Текст книги "Меченые"

В первую минуту Тор не поверил в случившееся, оно показалось ему дурным сном. Ара обнажил мечи и юлой закрутился в седле, оскалив белые, крупные, как у волка, зубы. Огненные арбалеты весело хрюкнули во второй раз, и конь меченого рухнул на землю. Ара отбивался одной неповрежденной рукой, пока десяток меченых не насел на него и не скрутил по рукам и ногам. Тор тупо наблюдал за происходящим, не в силах пошевелиться.

– Сдавайся! – крикнул ему Леденец.

Тор покачнулся в седле, боль острым клинком полоснула по сердцу.

– Ты, – прохрипел он, глядя на Чирса безумными глазами, – ты…

Рука его потянулась к мечу, конь взвился на дыбы и закружился в нелепом танце, подчиняясь воле обезумевшего седока. Огненные арбалеты заговорили в третий раз – вороной споткнулся и рухнул, словно запутавшийся в собственных ногах неумелый танцор. Теряя сознание, Тор все-таки успел увидеть выражение торжества на лице чужака Чирса.

Бент Хаслумский прижался боком к холодной каменной стене дома и оглянулся. Слежки за ним не было, но, когда имеешь дело с молчунами, осторожность не повредит. В душе Хаслумский проклинал себя за то, что согласился на встречу с Труффинном Унглинским: узнает об этом Чуб – не сносить благородному Бенту головы. Холодок пробежал по спине первого министра короля Рагнвальда. Но и отказывать генералу было опасно: справятся ли серые с мечеными, это по воде вилами писано, но то, что Труффинн в случае надобности дотянется до его шеи, Хаслумский не сомневался. А благородный Бент дорожил своей жизнью, тем более что умная голова первого министра сейчас как никогда нужна была Нордлэнду.

Хаслумский постоял еще минуту, тревожно прислушиваясь к ночным шорохам, но ничего подозрительного так и не обнаружил. Бент вдохнул полной грудью морозный воздух и скользнул в узкую щель между домами, словно прыгнул в воду с высокого обрыва.

Восковые свечи слабо освещали лица присутствующих. Хаслумский с усмешкой подумал, что полумрак на этот раз вполне уместен: орден опять, неожиданно для себя, оказался в подполье. Но враг у него сегодня был куда серьезнее крикливых нордлэндских владетелей. И не было могущественного покровителя, готового в любую минуту прийти на помощь, – король Рагнвальд спал вечным сном в гробнице своих предков. Воспоминание о смерти короля было не из самых приятных для Хаслумского, но тут уж ничего не поделаешь: жизнь – жестокая штука, и не всегда ее удается прожить в согласии с собственной совестью.

Труффинн Унглинский кивком головы приветствовал старого друга и сподвижника. Слева от генерала пристроился похудевший и облинявший за последние месяцы Рекин Лаудсвильский. Лицо владетеля, и без того не блиставшего красотой, вытянулось еще больше. Мрачный Бьерн Брандомский, чудом уцелевший во время резни, устроенной Чубом в Приграничье, поднял на Бента красные от бессонницы глаза и криво усмехнулся. Вот в чьей шкуре владетель Хаслумский не пожелал бы оказаться ни за какие деньги. Чуб поклялся уничтожить Бьерна, а капитан меченых слов на ветер не бросает.

– Тор Нидрасский захватил Ожский замок. – Хаслумский с удивлением узнал в говорившем ярла Грольфа Агмундского. – Но дело не столько в замке, сколько в захваченном оружии чужаков: пятнадцать огненных арбалетов и припасы к ним – сила немалая.

Благородный Бент слабо охнул – это была замечательная новость. Теперь понятно, почему разъяренный Чуб бросил Нидрасского в подземелье.

– Люди Тора сидят в замке крепко, – продолжал ярл, – выбить их оттуда будет непросто даже меченым.

– Густав – человек надежный, – подтвердил Бьерн, – и воин опытный.

Опальный владетель приободрился от хороших новостей и даже придвинулся поближе к свету.

– Думаю, это известие обрадует наших союзников, – веско подытожил Труффинн.

