Текст книги "Реальные события и фантастика. Рассказы"

Наконец, когда я стал вытягивать уже не по сантиметру, а больше, процесс пошел быстрее, и я вытянул все – и шланги, и кабель с тросиком, и насос на свет божий. Осмотрел трос, кабель и шланг, и нашел причину, по которой подъем оказался таким трудным. Оказалось, что когда в начале работы, когда поднял первые метры и устроил себе перекур, часть пластмассового шланга перегнулась, и опустилась на несколько десятков сантиметров вниз. Получился не один шланг, а целых три, и для них было тесно в обсадной трубе, и пока я не вытащил это место наверх, подъем был такой тяжелый.

Через день позвонил брат, и предложил купить какой – то навороченный фирменный насос. Я был категорично против этой покупки, так как уже был сыт по горло с этими новыми насосами. Попросил его купить самый дешевый и простой из всех насосов. Он купил такой простой насос, и мы его опустили в скважину. Насос заработал, и мы, наконец, набрали воды для будущей бани. Вода была мутной, но отстоялась в бочке, и после бани мы отметили начало работы скважины. Я отмечал это радостное событие яблочным компотом, а брат – коньяком.

Потом, на следующей неделе, в канаву мы уложили трубу со шлангом и кабелем, засыпали, оставив лишь небольшую яму около устья. На обсадную трубу одели пластмассовый мешок от мусора, и мы с Левой успокоились – на время. Остальную часть работы нам предстояло доделать, когда станет теплее – весной, когда растает снег.

Через недели две, когда температура опустилась ниже двадцати градусов, я попытался накачать воды, но не смог – оказалось, что замерзла вода в шланге, который находился в новой канаве, на глубине двух метров. Я с трудом его вытащил, потом принес домой, разморозил его в тепле, и снова засунул на место. Вода пошла. Ура.

В таких заботах и проблемах прошла зима, и наступила долгожданная весна, с новыми заботами. Нам надо было сделать яму для новой скважины, залить ее стенки бетоном, все обустроить так, как будто бы скважина была рассчитана на сто лет службы. Кроме того, предстояло установить новый забор, и придумать, куда деть грунт, который остался после того, как я вырыл яму для этой скважины.

Я купил цемент, щебень и отсев, и принялся рыть яму. Глубина ее должна быть минимум два метра, и она должна быть просторнее, чем старая. Лева отказался копать – у него болела спина, и я выкопал ее один – всего за полторы недели. Перед нашим домом выросла большая куча земли, которую я выбрасывал из этого будущего кессона. Нам с Левой предстояли большие бетонные работы – надо было забетонировать стенки и верх этого кессона, сделать в ней люк, с лестницей. Он оставил на время свою рыбалку, и вечером в пятницу приехал – мне на помощь. Я сразу нашел для него работу – готовить сетку из арматуры, которую купил заранее. Лева хорошо выспался, и всю субботу связывал куски пластмассовой арматуры поволокой.

Мы боялись, что арматуры не хватит, но оказалось, в магазине я все рассчитал правильно. В субботу мы закончили с арматурой, и с опалубкой. Теперь двухметровая яма была готова, оставалось ее залить бетоном.

Бетономешалки у нас не было, и я попросил у соседа, у которого она была, в аренду – на день. Настало воскресенье, мы установили бетономешалку рядом с ямой, и принялись за дело. Бетона потребовалось много, и мы закончили работу уже поздним вечером. Руки и ноги устали за день от этой тяжелой и напряженной работы, но все было закончено. Надо было подождать неделю-две, когда бетон схватиться и засыпать дно гравием, приварить крышку от люка, и сделать полку для зимнего утеплителя.

Своих трудов за это время мы с Левой потратили немало – почти все лето делали то одно, то другое. Окончательно все закончили, когда я весь грунт из ямы перекидал в огород и раскидал его по всему огороду.

Теперь, когда я смотрю на улицу из окна и вижу полный порядок на улице у дома, и в палисаднике, и на новый забор, я вспоминаю, сколько времени и работы нам это стоило.

Летом то тут, то там соседи углубляют свои скважины, бурят новые. Мне всегда интересно, во сколько это им обошлось, и на какой глубине у них вода. Один из соседей нашел свою воду только на восьмидесяти метрах, другой на пятидесяти, а один вообще пробурил скважину, в которой не оказалось воды. Тогда я понял, что еще легко отделался, и гидрогеология это такая же непонятная, как и все науки на этом белом свете, пока не разберешься с ними на практике, и начинаешь понимать их, когда уже заканчиваешь свой жизненный путь.

