Текст книги "Эхо любви. Роман"

Часть вторая. Дорога в горы

Глава 3. Златоуст

Шепчу о том, пред чем язык немеет.

В Москве Иван встретился с сотрудниками из его института, которые поучаствовав в совещании, отправились обратно в Ленинград, а он с большой группой геологов вечером на поезде отъехал на Урал. Перед ними была поставлена задача информационного обеспечения результатов работы всех ведомств и организаций в области поисков и разведки месторождений полезных ископаемых.

С такими целями и ехали геологи, в том числе и Иван, в разные уральские города.

Путь Ивана из Москвы лежал в Челябинск, и он не представлял ещё, что он будет там делать. Но пока все молодые геологи ехали в одном поезде, было приятно обмениваться впечатлениями о жизни и будущей работе в неизвестном краю.

Поезд прибыл поздно ночью. Паровоз выпустил клубы дыма, окутавшего пространство станции, и пассажиры почувствовали в последний раз этот ставший столь привычным за долгий путь запах. Геологи вышли из вагонов в надежде увидеть вокзал, но была ночь, освещения на перроне не было, и рабочие, проходившие мимо, указали направление к зданию, в котором находился зал ожидания.

Молодые люди с шумом вошли в него. Иван удивился, что в небольшой комнате с деревянными диванами почти все места были свободными и только сбоку от окна сидели два человека.

Он подошёл к ним и спросил:

– Извините, это и есть зал ожидания?

Один из них возрастом около пятидесяти лет поднял на него удивлённые глаза и в свою очередь спросил:

– Вы откуда такие весёлые приехали?

Иван ответил, что они геологи, приехали прямо из Москвы.

– Приехали помогать увеличивать геологическое богатство Уральского края, – то ли вопросом, то ли утверждением добавил он.

– Возможно, что и так, – ответил Иван.

– Будем знакомы, меня зовут Владимир. Я тоже геолог, являюсь начальником одной из геологических групп, которых на Урале немало. Утром мы вместе с Александром, – он кивнул в сторону сидевшего рядом молодого человека, – отъезжаем к своим ребятам. Да, это и есть комната ожидания для пассажиров. До утра придётся подождать здесь, а там за вами приедут. Вы слышали о Таганае?

Иван отрицательно покачал головой.

– Там живут мои геологи. Утром должна прибыть машина с продовольствием, которая подбросит нас и наши продукты к подножию горного хребта Юрма, где расположилась наша база.

– А что такое Таганай? – спросил Иван.

– Вы нашего Таганая не знаете? Рассаживайтесь, если интересно, потом расскажу о нём.

Иван, чтобы занять место, положил свою сумку на соседний диван и вновь подошёл к Владимиру, сказав:

– Трое суток в движении, дорога через всю Россию.

– А мы местные, утром поедем в Златоуст, где начинается Таганай. Особенно красив хребет Большой Таганай, мой любимец, скалистый зубчатый гребень, названный геологами Откликным. Это красивая гора, от которой уходят на север бесконечные гряды вершин, окутанные шапками облаков. Если на неё смотреть в лунную ночь снизу, то словно на подставке в разрыве вершин можно увидеть луну. Это очень красиво. Каждый начинающий геолог обязательно должен побывать там и на подходе к нему громко крикнуть, чтобы гора тут же откликнулась ему многократным эхом. Кому она не откликнется, тот не станет настоящим геологом, так считается у нас.

Владимир оказался великолепным рассказчиком, к которому с любопытством потянулись и другие геологи. В окружении молодых людей он ещё с большим интересом заговорил о красоте гор.

В разговорах незаметно пролетело время. Утром за Владимиром и его спутником прибыла грузовая с накрытым верхом машина, а потом и за москвичами прибыл гонец, предложивший всем погрузиться в такой же кузов, чтобы отправиться в центр Челябинска.

Геологов подвезли к большому зданию, где их сопроводили в кабинет, в который почти сразу за ними вошёл мужчина средних лет, представившись председателем горсовета.

