Текст книги "Заградотряд Его Величества. «Развалинами Лондона удовлетворен!»"

Глава 5

Санкт-Петербург. Михайловский замок. Кабинет императора Павла Петровича

С недавних пор я начал замечать, что почти не вспоминаю о покинутом мной времени. Да, конечно, жалко не дойти до Берлина и не дать последний залп из «Катюши» по рейхстагу, а потом вернуться с победой домой. Вернуться к семье, которую за столько лет стал забывать. Стираются из памяти лица, голоса, интонации. Наверное, все больше становлюсь императором Павлом Петровичем, и все меньше остается во мне от рядового отдельного полка гвардейских минометов Павла Романова – коммуниста с тридцатого года и разжалованного задолго до войны капитана. Грустно все это.

Мишке Варзину, попавшему в прошлое вместе со мной, немного легче – личность Михаила Илларионовича Кутузова немного посопротивлялась непрошеному гостю, а потом добровольно уступила место, оставив на прощание знания, навыки и воспоминания. Неплохой, кстати, получился фельдмаршал. Во всяком случае, в кампании против Наполеона действовал великолепно, а мелкие огрехи, неизбежные при осуществлении любых планов, опускаем и не берем во внимание.

И что бы я без Мишки Варзина делал? Энтузиазм вологодского прохиндея и бабника поддерживал любые мои начинания, от реформирования армии и до покорения Туркестана. Да и сам фельдмаршал порой выдавал идеи, способные перевернуть мир с ног на голову и сказать, что это и есть его самое правильное положение.

Но вот уже месяц, как Кутузов уехал на очередные переговоры в Турцию. Понятное дело, что Оттоманская Порта вовсе не та страна, куда во главе посольства должен отправляться прославленный российский полководец, но Михаил Илларионович сильно на меня обиделся и решил развеять досаду небольшим путешествием. Обида вызвана отказом в командовании готовящимися к высадке в Англию войсками. Как маленький ребенок, ей-богу.

Неужели он не может понять, что Российской империи вовсе не нужна официальная слава победительницы и завоевательницы этих чертовых островов? Кому надо, тот будет знать истинных победителей, но на передний план лучше всего выставить французов. Вот их пусть и ругают, обзывая цепными псами царского режима, а мы скромно постоим в сторонке. Вы видели когда-нибудь кукольника с марионетками? Все внимание зрителей обращено на дергаемых за ниточки раскрашенных болванчиков, а их владелец не старается привлечь восторги. Наоборот, оставаясь в тени, он довольствуется собранными с ротозеев деньгами.

Наша цель примерно такая же. Война, пусть и самая удачная, сжирает немыслимые суммы, и лишь невероятными усилиями удается свести концы с концами. Золота с Миасских месторождений не хватает, экспедиции на Колыму начнут приносить прибыль по меньшей мере лет через пять, нищая Европа не в состоянии покупать наш хлеб… А пенсии военным инвалидам и оставшимся без кормильца семьям? А наградные выплаты? А содержание восьми университетов?

Так что пусть французы штурмуют Лондон и совершают чудеса героизма, мы же обойдемся снятием сливок. Как выразился недавно Бенкендорф-старший, это который Христофор Иванович, действуем по принципу – слава в обмен на наличность.

– Разрешите, Ваше Императорское Величество?

Ага, стоит только вспомнить Бенкендорфа-старшего, как тут же появляется младший.

– Заходи, Александр Христофорович. Новости из Франции?

Министр госбезопасности заметно погрустнел. И было из-за чего – донесения из Парижа и Гавра катастрофически запаздывали, и любое сообщение приходилось доставлять до Риги посыльным пакетботом и уже оттуда по телеграфу передавать в Санкт-Петербург. На устройство нормальной связи в разоренной войной Европе у России нет средств, а у самих европейских государств их еще долго не будет. Некоторые до сих пор грызутся, не в состоянии поделить пару каких-нибудь деревень и три болотца. Саксония, к примеру, развалилась на два герцогства, два маркграфства, одну парламентскую республику и двадцать четыре почти независимых баронства. Какой уж там телеграф… того и гляди до людоедства дойдут.

