Текст книги "Радости жизни!"

Радости жизни!
Сергей Созинов

© Сергей Созинов, 2024

ISBN 978-5-0062-7261-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В этой книге автор по капельке бережно собирает события своей жизни. От трудного детства и до застегнутого на все пуговицы руководителя. Прошедшего суровую школу жизни и сумевшего стать рассказчиком.

Со всеми эмоциями и страстями пишущего о дружбе мальчишек, один из которых в дальнейшем попал в тюрьму, а другой стал прокурором.

О молодом парне, уехавшем на Чукотку за правдой жизни.

Как благодаря лесным прогулкам и плаванию после инсульта вернулся к жизни и увлекся целебным писательством.

Огурцы с медом

Малыш Темка сладко спал в деревенском доме у дедушки. За окошком светало, солнышко еще не поднялось, петушок во дворе не проголосил свое «кукареку», значит, еще около четырех утра.

А Темка в это время во сне геройски бился со Змеем Горынычем – отрубал головы дракона, ловко закрывался щитом от пламени из ноздрей зверя. Неизвестно, сколько бы длилось это сражение, но в открытое окошко заглянуло солнышко и разбудило воина.

Малыш открыл глаза, вспомнил про свою битву и прошептал:

– Вот это да! Здорово!

Конечно, он понимал, что это все сказка во сне, но быть сильным и совсем не бояться опасностей он очень хотел.

Выйдя на крыльцо, Темка протянул вверх руки, задрал голову и крикнул что есть мочи:

– Здравствуй, солнышко ясное!

Так делает по утрам его дедушка, и Темка хотел быть на него похожим. Да и солнышко он любил – оно как живое: по утрам скачет в окно зайчиками, всегда улыбается и свои лучи повсюду разбрасывает.

Он пошел за угол дома, выбрал самое солнечное место и, сильно прищурившись, стал пристально смотреть на небесное светило. Ему захотелось увидеть, сколько у солнышка лучей; считать он умел до десяти, поэтому, взглянув еще раз, прочертил на земле щепкой круг и от него несколько линий…

– Тема, завтракать! – голос из окна подала бабушка. Он вприпрыжку побежал в дом.

Дедушка, чуть посмеиваясь, искоса взглянул на внука, хотел что-то сказать, но тот опередил:

– Я насчитал у солнышка пять длинных до земли лучей, маленькие не в счет – они не греют.

Дедушка хитро посмотрел на Темку и с улыбкой сказал:

– Умно, целая теорема! – придвинул внуку корзинку с хлебом и миску с медом, а в другой миске были огурцы с грядки, нарезанные дольками. – Свежие огурцы с медом – не то что йогурты в магазине! Вкус совсем другой, свежий, огуречный, что ли… Мед липовый, с нашей пасеки, мятой отдает… А уж аппетит-то разгуляется. Ешь давай!

Темке нравилось макать куском белого хлеба в миску с медом и запивать парным молоком. Откусишь кусок медового хлеба, разжуешь, потрогаешь языком – и такая сладость во рту!

Макать огурец в мед ему еще не приходилось, но к словам дедушки стоило прислушаться. Долькой огурца зачерпнул меда и поднес руку под солнечный луч – светлые капельки чуть пожелтели и стали стекать тягучей струйкой вниз по руке.

Засунул в рот дольку, слизнул мед с руки, сдавил языком содержимое и произнес:

– Вкусно с огурцом! Свежо во рту.

На этом завтрак закончился. Дедушка пошел на пасеку заниматься своими пчелами, а Темка решил пойти до опушки леса и поискать грибы. Он шел по тропинке, у кустов чуть наклонялся к земле, раздвигал ветки и траву, высматривая грибы.

Тропинка стала поворачивать вглубь леса, малыш приподнял голову вверх и уже собирался шагнуть, как внезапно яркий солнечный луч ослепил его и заставил остановиться. Он опустил глаза вниз на тропу и вдруг увидел живое, извивающееся, как большой червяк, существо серого цвета с зигзагообразной линией на спине.

Он еще не видел вживую змей, подумал, что это крупная ящерица, которых везде полно, и они не опасны. Машинально протянул руку, чтобы взять ящерицу – увидеть, как она расстается с хвостом, – но в этот момент в голове мелькнуло, что это змея!