Сломанные ребра

Мой отряд трудился на Южном Урале. Шла планомерная проверка аэрогамма-спектрометрических аномалий в Челябинской области. Я был начальником и единственным геологом, который отвечал буквально за все – за качество работ, за рабочих, технику, и не мог покинуть участок, так как это было бы просто невозможным.

Но однажды я получил срочный приказ начальника партии явиться на базу экспедиции в Екатеринбург. Дело шло о жилье для моей семьи. Геологическое управление два года строило благоустроенное общежитие для малосемейных специалистов в центре города, недалеко от горного института. Зимой я пытался попасть в число будущих жильцов в этом доме, но все попытки были напрасными. Зима прошла, весной началась подготовка к выезду на полевые работы, и я оставил до поры до времени эти попытки получить вместе с женой и дочерью квартиру в этом доме.

Летом начали утверждать окончательные списки сотрудников, которым предстояло жить в этом семейном общежитии, и начальник партии, где я работал, вызвал меня для последней попытки попасть в эти списки. Со своей стороны он уже сделал все возможное. Теперь все зависело от меня.

Я приехал, и сразу включился в процесс. Ходил по всем кабинетам, в которых сидели люди, имевшие малейшее отношение к составлению списков будущих жильцов, и уговаривал, приводил доводы, спорил и льстил. Взяток я не предлагал, этого я не мог и не умел. Когда я обошел всех, кто имел к этому отношение, и ничего у меня не получилось, я начал обходить всех во второй раз. Моя такая настырность, в конце – концов, начала приносить плоды, и начальники двух экспедиций, в которых работал я и моя жена, договорились о том, что одна экспедиция дает место моей жене, а другая мне. И мы с женой осенью получили ордер на квартиру.

Первым в эту квартиру въехал шкаф – подарок моих родителей. Так как грузового лифта не было, мы с отцом тащили его до самого восьмого этажа по лестницам, и установили в этой новой квартире. Квартира было просто мечта – комната девятнадцать метров, большая кухня, балкон и совмещенный санузел.

Мы начали постепенно переезжать, и, в конце концов, переехали. Теща подарила нам свою софу, письменный стол, который сделал для меня отец, тоже нашел свое место. Для дочери Натальи мы купили детскую софу, а в кухне стоял нажитый нами холодильник и стол.

На кухне не хватало полок для посуды и кастрюль, и я решил их сделать самому. В одном углу кухни была небольшая ниша, как раз для маленького стеллажа, и туда установил длинные бруски, на которые надо было поместить полки. Подумав хорошенько, я решил достать необходимый материал для их изготовления на ближайшей стройке. Выяснил, где стройка поближе, и когда стемнело, отправился за досками. Жена пожелала мне удачи.

С этого вечера я просто не могу слышать, когда мне женщины желают удачи, или что-то в этом духе.

Я дошел до этой стройки, походил снаружи вдоль стен. Ни одной доски мне не попалось, и тогда зашел внутрь. На улице уже было темно, свет на этой стройке не горел. Я не взял с собой фонарика, и шел по длинному темному коридору буквально на ощупь, желая добраться до лестницы на второй этаж.

Сделал очередной шаг и полетел вниз. Автоматически расправил руки, и сумел удержаться на локтях от дальнейшего падения. Провисел так немного, я выбрался из этой дыры в полу. Потом достал спички и посветил под ноги.

Пола в этом месте не было. Вместо него под ногами оказалась пустота, и не было видно, где она кончается. Мне повезло, что я успел зацепиться локтями за края. Грудь у меня болела, локти тоже, и я направился домой, вспоминая о несбывшейся удаче, которую мне пожелала жена.

Утром я отправился в поликлинику, в которой выяснилось, что у меня сломано три ребра. Наложили тугую повязку, и дали больничный лист. Никакого лечения не назначили, и я отправился домой болеть. На первом этаже дома был телефон, с которого я известил начальство о том, что я заболел.

Первые дня два грудь сильно болела: из-за ушиба. Потом мне надоело болеть лежа, и я стал думать, каким полезным делом мне заняться, чтобы не обращать внимания на боль. И придумал.

Как-то раз, месяц, или два назад, ко мне обратился один молодой мужчина с просьбой продать информацию о местонахождении поделочных камней для камнеобработки. Я много раз ездил за подобным сырьем, оно меня кормило и поило. Я всегда собирал подобную информацию, зная, что она мне пригодится. Может не сразу, но лучше ее записывать, чтобы не забыть. И позвонил этому парню, спросил, что ему конкретно надо. А потом достал свою заветную папку, и начал работать.