Хаслумский насторожился – какие еще союзники? Но Труффинн не стал развивать мысль дальше. Вера Бента в генерала была в значительной мере подорвана последними событиями. Неосведомленность ордена в делах Приграничья оказалась вопиющей: достаточно сказать, что, когда меченые стучались в ворота Бурга, орден обсуждал размеры помощи приграничным владетелям в борьбе со взбунтовавшимся Чубом. Как вам это понравится? Не исключено, что разговоры о союзниках не более чем блеф спятившего старика.

– Семь огненных арбалетов Тор привез с собой в Бург, но никто не знает, где он их спрятал. Нужно во что бы то ни стало добраться до владетеля Нидрасского.

– Легко сказать, – криво усмехнулся Хаслумский. – Чуб даже меченым не доверил их охрану – у входа стоят суранцы.

– Среди тюремщиков замка у тебя наверняка есть свои люди, Бент, – вмешался в разговор до сих пор молчавший Лаудсвильский.

– Почему бы благородному Рекину самому не договориться с ними?

Генерал Труффинн нахмурился:

– Мы не так много просим, благородный Бент, и в случае успеха нашего дела не забудем услуг, равно как и предательства.

В том, что Труффинн не забудет, Хаслумский не сомневался, вот только руки генерала ныне коротковаты, и отрастут они, похоже, не скоро, если вообще отрастут. А благородному Бенту в случае провала придется отвечать головой, ибо у молчунов и Чуба с руками как раз все в порядке.

– Ты не помнишь Хоя, благородный Бент, – ярл Грольф повернулся к Хаслумскому, – он служил когда-то у тебя?

Бент с трудом, но припомнил невзрачного чужака, привезенного дружинниками с далекого севера вместе с медведем. Медведь был хорош – проклятый меченый, испортил такое замечательное представление!

– Почему бы этому Хою не поступить на службу в королевский замок?

Хаслумский призадумался: конечно, затея небезопасная, но намек Труффинна произвел на Бента известное впечатление.

– Хорошо, я попытаюсь помочь.

Грольф Агмундский вздохнул с видимым облегчением.

– Все это прекрасно, – в голосе Хаслумского прозвучало раздражение, хотя он и пытался его скрыть, – но неужели вы всерьез рассчитываете противостоять меченым, даже имея на руках эти огненные арбалеты? Или поражение вас так ничему и не научило? Чуб только рад будет новому открытому выступлению, чтобы раздавить нас уже окончательно.

– Нас не так уж мало, – возразил Брандомский. – Владетели Нордлэнда скапливают силы близ восточной границы, Остлэнд и Вестлэнд нас поддержат, да и приграничные владетели не такие уж надежные союзники меченых.

– Нордлэндские владетели будут копить силы еще лет десять, – насмешливо сказал Бент, – и, в конце концов, так и не решатся выступить. Остлэнд и Вестлэнд рады будут договориться с Чубом на мало-мальски приемлемых условиях. О владетелях Приграничья и говорить нечего – пока меченые в силе, они будут служить им верой и правдой. Урок, который преподал им Чуб, не прошел даром.

Хаслумский недружелюбно покосился на своих оппонентов. Конечно, Брандомскому и Агмундскому терять практически нечего, они готовы на любую авантюру, но нордлэндцам не худо бы подумать, следует ли так бездумно лить свою и чужую кровь – не век же меченые будут торчать в Бурге. Кое-какие предварительные переговоры Хаслумский уже провел с молчуном Драбантом. Позиция одного из самых влиятельных главарей Башни была вполне разумной и взвешенной. Сам Бент был склонен к компромиссу, потому и пошел служить меченым, раз уж не удалось одолеть их в открытой драке. Конечно, высказывать подобные мысли вслух в кругу ограниченных и озлобленных людей было бы большой глупостью, поэтому он отделался ничего не значащей фразой:

– Сила нужна, быть может, третья сила.

– Какая еще третья сила? – удивился ярл Грольф. – Где ты ее найдешь, благородный Бент?

– Чуб же нашел, – протянул загадочно Лаудсвильский.

