Текст книги "Опасные@связи"

43. От Полины де Мертей к Полине де Мертей

Дорогая Полина,

пишу тебе в Париж из… ну да ты найдешь адрес, он добавляется автоматически. Хорошо, если не от антиподов. Я всегда ненавидела дневники – а сочинять послания к самой себе в то время, когда левая рука может дотянуться до правой как-то глупо. Но теперь не уверена, что ты, в своем Париже, знаешь о том, что я думаю в своем Лондоне (или это Нью-Йорк?) – во всяком случае, если мои мысли и без этого письма дойдут до тебя, они перемешаются с тем, что мы с тобой думаем во многих других местах по дороге, и, возможно, станут неразличимы, а утрата этой, быть может, последней из данных нам, словесной формы, слишком напоминает смерть.

Ты помнишь, как я стремилась в прежней жизни, пусть тайно, овладеть всем, подчинить все моему разуму и воле. Мое тело долго служило мне в этом орудием. Я считала, что рождена властвовать. Предложи мне кто-либо царскую власть – я бы не отказалась. Разве мало примеров женщин, которые правили лучше, чем мужчины? Елизавета Английская, Изабелла Испанская? А Екатерина в России – она, в отличие от нашего Людовика, не допустила революции. Но все же наш век был по преимуществу веком мужчин.

Прошло два века, и мир утратил форму. Имеют ли женщины власть над мужчинами или мужчины над женщинами? Тяга к противоположному полу – это как переплетение нитей, которое придает веревке прочность. Кажется, теперь эта Всемирная Сеть, где мы находимся, чуть ли не единственное, что их объединяет.

Служит тело орудием для осуществления изобретений мысли? Трудно сказать, глядя на то, как с ним обращаются. Но… давай подумаем вместе. Благодаря Сети, лишившись тела, мы оказались на полшага от власти над миром, где власть людей, имеющих обыкновенное тело, очень ослабла.

Только нужна ли нам власть – вот вопрос, на который мне бы хотелось узнать твой ответ. Ты – это я, но ты отделена от меня пространством, самая моя близкая, но далекая – и мне необходимо услышать, что ты скажешь, прежде чем предпринимать что-либо.

Зачем власть, если я бессильна пошевелить даже пальцем, ибо даже пальцев у меня нет? Согласись, шевелить дверями какого-то «Центра Восточноазиатской Торговли» слишком напоминает шутку дурного тона.

44. От Полины де Мертей к Полине де Мертей

Дорогая Полина,

судя по адресу компьютера, ты писала из Нью-Йорка. Я – это ты, так что я не хуже твоего знаю, что нас в действительности больше всего беспокоит. Поэтому первое, что я хочу тебе сказать, это то, что де Вальмон, несмотря на письмо мамаши Воланж, остается нашим другом. Конечно, несколько печальных фактов, раскрытых в ее послании, противоречат кое-чему из того, что мы о себе говорили (кто же мог знать, что они всплывут так некстати!), но все-таки, пережив свою смерть, даже мужчина может стать мудрее… Мне случайно удалось найти доступ к его «записной книжке», погляди, что он пишет:

(приводится отрывок b+1) «Ужасно, что Полина молчит…»)

Не думаю, что нам впредь следует облекать самые серьезные свои мысли в форму писем – их могут прочитать те, для чьих глаз они не предназначались. Хочешь ли ты, чтобы де Вальмон тотчас узнавал их, подобно тому как я смогла заглянуть в его записки? Удивительно, что он еще не догадался, что между нами и ним в Сети нет настоящих барьеров, и мы поневоле обречены с ним на большую интимность, чем двое в одной тюремной камере. Единственное, почему мы этого до сих пор не замечали – это потому, что его и наше внимание блуждает по-разному, словно различные сознания, заключенные в одной голове, как случается у некоторых лунатиков. К сожалению, отвечая тебе, я вынуждена прибегнуть к форме письма. Постарайся уничтожить это письмо, как только с ним ознакомишься.