Иван удивился его энергии, с которой он рассказывал о богатствах Урала, о строящемся городе, о перспективе возводимых на территориях города будущих заводов.

Речь его завершилась словами:

– Нам нужны классные специалисты, надеемся, что ваше пребывание у нас окажется полезным для города и страны.

Теперь стал понятен смысл их встречи с председателем: поиск хороших специалистов было главной его заботой.

Далее геологов накормили и распределили по отделам для ознакомления с будущей работой. Вскоре Иван уже беседовал с инспектором горного отдела, который и должен был определить место его дальнейшей командировки.

Вечером всех геологов поместили в доме барачного типа, выделив им спальные комнаты.

Усталый и насыщенный впечатлениями Иван, не раздеваясь, упал на предоставленную ему железную кровать и почти сразу уснул.

Во сне он видел геологов, шедших по ровной и широкой дороге, однако, сильный ветер сдерживал их движение. Закрываясь руками, изо всех сил шёл и он, Иван, увидевший впереди ту самую гору, о которой ему рассказывал Владимир Петрович. Радуясь, что ему удастся спрятаться за каменную стену, он побежал и у подножия горы узнал Откликной гребень. Иван во всю силу своего голоса закричал и сверху ему откликнулся другой голос, жалобно и протяжно звавший его на помощь. Это был голос его жены. Он бросился к отвесной скале, но чья-то рука схватила за плечо и стала его удерживать. Иван, вырываясь и борясь с неведомой силой, открыл глаза.

Не совсем понимая, что с ним происходит, он увидел над собой лицо Юрия, его соседа по комнате, который тряс его за плечо и произносил:

– Иван, что с тобой?

Юрий рассказал ему о том, как он метался на кровати, издавая непонятные звуки.

Иван встал и первым делом умылся. Вода освежила его, но увиденный сон его почему – то встревожил.

– Что означал он? Почему такая печаль была в голосе его жены? – задавал молча он сам себе вопросы и тут же, расположившись у окна, стал писать ей письмо.

«Родная моя, Машенька, как я тебя люблю, только одному богу известно. Но я видел сон, повергнувший меня в сомнение. Ты звала меня на помощь. Хочу узнать, не случилось ли что с вами и с нашими родными?», – записал он

Далее он рассказал о проделанном им пути из Москвы до Челябинска, о геологах и городе, куда привела его судьба.

В конце письма он просил её, чтобы она, не откладывая, срочно ответила ему.

Но куда ей писать письма, пока было неясно, поэтому он сделал приписку: «Как только приеду на место постоянного пребывания, то сразу же сообщу тебе свой адрес».

На следующий день ему сообщили, что по его просьбе он направляется в Златоуст.

И вот он уже сидит в вагоне движущегося поезда, любуясь через окно весенней красотой, открывшейся ему. Было ощущение необычайной лёгкости, воздушности, свежести. Высоты гор, уже покрывшиеся прозрачной зеленью молодой листвы, волнами устремлялись в пространственные дали. Казалось, сами мысли неслись поверху этой возбуждающей утончённости, игривости и туманности.

В Златоуст поезд прибыл поздно. Пришлось вновь дожидаться утра в зале ожидания вокзала, который неожиданно оказался очень уютным. Иван узнал, что центр города находится недалеко от вокзала и добраться до горсовета будет совсем не трудно.

Утром, когда рассвело, он более часа ходил по городу, а здание горсовета, выделявшееся своими внушительными размерами, нашёл быстро.

Там в горном отделе его уже поджидал заведующий Ростислав Викторович Самсонов. Иван был приятно удивлён тем обстоятельством, что тот бывал в Ленинграде, в том числе в его институте, хотя обучался в Уральском горном.

Была выполнена просьба Ивана посетить расположение геологической партии под руководством Владимира Романовича Демидова, того самого Владимира, который встретился ему в первую ночь их пребывания на вокзале Челябинска.