Через два дня я все закончил. Краткая сводка, где можно бесплатно приобрести сырье для камнерезных изделий заняла семь листов рукописного текста. К ней прилагались схемы, как проехать, и открытые геологические карты из книг по геологии Урала. Пришел заказчик, я обменял свою рукопись на деньги, и мы попрощались.

На эти деньги я вскоре купил цветной телевизор. Дети были очень рады, и к ним часто приходили гости, чтобы посмотреть цветные мультики и детские передачи. У моего брата был информационный комплекс с играми на пятидюймовых дискетах. Я купил такой же в ЦУМе, и брат подсоединил этот компьютер к телевизору. Научил дочерей, как пользоваться клавиатурой и дисководом, и все были довольны новыми игрушками.

Мои ребра срослись, и я, наконец, докончил этот стеллаж для посуды. И когда осенью брат помог мне привезти импортный кухонный гарнитур, и он занял свое место на кухне, то обустройство квартиры закончилось. Началась благополучная семейная жизнь – на целых семь лет.

Старик-камень и Старуха-камень

Так называются две горы под Нижним Тагилом, на которые я предложил своим друзьям Володе и Лехе съездить однажды зимой. Мы посещали театры и кино вместе, но не забывали и активных отдых. Летом это был в основном пруд, рыбалка и купание, а иногда просто катались на отцовской лодке по всему пруду. Тогда еще в нем были раки, охоту на которых мы устраивали на своем излюбленном месте – на мысе, который носит название Петух. Одевали маски и плавали под водой, отыскивая на песке и под камнями этих кусачих, но вкусных раков. Зимой это были лыжи.

Собрались, как обычно быстро. За один день было не успеть съездить, и предстояло где-то в лесу переночевать. У Лехи остался от дяди, который в молодости работал геологом, спальный мешок, я взял одеяло. Купили продуктов, вина, и поехали.

У меня была физическая карта Свердловской области, на которой были эти горы, пара дорог к ней, и мы без труда нашли одну из них. Стояла отличная зимняя погода. Светило солнце и было тепло – всего градусов десять мороза. Мы не спеша ехали по заброшенной линии электропередач, временами останавливаясь на перекур и на фотосессию. Тогда у меня был подарок двоюродной сестры – пленочный фотоаппарат Смена-3, которым я снимал все, что имело для меня интерес – елка, вся в снегу, приятели рядом, лыжня, ручей, пробившийся из-под снега и горы вдалеке.

К подножию гор мы подъехали уже во второй половине дня. Впереди был Старик-камень. На его склонах не было леса, но на вершине были видны ели. Снег от ветров был превращен в наст, по которому было очень удобно подниматься к вершине. Когда мы, наконец, подъехали к группе елей на вершине, то уже наступили сумерки. Надо было позаботиться о ночлеге и ужине.

Срубили пару сухих елей, развели костер, и начали варить. На ужин были рожки с тушенкой и вино – «Белое крепкое», в массивной бутылке. Нам было тепло и хорошо после плотного ужина и вина. После перекура выкопали в снегу около костра две небольшие пещерки – одну для Володи и Лехи, которые должны были спать в одном геологическом спальном мешке, а одну для меня.

Межу тем в ночной морозной тишине начали раздаваться чьи-то голоса, и мы отправились узнать, к кому они принадлежат. Лыж не стали одевать, так как наст хорошо держал и не проваливался при ходьбе. Когда подошли поближе к вершине, то увидели в небольшой ложбинке большую палатку, в которой обосновались туристы. Их было человек семь, и большинство были девушки. Нас пригласили в гости, и мы не стали отказываться. Когда перезнакомились, появилась гитара и бутылка рисовой водки. Крепость у нее была больше, чем у обычной водки – пятьдесят пять градусов. Мы стали пить и закусывать наравне с хозяевами. После первой бутылки появилась вторая, а когда и она закончилась, третья.

С непривычки от такой крепкой водки я быстро опьянел и вышел на воздух. Походил около палатки и незаметно для себя дошел до вершины. А тем временем мороз начал усиливаться, и я решил, что хорошего помаленьку, и начал искать свой костер. Нашел, погрелся у костра, потом посмотрел, как устроились мои приятели вдвоем в спальном мешке, и полез в свою пещеру. Достал свое одеяло, укутался в него и быстро заснул.

Проснулся ночью от холода. Мороз игнорировал мое одеяло и стал потихоньку пробираться под одежду. Мне стало холодно спать дальше, и надо было погреться у костра. Кроме этого, требовалось срочно сходить в туалет.

