Текст книги "Реальные события и фантастика. Рассказы"

Майский снегопад

Адуйские месторождения берилла и других полудрагоценных камней были недалеко от города. Я туда ездил иногда – покопаться в отвалах старых шахт и карьеров, в надежде найти кристалл берилла, или аметиста. И решил познакомить с этими замечательными местами своего брата, и Володю – моего приятеля.

Как раз впереди были майские праздники с несколькими выходными, и мы решили их потратить на поход за кристаллами. Собрались, закупили продукты, и пустились в путь. Как раз стояла погода для путешествий – снега уже не было, комариный сезон еще не наступил, было тепло, но не жарко.

Ночью мы сели в поезд и рано утром вышли на станции, откуда до старых месторождений было часа три ходьбы. Не торопясь, осматривая по дороге старые закопушки и шурфы с разными интересными камнями, мы добрались до Семеновской шахты, где когда-то добывали берилл.

Рядом с устьями давно заброшенных шахт сохранился дом, в котором иногда останавливались туристы и любители камня. Мы его осмотрели, внутри и снаружи. На улице, перед домом лежали остатки былой роскоши – мелкие глыбы кварца с кристаллами хрусталя и довольно крупные – до тридцати сантиметров, мутные и непрозрачные кристаллы хрусталя. Они не представляли никакой ценности для любителей камня – грани их были в многочисленных царапинах и сколах, и довольно тяжелые, чтобы их утащить.

Мы устроили в этом доме обед, отдохнули, и продолжили поход. Впереди было масса интересных шурфов и неглубоких карьеров. Мы не торопились, и по дороге их осматривали, рылись иногда в отвалах, в надежде найти кристалл аметиста, или берилла. Ни никому не везло. Наконец, мы добрались до цели – отвалов не так давно выкопанного шурфа. Шурф был затоплен, отвалы его уже поросли травой, но найти тут кристалл для коллекции было можно. Мы на это твердо рассчитывали.

Приближался вечер. Мы быстро поставили палатку, разожгли костер, сварили суп, пообедали и принялись за поиски. Мне сразу повезло – перевернув один штуф пегматита, я увидел кристалл аквамарина, длиной примерно сантиметров десять. Один конец у него был голубой, а другой зеленый. Мне было лень тащить домой такую тяжесть, но выколотить кристалл из породы я боялся – он был весь в трещинах. Можно было дома отпилить часть породы, и тогда бы получился отличный экспонат для домашней коллекции, и я засунул весь штуф в рюкзак.

Мои друзья тоже рылись в отвалах, находили то кристаллы хрусталя, то полевого шпата, то пегматит с хорошим рисунком. Но уже надо было заканчивать – стало темно. Мы разожгли костер побольше, уселись рядом, и стали готовить ужин. После ужина поболтал обо всем понемногу, и пошли в палатку спать.

Проснулся я ночью. Было темно, и в тишине расставался какой-то шелест и шуршание. Я никак не мог понять, что это за звуки, и с чем это связано, пока не откинул полог палатки. На улице падал снег. Он ложился на палатку с тихим шорохом, и стало сразу холоднее. Этого нам не хватало.

Сегодня наступило первое мая, и я думал, что со снегом мы простились до следующей зимы. Проснулись Володя с Левой, и тоже высунули носы из палатки, посмотреть, что такое твориться на улице.

А снег равномерно и неумолимо падал на палатку, и уже все отвалы и трава были покрыты белым покрывалом. И что будем делать? спросили мы себя. Решили подождать до утра. Мы еще подремали несколько часов, и начали подниматься.

Снег все шел, он и думал переставать. Небо было серое, солнце и не думало показываться. Сразу стало понятно, что пора бежать, поближе к жилью. Мы в темпе собрались, и быстрым шагом поспешили к дому, который стоял на бывшей шахте. Там уже находились человек пять туристов, которые тоже решили, что снегопад надолго, и выбрались из леса. Мы с ними обсудили ситуацию, и решили идти на станцию. Решение было единственным верным. Когда начали идти по дороге, снегу уже было по колено. Мне было хорошо в кирзовых сапогах, но те, кто был в резине, начали замерзать.

По такому снегу хорошо было только на лыжах ехать, а не пешком, так как толщина снега увеличивалась с каждой минутой. Он не просто шел, – он просто валил с неба крупными хлопьями. Мы шли уже три часа. Медленно, потому что все старались попасть в след впереди идущего. Но вот в серой мгле появились первые заборы деревни.

