Текст книги "Универсальный ключ успеха"

– О, моя самооценка рванула вверх! Вы так много нового открыли во мне, о чем я и не догадывалась!

– Остался один момент, о котором стоит проговорить. Он связан с моралью, принятой в современном обществе. Сразу отмечу, что обожания, любовь не приходят по шаблону, потому судить со стороны всегда ошибочно. Я сам за высшую нравственность. Однако расскажу притчу из Библии о социальном творчестве.

Полина вытаращила глаза:

– На сегодня хватит умопотрясений, пусть знания приходят без слов.

***

Из всего, что ценила Полина, сон в первом ряду. Сон пленительный, как легкокрылая мечта, и густо-сладкий, как свежий мед. Она придирчиво оглядывала кровать. Ведь это не кровать. Это исходная позиция для дивной череды приятных ощущений. Достаточно касания обволакивающих одеял, физических и ментальных, как раскрываются сказочные чертоги.

Полина с тонким душевным трепетом примеряла одеяния грёз. Уже не разберешь где мечта, где грёза и где реальность. И где сон. И где свежие воспоминания. Полночи безостановочный секс. Она впервые ощутила множественный оргазм. Что-то из этого знала лишь понаслышке… Если раньше упивалась мечтами под покровом ночи в полувоздушных одеяниях, теперь как будто грезила наяву. Неожиданно вернулись ощущения сумасшедшего драйва. Точь-в-точь как брали на абордаж глыбовидный грузовик. В ощущения драйва проникал немыслимый штрих: с преодолением силы земного притяжения они напрочь вышли из земной телесной формы. Им уже не 2016 лет – они стали частицей той Галактики, что заглядывает через звездное небо на их планету, погрязшую в неурядицах, войнах, страхе, насилии – во всем том, что разрушает гармонизирующую силу.

Лишь немногочисленный отряд чистых сердцем и душой противостоит засилью зла, рядящегося в белые одежды. Они почти приняты в этот отряд. Пройдены отборочные испытания. Остаётся последний: ощутить при жизни вкус бессмертия.

Рай на самом деле существует. Они почти в него прибыли. И как всегда, чредой идут препятствия. Виден кровавый дождь метеоритов. Огненное облако приближается. Полина от испуга отчасти пробудилась. Метеориты на самом деле куски разлетевшейся земли; пока шло сближение тел, все улетело в тартары. И, возможно, возвращаться некуда.

Огромный каменюга с огненным шлейфом летит прямиком в сердцевину их объятий. Похоже, скоро будет не только возвращаться некуда, но и некому. Полина сжалась в комок, озираясь по сторонам. Глаза и руки ищут поддержки. Её мужчина. Он строен, широкоплеч; движения спокойные – в них сила, уверенность, бесстрашие.

Ад вокруг нас.

Окружающее готово расколошматить их средоточие взаимного обожания при каждом неверном движении. Разбить их в кровавую лепешку. В огнедышащих ошметках, подобных метеоритам, сидят живые существа. Это они пытаются ввергнуть проблески добра в брызги свежей крови. Это они не дают мечтам развиться до реальных дел. Это они намерены превратить Полину в стервозную сучку. А возлюбленного враз состарить. Того и гляди, её мужчина обернётся глубоким старцем. Ни о каком сексе не может быть и речи. Ни для какого полета в неведомый край нирваны не хватит сил и мастерства.

Между тем, седовласый мужчина не намерен сдаваться, ведь его смерть означает крах ещё одной цивилизации. Цивилизации чистых сердец.

Полина вдруг ощутила причастность к сакральному действию. Она создана для дополнительного источника силы, как хранимый резерв, который в последнюю минуту встаёт торжествующим шквалом противоборства.

И этот источник – их способность любить.

Полина приподнялась из кресла. Она ждала момента, когда на мгновение очистится небосвод её памяти, её грёз. Кровавый свет исчез; звёзды полыхнули фейерверком; нежные девичьи пальцы коснулись мужского плеча.

Евгений Борисович с удивлением глянул на Полину: впервые так прилюдно её пальцы, проникнув за ворот рубашки, гладили его чуткую кожу. Бокал вина замер в руке. Блаженство от немудреной девичьей ласки отодвинуло релакс от легкого алкоголя. За стойкой бара они сидели вполоборота. Глаза вопрошали: «Что случилось?»

