Электронная библиотека » Сергей Витте » » онлайн чтение - страница 37

Текст книги "Воспоминания. Том 2"


  • Текст добавлен: 16 января 2017, 15:40


Автор книги: Сергей Витте


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 37 (всего у книги 39 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Но возвратясь осенью в Петербург, Его Величество, по-видимому, никакого решения не дал и председатель комитета министров вместе со своими единомышленниками: злополучным Вячеславом Константиновичем Плеве и г. Стишинским, – могли торжествовать. Все дело осталось лежащим под спудом.


Таким образом, крестьянское дело не двигалось. Несколько раз в Государственном Совете я возбуждал вопрос, или вернее говоря, щупал почву: как отнесся бы Государственный Совет, если бы я, в качестве министра финансов, поднял вопрос о сложении выкупных платежей, – и заметил явное нерасположение к такой мере.

С одной стороны, высказывали мнение, что лишение казны такого большого дохода вынудит установить другого рода подати, который пожалуй, будут более обременительны, нежели выкупные платежи и, следовательно, являлась боязнь: как бы эти новые налоги не легли своею тяжестью не только на крестьянство, но и на высшие классы населения; а некоторые члены Государственного Совета, которые, – как это ныне происходит и в Государственной Думе, – для театральности бьют себя в грудь, когда говорят о бедном крестьянстве, высказались глаз на глаз в том смысле, что это будет баловство для крестьян, для чего их баловать? В результате будет только то что такими мерами крестьянство будет совершенно распущено. И без того, – говорили они, – и теперь нам жить в деревнях нельзя – так крестьяне распущены и самовольствуют.


* Круговая порука за внесение прямых налогов при освобождении крестьян была введена с целями фискальными опять в силу начала, что легче управлять стадами, нежели отдельными единицами населения. В сущности это есть ответственность исправных за неисправных, работающих за лентяев, трезвых за пьяных, одним словом, величайшая несправедливость, деморализация населения и уничтожение в корне понятия о праве и гражданской ответственности. Так как министерство внутренних дел всегда защищало это начало, ссылаясь на министерство финансов, то я заявил в Государственном Совете, что министерству финансов этого порядка не нужно, и представил проект взыскания с крестьян податей с уничтожением круговой поруки и передачей этого дела из рук полиции в руки органов министерства финансов – податных инспекторов. Конечно, я встретил большие возражения.

Так как по существу возражать было трудно, то Горемыкин настаивал, чтобы дело взыскания передать не податным инспекторам, а земским начальникам и следовательно полиции т. е. сохранить, так называемое «выбивание податей» и полицейский произвол. Большинство Государственного Совета поддерживало мой проект, хотя и сделало в нем некоторые изменения, ослабляющая закономерность взыскания и индивидуальность ответственности. Горемыкин остался при своем мнении и жаловался Государю, что я хочу умалить значение земских начальников в глазах крестьян. Его Величество поддался на жалобу Горемыкина. Ко мне приехал от Горемыкина его товарищ князь Оболенский, чтобы меня уговорить уступить.

Тогда я написал Его Величеству, что если будет отвергнуть проект, поддержанный большинством Государственного Совета, то я ходатайствую освободить меня от поста министра финансов.

В это дело вмешался граф Сольский, председатель департамента экономии Государственного Совета, весьма почтенный человек, но типичный «примиритель», человек полумер.

В конце концов круговая порука была отменена, новый закон о взыскании податей, передававший в значительной части дело в руки податных инспекторов, прошел, но в него были внесены некоторые компромиссы, внесшие специфические черты отношения к крестьянам, как к лицам, которых нужно третировать особым порядком.

Закон о паспортах, связывающей крестьянство по рукам и ногам, также держался потому, что министерство внутренних дел заявляло о необходимости для финансов паспортного налога. Я заявил в Государственном Совете, что министерство финансов от этого налога отказывается, и внес новый паспортный устав, значительно расширяющей свободу крестьянства. Хотя новый устав прошел, но по настоянию министерства внутренних дел в него все-таки внесены многие стеснения; стеснения эти вытекали из еврейского вопроса (черта оседлости) и необходимости гарантии исправности местных крестьянских сборов.

Государственный Совет тогда же поручил министру внутренних дел озаботиться регулированием этих (мирских) сборов. Но сколько я об этом не напоминал министрам внутренних дел, так и до сего времени ничего в этом отношении не сделано. Когда я был председателем совета министров, министр внутренних дел выработал новый паспортный устав, значительно облегчавший крестьян, но его затормозили *.