Все в снегу, усталые, мы ввалились на станцию. Там было уже масса народу, – все решили уехать из леса, дачи, поближе к цивилизации. Поезд опаздывал, он приехал только под вечер. Все сразу обрадовались, забрались в теплый вагон, и вздохнули с облегчением. Поезд тихонько тронулся и поехал, сегодня поздним вечером он должен был доехать до вокзала. Но он не торопился, стал подолгу отдыхать на каждой станции, а на одной просто уснул. Мы тоже спали, дремали вместе с поездом. Виной был снегопад. Он продолжался всю ночь.

На вокзал приехали только в девять часов утра. На улице была самая настоящая зима с сугробами выше колена, и светило яркое солнце. В городе не ходили ни трамваи, ни автобусы, и машины. Редкие пешеходы передвигались по узким дорожкам, проделанным в сугробах. Все тротуары и дороги были завалены снегом. Было жаль покидать тёплый вагон и выходить на мороз. Но мы собрались с духом, и снова стали шагать по сугробам.

Чтобы добраться домой, и нам и Володе надо было проехать несколько остановок на электричке, а потом дойти пешком до дому. Володе – две остановки, а нам с Левой – три. Потом пройти по пешеходному мосту, подняться в гору и мы дома.

Через час мы уже открывали калитку, а через два уже парились в бане, которую предусмотрительно затопил для нас отец. Благодаря бане ни я, ни Лева не заболели после такой шутки уральской весны.

Мансийская лайка по имени Тайга

В детстве, когда я жил с родителями в частном доме, у меня было две собаки. Первую звали Пушок. Это был довольно большой пес, светло– бежевого окраса, помесь лайки и дворняжки. Очень умный и дружелюбный. Когда приятели делали вид, что нападают на меня, он рычал на них, и старался оттащить их от меня. Но прожил он у нас немного – в то время по нашему поселку ходили бригады и отлавливали собак на улицах. Пушок попал такой бригаде, и больше я его не видел. Моему горю не было конца. Я даже поплакал немного от неожиданной утраты своего верного друга.

Спустя некоторое время родители подарили мне другую собаку. Это была русская гончая, без родословной и документов. У нее были такие смешные, длинные и мягкие уши, которые свисали на щеки, и сильные ноги – для того, чтобы гоняться за зайцами. В лесу, когда я собирал грибы, или катался на лыжах, любимым развлечением у нее было найти и догнать зайца. Прибегала она ко мне потом усталая, но очень довольная. К моему большому горю она умерла через год от болезни, и я жил дальше без четвероногого друга.

Дед, который жил вместе с бабушкой, завел себе Тузика. Это был очень мирный и спокойный пес. Ходил с дедом и со мной за грибами, сторожил дом зимой и летом. Как-то раз мы с ровесниками поехали на Чертово городище, и я решил его взять с собою. Тузик был не против, дед тоже. Когда мы вдоволь налазились по скалам, решили подкрепиться какими-то рыбными консервами, сунули банку в костер, чтобы ее разогреть. Она была неоткрыта, эта банка, и когда она взорвалась в костре, это так напугало Тузика, что он убежал. Мы долго искали, кричали Тузика, но он пропал. Деду я сказал, что Тузик потерялся в лесу.

Когда я стал работать на каникулах в бригаде у геофизиков, один из рабочих был манси. Он устроился в бригаду, чтобы дотянуть до зимы, а так он был охотником. Я все мечтал о лайке, и стеснялся попросить этого рабочего, чтобы он мне помог достать щенка. Устроил все Володя, мой товарищ по институту, с которым мы учились в одной группе. Он договорился с этим манси, и когда выдался день, когда не работали в лесу, я с двумя манси отправились за щенком. Вышли из нашего лагеря после обеда, и нам надо было вернуться утром, чтобы выйти на работу.

Я не знал, куда идти, положился полностью на местных жителей – манси. Мы шли куда-то по лесовозной, потом лесной заброшенной дороге, которая в конце сменилась тропинкой. В конце ее стоял небольшой деревянный домик из желтых бревен, очень симпатичный снаружи, и уютный внутри. Мебели было мало – в одной комнате стоял стол, пара табуреток, и полки с посудой на одной из стен. Еще стояла буржуйка.