Хаслумский встревожился: теперь уже и этот выскочка намекает на неких союзников. Мало этим дуракам суранцев Чирса. Меченые, какими бы подонками они ни были, все-таки свои, но пускать чужаков на свою землю просто глупо. Придут с медом на устах, а потом не будешь знать, как от них избавиться.

– У нас есть кое-какие связи по ту сторону границы, – осторожно заметил Труффинн, – и нам готовы помочь.

– Помочь за плату? – прищурился Брандомский.

– Благородный Бьерн знает людей, согласных даром таскать для него из огня жареные каштаны? – возмущенно фыркнул Лаудсвильский.

– Дело в цене, – примирительно заметил владетель.

– Нам не приходится особенно привередничать, – напомнил Рекин, – Чуба ведь подобные союзы не смущают, а нам и вовсе сам Бог велел.

– Если эти люди так сильны, то почему не придут и не возьмут все сами, а если слабы, то какой нам прок от таких союзников?

– Благородный Грольф прав, – рискнул поддержать ярла Хаслумский, – как бы нам не попасть из огня да в полымя.

– Эти люди – торговцы. Главная их цель – свободный выход к Большой воде. Им нужны крепости в Приграничье, чтобы обезопасить торговые пути от стаи и кочевников.

– Сначала они возьмут наши замки вдоль границы, а потом приберут к рукам весь Лэнд.

– У благородного Грольфа есть другие возможности вернуть свои земли? – язвительно спросил Лаудсвильский.

– Чем эти люди могут помочь нам реально? – Брандомский, похоже, уже начал потихоньку привыкать к мысли о непрошеных союзниках.

– Появление орд кочевников у границы заставит Чуба покинуть Лэнд, а остальное зависит от нас.

– Что-то не нравится мне этот план, – покачал головой Агмундский. – А если Чуб не пожелает прикрывать границу, что тогда? Вы, вероятно, забыли, чем обернулось для Лэнда нашествие желтых шапок сто лет назад?

– Торговцы не заинтересованы в разорении нашей земли.

– Кто знает, благородный Рекин, в чем они заинтересованы, а в чем нет. Ни ты, ни я не знаем их истинных целей.

Хаслумский был согласен с ярлом Грольфом – концы с концами здесь явно не сходились: либо чужаки обманывали Труффинна, либо генерал играл свою игру, не желая посвящать в ее подробности даже близких друзей.

– Так или иначе, – сказал генерал, – но без суматохи на границе нам не обойтись. Чуб, узнав об опасности, сразу станет сговорчивее. Но если у кого-то есть более приемлемый план действий – я готов его обсудить.

У Хаслумского такой план был, но обсуждать его с Унглинским он не собирался, особенно после того, что услышал сегодня. Конечно, Чуб был безумцем, но эти переплюнули меченого. Похоже, в Лэнде только один человек сохранил разум, и этому человеку, увы, придется действовать в одиночку.

Приграничные владетели угрюмо помалкивали, но выбор у них, прямо скажем, был невелик.

– У меня есть кое-какие соображения, – привстал со своего места Лаудсвильский. – Почему нам не попытаться привлечь на свою сторону часть приграничных владетелей? Слухи о кочевниках сделают их более покладистыми, а золото довершит дело.

– Вопрос – где взять золото? – покачал головой Хаслумский.

– Кое-что могу дать я, – не очень охотно пообещал Брандомский.

– Орден тоже не останется в стороне.

Генерал Труффинн оглядел собрание: довольных не было, но и возражать никто не собирался. Многим придется поступиться, очень многим, но игра стоит свеч. Время меченых прошло – никто уже не в силах удержать границу на запоре. Там, где нельзя прорубиться мечом, ворота открывают золотом. Золото становится самым надежным оружием, и горе тому, кто не способен это понять.

