Текст книги "Поток"

Пока она размышляла о том, что сказал Ричард, к ней подсел Уинстон и протянул небольшую кривоватую миску, в которую была налита жиденькая похлебка с кусочками мяса. Но, несмотря на это, аромат поднимался дразнящий, и ее рот почти сразу наполнился слюной, а в животе заурчало.

– Спасибо. – Она с благодарностью приняла горячую миску и решила, что первым делом согреет о нее руки.

– Ты не обижайся на него. Он хоть и жутковатый тип, но на самом деле вовсе не злодей и не хотел тебя чем-то обидеть.

– Забавно, но я только что думала примерно о том же самом. – Девушка улыбнулась Уинстону, и он улыбнулся в ответ.

Они молча принялись за еду. Мелони с огромным удовольствием уплетала свой обед, впервые за несколько дней ощущая, как горячая пища согревает ее изнутри. С тех пор, как их отряд обнаружил тот кряж, на котором удалось остановить преследовавших их демонов, времени на костры и приготовление пищи не было. Перекусывали или прямо на ходу, закидывая в рот кусочки твердого сыра, солонины и черствого хлеба, или наспех резали что-то на камнях там, где останавливались на ночлег. Запивать все приходилось холодной водой из бурдюков и фляжек. Утолить голод такой пищей, конечно, можно, но вот наслаждаться трудновато. Опустошив все до последней капли, Мелони почувствовала себя почти счастливой.

Уинстон продолжал хлопотать возле нее, и следом за опустевшими мисками появились чашки с горячим, почти обжигающим травяным чаем. Пить его было сложновато, но вот отрывать от чашки ладони совсем не хотелось, даже когда жар становился почти нестерпимым.

– Димитрий рассказывал, что у каждого дозорного есть свой рецепт этого чая. – Уинстон сделал крошечный глоток и зашипел, когда обжег язык. – В Пустоши растет огромное количество трав, которые можно без опаски использовать в пищу. И каждый, кто отправляется туда следить за передвижениями Потока, готовит собственный сбор, рецепт которого тщательно хранится как личное сокровище, которым можно похвастаться, угостив друзей.

– И чей же чай мы пьем сегодня? – Традиция показалась девушке очень милой, но немного глупой. Зачем хранить то, что любой может найти, просто выйдя за околицу?

– Говорят, что это сбор из сумок Бона, – голос Уинстона стал грустным. – Есть такая традиция среди разведчиков: поминать погибшего, заваривая его последний чай.

Он замолчал и снова не стал смотреть на огонь. Мелони не хотела ему мешать, поэтому потихоньку пила чай и разглядывала снующих вокруг воинов. Походные котлы убрали, остатки припасов сложили обратно во вьючные мешки, дозорных сменили, чтобы они могли поужинать тем, что осталось, и люди, заканчивая свои дела, понемногу собирались у костра. Девушка подвинулась ближе к Уинстону, чтобы освободить место тем, кто промок не меньше нее и тоже хотел погреться.

– А почему Берт назвал тебя пришельцем? – Мелони хотела как-то начать разговор и спросила первое, что пришло в голову. Уинстон дернулся, словно его ударили плеткой, и выронил чашку. Остатки чая выплеснулись ему на сапоги.

– Прости, я что-то задумался, и ты меня напугала. – Он поднял чашку и положил на более-менее плоский камень, причем нарочито долго устраивал ее там, как будто тянул время. – Дело в том, что я действительно родом не из Анклавов.

– Что значит «не из Анклавов»? А откуда? Разве люди живут где-то еще?

– А что тут такого? Ты ведь тоже не из анклава.

– Хочешь сказать, что ты из дикарей, как и я?! – Возмущению ее не было предела, его слова злили ее, он явно решил поиздеваться.

– Нет, по крайней мере мне так не кажется.

– Что это значит? Ты что, не знаешь, откуда ты?!

Он посмотрел на нее напуганным, загнанным взглядом, как будто просил оставить эту тему, дать ему шанс, но она так сверкнула глазами, что он не выдержал и отвернулся, опустив голову и глядя себе под ноги.