Такого быстрого бега у Темки еще не было – через мгновение он оказался на уличном столике у дома, в руках держал палку и вертел во все стороны головой в надежде увидеть подползающую змею. «Вот, вот она, за бугорком! – думал Темка. —

Может, и за спиной! Не оглядывайся, а то спугнешь. Надо заманить поближе и ударить палкой!»

– Ты что, Тема? Зачем на стол залез? Что с тобой? – послышался голос дедушки, и в этот момент его слова стали для Темки роднее всего на свете, и он готов был броситься к нему на шею, но сначала решил слезть со стола.

Дедушка с бабушкой очень сильно расстроились, когда услышали, как Темка сначала повстречался со змеей, затем облегченно повздыхали над тем, как все закончилось, и немного поулыбались, когда поняли, что Темка прятался от змеи на столе.

Пирожки с солнышком

Славка Селезнев, ученик пятого класса, сидел за столом у себя дома и пытался написать сочинение о том, как он провел лето. Учительница попросила рассказать об одном интересном случае и придумать ему название.

«Ей легко говорить, а если у меня летом было несколько таких случаев!

Попробуйка-ка выбрать самый интересный», – подумал Славка.

Он посмотрел в открытое окно. Солнышко на небе сияло, словно посмеивалось, что ему сейчас приходится сидеть над тетрадкой, и явно приглашало выйти во двор к друзьям. Славка давно не считал себя маленьким и твердо решил закалять свою волю. Он напишет сочинение, так как учительница доверила ему это сделать дома самому.

Мальчик решительно взял ручку и на первом листе тетрадки большими буквами написал: СОЧИНЕНИЕ. Затем стал вспоминать события, которые случились с ним летом. Сначала он вспомнил, как с дядей Володей ездил на озеро ловить карасей и поймал рыбину на удочку. Потом подумал, что и другие мальчишки из его класса могли ездить на рыбалку, и решил об этом не писать.

Пробегая по другим случаям, подумал, что ничего с ним особенного и не было.

Немного загрустив, Славка опять посмотрел в окно, солнышко уже светило так сильно, что его лучи разлетелись по комнате, весело заиграли по лицу, яркими вспышками бросились в глаза.

Он зажмурился и вдруг вспомнил о таких же солнечных зайчиках в деревенском доме своей бабушки, у которой был неделю назад и накопил целый ворох впечатлений.

Дом, в котором жила бабушка Настя, стоял на высоком берегу большого озера.

Почти каждое утро у воды маячили рыбаки. Славка тоже нашел в кладовой старую удочку и пару раз поймал окуней. Как-то утром бабушка напекла пирожков для

Славки. Он сидел у открытого окна и любовался, как солнышко скачет на румяных, с жару, пирожках. Потом с аппетитом съел несколько пирожков с яблоками, запил молоком и довольный сказал:

– Спасибо, бабуля! Ты напекла пирожки с солнышком!

Бабушка Настя с удивлением посмотрела на внука. Славка, смеясь, показывал рукой на солнышко в окне и на пирожки. Бабушка все поняла и тоже рассмеялась.

Славка словно вновь побывал у бабушки и твердо решил описать случай с пирожками в сочинении. Он снова придвинул тетрадь и буквами написал:

«Пирожки с солнышком»

На следующий день, на уроке, учительница сказала, что считает Славкино сочинение лучшим и зачитала его вслух. Всем в классе понравилось, как Славка написал про свой случай. На удивление, его лучший школьный друг Мишка предположил, что Славка списал сочинение из какой-нибудь книги. Но это никого уже не трогало.

Жить и помнить

Соседу Кольке было 16 лет, он старше меня на два года. Жил с родителями в большом доме на той же улице, что и я. Его семья считалась зажиточной – держала корову с теленком, поросят, много кур. Отец был директором фирмы на железнодорожной станции.

Как-то Колька подошел ко мне и спросил:

– Серега, хочешь заработать 15 рублей за день?

Это были серьезные деньги – мой отец, плотник, в месяц получал 120 рублей.

– Что-то много денег. Что делать надо? – спросил я.

– На станции разгружать вагоны с дрючком, я тоже работаю. Будем вдвоем бревна таскать, и еще несколько человек есть. Деньги получим в конце дня. Пойдешь?