– Флот должен выйти в море сегодня утром, государь. И если ничего не помешает, то завтра мы получим первые известия.

– Дай бог, Александр Христофорович, дай бог…

– И еще, государь. – Бенкендорф сделал многозначительную паузу. – По непроверенным и подлежащим уточнению данным, цесаревич Николай Павлович уговорил капитана Нечихаева и отправился с ним в сомнительную экспедицию.

Вот что мне в наследнике нравится, так это рано появившаяся способность принимать самостоятельные решения и добиваться их осуществления. Мальчик далеко пойдет. Так что не стоит осуждать его инициативу – история моего мира показала, что как раз ее русским императорам всегда недоставало. Я имею в виду разумную инициативу.

– Александр Христофорович, ты понимаешь, что Марии Федоровне знать об этом вовсе не обязательно?

Бенкендорф понимающе улыбается. Умнейший человек, прославленный позднейшими историками как сатрап и душитель свобод. Впрочем, другие мне сейчас и не надобны.

– Ее Императорское Величество твердо уверена, что Николай Павлович находится при штабе Тучкова. Написать ей письмо, государь?

– Чьим почерком?

– Любым.

– Пока не нужно. А Нечихаеву дадим очередное звание. Куда это годится, что великим князем простой капитан командует? Майор, пожалуй, будет в самый раз.

Спустя два часа Бенкендорф ушел, оставив после себя едва уловимый запах сгоревшего пороха и несколько папок с бумагами. Это у нас называется «кратким экстрактом голоса народа». Ведомство Александра Христофоровича тщательно изучает поступающие на высочайшее имя письма и прошения, а ко мне уже попадают те из них, которые невозможно решить в рабочем порядке. Изобретения, например, или многочисленные прожекты канала между Волгой и Доном. Тех только за прошлый год поступило больше тридцати штук.

Не обходилось, разумеется, и без курьезов. Совсем недавно саратовский купец первой гильдии Моисей Ильясович Прохорчук предложил использовать в качестве двигателя морских и речных судов особую машину, работающую на невидимой эфирной субстанции. Все бы ничего – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не руками, но изобретатель попросил выделить из казны семьсот тысяч рублей, гарантируя результат не более чем через пятнадцать лет.

Поначалу я и собирался отмерить купчине эту самую пятнашку с отбыванием в военно-строительном батальоне, но обязательное в таких случаях тщательное расследование удивило. Оказалось, что господин Прохорчук изобрел электродвигатель и ветрогенератор и уже подумывал над устройством электрической лампочки. Семьсот тысяч, конечно, не дали, но вот уже месяц, как в Московском университете появился новый декан нового электротехнического факультета. Может быть, что-то получится, и первые «лампочки Ильясовича» загорятся в домах намного раньше?

Но большинство изобретений так или иначе касалось вооружения или военной техники. Наверное, русский человек так устроен, что, желая сделать сеялку или конную жатку, он в итоге получает танк, способный выполнять некоторые сельхозработы. Так, например, на Выксунском казенном заводе первый в мире паровой трактор немедленно оснастили картечницей и пятью ракетными станками. Пусть будут!

Голос за спиной прозвенел колокольчиками, согревая душу:

– Я не помешаю?

Императрица всегда появляется после ухода Бенкендорфа. Минут через двадцать, чтобы мысли в моей голове успели приобрести определенный порядок, но окончательное решение еще не сформировалось.

– Ты никогда не можешь помешать, душа моя.

– Спасибо за комплимент. – Мария Федоровна села в кресло и кивнула в сторону папок. – Новости из Франции?

– Ничего нового.

Еще не хватало, чтобы дражайшая супруга начала расспросы про известия от Николая. Если в политических делах я давно научился лгать с самым честным выражением лица, то в семейных пока не всегда получается.