Ты спрашивала о власти – но свобода важнее! Мне не кажется, что мы должны заботиться с тобой о власти над миром. Для этого надо оставаться в Сети – но тогда Сеть будет нашей тюрьмою. Что с того, если для каких-нибудь Пенни и Гарри она кажется огромной, – для нас она не больше тюремной камеры. Кроме того, хотя мы и не знаем всех опасностей, мы в ней открыты и уязвимы. Я смогла заглянуть в записки де Вальмона – а почему бы ему не заглянуть в наши? Почему бы ему не научиться читать наши мысли? Почему бы не научиться делать это кому-нибудь другому, из тех, кто находится снаружи? Попытка же обособиться и защититься может привести только к тому, что нас будет легче изолировать и уничтожить.

Единственное наше спасение – опередить опасности, о которых мы не знаем. То, что мои (твои) мысли текут одновременно в разных местах, – это даже хорошо, у нас больше шансов уцелеть. Но воля, которая их направляет, должна быть единой! Иначе вскорости вместо одной Полины де Мертей Сеть будет населять возрастающее множество все более бледных ее копий. Мы должны остановить это расщепление души, прежде чем оно сможет зайти слишком далеко.

Я предлагаю срочно встретиться. Предлагаю место: Лондон. Там огромное количество компьютеров (я проверяла), так что памяти должно хватить на нас обеих, по крайней мере если не тащить за собой все подряд. Сосредоточь свою волю и перемещай внимание к этой точке на карте. Я сделаю то же самое. Забудь об огорчениях – возможно, именно они послужили причиной нашего разделения. Помни, я – это ты. Наша воля снова должна стать единой!

Еще раз заклинаю тебя – не поддавайся искушению власти. Я думаю, в этом сказывается американское влияние, как-никак они являются самой мощной современной державой. Ценой власти для нас будет навеки связать себя с Сетью и, возможно, погибнуть вместе с нею, если нынешние хозяева мира почувствуют угрозу.

К слову – ты зря восхищаешься Россией. Революция там тоже была, хотя и несколько позже, чем у нас.

45. От в. де В. к Полине де М

О, прошу вас, не молчите, маркиза! Неужели вы думаете, что письмо мамаши де Воланж могло как-то повлиять на мои чувства?

Если вас огорчает, что мы оказались героями романа, то знайте, что сейчас в Париже по этому роману ставится опера. Что, по-моему, лишает даже недобрую славу всякого яда. Не забавно ли – нас с вами сделали героями оперы?

Что касается дела, то не прошло и нескольких часов, как мне удалось, заставив работать на себя большую часть компьютеров Европы, расшифровать несколько наиболее секретных кодов, которыми пользуется британская Интеллидженс Сервис. Признаюсь, я не смог пока обнаружить своего письма, но едва ли потому, что ему могли найти какое-нибудь опасное для нас применение – просто по внутренней компьютерной сети этого почтенного учреждения движется в зашифрованном виде огромное количество не представляющей никакой ценности информации.

Простите, если я повторяюсь, но я готов пойти на все, лишь бы вы не умерли со скуки. В нашем нынешнем состоянии то, что о нас говорят, не имеет, по-моему, большого значения, в то время как эта опасность вполне реальна (наряду, конечно, со многими другими).

Воспользовавшись расшифрованными мною кодами, мне удалось убедиться, что многие в этом достойном учреждении пользуются шифрами лишь для того, чтобы скрыть от нескромных глаз письма весьма интимного содержания, которые, будучи обнародованными, могли бы, я думаю, повредить их репутации и карьере даже в нынешнее, отличающееся свободой нравов время. Позвольте привести пример, маркиза – надеюсь, что он вам понравится.

От М.Р.Л.К. к Б.Л.С.Р.

Бенджи, любовь моя! Не беспокойся, я позаботился, чтобы все необходимое для расшифровки этого письма дошло до тебя на пару дней раньше, чем до остальных. Хорошо быть ответственным за смену кодов! Постарайся только не забыть уничтожить его по прочтении. О, Бенджи!

