Текст книги "Крах иллюзий. Каждому своё. Книги первая и вторая"

– Что же делать… – Антон тщетно пытался найти выход. – Если температура на поверхности упала до плюс четырёх, то вскоре холод доберётся сюда! Людям нужен обогрев, они уже просят кипяток, чтобы сделать чай и сварить полуфабрикаты! Может, сделаем специальные места для разжигания огня, и от них отведём вентиляцию за гермоворота?

– Два костра на три с половиной тысячи человек? – грубый рык Порфирьева за спиной заставил Антона вздрогнуть от неожиданности. – И народец убьёт друг друга в очередях! В результате станет меньше ртов. Это твой хитрый план по решению проблемы перенаселения?

– Что? – опешил Антон. – Нет! Мы сделаем костровую зону на станции и в каждом тоннеле! Этого хватит на первое время…

– А на второе? – грубо уточнил Порфирьев. – Если МЧС, на которое ты так рассчитываешь, задержится? Или не придёт вовсе? Кстати, у тебя хватит материала, тянуть вентиляцию с пяти разных точек?

– Нет у нас никакого материала, – отмахнулся Петрович. – Если только вагоны разбирать и из гибких материалов попытаться накрутить самодельных труб. Но не факт, что получится. А даже если получится, то столько вентиляций, один чёрт, сожрут всю нашу энергию. Не за сутки, так за двое.

– И что ты предлагаешь? – насупился Антон. Судя по глазам молодого техника, здесь все не на его стороне. – Бросить людей на произвол судьбы?

– Я предлагал тебе прийти на разговор пару часов назад, – парировал здоровяк. – Ты не пришёл.

– Я… – Антон понял, что пока занимался семейными проблемами, забыл о словах Порфирьева, и попытался оправдаться: – Так получилось! Я просидел за передатчиком! Пытался вызвать помощь!

– Значит, у тебя есть шапка-невидимка, – Порфирьев округлил глаза с видом ребёнка-дебила, обрадованного первыми словами любимой сказки. – Потому что я сидел рядом целый час, но так и не смог тебя заметить. Ну и как? Вызвал?!

– У меня дети мёрзнут, – Антон насупился ещё сильнее. – Амина просит горячий чай… Как мне объяснить четырёхлетнему ребёнку, что я не могу её согреть? А макароны, которые принёс, чтобы её накормить, нет возможности сварить!

– Не продолжай, а то я сейчас заплачу, – Порфирьев скорчил жалобную мину. – У тебя есть конкретные предложения? Без невыполнимых прожектов?

– Нет, – потупился Антон, – но я ищу выход…

– Он за воротами, – здоровяк удивлённо приподнял брови. – Тебе показать? Я думал, ты в курсе.

– Это совсем не смешно, – возразил Антон, стараясь выбирать неконфликтные интонации. – Три с половиной тысячи людей находятся в катастрофическом положении, граничащем с гибелью…

– Послушай меня внимательно, – безразличным тоном перебил его Порфирьев. – И молча. Нам очень повезло. С самого начала. Попытайся подумать, иногда это помогает.

Во-первых, нас не раздавило смещением грунта за трое суток ядерных ударов. Это при том, что мы между Кремлём и «Киевской». И там, и там расположены стратегические объекты глубокого заложения, по которым противник каждые сутки наносил прицельные удары спецбоеприпасами, в этом можешь не сомневаться. Станция «Плющиха» была ближе к «Киевской», и её раздавило. «Смоленскую» по Голубой ветке тоже, это наверняка, потому что они приблизительно на одной линии и уровне. Примыкающие к нам перегоны расплющило, нас отрезало от внешнего мира, но не раздавило. И почти не засыпало, и это при том, что рядом была высотка МИД, по которой тоже били прицельно, хоть и стандартными термоядерными боеприпасами воздушного взрыва. И при всём при этом нора, которую мы прорыли, чтобы выбраться на поверхность, имеет длину всего-то десять метров. Но она кривая, я пробивал путь в обход непреодолимых препятствий, так что истинный слой обломков над нами вдвое меньше.