– Приятно? – спросила Полина сквозь пелену грёз.

– Очень. С тобой всё в порядке?

– Все. Если не считать, что никак не могу проснуться.

– Тебе не хватило трех часов глубокого сна. После ужина мы спали у меня в машине.

– Так это была машина?! А я мне показалось, что летаю.

– У меня на даче есть дельтаплан. Могу прокатить… но ты замужняя девушка. Твои приключения должны быть строго дозированы.

Полина вздохнула. Да, у неё маленькая дочка, заботливый муж. А руки её ласкают другого мужчину непонятного возраста.

– Я падшая женщина! – В голосе был крик показной патетики, а в глазах тихая радость.

– Ты куда-то упала и не можешь встать?

– Да упала… в кровать другого мужчины. В твою кровать.

– Так ли? Ты путаешь события. В кровать мы с тобой не ложились.

Полина призадумалась. На губах лукавилась улыбка:

– А ведь верно!.. Что же тогда?

– Что-то вроде социального творчества. Мир не стоит на месте. Он становится толерантным к особенностям других. Нельзя подогнать всех под одну гребенку, не так ли?

– Оставим этот вопрос на потом. Сейчас мне менее всего хочется думать. Я решила пока ничего не говорить мужу.

– Говорить про что?

– Про это самое, что делали в бане, на лесной полянке, в машине. За два дня у меня никогда не было столько секса. У тебя это получается виртуозно.

– Потому что мы не навязываем себя друг другу. Мы поддались романтическому поветрию. Отбросив романтику, останутся голые факты, жуткие для близких. На мой взгляд, если невозможно объяснить, что подтолкнуло, то и не следует говорить, что было.

– Логика у тебя железная. Ты наверное не одну девчонку таким образом сбил с толку и пленил.

– Только тех, кто сам хотел.

– Значит, скажу я хватит, мы сразу прекратим интимные дела?

– Именно так.

– И никакой раны, никого шрама на сердце у тебя не останется?

– Нет.

Полина, повернувшись к Евгению Борисовичу, придвинулась вплотную. Коленки уперлись в коленки, глаза в глаза. Взгляд впивался в зрачки, проникая внутрь. А внутри мужчины отрезвляющая мудрость и… и что-то ёще, собранное за 2016 лет. Полина отшатнулась. Спина уходила в пустоту. Казалось, ничто не сможет её поддержать. И муж за сотни километров. Невольно подалась вперед; губы требовали признания, что она нужна. Мужчина, которому отдалась полностью, не может просто так исчезнуть из её жизни.

Сильная рука подхватила невинную девушку. Мужские губы, коснувшись её трепетных уст, обволокли истомой. Голос вкрадчиво прозвучал:

– Вместо шрама будет жемчуг. Как любую проблему, что саднит и грозит повреждениями, облекаем в личные достоинства.

– У меня такое ощущение, что ты подменяешь меня. Что ты – это я. Но я – это не ты.

– Что же тут плохого?

– Вдруг завтра ты окажешься всего лишь вредным старикашкой, у которого нет ни собственных зубов, ни волос, на лице маска грима, а член встает только с помощью виагры. Я как последняя дура буду поднята на смех в пересудах нашего техотдела. Две большегрузные Любови вставными челюстями изгрызут меня вдоль и поперек, а две едкие Светланы обслюнявят сплетнями с головы до ног. Довершит наш премудрый старикан Борисович – он дрожащими руками вобьёт осиновый кол в мое бедное сердечко.

– Исключено.

– Значит, жизнь тебя не старит?

– Значит так.

– Теперь я начинаю понимать, зачем ты мне нужен.

– Надеюсь, в будущей жизни ты не станешь ведьмой.

– Я буду доброй феей, которая укрепляет любовь. Я тебе признаюсь, с самого детства верила, что никогда не умру. Но я порой думала, если жизнь бесконечна, то умереть здесь не лучше ли молодой, красивой, обаятельной, чем в старости, превратившись в дряхлую старуху. И такой, разбитой болезнями, шагнуть в некий бессмертный мир. И жить старухой вечно!