Лишь после того, как министром внутренних дел был назначен такой благородный и честный человек, как Дмитрий Сергеевич Сипягин, в 1902 году, мне, при его содействии и по его инициативе, удалось снова поднять вопрос об образовании крестьянской комиссии.

Все объяснения по этому предмету с Его Величеством вел Д. С. Сипягин. Он убедил Государя назначить такую комиссию и, когда Его Величеству угодно было спросить: «Кого же назначить председателем комиссии?» – то Сипягин доложил Государю, что, по его мнению, единственный человек, который может справиться с этим делом, это – министр финансов Витте.

Тогда Его Величество пригласил меня к себе и высказал решение образовать комиссию с тем, чтобы она рассмотрела крестьянский вопрос и разрешила его в духе тех начал, который были положены и в некоторой степени осуществлены в царствование Александра II. При этом Государь сказал мне, что Он желает, чтобы я взял на себя председательствование в этой комиссии.

Я, конечно, быль очень доволен этим назначением; лично мне оно ничего не давало, кроме лишнего нового труда и новых забот, но все крестьянское дело всегда было близко моему сердцу и не из каких-нибудь сентиментальных причин, а исключительно, потому что я смотрю, – и всегда смотрел, – на Россию, как на государство наиболее демократическое из всех государств Западной Европы, но демократичное в особом смысле этого слова, – было бы правильнее сказать: как государство «мужицкое», ибо вся соль русской земли, вся будущность русской земли, вся история настоящая и будущая России связана, если не исключительно, то главным образом, с интересами, бытом и культурою крестьянства. И если, несмотря на то ужасное время, которое мы ныне переживаем, я все-таки убежден в том, что Россия имеет громадную будущность, что Россия из всех тех несчастий, которые ее постигли и которые, вероятно, будут, к несчастно, еще следовать, выйдет из всех этих несчастий перерожденной и великой, – то я убежден в том, именно потому, что я верю в русское крестьянство, верю в его мировое значение в судьбах нашей планеты.


Комиссия, имевшая в виду рассмотреть крестьянское дело, была названа «особым совещанием о нуждах сельскохозяйственной промышленности». Таким образом, она была обобщена; предполагалось рассмотреть все, касающееся потребностей сельскохозяйственной промышленности, а главная потребность ее заключалась, конечно, в устройстве быта нашего главного земледельца, – именно крестьянина.

Совещание это было составлено из лиц в консерватизме коих, казалось бы, не могло быть никакого сомнения; в совещание входили: граф Воронцов-Дашков, нынешний наместник Кавказа, генерал-адъютант Чихачев, который в то время был председателем департамента промышленности Государственного Совета; Герард, председатель департамента гражданских и духовных дел, впоследствии генерал-губернатор Финляндии; князь Долгоруков – обер-гофмаршал, граф Шереметьев – егермейстер Его Величества и проч. Затем, в совещание входили: министр внутренних дел, я – как министр финансов, а потом Коковцев (после того, как я сделался председателем комитета министров и министром финансов был назначен Коковцев) и другие весьма почтенные лица.

Совещание это существовало с 22 января 1902 года по 30 марта 1905 года.

* Первый год прошел в образовании губернских и уездных комитетов, в их работе, в получении и классификации их трудов, в составлении сводки и заключений. Хотя местные комитеты были образованы: губернские под председательством губернаторов, а уездные – предводителей дворянства, и уже этим самым был положен некоторый предел свободе суждений, тем не менее это дало возможность в первый раз в России высказаться более или менее откровенно. Как впоследствии я заметил, Государь и министерство внутренних дел ожидали, что местные комитеты больше всего нападут на финансовую и экономическую политику, и ожидали, что я как бы сам себе строю ловушку. К их удивлению скоро выяснилось, что финансовая и экономическая моя политика не вызывает критики и жалоб, по крайней мере, общих, хотя в то время уже при дворе дворянская камарилья, требовавшая все больших и больших подачек, работала против меня вовсю. Общие жалобы последовали на внутреннюю политику вообще, на бесправие, в котором находилось все крестьянство.


Когда сельскохозяйственное совещание, вооруженное всеми материалами приступило к суждениям и решениям по существу, то уже честный Сипягин был убит и его место занял карьерист полицейский Плеве. Он принял сейчас же меры репрессий против некоторых деятелей местных совещаний, высказавшихся откровенно, хотя может быть, и не совсем справедливо и резко. Так, например, князя Долгорукова, председателя уездной управы Курской губернии, отрешил от должности, статистика довольно известного Щербина сослали из Воронежской губернии, с более мелкими шишками поступили еще более бесцеремонно.