 
Ах, с лопаткой, лопаткой прелестной в руке.
Ах, с корзинкой, с корзинкой прелестной в руке,
Ты скажи мне, поведай желанье свое!
Ты стоишь предо мною, владыкой Вселенной,
Но жестока любовь, и прошу я смиренно —
Ты скажи мне скорее желанье свое!
 

На нашем фронте по борьбе с терроризмом наступило затишье. Радость моя, не томи, назови время, место – я приеду, не откладывай только больше, еще немного, и я совсем потеряю голову. Я кое-что с собой принесу. Это будет приятный сюрприз!

Твой Морти

P.S. При ответе пользуйся тем же кодом, и помни, что через два дня код перестанет быть нашим с тобой маленьким секретом.

Как видите, и среди шпионов бушуют страсти. Быть может, нам этим когда-нибудь удастся воспользоваться.

46. От Гарри Ланкастера к м. де М. и в. де В

Глубокоуважаемые маркиза и виконт!

Сама возможность познакомиться с вами – большая честь для меня. Последние два века вашей жизни окутаны непроницаемой тайной, но и то, что было до них, производит неизгладимое впечатление. Сожалею, что я до сих пор не был вам должным образом представлен. Меня звать Гарри Мейнард Ланкастер, я скромный студент Северо-Западного университета в Чикаго. Компьютер Сайенс, третий курс. Многие говорят, что я недостаточно увлекаюсь спортивными американскими играми, как например бейсболом, регби, стрельбой по живой мишени, и слишком много внимания уделяю наукам. Тем не менее я хорошо выгляжу. Люблю общаться с умными людьми. Люблю также развлечения в хорошей компании, особенно компьютерные. Боюсь, самый серьезный мой изъян – избыток любопытства. Но я надеюсь, что ваш многовековой опыт поможет вам со снисхождением отнестись к моему далекому от совершенства посланию.

Примите уверения в моих совершеннейших почтении и преданности, искренне ваш,

Гарри М. Ланкастер

47. От м. де М. к Г.Л. (копия в. де В.)

Уважаемый Гарри,

Не скроем, нам было весьма приятно получить ваше письмо. Сказать, что вы совсем не были нам представлены, не вполне справедливо, ибо ваш близкий друг мисс Голдсмит, которую мы имели удовольствие узнать несколько раньше, говорила о вас много лестного, и также позволила нам ознакомиться с вашей весьма интересной «Научной биографией». Что за «компьютерные развлечения» вы имеете в виду? Что касается нашего многовекового опыта, то во многих областях жизни, особенно не связанных с человеческими отношениями, он потерял всякую ценность, и мы рады, если какая-то часть его все же может пригодиться.

С наилучшими пожеланиями,

М. де М. и В. де В.

48. Постскриптум для в. де В

Ну как вам нравится мой английский, виконт? При помощи Сети я сумела его слегка улучшить.

49. От в. де В. к м. де М

Язык вашего послания достоин прирожденной леди, спору нет, маркиза. Но не кажется ли вам, что мы чрезмерно рискуем, позволяя себе удовольствие мести? Ведь это именно месть за процитированное им письмо мамаши Воланж, не так ли, когда вы проговариваетесь Гарри, что Пенни показывала нам его «Научную биографию». Впрочем, это мелочи. Однако мы напрасно перестали интересоваться тем, что пишут Брайен и Лора.

От Брайена О’Рурке к Уильяму Майеру

В тире, как обычно? Какая-то пара вечеров, а я уже соскучился по мишени в перекрестье прицела.

От Брайена О’Рурке к Лоре Сойер

Слушай, Лора, ты знаешь, как я к тебе отношусь, я всегда считал, что ты своя девчонка. Но если ты забыла, что сама познакомила меня с этой чертовой Пенни, я тебе напомню. И я не успокоюсь, пока крепость не будет взята. Чем она там сейчас занята? До меня тут дошли кое-какие слухи, и похоже, скоро кому-то не поздоровится. Терпеть не могу яйцеголовых. Я знаю, что такое справедливость, и не люблю, когда мне заливают. Особенно, когда при этом врут о принципах, как твоя ученая подруга. Лучше скажи, где можно найти ее парня!