Когда покончил с туалетом, и захотел погреться у костра, то не нашел его. Вместо костра была яма глубиной в метра три, и на дне этой ямы дымились остатки от стволов елей. Около костра на дне ямы стенки подтаяли, и получилось место, где мне можно было устроиться. Я недолго думал – сбросил на дно два небольших бревнышка, несколько палок, и начал туда спускаться, топором вырубая себе ступеньки. Спустившись, пристроил бревна в стенки, так, что получились нары, подкинул в огонь оставшиеся палки. На нары я лег, подоткнув под себя одеяло и моментально заснул.

Спалось очень хорошо – в тишине и в тепле. Проснулся уже утром от криков. Кто орал наверху мое имя и очень громко. Я тотчас отозвался и стал глядеть вверх. Кроме снежного потолка ничего не было видно. Тогда пришлось встать со своих нар и подойти к костру, чтобы стало видно отверстие ямы. Над ним появились головы моих приятелей, и одна из них сказала, что я нашелся.

Одна из девушек, которая была в палатке, пришла утром, чтобы узнать, как у нас дела. Двое из нас еще спали, а я отсутствовал. Пришлось ей разбудить моих друзей и организовать поиски. В окрестностях нашего костра и пещер в снегу меня не оказалось, а мысль о том, что я сплю в таких комфортных условиях у костра на глубине два метра, им не пришла в голову, тем более с поверхности меня не было видно.

Я выбрался наверх, с очень довольным лицом, и принялся за завтрак. После завтрака и перекура мы сходили на вершину, осмотрели дальние дали, зашли попрощаться с туристами и отправились на электричку. Спускаться с горы оказалось намного быстрей, чем подниматься. Между Стариком-камнем и соседней горой, которая тут же получила название Старуха, был широкий и длинный лог, на котором везде был наст. Мы сели на свои лыжные палки и серпантином покатились вниз. Когда устали ездить по очереди то по склону Старика, то по склону Старухи, то выехали на свою вчерашнюю лыжню. И скоро уже были на станции. Практически дома.

За эти неполные два зимних дня запаслись здоровьем на всю оставшуюся часть зимы. Впереди маячило лето, на которое уже имелись планы.

Стук

На улице завывал ветер, бросая в окна снежные заряды и качая на столбе одинокий уличный желтый фонарь, словом, настоящая вьюга. Или метель. Не знаю, чем они отличаются, кроме месяца – на дворе был не то январь, то ли февраль. Я мирно сидел за письменным столом, который недавно сделал мне отец, как раз под мой рост, и увлеченно занимался курсовой работой под музыку. У меня был проигрыватель виниловых пластинок с алмазным звукоснимателем, и я взял у одного приятеля в нашей группе альбом Пинк Флойд «Животные».

Когда мама услышала через стенку лай собак из моей комнаты, она очень удивилась и, заглянув ко мне, спросила – «это у тебя собаки лают?» Я сказал «да», и добавил, что это такая музыка. «Ну, понятно», и пошла досматривать телевизионную программу.

Я снова углубился в расчеты, и очнулся от стука в окно. Кто-то стучался ко мне. Я отдернул штору и посмотрел в окно. На улице и в палисаднике никого не было, только ветер и снег. Может, померещилось, подумал я, и снова вернулся к калькулятору. Только начал считать, стук повторился. Кто-то усиленно стучал по оконному стеклу. Я снова посмотрел в окно. Никого и ничего.

Тогда я отодвинул шпингалет, и открыл одну из створок. И сразу заметил привязанную к леске картофелину. Леска была протянута через оконную ручку, и когда она натягивалась, то картофелина стукалась в стекло. Все стало понятно, когда вдобавок к стуку еще раздался смех. Это мои детские приятели меня так разыгрывали. Ладно, запомним…

Я отвязал картошку и, вспомнив, на чем я остановился, продолжил расчеты. Часа через полтора, уже устав думать и считать, оделся потеплее и вышел на улицу. Вернее, я вышел во двор, но дверь на улицу не смог открыть. Пришлось идти через огород и палисадник. Подошел к двери, которую не смог открыть, и увидел, что она была привязана проволокой к колодцу. У меня было только два приятеля, которые могли это сделать. Один – мой закадычный друг Леха, жил в двухстах метрах. Туда не хватит проволоки. А вот Влаха, он жил в доме рядом с колодцем, напротив моего дома. Туда как раз проволоки хватит.

Я привязал проволоку одним концом к колодцу, а второй конец привязал к дверной ручке Влахиных ворот. И довольный, отправился спать.

Утром на улице раздалась долгая и громкая ругань – Влахины родители безуспешно пытались открыть дверь своих ворот, чтобы отправиться на работу. Но дверь не поддавалась.