Молодой геолог уже стал туда собираться, но Ростислав Викторович объяснил, что в лагерь к геологам на выходные дни попутные машины не ходят, а иначе ему туда не добраться. Он предложил пока остановиться у него, пообещав показать город и всяческое содействие в том, чтобы его командировка в Златоуст прошла успешно.

Каменный одноэтажный дом, куда привёл Ивана хозяин, был построен на пригорке в небольшой ложбине.

На открытом крыльце их встречала женщина.

– Знакомьтесь, это моя жена Ксения Григорьевна, – представил он её.

– Милости просим к нам в гости, – сказала она, чуть улыбаясь.

Иван понял, что о его приходе в дом она уже знала, поэтому выглядела как-то особенно празднично. На ней была вышитая яркими цветами белая кофта, выделявшая её красивые мягкие черты лица, излучавшие радость.

На миг он потерялся, не зная, что сказать, а она, словно поняв удивление молодого человека, прервала затянувшееся молчание словами:

– Ну что же мы стоим на крыльце? Пожалуйте в дом.

Хозяйка вошла первой, за ней Иван, последним вошёл сам хозяин.

После предложенной процедуры мытья рук, его пригласили к столу.

Стол был роскошный: борщ и уральские пельмени, кушанья из продуктов, добытых в лесах под Златоустом, среди которых Ивану особенно понравились маринованные грибочки, черемша в сметане, печёные яблочки и многое другое. По всей видимости, всё это было выставлено ради гостя.

После еды были приятные разговоры о Ленинграде, Златоусте, о любимой работе, о природе, о геологах.

Не заметили, как быстро пробежало время. Иван вспомнил об обещанной прогулке, но на улице уже стало смеркаться, и Ростислав Викторович предложил перенести её на завтрашний день.

Тем временем хозяйка принесла альбом с семейными фотографиями, ей не терпелось рассказать Ивану о себе, детях, о своей жизни.

Первой была представлена свадебная фотография, где молодые Ростислав и Ксения в праздничных одеждах позировали перед гостями, будучи выпускниками горного института. Он увидел их троих сыновей, тоже геологов, находившихся ныне в экспедициях, у которых уже были свои семьи.

Ксения Григорьевна сокрушалась:

– Сыночки выросли, выучились, создали свои семьи и редко теперь навещают своих родителей.

Показала она и свою дочь Марию, студентку Уральского горного института, которая на фотографии выглядела совсем молоденькой девушкой, очень похожей на свою мать. Родители ждали её приезда на выходные дни.

Ивану отвели комнату с отдельным выходом и с видом на город.

Перед сном он написал новое письмо своей жене, в котором рассказал о людях, приютивших его, о дороге из Челябинска в Златоуст, природной красоте этих мест. И самое главное, теперь он указал адрес, куда можно было ему написать, о чём договорился с Ростиславом Викторовичем.

На следующий день они вместе с хозяином дома пошли гулять по причудливо раскинувшимся улицам города.

Городок ему понравился: чистые улицы, опрятные домики. Конечно, его интересовала геология, игравшая не последнюю роль в зарождении Златоустовской металлургии. Он знал, что в этих местах геологами была обнаружена исключительная чистота руд, позволившая построить знаменитый железоделательный завод.

Желая проверить знания и рассказчика, он спросил о знатных петербуржцах, бывавших здесь когда-либо.

Ростислав Викторович сразу отвечать не стал, и лишь, подведя Ивана к жёлтым зданиям завода, заговорил о зарождении сталелитейной промышленности на Урале, где трудились выдающиеся петербуржцы Павел Петрович Амосов и Павел Матвеевич Обухов. И далее стал рассказывать об их открытиях и достижениях в области металлургии. О Павле Петровиче он говорил как о зачинателе производства специальных титановых, марганцевых, хромистых и других сталей, но с особой гордостью рассказал о производстве так называемой булатной стали, из которой изготавливались сабли и шпаги, отличавшиеся необычайной упругостью.

– Лезвия сабель и шпаг свободно свёртывались в кольцо и, развёртываясь, нисколько не изменяли первоначальной своей прямизны, что особенно вызывало восхищение, – говорил он.