– Я из Англии, – начал он совсем тихо и сдавленно, словно выталкивая из себя каждое слово. – Помнишь, я тебе про нее рассказывал? Далекая страна посреди океана, я смутно помню ее, хотя и уверен, что родился именно там. Но вот все остальное… – Он запнулся и замолчал, но после долгой паузы продолжил: – По правде говоря, отчетливо я помню только то, что было в последние месяцы. Как я шел в одиночестве по опустошенным землям, как добирался до Анклавов и попал в город Джозефа, как жил там, пока Димитрий готовился к походу, и весь этот путь обратно, через Польшу и Германию, до встречи с тобой. И, конечно же, Портал. Это первое, что я помню четко и ясно, – его и сознание того, что я должен найти людей и рассказать о том, что увидел. Остальная часть моих воспоминаний похожа на бессвязную череду образов, многие из которых слишком странные и просто не могут быть правдой.

Мелони молча слушала признание Уинстона, настолько же удивительное, насколько и неожиданное. В его рассказ было трудно поверить, но он странным образом прояснял многое, придавая смысл тому, что казалось бредом. Например, тому, что Уинстон не равнодушен к чужим ему людям, тому, как он переживает их гибель, тому, как нелепо он выглядит среди этих суровых воинов, и тому, как к нему относятся Димитрий и Ричард, несмотря на все его странности. Да даже то, что он продолжает защищать и заботиться о ней несмотря на все, что она сделала или сказала, и то не имеет никакого смысла, если только он не…

– «Пришелец, который вливает яд в уши наших лордов», – Мелони по памяти повторила слова обезумевшего Берта.

– Да, Берт был прав. – Слова Уинстона отдавали горечью, он поднял голову и посмотрел на нее глазами, полными слез. – Я и есть причина всему. Это я рассказал Джозефу про Портал, из-за меня начался этот поход, из-за меня уже погиб Бон и остальные, а прямо сейчас там, на кряже, умирают еще десять хороших людей… Димитрий никогда не скажет этого, но даже я понимаю, что шансов добраться до Портала практически не осталось. Наш отряд обескровлен, половина припасов потеряна, а мы забрались намного дальше на юг, чем планировали. Что, если в итоге все эти смерти окажутся напрасными? Что тогда?

– Но ты ведь спас меня, правда? – Мелони положила руку поверх ладони Уинстона и легонько сжала его пальцы. Ей стало жаль его, она вдруг поняла, что так мучило ее спутника все это время. – Если бы ты не рассказал Джозефу про Портал, если бы вы не отправились в этот поход, я бы просто погибла там, в Пустоши. А значит, что бы ни произошло дальше, все было не зря.

Уинстон неуверенно кивнул, глядя ей в глаза. Мелони только сейчас заметила, что разговоры вокруг давно смолкли и все мужчины смотрят на них с Уинстоном.

– Не грусти, парень, и не бери на себя слишком много, – нарушил тишину жилистый разведчик со шрамом на щеке. Мелони не знала, как его зовут. – Ричард правильно сказал. Ты подарил нам веру в то, что мы можем что-то изменить. Терять друзей и близких тяжело, мне это известно не понаслышке. Но намного тяжелее год за годом жить в страхе за тех, кто еще жив. Снова и снова выезжать в Пустошь, не зная, вернешься ли, а вернувшись – не найдешь ли дымящиеся руины на месте своего дома. Подниматься на Стену, думая лишь о том, что даже твоя смерть не защитит тех, кто остался в Анклавах. Нет, парень, каждый из тех, кто погиб вчера или погибнет завтра, сам решил идти в этот поход в надежде, что если и встретится лицом к лицу со своим страхом, то уж хотя бы в последний раз.

Другие члены отряда одобрительно перешептывались или кивали, соглашаясь со сказанным. Некоторые молча отворачивались, а кто-то даже сплюнул, но так, чтобы никто не заметил. Уинстон растерянно огляделся, явно смущенный оказанным ему вниманием и поддержкой, потом посмотрел на Мелони и с благодарностью сжал ее руку.