Евгений Борисович покачал головой.

– Тебя посещают плохие мысли.

– Не совсем так. Я понимаю, что сама лишить себя основного дара (жизнь!) не могу и не хочу. Хотя это очень просто. Я, признаюсь и только тебе, фантазировала на эту тему… Бренди выпито, окровавленная бритва на полу. Кровь будет утекать. А ты будешь упиваться галлюцинациями смерти.

Евгений Борисович схватил её за подбородок.

– Не смей так думать, поняла?

Полина попыталась оторвать его руки, вцепившись в запястье сильной мужской руки, прошептав со стоном:

– Ты мне делаешь больно!

– Будет еще больнее, если бритва перережет вены. Я же тебе предлагаю жить по правилам. По модели. И в этих правилах умирают не так.

– А как? Если ты не отпустишь, я закричу.

Евгений Борисович разжал руки, сказав:

– Умирать в наших правилах следует от избытка хорошего, но не от недостатка.

– Где этот избыток хорошего?

– Для этого мы и живём. Живём, чтобы создать этот избыток, это изобилие добра. Обещаешь, что больше не будешь грезить о бритве, полоснувшей по руке? А я тебе буду подсказывать, как заполнять закрома хорошим и добрым, хотя ты и сама это можешь, если выбить дурь из головы.

– Обещаю.

– Кстати, в этом баре после двенадцати будет ночная дискотека. Останемся?

Полина кивнула. Повлажневшие глаза сверкнули радостью, что рядом человек, и полностью тебя понимает.

***

Ближе к полуночи бар заполнился молодёжью. Евгений Борисович с Полиной перешли за столик в боковой нише, наполовину отделенной от общего зала. Уверенный в себе и щедрый на чаевые, Евгений Борисович пришелся по сердцу обслуге, если так можно назвать степенного бармена и быстроногую помощницу в короткой юбке.

Со столика прекрасно виден большой телевизор на стене у стойки бара, сердцевина зала как на ладони. Бар заметно заполнялся; приходили парочками и группами. В глазах рябило от разношерстных одежд. В ушах вставал колом молодежный сленг. Ночная клубная жизнь раскрывала объятия.

Бармен как фокусник задействовал механизм расширения пространства. Перегородка дрогнула и медленно поползла вверх, открывая широкий проём в смежное помещение. Это огромный обеденный зал, переоборудованный в танцевальную площадку.

Рослый диск-жокей заканчивал приготовления. Поблескивали внушительные по размерам акустические колонки; красовался микшерский пульт; стойка с аппаратурой являла беспрецедентный набор воспроизводящих устройств. Светодиодные излучатели подсвечивали контуры зала. Ряд прожекторов, установленных под самым потолком, превращали пространство в калейдоскоп световых фантазий.

– Хочешь потанцевать? – спросил Евгений Борисович.

Улыбка разомкнула девичьи губы:

– Ты танцуешь?

– Точно также как они. – Евгений Борисович кивком указал на вихрастых тинэйджеров, не разберешь какого пола. И добавил, пряча усмешку: – Иногда хочется подурачиться.

– Не мешало бы сменить прикид. В костюме ты им покажешься папой.

– Хорошо, буду папой Карло. Ты – Буратино.

– Не лучше ли представить другую парочку: Карабас-Барабас и Мальвина.

– Мой типаж не подходит для роли Карабаса. Где широкая окладистая борода? Где живот на три арбуза? Где свирепый взгляд алчного ума?

Полина рассмеялась.

– Ты прямо-таки артист!

Из подсобного помещения вышел диск-жокей. Его бодрый голос веером прошелся по колонкам. Сегодня будет шоу из хитов восьмидесятых с доброй порцией современных ритмов. Вот уж сюрприз! В зале послышался свист и топот.

Диск-жокей принял вызов. Вкусы меняются, но музыка не стареет. Та музыка, что пододвинула мальчика и девочка к первому настоящему поцелую будет жить вечно, меняя форму, не меняя сути. В середине залы вспыхнул алый круг. Собравшийся люд поредел, и свет переместился на пол. Приметив Евгения Борисовича и Полину, диск-жокей прокричал:

– Джентльмена с юной леди прошу присоединяться. Для вас эта солнечная поляна! Для вас будет звучать музыка.

