Текст книги "Охота пуще неволи. Записки «городского» охотника"

Я уже не говорю о много раз описанных правилах не стрелять в животное, находящееся в сложном и беспомощном положении, и т. п.

Если вы ездите на охоту регулярно, то такое ваше Правильное поведение будет непременно вознаграждено! Зверь, достойный добычи, будет выходить на вас регулярно. Поверьте, проверено практикой.

Правильный охотник всегда старается не делать подранков. Однако обстоятельства складываются по-разному. Поэтому, если после выстрелов на доступном расстоянии зверь не упал, а скрылся из вида, всегда рекомендуется (в книгах и интернете) после окончания загона пройти по следу до 300 метров. Примерно столько может пробежать рогач с пробитыми легкими. Я так делаю всегда и убедился, что если не полениться, то на этом расстоянии вы наверняка найдете или мертвое животное или следы ранения (кровь, шерсть, изменение следа из-за раны конечностей), и тогда егерь решит, как добирать подранка. А добирать придется непременно – это закон охоты. Иначе вы не Охотник, а губитель!

Глава 5. Одна «малоинтересная» охота: легко ли добыть глухаря на току?

Чита-брита, чита-маргарита…

Как уже было упомянуто, если заниматься только охотой на косулю «на реву» и загоном, то охотничья жизнь ограничится всего двумя с половиной месяцами в году. А мне сдается, что для нормально ориентированного охотника этого явно маловато и скучно.

Именно поэтому я и мои друзья очень ценим представляющуюся возможность ранней весной попытаться добыть глухаря «на току», летом и зимой покараулить кабана с засидки, в июле пострелять по сурку, в августе-сентябре деньков пять покараулить медведя «на овсах», зимой поучаствовать в загонах на лося.

Не все знакомые мне охотники считают интересными охоты на глухаря на току. Аргумент у них простой: пробовал – это элементарно и примитивно.

Я, пока сам не попробовал, думал, что, наверное, они правы. Однако практика показала, что мнение это поверхностное и глубоко ошибочное, так как в охоте, как и в других делах, действует правило: новичку всегда везет.

Точно так, поначалу, повезло и мне на глухариной охоте. Птица пела без остановки, силуэт ее четко вырисовывался на толстом, но голом суку матерой сосны. Промазать было сложно, и трофей камнем упал на землю.

«Легкотня!», – подумалось мне, и радость первой удачи даже немного увяла.

Однако через пару дней картина сложилась абсолютно другая. Искали певца дольше, чем в первый день, да и пел он с большими перерывами. Подход к нему занял у меня уже не пять, а тридцать минут. Причем несколько раз приходилось «зависать» в очень неудобном положении, почти на одной ноге.

Вот так, замирая в неустойчивых позах, я размышлял о том, что раз на раз не приходится, и начал уважать этот вид охоты: непростой, но этим и увлекательный. Думаю, что на сегодня я «ходил на глухаря» раз пятьдесят, но добыл их лишь около пятнадцати, хотя промазал лишь трижды. Остальные же неудачные попытки были связаны со следующим: либо глухарь в этот день не токовал, либо приходилось подбираться к птице на выстрел настолько долго через бурелом, да в обход, что он с рассветом слетал, либо его не удавалось своевременно рассмотреть среди веток даже с близкого расстояния, и он так же успевал взмахнуть крыльями.

Для меня охота на глухаря на току увлекательна еще и потому, что на ней происходят прелюбопытные ситуации. Например, высадили меня вместе с помощником егеря Женей в незнакомом мне месте. «Буханка» еще тарахтела, увозя других охотников, а мы уже услышали певца. Темно, но решили подойти поближе простым шагом. Услышали и еще одного чуть дальше токующего глухаря. Так как ночь была лунная, и подходить было нужно на восток, где небо чуть светлее, я решил начать подход под песню ближней птицы. Через пять минут понял, что мне повезло: певец сидел не в гуще веток, а близко к стволу и его силуэт был достаточно хорошо различим. Оставалось решить одну проблему – увидеть в темноте ствол своего ружья, чтобы правильно прицелиться. Вроде бы удалось. Выстрел произвел дробью «два ноля» под песню соседнего глухаря. Птица, вроде бы, падает вниз – в сторону, но на полпути выруливает в горизонтальное положение и улетает. А сосед продолжает петь.