Иван внимательно слушал Ростислава и был удовлетворён таким утверждением, но тот на этом не остановился, а подтверждая свои знания, напомнил Ивану об Эрмитаже, где хранились несколько экземпляров таких шашек, подаренных императору Александру 1 и великому князю Михаилу Павловичу.

– Видели ли вы эти булатные сабли? – спросил он Ивана.

Пришлось честно ответить, что не видел их.

– Ну что ж, век живи – век учись. Приеду домой, обязательно поинтересуюсь, – подумал Иван.

Ростислав Викторович открыл для него и много интересного в технологии производства булатной стали. Он пояснил, что Амосов, изучая влияние марганца, кремния, хрома, титана, серебра, алюминия и платины на качество булатной стали, установил, что кремний приводит к образованию в ней графита, марганец усиливает волокнистое строение, хром повышает твердость и улучшает полируемость, серебро понижает окисляемость, золото изменяет цвет стали.

Этих тонкостей технологии булатного дела Иван тоже не знал, и понял то, что имеет дело не только с прекрасным человеком, но и хорошо знающим своё дело специалистом, что вызвало к нему особое уважение.

А Ростислав Викторович, продолжая свой рассказ, всё более и более удивлял Ивана своими познаниями.

Он говорил о том, что открытие производства булатной стали легло в основу стараний другого петербужца Павла Матвеевича Обухова, отлившего в Златоусте первую русскую стальную пушку.

– Пушки, выплавленные в Златоусте, превзошли всякие ожидания. При их испытании ни одна иностранная пушка не преодолела рубеж двух тысяч выстрелов, а «обуховская» выдержала более четырёх тысяч выстрелов, почти в два раза больше. В день, когда должен был состояться четырёхтысячный выстрел, полигон посетил сам император Александр Второй. В ответ на вопрос императора, уверен ли он в прочности пушки, Обухов предложил сесть на неё верхом и так дожидаться юбилейного выстрела, – с гордостью заключил он.

Ростислав Викторович не унимался и предложил Ивану взобраться по крутым склонам горы на площадку, с которой открывался на город красивый вид.

Поднявшись на вершину горы, Иван изрядно устал, в то время как рассказчик бодро преодолел восхождение, хотя и был на много лет старше Ивана.

Стояла солнечная погода. Чётко скомпонованный городок предстал перед ними в золотом сиянии небес.

Вид его был настолько красочен и торжественен, что Иван воскликнул в изумлении:

– Ух, дух замирает, какая красота!

Он увидел город целиком, состоявшим из несколько своеобразных частей, где в центре возвышалось здание церкви с пятиярусной колокольней, за которым стояли небольшие двухэтажные под красной штукатуркой в форме каре кирпичные дома. Сразу за домами длинными линиями растянулись заводские корпуса, трубы которых выпускали синеватый лёгкий дымок. Большинство же домов были деревянными, хотя и они разнились своими размерами и красотой отделки. Более высокие украшенные деревянной резьбой дома стояли длинной лентой вдоль заводских строений, прижимаясь к подножию покрытых деревьями гор, и заявляя свою значимость среди остальных домов. Другие дома потянулись по наклонной линии в горы, рассыпавшись на обширном пространстве.

Сверху представлялось всё это живописной картиной, над которой заводская синяя дымка завода ещё более усиливало впечатления.

Ростислав Викторович, как бы подводя итог своему рассказу, сказал:

– Этот уютный уголок города спланировал тоже бывший петербургский студент, наш земляк, Фёдор Тележников, который после окончания Академии художеств возвратился в Златоуст и стал архитектором Златоустовской оружейной фабрики. По его проектам и были построены соборы, колокольня, корпуса заводов и фабрик.

Далее он отметил, что перепады высот у различных златоустовских улиц порой превышают сотни метров и тянутся между горами.

– Иначе на Урале город не построить, – добавил он и указал рукой на горизонтальную волнистую линию гор.