Граф Лев Толстой (известный писатель), ходатайствуя об одном крестьянине, подвергнувшемся за свои мнения, высказанные в совещании, аресту и ссылке – не без некоторого основания упрекал меня в провокации. (Письмо его хранится в моем архиве.)

Затем Плеве испросил разрешение разработать положение о крестьянах в особом ведомственном совещании при министерстве внутренних дел. Разрешение, конечно, последовало. Тогда он образовал свои губернские совещания под председательством губернаторов, состояния из лиц, привыкших высказывать то, что угодно начальству. Прямого же высочайшего повеления, чтобы сельскохозяйственное совещание не рассматривало нужды крестьянства, не последовало, а потому я принял выжидательное положение, будучи уверен, что министерство внутренних дел с Плеве ничего не выработает. Покуда совещание рассматривало общие вопросы по части хлебной торговли, подъездных путей, мелкого кредита и проч.


Когда был убит Плеве, чему, конечно, ни один честный человек сочувствовать не мог, и вместо него был назначен князь Святополк-Мирский (честнейший и благороднейший человек, но чересчур слабый для поста министра внутренних дел), то совещание приступило к обсуждению крестьянского вопроса. Был поднят вопрос об отмене выкупных платежей. Министр финансов Коковцев был против. Государь решил отложить до окончания войны. Затем началось обсуждение всех вопросов, относящихся до крестьянства, и стремления совещания были направлены к тому, чтобы сделать, наконец, из крестьянина «персону» *.

В этом отношении вопросы были подвергнуты самому тщательному обсуждению. Конечно, при обсуждении этих вопросов приходилось отрицательно высказываться и относительно некоторых мер, которые были проведены в царствование Императора Александра III и которые в корне изменили некоторые черты преобразований Императора Александра II.

Вообще, совещание, обсуждая вопросы крестьянского быта, исходило не из того взгляда, из которого исходила дворянская комиссия, что, мол, нужно дать всякие блага лишь дворянам, а быт крестьян следует оставить в таком положении, в каком он находится, так как положение это совершенно удовлетворительно, т. е. совещание исходило не из этого положения, что для овец нужно ничего не делать, и только давать различные блага пастухам, а наоборот, из того, что необходимо ввести благоустройство в стадах, сделать так, чтобы стада были тучные и здоровые, тогда и пастухам будет во всяком случае недурно.

По крестьянскому вопросу сельскохозяйственное совещание вообще высказалось за желательность установления личной, индивидуальной собственности и, таким образом, отдавало предпочтение этой форме землевладения перед землевладением общинным.

Уже в таком решении министерство внутренних дел и вообще реакционное дворянство не могло не усмотреть значительного либерализма, если не революционизма, так как в существовании общины, т. е. в стадном устройстве быта нашего крестьянства, высшая полиция усматривала гарантию порядка.

Но сельскохозяйственное совещание, высказываясь за индивидуальную собственность, полагало, что этого никоим образом не следует делать понудительно, а следует тем крестьянам, которые пожелают выходить из общины, дать право свободного выхода.

Вообще, оно полагало, что устройство личной, индивидуальной собственности крестьянства должно истекать не из принуждения, а из таких мер, которые бы постепенно привели крестьянство к убеждению в значительных преимуществах этой формы землевладения перед землевладением общинным.

Но для того, чтобы в крестьянстве ввести частную собственность, необходимо ранее всего дать крестьянам твердую гражданственность, т. е. устроить для них такие гражданские законы (если наш X-том свода законов к ним не вполне подходит), которые бы совершенно определенно, ясно и незыблемо устанавливали их гражданские права вообще, и особливо права собственности. Следовательно нужно было составить для крестьян – постолько, посколько общие гражданские законы, существуют для нас, на них не распространяются, – особый гражданский кодекс и, если тот кодекс должен основываться на обычаях, то необходимо было бы точно кодифицировать эти обычаи.

Наконец, для того, чтобы создать личную собственность, не на бумаге, а на деле, необходимо крестьянам дать такие суды, которые бы гарантировали точность применения созданных для них законов, т. е. ввести этот мировой институт, который существовал ранее водворения у нас земских начальников, хотя, может быть, ввести его с некоторыми изменениями сравнительно с тем, как этот институт был основан в 60-годах Императором Александром II.

