Текст книги "Поток"

– А вчера они пропали. – Она поерзала в седле, устраиваясь поудобнее. – Мучили меня все эти дни, что мы убегаем, и вдруг затихли. Возможно, это потому, что мы просто ушли слишком далеко.

– А может быть, потому что Димитрий остановил их и…

– Я думаю, мы нашли то, что искали. – Он был так поглощен рассказом Мелони, что не заметил, как Берт подъехал к ним. – Хорошее укрытие и отличный обзор. Точно не пропустим, когда Димитрий и остальные нагонят нас.

Уинстон раздраженно глянул на дозорного, так грубо прервавшего их беседу, но быстро взял себя в руки, понимая, что тот ни в чем не виноват, и посмотрел туда, куда указывал Берт. Их, как и вчера, окружали белоснежные вершины гор. Они как будто стали еще чуть ближе, но точно сказать было сложно – между ними и тем местом, откуда смотрел Уинстон, по-прежнему пролегали обширные земли, пересеченные небольшими возвышенностями и впадинами, а кое-где даже мелькали синие воды рек, берущих начало, возможно, с самих вершин. Место, про которое говорил Берт, было небольшим холмиком примерно в двух или трех часах езды, густо покрытым лесом и, насколько можно было судить, возвышающимся над всей округой.

– И правда отличное место, Берт. Только как Димитрий и остальные нас найдут? Разведем костер побольше?

– Не лучшая мысль, особенно, когда мы точно не знаем, кто именно будет нас искать. – Берт сплюнул и поправил сползающий плащ. Ветер крепчал, и ночь на земле обещала быть не самой приятной. – Мы сами их найдем. Отряд Димитрия сильно больше нашего, и если у них все хорошо, то они не будут слишком таиться, устраивая лагерь. А оттуда, – он снова указал на холм, – мы увидим дым задолго до того, как можно будет разглядеть всадников.

Уинстону нечего было возразить, поэтому он просто кивнул. Ему хотелось поскорее добраться до места, слезть с лошади, устроить лагерь и просто ждать. Слова Мелони про то, что она больше не слышит Поток, хоть и не до конца развеяли его опасения, но, по крайней мере, придали некоторую уверенность, что уже к вечеру – самое позднее, к завтрашнему дню, – они снова объединятся с остальными и продолжат свой путь.

Чтобы добраться до нужного холма, как Уинстон и предполагал, потребовалось почти три часа. Дорога была прямой и понятной, и только в одном месте путь им преградила не столько широкая, сколько быстрая речушка, поиски брода через которую заняли почти целый час. Лошади отказывались заходить в воду, артачились и фыркали даже там, где до противоположного берега было рукой подать. Пришлось найти мелкое место, где вода не поднималась выше пояса, и перевести их в поводу, осторожно ступая по неверным камням, оскальзываясь и едва не падая в холодную быстрину. Когда им все-таки удалось перебраться самим и перевести лошадей, Уинстон, промокший и уставший, решил, что впредь будет с большим уважением относиться к чутью своего скакуна.

Мокрая одежда неприятно липла к телу, а резкий, налетающий с гор ветер вытягивал последнее тепло, но они упорно двигались вперед, пока не достигли границы леса на пологом восточном склоне. Несмотря на то, что кроны деревьев изрядно проредила осень, они все равно давали какую-никакую защиту, и бедным, измученным путешественникам сразу стало теплее. Уинстон предложил не тащиться до самого верха, где наверняка будет дуть и днем, и ночью, и был несказанно рад, когда даже Берт не стал возражать. Видимо, и ему пришлось несладко в той ледяной воде.

Они нашли достаточно удобную полянку, сложили сумки и вьюки в кучу и из последних сил позаботились о лошадях, которые, должно быть, вымотались не меньше них. Наконец, когда со всеми приготовлениями было покончено, устало расположились у небольшого костра, который Берт согласился развести, пока еще светло, плотно закутавшись в теплые одеяла поверх плащей. Уинстон мечтал хоть немного подсохнуть и согреться и гадал, думают ли о том же его спутники.