Что ж, надо делать вторую попытку. Уже светает. Не очень быстро «допрыгиваю» под песню нового объекта, скрываюсь за стволами деревьев, но стрелять не очень удобно, не с руки. Чуть шагаю вправо и вижу, что этот реликт сидит ко мне клювом и с любопытством смотрит на меня. В общем, слетел он быстрее, чем я вскинул ружье. Хм, вторая неудача.

Но что это за звук? Ха, на соседней поляне еще один певец. Чудеса! Двигаюсь туда, но поляна метров сто шириной, и он поет на одиноко стоящей могучей сосне точно в противоположной стороне. Уже совсем светло, поэтому, чуть скрывшись за деревья, потрусил в обход, а это примерно метров четыреста. В голове доминирует мысль, что ему давно пора слететь, и я явно не успеваю. Так и случилось, но, скорее всего, из-за того, что он услышал мой бег метров за сто, помолчал и шумно взлетел. Но тут обнаружился еще один певец, теперь метрах в двухстах за поляной. Уже без прежнего энтузиазма пешком двинулся в ту сторону. Правильно, что не спешил, так как певец замолк уже через десять секунд.

Да, глухарей проявилось немало, а результат нулевой!

Состыковались с Женей, и он, как опытный, хоть и молодой, следопыт, предложил проверить место слета первого, возможно подраненного глухаря. И оказался прав: в пятидесяти метрах от той сосны попытался взлететь подранок, пришлось добрать его выстрелом.

Эту охоту с четырьмя певцами, несмотря на прошедшие семь лет, я до сих пор помню в деталях. Видимо потому, что до этого случая и долго после него слышать пение более двух птиц одновременно не доводилось.

Однако и это оказалось не пределом.

Совсем недавно довелось поохотиться в одном из районов области, где охота на току на глухаря по неизвестной причине не пользуется популярностью. Наверное, это и стало причиной превращения тех лесов в заповедный глухариный край, в котором я услышал пение одновременно шести (!) птиц.

Одного добыл под песню соседа. Но петь оставшиеся пятеро не прекратили. Трофеев больше было не нужно. Вот на трех из них я до рассвета и успел потренироваться в подходе под песни, естественно, без выстрелов. Дважды удачно, а один певец замолчал, когда я подошел к нему на десять метров. И он меня пересидел: молчал двенадцать минут, не улетал, я устал ждать и первым шумно прошел под сосной, только тогда он ретировался.

Когда подбираешься к птице без намерения выстрелить, впечатления от маршрута и вообще от леса, совершенно другие: восприятие ярче, на душе спокойствие и восторг от единения с природой. Если вы не мясодобытчики, то, наверное, меня поймете, ведь это передать сложно, и нужно испытать на себе.

Глава 6. Две другие «малоинтересные» охоты: засидки на кабана и медведя

– На первое-второе рассчитайсь!

Примерно такой же «легкой» и «малоинтересной» охотой иногда считают охоту с лабаза (вышки) на кабана и медведя. Ведь, казалось бы, чего проще: сидишь комфортно, а звери сами приходят, и стреляй по ним – не хочу. Почти мясозаготовка. Да, есть и такие легкие варианты и о них немало публикаций в интернете. Особенно в тех местах, где кабана специально разводят в коммерческих целях, или на особо благоприятных территориях, где возможно его естественное перевоспроизводство.

В таких местах и я бывал. Одновременно выходили к кормушке несколько семей численностью до сорока штук. При этом возникала проблемка, но мелкая – как правильно выбрать достойную и разрешенную к добыванию цель: ведь это стадо кучно – максимум четыре метра в диаметре —толпится вокруг корма. Пальнешь в толпу – положишь одного, но явно будут и соседние подранки, а это вряд ли допустимый брак. Вот и стараешься выбрать «отколовшегося» в сторонку, а он не всегда подходит по возрасту и полу. Поэтому иногда считаешь за благо, что выходит небольшая семья, и тогда проблем с выбором не возникает.

На такого рода «обильные» засидки мы с друзьями выезжаем разок в год, чтобы в нашем коллективе была кабанятина к каким-либо праздникам. Но и при этом постепенно возникают новые «проблемки». Зверя много, выходит на кормушки почти всегда (в восьми из десяти дней гарантированно). Охотников тоже много, так как лицензий дают на эти стада немало. Однако еще пару лет назад кабаны спокойно реагировали на включение подствольного фонаря. Затем у них выработался рефлекс: загорается яркий свет, и за ним следует выстрел. Поэтому звери начали молниеносно исчезать при включении подствольника. Егеря запоздало дали рекомендацию – поставить зеленые светофильтры, чтобы свет был не сильно ярким. Попробовали, помогло. Скорее всего, кабаны воспринимали слабый рассеянный свет за выход неяркой луны из-за туч. Правда, при этом все равно вздрагивали, настораживались, но не убегали.