Евгений Борисович с Полиной переглянулись. Быть центром внимания не хотелось. Светиться в импровизированном солнечном кругу чревато последствиями, учитывая известную манию, снимать тайком и выкладывать видео и фото на ресурсы интернета. Полина готова провалиться сквозь землю; она склонила голову, отвечая джентльмену – нет, ни за какие коврижки.

Легкой походкой в круг вбежал один джентльмен, спасая репутацию и разруливая ситуацию, где конспирация нужна как защитная оболочка, как кокон будущей бабочке, как футляр дорогому инструменту,

Возгласы приветствия, аплодисменты. Евгений Борисович крепко стоял на ногах, подняв руки и приветственно махая ими. Что задумал он? Какой психологический эксперимент решил сотворить? Чуть подрагивали плечи – это элемент статической гимнастики бодибилдинга. Тонкая рубашка облегала мускулистое тело. Седина искрится золотой короной. Внешне тело не подверглось старению. А как же изнутри? Каковы скрытые возможности, из которых созидаются дела?

– Джентльмену нужна пара! – закричал диск-жокей.

– Или вышибала! – возопил остряк из толпы.

Под одобрительное ржание вышел детина под два метра. Он здесь неформальный лидер, это точно, судя набычившейся походке. Детина приготовился защитить территорию своего влияния. Они встали как два борца японской сумо – древней борьбе тяжеловесов, где вытеснят из круга собственным весом. Иногда ментальным весом.

Евгений Борисович, оглянулся: вдруг да снова выйдет Полина с пистолетом в руках? Она в самом деле напряглась, и готова вот-вот ринуться выручать спутника. Но как? Полина до боли прикусила губу.

Однако выбежал диск-жокей. Встал непреодолимым барьером между агрессивным детиной и презентабельным джентльменом. Агрессия, склока, драка и т. п. – не способ решения проблем. Диск-жокей заговорил цветастую публику:

– Друзья, объявляю конкурс на самый страстный поцелуй легким касанием губ. На сцене первые два претендента. Условия конкурса таковы. У меня в руках два индикатора позитива. Индикатор состоит из трех частей. Первая – это элемент, что ловит биотоки (они, как известно, бывают положительные и отрицательные; положительные от импульсов любви, отрицательные – от страха и разочарования). Этот элемент внешне напоминает присоску. Кто-нибудь делал электрокардиограмму?.. Там используют такие же присоски. Её крепим в виде шикарного банта на шее той, которую целуют. Вместо проводка на присоске Wi-Fi модуль. Он передает сигнал на парные светодиодные лампы двух цветов: алый и коричневый. Алый  – всплеск позитива, коричневый – всплеск негатива. Стоит лампочке зажечься от человеческого импульса, как включается питание от аккумулятора. Претендентам на умение сделать страстный поцелуй завязываем глаза. Пусть для них останется тайной, каковым конкретно девушкам смогли поцелуем вскружить голову. Друзья, ну как вам моя затея? Это наверняка поинтереснее, чем квасить в кровь друг другу морды?

Зал ответствовал одобрительным гулом.

– Вы, уважаемый джентльмен и мистер Тяжелый Кулак согласны быть первыми? Вы можете, не говоря ни слова, сейчас просто-напросто уйти.

Евгений Борисович кивнул. Детина, он же Тяжелый Кулак, чуть помедлив, кивнул тоже.

Взмахом руки диск-жокей подозвал группу технической поддержки. Покачивая бедрами, вышли две красотки в мини-юбках. Обе стилизованные под сексапильных блондинок. Они установили аппаратуру: две стойки по развесистое деревцо, на котором вместо листочков пара светодиодных лампочек. Поводя плечами приготовились быть первыми, кто пропустит через себя ощущение от поцелуя с незнакомым парнем и зажжет огонечек на импровизированном деревце.

Грациозными движениями тонких рук девушки завязали глаз номинантов платками, сложенными вчетверо.