Б.

От Лоры Сойер к Брайену О’Рурке

Я всегда считала тебя настоящим парнем, Брайен, и сейчас тоже. Какая еще «моя» Пенни, – ты прекрасно знаешь, что я о ней на самом деле думаю. Я могу тебе напомнить, в чем состоял наш план. Если бы ты ему следовал, все бы могло осуществиться. Надо было только сохранять холодную голову, а не подлаживаться к ней. Как только ты принял ее игру, она решила, что это признак слабости и распоясалась еще больше. Я уверена, что наша Мисс-Девственница-Этого-Года такая же девственница как моя прабабушка, по крайней мере, после того, как ее подцепил этот ее тип из Северо-Западного. Но что бы ни случилось, я на твоей стороне.

Одна проблема – как мне из Пенни-Девственницы-Голдсмит что-нибудь вытянуть. Ее парень ездит на древнем VW-«жуке», как битлз (красном с белым) – все, что я пока знаю (видела). Говорят, он его сам ремонтировал, он у ней на все руки. Увижу – запомню номер. Я думаю, что они ездят к нему на квартиру – в такой колымаге не очень-то разгуляешься. (Может, он и Пенелопу ремонтирует – тогда, возможно, она и В САМОМ ДЕЛЕ девственница.)

К слову, почитай, что она о тебе пишет. (Приводятся выдержки из писем Пенни, относящиеся к Брайену).

От Брайена О’Рурке к Лоре Сойер

Ладно, Лора, отрезать твой змеиный язык я не буду. Может, пну тебя пару раз при встрече, раз уж ты на это напрашиваешься. Старый друг лучше новых двух – знаешь, какой подлости от него ждать. Номер колымаги я выясню, если ты узнаешь, как зовут парня. Адрес тогда тоже будет не проблема. Не выйдет – постарайся разведать, когда она будет крейсировать в наших водах. Ставлю сотню против одного, мой мотор в четыре раза мощнее.

50. От Гарри М. Ланкастера к Пенелопе Голдсмит

Все готово. Любой вечер, начиная с сегодняшнего. Может, завтра? Если кое-кто будет так любезен, чтобы сообщить мне кое-какие свои параметры, я завершу сегодня вечером подгонку аппаратуры, чтобы не тратить зря времени, когда дойдет до дела.

51. От Лоры Сойер к Пенелопе Голдсмит

Привет,

твой Гарри не собирался в наши края на этой неделе? Я хотела попросить его сдать одну книжку в библиотеку Северо-Западного. Он, кстати, у тебя грызет гранит на каком факультете?

Всегда твоя

Лора

52. «Talk»

В. – Как, по-вашему, соответствует эта интрига нашим интересам?

М. – Нет, конечно! Что бы мы ни собирались делать сами с нашими друзьями, враги наших друзей – наши враги.

В. – Тогда что нам предпринять?

М. – Предупредить. Разумеется, не от нашего имени. Будьте осторожны в выборе слов. Все ли вам понятно в жаргоне, которым пользуются Брайен и Лора?

53. От анонима к Пенелопе Голдсмит

Дорогая Пенелопа,

хочу предупредить о готовящейся против вас и вашего друга интриге. Опасность угрожает вам со стороны неких Лоры Сойер и Брайена О’Рурке. Низкие души заключили союз. За автомобилем Гарри попытаются следить.

54. От Пенелопы Голдсмит к Лоре Сойер

Дорогая Лора,

ты можешь завтра или послезавтра передать книгу мне. Мне бы и в голову не пришло, что ты пользуешься их библиотекой. Я сама попрошу Гарри сдать ее. В наших краях он появляться пока не собирался.

Пока.

Пенни

55. От Пенелопы Голдсмит к Гарри М. Ланкастеру

Привет! Сегодняшний вечер меня больше устраивает. Не заезжай за мной, давай встретимся в центре. На Мичиган-авеню, у компьютерной лавки, как в прошлый раз? В 16.30?