– Мы прождем тут до завтрашнего вечера. – Они почти полчаса молча смотрели на огонь, погрузившись каждый в свои мысли, и Берт первым нарушил это молчание. – Если Димитрий и остальные не появятся к этому времени… – он сделал длинную паузу, как будто подбирал нужные слова, – …то, скорее всего, не появятся вообще. Будем действовать как договаривались. У нас с собой карты пройденного пути и послания для Совета Анклавов, мы должны доставить их обратно в любом случае.

– Предлагаю подумать об этом завтра, что скажешь?

– Думать тут нечего. Это приказ Димитрия.

– Но мне казалось… – Уинстон был удивлен такой резкой перемене в Берте.

– Тебе показалось, – он не дал ему закончить. – Первая стража моя, я поищу удобное место, откуда можно наблюдать за долиной внизу. Часа через четыре тебе придется меня сменить, так что советую отдохнуть.

Уинстон, немного обескураженный тем, что его так резко осадили, молча смотрел, как дозорный встал, накинул на плечи плащ и зашагал по лесу прочь от костра. Он обернулся к Мелони.

– Не обращай на него внимания. Он, как и мы с тобой, просто устал и оттого такой раздраженный. Вот увидишь, передохнет немного и снова станет тем добрым, милым парнем, которого мы так любим. – Он улыбнулся собственной неуклюжей шутке. – Да и потом, если подумать, он прав. Димитрий доверил нам очень важную задачу, которая даст Анклавам еще один шанс, даже если наш поход закончится неудачей. И пусть мы не доберемся до моря, о котором я тебе рассказывал, зато ты скорее окажешься в Анклавах! Разве не здорово?

– Да, наверное…

Мелони отвернулась и как-то даже немного сжалась, плотнее завернувшись в плащ, словно в попытке спрятаться от неведомого врага. Рано или поздно эта тема должна была всплыть, Уинстон знал это с того самого момента, как девушка рассказала им, кто она и откуда. Но это знание не прибавляло ему ни желания начинать разговор, ни понимания, что говорить и как.

– Все еще боишься жителей Анклавов, да? – Мелони не ответила, но тихонько кивнула. – Димитрий тоже тебя пугает?

– Нет, он не пугает.

– А Ричард?

– Он… тоже вроде ничего, хотя и страшный, но как-то иначе. По-другому.

– Вот видишь, ты узнала их получше, и теперь они не кажутся такими уж чудовищами. Так, может, и с остальными так будет? Что скажешь? – Девушка пожала плечами, не отрывая взгляда от костра. – Расскажи мне, что ты знаешь об Анклавах, а я попробую помочь тебе понять, что правда, а что нет.

– Если честно, я всегда думала, что Анклавы – это сказки. Страшные сказки, которыми пугают детей. Истории о людях, бросивших вызов Создателю и не смирившихся с его наказанием. Людях, чьи грехи были так велики, что они стали возводить Стены в тщетной попытке отгородиться от Потока, призванного очистить их и сделать лучше, дать им шанс.

– И ты верила в это?

– А разве нужно верить в сказки? Они просто есть, и служат нам уроком. – Мелони помолчала немного, глядя в огонь. – По крайней мере, так было, пока я не встретила вас. Вдруг оказывается, что все эти истории – правда, Анклавы правда существуют, и там правда живут люди, которые годами сражаются с Потоком, и даже более того. В своей гордыне они зашли так далеко, что верят в возможность остановить бого… то есть демонов навсегда. – Девушка усмехнулась собственным словам. – В Анклавах есть сказки? Как, думаешь, ты бы себя чувствовал, окажись в одной из них?

Перед глазами Уинстона вдруг мелькнул образ погасшего города и мужчины, чье лицо наполовину скрыто в тени и который рассказывает что-то страшное, но интересное.

– С того момента, как я начала слышать богов, я знала, что рано или поздно стану подношением. Так всегда происходит, не важно, кто ты и откуда. Просто однажды приходит старейшина и забирает Слышащего. Ты живешь с этой мыслью каждый день, иногда забываешь, конечно, но она всегда возвращается; и постепенно, почти незаметно, ты привыкаешь к ней, она становится твоей тенью, всегда рядом, как неотъемлемая часть тебя.