Труффинн отступил в тень, исчез, словно растворился в темноте. Хаслумский тяжело вздохнул и позавидовал генералу. Самому Бенту предстояло тащиться через весь город, рискуя привлечь внимание грабителей или тайных агентов молчунов, которыми они с поразительной быстротой наполнили весь город. Сегодняшний вечер много дал Бенту и о многом заставил призадуматься. Что-то рушилось в привычном ему мире, и не только меченые были тому виной. Но каков Труффинн! Хаслумский покачал головой. И как это благородный Бент, первый министр королевства, мог проглядеть силу, которая, похоже, прочно обосновалась в Лэнде?! И ведь догадывался, что не все чисто вокруг Труффинна, но не хватило ума и времени, чтобы докопаться до сути. Впрочем, не все еще потеряно. Вот только ошибаться нельзя, ибо ставка в этой игре – голова самого Бента и судьба Нордлэндского королевства.

Тор открыл глаза, медленно соображая, где же он все-таки находится. Потемневшие от влаги стены, кое-где покрытые белым налетом плесени, слабо освещались солнечными лучами, с трудом пробивающимися через узкий, забранный решеткой оконный проем почти у самого потолка.

– Очнулся, – склонился над ним Рыжий.

Лицо меченого было бледнее обычного, а на лбу, прямо под копной ярко-рыжих волос, темнело коричневое пятно засохшей крови. Тор приподнялся, превозмогая слабость. Тело болело так, словно его весь день молотили палками.

– Кости целы, – успокоил Рыжий, помогая удобнее устроиться у стены.

Тор нащупал большую шишку на затылке и невольно поморщился. Голову разрывало от боли, он осторожно прислонился затылком к холодной стене, на минуту стало легче.

– А где Чиж? – спросил он, обводя товарищей глазами.

– Чижа нет, – угрюмо отозвался Рыжий.

– Спасибо Чубу, – прохрипел Ара, поудобнее устраивая поврежденную при падении руку. Под левым глазом у него расплывался синяк, зато правый был в полном порядке и горел бешеным огнем.

– Сами виноваты, – грустно констатировал Сурок, – вляпались, как мальчишки.

Тор вспомнил все: вспомнил окровавленного Чижа, распластанного на каменных плитах, торжествующую улыбку Чирса и непостижимое поведение Лося. А ведь Тор рассчитывал на поддержку первого лейтенанта. Вовсе не наобум он приехал в этот замок. Право суда – священное право на земле Приграничья. Не все, конечно, гладко было в претензиях владетеля Нидрасского, но ведь даже Чуб заколебался. Или сделал вид, что колеблется. Леденец бы обязательно поддержал Тора. И общими усилиями они бы вытащили Лебедя из петли. Но Лось сказал «нет» и тем погубил товарища. Все остальное было потом. Чирс, суранцы, молчуны – это не важно. Предательство Лося – вот главное.

Почему он спокойно смотрел, как убивают ни в чем не повинного Чижа? Зачем его вообще надо было убивать, если бежать меченому все равно некуда?

– Волка надо повидать, – скрипнул зубами Ара и заметался по тесному помещению.

Десять шагов в одну сторону, десять в другую. У Тора от его метаний закружилась голова, но он только прикрыл глаза и попытался вздохнуть поглубже. Судя по тому, как Ара нянчился со своей рукой, ему тоже приходилось несладко.

– Охраняют нас тюремщики Хаслумского, – поделился своими наблюдениями Сурок, – а на выходе – суранцы. Чуб не дурак, меченым нас не доверил.

– Нужно связаться с Волком, – стоял на своем Ара, – не может быть, чтобы они оставили нас здесь подыхать.

– А кто это «они»? – скривил губы Сурок.

– Волк, Соболь, Жох, Резвый, Зуб.

– Лося забыл, – усмехнулся Сурок. – Вот кто нас похоронит, не дрогнув ликом. Первый лейтенант настоящий меченый, не нам чета.

Сурок всегда удивлял Тора. Он удивлял его своими познаниями, почерпнутыми у молчунов, но более всего – точными суждениями, раскрывающими суть происходящего. И надо сказать, молчуны тоже не оставляли Сурка своим вниманием, во всяком случае, из всех ожских меченых именно этот смуглый, с вечной скептической улыбкой на губах молодой человек чаще всего гостил в организованной Сетом школе. Тор тоже почерпнул в той школе немало полезного для себя, но до Сурка ему было далеко. И все-таки этот любимый ученик Сета не остался с Чубом, а ушел вместе с Тором в Хаар. Почему?