Но уже через год и этот новый рефлекс: «вышла „бледная луна“ – выстрел», уже был четко усвоен животными. Поэтому егеря, опять же запоздало, порекомендовали приезжать с ночными прицелами. Но мы-то уже в лесу и только с зафильтрованными фонарями. Пришлось экспериментировать на месте: карабин поднимаешь вертикально и включаешь подствольный фонарь, звери вздрагивают и отбегают, но недалеко; ждешь, не выключая света, когда опять подойдут к кормушке; начинаешь медленно опускать карабин с подствольником вниз – в сторону; дойдя до нужной горизонтали, также медленно наводишь ствол на цель. Выстрел. Удача. Но на будущий сезон в этих местах без специальной оптики уже, видимо, не обойтись.

Наверное, описанный выше случай не является трудным вариантом охоты, но он явно не простой и по-своему интересный. Кроме того, даже в такой богатой на кабана местности иногда приходится неподвижно дожидаться зверя по несколько часов, да еще и зимой. А легко ли это? Особенно, когда лабаз (вышка) расположены близко – в 15—20 метрах от кормушки, специально под гладкоствольный ружейный выстрел пулей.

Гораздо легче сидеть с карабином, снабженным оптикой, на вышке, расположенной дальше пятидесяти метров у кромки леса, ожидая выхода кабанов на поле. Шансов, что на таком расстоянии зверь тебя не учует, гораздо больше. Тут, как говорится (в шутку, конечно), можно и душистого чайку с вареньем попить и коньячку хлебнуть, да ароматной колбаской закусить. Однако же, случай случаю рознь. На один раз «легко», все равно, придется три случая «непросто», уж поверьте мне на слово или припомните случаи из своей жизни!

Примерно схожей с кабаньей засидкой по внешней форме является и охота на медведя «на овсах». Но мой шестилетний опыт такой охоты (а это не менее тридцати засидок по 4—5 часов), показывает, что внутреннее содержание этих охот абсолютно разное. Прежде всего, разными являются психологический и эмоциональный настрой охотника, ведь кабанов гораздо больше, и они чаще выходят семьями, а медведь, подлежащий добыванию, выйдет гораздо реже и, как правило, один. Ошибиться с попаданием будет крайне нежелательно, ведь кабаны могут вновь прийти и вскоре после выстрела, а медведь в этом районе еще очень долго не покажется. Да и риск для здоровья и жизни охотника, даже сидящего на высоком лабазе, при засидке на медведя гораздо выше. В целом адреналина человек «хапнет» при виде медведя значительно больше, чем при лицезрении кабана, и пока его не переработает, точно попасть в цель будет сложно.

Медведь на меня выходил трижды. Первый раз справа, метрах в ста от моей засидки, на широченном овсяном поле, в непрерывно моросящий дождь, примерно в восемь вечера (в нынешнем временном режиме – около 19 часов). Появился из леса, зашел в поле метров на двадцать, двигался без опасения и остановок, свернул направо и уверенно направился в сторону соседнего лабаза, где его ожидал мой товарищ Владимир. Один выстрел из карабина метров с шестидесяти и зверь исчез в густых зарослях подлеска, стоявших сплошной стеной.

Найти место его «нырка» в «стену» кустов с трудом удалось лишь по сломанной шляпке гриба сыроежки, других следов не было видно. Опытный егерь обнаружил беглеца метрах в семидесяти в лесу с пробитым сердцем. Экземпляр для Пермского края оказался достойного размера, хотя для меня, со ста метров, он выглядел почти как медвежонок-пестун.

В тот год и два последующих я охотился с ружьем 12-го калибра, естественно без оптического прицела. Поэтому был настроен стрелять, сидя на лабазе, с руки по медведю не далее 35—40 метров, а с вышки, где было удобно опереться на основание амбразуры, дистанцию можно было увеличить до 50-ти метров. Эти параметры я вычислял не чисто теоретически, а проверив свои умения и навыки в стрельбе с лабаза на небольшом полигоне, оборудованном на охотбазе хозяйства «Всеволожское» в Пермском крае.