Во-вторых, здесь, на станции, оказались в наличии самые современные инструменты, которые позволили нам прокопаться через этот самый слой обломков. Мы орудовали отбойными молотками, беспроводными, с хорошими аккумуляторами, и никого из нас не завалило при этом, потому что по счастливому стечению обстоятельств в процессе прокапывания ни разу не прошло оседание обломков или обрушение потерявших баланс остатков конструкций. А такое при разборе завалов не редкость. Помимо этого, у нас были обычные ломы, кирки, лопаты и даже тележки, правда, проехать им было негде, и мы таскали их на руках, переделав под носилки.

В-третьих, эта станция имеет собственную артезианскую скважину. Поэтому тут все обеспечены питьевой водой и не мрут как мухи от жажды или отравления грязной водой, которая уже затопила технический уровень.

В-четвертых, на станции есть собственная аккумуляторная ёмкость, благодаря которой мы до сих пор имеем освещение и вентиляцию, и почти трое суток сопротивлялись затоплению грунтовыми водами, которые нас всё равно побеждают.

В-пятых, в нашем распоряжении оказалось аж десять аварийных скафандров, и, хотя это универсальные скафандры МЧС, а не специализированная антирадиационная защита, в некоторой мере от радиации они всё-таки защищают. Без них люди умерли бы от высокого радиационного фона гораздо раньше, чем смогли бы прокопать нору в магазин.

Порфирьев сделал короткую паузу, задумчиво разглядывая Овечкина, после чего закончил:

– Можно продолжать дальше, но время дороже. Подытожим: если бы ядерная война случилась, скажем, лет сто назад, где-нибудь в начале двадцать первого века, мы бы не выжили. Даже успев укрыться в метро, на текущую минуту мы бы либо умерли уже, либо находились при смерти от удушья и голода, в кромешной тьме и по пояс в грязной воде вперемешку с разлагающимися трупами. На деле же нам сильно повезло, но наше везение не будет вечным. Что бы ты ни сделал, энергия закончится, и вентиляция прекратится. И умирающие от удушья люди сами распахнут гермоворота. И впустят сюда радиоактивную пыль. Рано или поздно она их медленно убьёт. Склад в магазине так или иначе опустеет, и людям придётся скатиться до каннибализма, либо выходить на поверхность в поисках других магазинов. Скорее всего, произойдёт и то, и другое, просто не со всеми и не сразу, но речь не о том. Выход на поверхность означает смерть. Там, над нами, не просто эпицентр термоядерного взрыва. Там наслоение множества эпицентров, каждый из которых осыпался на поверхность тоннами радиоактивных веществ. Даже в спецскафандре долго не проживёшь. Без него – тем более. И так на всей территории Москвы, абсолютно везде. Ты видел, что стало с мужиками, которые задержались на поверхности слишком долго. Полчаса назад умерло ещё двое. Док говорит, что остальные не доживут до полудня, а уже утро.

Здоровяк вновь умолк на мгновение и подвёл черту:

– В начале разговора ты сказал, что здесь три с половиной тысячи людей находятся на грани гибели. Это не так. На самом деле все они неминуемо погибнут. Они были обречены с самого начала. Можно надеяться на помощь МЧС, но я не знаю, кто спас само МЧС, чтобы оно могло спасти нас. Единственный, призрачный, но всё-таки шанс, который я вижу, выглядит так: надо попытаться отыскать настоящее, специализированное бомбоубежище и переселить туда хотя бы какую-то часть людей. Проблемы две: найдём ли мы что-то подобное, и если найдём, то захотят ли тамошние жильцы нас впускать. В самом крайнем случае можно рискнуть выбраться за пределы города как можно дальше. Там радиоактивный фон будет меньше. Возможно, нам удастся найти место, где он не опасен. Но поход за пределы города переживут далеко не все, так что для начала нужно попробовать поискать уцелевшие убежища.

– Но как мы их найдём? – Антон был потрясён услышанным. – Кто знает, где они есть?

