонилась к груди, ветер лохматил волосы, давно мечтающие о стрижке. А ведь он плачет, – с щемящей тоской в сердце подумала Софочка. – Милый… какой же он милый… он же любит меня, а я… чем я отплатила ему?

Софочка чувствовала, как что-то незнакомое теплое растекалось от сердца, поднималось все выше и выше, подбиралось к глазам и делало глаза мокрыми. Носик ее зашмыгал, слезы умиления и неожиданной радости готовы были политься ручьем из глаз. Нежное чувство заполняло все ее существо. И таким несущественным в этот момент стало отсутствие квартиры, нескладная фигура и старенький костюм, протертый на рукавах. Все отодвинулось на задний план, а на переднем плане, на авансцене Софочкиной души стоял влюбленный в нее мужчина, плачущий от того, что она обращалась с ним жестоко и бессердечно.

– Пантелеймон Селиверстович, я люблю вас, не покидайте меня, – ей показалось, что она крикнула это на весь белый свет и испуганные голуби должны были взлететь над парком, а прохожие испуганно обернуться.

На самом деле губы ее прошептали едва слышно очень важные для нее слова. Ветер, до того беспечно резвящийся и крутящий в разные стороны опавшие листья, бережно подхватил слабый Софочкин призыв и аккуратно донес до ушей Пантелеймона Селиверстовича. Тот вздрогнул от неожиданности, потом до сознания его дошел смысл сказанного и он стремительно обернулся, не веря своему счастью.

Совершенно обычные книжные затрепанные столетиями слова породили в его сердце бурю нежных чувств. Скуластое и некрасивое лицо его, озарилось столь счастливой улыбкой, а в глазах его вспыхнул столь жаркий огонь надежды, что в этот миг он стал самым красивым для Софочки мужчиной.

Софочка протянула к Пантелеймону Селиверстовичу тонкие свои руки и сделала шаг навстречу. Тотчас и он кинулся к Софочке, заключив ее в крепкие объятия. Они стояли, крепко обнявшись, раскачиваясь под ударами бури нежных чувств. Софочка загадочно улыбалась, а Пантелеймон Селиверстович шептал ей на ушко одно лишь слово «люблю», повторяя его на разные лады, перемежая звуки нежными едва заметными поцелуями. И Софочка удивительным образом не замечала странного преображения этого слова в невнятное «вубвю».

Нежные чувства переполняли влюбленные сердца, выплескивались в окружающее пространство и проказник ветер подхватывал и разносил их по окрестностям. С шумом взлетела потревоженная голубинная стая. Понимающе переглянулись старички на скамейке. Мальчик с девочкой взялись за руки и весело побежали в песочницу. Серые тучи убегали прочь, уступая место нежаркому осеннему солнцу. Природа всегда рада нежным чувствам и отзывается на них теплом и солнцем. Не замечали?

С аудиоверсией рассказа можно познакомиться по адресу:

http://linear.ucoz.ru/NegnyeChuvstva.mp311
  http://linear.ucoz.ru/NegnyeChuvstva.mp3


[Закрыть]

Доктор

– Здравствуйте, доктора вызывали?

– Простите, вы кто?

– Соображайте быстрее, объявление в газете, вы позвонили, назначили время…

– А-а-а, так вы…

– Значит, вызывали?

– Да-да, проходите, пожалуйста! Извините, я не совсем готова, как-то все это неожиданно. Постойте, куда же вы, а тапочки?

– Так, так, интересно. Кабинет, кухня, спальня, хорошая у вас кровать – обширная. Я, собственно к вам! Лидия, если я не ошибаюсь. Кстати, встречать доктора поутру в халате на голое тело не рекомендуется. За тапочки спасибо, я тут пока переобуюсь, а вы бегом одеваться. Трусиков и лифчика будет достаточно, халатик можете оставить. И не нужно так смущаться, я же доктор.

– Извините, я сейчас, я быстренько.

– У вас кофе есть?

– А, что?

– Кофе хочется с утра, не выспался, если не сложно сварите свеженького, Лидия!

