Текст книги "Шатун"

– Ладно, – махнул рукой Всеволод. – Пусть Торуса наведается к Рогволду, но чтобы имя мое не было даже упомянуто.

Торуса на дело вызвался с охотою. С Рогволдом его связывала давняя дружба. Для опального боготура распря с Гораздом – это единственная возможность вернуть расположение Всеволода и волхвов, а иначе так и придется доживать век в изгоях.

Князь Всеволод уже ушел из-за стола, а боготуры все продолжали бражничать, пользуясь его гостеприимством.

– А что, родович боярина Драгутина выздоровел Макошиными заботами? – спросил Торуса.

– Вчера мне в обители сказали, что не вынес отрок ран и ушел в Страну Света, оставив нам земные заботы, – вздохнул Скора.

– Легкой ему дороги, – пожелал Торуса. – За благое дело пострадал отрок, да не отвернутся от него славянские боги.

Скора с Брайко поддержали слова сотрапезника добрыми глотками вина. Тем не менее Торуса в смерти отрока усомнился. По словам Драгутина выходило, что отрок пострадал несильно, а Макошины ведуньи славились своим умением исцелять раны.

До Макошина городца дорога была недальняя, но Торуса изначально взял в сторону, не желая показывать Всеволодовым мечникам, куда путь держит. Изрядно поплутав по звериным тропам и удивив Клыча и Влаха, боготур к вечеру добрался до нужного места. Не сразу, но ворота ему открыли. Торуса был в Макошиной обители прежде только однажды, сопровождая князя Всеволода, а потому стражницы его не опознали. Пришлось ждать ведунью, с которой боготуру довелось в прошлый раз перемолвиться словом. Звали ведунью Ляной, и, по слухам, была она одной из самых близких к кудеснице Всемиле.

– Узнай у приживалок, куда делся раненый отрок, привезенный боярином Драгутином, – шепнул Торуса Клычу.

Ждать боготуру пришлось недолго. Все та же Ляна позвала его за собой под крышу высокого терема. Такой чести не всякий князь удостаивался, а ныне бабья богиня устами своей ведуньи звала простого боготура под своды своего жилища. Торуса шел за Ляной по узким переходам и гадал, какой окажется Макошина кудесница, о которой он прежде слышал много странного, а порой и страшного. По прикидкам Торусы, кудесница должна была пребывать в годах немалых, но вышло по-иному. Навстречу ему шагнула женщина далеко не старая, с глазами строгими, но ликом цветущая и телом округлая. Боготур не сразу взял в толк, что перед ним кудесница богини, власти которой могли бы позавидовать многие князья и ганы. Приняла кудесница Торусу приветливо, указала рукой на широкую лавку, приглашая садиться, и сама опустилась рядом. Подолом Всемила почти касалась сапога Торусы, и при желании он мог коснуться коленом ее бедра. Но карие глаза смотрели на боготура строго, и он поспешил отбросить не к месту появившиеся мысли и перешел к главному:

– Нет во мне уверенности, что я правильно понял волю богини. То ли был сон, то ли его не было.

– А это уже не важно, – мягко сказала кудесница. – Нужные богам мысли разными путями западают в наши головы. Но коли ты вызвался стеречь ложе, а богиня тому не воспротивилась, значит, быть по сему.

– А что это за ложе чудесное? – удивился боготур. – И почему я его должен стеречь?

– Это ложе было взято Листяной из храма богини Макоши в дальних землях. На нем богиня предавалась отдохновению с мужами, достойными ее ласк. А недостойным того ложа лучше не касаться.

Торуса в это мгновение испытал чувство, очень похожее на страх. Все-таки он ложа не только касался, но и возлежал на нем. И возлежал не с богиней, а с простой женщиной Дарицей. Чего доброго богиня может спрос учинить с боготура за такое небрежение.

– А как же Листяна?

– Листяна знал Слово и долго им спасался от гнева богов, – пояснила Всемила.

– А со мной что будет, я ведь не знал, кому принадлежит ложе?

– Коли ты на ложе возлег и жив остался, то, значит, так богине угодно.

– А почему выбор богини пал на меня, мало ли других мужей, достойных ее милости?

– Богиня скажет тебе об этом, когда придет срок, – строго глянула на боготура кудесница. – А пока выполняй исправно ее волю.

Случай был подходящий, а потому Торуса не замедлил с просьбой:

– Человек я небогатый, и все мои средства ушли на восстановление городца. К сожалению, их не хватило на достойное завершение дела. А городец стоит на отшибе, для хищных людишек он лакомый кусок. А тут еще Шатун объявился в наших краях.

– Золото я тебе выделю, – сказала Всемила, – а Шатуна не бойся и, коли встретишь, не трогай. Бродит он по радимичской земле с ведома славянских богов.

Всемила пристально смотрела на боготура, словно пыталась постичь все его мысли. И не глаза у кудесницы, а колодцы бездонные, в которых можно утонуть без труда. Нельзя сказать, что эти глаза злы, но видно, что повелевать привыкли. В эту минуту Торуса поверил слухам, которые ходили меж дворов о Макошиной кудеснице. Сидевшая перед ним женщина не уступит мужчине твердостью сердца и ослушников своей воли покарает и без помощи богини.

Макошь облагодетельствовала боготура даже в большем размере, чем он ожидал. От ее даров заводной конь всхрапнул и спиной прогнулся. Торуса же, в отличие от гнедого, дарами бабьей богини был обрадован и, выезжая из городца, подмигнул на прощанье мрачной стражнице из приворотной вежи. Одетые в бронь женщины боготурскую приветливость оставили без внимания и бросили защитную решетку чуть ли не на хвост его коня. Из чего Торуса заключил, что самая приветливая женщина в Макошиной обители – кудесница Всемила.

– Сбежал отрок, – прошипел в спину Торусе Клыч. – Мне об этом девка рассказала. Летицей ее зовут. В старух, говорят, переоделись и сбежали, прячась за коровьими спинами. Известное дело, бабы, что с них взять.

Клыч захохотал, Влах подхватил его смех, Торуса тоже не удержался от ухмылки в густые усы. Ловок отрок, ничего не скажешь. Впрочем, простофили в роду князя Яромыра не водились. Одно было непонятно боготуру – зачем отроку понадобилось бежать из Макошина городца? Что-то неладное было с этим отроком. Торуса сердцем чуял, что затевается большое дело, в котором ему, похоже, придется поучаствовать.

– Наверное, с этим отроком Клыч и поцапался ночью в лесу, – предположил рассудительный Влах.

Клыч в ответ недовольно засопел носом. Обидно было мечнику, что не совладал он в драке с недорослем. Клыч-мечник с норовом и попытается отомстить обидчику. Торуса счел нужным его остеречь:

– Если встретите отрока, то не трогайте его. Ближний родович он боярина Драгутина, оттого и прыткий такой.

Клыч сопеть перестал, видимо тоже сообразил, что ходит этот отрок по радимичским лесам в компании с Шатуном неспроста, но вопросов от него не последовало. Простому мечнику тайны Велесовых ближников знать ни к чему. А о боярине Драгутине Клыч, конечно, слышал. Да и кто в славянских землях не знает среднего сына князя Яромира. Говорили, что боярин Драгутин не только в сече удал, но и среди ведунов Даджбога один из первых. А еще говорили про сына Яромира, что кудесничать он умеет не хуже Солоха, первого ближника Солнечного бога. А тот Солох топчет землю уже более века, тогда как боярину Драгутину едва за сорок перевалило. Но и за этот срок боярин уже успел совершить немало и в землях своих, и в землях чужедальних, откуда всегда возвращался с богатой добычей.

В свой городец Торуса поспел как раз к ужину. У Лепка отвисла челюсть при виде Макошиных даров Велесову боготуру. Хватило у хитрована ума понять, что такие подарки даром не делаются.

– О дарах никому ни слова. А смердов побольше мани в наши края. Коли изгои проситься будут на землю, то пускай и изгоев. Серебром не сори, но помощь новосельцам окажи.

Лепок в ответ на наставления боготура только кивал головой. Себя он не обидит, в этом Торуса не сомневался, но безобразно хапать не будет. Лепок человек осторожный и знает меру во всем. Бывший Листянин, а ныне Торусов городец все более обретал жилой вид. Торуса неспешно обошел выстланный тесом двор, наведался в хозяйственные пристройки, осмотрел прикупленных Лепком коров, за которыми ходили невесть откуда взявшиеся женки, и остался доволен осмотром.

– Холопок, что ли, купил? – обернулся Торуса к тивуну.

– Зачем же я буду серебро тратить? – удивился Лепок. – Ныне сирот много ходит меж дворов. Вот их и подобрал. Жито во многих семьях на исходе, а до следующего урожая еще дожить надо.

Торуса спорить с Лепком не стал. Тивун прав: рабочие руки городцу нужны. И сейчас пятнадцать мечников прокормить непросто, а боготур думал уже о куда большей дружине. По силе в наших землях человека встречают, по силе и провожают.

– Коней надо прикупить, десятка два.

– Не многовато ли будет? – почесал затылок Лепок. – Кони ныне недешевы.

– В самый раз. Земля уже просохла, со дня на день купцы пригонят лошадей из степи. Отправляйся в Берестень и потолкайся на торгу. Может, из мечников кого присмотришь, мне люди нужны.

За стол боготур восходил первым, как и положено обычаем, следом уселись на облюбованные места дружинники. Почти всех Торуса знал с детства, и возрастом они от боготура недалеко ушли. Разве что Ревун вдвое других постарше. На Ревуна Торуса полагался как на самого себя, а потому и за стол сажал одесную, и уважение оказывал как равному. Ошуюю сидел Клыч, по крови он был Торусе ближе всех, да и удали ему не занимать

– Двух шалопуг вчера едва не поймали, – сказал Ревун. – Вынюхивали что-то возле городца. Мы их пугнули, так они ушли через реку вплавь.

– А как они выглядели?

– Один в годах уже, с сильной проседью, а другой безусый отрок.

Торуса переглянулся с Клычем и покачал головой. Скорее всего, это были сбежавшие от Макошиных ведуний Драгутинов родович и его спутник.

– Коли не пропадут, то к боготуру Рогволду пристанут, – сказал сидевший на дальнем конце стола Ступень. – Он на той стороне реки собирает ушкуйников.[18]18
  Ушкуйник – речной разбойник.


[Закрыть] Опять начнет щипать хабибу.

– С боготуром Рогволдом мне надо бы повидаться, – вздохнул озабоченный Торуса, – А ваша задача городец стеречь. Смотрите, чтобы смердов-новосельцев никто не обижал. Пусть все знают, что под рукой боготура Торусы жизнь безопасная и сытная.

К Рогволду, однако, Торусе удалось выбраться не сразу. Закружили заботы. Городец требовал неусыпного надзора. Лепок тем временем успел наведаться в Берестень и вернуться назад не с пустыми руками. Торуса на коней любовался и языком прицокивал. Хороши были кони, ничего не скажешь, но и содрали за них купцы тоже прилично. Лепок разводил руками и вздыхал, но по лицу было видно, что сделкой он доволен.

– Ган Митус приехал в город с двумя сотнями хазар, – сказал Лепок, понизив голос, – и купец с ним из хабибу – Ицхак Жучин. На торгу о хабибу говорят – из молодых, да ранний. А ган Горазд твердо взял власть в городе в свои руки, и Будимирова дружина держит его сторону.

Из Берестеня тивун привел с собой не только лошадей, но и рослого мечника. Торуса на мечника искоса поглядывал, прицениваясь к стати, броне и оружию. По всему выходило – гожий мечник. Боготуру показалось, что он видел его прежде.

– Садко это, – пояснил Лепок, – бывший мечник князя Твердислава. С ганом Гораздом он не поладил и ушел с княжьего двора. К тебе, боготур, хочет поступить на службу.

– Добро, – сказал Торуса, глядя в глаза мечника. – Коли возьмем добычу, то доля твоя в добыче равная со всеми прочими дружинниками, Садко. Коли в сече коня потеряешь, то новый конь – моя забота, а коли по недогляду пропадет конь, то замену ищи сам. Место тебе за моим столом, вровень с прочими мечниками. Согласен на мои условия?

– Согласен, – спокойно сказал Садко. – Можешь на меня положиться, боготур, не подведу.

Глава 11
РОГВОЛДОВ СТАН

Чтобы поближе присмотреться к новому человеку, Торуса, отправляясь к Рогволду, взял его с собой. Ну и Клыча с Влахом прихватил, на которых во всем полагался. Выехали с первыми лучами солнца, а через реку переправились вплавь, приторочив бронь и оружие к седлам. Река в этом месте была неширока, но потрудиться все равно пришлось, махая руками против быстрого течения. Снесло их вниз чуть ли не на треть версты, однако переправились удачно. Кони зло отфыркивались на берегу, а Торуса поспешил опоясаться мечом. Места здесь глухие – самое место шалопугам разгуляться.

Лес был богат дичью, как успел заметить Торуса, а по ручьям бобровых хаток с избытком. Бобровый мех на славянских торгах всегда в цене, заморские гости рвут его с руками. Не ко времени Рогволд здесь обосновался со своими ушкуйниками. Для Торусовых смердов это опасное соседство. Начнут, чего доброго, новоселов зорить, и Рогволд их не удержит.

К полудню подъехали к озерку, а навстречу всадникам с того озерка пырхнули гуси-лебеди. Да так густо пырхнули, что чуть небо собой не заслонили. Торуса только успел крикнуть «бей!», как три стрелы свистнули у него из-за спины, и три птицы камнем попадали на землю. Боготур с удовлетворением отметил, что новый мечник Садко не оплошал, не уступил в меткости и расторопности проверенным лучникам Клычу и Влаху.

Здесь же на берегу озерка испекли на углях подстреленных гусей. В приготовлении птицы Влаху равных не было, умел он ее приготовить так, что никакой стряпухе за ним не угнаться. Для мечника такое умение – божий дар. Чуть не вся жизнь у него проходит в походах, и тут уж если сам о себе не похлопочешь, то никто не подаст.

– На таких озерках вилы[19]19
  Русалки.


[Закрыть] чудят в лунную ночь, – сказал Клыч. – Мне один человек рассказывал, как закрутили его озерные женки и едва не уволокли на дно, чудом только спасся. Пришли на водопой кабаны и распугали вил. Месяц он потом от напущенной ими хмари отходил и целый год к воде подходить боялся.

– Вилы – это еще полбеды, – махнул рукой Садко. – А вот если Шатун повадится в село – тогда беда. Еще зимой встретил я на торгу двоих смердов, так они мне поведали, что в их село Шатун сначала вбросил свое семя, а потом, двадцать лет спустя, забрал своего сына. Шатуны в тех местах были хозяевами еще до прихода славянских богов, а потому и не хотят свою землю даром отдавать.

– А Шатунов, отрок пропал, говоришь? – спросил Торуса.

– Пропал, – подтвердил Садко. – Был он по матери из Данборовой семьи рода Молчунов и Осташу, моему знакомому, доводился братаном.

– А твой знакомый на выселки вернулся?

– В хазары он пошел, к гану Горазду. Отрок еще несмышленый, годов восемнадцати. Но ган его знатно приветил: коня дал, меч дал, да еще и отступного отцу – пять гривен.

– Золотой он, что ли, этот твой Осташ? – засмеялся Влах. – Или хазарскому гану серебро некуда девать?

Торуса решил, что ган Горазд приветил отрока неспроста. И имя Листяны Колдуна в связи с объявившимся Шатуном всплыло не случайно. Очень может быть, что шатуненком заинтересовался не только ган Горазд, но и боярин Драгутин с кудесницей Всемилой. Но также очень может быть, расчеты ближников божьих не понравились Шатуну, который поспешил вмешаться в ход событий. Но тогда возникает вопрос – кто он такой, этот Шатун, реальное лицо или призрак, присланный из Страны Забвения?

Занятый тревожными мыслями, Торуса успевал, однако, смотреть по сторонам и настороженно вслушиваться в тревожную тишину леса. Впрочем, тишина была относительной: там ветка хрустнет, там птица пырхнет, пискнув на прощанье что-то свое и очень для нее важное. Торуса ехал по лесной тропе первым, что налагало на него определенные обязанности. Клыч сторожил правую сторону, Влах – левую. Садко защищал тыл, вывернув голову чуть ли не вперед затылком. Тропа была узка, так что двум коням невозможно было разминуться, и вела по лиственному лесу, где схорониться человеку не составило бы труда.

– Шалопуга! – шепнул Клыч в спину боготуру.

– Вижу, – спокойно отозвался Торуса.

Он действительно уже успел приметить наблюдателя, притаившегося в развилке дуба на противоположном краю лесной поляны, на которую должен был ступить из зарослей Торусов конь.

– Может, сбить его с дерева? – предложил Клыч. – Он у меня как на ладони.

Судя по всему, наблюдатель чужаков еще не обнаружил, иначе не вел бы себя так вольно, выставив неприкрытую грудь на всеобщее обозрение.

– Бродяга! – презрительно сплюнул через губу Клыч. Торуса наконец обнаружил второго, более осмотрительного, чем его приятель, притаившегося за соседним стволом почти у самой земли.

– Приколи его к дереву, – велел Торуса, Клычу, – но не до смерти.

Сам боготур тоже взялся за лук. Две стрелы свистнули почти одновременно, а в ответ вскрикнули потревоженные ими люди. Торуса послал коня на поляну вслед за стрелой и поспел к месту события даже раньше, чем подстреленный им человек свалился на землю. Шалопуга, впрочем, почти не пострадал, стрела лишь слегка поцарапала его руку, сжимавшую лук. Теперь лук валялся под деревом, а сам незадачливый сторож потирал ушибленный бок и смотрел испуганными глазами на подскакавшего боготура. Второго бродягу Клыч пришпилил к дереву так удачно, что тот никак не мог оторваться от ствола и спрыгнуть на землю, а потому и орал в ужасе.

– Снимите его! – крикнул Торуса Клычу и Влаху и, повернувшись к стоявшему перед ним лесному разбойнику, спросил: – Кому служишь?

– Боготуру Рогволду.

По рогатому шелому и знакам на щите он уже опознал в Торусе боготура, а потому успокоился. Встреча с хазарами закончилась бы для него немедленной смертью, но с Велесовым ближником он рассчитывал договориться.

– До Рогволдова стана далеко?

– С версту будет, – охотно отозвался шалопуга.

Был он невелик ростом, но в движениях ловок; сбитый с дерева, все-таки умудрился приземлиться, не сломав при этом ни рук, ни ног. Ничего злодейского Торуса в его облике не обнаружил, наверняка из разоренных смердов, которых нужда гонит в лес за пропитанием. Клыч с Влахом, смеясь, притащили второго шалопугу. Этот пострадал еще меньше, чем собрат по разбойному ремеслу, стрела пробила всего лишь ворот его кожуха. А орал он от испуга, неожиданно потеряв опору и повиснув в воздухе.

– Давно в изгоях? – спросил Торуса.

– Как погорели, так и пошли, – посмурнел лицом первый, – малые и старые у добрых людей просить, а нам деваться некуда – либо в закупы идти, либо в шалопуги.

– А родовичи почему не помогли? – спросил Клыч.

– А кто поможет? – зло сплюнул под ноги второй, отошедший от испуга. – Старшине нажитки дороже славянской правды, а простые людины и рады бы, да нечем.

– Путных разбойников из вас не получится, – усмехнулся Торуса. – И коли захотите к земле вернуться, то приходите к Листянину городцу, я новосельцам помощь даю.

Рогволд, похоже, не слишком опасался хазарской мести, ибо на всем пути до его стана незваные гости не встретили больше сторожей. И только когда в воздухе запахло дымом костров и варевом, их наконец окликнули. В вышедшем навстречу мечнике Торуса опознал Зорю, Рогволдова родовича, и приветливо махнул ему рукой.

– Слышали мы, что повезло тебе, боготур, – сказал мечник, – и вроде мы теперь с тобой в соседях.

– В соседях, – подтвердил Торуса. – Заехал вот навестить старых друзей.

Вздумай Торуса сам дорогу искать, так, пожалуй, заблудился бы в подземных переходах, где к тому же было темно, хоть глаз коли. Время от времени Зоря подавал голос, – видимо, предупреждал таившуюся по углам стражу, что идут свои. А закончилось это плутание в потемках в просторной и неожиданно светлой пещере. Торуса даже прикрыл глаза рукой, ступив неожиданно для себя под солнечные лучи.

Встретили его раскатистым смехом. По этому смеху Торуса, еще не открыв глаза, опознал Рогволда. Веселым человеком был младший брат погибшего князя Твердислава, если, конечно, не впадал в буйную ярость из-за действительных и мнимых обид. В ярости же он удержу не знал, а бычья сила сделала его в такие минуты просто опасным. Торуса не без удовольствия разглядывал старого друга. Рогволд был высок ростом, плечист, с толстой шеей, увенчанной крупной, лобастой головой. Бороды он не носил, а рыжие усы гнутой подковой сбегали к подбородку. Серые глаза Рогволда светились весельем, а тяжелая рука дружески похлопывала Торусу по спине. Боготур Рогволд, к слову сказать, неплохо устроился в старом схроне. Пещера была суха, чистый речной песок бодренько похрустывал под лаптями молодки, которая взялась прислуживать боготурам.

– При ней можешь говорить без опаски, – кивнул в сторону женки Рогволд. – Я ей верю как самому себе.

Торуса женщинам вообще не верил, и уж тем более он не собирался доверяться этой вертлявой смуглянке с хитрыми карими глазами. Хотя и признал, что женка хороша собой: черноволоса, широкозада, полногруда, да и ростом ее боги не обидели. Такая в драке не каждому мужику уступит.

Гость из братины отпил, но четырем углам кланяться не стал. Ибо не в дом он пришел к боготуру, а во временное пристанище. Рогволд Торусово поведение оценил и вздохнул тяжко:

– Живу ныне изгоем.

Торуса сочувственно закивал головой. Несправедливо поступают с Рогволдом. Явно против Велесовой правды. Назвать боготура безвинным нельзя, но и вина его не та, чтобы взыскивать полной мерой.

Рогволд сочувственные слова гостя слушал с удовольствием и посверкивал в его сторону смеющимся глазом. Боготур уже сообразил, что осторожный и тороватый Торуса наведался в его стан неспроста. И уж наверняка не без согласия князя Всеволода. Даром, что ли, числится Торуса среди самых близких к Великому князю боготуров.

– Когда это было, чтобы хазарский ган в радимичском городе судил да рядил?! – возмущенно выкрикнул Рогволд, подливая вина в кубок гостя.

Кубок был чужой, неславянской работы и, скорее всего, был отобран у хабибу, подвернувшихся под горячую боготурскую руку. И вино у боготура было хорошее и тоже, конечно, чужое.

– Ган Митус приехал в Берестень, – сказал Торуса, – а с ним две сотни хазар. Так что сил у гана Горазда более чем достаточно.

Рогволд этой вестью явно огорчился, даже лицо у него потемнело. Наверняка рассчитывал пощипать трехсотенного хазарского гана без большого шума, а ныне получался совсем другой расклад.

– Берестяне мне обещали поддержку. Старейшины младших родов отдадут за меня свои голоса. И в дружине щенка Будимира есть мои сторонники.

– Берестяне тебе не простят, если ты начнешь ратиться в городе с большой кровью и разрухой, – остерег боготура Торуса. – Здесь хитрость нужна.

– А князь Всеволод?

– Всеволоду не резон ссориться с каганом Битюсом, – покачал головой Торуса. – Тем более что вече выкликнуло на градский стол не гана Горазда, а малого Будимира.

– Я в семье старший, – напомнил сердито Рогволд. – Не вправе было вече без моего согласия выкликать Будимира.

– Но ты ведь в изгоях ныне по слову Великого князя, и Всеволод не может взять свое слово назад ни с того ни с сего. Не забывай, что твою голову у Великого князя требовал сам каган Битюс.

– Что мне каган! – махнул рукой Рогволд. – Коли князь Всеволод такой осторожный, то я обращусь за поддержкой к даджанам. Возьму Берестень и отдам его под руку князя Яромира.

Торуса не стал спорить с Рогволдом, но сказанное им намотал на ус. Наверняка даджаны уже проторили к опальному боготуру дорожку. И уж конечно здесь не обошлось без боярина Драгутина.

– Шатун объявился в наших краях, – сказал Торуса и потянулся через стол к дичине. – Не слышал?

– А что мне Шатун?! – махнул рукой Рогволд.

– Я это к тому, что Шатун семя в один род вбросил, и ган Горазд тем шатуненком заинтересовался.

– А зачем Горазду шатуненок?

– Есть причина. Ты о Листяниных схронах слышал? На них заклятие наложено, и снять его может либо Шатун, либо сын Шатуна. Теперь понял, зачем хазарскому гану понадобился шатуненок?

– Ловок ган Горазд, – усмехнулся Рогволд, – чужого города ему мало, он решил запустить руку в чужую казну.

– Есть в наших краях люди и половчее Горазда.

– Это кто ж такие? – не понял Рогволд.

– А мы с тобой, – засмеялся Торуса.

– Ты что же, собираешься прибрать к рукам не только Листянин городец, но и его схроны?

– А ты решил свое место на городском столе отдать хазарскому гану?

Рогволд не удержался и в ярости отшвырнул в угол пустой кубок. На Горазда он был страшно зол, и Торуса не сомневался, что подбить боготура на любое, даже самое опасное дело труда не составит. А дело, которое он затевал, было опасным, и главная трудность заключалась не в хазарском гане. Торуса подозревал, что вокруг Листяниных схронов сплетаются интересы многих людей, и разобраться в этом клубке будет непросто. Но разбираться придется, иначе боготуру не усидеть на шестке, куда он неосторожно взобрался.

– Надо выманить Горазда из города с малой силой, – прошептал Торуса.

– С малой силой он в наши края не сунется.

– Так ведь золото! – напомнил Торуса. – А ежели с большой силой идти за кладом, то потом придется делиться. А ган Горазд жадноват, как ты только что правильно заметил.

Рогволд захохотал, откинув назад кудрявую голову. Дураком брат князя Твердислава не был, это Торуса знал точно. Вот только не напорол бы глупостей в горячке.

– Хочешь подсунуть ему шатуненка? – спросил Рогволд, отсмеявшись.

– Абы кого подсунуть не удастся. В хазарах у Горазда ходит братан шатуненка, он разоблачит подмену без труда.

– А где мы настоящего шатуненка возьмем?

– В ваших краях он бродит, не исключено, что успел уже к твоим шалопугам прибиться.

– Рада, – окликнул женщину Рогволд, – появлялся кто-нибудь новенький в нашем стане за последние дни?

– Отрок лет двадцати, и с ним человек в годах, – отозвалась таившаяся в тени женка. – Отрока зовут Искаром, а его спутника – Щеком.

– Похоже, они, – кивнул головой Торуса. Уверенности, что Искар, бежавший из Макошина городца, является сыном Шатуна, у Торусы не было, зато он почти не сомневался, что этот прибившийся к Рогволдову стану отрок – родович боярина Драгутина или, точнее, человек, которого даджан выдает за такового. Многое было неясно в этом деле для Торусы, но сейчас как раз представился случай разобраться, кто и зачем плетет сети вокруг Листяниных схронов. Отрок Искар и есть ключ к разгадке чужой и очень замысловатой игры.

Шалопуги в пещеру не допускались. Люди были подозрительные, собранные с бору по сосенке, и знакомить их с системой переходов было бы глупостью. Торуса вскоре убедился, что и сам Рогволд не очень уверенно ориентируется в своем подземном граде.

– Кто накопал эти бесовы норы?! – ругнулся боготур, выбираясь на свежий воздух. – Я бы ему руки оторвал.

– Зато тебя отсюда не враз выковырнешь, – усмехнулся Торуса.

На кострах варили похлебку. Сытый Торуса к запаху варева остался равнодушен, зато не оставил своим вниманием собравшихся вокруг костров людей. Шалопуг было не меньше сотни, в основном обычные смерды, изгнанные нуждой из родных мест. Но попадались среди них в немалом числе и люди бывалые, этих легко было отличить по ухваткам и по взглядам исподлобья, которые они метали в незнакомого боготура.

– С таким сбродом много не навоюешь, – покачал головой Торуса.

– Хороших мечников у меня полсотни, – вздохнул Рогволд. – А более взять негде. Никто к изгою даром служить не пойдет.

Торуса отметил, что Рогволдов стан расположен на редкость удачно, во всяком случае, захватить шалопуг врасплох вряд ли кому-то удастся. До реки рукой подать, но берег высок и обрывист. А вокруг стана густой, непролазный лес, пройти через который с большой ратью будет непросто. И вдобавок – схроны. В один миг вся разбойная рать скроется под землю и начнет оттуда жалить нападающих стрелами.

– Опознал? – спросил Торуса у подошедшего Клыча. Клыч сверкнул зубами в подступившей темноте и тихонько выругался. Торуса хорошо знал злопамятный нрав родовича, а потому остерег его от скорой расправы.

Отрок боготуру понравился: высок ростом, плечист, ликом чист, да и нравом, похоже, спокоен. Одно обстоятельство поразило Торусу: уж больно похож был отрок на боярина Драгутина. А боготур было засомневался, что тот ему доводится родовичем.

– Из каких мест будешь, отрок? – спросил Торуса, останавливаясь у костра.

Искар ответил не сразу, подозрительно оглядывая подошедших:

– Из дальнего сельца, что у Поганых болот.

Торуса ответу почти удивился. Неужто и вправду этот вполне обычный с виду отрок – шатуненок? Но тогда при чем здесь боярин Драгутин? И как быть с несомненным сходством?

– Погорелец, что ли?

– Просто ушел искать свою долю, – покачал головой Искар. – Может, пристану к ушкуйникам, хочется поглядеть на чужие края.

– В чужих краях голову запросто потерять можно, – усмехнулся Торуса. – Иди, отрок, в мою дружину. Мне мечники нужны, а ты по виду молодец хоть куда.

– Мне за стенами городца скучно, – покачал головой Искар. – Послужу пока боготуру Рогволду.

Отрок был явно себе на уме. И к Рогволдову стану он похоже, неспроста прибился. Однако вряд ли Листяна свое золото в этих схронах спрятал, поскольку известны они многим и не одна разбойная ватажка облазила их вдоль и поперек.

– Шатуненок? – спросил Рогволд, когда они отошли на приличное расстояние от костра.

– Похоже на то, – кивнул головой Торуса. – Ты отправь Искара в Берестень, за продуктами или по иной надобности. Понял?

– А если Горазд приберет его к рукам?

– Так затем и направь, чтобы прибрал. А иначе как ты выманишь гана из города?

– Пошлю Раду, – сказал Рогволд, задумчиво глядя на огни затихающего к ночи стана. – Она сумеет обвести Горазда вокруг пальца.

Торуса возражать не стал: женщина, судя по всему, действительно неглупая. Вот только преданность ее Рогволду у боготура вызывала сомнение. Но даже если подослана она к Рогволду ганом Митусом или даджаном, делу это помешать не должно.

– Садко опознал Щека, – прошептал на ухо Торусе Клыч, когда Рогволд отошел в сторону. – Он тайно приезжал к князю Твердиславу. Синяга как-то при Садко этого Щека другим именем назвал, а потом спохватился и велел мечнику помалкивать.

– А имя Садко не запомнил?

– Имя урсское, а более Садко ничего не удержал в памяти. Уже более двух месяцев прошло после того случая.

Конечно, Садко мог и обознаться. Но предчувствие подсказывало боготуру Торусе, что мечник, скорее всего, прав и этот лже-Щек тоже неспроста крутится возле шатуненка. Ну и главное, что предстоит выяснить Торусе, – почему эти двое, Искар и Щек, оказались в розвальнях боярина Драгутина?