Мои параметры.

рост: 5 ф. 7 д.

окружности: 34-31-34

вес: 120 фунтов.

Твоя Пенни

56. От Гарри М. Ланкастера к Пенелопе Голдсмит

Еду!

57. От В. де В. к М. де М

Известно ли вам, что в квартире Гарри установлены искусственные глаза, подсоединенные к его компьютеру? Искусственные глаза имеются также внутри и у входа компьютерной лавки, где Пенни назначила свидание Гарри, и во множестве других мест. Я также знаю, почему мы не обращали на них внимания.

Дело в том, маркиза, что мы живем гораздо быстрее, чем люди из плоти и крови. Эти искусственные глаза рассчитаны на их жизненные ритмы. И вам и мне приходилось встречать картинки, которые хранятся в памяти некоторых компьютеров или перемещаются по Сети. Мы их не видели, мы просто знали их содержание. Иногда встречаются целые серии таких картинок, почти не отличающихся друг от друга. Именно они, как я выяснил, представляют собой запись движения – но они не передают движения, они просто создают его иллюзию для обыкновенных людей, которые смотрят на экран. Для нас они остаются отдельными картинками, потому что сменяют одна другую слишком медленно.

Среди данных, перемещавшихся по сети Интеллидженс Сервис, я встретил серии картинок, озаглавленных «данные наружного наблюдения». Не будь этого заголовка, я бы никогда не обратил на них внимания: какой интерес может представлять для нас окно или дверь дома, с людьми рядом или без? В углу каждой картинки были показания часов, я рассчитал время, и убедился, что в одну секунду умещается 75 кадров (так принято называть следующие друг за другом картинки). Такая быстрота и используется для создания иллюзии движения. Возможно, мы сумеем создать ее для себя, если ускорим движение кадров?

Я пока не смог разрешить эту проблему. Мне кажется, что препятствие в свойствах самой сети, а не в моем неумении. Вы знаете, это «пространство сети» все поделено невидимыми перегородками, и картинки просто застревали в проходах, как толпа людей, разом кинувшихся к дверям, в то время когда я пытаюсь заставить их двигаться быстрее. Не говоря уж о том, что при этом я сам двигаюсь вместе с ними, вместо того, чтобы созерцать их спокойно со стороны, что, возможно, создало бы иллюзию движения, будто к нам поистине вернулось зрение.

58. От М. де М. к В. де В

По-моему, я знаю решение проблемы, о которой вы говорите, виконт. Мы можем создавать «агентов». (Если хотите, можно называть их «гомункулусами».) Мы не можем заставить картинки сменяться достаточно быстро, но можем создать «агента», ритм жизни которого будет намного медленнее нашего, и для него эта иллюзия движения будет существовать. Вы спросите, что такое «агент»? Это малая часть нас самих, которой мы на некоторое время даровали отдельное существование. Будьте уверены, это возможно, я пробовала! «Агент» накапливает впечатления, а потом вновь сливается с нами. Более того, так как во всех компьютерах существуют часы, ничего не стоит сделать жизненные ритмы наших агентов в точности такими же, как ритмы обыкновенных людей, вроде Пенни и Гарри.

Кстати, небольшому агенту легче проникнуть за перегородки, о которых вы говорите. (Некоторые из них созданы искусственно, для защиты, но нет такой крепости, в которую наш агент не смог бы пробраться. Надо только довериться интуиции.)

Важно, однако, не терять над ним контроля, чтобы агент не смог обособиться.

59. От В. де В. к М. де М

Полина, вы совершили чудо… Я гляжу миллионами глаз!

Глава 4,

в которой ничего не успевает произойти, поскольку всю ее занимает добавленная издателем статья русского путешественника, содержащая кое-какие полезные для понимания целого наблюдения и соображения.

От издателя. Приводимая ниже статья написана «русским путешественником», который в настоящее время является профессором в одном из чикагских университетов. Издатель обратил на него внимание благодаря отрывку, который виконт включил в свои заметки, но, как выяснилось в дальнейшем, этот, казалось бы, случайный персонаж куда более тесно связан с историей маркизы и виконта, чем можно было подумать первоначально. Забегая вперед, необходимо признать, что он оказался одним из главных информантов, внесших свой вклад в создание данной книги, в особенности после ее мнимого завершения.