Не может быть, чтобы всё было до такой степени фатально! Да, Москва – это столица, ей, без сомнения, досталось, но есть другие города, помощь придёт оттуда, надо только продержаться до её появления! И вот тут приходилось признать, что определенная правота в словах Порфирьева есть. Когда придёт помощь? Неизвестно. А энергии хватит на пару суток, если организовывать отопление. А его придётся организовать, другого выхода нет.

– Надо опросить людей, – ответил Порфирьев. – После объявления эвакуации, на порталах районных управ были выложены схемы объектов Гражданской Обороны, в которые рекомендовалось переместиться местному населению. Кто-то мог запомнить какие-то объекты, которые не относятся к системе метро. Я помню один, бомбоубежище на Комсомольском проспекте, по прямой отсюда меньше трёх километров, по дороге четыре с половиной. Как по руинам – не знаю. Но туда точно нужно сходить. Если кто-нибудь вспомнит что-то ещё, составим карту и план действий.

– Я поговорю с активистами! – заявил Антон. – Мы организуем сбор информации!

– Заодно организуй сбор скафандров, – добавил Порфирьев. – Мне нужно три добровольца. Пойдем вчетвером. На поверхности видимость не превышает трёх метров, ориентироваться тяжело. Если с одним разведчиком что-нибудь случится, двое других будут его нести, а четвёртый возьмёт на себя ориентирование. Заодно подменит кого-нибудь в случае усталости.

– Сейчас организую! – Антон устремился к выходу, но остановился. – Надо что-то сказать людям на тему отопления и кипятка. Сейчас меня засыплют вопросами, люди переживают за своих детей! Из магазина вынесли массу различных ёмкостей, в которых можно кипятить воду и варить макароны, но кипятить не на чем!

– Поковыряемся в вагонах и в помещениях, – Петрович вновь потёр виски с болезненной гримасой. – Насобираем проводов, снимем кабель. Используем стандартную проводку на станции и в тоннелях, протянем от них провода. Соберём примитивные кипятильники. Они же будут обогревателями. Большего нам не сделать. А если и сделать, то лучше не надо, а то останемся без электричества. Ёмкости и так уже наполовину пусты.

* * *

С планом Порфирьева сразу начались проблемы. Сначала никто не хотел отнимать у продовольственных команд сразу три скафандра, потом выяснилось, что никто не помнит никаких важных адресов. Правда, позже нашлись несколько человек, у кого персональные коммуникаторы были слишком дешёвыми и потому недостаточно мощными. С интерактивной картой в сети они работали медленно, поэтому их владельцы скачали карту себе. Аккумуляторы у них давно разрядились, но если техники предоставят возможность их зарядить, то карту можно будет увидеть. Добровольцев для выхода на поверхность на несколько часов тоже не нашлось, судьба полицейских более чем красноречиво свидетельствовала об ожидающих таких людей перспективах. Вызвался идти только старый техник, который прямо заявил, что сильно облучился из-за того, что в первое время в одиночку отмывал скафандры, чувствует себя неважно, и потому лучше идти ему, так как терять нечего. Но против его кандидатуры выступил Порфирьев.

– Если он упадёт посреди дороги, – здоровяк обвёл собравшуюся толпу пристальным взглядом, – то станет обузой. Его придётся нести обратно, и операцию придётся свернуть. Это бессмысленно.

– Бросьте меня там, – отмахнулся старый техник. – Мне будет уже всё равно.

– Мне будет не всё равно, – невозмутимо парировал Порфирьев. – Этот вариант отпадает. Нужны люди, способные пройти шесть километров по развалинам без привалов и передышек. Чем быстрее вернёмся, тем меньше облучимся.

– Если дадите время отъесться, я пойду, – выступил из толпы пожарный из Нижнего Новгорода, тот самый, что предлагал Порфирьеву помощь в раскопках норы на поверхность. – Сейчас с голодухи желудок режет так, что ноги не держат. В таком состоянии я далеко не уйду.

– Почему вы не записались в продовольственные команды? – возмутилась одна из активисток.

– Я записался, – ответил пожарный. – Но я живу в тоннеле, в дальнем вагоне. Пока узнал, что идет запись, пока дошёл, пока через толпу пролез – короче, я там в предпоследней команде, мне ещё долго ждать своей очереди. Пусть кто-нибудь со мной поменяется, что ли?