Конечно, денег хотелось, такую сумму мне никто не предлагал. Особо не вникая, согласился. К шести часам утра пришел на станцию. Возле загруженных дрючком вагонов увидел Кольку с отцом, рядом стояли его дружки из уличной шпаны, с которой он водился. Эти ребята любили подраться, задирали пацанов послабее, пили, курили, таскали девок по темным углам. Все мальчишки, и я в том числе, их боялись.

– Серега будет со мной в паре, – объяснил Колька отцу.

Тот глянул на меня.

– Жидковат больно, да и малый совсем, надорвется еще!

Колька убедил отца взять меня к себе в пару, обещая при этом приглядывать.

Бревна мы разгружали почти допоздна, при свете мощных прожекторов. Колька был сильным парнем и старше меня, бревно брал поближе к середине и командовал:

– Серега, тащи за другой край, осторожнее иди, не запнись!

Работал он как заводной, почти без перерывов, потная рубашка не просыхала, а он хватался за другое бревно и покрикивал мне, чтобы поторопился. Я старался ухватить край покрепче, чтобы бревно не вырвалось из рук и не покалечило ноги. Перерывы для отдыха были короткими. На одном из них я спросил:

– Скажи, зачем тебе бревна таскать? Взял бы денег у отца.

– Деньги отец дает, – пожал тот плечами. – Только 15 рублей хорошие деньги! Сам для себя зарабатываю! Мне это важно! Да и мышцы качаю! И ребята тоже больше для силы работают. Мы три-четыре раза в месяц здесь регулярно бываем.

– А зачем ты меня позвал?

– Лидка, твоя сестра, просила. Мы с ней встречаемся.

– Вот как! Шустрые вы!

Получая расчет, я был уже без сил. Колька звал выпить с его дружками вина, я отказался и поплелся домой.

В этот раз, при разгрузке вагонов и во время разговора, я почувствовал, что Колька как-то тепло смотрит на меня. Большую часть бревна тянет сам, облегчая мне тяжесть, просьбу Лидки помочь поддержал.

«Или Колька такой добрый, что помогает, или она вскружила голову!» – решил я.

Он стал заходить к нам, чтобы встретиться с Лидкой. Как-то, увидев меня, предложил:

– Пойдем завтра записываться в секцию борьбы, тренер есть, приглашает.

С этого и началась между нами дружба. Мы увлеклись борьбой, были в одном весе, поэтому тренировались в паре. Однажды после тренировки я сказал Кольке:

– Я не смогу бороться, сил нет, сегодня в школе сознание потерял. Вызвали скорую, врачи сказали, что от недостатка питания.

Колька посмотрел на меня, потом взял за руку.

– Пойдем-ка к тебе домой! Посмотрим, что там.

Мы вошли в дом и увидели нетрезвых родителей и их собутыльников. Колька стоял и растерянно смотрел на это, потом спросил:

– Серега, я только сейчас понял, как ты живешь! Это же пьяницы, разве так можно?

Пошли со мной!

Он потащил меня к себе домой, стал вытаскивать на стол хлеб, сало, яйца, молоко.

– Ешь давай, хоть так пока! Потом придумаем что-нибудь!

Конечно, мы с Колькой не могли изменить обстановку в моем доме, но он часто стал приводить меня к себе, чтобы подкормить.

Однажды мы с ним были на свадьбе у соседки. Когда выпили, меня развезло и, уходя, я прихватил чужую шапку. Наутро Колька сказал, что приходили хозяева, спрашивали, не брали ли мы.

– Шапку взял я, даже не помню как. Хорошая зимняя шапка, у меня вообще никакой нет. Может, себе оставлю? – признался я.

Он внимательно посмотрел на меня, потом жестким голосом сказал:

– Пойди и отнеси шапку. Так и скажи, что пьяный, случайно взял! Извинись!

Я сделал так, как велел Колька, и этот разговор запомнил на всю жизнь – чужое добро не мое!

Потом Колька отошел от той шпаны, с которой водился, получил шоферские права и уехал через год на срочную службу. Мы не виделись с ним больше десяти лет.

От сестры я узнал, что он после армии женился, стал пить, три раза отсидел в лагере за преступления. Это не были тяжкие деяния, и совершались они по пьянке.

В тот год я приехал в Ужур, где мы с Колькой жили и были друзьями, пошел к сестре в гости и решил зайти к нему. Стоя у ворот, с волнением ожидал, когда увижу друга, и не представлял, какой будет эта встреча. Когда он вышел из калитки, мы оба едва узнали друг друга. Лишь мне знакомые огоньки в глазах и интонации в голосе напоминали, что это Колька. Мы обнялись, минуту так постояли, потом он сказал:

– Ты стал прокурором, кандидат наук! Рад за тебя!