– Уф-ф-ф, какое наслаждение, чудный кофе, спасибо, вы меня спасли, Лидия.

– Ой, да что вы, если хотите, я еще сварю!

– Хорошо, учтем на будущее. А пока присядьте, я хочу сразу все расставить по местам, чтобы у вас не было напрасных иллюзий. Устраивайтесь поудобней, вы же у себя дома, Лидия. И улыбнитесь. Я хочу увидеть вашу улыбку, представьте, что вы мне очень рады. Отлично!

– Итак, в объявлении звучало слово «Дорого!» – это действительно так. Но… если за один сеанс я не сделаю вас счастливой, вы мне ничего не должны. Это раз! Второе, вы сами оцениваете качество услуги по трехбалльной шкале, для каждого значения есть своя стоимость. Мужчины стараются заплатить подороже, надеясь, что дороговизна помогает решению проблемы. Женщины норовят заплатить поменьше, справедливо предполагая, что услуга уже оказана, второй раз мы вряд ли встретимся и совершенная глупость платить втридорога, если можно сэкономить.

– Ну что вы, у меня нет проблем с деньгами, если хотите, я могу заплатить сразу, сколько скажете. Не в деньгах счастье, мне бы…

– Лидия, я не закончил, имейте терпение. Терпение и еще раз терпение, его вам нынче понадобится очень много. Мне не нужны ваши деньги и тем более не нужна предоплата. Я не продаю свои услуги.

– Извините, а как же… там же в объявлении… вы же сами писали…

– Еще раз, читайте по губам: «Я не продаю свои услуги!» Вы делаете мне подарок. От души, в меру признательности, в размере, который ваша душа определит самостоятельно. Вы понимаете, что о предоплате никакого разговора быть не может?

– Я совсем запуталась, но вам виднее. Сейчас столько всяких теорий, специалистов, у меня уже голова кругом идет. Вы знаете, я прочитала все, что возможно, но результата нет. Жизнь проходит мимо меня, а так хочется счастья, простого женского счастья.

– Платочек есть?

– Что?

– Платочек, чтобы плакалось комфортнее. Только помните – в нашем распоряжении всего час. Мы можем потратить его на выслушивание ваших жалоб на жизнь, а можем заняться исправлением этой самой жизни. Выберите, что вам больше нравится!

– Пожалуй, я бы хотела второе…

– Что? Не слышу, скажите четко и понятно.

– Я хочу исправить свою жизнь!

– Чудненько! Слово сказано. Оглянитесь по сторонам, замечаете изменения?

– Не-е-е-т, а что, должно было что-то измениться?

– Нет, конечно. Если бы слова меняли нашу жизнь, мы бы жили при коммунизме. Я хочу, чтобы вы, Лидия, это четко поняли – словами жизнь не изменить. Вы можете давать себе обещания, писать записки и развешивать их по стенам, читать мантры и заниматься самогипнозом. Жизнь меняется только делами.

– Я согласна, что нужно сделать?

– Кофе сварите!

– А это поможет?

– Вам? Нет, кофе мне. У вас хорошо получается варить кофе, Лидия.

– Ой, да что вы, обычный кофе, я и не замечаю даже.

– А я замечаю, профессия у меня такая – все замечать. Запомните, милая девушка – вы замечательно готовите кофе! Кстати, у вас достаточно жарко. Если вы не против, то можете скинуть халатик. Что вас так удивляет? Я хочу увидеть вашу фигуру. Вы будете готовить кофе, а я буду заниматься своим делом. Вас что-то смущает? Если я не ошибаюсь, вы собирались просто заняться со мной любовью. Нет? Лидия, теряем время!

– Как-то это все необычно.

– Умница! Хотя, я рекомендовал вам надеть еще и лифчик, но сделанного в карман не воротишь. Священнодействуйте, куртизанка вы наша!

– Вот ваш кофе, доктор. Я могу одеться?

– Нет, не можете. Садитесь на место, продолжим.

– Мне как-то неуютно, может, я все-таки надену халатик?