Желающие поменяться нашлись, но ещё двоих добровольцев не было, и нужное количество всё равно не набиралось. В итоге Порфирьев устало махнул рукой.

– Ладно, хоть один, уже что-то. Меняться смысла нет, только время зря потеряем, пока ты будешь после магазина отлёживаться. Пойдём, я найду, чем тебя накормить. Заодно объясню, что и как. – Он обернулся к Антону: – Ты пойдёшь с нами, так что планируй свои дела заранее.

– Я?! – Антон спешно засеменил за удаляющимися амбалом и пожарным. – Я не могу! Мне нельзя рисковать! У меня дети! Кто о них позаботится, если со мной что-то случится?!

– Подумай о том, что с ними случится, если ты не пойдёшь, – на лице Порфирьева на краткий миг мелькнула брезгливая гримаса. – Если мы найдём надёжное убежище, нам предстоит самое трудное: убедить их принять нас. Ты инженер-механик, а в специализированном убежище хватает достаточно сложных механизмов. Не факт, что все штатные специалисты по ремонту, обслуживанию и так далее успели добраться до места работы. Пробки были огромные, очереди ещё больше, времени оказалось слишком мало, а тут ещё выходные. Никто не ожидал. У них может быть дефицит кадров, восполнить который в их интересах.

– Это слишком долгое пребывание в радиоактивной среде! – Антон пришёл в ужас. – Я получу смертельную дозу радиации и умру, как полицейские!

– Не умрёшь, – в голосе Порфирьева зазвучали нотки успокоения. – Долго не живут только хорошие люди. Тебе ничего не грозит. Обещаю: на этот поход тебя точно хватит! И потом, вдруг мы найдём по дороге что-нибудь полезное. Поможешь собирать-разбирать. Толку от тебя будет больше, чем от остальных. Эта станция расположена в центре города, в наши дни это очень дорогой район, производства тут нет. В результате из трёх с половиной тысяч народа, укрывшегося вместе с нами, нет ни одного технического специалиста. Продавцы, менеджеры, бюрократы, представители искусства, бизнеса и так далее. В общем, нахлебники всех мастей. Гайки крутить некому. Вот есть один пожарный, да и тот приезжий, случайно к нам затесался.

– Пусть идет Петрович! – изо всех сил отбивался Антон. – Он же хотел! Или Владимир! Он не инженер, но у него практики больше! Я специалист по монтажу сложных систем связи, ты знаешь!

– С Володей я поговорю, – согласился Порфирьев. – Насчёт Петровича уже всё сказано. Так что одного человека всё равно не хватает. Собирайся!

– Нет! – сильно побледневший Овечкин попятился. – Мне нельзя! Я могу погибнуть! У меня дети!

– Как хочешь, – Порфирьеву надоело возиться с Антоном. – Тогда вали отсюда к своим детям.

Овечкин поспешил покинуть платформу и направился в медпункт. Там имелся единственный на всю станцию электрический чайник, переданный из комнаты отдыха в распоряжение фельдшера ради ухода за ранеными. Микроволновая печь, кофемашина и чайный комбайн буфета оказались полностью разбиты во время разграбления и последовавшей за ним перестрелки, и другого способа вскипятить воду не осталось. Сам чайник до сих пор не стал предметом новой давки лишь потому, что после кровавой трагедии в буфете Абдуллаев заявил, что полиция будет применять оружие без предупреждения по каждому, кто попытается без разрешения переступить через порог служебной части станции. По идее, где-то должна быть плита для разогрева пищи, ведь как-то же полицейские сварили пельмени Порфирьева! Но где именно, Антон не знал. Наверняка она электрическая и портативная, и полиция её прячет, чтобы не нагнетать обстановку. Остаётся надеяться, что сейчас, когда все полицейские умерли или при смерти, она не окажется утерянной.