Вторая удача увидеть мишку в дикой природе выпала мне на следующий год. На ружье уже стоял немецкий коллиматор. Именно из-за него мне пришлось отказаться от тяжелой 43– граммовой пули «Шеддит», так как сильная отдача почему-то постоянно сбивала прибор. Хотя без него эта симпатичная мне пуля «валила» кабанчиков прямо на месте. Опытный, казалось бы, профессионал-пристрельщик посоветовал взять пулю полегче и уверил, что снаряд немецкого производства в 21 грамм, выпущенный из гладкого ствола, не даст уйти никакому медведю. Такая пуля на пристрелке действительно уверенно летела в черный круг и «с руки» и «с упора», оставляя в мишени ровное отверстие, будто вырезанное бритвой, что впечатляло и внушало надежду. Практика же заставила усомниться в правильности ожиданий.

Зверь вышел в 19.50 (сейчас это на час раньше), солнце светило ярко, освещая половину овсяной поляны овалом 50 на 120 метров. Вышка стояла на границе с лесом так, что до каждого края поля было 50—60 метров. Почти напротив виднелись черное пятно арки в зарослях и явно видимая тропа выхода на поле. Из этой «пещеры» медведь уверенным шагом, без остановки и явился. Слышно его было не менее минуты до выхода, он фырчал, громко дышал. Знать, чувствовал себя в этой части пермской глухомани полным хозяином, которого до этого никто и ничто не беспокоило.

Удалось понаблюдать за ним на поле около десяти минут, дожидаясь, пока зверь встанет поудобнее. Первое волнение прошло, легкий адреналин переработан, в руках и на душе уверенность. Медведь ни разу не поднялся для принюхивания и не насторожился, передвигаясь челночным способом все ближе к вышке. Посчитав, что пора, когда мишка встал на четыре лапы точно в профиль, я выстрелил, наведя красную точку коллиматора в правую лопатку. Зверь моментально развернулся ко мне крупом и прыжками ринулся в кусты. Я успел вдогонку послать в его направлении вторую пулю. Но удачно или нет, было не понять.

Подъехавший вскоре егерь обнаружил кровь, стекавшую у зверя по правой лапе, достаточно обильно окрашивающую траву. Но добирать зверя без собаки мы в этот вечер, естественно, не стали. К сожалению, на следующее утро меня на добор медведя егеря не взяли (от поселка до охотбазы около сорока километров). И к вечеру сообщили, что даже с собачкой найти его не смогли. Жаль, конечно.

До сих пор вышеописанную охоту помню в деталях. Пытался анализировать: ведь целил точно по месту, по стоящему зверю, но, возможно, отклонил чуть выше (не ниже!) и попал в не убойную зону? На следующий же день перепроверил коллиматор. Вдруг сбился во время тряски в уазике? Нет, точно в десятку с упора на пятидесяти метрах! Может, попал и не совсем по месту (это с сорока-то метров (?!), как я успел замерить дальномером), но энергии пули должно было хватить для разрушения тканей гидроударом.

А вот тут, как мне сказали, и возможна ошибка. Пуля в 21 грамм из гладкого ствола могла не выдать нужное количество энергии для повала двухсоткилограммового медведя, особенно учитывая ее свойство «шить», как бритва. А в одном из журналов автор вообще полил мне бальзам на сердце, он утверждал, что на дистанциях 40—50 метров пуля из гладкого ружья в разы (!) уступает пуле карабина. Хотя с пробитым сердцем или легкими мишка вряд ли бы ушел так далеко, что его и с собаками не сыскать.

Заплатил я среднего размера штраф за подранка. Осадок от неудачи остался. Но городскому охотнику в тайге без местных жителей делать нечего. А им – есть чего. Что ж, за приобретение опыта приходится платить, образование в нашей стране давно стало платным.

Еще через год, наконец-то, пришла удача. Наверное, закономерно идти к успеху постепенно: сперва просто увидеть издалека, затем сделать подранка с неизвестной судьбой, а уж потом и добыть по факту.

Эта третья встреча с медведем закончилась непростой дуэлью, длившейся минут пятнадцать. Полувышка-полулабаз в два с половиной метра, со скамеечкой высотой двадцать сантиметров не позволяла удобно сидеть, а тем более, стрелять сидя. Пришлось первые минуты репетировать стрельбу с колен с полуупора в жердь-загородку, причем в три разные стороны моститься приходилось абсолютно по-разному. Очень неудобно. Как в шутку говорится, одна надежда была на то, что медведь все же не придет. Но он пришел.