– Да, стал, – ответил я. Мне не хотелось расспрашивать о его судимостях и лагерной жизни – это знал по своей службе, да и ему, наверно, неприятно вспоминать.

– Серега, давай я тебя попарю в баньке. Сам построил, узнаешь какая! – предложил он. – Оставь вещи у сестры и приходи.

Через два часа мы сидели в жаркой парной. Колька вениками хлестал меня по телу, окатывал холодной водой и приговаривал:

– Жара побольше, поменьше дури! Не думал, что буду здесь прокурора запросто парить! Я ведь не один раз срок в колонии мотал.

После бани мы с Колькой еще долго оставались вдвоем. Пили чай и что покрепче.

Смеялись, вспоминая веселые случаи со времени нашей дружбы и оба были довольны встречей. Здесь я впервые осознал, насколько же Колька добрый человек.

Зная, как тяжело мне было в детстве, он сблизился со мной, стал заботиться, увлекать спортом, огораживать от дурных поступков. А себя не уберег!!!

Он отдал мне много энергии и душевного тепла, которого так хватило бы ему, чтобы не упасть, не скатиться по наклонной, не совершить преступлений. На следующий день, прощаясь со мной, он проговорил, что сам исковеркал себе жизнь, принес горе в семью, что нет ему за это прощенья. И такая тоска была в его голосе! Мы крепко обнялись, и он снова повторил:

– Я рад за тебя, друг! Ты молодец, в жизни правильно повел себя!

Через неделю мне сообщили, что мой друг Колька умер от болезни.

Так жить лучше

В конце дня я узнал о том, что пришел приказ об увольнении меня с военной службы. Решил пройтись до дома пешком, подышать воздухом и обдумать, как дальше жить. Шел не спеша, раскладывая по полочкам все события и представляя, чего ожидать. Вспомнилось, как оказался в северных краях.

Почти пять лет я в Магадане – городе на берегу Охотского моря, известном красной рыбой и добычей золота. Еще город славится сырой, ветреной погодой и колымскими лагерями с заключенными. Я спокойно относился к климатическим особенностям города и его истории: прибыл сюда солдатом по призыву, затем остался служить по контракту, получил комнату и окончил институт. Вряд ли смог такого добиться, если бы вернулся домой в свою далекую Сибирь, в обычный райцентр.

В Магадане в летнее время мне нравилось побродить в парке недалеко от дома. Вот и сейчас шел по уютным аллеям и размышлял, как же быстро, в один день, в моей жизни все изменилось.

Новость о приказе стала неожиданной и совершенно сбила с толку – военная служба тяготила и мешала карьере юриста, а увольнение сделало свободным. Я не понимал, что было причиной приказа. Сам не просился, может, знакомый Сашка из комсомола занимался моим вопросом.

Восторг от предстоящих перемен сейчас был главным, но я не боялся трудностей, готов их преодолевать – новые люди и отношения с ними увлекали. Все!

Работать с другими людьми! Пусть даже эта работа пока незнакома, но я могу освоить ее, даже если для этого потребуется масса времени и сил, я к этому готов!

Ведь уже добился того, что несколько лет был лучшим на военной службе, поступил в институт и успешно окончил. Я чувствовал давно, что внутри происходит какая-то работа, говорившая, что способен на большее. И я хотел этого! Мне мало было работать только за должностной оклад, за северные льготы и выслугу лет для пенсии – я честолюбив и всегда сам добивался признания! Одно только не давало покоя – кем я буду работать? Просто юристом на предприятии – буднично и не видно перспектив.

Теперь я четко знал, что умею работать и способен преуспеть на любом новом месте. Больше не нужно ходить на службу и уныло ждать окончания своего контракта.

Наконец-то вылез из того застойного болота жизни, в котором находился.

Смеркалось, подул порывистый ветер; люди потянулись к выходу, и я тоже решил идти домой. Мое жилище было в доме в центре Магадана. Дом старый, на площадке этажа входная дверь в мрачный коридор с семью комнатами по обе стороны; на стенах груды верхней одежды, лыжи, велосипеды и другой хлам; крошечный угол с раковиной и обросшими грибком стенами и потолком; черная от въевшейся грязи ванна; пожелтевший унитаз; через стену еще угол и семь кухонных столов с плитками.