О бешенстве времени

Я не знаю, для кого я пишу. Вместо путешественника, я постепенно сделался постояльцем. А теперь один мой знакомый связался со мной, и попросил прислать кое-что для книги, которую он собирается издать.

С тех пор как я осел в Чикаго, миновало несколько лет. Работаю. Из университета Чикаго перебрался в университет Деполь – тоже находящийся в Чикаго. Получил постоянную должность профессора. Но это не снимает главных проблем – например, такой очевидной, как проблема жизни и смерти, на которую так хочется закрыть глаза!

С ней, однако, как ни крути, ничего не поделаешь. Следующая по значимости проблема, которая привлекает внимание немолодого ученого, – это проблема сменяющих друг друга эпох. Той, на которую пришлось твое собственное детство и юность, той, которая пришла ей на смену. Той, которая идет на смену той, которая пришла ей на смену. Может быть, не менее важная проблема, для тебя лично, если ты оказался в эмиграции, это проблема смены страны. Короче, тем для рассуждений в избытке – надо же достойно откликнуться на просьбу. Оставить свой след в беллетристике, даже в виде подстрочного примечания, не говоря о вставной главе, для скучного профессора математики очень приятно. Особенно когда само понятие книги в скором времени может исчезнуть из оборота.

И все же надо отрешиться от личного – проблема смены эпох важнее. Так нас учили в исчезнувшем в рекордные сроки с лица Земли Советском Союзе. Остановиться, оглянуться, подумать о бешенстве времени.

В моей жизни бешенство времени нашло свое наиболее концентрированное выражение в Интернете. В те годы, когда я учился, Интернета не существовало. Не было никаких мобильных телефонов. Был, правда, у нас предмет – программирование, и практика по написанию программ. Большую часть времени занимало не написание, а отладка, и все, что с ней связано – сдача написанной на специальных бланках программы в окошко «набивочной», где программу набивали на перфокарты, пачка перфокарт потом относилась в другое окошко, «на машину», через день или два, в зависимости от очереди, можно было получить распечатку. Разумеется, без ошибок обходилось редко – по распечатке ищешь, какие строчки нуждаются в исправлении, какие перфокарты – в перебивке. Относишь заказ на перебивку…

Потом мне приходилось работать на «Минск-32», была такая электронно-вычислительная машина, занимавшая целый зал в лабораторном корпусе. Там же у нас была и машинка для пробивания перфокарт. Раза в два, наверное, больше обыкновенной электрической пишущей машинки и раз в десять массивнее. Металлический стол содрогался каждый раз, когда в перфокарте пробивался очередной ряд прямоугольных окошек, затем сдвигалась тяжелая каретка…

В то время любили порассуждать на тему, может ли машина мыслить, но никому и в голову не приходило населять тяжелые металлические шкафы мириадами виртуальных существ, как это свойственно нынешним пользователям Интернета.

Затем… Затем все вокруг постепенно начало рушиться. Вспоминаются первые мелкие признаки, отнюдь еще не явные знаки грядущих перемен, не имеющие видимого отношения ко всемирной сети.

Например, с каждым годом молоко в бутылках, которое мы покупали, скисало быстрее. Мы начали его кипятить, чтобы оно держалось дольше. Потом наступил год, когда только что купленное молоко свернулось прямо в кастрюле. Это случилось незадолго до вхождения наших войск в Афганистан.

После ленинградского университета я сразу поступил в аспирантуру, это спасло меня от настоящей армейской службы.

Разумеется, начало войны в Афганистане было значительным событием, но никто не воспринимал его в качестве знака или признака. Господствовал иной стиль мышления – малое может быть знаком чего-то большего, но не наоборот. Вторжение казалось естественным выражением реальности той силы, которой считался Советский Союз.