Плита нашлась там же, где и чайник, в медпункте. Переносная, двухконфорочная, с питанием от электросети. Медицинские сёстры что-то кипятили на ней для больных, и обе конфорки были заняты. Антон долго упрашивал их позволить ему вскипятить воды для своих детей, но медики в итоге выставили его за дверь. Сказали, мол, если позволить одному, то прибегут все остальные. Детей на станции по паре десятков в каждом вагоне, и все они ничем не хуже детей Овечкина. Медики предложили ему идти и придумать решение проблемы для всех, а не только для себя, и Антону пришлось уйти ни с чем. Тогда он вернулся в слесарку, чтобы наскоро собрать кипятильник из подручных средств и вскипятить воды самостоятельно. Там он обнаружил, что Петрович уже собрал нечто подобное, и оба техника пили горячий чай, одновременно мастеря кипятильники «на поток» из чего придётся.

– Это полный треш! – Антон сокрушённо разглядывал ворох оголённых проводов, опутывающих всевозможные железки, вручную скрученных с сетевыми кабелями. – Будет полно замыканий и несчастных случаев! И куча пострадавших!

– Проведём инструктаж по технике безопасности! – оптимистично заявил старый техник. – Народец нынче, конечно, совсем тупой пошёл, им собственные мозги заменяет кнопка голосового поиска на коммуникаторе. Но я верю в их инстинкты! Жить захотят – будут соблюдать технику безопасности добровольно и без принуждения!

– Может, не надо так сильно провода оголять? – Овечкин с сомнением наблюдал, как Петрович снимает изоляцию. – А если ребёнок случайно коснётся?

– Объясним взрослым, чтобы следили за детьми и не подпускали их к кипятильникам, – старый техник зубами содрал изоляцию с очередного толстого провода. – Лучше так, чем если из-за замыкания проводка загорится. Прежде чем ликвидируем задымление, полстанции отравится. Давай займись коммуникаторами! – он указал на несколько сложенных в кучу персональных наручных коммуникаторов, собранных у обитателей станции. – Надо зарядить и вытащить из них карту бомбоубежищ. Компьютер у нас вон там!

Над этой проблемой Антон бился два часа. Зарядить коммуникаторы было делом несложным, зарядное устройство имелось, оно было стандартным и подошло ко всем устройствам. А вот перетащить из них информацию на стационарный компьютер оказалось не так просто. Производители коммуникаторов были разные, каждый продвигал собственную операционную систему и всю предлагающуюся к ней электронную среду и прочее обеспечение. Как обычно, производители сделали всё, чтобы их устройства не признавали конкурирующие аналоги, и Антон столкнулся с неразрешимой проблемой. Был бы у него доступ в сеть, он бы быстро нашёл там всевозможные эмуляторы и стыковочные оболочки, понаделанные разнокалиберными хакерами в огромных количествах как раз для этих целей. Обычно это занимало минуту-другую, но сейчас, без интернета, проблема оказалась нерешаема в принципе. Пришлось ограничиться только теми устройствами, которые принадлежали производителю имеющегося компьютера, благо таких нашлась пара штук. Следующей головной болью явилась сама карта. Что с ней делать? Оставить в коммуникаторе? Но это не военное или специальное оборудование. Без надёжного экранирования оно не будет работать в условиях сильного ионизирующего излучения. Распечатать на бумаге? И получится либо небольшой лист с непонятными отметками, либо здоровенный плакат, который надо будет таскать с собой по развалинам. Антон решил, что дальнейшие действия будет предпринимать после того, как уточнит детали у Порфирьева, вскипятил воды в обнаружившейся пустой консервной банке и понёс её дочурке.

Он вышел на платформу, держа дымящуюся банку прикрученной обрывками провода к длинной отвертке, и принялся осторожно пробираться через поредевшую толпу. Многие уже получили свою долю продуктов и разошлись, количество людей, ожидающих очереди, уменьшилось, но платформа всё ещё была переполнена. Кипяток в его руках увидели тотчас же, и пришлось заверить всех, что через два часа все тоннели будут обеспечены общественными кипятильниками. До своего вагона удалось добраться без конфликтов, и Антон торжественно вручил жене дымящуюся банку.