С первыми лучами солнца, как и обещал Димитрий, они отправились в обратный путь. Пока отряд вел своих лошадок под уздцы, спускаясь по крутому восточному склону холма, укрывавшего их от ветра этой ночью, Мелони с содроганием думала о переправе по колено в ледяной воде, ожидавшей их впереди. К счастью, прошлым вечером был найден более удобный брод в получасе езды вверх по течению, где они смогли преодолеть реку в седлах, даже не замочив ног. Дальше двигаться нужно было все время под гору, медленно спускаясь все ниже, иногда петляя между холмиков и поднимаясь на них там, где это не составляло труда. Мелони снова ехала на собственной лошади и все увереннее чувствовала себя в седле. Уинстон, конечно же, держался рядом, но уже не вел ее лошадь в поводу, даже на сложных участках. Девушка пыталась справляться сама.

В прошлый раз этот путь, в темноте и в гору, занял у них больше половины дня, но теперь, при свете восходящего солнца, в окружении опытных дозорных, которые не задумываясь выбирали наиболее удобные и быстрые тропы для лошадей, они достигли кряжа еще до темноты. Даже издалека Мелони заметила зарево большого костра и столб жирного черного дыма, поднимающегося от него.

– Должно быть, все еще сжигают туши этих тварей, – сказал подъехавший Ричард. – Димитрий наверняка приказал оттащить их всех подальше и поджечь. Лагерь должен быть в стороне от этого костра.

Ричард, как обычно, оказался прав. Погребальный костер устроили внизу, в долине, где всадникам удалось убить больше половины демонов и куда было проще стаскивать туши, а лагерь для раненых разместили на самом верху, между каменистых выступов, в месте, хорошо защищенном от ветра и посторонних глаз. Даже лагерного костра было не видно, пока они не подъехали совсем близко. Мелони в очередной раз подивилась тому, насколько хорошо эти жители Анклавов знали Пустошь и умели выживать в ней.

– Ричард, я хотел бы, чтобы ты посмотрел раненых и проверил наши запасы. – Тесной группой всадники выехали на вершину кряжа, откуда было видно далеко окрест. – Хочу понимать, в каком мы положении, а у тебя в этом деле настоящий талант.

– Да уж, видимо, я был рожден, чтобы стать управляющим в поместье какого-нибудь лорда, да не сложилось. – Он скорчил гримасу, но глаза его, как всегда, оставались серьезными. – Зови меня Ричем, если хочешь.

Мелони мало что поняла из сказанного, а искреннее удивление на лице Димитрия, провожавшего Ричарда взглядом, окончательно запутало ее. Тем временем Уинстон спешился и протянул руку, чтобы помочь ей выбраться из седла.

– Я отведу лошадей к коновязи вон там, у скалы, а ты спускайся к костру. Я скоро приду.

Мелони кивнула и пошла вслед за Димитрием, широким шагом направляющимся туда же. Рядом с ним вдруг возник один из лекарей – тощий бледный мужчина по имени Трули.

– Мы потеряли двоих, милорд, остальные в лучшем состоянии, их жизнь пока вне опасности.

– Что с Франкусом?

– Скончался, милорд.

Димитрий так громко скрипнул зубами, что Мелони удивилась, как они еще не раскрошились.

– Ты прекрасно знаешь, что я никакой не милорд! – Димитрий так рявкнул на лекаря, что Мелони вздрогнула, а тот поспешил убраться прочь.

– Проклятье, Франкус… – Димитрий заметил девушку, и лицо его приняло виноватый вид. – Я напрасно набросился на беднягу. Видимо, слишком устал.

– Раненым очень трудно выжить в Пустоши, – Мелони поравнялась с Димитрием, но ей никак не удавалось приноровиться к его широкому шагу. – Когда охотники из моей деревни уходят в Пустошь, каждый из них знает, что остальные бросят его, если он допустит ошибку и получит серьезную рану. Слишком велик риск для остальных и слишком мал шанс на спасение. Единственное, на что может рассчитывать такой бедняга, – это быстрая смерть, если он о ней попросит.