– Лидия, делайте, что вам говорят, сядьте и забудьте про этот чертов халат!

– Умница! Румянец вам к лицу, только не упирайте взгляд в стол, вы прожжете в нем дырку. Смотрите мне в глаза, забудьте про свою обнаженность, вы у себя дома, вы можете делать все, что взбредет вам в голову, а гости, если им не нравится, пусть проваливают к чертовой матери!

– Так лучше?

– Вот! Именно так, с вызовом, дерзость во взгляде, хитрый чертик на кончике языка! Запомните, Лидия – вы девушка, вы хорошо сложены, у вас женственная, подчеркиваю, женственная фигура. Вашим прелестям многие могут только позавидовать, а вы комплексуете. Совершенно напрасно! Быстро представили себе – я ваш муж, шейх, зашел в гарем выпить чашечку ароматного кофе, ваша задача привлечь внимание мужа, вы одна из сотни. От вашего старания зависит, получите вы сегодня удовольствие или продолжите созерцание павлинов в парке.

– Ставлю десять против одного, что восточными танцами вы не увлекались.

– Что? Так ужасно получилось?

– Напротив, вы чудесно потянулись, ваши движения исполнены шарма, неги, призыва. Вы действительно хотите мне понравиться. Я прав? Вы бы хотели сейчас оказаться со мной в постели?

– Да… я хочу… хочу прямо сейчас…

– Стоп! Свет в студию!

– Вы издеваетесь надо мной?

– Нет, Лидия, нет, я привлекаю ваше внимание к вашему чувству. Вспомните, как именно вы только что смотрели на меня, что мелькало перед вашим внутренним взором, о чем вы только что думали, мечтали, представляли? Повторите еще раз, хотя бы частично, только без театральности. Пробудите в себе то же самое состояние и не стесняйтесь, бога ради!

– Вот, вот оно! Знаете, как отзовется на этот взгляд мужчина?

– Сбежит?

– Если сможет. От такого взгляда его достоинство моментально придет в боевую готовность, куда ему бежать? Но не этого мы добиваемся. Попробуйте то же самое, но дозу поменьше, самую малость, чуть-чуть, на уровне узнавания. Скажите взглядом: «Я хочу тебя!»

– Я хочу тебя!

– Лидия, не голосом, взглядом! Мельком посмотрите на меня и глазами выплесните это чувство! Вот, так, умничка! Каким духами пользуетесь? Тащите сюда косметику!

– Скажите, Лидия, а вам не мешает обнаженность? Ничего, ничего, это я так к слову. Обратите внимание, вы уже чувствуете себя непринужденно, хотя шастаете по дому практически голая в присутствии малознакомого мужчины.

– Но вы же доктор! Вы же сами так сказали!

– Можно подумать, именно это вас раскрепостило. Просто запомните это состояние – вам хорошо и комфортно в любом состоянии, вы красивы и обаятельны, у вас замечательное тело, ваша фигура женственна и грациозна. Вам приятно слышать это?

– Спрашиваете, я прямо и не знаю куда деваться от счастья. Мне никто не говорил столько комплиментов за раз. Честно говоря, мне их вообще никто не говорил.

– Запомните, Лидия, то, что я сказал, думает каждый мужчина, глядящий на вас! Прочувствовали?

– В самом деле? Вы мне льстите! Отродясь они так не смотрят. Что в стенку, что на меня, смотрят, как на манекен.

– Глупости, вы это сами себе придумали, вы убедили себя в этом, вы сделали это своим девизом, написали у себя на лбу. И чего вы хотите от мужчин? Они же существа простые. Им говорят, пошел вон, они идут прочь. Идут, между прочим к тем, у кого на лбу написано: «Я хочу тебя!». Все, выбросили из головы глупости, вспомнили взгляд, чувство и демонстрируйте мне свои духи.

– Мда, отличная коллекция. Дорогие духи?

– Спрашиваете, конечно дорогие. Я дешевые духи не покупаю!

– А зря. Дорогие духи сложнее выбросить.

– Как выбросить? Это же духи!