– Амина, зайка! – он обнял дочурку. – Папа принёс тебе чая! Сейчас мама достанет пакетик с заваркой, и ты попьешь горячего!

– Ты принёс пахлаву? – дочурка тянулась к кружке, в которой Дилара заваривала чай.

– Нет ещё, моя милая, но скоро обязательно принесу, – заверил её Антон.

– Ты собрался на поверхность? – насторожилась жена. – В магазин за продуктами? Будь осторожен! – Она перешла на шёпот: – Столько людей погибло от радиации! Не задерживайся там ради пахлавы, я объясню Амине, что её не будет, придумаю что-нибудь! Возвращайся как можно быстрее!

– На поверхность я не собираюсь, – успокоил её Антон. – Я не такой дурак! И у меня техническое образование. Прекрасно понимаю, что там происходит. И последствия, ожидающие тех, кто вернулся оттуда и считает, что раз ничего не почувствовал, то значит не получил никакого ущерба. Нашу долю продуктов принесли оттуда полицейские, я же главный инженер, член администрации станции. Так что идти на поверхность в ближайшее время не придётся, Порфирьев сказал, что лишние продукты ещё есть. Правда, этот больной психопат хотел потащить меня туда против моей воли! Еле сумел отбрыкаться!

Он рассказал жене об идее Порфирьева насчёт поиска бомбоубежища, но Дилара неожиданно набросилась на него с упрёками. Она всучила Амину Давиду, велев ему поиграть с сестрой на пустующей скамье Порфирьева, и увлекла мужа в другой угол.

– Иди с ним! – тихо шипела жена, косясь на детей. – Какого шайтана ты отказался?! Это наш шанс выбраться отсюда и выжить!

– Да ты что?! – опешил Антон, понижая тон почти что до беззвучного. – Ты не понимаешь, что там творится! Все, кто пробыл на поверхности больше четырёх часов, умерли или при смерти! И скафандры не помогли! Пусть идут те, кто без мозгов, они не отдают себе отчёта в том, что их ждёт! Пусть слоняются по поверхности сколько надо, найдут бомбоубежище, проложат к нему короткий путь, короче, сделают, как с гастрономом! Вот тогда можно будет рискнуть!

– Ты хоть понимаешь, какая толпа тогда захочет рискнуть?! – яростно шептала в ответ Дилара. – Три с половиной тысячи бросятся спасаться в убежище! Ты уверен, что там хватит места на всех?! Ты уверен, что мы с двумя маленькими детьми успеем добежать туда в числе первых?! Ты уверен, что кто-нибудь из наших детей выживет после такого перехода по поверхности, где умирают даже полицейские в скафандрах?!

– Но никто не знает, сколько продлятся поиски! – Антона начала захлёстывать паника. Неужели Дилара хочет пожертвовать им даже не ради детей, а лишь из-за призрачной надежды?! – Я могу погибнуть прежде, чем мы дойдём до бомбоубежища! Вдруг его тоже завалило, как нас, и придётся ещё раскапывать вход!

– Послушай меня! – Дилара пододвинулась к мужу вплотную. – Порфирьев мизантроп и нацик, но он не тупой! Он не собирается умирать, иначе просто захватил бы здесь власть и сидел до смерти! Гарантирую, он умер бы последним! Но ты вспомни, как он себя вёл! Он с самого начала планировал выжить, и делал это на полном серьёзе! Чуть не устроил конфликт с полицией, чтобы попасть на эту станцию, а не на ту, которую раздавило в лепёшку, потом не остался на платформе, а пошёл в глубь тоннеля, и избежал давок и драк! Мы живы благодаря тому, что делали, как он!

– Почему ты решила, что «Смоленка» по Голубой ветке обязательно погибла? – попытался возразить Антон. – Только потому, что он так сказал?