– Ты видишь вон там, на горизонте, двуглавую сопку? Вон там! – сказал он, взял Ивана за плечо и рукой указал направление.

– Это – Таганай. Там же проходит граница Европы и Азии.

Иван поблагодарил Ростислава Викторовича за прогулку и, выразил своё отношение к увиденным видам, сказав, что город ему понравился, но особенно рассказ о нём.

Спускаться с высоты пришлось по узенькой каменистой тропке, ведущей прямо к собору.

Вскоре они возвратились домой, где их вновь поджидала Ксения Григорьевна со своими вкусными блюдами и разносолами, напомнившая им, что вечером приезжает их дочь Маша, которую через несколько часов им надо будет встретить на железнодорожном вокзале.

Встречать дочь пригласили и Ивана, но до этого было ещё несколько часов отдыха.

Поближе к вечеру, когда солнце стало уходить за возвышающиеся на западе горы, они все втроём отправились на уже знакомый Ивану златоустовский вокзал.

Поезд пришёл ровно по расписанию. Встречающих было немного, но все они ринулись к вагонам. В приоткрытых дверях пятого вагона показалась миниатюрная фигурка девушки. Иван догадался, это была Маша. Ксения Григорьевна ускорила ход, и все пошли за нею.

– Машенька, мы здесь! – громко крикнула мама.

Поезд остановился, и Маша стала спускаться по ступенькам вниз, а Ростислав Викторович успел поддержать её.

– Здравствуй, Машенька! Как доехала? – спросил он и поцеловал её.

Мама бросилась к дочери, обнимая и тоже целуя её, а потом представила Ивана:

– А вот и наш гость из Ленинграда.

По всей видимости, Маша уже знала о нём, потому что смело подошла и сказала:

– А я, Маша, здравствуйте.

– Очень приятно, Иван, – ответил тот, смущаясь.

Затем Ростислав Викторович взял чемодан, а Иван сумку, и они все вчетвером пошли к дому.

Девушка была весела, оживлённо разговаривая с матерью, смеясь и оглядываясь на мужчин.

Придя домой, Ксения Григорьевна снова накрыла всякими кушаньями стол и всех за него пригласила. Ростислав Викторович по поводу приезда дочери даже достал бутылку вина и предложил выпить за знакомство. Ксения Григорьевна поставила на стол четыре рюмки, куда Ростислав Викторович налил белого напитка. Женщины сели по одну сторону, мужчины – по другую.

Хозяин дома произнёс тост.

– Каждого человека можно сравнить с алмазом, который начинает сверкать только в отношениях с другими людьми. Только в дружеском общении они передают друг другу радости жизни, знания, признание достоинств. Я поднимаю рюмку с этим белым чистым вином за нашу дружбу, – сказал он.

Все согласились с этим и выпили. Мужчины выпили по полной рюмке, женщины оставили часть вина в бокалах, и разговор продолжился сам собой. Ксения Григорьевна спросила, понравился ли Ивану их маленький городок, на что Иван ответил положительно, и выразил чувство благодарности хозяевам дома, сказав:

– Я получаю здесь такое душевное тепло и внимание, что буду помнить всю жизнь. А вы, Ксения Григорьевна и Машенька, просто ангелы, спустившиеся с небес на эти прекрасные горы. В лице же Ростислава Викторовича, такого умного, доброжелательного и чуткого человека, я встретил полное понимание, и он за такое короткое время стал для меня просто родным. Спасибо вам.

Ксения Григорьевна тут же ответила:

– Вы тоже очень приятный молодой человек.

Разговор продолжался за столом более часа, лишь Маша смущалась и краснела, а потом вдруг предложила перенести застолье на свежий воздух.

Все поднялись. Ксения Григорьевна вышла первой, чтобы подготовить на крыльце новый стол. Иван вышел за ней, чтобы помочь. Тут же следом вышла Маша и Ростислав Викторович, захвативший с собой два стула.

На столе зажгли свечу, отсвет от которой вырисовывал лица, которые Ивану казались загадочными и ещё более красивыми.