Девушка вдруг замолчала, а на лице ее было такое выражение, будто она силилась понять, почему стала рассказывать все это, и никак не могла вспомнить. Уинстон не знал, что сказать. Его внутреннее «я» разрывалось на части в ожесточенной борьбе. С одной стороны, он чувствовал, насколько тяжело ей говорить все это, и был уверен, что ему никогда не понять того, через что она прошла за свою короткую, но очень непростую жизнь. Ему хотелось как-то уберечь ее от новой боли, пусть даже она коренилась в ее памяти, сделать так, чтобы хотя бы сейчас, в этот момент, она просто жила и не страдала. Но, с другой стороны, его не покидало ощущение, что есть в ее словах что-то важное, причем важное для него самого, и попытка забыть, отвернуться от прошлого будет непростительной ошибкой по отношению к будущему.

– Конечно, мне было страшно, наверное, кому угодно будет страшно, когда впереди у тебя нечто жуткое, неизвестное и оттого еще более пугающее. Когда провели все необходимые церемонии и меня увезли в Пустошь, я знала, что не вернусь, и понимала, что, скорее всего, умру, хотя маленький огонек надежды все же тлел где-то в груди. Я так ушла в себя, что, когда мои… провожатые начали рвать на мне одежду, до меня не сразу дошло, что происходит. А потом… – голос ее дрогнул, и Мелони проглотила подступивший к горлу комок, – когда я оказалась спасена, а они убиты, первое, что пришло на ум: что боги все-таки защитили меня, а их покарали. Но, когда я поняла, что вы из Анклавов и меня спасли те самые люди, из-за которых и нужна была моя жертва, чтобы унять гнев богов, я начала спрашивать себя: как такое может быть? почему так произошло? благословение это или проклятье? А может, вообще вокруг только ложь… – Она сокрушенно покачала опущенной головой. – Я до сих пор не могу найти ответов на эти вопросы…

– Я могу помочь тебе, – голос Берта неожиданно донесся откуда-то из темноты леса. Мелони и Уинстон не сговариваясь вздрогнули. – Я расскажу правду. Анклавы, так же, как и их жители, никогда не шли наперекор Создателю. – С каждым словом он, шаг за шагом, приближался, а пляшущие тени от костра придавали ему какой-то жутковатый вид. – Он послал Поток, чтобы испытать нас, и мы приняли это испытание, сражаясь с Потоком каждый день, год за годом. Мы строим Стены не для того, чтобы перечить Его воле, а проявляя наше рвение стать достойными Его. – Голос его звучал необычно твердо и истово, особенно для такого тихого и немногословного человека. – Так же как вы приносите в жертву своих сородичей, мы добровольно поднимаемся на Стены и умираем там сотнями и тысячами в нашей тщетной борьбе с Его мощью.

– Берт, что с тобой? О чем ты говоришь? – Уинстон поднялся и шагнул навстречу дозорному.

– Анклавы верят! – Голос Берта сорвался, превратившись в какой-то хриплый визг. – Но вот он, – длинный потемневший от пыли и грязи палец уткнулся прямо Уинстону в грудь, – он – пришелец, появившийся неизвестно откуда и вливающий яд в уши наших лордов. Это он, грязный безбожник, из-за которого мы все будем наказаны, он принес весть о том, что мы можем освободиться от нашей кары без дозволения Создателя. – Мелони как завороженная смотрела на Берта. Его голос стал тихим, словно шипение змеи. – И это он, а вовсе не жители Анклавов спас тебя и не дал выполнить свой долг.

– Да ты обезумел! – Уинстон схватил его, желая встряхнуть как следует и привести в чувство, но Берт оказался сильнее и проворнее. Он быстрым движением одной рукой перехватил его и с силой дернул на себя, а другой выхватил нож. Остро отточенный клинок зловеще блеснул в свете костра.

– Вот ответ на все твои вопросы! – Старый дозорный с размаху ударил ножом, целясь Уинстону в живот.

– Не-е-ет!

Его спасло только то, что в последний момент он неуклюже оступился и, споткнувшись, всем весом навалился на Берта. Удар не достиг цели, и клинок, скользнув по кожаному нагруднику, запутался в полах плаща.