– Драбант опаснее всех, – сказал вдруг Сурок словно бы в ответ на мысли Тора, – и не только для нас, но и для Чуба. Жаль, что капитан этого не понимает.

– Я их всех не люблю, – поморщился Ара.

– Ты не прав, – покачал головой Сурок, – молчуны тоже разные. Но Драбант не успокоится, он будет рваться к власти. И, если понадобится, через труп Чуба.

– Преувеличиваешь, – хмыкнул Рыжий.

– Нет, – стоял на своем Сурок. – Дело, может быть, даже не в самом Драбанте, а в каком-то гнилом блоке, заложенном в основание Башни. Что-то там было неверно с самого начала.

– Твое счастье, что Лось тебя не слышит, – засмеялся Рыжий, – он бы тебе вправил мозги.

– Вы Лося не судите, – сказал Сурок, – для него Башня – как для Тора Ожский замок, все его нутро на этом замешено.

Тор собрался было возразить Сурку, но потом передумал, ибо пришел к выводу, что тот прав. Ожский замок для благородного владетеля не просто дом. Это еще и память о всех, кто жил под его кровом. И ради этой памяти он отдал бы свою жизнь, не говоря уже о жизнях несчастных суранцев, которые встали на его пути. Владетель Нидрасский и Ожский, ярл Хаарский убил, и в этом они с Лосем на равных. А значит, Сурок прав – не судите. Ибо судить придется многих, очень многих. И правду этих многих, каждый по-своему, защищают владетель Нидрасский и первый лейтенант Башни Лось. Ибо не защитить тех, кто жил до нас, – значит, предать. А предавать мертвых – последнее дело. Страшный кровавый круговорот, выходом из которого является только собственная смерть. Во всяком случае, никакого другого выхода Тор пока не видит, и оттого, наверное, так горько у него на душе.

Хаслумский сдержал слово, данное ярлу Грольфу Агмундскому. Появление невзрачного человечка в королевском замке прошло почти незамеченным. Суранец, стоявший на часах у входа, бросил на Хоя равнодушный взгляд и чуть отодвинулся в сторону, пропуская в подвал. Начальник Хоя, толстый неповоротливый малый, встретил новичка с откровенным ликованием. Ему уже изрядно поднадоели бесконечные хождения по крутым узким лестницам. Нельзя сказать, что Гартвиг, так звали тюремщика, очень уж себя утруждал, но как ни отлынивай от работы, а кормить заключенных, которых с каждым днем становилось все больше, хотя бы раз в день надо. А тут еще свалились на его голову меченые: люди нахальные, ни в грош не ставящие своего тюремщика.

Конечно, будь они обычными узниками, Гартвиг нашел бы способ призвать их к порядку, но кто их знает этих меченых: сегодня они в темнице, а завтра, глядишь, на свободе. Правда, сержант меченых Шорох, передавая Гартвигу новых постояльцев, велел смотреть за ними в оба и даже покрутил для верности плетью перед самым носом тюремщика. Но сам Шорох держался с узниками запросто и даже перебрасывался шутками. Вот и думай тут. Гартвиг хоть и слыл отчаянным лентяем, но дураком не был. В нынешние опасные времена, да еще в непосредственной близости от новых господ, главной обязанностью разумного человека перед самим собой было выживание.

Меченые, в тюрьме они или на воле, все равно останутся мечеными, то есть колдунами, опасными для всякого порядочного христианина. Чем меньше он будет сталкиваться с ними нос к носу, тем лучше будет для него самого. И хитрый тюремщик с радостью переложил львиную долю своих обязанностей на расторопного помощника. Этот невесть откуда взявшийся шустрый малый без устали носился по крутым ступенькам, проявляя завидное терпение и послушание. Гартвиг простил ему и незавидный рост, и темное происхождение, и даже снисходил иногда для нравоучительной беседы. Хой выслушивал своего наставника с большим вниманием, но по его малоподвижному лицу трудно было определить, что остается в этой квадратной башке, а что сотрясает воздух без всякой пользы для пропащей души. Но Гартвиг относился к этому философски: что взять с дикаря, еще недавно бороздившего бескрайние снежные равнины вдали от цивилизации. Нехристь – он и есть нехристь, такому только и прислуживать колдунам.