Вино, разгорячившее всех, добавило к естественной красоте женщин ощущение весёлости и чувственности. Маша встала, подошла к перилам открытого крыльца, пересилив своё волнение, сказала:

– Ваня, смотри какая красота вдали.

Все стали смотреть в сторону города и искать в темноте очертания зданий.

– Да, красиво, – ответил Иван.

– А вон завод и возле него отсвет воды, – сказал Ростислав Викторович.

Маша же посмотрела на небо и, отыскав самую яркую звезду, спросила Ивана:

– А ты можешь читать карту звёздного неба? Можешь ориентироваться в этом множестве звезд и созвездий?

– Нет, я плохо ориентируюсь в звёздах, – честно ответил Иван. У нас небо постоянно закрыто тучами, поэтому часто смотреть на звёздное небо мне не приходилось. А здесь прекрасная видимость и чётко вырисовываются звёзды!

– Да, – вздохнула Маша.

К разговору подключился Ростислав Викторович:

– Вы заметили, что в темную и безлунную ночь вспыхивающие на небе сотни и тысячи звезд имеют различный отблеск, что связанно как с разницей в расстояниях между ними, так и в разнице их действительной светимости.

– А вы, Ростислав Викторович, хорошо ориентируетесь в звёздах? – спросил Иван.

– Да, – утвердительно произнёс он. Чтобы хоть как-то ориентироваться в этом море различных искорок вселенной надо познакомиться с картой звёздного неба. Всё просто. Все звёзды объединены в группы, созвездия, участки, на которые учёные разделяют звездное небо. Еще в древних государствах люди выделяли на небе фигуры и давали им имена животных и героев различных сказаний. Вот посмотрите на созвездие Большой Медведицы, её ковш составлен из семи ярких звезд и окружающих их менее ярких звезд. Они напоминали древним грекам медведя. В одном из сказаний говорится о том, как боги за неверность превращали других то ли богов, то ли людей в медведиц, отправив их на небо.

Маша, выслушав эту легенду, сказала:

– Папа, у тебя звёзды, словно живые организмы.

– Да, многие люди так считают, особенно здесь на Урале, ведь они смотрят на нас такими проникновенными глазами. Хотите, я прочитаю вам стихи, сочинённые мною много лет тому назад, а потом расскажу вам одну очень важную для нас с Ксенией историю.

Все молча закивали головами в знак согласия, а Ростислав Викторович на минуту задумался и, глядя в тёмное небо, начал читать.

«Как сердце бешено стучит,

Не в силах скрыть свои волненья,

И до сих пор в глазах стоит

Тот миг святого откровенья.

Утёс, берёзка, чья-то тень,

Прощальный свет в глазах играет.

Задумчивый ушедший день

На сердце камень оставляет.

Светла далёкая звезда,

И дорог тот огонь мерцанья.

Твоей души лишь красота

Останется мне в назиданье,

Как обещанье не забыть

Тепло несбывшихся мгновений.

В простом стремлении любить

Угасла жизнь. И вечный гений

Унёс любовь в тот райский мир,

Где нет земли, нет человека,

Где Бог, души её кумир,

Где звёздный мир в небесных реках.

В далёкой голубой тиши

Необъясним разбег Вселенной.

Небесный мир непостижим.

Там жизнь, как вихрь, как зов смятенный.

И мы, внимая свет звезды,

Надеемся, что в дальнем море,

Нас согревает взор любви,

Покинувший земли просторы».

Голос его звучал проникновенно и искренне. Ксения Григорьевна никогда не слышавшая от него этих стихов, немного удивилась, что муж их сочинил.

Она сделала вид, что очень устала и ушла, попросив мужа рассказать молодым одну из историй их жизни.

Ростислав Викторович призадумался и ещё раз обратил внимание Ивана и Маши на звёзды Большой Медведицы, сказав:

– Теперь вы знаете, какие страсти разгорались между древнегреческими богами в этом созвездии. Но у нас есть своя история, напоминающая о земной, к сожалению, трагической странице нашей с Ксенией Григорьевной жизни.