Крик Мелони пронзил тишину, и все разом пришло в движение. Уинстон зарычал, в один миг вспомнив, как его избивали на улицах Витне, выкрикивая такую же нелепицу про Создателя и проклятья. Он оттолкнулся двумя ногами, понимая, что его единственный шанс – это повалить Берта и не дать ему снова воспользоваться ножом. Они кубарем покатились по земле, пинаясь и чертыхаясь без остановки. Уинстону удалось нащупать запястье руки, в которой все еще было зажато смертельно опасное оружие, и, оказавшись сверху, он что есть сил ударил им о подвернувшуюся корягу. Нож со звоном улетел куда-то в заросли пожухлой травы.

– Может, хватит?! – заорал Уинстон Берту прямо в лицо, воспользовавшись своим преимуществом. Но тот, не обратив на это никакого внимания, без особого труда сбросил его и поднялся на ноги. Уинстон, тяжело дыша, встал напротив, напряженный и готовый к нападению. – Чего ты добьешься, если убьешь меня? Мелони все расскажет Димитрию, и тебе конец. Даже если ты сбежишь, тебя выследят и поймают. Но даже это не важно, так как бежать тебе будет некуда. Анклавы навсегда окажутся закрыты для тебя.

– Ее судьба была предрешена Создателем давным-давно, а вот для тебя, – он вытащил меч из ножен и направил его острие на Уинстона, – я стану его орудием!

– Это мы еще посмотрим. – Уинстон тоже обнажил висящий на поясе клинок. Димитрий сам дал ему его, когда прощался.

– Мальчишка! Я заберу у тебя эту железяку и воткну ее тебе в живот, чтобы ты умирал очень долго. А потом прирежу девчонку и расскажу Димитрию чудную историю, как она обезумела и прикончила тебя твоим же мечом, после чего мне ничего не оставалось, кроме как убить ее. И знаешь, почему?

– Потому что ты больной ублюдок?

– Потому что ты – никчемный безбожник, который даже не умеет обращаться с мечом!

– Зато я умею.

Голос, наполненный ледяным холодом и иронией, заставил их всех обернуться. На поляне, по ту сторону костра стоял Ричард в мокром плаще с мечом наголо. Уинстона подумал, что он уже видел этот плащ.

– Берт, бросай меч, и я постараюсь убедить Димитрия не отрубать тебе голову. По крайней мере, сразу же.

Берт злобно прищурился, глядя на него.

– Отряд не мог нагнать нас так быстро, и Димитрий не отправил бы вперед какую-то канцелярскую крысу. Ты здесь один, верно я говорю?

– Бросай меч, или умрешь.

Дозорный скривился в жуткой усмешке и вдруг кинулся на Мелони, которая так и сидела на земле, с потерянным видом глядя на происходящее. Уинстон попробовал задержать его, ударив мечом сверху вниз, но Берт легко парировал эту неуклюжую атаку, отбросил клинок в сторону и заехал сапогом ему прямо в живот. От удара он повалился на землю, хватая ртом воздух. Когда торжествующий Берт снова повернулся к Мелони, Ричард уже загородил ему путь:

– А теперь попробуй со мной.

Берт не заставил себя ждать, ударив сперва сверху и почти сразу слева и справа. Ричард уверенно встретил его меч своим, ловко уклонился от последнего взмаха и ответным ударом быстро и хладнокровно проткнул его насквозь. Кровь брызнула во все стороны, а старый дозорный, как-то странно дернувшись, повалился на землю.

Глава 11

Мелони сидела на небольшом плоском камне, закутавшись в плащ, который ей так полюбился, и молча наблюдала за происходящим. Остальные члены отряда устраивали лагерь неподалеку от той полянки, где погиб Берт, и вряд ли кто-то из них мог подслушать, о чем идет речь. Димитрий не стал бы устраивать разбирательства у всех на виду. Девушка внимательно следила за ним, и ее не покидало ощущение, что маска гнева, застывшая на этом обычно спокойном и решительном лице, была напускной и лишь скрывала что-то, что он не хотел показывать. Неужели Ричард с его холодными серыми глазами наводил оторопь не только на нее?