Свою комнату я получил от воинской части – маленькая, но в центре и с балконом.

Это первое в моей взрослой жизни жилье, и я был доволен – пусть не очень комфортно, но свое! В мечтах я видел себя уже не в этой жуткой коммунальной комнате, а в отдельной двухкомнатной, чистой и уютной квартире. У меня есть диплом, я свободен, способен работать! Многие юристы с высшим образованием живут в благоустроенных квартирах.

«Потерпи! – внушал я себе. – Не сразу успех придет, некоторое время поживу в этой комнате, но совсем скоро на новой работе меня заметят, выдвинут на повышение, и я получу квартиру».

Однако важнее всего для меня было попасть в новую среду, к другим людям, которые, как мне представлялось, были образованнее, культурнее и нравственно чище. Работая среди таких людей, я тоже буду похож на них! Это были мечты молодого человека. Моя одержимость в некую правду жизни была несокрушимой!

 
                            * * *
 

По полутемному коридору я прошел к своей комнате. На кухне жарил картошку сосед. Это был настоящий громила с низко посаженной головой, злющими глазами, длинными ручищами и огромным животом; смотрел злобно, исподлобья и никогда не здоровался; в коридоре появлялся редко, лишь по утрам подолгу просиживал в туалете.

В длинном, коридорного типа отсеке было семь комнат; в одной жил я, в другой тот самый сосед с женой и братом; еще одну комнату занимала вечно пьяная особа.

Другие комнаты были заперты, но иногда их владельцы наведывались. Все люди в этом захламленном, мрачном жилище, если иногда и появлялись из своих нор, то только в сторону кухни. Чуть повозившись у стола и раковины, так же внезапно исчезали. Смеха, шуток или просто разговора почти не было. Когда я впервые здесь появился, то почувствовал леденящий, молчаливый холод.

Вошел в комнату и посмотрел на себя в зеркало – глаза были злые – как же невыносимы эти соседские людишки! Сам себе стал выговаривать:

– Ты уже выходишь из этой грязи! В голове полная ясность, ты отчетливо понимаешь, что тебя ничего не сдерживает и все лучшее от жизни будет твоим!

 
                          * * *
 

Сашка действительно помог мне уволиться с военной службы. По линии комсомола похлопотал перед руководством, чтобы я перешел работать в эту систему. Однако здесь мне не удалось состояться. В середине 80-х комсомол уже постепенно уходил из политического бытия. Все уже превращалось в формальность. По инерции в аппарате делали какую-то работу. Я это сразу почувствовал и через полгода поступил на службу в местную прокуратуру.

 
                           * * *
 

Здесь мои дела пошли намного интереснее и веселее. Через три года вырос по карьере до прокурора района на Чукотке. Вспомнил свою мечту о том, что когда меня заметят по службе, то выдвинут на повышение и тогда получу настоящую квартиру. Так и случилось – мне предоставили жилье прежнего прокурора. Это была двухкомнатная квартира на третьем этаже панельного дома. После косметического ремонта она радовала новыми обоями и покрашенными полами.

К тому времени у меня была семья и росла дочурка трех лет.

Вскоре я привез своих близких и с радостью показывал жилье. Из иллюминатора самолета, на котором я летел из Магадана на Чукотку, очень романтичным был вид заснеженной арктической тундры. Когда зима пришла реально в районный центр, восторг от жилья сменился на отчаяние и выживание. Стены с наветренной стороны от сильного ветра во время снежной пурги продувались насквозь. Даже матрасы, которыми завешивали стены, не помогали. Поэтому вся семья ютилась в комнате, где не гулял ветер, и дополнительно я включал обогреватель.

«Так намного лучше жить! – это я в эти минуты вовсе не внушал себе, а искренне радовался тому, как мне интересно начинать новый этап в своей судьбе. – А трудности в быту временные! Моя служба открыла сейчас новые возможности, и я очень этому доволен!»

Горький вкус добычи

Три года я жил на Чукотке. Край суровый по своей природе и особых теплых чувств у обычных людей не вызывает. Бывало и я тяготился пребыванием в этом краю. Зимой здесь как бы все замирает. Жизнь словно хочет спрятаться от снежных бурь и штормовых ветров, короткое лето не успеваешь заметить, а осень ненадолго радует желто-красным ковром тундры.