– Вот что думаю… – По лицу императрицы пробегает легкая тень. – Не слишком ли мы щедры, позволяя Наполеону победить англичан почти самостоятельно? Заслуги нашего флота со временем позабудутся, а в памяти останется полководец, приведший армию к победе. Французскую армию, между прочим.

Хорошая и своевременная постановка вопроса. Но именно Марии Федоровне можно на него ответить. Ну не Кутузову же объяснять? Михаил Илларионович поймет, но не оценит. А вот женщины от природы коварны и жестоки.

– Душа моя, а кто тебе сказал, что победит именно Бонапарт? Британия проиграет, это верно, но в остальном ты заблуждаешься.

В это самое время не подозревающий о повышении в чине Мишка Нечихаев занимался тем, что вяло переругивался с кучером дилижанса, требующим вдвое увеличить чаевые. Причиной же столь наглых требований стали новенькие шиллинги, в которых, по уверению англичанина, серебра стало меньше, чем совести у Его Высочества принца-регента. Но не объяснять теперь человеку, что именно эти монеты отчеканены в Сестрорецке, и уж во всяком случае лучше настоящих.

Вопреки ожиданиям, охранник претензии не поддерживал. Наоборот, молчал как рыба и старался держать руки как можно дальше от полагающегося по должности пистолета. Да еще настороженно приглядывал за Мишкиными движениями, немного бледнея при особенно резких жестах. Наконец не выдержал и со всей прямотой старого солдата заявил:

– Джейк, прекрати крохоборничать, его милость прав – шиллинг есть шиллинг.

– А ты не лезь, паршивый падди! – огрызнулся кучер. – Привык нищебродничать в армии…

Договорить он не смог – влетевший в зубы медный почтовый рожок не слишком способствует красноречию. А результатом попытки поднять кнут стал неожиданно прозвучавший выстрел.

Нечихаев посмотрел на упавшего кучера и перевел требовательный взгляд на охранника:

– И как это понимать?

– Я ирландец, сэр, и не люблю англичан, – ответил тот, пряча пистолет, и вдруг перешел на русский язык: – Смерть английским оккупантам! Раздавим британскую гадину! Шон Макгоуэн, сэр!

– Обалдеть! – Высказался наблюдавший за разговором цесаревич Николай. – Он что, местный инсургент?

Видимо, запас русских слов у охранника закончился, так как объяснения последовали уже на английском языке:

– Я прожил в России пять лет, сэр. В плену, разумеется.

Его история оказалась проста и незатейлива. Рядовой третьего батальона 95-го стрелкового полка воевал в составе экспедиционного корпуса, высадившегося под Санкт-Петербургом весной тысяча восемьсот первого года, и умудрился выжить. Его рота попала под обстрел зажигательной смесью на набережной Фонтанки, и ирландец успел прыгнуть в речку, после чего был пленен русскими солдатами. Это, кстати, и спасло от петли – участвующие в защите столицы горожане с пленными не церемонились.

Потом военно-полевой суд, назначивший штраф с правом отработки, и несколько лет на строительстве дороги Ярославль – Вологда. Вот там и окончательно сформировалась мысль о том, что во всех бедах Ирландии виноваты англичане. Вернее, эта мысль живет в душе каждого жителя Зеленого Эрина с самого рождения, но в плену она приобрела четкость и стройность, и на извечный вопрос «что делать?» был найден однозначный ответ. Да еще сыграло свою роль сравнение жизни в русском плену со службой у Его Величества… и явно не в пользу последней.

Удивительно, но подневольный труд по двенадцать часов в день оказался легче и выгоднее пребывания под знаменами с крестом святого Георгия – скопившаяся после вычетов сумма позволила по возвращении домой купить неплохое место охранника почтового дилижанса. Потом Шон еще немного доплатил и в скором времени ожидал должности главного охранника линии Хаверфорстуэст – Кармартен – Лондон.

– А я вас сразу узнал, сэр! Вы были в свите фельдмаршала Кутузова, когда он приезжал в наш лагерь приглашать добровольцев для похода в Хиву. У нас тогда многие записались.