Хаслумский, вызвав к себе тюремщика, повелел не препятствовать Хою в служении новым господам. В рассуждениях благородного Бента было столько тумана, что Гартвиг перетрусил не на шутку. Целый день он размышлял над словами начальника, но, кроме головной боли, так ничего и не постиг. В конце концов, природное здравомыслие взяло верх, и он махнул рукой на происходящее, предоставив Хою полную свободу действий.

Хой быстро становился своим человеком в королевском замке. Волк, столкнувшись со старым знакомым нос к носу в одном из закоулков двора, едва не вскрикнул от изумления, но быстро сообразил, что узнавать Хоя не следует.

– Тебя ждут в доме Нидрасского, – шепнул ему Хой.

И прежде чем Волк успел открыть рот для ответа, маленький человек исчез, оставив меченого в растерянности… Все последние дни Волк пребывал в прескверном состоянии духа. Смерть Лебедя и Чижа, заключение под стражу ближайших друзей не могли не повергнуть его в уныние. Там, на плацу, когда суранцы неожиданно открыли огонь, только вмешательство Соболя и Резвого удержало Волка от немедленной расправы над чужаками. Конечно, он понимал, что суранцы действовали по приказу Чуба, но это не останавливало его. Волк все эти дни только и занимался тем, что нарывался на ссору. Его вызывающее поведение не осталось незамеченным. Лось счел своим долгом вмешаться. Волк не сдержался и выплеснул в лицо первому лейтенанту все, что думал о его поведении. Лось знал о готовящейся расправе над друзьями, но даже пальцем не пошевелил, чтобы предотвратить ее. Волк орал так, что на его голос прибежали Чуб и Леденец. Дело едва не кончилось плохо для разъяренного меченого, и только вмешательство Леденца спасло его от расправы взбешенного Чуба. Для капитана меченых отнюдь не было тайной и безобразное поведение Волка на плацу в тот роковой день.

– Смотри, сержант, – пригрозил ему Чуб на прощанье, – у меня ваши ожские фокусы вот где сидят!

– Ну что ты глотку дерешь? – осудил Волка всегда спокойный и даже слегка апатичный Соболь. – Чуба криком не проймешь.

– Если Тор действительно убил суранцев в Ожском замке, то пощады ему не будет, да и остальным тоже, – безнадежно махнул рукой Жох.

Резвый и Зуб угрюмо отмалчивались. Волк обвел товарищей взглядом, но не нашел отклика. Один только Соболь кивнул в ответ на незаданный вопрос. В Соболе Волк никогда не сомневался, но для остальных Лось был непререкаемым авторитетом еще с детских лет. В душе они, быть может, и осуждали его, но держали свое мнение при себе. Волк с горечью осознал, что былому единству приходит конец. Сам для себя он решил, что не простит смерти Чижа и Лебедя ни Чубу, приговорившему их, ни Лосю, одобрившему этот приговор.

Волк попытался было связаться с сидящими в подземелье товарищами, но натолкнулся на спокойное сопротивление охраны. Суранцы выразительно качнули дулами огненных арбалетов в его сторону. Взбешенный Волк затеял было с ними ссору, но, к счастью, вмешался Соболь и предотвратил кровопролитие.