Вот что поведал им Ростислав Викторович. Было это много лет тому назад, в пору их с Ксенией Григорьевной юности, когда он, Ксения и её подружка Рая были школьниками.

Он был постарше и учился в выпускном десятом классе, а девочки учились классом ниже. Они познакомились на школьном новогоднем вечере, на котором танцевали и пели песни, читали стихи, играли в различные игры и долго не расходились по домам. После вечера все катались по снегу с горок, громко шутили. Тогда и приглянулась ему Ксения, с которой они всё время оказывались рядом, и он, как бы шутя, подтолкнул её так, что они вдвоём упали в снег и в первый раз поцеловались.

– Жар окутал моё тело, я помню этот момент до сих пор, – эмоционально рассказывал Ростислав Викторович. Это увидела Рая, неожиданно убежавшая домой, но назавтра в своём школьном портфеле я обнаружил её записку со словами «Я тебя люблю», причём слово «я» было жирно выделено. Для меня, очарованного красотой Ксении, эта записка уже ничего не значила, но Рая постоянно попадалась на глаза, хотя сердца моего так и не затронула.

Ксения же по – прежнему дружила с ней, и они втроём часто из школы уходили вместе, чтобы потом разойтись по домам.

Наступила весна. Десятиклассники готовились к сдаче школьных экзаменов. Был первый экзамен по русскому языку, писали сочинение. Девочки очень переживали за него и дежурили возле школы. Они принесли много сирени, которой уставили все окна класса, где был экзамен.

Ростислав учился в школе хорошо, поэтому был уверен в успешной сдаче всех экзаменов, но девочки за него всё равно переживали.

После сдачи каждого из экзаменов они долго гуляли по городку, обсуждая и рассказывая всякие истории, сидели на высоком мысу над рекой и мечтали о будущем.

И вот наступил последний экзамен. Сдал Ростислав его отлично, но Рая почему-то в первый раз поболеть за него не пришла. Ксения же ничего не ответила на вопрос, почему нет её подружки.

Уже позже стало ясно, что между ними состоялся серьёзный разговор о том, с кем он должен был остаться после экзаменов.

На следующий день Рая подошла к нему сама и, попросив с ней прогуляться, очень робко завела разговор о будущей его профессии, а затем попросила взять её за руку и пройтись с ней к утёсу. Они, дойдя до того места высокого утёса на берегу реки, откуда открывалась величественная панорама гор и полноводной реки, остановились. Рая неожиданно крепко сжала его руку и потянула её к своей груди, сбивчиво говоря слова: «Ты мне самый дорогой человек на земле».

Он отодвинулся от неё и сказал: «Рая, я люблю Ксению».

И тогда девушка, захлёбываясь в слезах, побежала обратно от утёса и вскоре скрылась за поворотом. Больше её уже никто не видел.

На следующий день вся школа пришла в движение, Рая исчезла. Никаких сведений о ней обнаружить не удалось, только на высоте утёса был обнаружен её цветной платочек, повязанный на распустившуюся веточку молодой берёзки. Предполагают, что она сбросилась с двухсотметрового утёса в воду. Две недели все ребята школы её искали, но кроме повязанного платка ничего найти не удалось. Все были очень опечалены этим событием.

Но жизнь продолжалась. Ростислав уехал поступать в горный институт, сдав на отлично все экзамены, а через год в этот институт поступила учиться и Ксения. Там в институте они и поженились, а после его окончания молодыми специалистами их приехали в Златоуст, где для них и возвели этот дом.

– С этого крыльца мы постоянно любуемся звёздами, – после некоторой паузы сказал Ростислав Викторович и, глядя вверх, продолжил:

– Однажды мне приснился сон. Любуясь звёздами, я увидел, как от Большой Медведицы отделилась одна из них и стала приближаться к земле. Она светилась всё ярче и ярче и вдруг остановилась. В золотом сиянии показались огромные широко раскрытые голубые глаза Раи, потом появилось её лицо, чистое, красивое и молодое без единой морщинки. Её небесные уста раскрылись и произнесли «Я с высоты постоянно слежу за вами, Ростислав и Ксения. Живите счастливо. Мне хорошо там, в небесах, а вам хорошо здесь, на земле. Я очень рада за вас. Обо мне не печальтесь, вы ни в чём не виноваты».