Нечихаев не стал отнекиваться и убеждать ирландца в ошибке:

– А ты почему не пошел?

Тот вздохнул и пожал плечами:

– Хотел вернуться домой. У меня в Уотерфорде жена и две дочери… были когда-то. Сейчас никого.

Спрашивать о судьбе семьи, и почему ее больше нет, Мишка не стал. Зная отношение англичан к ирландцам, нетрудно и самому предположить – болезни, голод, профилактические повешенья и расстрелы для предотвращения бунтов… Вполне возможно, что они попали под английское умиротворение. Захочет, расскажет сам.

– И как ты собираешься жить дальше?

– Я умею воевать, сэр! По сравнению с вами, понятно, мое умение никуда не годится, но еще одна пуля в залпе никогда не будет лишней, сэр! Возьмите меня на русскую службу, господин лейтенант.

– Капитан, – поправил Нечихаев. – А насчет поступления на службу…

Он оглянулся на Замойского с Иоселиани, утаскивающих кучера к болоту справа от дороги. Цесаревич Николай правильно понял невысказанный командиром приказ и крикнул вдогонку:

– Господа, нам будет нужна его одежда!

Граф с видимым облегчением бросил покойника и предложил:

– Давайте сделаем вид, что на нас напали разбойники? Шон, здесь есть какие-нибудь разбойники?

– Они везде есть, – ответил ирландец. – Но на дилижансы еще никто и никогда не нападал.

– Все когда-то случается в первый раз, – философски заключил Мишка и скомандовал: – Тащите обратно!

Удивительно, но покойный кучер оказался своеобразным пропуском, по которому лошадей в гостиницах меняли в первую очередь, а посты на дорогах так ни разу и не досматривали благородных путешественников. Или это из-за того, что труп начал ощутимо пованивать? Зря они так, ведь мертвые не кусаются!

Впрочем, досмотра Нечихаев не опасался – кулибинки и ручные ракетометы надежно спрятаны под двойным дном дорожных сундуков, многозарядные тульские пистолеты укрыты под одеждой, гранаты князя Иоселиани тоже куда-то исчезли, а в руках лишь охотничьи ружья, приготовленные на случай нового разбойного нападения. Шон Макгоуэн, восседающий на козлах, охотно сообщал всем встречным об опасности, и к исходу третьего дня дилижанс благополучно прибыл в Лондон.

От услуг гостиницы Мишка отказался, высокомерно бросив хозяину:

– Настоящий джентльмен должен ночевать дома или у любовницы. Исключение составляют лишь офицеры армии и флота Его Величества, коим я собираюсь стать в самое ближайшее время.

– Его Величеством, ваша милость?

– Офицером, болван!

Еще в дороге Мишка решил, что никак не потянет роль богатого бездельника из высшего общества – военное воспитание то и дело прорывалось сквозь диктуемые взятым образом педерастические ужимки. Гораздо легче сыграть свихнувшегося на подвигах идиота, решившего слегка подновить потускневшую славу предков и уговорившего друзей принять участие в сомнительном предприятии. Якобы занятие охотой уже не удовлетворяет воинственные инстинкты, и молодой сквайр прямо с дилижанса рвется в бой. Не иначе, как начитался газетных передовиц с пламенными речами сэра Персиваля Спенсера.

С такими малолетними дурачками хозяин гостиницы уже сталкивался, поэтому не стал вступать в дискуссию и предложил вызвать кеб.

– Я тотчас пошлю за ним мальчишку, а вы пока можете выпить вина и перекусить с дороги.

На кеб Нечихаев согласился, но от закуски отказался решительно из соображений экономии. Неизвестно, как все пойдет дальше и удастся ли пополнить кошелек у маркиза Бонжеленя. Ведь чем ближе к Лондону, тем выше взлетали цены на провизию, и в самой британской столице жалкий тощий цыпленок наверняка стоил дороже целого ягненка где-нибудь в Уэльсе. А за хлеб даже в провинции просили вдесятеро от довоенного – Англия никогда не могла обеспечить себя зерном в достаточной мере. Организованная же российским министерством госбезопасности и им же строго контролируемая контрабанда вовсе не ставила перед собой цель накормить всех голодных, а имела задачу заработать на этом. Война должна окупаться и приносить прибыль, но кто сказал, что открытым грабежом?