Там мы попили чаю, посидели и покурили. Потом, когда уходили, я обошел эту свежесрубленную избушку, и заметил маленькое окошко. Заглянул в него и увидел широкие, подбитые мехом лыжи. Рядом с ними, в сетке на гвоздике, находились куски лосиной шкуры. Я зашел обратно в избушку, открыл дверь в кладовку, и стал разглядывать куски меха. Все они были для изготовления лыж. Один из маленьких кусков я достал, и стал его рассматривать. Он мне был нужен – для ножен охотничьего ножа. Спросил у манси, можно ли мне этот кусок забрать. Получив утвердительный ответ, засунул его в свой рюкзак, и мы двинулись дальше. Из этого куска я потом сделал отличные ножны, которые мне служат до сих пор.

До большой и заброшенной деревни мы добрались уже под вечер. Все дома были белого цвета – побелены известкой, и издали деревня смотрелась очень живописно, но подойдя ближе, становилось понятно, что все дома давно заброшены. Рабочие сказали, что в деревне сейчас живет лишь одна семья манси. Ее в той вечер не было. Один из манси подошел к большому дому, и выгнал из-под крыльца кучу маленьких щенков. Догнал самого бойкого из них, поймал, и протянул его мне. Больше мы в той деревне не стали задерживаться, и пошли в обратный путь.

На улице уже стало совсем темно. Я засунул щенка в рюкзак и поспешил за манси, чтобы видно было, куда идти. Они, по-видимому, хорошо знали дорогу, потому что шли без фонарика, но уверенно. Часа через два мы вышли на широкую, разбитую дорогу, по которой иногда проезжали мощные грузовики с лесом. При виде этих машин манси уходили подальше от дороги – как они потом объяснили, можно было попасть под хлыст – тонкий ствол дерева, который находился среди спиленных деревьев.

Так мы шли всю ночь. Я иногда отключался, на минуту, две, но не отставал. Ноги стали уже гудеть от ходьбы, и я шел, как автомат, или робот. Потом мне манси сказали, что не верили, что я выдержу такой долгий переход. Уже утром, часа в семь мы подошли к нашим палаткам.

Рабочие пошли досыпать, а так как я в этот день был дежурным, то мне пришлось разжигать костер и варить завтрак и обед. Ноги у меня гудели от долгой ходьбы, но деваться было некуда. Я разбудил Володю, отдал ему на попечение щенка, который спал в рюкзаке, и принялся за дело. Когда все сварил, все уже проснулись и потянулись к костру за чаем. Была осень, печки еще в палатках не топились. Все спали в теплых ватных спальных мешках, и, выходя из палаток в утренний туман, ежились, и сразу садились к костру.

Рабочий день прошел незаметно. Мы доделали последние профили на участке, и стали собирать лагерь. На следующий день приехал ГАЗ-66 с оранжевой будкой, и мы на нем уехали в поселок.

Переночевали в общежитии, потому уволились и получили расчет. За три недели работы мы получили по двести рублей. Местные рабочие сказали, что это мало – обычно у них получается в два раза больше. Но нас с Володей устроила зарплата. В магазине я купил литр водки и отдал манси за щенка лайки, и еще бутылку мы распили на прощанье с рабочими. И поехали на поезде домой.

Пока ехали, откуда-то взялась гитара, и мы с Володей устроили в тамбуре концерт. Нас, пассажиров, в тамбуре собралось человек шесть. Щенок спал то у одного, то у другого. А мы играли и пели под гитару.

Домой я приехал днем, в обед. Родителей еще не было дома, и я в своей комнате опустил щенка на пол, и он стал знакомиться с новым домом. В комнате было светло, тепло, сквозь стекла окон светило солнце, и лайке очень понравилось новое жилище. Она, ковыляя на своих маленьких ногах, осмотрела мою комнату, потом перешла в следующую, и наконец, нашла кухню. Пришлось ее покормить.

Когда пришли с работы родители, сытый и довольный щенок уже освоился. На первых порах он жил в доме. Я выяснил, что это девочка и дал ей имя Тайга. Потом, когда она повзрослела, отец сделал ей конуру во дворе, и она стала жить на улице. А позже сделал ей вольеру.