* Меня все время поддерживали такие лица, которых никоим образом в либерализме заподозрить нельзя: граф Воронцов-Дашков (бывший министр двора и ныне наместник на Кавказе), Герард (нынешний финляндский генерал-губернатор), князь Долгорукий (обер-гофмаршал), статс-секретарь Куломзин, генерал-адъютант Чихачев, П. П. Семенов (почтенный могиканин из деятелей по освобождению крестьян) и проч.

Оппозиция состояла из графа Шереметьева (честного, но ненормального человека, столпа дворцовой дворянской камарильи, ныне одного из тайных глав черносотенцев), графа Толстого (того же пошиба), князя Щербатова (явного главы черносотенцев), Хвостова (сенатора). «Гражданин» и «Московские Ведомости», т. е. Мещерский-Грингмут начали трубить, что совещание хочет нарушить «устои».

В совещании участвовал также Горемыкин, который шел с нами, а за спиной вместе с величайшим карьеристом Кривошеиным (ныне член Государственного Совета и управляющей дворянским и крестьянским банками) подвели при помощи генерала Трепова (товарища министра внутренних дел Булыгина) под совещание мину, внушив, что оно не благонадежно. *


В работе совещания некоторые члены усмотрели нарушение, по крайней мере, некоторых из тех положений, которые, вопреки предначертаниям Императора Александра II, были введены в царствование Императора Александра III, а другие члены, в том числе и Горемыкин, нашли в этом хорошую почву для высших интриг и внушили высшим сферам, что сельскохозяйственное совещание желает проводить меры чуть ли не революционного характера.

Вследствие этого 30 марта 1905 года последовал указ о закрытии совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности в то время, когда уже все вопросы, касающиеся крестьянства были в достаточной степени, по крайней мере, в общих чертах разработаны, но еще ничего окончательного не было сделано, не проредактировано, а, следовательно, и не утверждено Его Величеством.

Хотя я был председателем сельскохозяйственного совещания и председателем весьма деятельным, а также и докладчиком у Государя Императора по делам сельскохозяйственного совещания, – тем не менее, я никак не мог ожидать, чтобы это совещание могло быть закрыто.

* Еще за два дня до указа Государь соизволил утвердить журнал совещания, в котором содержались предположения о будущем. Конечно, о том, что Он недоволен работою совещания, Он мне никогда не говорил ни слова, о закрытии совещания не предупредил и затем, вообще, о совещании никогда не проронил ни слова. Это Его характер. Между тем, если бы совещанию дали окончить работу, то многое, что потом произошло, было бы устранено. Крестьянство, вероятно, не было бы так взбаламучено революцией, как оно оказалось. Были бы устранены многие «иллюминации» и спасена жизнь многих людей *.

Управляющий делами этого совещания был Иван Павлович Шипов, который, когда я был министром финансов, занимал должность директора этой канцелярии, затем был директором департамента казначейства, а впоследствии, когда я сделался после 17 октября председателем совета министров – Шипов же был министром финансов в моем министерстве. Ныне он состоит членом Государственного Совета. И. П. Шипов всегда был таким, какой он есть и теперь, т. е. человеком весьма консервативным, но вместе с тем, и просвещенным.

30 марта 1905 года утром в то время, когда я пил кофе, мне позвонили в телефон. Я подошел к телефону, оказалось, что в телефон говорить со мною И. П. Шипов.

Шипов мне говорит:

– Вы, ваше превосходительство, читали Высочайший указ?

Я говорю:

– Какой указ?

Он говорит:

– Указ о закрытии совещания о сельскохозяйственных нуждах. Причем в тоне Шипова слышался как бы упрек, что я никого об этом не предупредил.

Я на этот упрек ничего не ответил, так как странно было бы мне сказать: Да я и сам первый раз об этом от вас слышу.


Сельскохозяйственное совещание разрешило некоторые вопросы, касающееся нужд сельского хозяйства, вообще провинциального быта. Но вопросы сравнительно второстепенные. Главный же вопрос был разработан, но вследствие закрытия совещания был оставлен без разрешения.

После совещания осталась целая библиотека самых серьезных трудов, трудов заключающихся в различных записках весьма компетентных лиц различных комиссий, которые выделило из себя сельскохозяйственное совещание; в трудах провинциальных комиссий, которые были потом систематизированы и по которым были составлены систематические своды.

Весь этот материал представляет собою богатые данные для всех исследований и даже для всяких научных исследований.

Затем из материалов этого сельскохозяйственного совещания всякий исследователь увидит, что в умах всех деятелей провинции того времени, т. е. 1903–1904 гг. бродила мысль о необходимости для предотвращения бедствий революции сделать некоторые реформы в духе времени. В сущности говоря, вот эта черта трудов комиссии и послужила истинным основанием к закрытию сельскохозяйственного совещания, как нечто грозящее существующему в то время государственному строю.