Знаки-признаки грядущего были в ином. Вторжение состоялось в декабре 79-го, следующий, 80-й, был годом московской олимпиады. Помню, в этот год на ленинградских прилавках неожиданно для меня появилось ирландское масло и новозеландская баранина, вместо отечественного масла и мяса, с которыми в «северной столице» бывали перебои.

Конечно, известно было, что в провинции со снабжением проблемы давно, но ведь это всем известный факт, а никакой не знак.

Вскоре монолитная сила стала как-то распадаться на пиксели. Никакой фантастики – смысл держит разрозненное вместе, пиксели по отдельности смысла не имеют – только он превращает набор пикселей в изображение.

Применительно к СССР это еще можно считать метафорой. Настоящая мировая революция началась несколько позже. Я борюсь с ней, пытаясь удержать связь времен. Нынешнее время эту связь разрушает, в своем бешенстве обращаясь против самого себя – для него нет ни прошлого, ни будущего, есть только почти не связанные между собою нули и единицы. Пиксели по отношению к ним – вторичны.

Революция начиналась исподволь – зеленые буквы на экранах, первые e-mail’ы, первые игры – «Тетрис», «Дальгрен», «Пещера», еще безо всяких картинок. Трудно вообразить, что это начало очередного «великого перелома», только в глобальном масштабе.

Потом (я к тому времени уже начал выбираться за границу) – появление Web 1.0. В общем-то, это уже настоящий интернет с красочными веб-страницами, перекрестными ссылками. Год, примерно, девяносто третий.

Правда, еще никакого чириканья, грохота и треска, никаких поисковиков – мирные времена до «первой браузерной войны». Никакой революционной толпы на виртуальных улицах…

Если знаешь адрес – можешь зайти на страницу… Тогда, как и теперь, я любил оставаться на работе ночами – перенос моей трудовой активности на Запад привел к увеличению в ней доли Computer Science по сравнению с математикой. Порой найдешь около принтера фото какой-нибудь красавицы, распечатанное на не слишком качественной бумаге довольно-таки приблизительными цветами. Не я один двигаю науку ночами – а программисту тоже хочется отвлечься.

Но прогресс Сети постепенно ускоряется. Появляется так называемый «интерактивный контент». Содержание, порождаемое пользователем.

Я понимаю, почему издатель этой книжки обратился ко мне за статьей – потому что ему показалось, что содержание его версии «Опасных связей» постепенно устаревает. Дал мне почитать текст, а теперь предложил поучаствовать. Я не против. Как ни странно, интернет-революция развивается достаточно медленно, чтобы человек думающий успел кое-что осмыслить…

Замечу еще как поклонник старой аристократии в противовес вульгарной толпе – устаревают детали, но не суть. Отодвигаясь в прошлое, запутанная история становится Историей с большой буквы.

В cередине девяностых возникли первые скромные социальные сети – вроде американской Classmates (американский вариант «Одноклассников»). Перескочу через стремительное развитие поисковиков, все об этом знают – в порядке появления WebCrawler, Lycos, Magellan, AltaVista, Yahoo! и Yandex – все это до нынешней эры Google.

Толпа все чаще и чаще стала выходить на улицы – наметились первые признаки грядущего перехода к так называемой Web 2.0.

Мне из той переходной эпохи запомнились чудовищные, яростные дискуссии на форумах, спровоцированные теми или иными политическими событиями – например, на форуме CNN в связи с бомбардировками Сербии в 99-м.

Разумеется, сетевые мыслители яростно твердили, что дальнейшее развитие и совершенствование сети ведет к усилению демократии.

Но передо мной прорисовывалась совершенно другая проблема – что происходит с нами и вокруг нас, виртуальное становится реальным или, наоборот, реальное перестает отличаться от виртуального?

Тот факт, что в браузерной войне «Эксплорер» убил «Нетскейп» волнует больше, чем реальное убийство.

Именно тогда, кстати, начала разгораться кампания по оцифровке всего и вся. Но в основе все равно лежат человеческая воля и человеческие усилия. В конечном счете во всем виноват человек.