У кого отсутствует внутренний мир, – этот сложный котел, что преобразует внутренний зачин во внешние дела – тот коченеет от внезапной слепоты.

Черная завеса, отсекшая мир внешний напрягла внутреннюю составляющую Евгения Борисовича. Девушка, коснувшаяся его ладоней, мягким движением приближена для мануального контакта.

Безошибочно обхватив за талию, губы джентльмена легким касанием встретились с девичьими губами. Словно пробуя их на вкус, брал их в кольцо, смыкал, обжигал горячим дыхание; кончик языка то чуть касаясь летал по контуру губного захвата, то выгнувшись мял упругой дугой. От столь неожиданной игры девушка вскрикнула, сердечко забилось. Радостные крики подтвердили: одна алая лампочка зажглась на дереве Евгения Борисовича. С явным сожалением девушка разъяла объятия.

И сразу в руках затрепетала другая. Евгений Борисович повторил тот же трюк с губами, но более динамично. Зажглась вторая лампочка.

Позади Евгения Борисович толпилась, пританцовывая, уже целая группа девушек, как стайка серебристых рыбок толклась у кормушки. И неизменно, поцелуй начинался с легкой пробы. Каковы на этот раз губы? Тонкие в полоску, пухлые и сочные, как дольки апельсина. Напряженные и недоверчивые. Кидались в объятия и такие, что норовили цапнут острыми зубками – и на такие губы находил приемчики. Острые зубки царапали собственную плоть, в конце концов расслаблялись. Вспыхивал очередной огонёк победы.

После десяти минут состязаний под фанфары сняли повязки. Номинанты обернулись на расцветшие два дерева материализовавшихся чувств.

У Евгения Борисовича дерево горело ровным алым светом, и бессчетная девичья стихия приветственно махала руками, кричала и визжала от радостного волнения. Как будто всем хотелось продолжения? Понятно, гаремы ушли в прошлое, но импульс, полученный от одного, растёт и захватывает, находит продолжение и развивается.

У детины деревце засохло. С остервенелым воплем он пнул по стойке с лампочками. Диск-жокей сумел поймать стойку с лампами: если рожа крива, зачем же стулья ломать, имущество портить?! Проигравший под улюлюканье ушел со сцены.

Победитель очевиден. Евгений Борисович взметнул руки, раздавая приветствия в первую очередь милым участницам. Диск-жокей бросился интервьюировать:

– Один вопрос, где вы научились так целоваться?

– На дискотеках восьмидесятых! – прокричал, не задумываясь и подыгрывая, импозантный мужчина.

– Офигеть! С нами уникальный нестареющий супермен! Танец с победителем!

И зал погрузился в радужный полумрак. Ожили акустические колонки. Ремейк знаменитых хитов Бони М привел в движение сотни ног. Девчонки взяли в круг Евгения Борисовича, выделывая телом сумасшедшей ритмический рисунок. Он не отставал, органично став центром танцевального действия.

Быстрый взгляд приметил в толпе танцующую Полину. Он словно вспомнил про неё. Не прекращая танца, приблизился. Притяжение сердец сильнее всякого другого. Вот за спиной Полины сомкнулись ладони. Вот уже глаза ищут темный угол, ищут импровизированную ширму, которая заградит, уединит, даст волю жажде близости. И такое место находится. Любовь non-stop…

Глава 6. Собаки, которых не могут убить

В техотдел пожаловал кот. Настоящий красавец кошачьего мира. Тигровой раскраски с блестящим отливом. От настороженных ушей падает вниз ослепительно белая полоса, пролегая по чуткому носу, маскируя сантиметровые клыки и сформировав на гибкой шее элегантный галстук-бабочку. Габаритами кот ощутимо больше сородичей. Точно в гости заглянула миниатюрный белогрудый тигр.

Кот прошелся по диагонали помещения техотдела, поднимая хвост трубой и топорща усы. Две Светланы и две Любови застыли с открытыми ртами, а Валерий Борисович даже пробудился от внезапно возникшей тишины.

– Сейчас будет метить помещение! – вскричала Светлана Ивановна.

– Кошки такой чушью не занимаются, – возразила Светлана Петровна, с давних времен слывшая заядлой кошатницей.

– Кот необычный. Таких крупных не видывала, – вступила в разговор Любовь Николаевна, до сей минуты завтракающая биойогуртом и хрустящими рисовыми шариками. – Интересно, с кого начнёт, если, всё-таки, вздумается застолбить за собой это помещение?

– Тут важен принцип, алгоритм поведения. Для чего вообще животные метят помещения? – Любовь Васильевна вперила взгляд в четвероногого пришельца.

– Как для чего?! – резанул уши вскрик Светланы Ивановны. – Метят, чтобы оградить своё.

– Не факт, – заметила Любовь Васильевна, поправив очки, из года в год тяжелеющие от растущей толщины стекол.

– Как не факт?! – взвизгнула Ивановна.

– Как раз наоборот, – сказала Васильевна. – Метят, что негодно, что вредно и паршиво.

Кот приостановился возле Валерия Борисовича, принюхиваясь и шевеля кончиком хвоста. Ивановна раскрыла рот, неужели и вправду кот произведет оценку компетенций персонала, выпустив под ноги пахучую струю.

– Кыш! – отмахнулся Валерий Борисович и топнул ногой. Утренняя дремота входила в моцион начальника техотдела и концентрировала мысль, так он считал.

От топота женский коллектив вздрогнул, а кот взлетел на столик архивариуса, принюхался и спрыгнул в кресло Полины. Там уселся на задние лапы. Теперь усатая морда в упор разглядывала престарелых инженеров.

– Похоже, хочет сказать, хватит молоть языком, пора работать, – заметил Валерий Борисович.

– У нас, что, появился новый начальник? – спросила Петровна тоном опальной наложницы, и тут же зашлась в хохоте, перешедшим в сиплый кашель.

– Кстати, бывали случая, когда вот такие любопытные кошки замыкали электрическую цепь и происходили аварии с ужасными последствиями, – сказал начальник техотдела. – Кто поближе, выдворите кота.

– Это вы не про ту ли аварию говорите, что была тридцать лет назад. Когда одного инженера разорвало на части. И кровавый контур его тело до сих пор не могут отмыть? – спросила Любовь Николаевна.

– Возможно.

– Но мы не посмеем вышвырнуть кота в окно! – волновалась Петровна. – Это бесчеловечно!

– Кто сказал, что в окно?

– В любом случае это не гуманно! – заметила Светлана Ивановна.

– Пора работать! Или с нами поступят также негуманно. Вышвыривать на улицу у нас научились, – урезонил Валерий Борисович; посмотрел на часы. Полтора часа до обеда, а там опять можно часик вздремнуть.

– Вообще занимаемся второстепенной текучкой, а ведь надо двигать проект! – заявила Светлана Ивановна. – Где Полина, где Евгений Борисович? Как в воду канули!

– Они в командировке, – сказал начальник техотдела.

– А ведь Полина замужем! – хихикнула Светлана Петровна. – А Евгений Борисович до сих пор холостякует.

– В следующий раз в командировку отправим вас, Светлана Петровна.

– Так ведь и я замужем!

– В вашем возрасте изменяют только Родине. Хи-хи!

– Опять мой возраст! – Пепельные букли свалились на лоб; контактные линзы готовы выскочить из глаз. Тело вытянулась, словно едкое высказывание начальника потянуло за уши. – Куда не сунешься, везде тычут возрастом. В жаркие страны в моем возрасте нельзя. В моём возрасте углеводам надо сказать нет. Виски разбавлять. Каблуки спилить. Зубы чистить в снятом положении. Блин, это жизь?!

– Тебя понесло, Света, – сказала Любовь Николаевна. – Успокойся, ты среди нас самая молодая. После Полины, разумеется.

– Па-адумаешь! На пару лет всего младше! – отметила Светлана Ивановна. – Похоже, ты не равнодушна к Евгению Борисовичу.

– Сколько женщин извел Евгений Борисович! – сверкнула глазами Любовь Васильевна, и кулачки сжались от возмущения. – Я бы всех этих бобылей и холостяков насильно оженила. Столько в девках пропадает хороших женщин. Рост рождаемости поддерживается за счет материнского капитала. Кончатся деньги в стране, что тогда вымирать начнем?

– Евгения Борисовича насильно оженим.

– Это как?

– Слышала я от Нины, что в архиве у неё есть некая сафьяновая папка, внутри талмуд по любви.

– Талмуд или досье?

– Сначала досье, потом талмуд. Досье – это факты; талмуд – их толкование.

– А-а, факты прелюбопытненько узнать! Растолковать их сами сможем, – сказала Петровна, потирая руки от удовольствия. – Кто у нас на сегодня дежурный по архиву?

– Света, ты и есть дежурная! – подковырнула, как всегда Светлана Ивановна. Почему-то они любили подзадоривать друг друга. Если удавалось кольнуть, ущипнуть, выставить в смешном виде, радовались как дети. Сегодня явно перевес на стороне Ивановны.

– С какого перепугу! – возмутилась Петровна. – Мы дежурим слева направо, от того как сидим в комнате.

– Это так! Однако, – Ивановна воздела указательный палец, – Мы дежурим не по плану, но по факту! Вчера должна ты дежурить, но не дежурила, потому что не было необходимости. Сегодня необходимость появилась, значит, ты должна отработать за вчерашнее.

Красные пятна поползли по лицу Светланы Петровны. Она хватанула ртом воздух, точно в голове помутилось от захлестнувшего негодования, вскочила, распахнула окно настежь, встала под освежающий поток весеннего воздуха.

Кот вскочил от резкого шума и порыва воздуха. Его усатая черная морда с белой звездой на лбу вздыбилась над столом, как недремлющее око неотвратимого возмездия.

– Ладно, схожу я, – сказала Любовь Васильевна. Того и гляди хватит кондрашка Петровну. Её на сегодня уж слишком взвели. Концертик состоялся, пора объявить антракт. – У кого ключ от архива?

Дверь в кабинет отворилась и с тем же вопросом вошли двое мужчин среднего возраста, причем у обоих в руках подозрительные футляры, похожие на тубус, в каком в былые годы носили чертежи.

– Вам зачем ключи в архив? – Любовь Васильевна посмотрела на вошедших изучающим взглядом. Того, кто с тубусом, видела впервые. Одет в камуфляжную форму; в движения военная выправка. Интересно-интересно! Второй вошедший – из наших, заводской паренёк, Коля. Он из бригады, обслуживающей подземные коммуникации.

– Дан приказ идти на запад, – отшутился Коля.

– Люба, ключи не давай, пока не скажут для чего, – выкрикнула Светлана Петровна, не отходя от окна. Порыв воздуха освежил её. Она словно решила взять реванш, показав характер хотя бы на вошедших мужчинах.

– Если бы еще знать, где ключи.

– У нас времени в обрез, – сказал Коля.

– А нам по барабану! – входила в раж Петровна.

Мужчину переглянулись. Затем первый расстегнул футляр и вынул… – и вынул винтовку. Женщины ахнули.

– Вы будете нас расстреливать? Это что, захват заложников? это теракт?

– Будем не расстреливать, но отстреливать. Собак отстреливать.

– Вы, собственно, кто? – спросил Валерий Борисович у человека в камуфляже.

– Я от предприятия, занимающегося отловом бездомных собак.

Кот, точно поняв слова, насторожил уши.

– Ужас! Мы не позволим убивать бедных собачек.

– Разве мы сказали, что их будем убивать?! – ответил Коля. Снял шапку, разгладил вихры. – Это обыкновенная пневматическая винтовка. Выстреливает, по-простому говоря, шприцом со снотворным. Собака падает, засыпает, её увозят в приёмник. Оттуда их забирают в приют для бездомных животных. Все гуманно! Беда в том, что трудно попасть. Винтовка бьет наверняка с близкого расстояния. Они эти собаки, точно ученые. Их даже не возьмешь в кольцо, как волчью стаю. Здесь в метрах ста законсервированное бомбоубежище. Вход в бомбоубежище замаскирован камерой переключения на сетях. Это бомбоубежище, рассказывают, было личной ставкой Берии… Снаружи холм и холм, хотя вокруг приболоченная местность. Из маленького окошечка архива его прекрасно видно, этот холм. Когда мы начинаем облаву, на холм взбегает собака и точно координирует всех других собак. И мы ничего не можем поделать. Они разбегаются врассыпную.