«Вышка» стояла одиноко в заросшем высокими сорняками поле. До леса во все стороны было метров 120– 150. Уже заметно смеркалось. Увидел я его в 20—30 (по новому времени), метрах в восьмидесяти. Волнения это у меня почему то не вызвало, видимо сказалось большое расстояние до него. Да и виднелась только верхняя часть головы, остальное тело в овсе и сорняках. Подумал, что мишка маленький, и стал в оптический прицел высматривать его возможных мамку и братика-сестричку. Нет, больше ничьи уши над травой не шевелились. Стал ждать, когда он поднимется. Но минут десять наблюдал только голову, часто исчезающую в растениях.

Куда целить? Смеркается! Даже в шестикратное увеличение прицела «Сваровски» убойное место не увидеть, а только предполагать, да и движется зверь во время кормежки активно. Вот тут и начал поступать в кровь адреналин: неужели и третий выход пройдет бездарно из-за надвигающейся темноты и практически невидимого корпуса зверя? Продышался, попенял на параллакс, неизбежно мешающий при сильном увеличении, уменьшил кратность до троечки и стал ждать, ведя себя счет на секунды.

Повезло, примерно через минуту мишка встал на четыре лапы и показался в половину роста на уже протоптанном им самим прогале. Стоял он вполоборота, левой частью крупа ко мне. Пришлось брать прицел в центр туловища. Выстрел. Исчез. Вроде бы убегающего зверя не видел. Но ведь была приличная отдача тяжелой (14,3 грамма) пулей из «Блазера» калибра 30—06. Мог и не увидеть.

Связи не было никакой. Но на выстрел минут через пятнадцать на квадроцикле подоспели егеря. Уже абсолютно стемнело. Поехали искать примерно в направлении выстрела. Нашли быстро. Лежал без движения, смог отползти чуть-чуть от места попадания. Попытки приподнять мишку успехом не увенчались – был он не меньше двухсот килограммов и, как потом показали измерения, «ростом» более двух метров. В общем, по местным меркам, гигант. Егеря поехали за трактором. Я остался на «вышке».

Вспоминал, как все было. И тут удивился. Еще засветло примерно там, где кормился медведь, часа за полтора до него пробегал, как я оценил, небольшой кабанчик, у которого я видел только верхнюю часть спины. А овес в низинке у леса, вперемешку с сорняками, оказался никак не ниже метра двадцати высотой! Это что же за «небольшой кабанчик» там пробегал?!

Место было глухое, труднодоступное. Дожди того года размыли глинистую почву так, что в ковше-лопате трактора мы везли медведя, а на тросе еще и тянули уазик.

Когда выбрались из глухого леса, трактор с мишкой в ковше ушел вперед, а все охотники набились в уазик. Вдруг на грунтовке машина чуть не наехала на лежащего поперек дороги медведя. Не останавливаясь, рванули за трактором, догнали километра через два, попеняли трактористу, вернулись. Решили погрузить зверя в машину, чтобы не гнать трактор до базы тридцать километров, но вшестером этого сделать не смогли. Подняли трактором до уровня багажника УАЗа и с трудом туда затолкали.

Вот это агрегат! Вывез егеря, пятерых охотников и тушу никак не меньше двух центнеров! До этого я просто относился к «козлику» с симпатией, а после этого сильно зауважал.

Остается добавить, что пуля попала по месту – в сердце, затем ударилась в шейный позвонок изнутри, так как у мишки в момент выстрела была опущена голова. Это, видимо, и не позволило ему убежать в лес, парализовав спинной мозг. Что ж, повезло! Спасибо случаю, удаче, но, думаю, и опыт немного сказался. Недаром опытные охотники говорят, что пострелять в тире в целом полезно, можно даже уверенно стрелять по движущейся плоской мишени, но вот умение выбрать точку прицела у постоянно меняющего позы зверя, можно только на практике.

А медведь оказался для здешних мест действительно большой – 205 сантиметров, с головой, соответствующей размером зверю ростом 220 см. В охотхозяйстве от таких габаритов добытого у них медведя радостно потерли руки и взяли с меня дополнительно 10 тысяч рублей «за трофейность», хотя в прейскуранте об этом никакого упоминания не было. Знают, черти, что на радостях охотник может с такой «мулей» согласиться.

Из мишки в городе Кусе опытный мастер Сергей Никифоров сделал мне великолепный ковер с головой и лапами, который занял дома почетное место на стене в моем охотничьем углу.

Подводя черту под описанием этих двух «малоинтересных» охот, осмелюсь утверждать, что «засидка» нисколько не меньше других видов охоты является истинным способом проверки воли, выдержки и хладнокровия охотника.