Соболь попробовал договориться с тюремщиком, но толстый Гартвиг только переминался с ноги на ногу да смотрел на меченого преданными глазами. На все намеки Соболя он отвечал жалобными вздохами, но деньги взял охотно, и это вселяло надежду на будущее. Меченые не сомневались в том, какая участь уготована их товарищам. Чуб ожидал только гонца с известием о судьбе гарнизона Ожского замка, чтобы со спокойной душой привести приговор в исполнение. Волк и Соболь лихорадочно искали выход из создавшейся ситуации. Их активность не осталась без внимания: меченые то и дело натыкались на подозрительные глаза молчунов. Волк выходил из себя и разражался градом ругательств в их адрес. Долго так продолжаться не могло – рано или поздно Чуб должен был принять меры против расходившегося сержанта. К счастью, в замке появился Хой, и после его короткой фразы Волк воспрянул духом, Соболь, не доверяя прямолинейному товарищу, сам навел справки. Хой действительно был помощником тюремщика, а устроил его на службу не кто иной, как Бент Хаслумский, старый знакомый меченых. То, что благородный Бент не значился среди друзей Тора, Волк с Соболем знали, но, с другой стороны, и Хою не было причин не доверять.

– Я пойду, – уверенно заявил Волк.

Соболь сомневался, нет ли здесь ловушки. В конце концов, Бенту не составило бы труда обвести вокруг пальца простодушного Хоя. Вот только зачем это Хаслумскому: не такие уж Соболь с Волком значительные персоны, чтобы устранять их столь сложным способом.

Старый дом владетелей Нидрасских встретил меченых негостеприимно: похоже, здесь их никто не ждал – в узких окнах не было и намека на свет. Наконец Соболь разглядел слабый дымок, висевший над небольшой пристройкой в глубине обширного двора. Волк решительно толкнул дверь и первым ввалился в помещение. Соболь прикрывал его с тыла, сжимая в руках арбалет. Человек, сидящий у очага, снял шляпу, волосы упругой волной хлынули на плечи, и Соболь с некоторым удивлением опознал в незнакомце Данну. Волка же удивило присутствие совсем другой женщины, которую он никак не ожидал здесь встретить: Кристин Ингуальдская, вдова благородного Фрэя, печально улыбнулась ему. В отличие от Данны, она была в женском платье, и, как сообразил меченый, оглядев ее фигуру, не без причины. Данна держала в руках короткий узкий меч, а чуть поодаль от Кристин лежал взведенный арбалет – женщины достойно приготовились к встрече.

За годы, проведенные бок о бок в Ожском замке, Волк научился уважать Данну, хотя и не разделял страхов обычно беспечного Ары в отношении Ожской ведьмы. Во всяком случае, оружие для Данны было не в диковинку, и на нее вполне можно было положиться в драке. Но все-таки две женщины – это только две женщины, Волк, ожидавший встретить более серьезную поддержку, слегка растерялся.

– Здесь ярл Агмундский, владетели Маэларский и Брандомский. – Кристин оправилась от смущения и, заметив замешательство меченых, первой вступила в разговор.

Волка ее слова не слишком обрадовали – он плохо знал Агмундского и не доверял ему, зато Брандомского он знал очень хорошо, потому доверял ему еще меньше.

– Я ручаюсь за этих людей, – веско сказала Данна, – или мне ты тоже не веришь?

Волк только плечами пожал: ситуация не располагала к чрезмерной осторожности в выборе средств и союзников.

Данна решительно поднялась с места и пошла к двери в соседнюю комнату. Волк ухватил взглядом ее обтянутые узкими штанами ноги и неожиданно для себя вздохнул. Соболь пнул его носком сапога в голень, Кристин беззвучно рассмеялась. Данна обернулась, удивленно покосилась на смущенного Волка, но ничего не сказала. В проеме двери появился Эйрик Маэларский, приветствовавший меченых взмахом руки.

Обсуждение плана действий не заняло много времени. Данна, излагая его, прохаживалась по комнате. Короткий меч глухо позвякивал у ее крутого бедра, черные волосы то и дело падали на лицо, и она нетерпеливо отбрасывала их рукой. Вся ее высокая стройная фигура излучала такой поток энергии, что очарованный Волк только головой мотал, как заведенный, на все ее предложения.

– Бог не выдаст – свинья не съест, – подвел итог обсуждению Маэларский.

Соболь согласился с владетелем: при таком раскладе и с таким количеством сил уповать действительно можно было только на Бога да на удачу, которая, как известно, всегда на стороне безумцев.