* Одновременно[6]6
  Вариант. Одновременно с закрытием совещания о сельскохозяйственных нуждах, открылось другое совещание, или вернее, комиссия, которой было поручено заняться исключительно крестьянским вопросом.
  Председателем этой комиссии был назначен Иван Логгинович Горемыкин, бывший член сельскохозяйственного совещания, который вместе с Кривошеиным и тогдашним полудиктатором Треповым повели всю интригу против сельскохозяйственного совещания, что и привело к его закрытию.
  Комиссия И. Л. Горемыкина сразу пошла под другим флагом; она дала понять, что придерживается твердо существовавшего тогда строя крестьянства, т. е. строя общинного и административно-стадного управления.
  Главными деятелями этой комиссии явились: Кривошеин, Стешинский и другие лица, бывшие в то время поклонниками общины и полицейского управления крестьянства. А потому в этой комиссии опять выплыли интересы дворянства, в том смысле, что предполагалось лишь постольку допустить изменения в быте крестьянства, посколько это вообще представлялось дворянству для их кармана не вредным.
  Но так как во главе комиссии был, в сущности говоря, такой недурной и умный человек, как Иван Логгинович Горемыкин, но человек, обладающий крайней неподвижностью, если не сказать леностью, обладающий спокойствием, присущим всякому бездеятельному организму, то, конечно, дела этой комиссии подвигаться вперед не могли.
  Наступило 17 октября 1905 года, наступили смуты, так называемая революция и о комиссии Горемыкина все забыли, вопрос крестьянский всплыл в резкой форме, во всем объеме в совете министров, и, по моему представлению, комиссия Горемыкина была закрыта, погребена, не оставив по себе решительно никаких следов.


[Закрыть]
с закрытием совещания о сельскохозяйственных нуждах указом было открыто новое совещание для разработки крестьянского вопроса под председательством Горемыкина большею частью из других членов одинакового с Горемыкиным пошиба, т. е. или «чего изволите?» или «за Царя, Православие и Народность», а в сущности за свое пузо, за свой карман и за свою карьеру.

Само собою разумеется, совещания при министерстве внутренних дел и Горемыкин ничем не кончились, ими никто и не интересовался. Наше совещание, закрытое, как революционный клуб, оставило по себе массу разработанного материала, который и теперь еще долго будет служить для различных экономических проектов. Это громадный вклад в экономическую литературу.

Затем, когда через полтора года началась революция, то само правительство по крестьянскому вопросу уже хотело пойти дальше того, что проектировало сельскохозяйственное совещание. Но уже оказалось мало. Несытое существо можно успокоить, давая пищу во время, но озверевшего от голода уже одною порциею пищи не успокоишь. Он хочет отомстить тем, которых правильно или неправильно, но считает своими мучителями.

Все революции происходят от того, что правительства во время не удовлетворяют назревшие народные потребности. Они происходят от того, что правительства остаются глухими к народным нуждам.

Правительства могут игнорировать средства, которые предлагают для удовлетворения этих потребностей, но не могут безнаказанно не обращать внимания и издеваться над этими потребностями.

Между тем мы десятки лет высокопарно все манифестовали «наша главная забота это народные нужды, все наши помыслы стремятся, чтобы осчастливить крестьянство» и проч. и проч. Все это были и до сего времени представляют одни слова.

После Александра II дворцовое дворянство загнало крестьянство, а теперь крестьянство темное бросается на дворянство, не разбирая правых и виновных. Так создано человечество. Те, которые «милостью Божией» неограниченно царствуют, не должны допускать таких безумий, а коли допускают, то должны затем признать свои невольные ошибки.


Наш же нынешний «Самодержец» имеет тот недостаток, что когда приходится решать, то выставляет лозунг «я неограниченный и отвечаю только перед Богом», а когда приходится нравственно отвечать перед живущими людьми впредь до ответа перед Богом, то все виноваты кроме Его Величества – тот Его подвел, тот обманул и проч. Одно из двух: неограниченный монарх сам отвечает за свои действия, Его слуги ответственны лишь за неисполнение Его приказаний и то лишь тогда, если они не докажут, что с своей стороны сделали все от них зависящее для точного исполнения данного приказа; а если хочешь, чтобы отвечали советчики, то должен ограничиться их советами и мнениями. Я говорю о советчиках официальных, единоличных и коллегиальных. *


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации