Текст книги "Вживленный «Чип контроля»"

Глава 12
В этой жизни помереть не трудно

Пока Анохин и двое сопровождавших его надзирателей стояли у шлюза, дожидаясь, пока дежурный сотрудник отопрет запирающий механизм и пропустит их в следующий сектор, он успел подумать вот о чем.

С ним поступили жестоко и подло. Его многого лишили в этой жизни, в том числе и свободы. Он стал зэком Анохиным, осужденным за преступление, которого он не совершал. Следствие сфабриковало дело, судья его быстро проштамповал. Восемь лет в ИТУ строгого режима… Но и этого кое-кому показалось недостаточно. Еще несколько дней назад он был Анохиным Сергеем Николаевичем, тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, осужденным (несправедливо, как он считал) по статье 228 ч. 4-я. Теперь, по прибытии в особый лагпункт, зэка Анохина пытаются лишить имени, биографии.

Ведь кто он сейчас такой, если разобраться?

Ему присвоили порядковый номер, как в каком-нибудь концлагере Дахау. Сергея Анохина более не существует в природе, а есть лишь безымянный мужчина в тюремной робе, с ничего не говорящей непосвященным надписью на груди – «В-10»…

Двое молчаливых охранников сопроводили Сергея в уже знакомый ему внутренний двор лагпункта. Бетонная коробка размерами примерно десять на десять метров была залита ярким светом мощных светильников, укрепленных на двух мачтах. Он увидел примерно с десяток зэков, выстроенных в одну шеренгу, лицом к стене. Помимо тех двух, что привели сюда Анохина, он успел заметить еще как минимум четверых охранников, экипированных в синюю с разводами униформу, причем все они были вооружены короткоствольными автоматами (кажется, это были спецназовские «кипарисы»).

Анохина присоединили к остальным зэкам, так что теперь он стоял крайним справа в шеренге; его соседом по левую руку оказался добрый старый знакомый Крючков, он же Крюк, он же литерный зэк номер «В-9».

Прошла минута, другая… Но вот прозвучала громкая команда: «Кр-р-ру-угом!»

Анохин, как и другие зэки, повернулся на сто восемьдесят, держа при этом руки сцепленными за спиной.

Он увидел, как в залитый ярким светом прогулочный двор вошли уже знакомые ему рослый блондин и лепило, который приходил к нему в камеру, а также коренастый крепыш, который инструктировал его, Анохина, в первый день его пребывания здесь, в особом лагпункте, и который мог быть главным «абверовцем», или старшим по режиму.

Эти трое встали аккурат посреди внутреннего двора, лицом к лицу с выстроенными вдоль серой бетонной стены зэками. Светловолосый гигант, который явно был старшим на данном объекте, одет, как и все прочие сотрудники, в камуфляжную форму без знаков отличия и кепи. На поясе, под правую руку, кобура с пистолетом. На этот раз он был без солнцезащитных очков, но тень от козырька кепи не позволяла даже сейчас толком разглядеть выражение его глаз.

– Внимание! – сказал он громким, хорошо поставленным голосом. – Прослушайте два объявления! Первое! Вы находитесь на территории объекта, где действуют особые правила поведения и где введены особые меры предосторожности…

Еще несколькими секундами ранее, когда грозный местный начальник произнес свое «Внимание!», уголовник Клещ, он же «В-7», незаметно, как ему казалось, толкнул плечом своего соседа, медлительного и несколько бесхитростного зэка по прозвищу Зяма. И тут же прошипел, умудрившись при том сохранить лицо неподвижным:

– Давай, Зяма, предъяви ему…

Зяма, у которого на робе был номер «В-6», качнувшись от страха вперед, открыл пасть:

– Гражданин начальник! Э… Разрешите сказать…

Блондин, замолчав, уставился на него.

– Я… мы все… не согласны… вот! Верните в общую зону, гражданин начальник! Штоб сидеть, как всем, по нашим справедливым законам! Тут, конешно, санаторий… Пусть другие тут парятся, а я прошусь обратно в зону!..

Блондин неожиданно принялся расстегивать кобуру. Анохин в эти секунды следил не только за ним, но еще и за лепилой, который стоял чуть слева и позади светловолосого гиганта. Послышался звук взводимого пистолета… Лепило отвернул голову вбок, словно наперед знал, что сейчас произойдет… Анохин внутренне подобрался; между лопатками у него повеял ледяной сквознячок… Он, как и другие зэки, не то что не верил, но даже не допускал мысли, что в российской колонии (пусть даже в особом лагпункте), кто-то, даже самый жестокий, безбашенный сотрудник ИТК, может застрелить человека, осужденного, вот так, перед строем, при свидетелях… Всякое, конечно, случается в отечественных колониях и лагерях, где порой творится форменный беспредел, но такого попросту быть не может!..

Блондин, оставаясь на месте, лишь чуть переменил позу, вынеся левую ногу на полшага вперед. Выстрел был неожиданно громким; пуля вошла в левый глаз Зямы и, пробив череп, уже на излете дзыкнула по бетонной стенке…

Строй нервно дернулся, по шеренге пробежало какое-то волнение, но спустя короткое мгновение все окаменели.

Зяма, чьи голова и плечи оказались прислоненными к стене, – он как бы полусидел, свесив пробитую башку набок, – еще пару-тройку раз дернул ногами, а затем тоже затих.

Светловолосый гигант, обведя взглядом скованную ужасом шеренгу, сунул пистолет в кобуру.

– По первому пункту, полагаю, вам все ясно?! Добро… Тогда сразу перейдем ко второму! Скажу главное: вы все являетесь носителями СПИДа! Таковы данные ваших анализов! Именно по этой причине вы были отобраны из числа прочих осужденных и перевезены в этот особый лагпункт!

В шеренге вновь началось какое-то брожение, но стоило блондину положить ладонь на кобуру, как тут же ропот затих. В какой-то момент Анохин ощутил, как в лицо ему бросилась кровь… У него брали анализы на ВИЧ-инфекцию еще месяца три назад, в санчасти Бутырки. Неужели… Нет, быть такого не может!..

– На ваше счастье, сейчас испытываются мощные новые лекарственные препараты, – продолжил светловолосый гигант. – Они способны, как утверждают наши специалисты, побороть этот смертоносный недуг! Вы поможете отечественной медицине… будем считать, вы добровольно приняли такое решение. – Он криво усмехнулся. – Ну а наша экспериментальная медицина, возможно, поможет кому-то из вас!..

Закончив свою речь, которая произвела неизгладимое впечатление на зэков, блондин сделал знак стоящему рядом медику:

– Док, теперь они ваши! Установите очередность и начинайте с ними работать… не откладывая в долгий ящик!

Глава 13
Дама, приятная во всех отношениях

Данилова, как выяснилось уже вскоре, снимала однокомнатную квартиру в одном из новых домов неподалеку от станции метро «Братиславская». С первых минут Валера убедился, что квартирка эта недурственно обставлена и потому как-то не смахивает на съемное жилье (в пору семейной жизни со Змеюкиной они несколько раз меняли съемные квартиры, так что Швец немного разбирался в таких вопросах). Но, с другой стороны, имея необходимое количество дензнаков, сейчас можно решить любую проблему; а у Даниловой, складывается впечатление, если и есть какие-то напряги по жизни, то только не с деньгами.

Разговор между ними длился уже около часа. Валера сидел на диване; молодая женщина устроилась напротив, забравшись с ногами в кресло; их разделял низкий столик, на котором стояли кофейные приборы, коробка конфет и пепельница. Сквозь приоткрытую дверь лоджии в комнату проникал легкий ветерок. Говорила в основном Данилова; Валера слушал ее очень внимательно, лишь изредка позволяя себе задавать наводящие вопросы. Кое-что в истории этой провинциальной красотки для него прояснилось, а кое-что, наоборот, запуталось еще сильнее, нежели прежде.

– Душно что-то сегодня, – внезапно оборвав себя, сказала Данилова. – Жарко и душно. Как бы не было грозы… Валерий, вам не жарко в пиджаке? Можете снять. Давайте, я повешу его.

– Снять пиджак? При даме? Никогда! – отшутился Валера. – Маша… можно еще чашечку кофе? У вас получается замечательный кофе… да, я повторяюсь, но это так и есть.

Когда Данилова ушла на кухню, Валера осторожно потрогал полу своего пиджака. Наблюдая за дверью и прислушиваясь к звукам на кухне, он нырнул рукой в правый карман и достал оттуда старенький, но вполне еще работоспособный диктофон «Сони». Выщелкнул кассету с уже записанным материалом, тут же вставил новую. Конечно, он поступал не очень честно. Но береженого, как известно, и бог бережет.

Наверное, это было не слишком умное решение – согласиться прийти сюда, на съемную квартиру Даниловой. Особенно в свете последнего по времени разговора с подполковником Федорцовым, который вдруг, казалось бы, ни с того ни с сего поинтересовался, не заимел ли Швец какую-нибудь левую работенку на стороне. Несколько оправдывает его то, что капитан милиции Швец сегодня не на службе; у него выходной, и, как всякий гражданин, он волен распоряжаться своим свободным временем по собственному разумению…

Валера спинным хребтом чуял, что с этой Даниловой что-то не так. Она нуждается в помощи, это понятно. Но у Валеры уже успело сложиться впечатление, что эта молодая женщина не готова быть правдивой до конца, что она кое-что утаивает от него, причем умалчивает о каких-то важных, существенных деталях.

Плюс ко всему этому еще и наличие Светланы Глебовой. Той самой, что пыталась всучить «честному менту» Валерию Швецу взятку, да еще и посмела угрожать ему… И это при том, что сам Швец был здесь, как говорится, совершенно «не при делах».

Швец закурил сигарету, пыхнул дымом. Маша, захватив с собой чашку с кофе, вновь устроилась с ногами в кресле. Некоторое время они молчали, затем Валера, решив, что теперь его очередь вести разговор, спросил:

– Маша, как давно вы знакомы с Глебовым?

– С Игорем Валентиновичем? Шесть… нет, уже почти семь лет. А я вам разве этого уже не говорила?

– Нет, вы говорили несколько о другом, – уточнил Швец. – О том, что именно вы первой познакомились с Глебовым. Что у вас с Игорем Валентиновичем складывались…

– Романтические отношения… скажем так.

– В какой-то момент старшая сестра, гм… перебежала вам дорожку?

Данилова, до этого смотревшая прямо на него, опустила глаза.

– Наверное, можно сказать и так.

Швец потушил сигарету о край пепельницы.

– У вас, как я понимаю, не слишком хорошие отношения с сестрой?

– Я не хотела бы говорить гадости о Светлане…

– Я понимаю, Маша, что вторгаюсь сейчас в очень интимную сферу человеческих отношений. Но вы должны прямо отвечать на мои вопросы, иначе я не смогу… боюсь, что не смогу вам ничем помочь.

Постепенно ему удалось вытащить из Даниловой кое-какие детали и подробности – некоторые из них были довольно интимного свойства, – что помогло ему в целом гораздо лучше уяснить суть самого дела, с которым к нему решила обратиться эта молодая женщина.

Выяснилось, что познакомилась она с Глебовым в НИИ микрохирургии и трансплантологии РАМН, вернее, в одном из приписанных к нему медучреждений, где Данилова по окончании института проходила ординатуру. Игорь Валентинович, хотя ему тогда только исполнилось тридцать, к этому времени не только проводил довольно сложные хирургические операции, но и, будучи кандидатом медицинских наук, активно участвовал в создании новых технологий, применяемых при трансплантации человеческих органов, мышечной и костной тканей. Данилова рассказала, что Глебов сам начал исподволь за ней ухаживать и что примерно через три месяца их отношения стали настолько тесными и близкими… насколько это может быть между мужчиной и женщиной.

К несчастью Даниловой, почти одновременно произошло сразу несколько событий, которые помешали ей осуществить вынашиваемые ею жизненные планы.

Начать с того, что у Минздрава или местной казны закончились средства для финансирования программы, в рамках которой Данилова и еще несколько молодых выпускников проходили профильную подготовку в НИИ, где работал Игорь Глебов. Машу отправили проходить ординатуру по месту ее рождения и прописки – в Сергиев Посад. Там она и зависла в местной райбольнице… Игорю в это время предложили новое место работы – он оформился в штат базирующегося в Балашихинском районе режимного НПК «Новые индустриальные технологии» – и оклад, который в десятки раз превышал тот, что он легально получал в государственном НИИ. Глебов предполагал, что удастся и Машу пристроить в эту же контору…

Данилова – на свою беду – познакомила потенциального жениха Глебова со своей старшей сестрой. Светлана сразу по окончании юрфака устроилась на работу в НИИ Министерства внутренних дел, вышла замуж за начальника своего отдела, который старше ее на четверть века, родила от него мальчика, а спустя всего год с небольшим развелась, передоверив воспитание своего отпрыска проживающим в Сергиевом Посаде маме и младшей сестре. Ей удалось затем устроиться в крупный негосударственный фонд «Новая стратегическая безопасность», за которым стоят интересы части высокопоставленных чинов из спецслужб (как отставников, так и действующих руководителей довольно высокого ранга). Фонд этот курировал, или, если угодно, «крышевал», целый ряд научных учреждений, унитарных предприятий и уже приватизированных, перешедших в разряд акционерных компаний, фирм, профиль и сфера занятий которых не всегда соотносятся напрямую с целями и занятиями самого фонда, руководство которого поддерживает тесные связи с МВД, ФСБ, Минюстом, с лоббистами из Федерального собрания РФ, а также с избранными чиновниками, оказывающими серьезное влияние на внутреннюю политику страны.

– Светлана… у нее властная, напористая натура, – завершая свой рассказ о том, как родная сестра увела у нее жениха, сказала Данилова. – Сестра всегда брала от жизни то, чего ей хотелось в данную минуту. Зачем-то ей понадобился Игорь, и тогда она отобрала его… у меня.

Данилова все время порывалась накормить своего гостя домашним обедом, но Швец, поблагодарив, отказался, полушутя заметив, что не заслужил. Выпил под кофе две или три рюмки коньяку и тем решил себя ограничить.

– Итак, примерно два года назад, как вы утверждаете, Глебов и… еще кто-то из его коллег отправились стажироваться в Германию?

Данилова задумчиво покивала головой.

– Насколько я понимаю, – сказала она, – эта поездка была больше связана с необходимостью поиска и закупки на Западе специального оборудования, некоторых препаратов и материалов, из которых можно создать суперсовременные трансплантаты. Последние годы наряду с научно-исследовательской работой, о которой мне мало что известно, Игорь, чтобы не потерять квалификацию, провел большое число операций в одной из московских клиник. Он один из лучших в своем ремесле… будь иначе, его не звали бы работать в Западную Европу и даже в США.

– Сколько времени Глебов провел в Германии?

– Немногим более года. Светлана летала к нему в Мюнхен два или три раза… но к окончанию этой… командировки их отношения окончательно разладились.

– Они собирались развестись?

– Инициатором здесь является Игорь. Он, кстати, писал мне из Германии… просил прощения, называл себя глупцом… ну и так далее. Я не отвечала. Вернее, написала одно письмо, очень короткое… После этого он какое-то время мне не писал, и объяснились мы несколько позже, месяца через два после его возвращения из Германии… Случилось это в октябре прошлого года. Игорь сказал, что он намерен подать документы на развод. Говорил, что его зовут работать в крупнейшую немецкую клинику в Мюнхене. Что он там уже обо всем договорился, что к Новому году желательно переехать в Германию и что зарплата его будет составлять в первый год не менее шестидесяти тысяч евро ежемесячно плюс бонусы. И что если мы только захотим, то сможем навсегда там остаться, перевезя постепенно в Мюнхен родственников…

– Кроме Светланы, естественно? – усмехнулся Швец.

Данилова печально улыбнулась:

– Я тогда Игорю не сказала ни «да», ни «нет». Он ведь оставался женатым мужчиной, да к тому же мужем моей родной сестры… Кстати, от того же Глебова, неделями двумя позже, когда мы встретились с ним в следующий раз – Игорь сам приехал в Сергиев Посад, – я узнала… кое-что о моей сестре…

– Например?

– О том, что пока он работал в Германии, у Светы… был роман с Абросимовым, который не прекратился даже после его возвращения домой. Я вот только не уточнила, с каким именно Абросимовым «крутила» Света, со старшим или с младшим…

Глупо было бы делать вид, что он никогда не слышал этой фамилии, тем более что она была указана в «шпаргалке».

– Абросимов там… в этом их фонде… наверное, большая шишка? – выдержав паузу, сказал Швец. – Говорите, их там двое?..

По его прикидкам получалось, что тому Абросимову, тому жутковатому типу, что заведовал в конце сороковых и начале пятидесятых расстрельным «бутовским» полигоном, сейчас, будь он еще жив, было бы восемьдесят с хвостиком, а то и все девяносто. В таком возрасте не то что крутить романы с молоденькими женщинами, но даже участвовать в делах отставных и действующих гэбистов как-то уже поздновато… Да, вряд ли это тот Абросимов, о котором что-то бормотал малость тронувшийся умом Леонтьич, скорее всего однофамилец… вернее, однофамильцы, поскольку их двое.

– Старший, Николай Дмитрич, если судить по довольно редким высказываниям на эту тему Светланы, если и не де-юре, то де-факто является руководителем фонда. – Данилова, как показалось Валере, вновь бросила на него испытующий взгляд. – О младшем, которого, кажется, зовут Дмитрий… Дмитрий Николаевич, значит… известно, что он работал в управлении, которое заведовало системой тюрем и трудовых лагерей. Еще в ту пору, когда местами лишения свободы занималось МВД…

– Сейчас ГУИН входит в структуру Минюста, – кивнул Швец.