Тайга прожила у нас пятнадцать лет и умерла от старости. Мы с ней ходили за грибами, зимой она сопровождала меня на лыжных вылазках, и просто на прогулках. Она искала и находила белок в лесу, гоняла зайцев. Зимой у нее была такая красивая и теплая шуба, что она никогда не замерзала. А в начале лета, когда становилось тепло, линяла. Эту лишний мех и пух мама собирала и вязала очень теплые носки. Тайга была настоящей лайкой – любила полаять, особенно зимой. Мама ей грозила пальцем в окно, она понимала все, и переставала на время лаять.

После Тайги я не заводил собак. Устал терять преданных четвероногих друзей.

Обычный день и повседневные дела

Вчера выдался трудный день: я позавчера поехал в свою городскую квартиру, переночевал там, утром хорошенько выспался, потом шил то, что лежало на швейной машине, а после обеда поехал по делам. Банк, потом еще один, магазин радиотоваров, рынок, еще банк, потом еще один. Потом за продуктами для себя и моих нахлебников – воробьев, синиц, сорок, снегирей, и дятла

Жил когда-то в доме мамин кот, Кузя. Я не успел решить, что с ним делать, когда уезжал в свою квартиру с ночевкой. Все само решилось: после смерти матери недели через три, он ушел, и не вернулся. Скучно стало жить одному, и я поставил в огороде кормушки – кормить воробьев, синиц и всех остальных пернатых. Зимой всегда я их подкармливал: – утром посмотришь на птичью суету в огороде, то становится сразу веселей на душе. Если они уже склевали всю крупу и крошки хлеба, которые были в кормушках, то начинали стучать в окно на кухне, и вызывали меня на продолжение банкета.

Удачно приехал автобус, и я без хлопот высадился у своего переулка. Было темно, на дороге был сплошной лед. Я потихонечку добрел до своего дома, и оказался опять в своей деревне, где было тихо, тепло и просторно. Уже года три или четыре, у меня были одни занятия поздней осенью, которым я посвятил следующий день – утром учил английские слова, потом читал вслух Агату Кристи на английском языке, потом стихи на русском, тоже вслух.

Два года назад я поставил протез вместо верхних зубов, и для полного комплекта, и на оставшиеся нижние зубы. Пришлось мне в четвертый раз в жизни учиться говорить. Вот уже три года я каждый день читаю вслух, и сейчас уже почти все меня понимают.

После этой тренировки у меня шитье:– тут рабочая одежда быстро выходит из строя. Я ее меняю на более новую, но старую зашиваю – одеть ее раз, или два, перед тем как выкинуть.

И вот уже обед, с большим содержанием в супе мяса. У меня намечен выход в лес с санями, пилой и топором: – за дровами для бани. Этим делом приходиться заниматься уже года четыре, поздней осенью, когда ложится снег. Деревья в лесу сохнут и падают, а я их собираю, и волоку на санках домой, чтобы, когда начнутся морозы распилить, поколоть и сложить в поленницу. Очень удобно – и воздухом подышать, и физическим трудом заняться. И ощутимая польза моему кошельку. На каждую такую вылазку уходит обычно часа два. Но сейчас в лесу мало снега, а на дороге один лед, и пока тащил на санях березовый ствол, уже наступила темнота.

После ужина меня ждало еще вязанье – надо было у одного шерстяного носка довязать резинку, и заштопать еще пару таких теплых носков. Я штопал под музыку – вчера я скачал почти гигабайт музыки группы Дилижанс. Это для меня как конфета – работать под музыку: – мне не стало хватать времени для того, чтобы просто сесть и наслаждаться музыкой, так что приходиться совмещать приятное с полезным.

Вяжу под такую забойную музыку, что до меня наконец-то доходит, что что-то я не так делаю – вместо лицевой надо вязать изнаночную петлю и наоборот. Потом нашел свою ошибку – я вяжу резинку 2х2, а надо 1х1, и поэтому получается такая ерунда. Раньше я вязал много, и в резинках у джемперов привык вязать две лицевые, потом две изнаночные петли, и по привычке сейчас начал вязать резинку носков, как у джемпера.

Сейчас, когда ошибка установлена, можно закинуть это вязание на завтра, а заняться сочинительством – я нашел несколько карандашей в квартире и думаю, мне их хватит. Во всяком случае, мне хватало за полевой сезон в тайге исписать два-три карандаша.

Пишу обычно часа два, иногда больше, в зависимости от настроения. По натуре я сова, поэтому я иногда засиживаюсь за компьютером до полночи, и не успеваю посмотреть фильм. Ангел хранитель, правда, мне иногда подбрасывает диски с фильмами: – неделю назад я в обменнике обнаружил целую стопку дисков с фильмами, которых не смотрел. Сейчас я на всю оставшуюся зиму обеспечен фильмами. Я их смотрю, когда надоедает реклама.