– Если ты знал, почему не рассказал обо всем мне? – Димитрий возвышался над Ричардом на целую голову, но даже со стороны было видно, что это не давало ему какого-то заметного преимущества. Поза и лицо Ричарда выражали спокойствие и уверенность.

– Я не был уверен, а только лишь подозревал, и у меня появился шанс проверить свои подозрения.

– Использовав при этом Уинстона как приманку? – Мелони заметила, как рука Димитрия непроизвольно сжалась в кулак.

– Но ведь сработало же.

– Сработало?! Ты вроде как хотел найти шпиона Йореса, а не выводить беднягу Берта на чистую воду!

Ричарду хватило совести изобразить легкое смущение.

– Да, тут я допустил ошибку, признаю. – Его лицо приняло задумчивое выражение. – И, боюсь, эта ошибка может дорого обойтись, причем в большей степени не нам, а Джозефу.

– Джозефу? Почему Джозефу? – Уинстон, который до этого хранил молчание, даже когда речь заходила о нем, озадаченно посмотрел на Ричарда.

– Еще в Анклавах я не придал значения сообщениям о том, что после твоего появления как-то особенно активно зашевелились последователи так называемого Культа Потока. – Ричард бросил взгляд на девушку и продолжил: – Дело в том, что религиозность среди жителей Анклавов всегда была обычным делом, и это вполне объяснимо, учитывая, что произошло во время Катаклизма и с каким врагом нам приходится сражаться после него. Невольно каждый человек хотя бы раз задумается: «А за что мне все это?»

– Ты думаешь, кроме Йореса и его политических интриг Джозефу приходится иметь дело еще и с фанатиками?

– Боюсь, что так, Димитрий, и не только с ними. Может так сложиться, что уже сейчас враги окружают его повсюду, даже в собственном анклаве, а помощи ждать особо неоткуда. Но в любом случае сейчас мы можем ему помочь, только двигаясь дальше к нашей цели. И поэтому ты в чем-то прав. Я самонадеянно решил действовать в одиночку и допустил ошибку, едва не стоившую кому-то жизни. Уинстон, Мелони, – Ричард обернулся к ним. – Я прошу у вас прощения за то, что подверг вас такой опасности. – Он слегка поклонился в знак признания своей вины, чем откровенно удивил Мелони, не ожидавшей ничего подобного от такого, как Ричард. – Димитрий, ты командир этого отряда, и тебе решать, как поступить со мной.

Димитрий некоторое время молчал, как-то странно рассматривая Ричарда. Мелони была уверена, что, несмотря на все сказанное, он не мог не понимать, что до конца не владеет ситуацией. Слишком уж гладко складывается эта история – как заранее продуманный и сыгранный Ричардом спектакль.

– Для начала, – начал он после нескольких минут размышлений, – ты поведаешь мне все, что узнал или о чем подозреваешь, если это касается нашего отряда и нашего похода. И впредь, каким бы безумным ни было дело, ты будешь рассказывать о нем хотя бы мне. Не думаю, что твоя подозрительность и недоверие распространяется и на меня, так ведь?

Теперь настал черед Ричарда молча смотреть прямо в глаза Димитрию, и на какой-то миг Мелони показалось, что тот откажется, сказав что-нибудь вызывающее, а быть может, просто развернется и уйдет.

– Как прикажешь, – Ричард снова склонил голову. – Обещаю впредь всегда включать тебя в число заговорщиков, – серьезное выражение быстро сменилось хитрой не то улыбкой, не то ухмылкой. – Смотри только не пожалей об этом, дружище.

– Не бойся, не пожалею.

Мужчины не мигая уставились друг на друга. Никто не хотел отводить взгляд первым и уступать в этой молчаливой борьбе.

– А мы вот с Мелони не хотим становиться вашими сообщниками и потом ворочаться по ночам без сна, измученные этими тягостными знаниями, так что обсудите заговоры как-нибудь в другой раз. А сейчас лучше расскажите, что произошло на кряже.