– Просто выбросить. На помойку. Или подарите их своим конкуренткам. Точно, замечательная идея, раздайте их под благовидным предлогом своим конкуренткам.

– Ни за что! Они будут привлекать этими ароматами мужчин, а я как тополь на Плющихе буду ароматизировать лошадиным потом?

– В точку! Потом не потом, но вы будете пахнуть сама собой. Поверьте мужчине – женщина должна пахнуть молоком, медом и хлебом. Мужчина не пчелка, которую привлекает острый запах, он любит все, что пахнет едой. Поставьте с одной стороны духи от Шанель, а с другой сковородку с котлетами и куда, как вы думаете, повернется нос мужчины? Правильно! Мы договорились?

– Ну-у-у, хорошо… если вы так считаете… А можно я оставлю себе хотя бы вот это?

– Это? Дайте-ка его сюда. Тонко, пряно, кружит голову. Хорошо, это оставьте. Сделайте это своим запахом, своим брэндом, если хотите. Пусть этот запах будет вашей визитной карточкой. Но за визитной карточкой должен следовать солидный офис. Переходим к гардеробу. В темпе вальса, мы уже в цейтноте, несколько ваших нарядов. Убегаете в спальню, наряжаетесь и дефилируете на кухню. Именно дефилируете, а не вбегаете, как пожарный по тревоге. Покажите мне парочку ваших рабочих нарядов, ваш любимый наряд для друзей, домашний наряд и любимый купальник, а также ваш комплект для фитнеса.

– Сами покупаете или шьете на заказ?

– У меня портниха, между прочим одна из лучших!

– Расстаньтесь с ней, порекомендуйте ее тем же, кому подарите духи. Отряхните прах и забудьте. Отличный крой, замечательная дорогая ткань, волшебная вышивка, чудные пуговицы! А женщина? Где за всем этим женщина? Вы спрятались за этими чудными тряпками, как премьер Большого театра за занавесом. Ваши зрители видят не вас, а ваши тряпки. В бутик, в тусовку, потратьте деньги не на вещи, а на тех, кто поможет вам выбрать нужное, подчеркивающее вашу неповторимость и красоту. Именно вашу красоту, а не вещи. Фитнес можете оставить, это не так важно, как может показаться, но именно здесь вы подошли с позиции удобства и были правы. Купальник к черту! Эхма как вы! Я же не говорил снять его прямо сейчас, но все равно чудесно!

– Что я хочу сказать вам напоследок, Лидия?

– Наверное, сколько я вам должна за услугу!

– Нет, Лидия! Я хочу вас сказать, что вы непроходимая дура и уродина, в вас нет ни грации, ни женственности, ни обаяния. Вы одеваетесь как пугало огородное, от вас несет ароматом лакокрасочной фабрики. При встрече с вами хочется перейти на другую сторону улицы. Если вам так уж хочется потрахаться, то бегом на панель, там народ непритязательный – после второй бутылки и вы станете красавицей.

– Но как же… вы же говорили… как вы смеете… сами вы урод…

– Стоп! Свет в студию! Лидия, вытрите слезы, сопли и сядьте на место.

– Да я вас на порог… негодяй… извращенец…

– Я сказал, сядь на место! Это жестокий, но необходимый шаг, обязательный элемент программы. Выкиньте из головы все, что вы собрались мне сказать, но не забудьте ничего из того, что я вам сказал. Вам было обидно? Вы решили, что я таким образом зло над вами подшутил? И самое главное, внутренне вы согласились со всем, что я вам сказал?

– А разве это не так? Вы… они… так всегда…

– Мы с вами потратили целый час на то, чтобы нарисовать ваш идеальный образ – образ неотразимой женщины, женщины, пробуждающей в мужчинах желание, женщины-мечты. Но это миф, такого не бывает. В реальном мире нет ничего идеального. Мы всего лишь то, что сами о себе думаем. Вы думаете Наполеон был красавцем? А женщины по нему сходили с ума! Знаете почему? Потому что он сам считал себя совершенно неотразимым красавцем и великолепным любовником.