– Дались вам эти собаки! Нас же они не трогают.

– Вы как будто не знаете, что у нас есть участок, персонал которого в круглосуточном режиме обслуживает коммуникации. Это нечто вроде производственного ЖКХ. Ночью наши ребята носят с собой увесистые газовые ключи, чтобы отогнать псов. Это зверьё как черти вдруг появляются из камер переключений на теплосетях. Собаки какие-то странные, совсем не похожи на бродячих. Все как на подбор упитанные, одной масти, умные и злобные до жути. Рабочие в ночных сменах боятся выйти из помещений.

– Да бездельники они. Работать не хотят, ищут повод, чтобы прийти на работу и завалиться спать. Хорошего человека собачки не трогают.

– Где же их взять столько хороших? Принимают на работу в первую очередь исходя из того, умеет работать или нет. И чтобы не алкаш, не наркоман. Если собаки стали как внутренние контролеры, позволяющие передвигаться по территории только хорошим (по своим понятиям), то наша задача сначала показать им, что эта территория наша!

– Так и показывайте! Мы здесь причем?

– Дело в том, что мы вычислили вожака это стаи. Он гад, тоже обходит территорию, как наши слесари аварийно-восстановительных работ (АВР). Где-то в это время он должен появиться на холме. Из окошка архива до холма всего-то метров пятьдесят. Винтовку взяли повышенной мощности – влепим вожаку прямо в лоб, ну в ухо, чтобы быстрее снотворное в кровь вошло. А не поможет пневматика… – Николай оглянулся. То внимание, с каким его слушали женщины, посчитал за одобрения, и вынул из тубуса короткоствольный дробовик. Опа! Он перекинул ружье с руки на руку, воображая себя местным Рембо. Преломил ружьё, демонстрируя пустые стволы.

Любовь Васильевна попятилась, а Светлана Петровна лишь по счастливой случайности не выпала из окна.

Его товарищ в камуфляже, спасая репутацию, положил руку на ружьё и жестом указал убрать. Коля нехотя выполнил.

– У нас приказ директора произвести отлов. Именно отлов, а не отстрел. Поэтому попрошу предоставить помещение архива в наше распоряжение. – Человек в камуфляже вперил взгляд в Валерия Борисовича. Тот кивнул Любовь Васильевне, чтобы открыла.

Сразу нашелся и ключ от архива. В кармане Валерия Борисовича. За стрелками последовал кот. Только дороги их разошлись. Кот стремглав выбежал вон. Видимо, дух убийства отравил мистическую ауру. Окольными путями кот спешил в бомбоубежище.

***

Прошел день, другой. Стрелки в засаде не скучали. На столе Полины в электрическом чайнике не остывал кипяток. На отрывке ватмана походная снедь: колбаса, свежие огурцы, сыр, батон белого хлеба с воткнутым ножом-финкой. У компьютерного кресла откинута спинка. В нём в полулежащем положении развалился Коля. Закинув нога на ногу, смежил веки. Убаюкивающая тишина оградила от тягот рабочих буден.

Аттестованный стрелок таращился в окошко, Коля дремал в кресле. Через два часа их позиции поменяются.

Коля числился в штате цеха слесарем АВР седьмого разряда, высшего здесь. Большей частью его высоко оцененные профессиональные навыки базировались на завидном умении ориентироваться в подземном и надземном коммуникационном хозяйстве, в этой тьме колодцев и камер, спускников, перемычек, байпасов. Всё что изображено на многометровых схемах сетей, и все что забыли изобразить – всё в натуре знал Коля. Потому он был частый гость в техотделе, где руками Светланы Петровны поддерживались в актуальном состоянии комплект схем сетей тепловодоснабжения.

Светлана Петровна, частенько находясь в том или ином эмоциональном взводе, щедро устилала схемы ляпами и недочётами. Сколько схемы не правила она с Колей, всегда что-нибудь, да пропустит. Между тем, натурная съемка, заархивированная памятью Коли никогда не подводила.