Димитрий заметно расслабился, явно благодарный Уинстону за то, что тот помог сменить тему и разрешить ситуацию. Он предложил всем переместиться к костру, который уже горел неподалеку и заманчиво потрескивал, обещая тепло и хоть какую-то сухость. Дождь, мучивший их весь вечер и половину ночи, пока они карабкались на этот холм, практически прекратился, но воздух оставался по-осеннему промозглым и холодным, вынуждая всех и каждого мечтать о пламени костра у своих ног и горячей еде в желудке. Мелони тоже поймала себя на мысли, что не прочь перекусить, особенно чего-нибудь горячего.

– На самом деле рассказывать особо нечего, – начал Димитрий с легким налетом грусти в голосе. – Мы, как и рассчитывали, застали демонов врасплох и обрушились на них сверху в тот момент, когда они поднимались по узкой тропе. Убив столько, сколько смогли, мы загородили оставшимся дорогу. В этот момент со стороны долины по ним ударили Герард и Франкус вместе с конными разведчиками. – Димитрий тяжело вздохнул. – Но даже после этого бой выдался очень тяжелым. Сражаться с этими тварями вот так – без строя, без Стены – оказалось очень сложно. Чтобы убить хотя бы одного, приходилось буквально рубить его на куски и только потом двигаться дальше. Нашей коннице внизу пришлось не легче. Лошади визжали и брыкались, не желая приближаться к монстрам. Неожиданная атака помогла уменьшить их число, но потом началась мясорубка. К тому времени, как удалось прикончить последнего демона, мы потеряли двенадцать человек убитыми, и еще десятеро были ранены, в том числе Франкус. Не знаю, сколько из них в итоге выкарабкается. Некоторые раны выглядят очень серьезными.

– Ранены? – Уинстон огляделся вокруг. – Но я не видел ни одного серьезно раненого, кроме нескольких с повязками там и тут.

– Они остались на кряже, я не рискнул перевозить их в таком состоянии. Боюсь, половина из них не протянула бы и десяти миль. С ними остались лекари и парочка разведчиков, а мы вернемся туда завтра утром, с первыми лучами солнца.

– А что случилось с Хоросом? – Ричард вытянул ноги поближе к огню и наблюдал, как от его сапог поднимается едва заметная струйка пара. Мелони была бы не прочь сделать так же, но никак не могла отважиться на подобную наглость. – Я видел его мельком, бедняга выглядит так, словно восстал из мертвых.

– Когда бой закончился и мы пытались отделить раненых от убитых, я нашел его в самой гуще сражения. – Голос Димитрия дрогнул, и он продолжил уже совсем тихо: – Половина плато, где мы сдерживали демонов, была залита кровью, вокруг валялись трупы монстров, а Хорос рыдал, сидя на земле и сжимая в объятиях растерзанное тело Бона. Похоже, тот погиб, прикрывая ему спину до последнего вздоха.

– Кто бы мог подумать, глядя, как эти двое без конца спорят, что их соперничество закончится вот так…

На несколько минут повисло тягостное молчание. Мелони помнила Бона и Хороса, оба были крепкого телосложения и часто хмурились, особенно когда один начинал говорить что-то наперекор другому или, что было еще хуже, озвучивал именно то, о чем думал другой. Но они были ей чужими, как и весь этот отряд и люди в нем, поэтому молчание она поддерживала больше из вежливости. Как ни странно, тяжелее всех эту новость воспринял Уинстон, он выглядел совершенно подавленным и даже отворачивался, пытаясь скрыть блеснувшие на щеках слезы. Мелони сомневалась, что они были близки, и, если честно, не могла припомнить ни одного раза, когда бы Уинстон хотя бы просто общался с кем-нибудь из них. Не первый раз он удивлял ее своим отношением к тем или иным вещам, особенно когда дело касалось страданий других людей. Она же, напротив, с малых лет привыкла, что люди вокруг умирают и случается это довольно часто. Кого-то уносит голод, кого-то зима или болезни, Слышащих забирают старейшины. Это казалось ей таким же естественным, как восход солнца или осенний дождь. Она даже машинально пожала плечами, настолько непонятным было для нее происходящее.