– Потому что те, кто ходил в гастроном за продуктами, ни разу не встретили там никого из других мест! – продолжала горячо шептать жена. – Им ведь тоже надо что-то есть! И гастроном от них почти так же близко! Раз они до сих пор не пришли за продуктами, значит, или умерли, или не смогли выкопаться, что одно и то же! Порфирьев собирается выжить! Он спустился сюда, потому что не имел возможности или времени добраться до настоящего бомбоубежища, он ведь живёт тут, рядом! Он с самого начала знал больше других! Он запасся продуктами, оружием, серьёзным снаряжением, за кражу которого положен срок! Потому что сразу знал, что идёт сюда, в метро, только для того, чтобы пережить бомбардировку, а потом ему придётся перебираться в более надёжное место! Ты должен идти с ним, чтобы он тебе доверял! Тогда мы выживем!

– Но, если он хочет использовать попутчиков в качестве пушечного мяса? – возразил Антон. – Если они нужны ему как раз для того, чтобы прокопаться к заваленному бомбоубежищу?

– Тогда бы он взял больше людей! – не отступала Дилара. – И инструмент для раскопок! И уж точно не звал бы с собой тебя, потому что вокруг хватает мужчин покрепче и порешительней! Подумай сам! Вот он возьмёт с собой других и найдёт бомбоубежище. Что потом? Зачем им там я со своими детьми? Или какой-нибудь другой сраный менеджер или скрипач? Продукты проедать? Порфирьев тебе прямо сказал: ты можешь заинтересовать их! Вас немного, один – убийца-профи, это сейчас очень полезная специальность, если ты обратил внимание! Второй – пожарный, третий – техник, четвёртый – инженер-механик! Все так или иначе могут способствовать выживанию! Вас впустят хотя бы поговорить! А там Порфирьев договорится с ними, я уверена. Или убедит, или перережет, но в бомбоубежище его примут! И тебя вместе с ним! А раз это бомбоубежище, значит, там есть медицинские препараты против радиации, медикаменты для лечения облучения, и специальные скафандры! Может, даже детские! Ты возьмёшь их и вернёшься за нами! И спасёшь нас! Я бы сама пошла с Порфирьевым, но он просто меня не возьмёт! Ты должен идти!

– Но… – Антон растерянно осмысливал сказанное женой. – Но если ты ошибаешься? Если он просто бросит нас там, как только найдёт убежище? Или я погибну от облучения? Кто позаботится о вас? Ты не справишься одна с двумя маленькими детьми!

– Матери-одиночки как-то справляются! – возразила Дилара. – Значит, и я смогу! Переберусь на станцию, разрыдаемся втроём, стоя на коленях перед твоими активистами, вымолим место в вагоне и право на продукты, как положено всем, кто живёт в вагонах на платформе! Какая разница?! Всё равно мы здесь обречены! С тобой или без тебя, мы все умрём. Ты хоть представляешь, что здесь начнётся, когда будут съедены все продукты из гастронома или сядут аккумуляторы, питающие станцию? Я не идиотка! Физика всегда давалась мне плохо, но я прекрасно понимаю, что хаос начнется, как только закончится электричество! Насколько нам его хватит? На неделю? На две?

– На четверо суток, – потупился Антон. – Если сидеть без отопления и кипятка. Но общественность требует кипятильники… Это увеличит расход энергии вдвое.

– Всё рухнет через два дня?! – Дилара похолодела. – Так быстро?! И ты ещё рассуждаешь?! Беги к нему, пока он не нашёл тебе замену! А если уже нашёл, то умоляй, чтобы передумал! Позови меня, я сама у него в ногах валяться буду, вместе с рыдающими детьми!

– Всё не так плохо… – Антон попытался успокоить дрожащую от нервного срыва жену. – Я соберу ветряк, может, получится собрать даже несколько! Установим их на улице, наладим производство энергии…

– Ты сам в это веришь? – перебила его Дилара. В полумраке её глаза сверкали полубезумным блеском. – Ты точно его соберёшь? Он заработает? Этого хватит на всю станцию? А ты в курсе, что нас затапливает? Своди детей в туалет, туда, в конец тоннеля, к обвалу! Там под ногами уже хлюпает, и это не человеческие экскременты! Люди говорят, что максимум через две недели станцию зальёт полностью!