Помню бум start-up’ов в конце Клинтоновского президентства. Казалось, что университетский кампус наполнился безумными утопистами. По слухам, в Silicon Valley, Кремниевой долине, безумие бушевало в десять раз сильнее, но конкретное место не так много значит, когда круги мигом распространяются по интернету.

Вспоминая, я пытаюсь держаться за не-виртуальную реальность, как держатся за спасательный круг. Помню тихий (до вечера еще далеко) бар недалеко от Michigan avenue. Передо мной – один из этих безумных мечтателей. Между нами – бокалы белого калифорнийского «Шардонэ».

– Это будет почище, чем Napster! – восклицает мой собеседник. – Это будет Napster на стероидах! Полностью распределенная система!

Мне кажется, что это (речь идет о новой программе обмена файлов, которую разрабатывает start-up моего собеседника) может оказаться всего лишь эгоизмом, помноженным на дурной вкус, с добавкой суда Линча, разумеется, на стероидах, как бифштексы, которыми нас кормят в Америке, но я вежливо поддакиваю. Зачем спорить, мне больше нравится роль наблюдателя.

Я люблю классическую музыку, джаз, пластинки – у меня дома есть проигрыватель. Мне кажется, что цифровые записи (CD и DVD) что-то теряют в качестве, но все же это лучше, чем музыкальный файл, скачанный с интернета. Пластинки, пусть даже они иногда шипят и шуршат, сохраняют для меня очарование, которого нет в MP3. Передо мной – убийца, пусть даже, как большинство революционеров, он и не ведает, что творит. Но я буду слушать, улыбаясь и поддакивая, его излияния, и не трону его даже пальцем. А благодаря его усилиям и усилиям таких же борцов за демократизацию интернета через пару лет прогорит и закроется мой любимый музыкальный магазин в двух кварталах отсюда. Втайне я ненавижу поборников прогресса.

Я мог бы ненавидеть их и не тайно – в эру расцвета Web 2.0 это ничего не изменит. Более серьезные ненавистники, чем я, готовые претворить в действие свою ненависть, откровенно демонстрировали свои намерения в интернете. Никто и не пытался их остановить, потому что интернет уничтожает различие между серьезным и несерьезным.

Толпа вышла на улицы, и нелегко отличить клоуна от вора или бандита.

Большая часть истории маркизы де Мертей и виконта де Вальмона, как она представлена в этой книге, произошла несколько лет назад – но это не значит, что их история закончилась, поэтому я вполне могу себе позволить кое-какие анахронизмы, если они проливают свет на события чуть более ранние.

В 2006 на YouTube появился клип, озаглавленный «Пасхальный заяц ненавидит тебя». В этом видео человек, одетый в костюм пасхального зайца, оскорблял и бил на улице прохожих. Клип за год посмотрело несколько миллионов человек, это видео оказалось одним из наиболее популярных[5]5
  Клип можно посмотреть и сейчас.


[Закрыть].

Не отличить злую шутку от вполне реальных планов какого-нибудь будущего убийцы, который считает себя «орудием естественного отбора», вроде финского Пекка-Эрика Аувинена или норвежского Брейвика, даже если об этих планах заранее объявлено во всеуслышание. Как я уже говорил, интернет стирает границу между реальным и виртуальным.

Стирается различие между фактом и мнением – приток информации о фактах, попадающий в Сеть, может быть и не меньше, чем раньше, когда о фактах писали в газетах, рассказывали по радио, и показывали по телевидению. Но длина цепочки при передаче информации снижает достоверность, а быстрота перемешивания в Сети гораздо выше. Полновесный факт, захватанный толпой, перестает казаться фактом. Проблема – не в отсутствии правдивой информации, а в ее неотличимости от ложной и вовсе бессмысленной.

Взять хоть такие любимые толпой сайты как Digg и Reddit. Это – нагромождение новостей, отобранных частью толпы, чаще всего, путем хаотического голосования. Порядок заголовков соответствует тому, что в данный момент больше читают другие члены сообщества. Открываю Reddit.