В детстве у нее была подруга Лора, с которой они часто играли во дворе или, если на улице была непогода, в доме и представляли, что они уже стали взрослыми и у каждой появилась семья. Их мужья были сильными и высокими и, конечно же, закадычными друзьями. Они часто уходили в Пустошь, и подруги оставались одни: заниматься хозяйством, готовить и болтать о том о сем. На самом деле, кроме совместного ожидания своих выдуманных супругов, которых они даже описывали очень похоже, только у ее избранника волосы были светлые, а у мужа Лоры темные, их игры были вполне невинны. Обо всем остальном, что касалось супружеской жизни, у них тогда были очень поверхностные представления. Однажды ночью случился жуткий пожар – горело сразу несколько домов, и все жители поселения бросились их тушить, а уже утром Мелони узнала, что ее подруга вместе с матерью погибла в огне. Они слишком поздно поняли, что происходит, и не смогли выбраться из большого древнего здания, которое когда-то обустроили под жилье. Трудно сказать, насколько сильно она тогда расстроилась, слишком уж давно все это было, но зато она хорошо запомнила, как ее мама сразу после пожара сказала, что теперь Лоре и ее матери больше не нужно бояться приближающихся холодов.

Тем временем над костром подвесили небольшой походный котелок, и в него налили воду, набранную кем-то внизу, у речки. Димитрий, так и не сказав больше ни слова, поднялся и ушел куда-то вместе со старым молчаливым командиром разведчиков, которого, кажется, звали Герард. Уинстон немного успокоился и теперь всматривался в огонь, как будто силился там что-то увидеть. Ричард оценил результат просушки своих сапог и, кажется, остался доволен.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь, девочка? – Она даже вздрогнула. Не часто кто-то, кроме Уинстона, обращался именно к ней. – Ты с нами меньше двух недель, а произошло столько всего, что хватит и на год вперед. Все так же боишься нас?

– Ричард, прекрати ее мучить.

Слова Уинстона, которые он сказал не оборачиваясь, пропали впустую.

– Я вижу, что ты уже не вздрагиваешь каждый раз при виде меня и, по крайней мере, не смотришь на всех вокруг взглядом загнанного волчонка, который только и думает о том, как бы сбежать. Что-то изменилось, так ведь, девочка?

Мелони собрала всю свою храбрость и заглянула прямо в эти холодные серые глаза.

– Не называйте меня так, я вовсе не девочка, и у меня есть имя.

Уинстон оторвался наконец от лицезрения пламени и удивленно посмотрел на нее.

– О, у Волчонка прорезались зубки. – Ричард улыбнулся и продолжил: – Прости, Мелони. Я просто немного беспокоюсь о тебе и хотел проявить заботу. Но, видно, у меня это не очень-то получается, да?

– У меня все хорошо, если вы об этом. Вы даете мне еду и позволяете греться у своих костров, а Уинстон… заботится обо мне. – Она бросила взгляд на того, о ком говорила, и заметила, как он отвернулся с легким румянцем на щеках, делая вид, что снова полностью поглощен костром. – Это намного больше, чем можно было ожидать от…

– Людей из Анклавов? – Ричард воспользовался заминкой и закончил за нее.

– Незнакомцев, – с нажимом поправила она.

– Будь по-твоему, Волчонок. – Она снова хотела возмутиться, но он так пристально смотрел на нее, что слова застряли в горле.

– И все-таки складывается впечатление, что ты у нас в плену. Мы тебя кормим, поим, не даем замерзнуть, но все это не имеет значения в сравнении с тем, что мы натворили. А что, собственно, мы такого тебе сделали? Димитрий и Уинстон позволили себе спасти тебя и этим так провинились?

– Нет! – Мелони сама удивилась, с какой горячностью вдруг воскликнула это. Она постаралась взять себя в руки и продолжила уже спокойнее: – Нет, это не так. Я благодарна им за спасение.

– То есть мы не так уж и плохи, по крайней мере, не хуже, чем твои родичи, которые, кстати, принесли тебя в жертву чудищам, разрывающим людей на куски, а перед этим решили еще и потешиться с тобой.

– Эй, оставь ее в покое! – камни хрустнули, когда Уинстон резко вскочил на ноги позади нее. Она не могла его видеть, но лицо его, должно быть, пылало от справедливого негодования.