Димитрий посмотрел на нее так, будто впервые увидел:

– Ну уж нет, в моем отряде я такого не допущу.

Мелони пожала плечами:

– Тогда тебе нужно найти место, где о них смогут позаботиться.

– Если бы все было так просто…

Когда они добрались до костра, то обнаружили там только двоих воинов, чьи раны не особо мешали им хлопотать над котлом. Небо темнело, и наступало время ужина.

– Мелони, ты не поможешь этим беднягам, пока они нас всех не отравили своим варевом?

– Хочешь сказать, что, если я женщина, значит, обязана хорошо готовить? – Девушка приняла воинственную позу, уперев руки в бока и сама удивляясь своей смелости. Димитрий примирительно поднял перед собой руки и слегка попятился.

– Это просто просьба, и ничего больше, уверяю тебя.

– Ладно, посмотрю, что можно сделать.

Димитрий ушел, и Мелони с головой погрузилась в процесс спасения того, что должно было стать ужином для всего отряда. Раненые мужчины без разговоров уступили ей главенство, особенно увидев, как она разговаривает с Димитрием. Впервые за долгое время у нее появилось какое-то дело, кроме размышлений о побеге, борьбы с ужасом и тошнотой, вызванными голосами богов, или напряженных попыток каждую минуту не свалиться с лошади. Было приятно снова ощутить себя полезной и ненадолго отвлечься от того, как сильно изменилась ее жизнь за последние несколько недель.

К тому моменту, как все было готово и Мелони, лично сняв пробу с похлебки в котле, осталась почти довольна, вокруг костра собрался отряд. Уинстон пришел практически сразу, сел на камень неподалеку и стал молча смотреть, как она хлопочет. Ричард появился чуть позже – очевидно, привлеченный аппетитным ароматом, медленно распространяющимся по лагерю. Последним был Димитрий и вместе с ним два оставшихся офицера, Хорос и Герард. На лице его застыло задумчивое выражение, и он как-то странно поглядывал на нее.

Ужинали молча. Большинство устали после долгого дневного перехода, некоторые торопились вернуться к своим обязанностям и на свои посты. Ричард о чем-то тихо беседовал с Димитрием и другими офицерами. Но Мелони для себя решила: истинная причина в том, что мужчины были слишком увлечены содержимым своих мисок, чтобы тратить время на разговоры. Через каких-то полчаса котел оказался пуст и по чашкам разлили горячий чай. Едва все расселись, вперед вышел Димитрий.

– Все вы знаете, в каком тяжелом бою нам вчера удалось одержать верх. Почти каждый из нас потерял в нем друзей. И продолжает терять. Сегодня ночью скончались Корвин и Франкус. – Среди собравшихся послышались тяжелые стоны и проклятья. – Но несколько храбрых воинов продолжают сражаться за свою жизнь, и я собираюсь сделать все, чтобы не дать им умереть.

– Состояние наших припасов тоже оставляет желать лучшего, – слово взял Ричард. – Слишком многое пришлось оставить у родника, когда началась эта дьявольская погоня. Часть потеряли по дороге и во время боя на кряже. Кроме того, раненым нужно больше еды, если мы хотим, чтобы они поправились. – Он сделал паузу, чтобы отхлебнуть чая, с таким видом, будто говорил о чем-то совершенно неважном. – Даже если мы сейчас начнем охотиться, учитывая то, насколько тощая вокруг дичь, наших запасов едва хватит на три-четыре дня. А дальше придется перебиваться тем, что удастся поймать. Если удастся.

При этих словах в животе у Мелони похолодело. Голод в Пустоши – это враг пострашнее Потока. От него нельзя ни убежать, ни скрыться, и он всегда находит тех, кто имел глупость оказаться неподготовленным вдалеке от дома. Лица собравшихся у костра дозорных стали словно каменные. Они тоже прекрасно знали, что это такое.

– Костер, который мы разожгли, чтобы спалить этих уродов, видно издалека, – следом за Ричардом поднялся Герард и заговорил своим тихим голосом. Мелони была почти уверена, что слышит его впервые. – Наши дозорные заметили большую группу вооруженных людей, которые прибыли с севера, все верхом.