Вот уже почти двенадцать ночи. В постели я посмотрел новости на смартфоне, включил произведение английских слов, и стал их слушать. Сон пришел незаметно.

Мне снилось лето, грибы, ягоды и красивые города, где я еще не был. Такой вещий сон…

Первые карты

После второго курса закончилась учебная практика по геодезии института, где мы, пользуясь рейками, буссолями и теодолитами составили первый в жизни топографический план.

Нас было по четыре в бригаде. Когда все научились пользоваться приборами, то надо было начинать рисовать топографический план. Выбор пал на меня, потому что в нашей группе было только двое студентов, которые смогли получить по пятерке на экзаменах по инженерной графике. Это был я, и известный в группе круглый отличник Леша.

На этом экзамене, когда я не мог решить задачу по стереометрии, рядом оказалась незнакомая симпатичная девушка, которую я попросил решить эту задачу. Но оказалось, что это тоже был преподаватель. В полном отчаянии я пытался сам решить задачу. И когда уже был на верном пути к ее решению, подошла моя очередь отвечать на билет. Первые два вопроса я знал, так как всю ночь перед экзаменом читал учебники, старого и нового года издания. Один учебник был вообще древний, но он был написан очень понятным языком. И когда преподаватель мне задал мне один дополнительный вопрос, как раз из этой книги, то моментально получил правильный ответ. После этого он поставил в мою зачетку пятерку.

Я начал строить топографический план в павильоне нашего учебного центра, изучать абсолютные отметки построек, ручьев, высот и кустов. Когда голова моя начинала мне отказывать, я присоединялся к своей бригаде, и бродил с рейкой или с теодолитом по нашему участку, возвращался и продолжал рисовать горизонтали.

Через две недели работы план был готов и сдан. Следующая учебная практика должна была состояться через несколько дней на учебном полигоне под городом Сухой Лог. Но мы с Игорем, моим институтским приятелем, решили отвертеться от этой практике. На нашем геологическом факультете ввели новшество – учебная практика по геологии могла пройти на производстве в геологоразведочной партии. Это была обычная работа рабочим. Но студент должен был по окончанию работы предоставить геологическую карту, которую сам составил.

Мы с Игорем были взрослыми людьми, отслужившими в армии по два года, и с энтузиазмом устроились в одну геологическую партию рабочими, вместо учебной практики на учебном полигоне. И мы должны были получать зарплату, вместо стипендии.

Вот, таким законным путем увильнув от учебы, мы вышли на работу.

Она оказалась несложною. В течение первых дней мы вообще жили в городе, приезжали на базу экспедиции и там таскали керновые ящики. Раскладывали их по порядку и ждали, когда наш начальник, геолог, опишет керн, находящийся в этих ящиках. Потом складывали одну скважину и раскладывали ящики другой. Описание керна это довольно долгий процесс, особенно если керн со скважин золоторудного месторождения. И, пока геолог писал, мы изучили всю эту базу, заглянули во все ее углы, куда надо, и куда нет.

Наконец, выехали в поле. Нас было человек шесть, и начальником нашего небольшого отряда был геолог из академии наук. В геологические маршруты мы не ходили, а ездили по всяким заброшенным складам с керном, таскали все те же керновые ящики, потом дробили и истирали в ступках образцы керна для анализа.

Однажды приехали на заброшенное месторождение золота. Оно представляло из себя большую поляну в тайге, где когда-то были отвалы шахты. Видимо, после закрытия шахты все отвалы разгребли бульдозером, и они заросли травой, мелкими березками. Геологи уселись на эти отвалы, и стали усиленно работать своими молотками.

Нам с Игорем стало интересно, что они там хотят найти. В ответ один предложил нам посмотреть на один из образцов. На одном сколе образца была видна желтая пыль, которая сверкала на солнце. «Это золото», – пояснил он. Мы тут же захотели найти похожий образец и стали колотить все камни подряд. Но ничего похожее так и не смогли найти, удача повернулась к нам спиной в этот день.

Потом, через месяц, я сидел с одним геологическим отчетом, где нашел содержание золота в руде на этом заброшенном месторождении. Триста шестьдесят пять граммов на тонну – это было очень много. Настоящее эльдорадо.