– Сядь, Уинстон, я разговариваю не с тобой. – В холодном голосе Ричарда прозвучала такая угроза, что Мелони пробрал озноб.

– Если ты думаешь, что можешь напугать меня своими страшными… – Взгляд Ричарда на мгновение скользнул куда-то ей за спину, и Уинстон умолк на полуслове.

– Ты правда хочешь уйти от нас и вернуться домой?

– Я… – Она вдруг почувствовала себя загнанной в угол. Она так старательно гнала от себя эти мысли, и вот он спрашивает ее об этом прямо в лицо. Голос девушки упал до шепота. – Нет, я не хочу возвращаться туда. Да и не могу.

– Тогда зачем ты продолжаешь цепляться за какие-то обрывки прошлого? Что ты почувствовала, когда этот безумец Берт произносил свои речи? Они испугали тебя?

Уинстон собирался опять что-то возразить, но она опередила его.

– А это правда? То, что он говорил про Анклавы и их службу Творцу? Гордецы вы или рьяные служители бога?

– Мы люди. – Лицо Ричарда стало холодным, спокойным и немного уставшим. – Есть очень много оттенков, Волчонок, и мир не делится только на белое и черное, на верующих или тех, кто идет наперекор чьей-то там воле. На мой взгляд, не важно, трудится человек или сражается, – он всегда делает это ради себя. И, в отличие от таких как… – Он на мгновение запнулся, – Берт, мы не ищем себе оправдания в высшей цели, мы просто хотим есть и пить, греться у огня и любить, а для этого нам нужно уберечь наши дома и наши поля, сохранить Анклавы, кто бы или что бы им не угрожало.

Мелони подумала, что эти слова мало чем отличаются от того, что она сотни раз слышала с самого детства, просто восхваляют они не Создателя, а что-то свое. Но, с другой стороны, Ричард не был похож на старейшину или тех, кто говорил от его имени. Эту разницу, на первый взгляд такую крошечную, один раз осознав, уже невозможно было не замечать. Они, эти ярые и страстные люди, верили в то, что говорили про Творца и служение ему, но Ричард был уверен в том, о чем говорил, а это совсем другое.

– И вы совсем не боитесь? Не боитесь, что ошибаетесь? Что на самом деле все совсем не так и вы лишь обрекаете себя на еще большие лишения и страдания?

– Напротив, мы очень боимся. Боимся холода, и голода, боимся непогоды и неурожая, боимся, что следующая Стена не выдержит и Поток затопит наши дома и смоет Анклавы. И мы боимся этого не потому, что кто-то где-то когда-то сказал нам, что так будет, а потому что сами, своими глазами видели, как это происходит. Именно потому нам нужно верить в себя и свои силы, в то, что мы сможем что-то изменить, если будем стараться. Поэтому Джозеф, встретив Уинстона, поверил, что люди могут остановить Поток, а мы, в свою очередь, поверили ему и отправились в этот Поход. Хотя и боимся, что нам не суждено вернуться домой.

Слова Ричарда показались Мелони… правильными. Он не просил верить чему-то, он говорил о простых и понятных вещах, которые она и так знала, потому что и сама переживала подобное.

– Надеюсь, со временем ты научишься доверять нам, Волчонок, – его последние слова прозвучали почти с нежностью.

Ричард встал, огляделся в поисках Димитрия и быстрым шагом направился к нему. Мелони осталась сидеть, задумчиво глядя ему вслед. Этот человек был самым странным и необычным из всех, кого она встречала за свою жизнь. Он мог быть холодным, как сталь, и жестким, как булыжник в поле, но иногда становился таким, каким, по мнению девушки, должен был быть отец или скорее заботливый дядя: строгим, но добрым и нежным там, где это нужно. Сама Мелони мало что об этом знала. Отца у нее никогда не было, а мать нашли в Пустоши охотники. Она была измучена и голодна и, как потом оказалось, беременна. Жители деревни выходили ее и приютили вместе с ребенком. Когда Мелони стала старше, она несколько раз пыталась поговорить с матерью о своем отце, но та только злилась и запрещала поднимать эту тему. А однажды даже ударила Мелони, когда та стала слишком настаивать.