Мелони насторожилась, когда поняла, что речь идет о незнакомцах. На какое-то жуткое мгновение она даже подумала, что это люди старейшины выследили ее и пришли, чтобы потребовать исполнить свой долг. Но это, конечно же, было не так – там, откуда она родом, никто не ездил верхом.

– Они нашли костер, но не нашли наш лагерь. Так что пока никакой угрозы нет. Трудно сказать, кто они и откуда, но точно не из Анклавов, – закончил старый разведчик.

– И что нам со всем этим делать? – Напряжение среди собравшихся нарастало. Они не были трусами, поняла Мелони, но и безумцами не были. – Мы же не проделали такой путь, чтобы просто сгинуть в Пустоши?

Выкрики раздавались все чаще, но офицеры почему-то сохраняли молчание. Неожиданно рядом с ней оказался Уинстон и крепко сжал ее руку. Она вопросительно посмотрела на него, а он просто кивнул в сторону все еще стоящего в центре Димитрия. Он определенно что-то знал.

– Мы рассказали вам все это не просто так и не для того, чтобы вас напугать. – Когда Димитрий наконец снова заговорил, его мощный уверенный голос разом заставил утихнуть всех кричащих. – Я очень хочу, чтобы все знали, что происходит, и понимали, почему мы приняли такое решение.

Он снова сделал паузу и медленно оглядел собравшихся. За мгновение до того, как Димитрий закончил, Мелони поняла, что он собирается сказать. Она всем телом прижалась к Уинстону и задрожала.

– Мы отправимся в поселение этих дикарей и попросим их о помощи.

Глава 12

Джозеф натянул поводья и остановил коня на вершине небольшого холмика. Как он и предполагал, вид отсюда открывался не самый интересный: сплошь поля и луга, изредка пересекаемые ручьями, которые на самом деле уходили глубоко в землю и питали все живое вокруг, и небольшими возвышенностями, наподобие той, которую оседлал он. Но даже такой наблюдательный пункт позволял видеть далеко окрест на этой плоской, как блин, земле.

– Слава богу, дыма не видно… – Рядом с лордом-изгнанником остановилась пегая приземистая лошадка с мощной грудью, на которой немного неловко сидел старый оружейник Грег. Он тоже приложил ко лбу руку, пытаясь разглядеть далекий силуэт города, но его глаза, больше привычные к темноте и жару кузницы, оказались плохими помощниками.

– Поверю вам на слово, милорд. Надеюсь, теперь вы успокоитесь и больше не будете пытаться загнать нас до смерти. – Он похлопал свою немолодую кобылку по шее. – Моя старушка Марта не создана для таких дел. Мы с ней оба крепки, как старые подошвы, но, если нас слишком сильно сгибать, мы тоже можем лопнуть.

– Прости меня, мастер Грег. Но я не мог нормально заснуть, опасаясь, что увижу здесь то же, что мы видели шесть дней назад.

– Да уж… видок не из приятных, не хотел бы я снова им любоваться.

Оружейник замолчал, и Джозеф вновь погрузился в свои мысли. Шесть дней они скакали вперед, почти не зная отдыха и жертвуя всем ради скорости. Шесть ночей Джозеф провел почти без сна, пытаясь одновременно и прогнать прочь жуткую картину, которая предстала перед ними, когда они добрались до загородного поместья, в котором они вместе с Берном спрятали Деврода, и разгадать загадку того, что там произошло

Жирный черный дым, тянущийся в небо, они заметили, еще когда до места было три часа езды, но то, что ждало их внутри, не смог бы вообразить и самый бывалый солдат. Все постройки на территории поместья были разрушены и сожжены. Внутри некоторых из них были замурованы люди, очевидно, сгоревшие заживо. Остальных буквально изрубили на части и раскидали останки по земле, которую тоже выжгли там, где смогли. Сказать, сколько человек погибло и кем они были, оказалось невозможно, но Джозеф был уверен, что Деврода среди них нет.