Он замолчал и, посмотрев на Ивана и Машу, тихо, словно виновато подведя итог своему рассказу, сказал:

– Вот тогда почти во сне сами по себе и родились эти стихи, потому что память о Рае всё сильнее и сильнее тревожат наши души. Ксения Григорьевна в её смерти винит себя. Но разве мы виноваты в нашей с Ксенией любви друг к другу? Вот теперь я каждый день смотрю на Большую Медведицу и в третьей справа звезде нахожу глаза Раи. И я верю, что она действительно живёт в раю, потому что её первое чистое чувство любви передано в жертву её судьбе.

Иван, взглянув на Машу, увидел, что глаза её были полны слёз, да и сам он еле сдерживал себя, чтобы не заплакать.

Маша, утирая глаза, произнесла:

– Папа, я очень люблю тебя и маму. Вы ни в чём не виноваты.

Ростислав Викторович посмотрел на их чувственные лица, сказав, что, если они хотят, то пусть постоят ещё здесь, а он пойдёт к Ксении.

Молодые остались и, чтобы усмирить чувства, стали разглядывать звёзды и после продолжительного молчания Иван первым нарушил тишину, сказав:

– Какие прекрасные у тебя родители, Машенька.

Маша плакала. Потом она собралась с мыслями и ответила ему:

– Как хорошо, что ты приехал к нам. У меня на душе сейчас так светло, как будто эти золотые звёзды проникают в меня, и я чувствую, что они живые.

Она прислонилась плечом к Ивану, а он не мог отодвинуться от неё. Так и стояли они на крыльце, чувствуя биение своих сердец.

Потом пришла Ксения Григорьевна, стала рядом с Машей и сказала:

– Я вижу, что вы расстроились, ну, ничего, уже поздно, пора спать, утро вечера мудренее.

Она провела Ивана в его комнату, но уснул он не скоро, думая о своей жене и сыне и представляя её здесь, на далёком Урале, на этом крыльце, среди прекрасных людей.

На следующий день все договорились сходить на источник «Святой ключ», а затем в собор, чтобы поставить свечи в память о живых и мёртвых.

Попутно решили зайти на сопку, где погибла девушка Рая.

Подходя к утёсу, издалека все увидели много разноцветных берёзок. На их веточках и стволах шелестели на ветру десятки цветных завязанных на узелки платочков и ленточек. Это было очень красиво и необычно.

Ксения Григорьевна тоже достала заготовленные ею цветные ленточки, и каждый из них повязал их к берёзкам, недавно выпустивших свой ещё прозрачный зелёный наряд.

С утёса открывался величественный вид на горы и широкую водную панораму реки.

Иван посмотрел вниз с двухсотметровой высоты и бросил небольшой камешек. С гранитной скалы камень упал в воду, очертив круговое движение волны.

– Надо было возбудить в себе чрезвычайное и очень сильное эмоциональное состояние, чтобы броситься в пучину воды с такой огромной высоты? Какая же это великая сила любовь? И что с человеком может сделать неуспокоенная любовь? – задавал он сам себе вопросы.

Все думали про себя о трагедии Раи, в причинах которой невольно были замешаны родители Маши.

Чтобы снять напряжённое состояние, все отправились к Святому ключу, высокогорному источнику, поднимаясь всё выше и выше. Этот подъём наверх давался им с трудом, но то, что они увидели, было многократно оправдано.

Перед ними открылись высокие освещённые солнцем белые горы, по которым бурным водопадом стекала вниз вода, падая в широкий водоём. Дно источника, покрытое осколками белого кварцита, словно источало свет, придавая воде особую прозрачность.

Ростислав Викторович сказал, что это вода лечебная и что в ней можно купаться.