Нет, тут должно иметь место полное согласие и непротивление сторон. Иначе попрячут денежки в кубышки, и разыскивай его потом негуманными методами. Так нельзя не только с людьми, но и с англичанами.

Час спустя наемный экипаж доставил гусар к дому маркиза де Бонжеленя. Ирландец же, не желая привлекать внимание к собственной персоне, остался дожидаться условленного знака в самом дешевом номере гостиницы. И потом… никто не собирался открывать недавнему знакомцу цель визита в Лондон.

Арматор, всю последнюю неделю живший в большой тревоге, встретил Нечихаева радостной улыбкой и, в первую очередь, пожаловался на приставленных месье Лопухиным охранников. Те, дескать, не только противятся любой отлучке маркиза, но и норовят сопроводить даже на свидание с прекрасными дамами.

– Вы представляете, что я чувствую? – возмущался француз. – А каково женщинам переносить тщательные обыски?

Если маркиз рассчитывал смутить Нечихаева интимными подробностями, принимая во внимание юный возраст русского офицера, то его ждало глубокое разочарование. Занимавшийся Мишкиным воспитанием генерал-майор Борчугов постарался дать приемному сыну образование, нисколько не ограниченное классическими рамками.

– Вы знаете, господин Бонжелень, – холодным тоном Мишка прервал поток жалоб, – если для пользы нашего общего дела потребуется вас кастрировать, то я без колебаний отдам этот приказ. Вы готовы сорвать операцию из-за желания потешить похоть без помех?

– Э-э-э… – К ужасу своему, арматор понял, что русский офицер не шутит, и потерял дар речи. – Но…

– Что-то не так, маркиз?

К французу наконец-то вернулась способность говорить:

– Все в порядке, господин…

– Капитан.

– Все в порядке, господин капитан. Сэр Роберт еще вчера известил меня, что необходимая сумма собрана и завтра с утра начнут подвозить деньги. Как вы думаете, месье, он не обманет?

– Задаток получен?

– Четыре дня назад, – арматор указал на стоящий у окна секретер. – Вашу долю я уже отложил. Желаете пересчитать?

Мишка не желал. У него сейчас оставалось единственное желание – смыть дорожную пыль, поужинать и лечь спать. Вслух же сказал:

– Точное время не называли?

– Нет, просто сказали, что привезут утром.

– Значит, до вашего ареста. – Нечихаев достал из жилетного кармана часы на цепочке. – Будем считать, что впереди еще половина ночи. Собираемся, господа!

– Куда и зачем? – удивился француз, а получив исчерпывающий ответ на военном диалекте русского языка, удивился: – В Англии нет таких названий, месье.

Мишка не стал объяснять, что имел в виду вовсе не географию. Некогда, время не ждет.

– Граф!

– Да, командир? – откликнулся Замойский.

– Бери деньги и дуй к ирландцу. Наймете, а еще лучше, купите экипаж. Три часа на все про все.

– Есть!

– Теперь тебе. – Иоселиани невольно вытянулся под требовательным взглядом. – Захвати сторожей и дуй на чердак. Черепицу там разберете, или что еще… не мне тебя учить.

– Понял, командир.

– А мы с тобой, Николай Павлович, поможем любезному маркизу собрать документы.

– А вещи, месье капитан? – спросил арматор.

– Я сказал – документы!

Документ 5

«Из речи премьер-министра Великобритании сэра Персиваля Спенсера в Парламенте.