Проделка удалась – и у меня, и у моих друзей.

Теллурид золота

Мы ездили с Игорем, который тоже был студентом, по старым золоторудным уральским месторождениям, у нас была летняя геологическая практика в полевом отряде академии наук.

Когда спустя месяц отряд закончил работу, нашим шефом стал геолог из другой геологической организации. Он не только давал нам работу, время от времени организовывал нам экскурсии – то на участок, где обрабатывали шлихи и мыли золото, то на драгу, то на медеплавильный завод.

А еще раньше экскурсия состоялась на действующую золотую шахту. Она была заложена еще в начале девятнадцатого века, но и сейчас работает, добывая золото с большой глубины. Я с одним молодым геологом из академии наук подошли к участковому геологу, и она разрешила нам спуститься в шахту.

В раздевалке нам дали спасатели, и мы отправились на горизонт, где велась добыча золотой руды. Часть спуска была в подъемнике, а потом мы еще лезли вниз по крутым лестницам. Спустились на горизонт, где работали шахтеры. Они как раз взорвали часть золотоносной жилы, и курили на куче породы. Один из них сказал, что мол, вот и геологи явились. Я как раз оказался впереди нашей компании, и он протянул мне штуф породы.

Штуф оказался большим куском белого, как снег кварца. На одном его конце красовался самородок золота желтого цвета размером три сантиметра. Это был очень красивый образец.

Пока я на него любовался, подошел Валера – геолог, и попросил посмотреть. Забрал его у меня, и, как оказалось, навсегда. А мне сказал сесть и упаковывать образцы в небольшие мешочки для проб.

Я сел на кучу отбитой рабочими породы, и принялся за дело. Валера передавал мне образцы, этикетки с номерами, и я засовывал их в мешочки, а потом завязывал. Трудился недолго. У рабочих закончился перекур, и они сказали, что им надо работать. Это был намек на то, что нам надо уходить. Я сложил все мешочки в рюкзак, потом набрал из кучи камней покрупнее, и с полными карманами пошел вслед за Валерой.

Поднялись наверх, отдали спасатели в раздевалке, умылись и вышли на улицу, где нас ждала машина. Пока ждали водителя, я достал из карманов образцы, которые прихватил, и стал их разглядывать, надеясь, что в них будет самородное золото. Увы, золота в них не оказалось. Но в большом куске кварца было большое скопление какого-то минерала, темно – серого цвета, похожего на галенит (это сульфид свинца). Но спайности, как у галенита, у него не было.

Пока я его изучал и гадал, что это может быть, подошел Валера, и, когда увидел этот минерал, попросил дать ему посмотреть. Но у меня уже не было никакого доверия к нему, после того, как он забрал у меня самородок золота. И я отказался, сказав, что это моя добыча, только моя.

Потом в ходе напряженного разговора и настойчивых просьб, я узнал, что у меня в кварце скопление теллурида золота – довольно редкого минерала. Золото встречается в природе главным образом в виде самородного металла, и редко образует минералы с другими элементами. Валера оказался специалистом по минералам золота, и собирался защищать диссертацию как раз по этой теме. Но я не собирался делиться ни с кем своей добычей, но предложил обменять эти теллуриды на тот самый кусок кварца с самородком золота.

Валера тоже отказался. Торги вокруг этого образца продолжились и в машине, и в лагере до самого вечера. В конце концов, я так достал этим образцом будущего кандидата наук, что он пообещал мне потом, в городе, подарить мне образец с видимым золотом. Я согласился и образец отдал. За торгами наблюдал весь отряд до самого вечера.

Полевой сезон прошел, мы с Игорем уволились, началась снова учеба. Я с Игорем часто бывал в здании, где размещалась академия наук, и не раз видели этого Валеру. Но до стих пор я жалею, что отдал ему этот образец, потому что он так и не отдал за него обещанный образец с видимым золотом.

Спустя годы, когда я уже работал геологом в частной компании, мне довелось побывать снова на этой шахте. Но спускаться в нее у меня не было необходимости. У геофизика, который со мною ехал, был прибор, который, по его мнению, был способен обнаруживать золотые самородки. И лучшего места для испытаний этого прибора я не знал.

Участковый геолог, к которому я обратился, разрешил нам испытать прибор на руде, которая лежала около шахты, но предупредил при этом, что руда стала бедная, и видимое золото практически не встречается.

Геофизик достал из машины прибор, уселся с ним на куче руды и стал колдовать с прибором. Но как он не шаманил и не призывал духов, гномов, хозяйку Медной горы, и даже черта, найти золотой самородок ему не удалось.

И мы уехали домой, бедные, как и были.