– Всё будет хорошо! – Антон обнял жену и прижал к себе, пытаясь успокоить. Говорить ей о том, что станцию затопит гораздо раньше, он не стал. Ей и так хватает потрясений. – Мы что-нибудь придумаем! Я обязательно найду выход…

– Выход наверху! – Дилара вырвалась из его объятий. – Он там! Другого нет! Мы должны попасть в настоящее безопасное место, это единственный шанс! И попадёт туда тот, кто будет первым! Беги к Порфирьеву! – Она подтолкнула его к выходу, возбуждённо дыша. – Нет! Не беги! Иди спокойно, чтобы никто не заподозрил! Спаси нас! Спаси своих детей! Докажи, что ты настоящий мужчина!

– Мама, что случилось? – Давид заметил странные движения матери. – Папа опять налажал?

– Не смей так говорить об отце! – строго одёрнула его Дилара, мгновенно переходя на уверенный тон. – Наоборот! Это я от радости! Он у нас покруче многих! Скоро всё будет хорошо, папа над этим работает прямо сейчас, правда, дорогой?

– Именно! – Антон с важным видом поднялся. – Через пару часов все будут обеспечены кипятком и возможностью варить еду. Но это только начало. Мы последовательно решим все проблемы. А сейчас мне пора. Заботься о маме и сестре, пока меня нет! Мы договорились?

– Я и так о них забочусь, – насупился сын.

– Давид! – Дилара требовательно посмотрела на него.

– Договорились! – поспешно подтвердил сын. – Папа, если пойдешь на поверхность, попроси у дяди Олега ствол! Там могут быть мутанты! Стреляй только в голову, а то патронов не хватит, они очень живучие и у них полно резистов!

Перед тем как искать Порфирьева, Антон на всякий случай сходил к обвалу в конце тоннеля. Вонь человеческих испражнений, приевшаяся за прошедшие дни, там была настолько жуткой, что пришлось закрывать нос полой спецовки. Но Дилара не ошиблась. В ямках и углублениях между россыпей обломков и земляных кучек, насыпавшихся из трещин сверху во время землетрясений, стояла вода. Грунт под ногами был мокрый, каменные обломки влажные, по стенам кое-где сочились мутные капли. Несколько минут Антон вглядывался в полумрак, изучая обстановку, потом вонь стала невыносимой, и он поспешил на станцию. Порфирьев нашёлся в дежурке полицейских, возле тела зама Абдуллаева. Ноги покойного были связаны обрывком провода, и в настоящий момент здоровяк привязывал к телу руки.

– Зачем это? – Антон остановился рядом.

– Так нести легче, – ответил тот, не оборачиваясь. – Особенно вверх.

– Ты что, собрался выносить его на поверхность?

– Я обещал. – Порфирьев привязал одну руку и принялся за вторую. – Ещё бы не перепутать направление на эту их киблу. Там пыль стеной, не видно ни хрена… Чего тебе?

– Я пойду с вами, – Антон попытался придать своему голосу решительное выражение, но получилось не очень. – Я подумал и пришёл к выводу, что ты прав. Я должен идти.

– А что так? – Здоровяк привязал вторую руку и принялся затягивать несложный узел с длинными усами. Видимо, планировал развязать, когда закончится похоронная процедура.

– Я осматривал обвал в нашем тоннеле. По стенам сползают водяные капли. Нас затапливает не только снизу. Даже если мы решим проблему электроэнергии, станция обречена.

– Это было ясно с самого начала, – Порфирьев закончил с телом и осторожно переложил его на пол. – Иди, готовься. Выходим через час.

– Как?! – Антон не ожидал такого поворота событий.

– Пешком. Через гермоворота, дальше вверх по эскалаторам, – с усмешкой объяснил здоровяк. – Только не зови меня «кэп», ненавижу, когда так коверкают моё воинское звание.

– Я имел в виду, почему так быстро… – оправдался Овечкин.

– Надо вернуться засветло. Видимость на поверхности – полная задница даже днём. А ночью ещё и температура упадёт. Там и без того плюс четыре. Так что надевай всё что есть. Перекуси, посети туалет и много не пей, на улице сортиров не будет. Через полчаса чтобы был здесь, полностью собранный. Умчался!