Чтобы увидеть эту красоту, нужно отъехать вглубь на километры.

Весной же можно совсем близко понаблюдать пробуждение чукотской природы.

Мои друзья решили устроить охоту на гусей и уток и любезно пригласили отправиться на один из маленьких островков в лимане. Добираться до места можно только на моторной лодке при полном штиле.

Я охотником не был и стрелять не собирался. Однако увидеть лиман и впервые оказаться на этом островке очень хотелось. Сидя в лодке и с восторгом наблюдая за водной гладью лимана, говорю друзьям:

– Летим как по зеркалу, как будто стоим. Не чувствуется ни скорости, ни расстояния.

– Душа ликует! – подхватил друг Дима, держась за руль лодки. —

Это не по трассе на автомобиле, нет напряжения столкнуться с кем-нибудь.

– Посмотрим, что на обратном пути с погодой будет. Лишь бы ветра не было, – откликнулся еще один друг, Алексей.

Лодка уткнулась в невысокий, извилистый берег. Мои друзья принялись снимать с лодки мотор.

– А зачем мотор снимать? – спросил я, помогая вытаскивать его на берег. Мотор был тяжелым, сорвался с рук и упал в воду.

– Приехали! – с досадой пробурчал Дима – теперь на нем не уплывешь. Хорошо другой движок взяли. – Оказывается, из-за смены погоды и возможной волны на лимане друзья взяли с собой два мотора и для хранения переносили под навес у домика.

Спустя час мы были готовы разойтись по островку. Дима и Алексей, как опытные охотники, убедили и меня взять с собой ружье с патронами. Я двинулся к водоемчику, который заприметил еще с лодки. Идти надо было по болотистому месту. Под ногами зеленый, покачивающийся ковер из мхов; от гниющего камыша идут тяжелые испарения, вокруг полная тишина, только комары тучами наседают и надоедливо звенят в ушах.

«Если глядеть под ноги, тоскливо становится, – размышлял я, с трудом шагая по болотине. – А посмотришь на синее небо и на белые облака с розоватым отливом, тогда праздник на душе!»

Водоемчик был небольшой.

На поверхности глади ветром накатывало волну к камышам. Приглядевшись, я увидел мирно плавающих уток.

«Может мне стрельнуть? – подумал. – Нет! Не имеешь права без разрешения на отстрел. Да, верно. Но ведь никто не увидит… А если у меня охотничий азарт? Инстинкт добытчика!»

Вот такие мысли возникали в голове у меня, и нелегко было понять, как поступить в этом деле. Видимо, древний животный инстинкт или что еще взяли верх. Я снял с плеча ружье, почти не целясь, выстрелил по уткам. С шумом стая взлетела, несколько темных комочков остались на воде, покачиваясь волной, прибились к камышам. Я тут же подобрал шесть коричневых тушек, привязал их тесьмой к поясу и заторопился к домику.

Пока шел обратно тем же путем, поначалу чувствовал себя героем, добывшим дичь.

Было ощущение силы над природой, животной радости. Вспомнил, как в детстве наблюдал восторженный лай своего пса, поймавшего в поле куропатку. Немного прошел по болотине, и мои размышления стали совсем другими.

Здесь, в дикой природе, я был не просто человек, стрелявший в уток без должного разрешения. А состоял в должности районного прокурора, который обязан и тут пресекать беззаконие на охоте. «Как же я не подумал об этом перед стрельбой? Зачем взял с собой ружье, если не имею права стрелять?» – Мгновенно эти мысли разрушили мою радость от подстреленных уток, и тоска стала заполнять чувства и душу!

Когда подошел к домику, друзья уже вернулись. Охота у них не задалась.

– Сегодня неудачный день, хотя утки над головой просвистели, мы даже гусей видели, но далеко было стрелять, – оправдывался Дима.

– Новичкам всегда везет! – махнул рукой Алексей, увидев моих подстреленных уток. – Кучно дробью попал.

Пока парни возились у костра, я решил немного пройтись. Солнце медленно уходило за горизонт, отсвечивая багряными красками. А радости у меня не было – так неприятно и тягостно стало от этого незаконного выстрела по уткам. И еще горше было признавать, что я заслуживаю административного наказания, но все закончится лишь душевными переживаниями.