– Я не разбираюсь в таких делах, – почти равнодушно сказала Данилова. – Знаю только, да и то со слов Глебова, что с кем-то из этих двоих Света в ту пору поддерживала оч-чень близкие отношения…

Валера по просьбе Даниловой рассказал о своем единственном контакте с ее старшей сестрой. Потом, покончив с этим эпизодом, в свою очередь, поинтересовался:

– Маша, а было такое, чтобы сестра вам… угрожала?

Данилова ответила без запинки:

– Нет, такого не было. После того как Игорь куда-то запропастился, я пыталась поговорить с ней начистоту… но куда там! В последний раз, когда мы виделись, Света обозвала меня дурой, сказала, чтобы я не лезла в ее семейные дела и не поднимала бучу на ровном месте…

– А сам Глебов что? Он так ни разу не позвонил вам за последние полгода?

Всхлипнув, Данилова покачала головой.

– И ни строчки не написал?

Она опять покачала головой.

– У нас ведь уже все было договорено, – чуть позже, придя в себя, сказала Данилова. – Игорь даже подал документы на развод! Он, правда, говорил, что его не очень-то хотят отпускать из балашихинского филиала, просили хотя бы до весны еще поработать… Но сам он был с этим категорически не согласен! Ну а дальше случилось то, о чем я вам уже рассказывала: Игоря куда-то перевели или даже услали, как я подозреваю, насильно… Этот НПК «Новые индустриальные технологии», он, наверное, имеет еще какие-то филиалы, кроме балашихинского?.. Контора эта закрытая, режимная, не достучишься… Как и фонд, в котором трудится Светлана. Родители Игоря, как я уже говорила, время от времени получают короткие записки: «У меня все в порядке… тружусь… очень занят… по возможности позвоню или даже напишу подробное письмо…»

– Сейчас можно позвонить даже с Северного полюса, – хмыкнув, сказал Швец. – И маляву, если угодил в изолятор или крытую, с каким-нибудь сообщением о себе отослать на свободу…

– Вот и я так думаю. – Данилова встала с кресла, открыла шкаф, порылась на полке, а затем выложила на стол перед Валерой конверт. – Я уже говорила, Валерий, что ваша помощь в этом деле… деле поиска…

– Розыска, – уточнил Швец, не притрагиваясь к конверту.

– Пусть будет так… Возьмите в качестве аванса пять тысяч долларов… В декабре Игорь положил на мой счет в одном из московских банков двадцать тысяч долларов. Он сказал – «на всякий пожарный». Я не хотела их тратить, но вот… теперь…

Поскольку хозяйка не садилась в кресло, Валере тоже пришлось встать. В сущности, разговор закончен. Эта молодая женщина хочет, чтобы он по своим каналам «пробил» нынешнее местонахождение Игоря Глебова, а для этого придется в той или иной форме потревожить не только секретную лавочку в окрестностях Балашихи, но и, что вероятнее всего, поинтересоваться деятельностью больших и суровых дядек из фонда, любой из которых может придавить Швеца одним махом.

Решиться на такие дела в одиночку, без санкции руководства?

Надо быть совершенным идиотом и сильно не любить себя…

– Это только аванс, – заметив его колебания, сказала Данилова. – Как только вы добудете информацию о возможном местонахождении Игоря Глебова, я передам вам еще пять тысяч… а после его освобождения еще десять. Ну и сам Игорь Валентинович, я уверена, если все закончится благополучно, выплатит уже от себя вам дополнительную премию.

– Денег пока не нужно, Маша, – сказал Швец, направляясь к выходу (кто бы знал, что стоило ему, нищему менту, гордо завернуть аванс в пять штук американских баксов!). – Сами мне не звоните, ни на служебный, ни на сотовый! Никакой самодеятельности, слышите! Ждите меня здесь, на съемной квартире, в среду, с семи вечера! Если нужно будет встретиться раньше или перенести следующее наше рандеву в другое место, я сам вам об этом сообщу!..

У входной двери, когда он уже собирался попрощаться с ней, случилось вдруг неожиданное… Маша прижалась к нему… плотно. Длилось это – для Валеры – долго, так что он вначале почувствовал себя неловко, а затем… как бы даже стало приятно.

Прежде чем выпустить его на лестничную площадку, Данилова обожгла его щеку коротким и отчаянным поцелуем:

– Помогите мне, пожалуйста! Ну а я вас отблагодарю… всем, чем только смогу!..