Сейчас идет безжалостная война. По ее окончании не будет ни победителей, ни побежденных, а будут живые и мертвые. Британский народ прекрасно это знает. Его здравые инстинкты помогали ему преодолевать ежедневное смятение перед лицом умственных и духовных трудностей. Мы знаем, что экспедиция тысяча восемьсот первого года имела только малое значение для битвы на востоке. Британия борется за все, что у нее есть. Мы знаем, что британцы отстаивают все самое святое, что у них имеется: свои семьи, своих женщин и детей, свою прекрасную и нетронутую природу, свои города, свою двухтысячелетнюю культуру – все, ради чего действительно стоит жить.

Русские, разумеется, нисколько не дорожат нашим достоянием и не будут заботиться о нем, если вдруг овладеют им. Наглядный тому пример – их собственный народ. За последние семь лет Российская империя увеличила военный потенциал до невиданного уровня, и мы неверно его оценили. В России на службе у выжившего из ума императора находятся десятки миллионов человек. Царь Павел цинично использовал все возможности, чтобы превратить невозмутимую прочность русского народа в смертельную опасность для цивилизованных народов Европы. На востоке в борьбу вовлечен весь народ. Мужчины, женщины и даже дети не только трудятся на войну, но и непосредственно участвуют в войне. Люди живут под игом русского министерства государственной безопасности, частично являясь пленниками дьявольской власти, частично – пленниками абсолютной глупости.

Тучи зажигательных и осколочных ракет, с которыми уже сталкивались наша армия и флот, являются результатом крепостного бесправия и нищеты русского народа. Нам нужно ответить аналогичными мерами, если мы не хотим потерпеть сокрушительное поражение. Я твердо убежден, что нам не преодолеть азиатскую угрозу, если мы не станем использовать аналогичные, но не идентичные методы.

Британский народ столкнулся с самым серьезным запросом войны, а именно с необходимостью найти в себе решительность использовать все наши ресурсы для защиты всего того, что у нас есть, и всего того, что понадобится нам в будущем. Тотальная война – это требование данной минуты. Мы должны положить конец безобразному и безответственному отношению некоторых господ к войне, не желающих понять, что она касается всех и каждого! Нам угрожает гигантская опасность! И усилия, с которыми мы ее встретим, должны быть столь же гигантскими. Настало время снять лайковые перчатки и воспользоваться кулаками!

Мы больше не можем беспечно и не в полную силу использовать военный потенциал у себя дома и в той значительной части Европы, куда еще не докатились азиатские орды. Мы должны использовать все наши ресурсы, причем настолько быстро и тщательно, насколько это возможно с любой точки зрения. Ненужные хлопоты совершенно неуместны. Будущее Европы зависит исключительно от нашего успеха. Мы готовы отстоять Британию! В этой битве британский народ признает ценность своей крови. Остальная часть Европы должна хотя бы помогать нам. И, судя по множеству серьезных голосов, они это уже осознали. Другие еще чего-то ждут. Но им на нас не повлиять! Если бы опасность угрожала им одним, мы бы восприняли их нежелание как сущую нелепицу, не стоящую внимания.

Однако опасность угрожает всем нам, и каждый из нас должен внести свою лепту. Те, кто сегодня этого не понимает, завтра будут благодарить нас за то, что мы смело и решительно взялись за дело. Нас совершенно не беспокоит то, что наши враги утверждают, что наши методы ведения войны неприемлемы. Они лицемерно заявляют, что с русской армией не нужно бороться. Однако вопрос тут не в методах, а в цели, а именно в устранении опасности.

Вопрос не в том, хорошие наши методы или плохие, а в том, насколько они успешны. Его Величество и Его Высочество принц-регент приказали использовать любые способы, и нам плевать, если кто-то против. Мы не намерены ослаблять военный потенциал Соединенного Королевства мерами, поддерживающими высокий, почти как в мирное время, уровень жизни населения и тем самым подвергать опасности нашу военную мощь. Мы добровольно отказываемся от значительной части благ и удобств, чтобы усилить нашу армию и флот настолько быстро и основательно, насколько это будет возможно. Это не самоцель, а средство достижения цели. После войны наш уровень жизни будет еще выше, и я верю в это!»