В течение пары недель мы посетили несколько таких старых месторождений, находили старые керновые ящики, керн, делали из них пробы для анализа. Особенно тогда меня поразили устья старых шахт на одном старом месторождении. Когда-то они были огорожены рельсами от узкоколейной железной дороги и колючей проволокой. Со временем рельсы повалились, проволока поржавела и лежала на земле, и дыры в земле от стволов старых шахт остались без ограды. Я заглянул в такое устье. Оно было метра три диаметром, и внизу, в метрах двадцати от поверхности виднелась вода. Провалиться одному в такую шахту была верная смерть. При всем желании, оттуда вылезти было невозможно. Я запомнил эти ловушки на всю жизнь.

Полевая жизнь вскоре закончилась, мы перестали жить в палатках, переехали в старый поселок, где в каждом доме жили золотоискатели, или их предки. Там же находилась геологоразведочная партия, которая занималась поисками и разведкой золоторудных месторождений.

Мы остались втроем – начальник, я и Игорь. Начальник снял дом, в котором мы и обосновались. Он был большой, из кирпича, и с подвалом. Когда мы спустились в подвал, то оказалось, что в нем была просторная сухая комната, с двумя окнами на уровне земли. На окнах были решетки, а дверь была окована железом. Нам она понравилась, и мы с Игорем тотчас переехали туда жить. Поставили там раскладушки, стол, стулья и умывальник. И стали там жить-поживать, как два принца.

Для полного счастья мы притащили из дома велосипеды, и жизнь стала просто сказкой. Наш начальник нашел старый, огромный керносклад, и каждый день мы раскладывали ему по несколько скважин. Пока он работал, с керном, мы изучали поселок, его окрестности на велосипедах, и стали бывать по выходным дома. Время бежало очень быстро.

Уже заканчивалось лето, когда мы вспомнили об институтской практике. Нам надо было составить геологическую карту какого-то участка. Рядом с керноскладом была невысокая гора метров четыреста длиной и шириной триста метров. На ней не было деревьев, одна трава, и небольшой пруд. Эту гору начальник и отдал нам на растерзание.

Мы нашли у него несколько книг по геологическому картированию, и принялись их штудировать. Я вспомнил молодость, когда разбивал профили в Челябинской области, и дела у нас постепенно стало двигаться – в правильном направлении. С утра мы раскладывали керн, потом шли на свою гору, и учились составлять геологическую карту.

Сначала разбили магистраль, потом профили, потом горным компасом определили превышения между пикетами. Вечером стали строить топографический план этой горы. А когда покончили с ним, стали лазить по горе и отмечать, где и какая горная порода выходит. Нам здорово повезло с этой горой – она для того и была создана, чтобы мы на ней учились строить геологические карты:– все горные породы выходили на поверхность. Они представляли собою сланцы разного состава, и между ними был пласт мрамора белого цвета. Когда-то, видимо, его добывали, и на этом месте образовался карьер, наполовину затопленный водой.

Когда мы записали, где и какая порода нам встретилась, у нас получилась пухлая полевая книжка. Вечером мы с Игорем рисовали геологическую карту на уже готовом топографическом плане. Когда все закончили, построили геологический разрез через эту гору. Я посетил здание геологоразведочной партии в поселке, где работали местные геологи, и они мне сделали ксерокопию нашей геологической карты с геологическим разрезом.

Работа у начальника близилась к концу, мы стали прощаться с ним и домом, где так плодотворно провели месяц. Поехали домой в город увольняться с работы. Уволились, получили расчет, и перед уборкой картошки и занятиями в институте успели отдохнуть.

В самом начале занятий я зашел к преподавателю, который отвечал за учебную практику, и отдал ему копию геологической карты, которую мы с Игорем составили. Он попросил показать ему оригинал. Я достал оригинал карты и все черновики, он, просмотрев все материалы, поставил нам зачет по практике. Все было в полном порядке.

Все этапы создания геологических карт мы с Игорем прошли на практике. Пусть у нас не было буссоли, чтобы разбить профили, теодолита с нивелиром для точного определения абсолютных отметок наших пикетов, мы обходились мерной лентой и горным компасом. Кроме этого у нас было огромное желание научиться создавать геологические карты

Когда пришел после института устраиваться на работу, то первым вопросом главного инженера был такой: «геологическую карту сможешь построить»? Я безо всякого волнения ответил, что да, сумею. И это было истинной правдой.