– Ты до сих пор считаешь, что это сотворил Йорес? – Грег бросил тщетные попытки разглядеть что-либо и развернул свою лошадку так, чтобы удобнее было смотреть на Джозефа. – Он, конечно, тот еще старый хрен, но я не верю в то, что кто-то вроде него способен на такие зверства. Это точно чокнутые фанатики Потока.

– Это были не зверства, а очень точный расчет. И то, что ты видишь здесь работу фанатиков, лишь подтверждает это. – Джозеф сильно потер ладонями лицо в попытке прогнать сонливость. Ему тоже нелегко дались эти шесть дней. – Йорес спланировал все очень тонко и с самого начала ехал на встречу со мной ради этого. Он одним ударом спрятал от всех самого главного свидетеля, который на самом деле его шпион, и обставил все так, чтобы уличить меня в связях с фанатиками, якобы по приказу избавляющихся от любой угрозы моему положению.

– То есть сейчас он…

– …со всей возможной поспешностью скачет назад, чтобы созвать Совет и объявить, что чудом спасшийся Деврод чуть не погиб, так как по наивности своей доставил мне известия о гибели Похода. Думаю, тот в красках расскажет, как фанатики от моего имени убивали всех и славили Создателя, пославшего нам кровавое очищение.

– Ох… от таких махинаций голова идет кругом. Но даже если все так, почему мы поехали сюда, а не попытались перехватить Йореса и Деврода?

– Потому что Йоресу для полноты его истории нужны не только рассказы о волнениях фанатиков – ему нужны реальные подтверждения угрозы, которую они из себя представляют. И у меня есть все основания полагать, что жертвой в этом представлении мог стать лорд Калаган. Если фанатики, к примеру, истребят целый анклав, тогда уже ничего не помешает Йоресу, особенно в свете неудачи, постигшей Поход, собрать верную ему Объединенную Армию и нанести удар по тем, кого он объявит виновниками произошедшего.

– То есть по нам.

– И нашим сторонникам в Совете. И заговорщикам, если те продолжат упорствовать. И фанатикам, когда они станут не нужны.

– Но это обескровит все Анклавы, от наших сил не останется и следа. Кто же поднимется на Стены, когда Поток вернется? И что же тогда делать нам, простым людям?

– Умирать.

Грег посмотрел на своего лорда так, будто не был уверен в его вменяемости, после чего, крякнув, тряхнул головой и поехал назад. Внизу уже собиралась небольшая армия, с помощью которой Джозеф рассчитывал предотвратить описанную им только что катастрофу, но пока не знал, как.

Солнце все увереннее клонилось к горизонту, и решено было встать лагерем у холма и дождаться утра. Таиться больше не было смысла, и Джозеф разрешил измученным солдатам развести костры, чтобы они могли впервые за неделю поесть горячей пищи. Опытные воины, многие из которых хоть и разменяли свой четвертый десяток, раньше служили дозорными или поднимались на Стену, чтобы сражаться с Потоком, быстро и без лишней суеты принялись за привычную работу, без которой не обходилась ни одна вылазка в Пустошь. Джозеф был рад, что в отряде Грега оказалось столько ветеранов, многих из которых он знал еще до того, как стал лордом, и, проходя мимо деловито снующих людей, искренне хлопал знакомцев по плечу или пожимал руку тем, кто приветствовал его сам. Он даже испытал что-то вроде благодарности то ли по отношению к Йоресу, то ли к Берну после того, как его в третий или в четвертый раз назвали просто Джозефом, позабыв, по старой памяти, о его титуле. Несмотря на все, что произошло, в глубине души он был рад избавиться от бремени правителя и связанных с этим церемоний и расшаркиваний хотя бы на время.

Одним из тех, кто совершил эту ошибку, конечно, был его старый друг Колтур – строитель и архитектор, который приложил руку к созданию половины анклавов пограничья с тех пор, как люди были вынуждены бежать от Потока на восток. Кроме того, он же был одним из тех, кто придумал и построил первые Стены, которые, пусть и ценой огромных потерь, помогли выжить в те годы, когда практически всем казалось, что надежды уже нет. Джозеф тоже был среди тех, кто призывал сражаться до конца, найти способ бороться с новой ужасающей угрозой, точно так же, как люди боролись с голодом и холодом после того, как умерла наука. Именно тогда, на одном из собраний он и познакомился с Колтуром. Джозеф, тогда еще простой командир дозоров в его родном анклаве Лури, недалеко от разрушенного Катаклизмом Орлеана, горячо – может быть, даже чересчур горячо – призывал уходить на восток, по дороге собирая жителей всех известных им анклавов, уверенный, что только единство даст им шанс на выживание. Мало кто поддерживал его идеи, кроме его разведчиков, но Колтур, уже тогда, несмотря на молодость пользовавшийся уважением у людей, благодарных ему за вклад в обустройство анклава, вышел из толпы и встал рядом с Джозефом.

– «Я построю вам новый дом где угодно и когда угодно. Главное, чтобы там было кому каждый вечер разжигать огонь и заваривать ароматный чай». – Джозеф улыбнулся старому приятелю, который, как всегда, смутился из-за своей ошибки с титулом. – Так ведь ты сказал тогда?

– Это было сто лет назад, не думал, что ты еще помнишь. – Джозефу удалось таким неожиданным ответом сбить Колтура с толку, и тот снова обратился к нему на «ты», на сей раз даже не заметив этого.

– Трудно забыть человека, который спас тебя от того, чтобы быть растерзанным толпой мрачных напуганных людей. Если бы не ты, меня бы здесь, может, и не было.

– Я думаю, ты сгущаешь, Джозеф… то есть милорд. Те люди хотели, чтобы их кто-нибудь спас и сказал, что все будет хорошо, даже если это окажется ложью. Они и так были готовы идти за тобой, зараженные твоей верой в будущее. Их надо было только чуть-чуть подтолкнуть.

Джозеф посмотрел на скромного старшего мастера с выражением крайнего сомнения на лице, но ничего не сказал.

– Ты не злишься, что я увез тебя из Витне и оторвал от твоей великой стройки?

– Я, конечно, люблю то, чем занимаюсь, но не настолько, чтобы ради этого расстаться c жизнью. Думаешь, Берн после твоего побега не прошелся бы по анклаву в поисках всех твоих сторонников и не выставил бы их участниками заговора? Скорее уж я благодарен тебе, что ты не забыл про меня. Видит бог, у тебя были заботы и поважнее. Да и потом, стройка будет идти своим чередом и без меня, уж я об этом позаботился.

– Заговорщик, который выискивает заговорщиков… В этом есть какая-то извращенная ирония. На самом деле я подумал о том же самом, когда Грег освободил меня. Кто-то должен будет поплатиться за эту неудачу Берна.

– Ты поэтому прихватил с собой еще и Вэнса?

– И да и нет. – Джозеф расположился у костра и предложил мастеру Колтуру сесть рядом. – Нам пришлось сделать изрядный крюк по городу, каждую минуту рискуя нарваться на ночные патрули, но нашего старого конюха оставлять было нельзя. Он один знал историю с подковами целиком, и у него в конюшне стояли лошади, которые были живым доказательством того, что история Йореса – пустышка. Поэтому мы умыкнули и сонного Вэнса, и лошадку, на которой приехал Деврод. Когда Йорес предъявит этого лжеца Совету, у нас будет чем крыть.

Старый строитель посмотрел на него взглядом, полным уважения.

– Вот именно поэтому я тогда заступился за тебя. В ночь побега, даже когда твоя жизнь висела на волоске – да ты вообще чудом остался жив, – ты думал и действовал как настоящий лорд. Я где-то читал, что в древности, задолго до Катаклизма, лордов, которые правили тогдашними анклавами, не выбирали. Это звание передавалось по наследству, и все верили, что кто-то рождается, чтобы ковать мечи, кто-то, чтобы пахать землю, а кто-то – чтобы править. Глядя на тебя, я готов в это поверить.

Джозефа смутили слова друга, сказанные с такой искренностью, но он не отвел взгляд, зная, как это важно для говорившего. Ричард нередко повторял что-то подобное, причем делал это с одной ему присущей способностью обернуть все так, что сразу и не поймешь, похвала это или упрек. Но сколько бы Джозеф ни слушал такие признания, все равно никак не мог справиться с чувством неловкости и какого-то даже страха – страха не оправдать возложенные на него надежды. А еще ему вдруг снова стало грустно. Слишком многие видят в нем лорда – и так мало тех, кого он бы мог назвать просто друзьями.

– И ведь это не в первый раз, правда? – продолжил Колтур, но уже глядя в огонь. – Мне очень жаль Мари. Так не должно было случиться. Просто не могло случиться! Мы столько сделали тогда, столько людей спасли. Почему именно она? Я до сих пор не могу понять, как так вышло.

– Это все давно в прошлом. Никто не виноват в том, что произошло.

– И даже тогда ты был лордом. Еще не по имени, но уже по сути. Ты остался, хотя я видел, как сильно тебе хочется рвануть назад, найти ее, спасти ее, даже если придется продираться через толпы демонов, затопивших улицы Лури.

– Это был мой долг. – Голос Джозефа дрогнул, но он давно научился держать себя в руках, что бы ни происходило. Как и положено тому, кто ведет за собой других.

– Ты великий правитель, дружище. – Старший мастер похлопал его по плечу. – Мы все в долгу перед тобой и все верим, что ты сможешь избавить мир от Потока.

Джозеф кивнул, стараясь держаться прямо, несмотря на тяжесть воспоминаний, нахлынувших на него после слов старого друга. Колтур говорил искренне и не хотел расстраивать его. А значит, и он не должен подавать виду.

– О чем вы тут шепчетесь? – скрипучий голос Грега прервал их затянувшееся молчание.

– Восхваляем нашего великого лорда. – Мастер-строитель встал и протянул руку мастеру-оружейнику. – Присоединяйся!

Насколько знал Джозеф, они никогда не были друзьями, но столько всего прошли вместе за последние два десятка лет, что питали друг к другу чувство глубочайшего уважения. Это было особенно необычно для старого и ворчливого Грега, считавшего большинство людей если не вредными паразитами, то как минимум бесполезными бездельниками. Грег пожал протянутую ему руку и презрительно фыркнул.

– Вот из-за таких вот медовых речей мы и оказались в жо… кхм, в общем, там, где мы есть. Кое-кто взвалил на себя больше, чем может утащить человек, каким бы сильным он ни был, и в итоге, глядя вдаль, не уследил за крысами, которые прогрызли половицы под его ногами.

Джозеф не удержался и расхохотался, настолько нелепой казалась метафора старого мастера в такой момент. Абсолютно нелепой – и настолько же точной. Грубоватый и прямолинейный оружейник славился такими высказываниями столько, сколько Джозеф его помнил, и это подчеркивало его истинную сущность мудрого и очень проницательного человека, скрытую за внешней простотой и ворчливостью.

– Ох, мастер Грег, ты, как всегда, бесконечно прав. – Джозеф встал и тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли и тягостные воспоминания. – Я допустил ошибку, и Йорес смог меня переиграть. Да и Берн тоже. Да вообще все, кто мог, на самом деле. Но я уверяю вас, дважды я на это не попадусь. – Он обнял двух своих старых друзей за плечи, привычно возвышаясь над ними. – Кстати, а где там уже наш ужин?

Постепенно солнце совсем скрылось за горизонтом, и день уступил место ночи. Их небольшой лагерь вскоре был обустроен, дозорные выставлены, а у большого костра начали раздавать миски с горячей походной похлебкой: густым варевом с кусочками мяса и овощей. Джозеф получил такую же порцию, как и остальные, зачерпнул почти кипящую массу деревянной ложкой и вдохнул ее аромат. Как же давно он не ел простой солдатской еды!

Ужин, как часто бывает после тяжелого перехода, прошел в тишине. Все были увлечены едой и думали только о том, как поскорее набить желудок и наконец отдохнуть. Изгнанный лорд уплетал свой ужин наравне со старыми дозорными и одним из первых направился ко второму котлу, чтобы наполнить грубую чашку травяным чаем.