Текст книги "Элитные группы в «массовом обществе»"

2. Социалистические страны

Статистика социалистических стран отличается тем, что здесь группе «профессионалов» соответствует понятие «специалисты», которые иногда именуются «интеллигенцией» в отличие от «служащих». Но к группе «специалистов» или «интеллигенции» статистика этих стран безусловно относит всех лиц, замещающих должности, для которых требуется не только высшее, но и среднее специальное образование (включая так называемых «практиков»– такого образования не имеющих). То есть такие группы, как школьные учителя, техники, средний медперсонал и т. п., не отделялись от более высокой страты специалистов, которая в западной статистике и социологии только и называется «профессионалами». Наконец, в СССР и европейских социалистических странах не выделялась категория «чиновников» (хотя функционально соответствующие лица существовали как в виде партийных функционеров, так и персонала органов государственного управления). Это, впрочем, логично, т. к. здесь не существовало частного сектора экономики, единственным работодателем являлось государство и хозяйственное управление не было формально отделено от административно-государственного, и за исключением лишь очень немногих ведомств (МИД, прокуратура, некоторые транспортные министерства) служащие не имели формальных чинов, рангов, особого правового статуса и других атрибутов чиновничества, отличающих его от прочих – как государственных, так и частных служащих. Однако в некоторых азиатских соцстранах, в частности, Китае и Северной Корее существовало понятие «гань-бу» (кор. – «канбу»), т. е. «кадры», которое охватывало всех лиц, имевших право принимать административные решения.

Определить в СССР численность группы, равнозначной «профессионалам» в западных странах, затруднительно. Однако численность всего социального слоя лиц умственного труда, как и в западных странах, росла еще быстрее численности студентов и была гораздо значительнее, чем число выпускников учебных заведений, поскольку для советского строя всегда было характерно (особенно в довоенный период) так называемое выдвиженчество – массовое назначение на должности для исполнения интеллигентских функций людей, не получивших соответствующего образования. Основной скачок численности этого слоя пришелся на 30-е гг., когда темпы роста за десятилетие составили около 300 %, а по лицам с высшим и средним специальным образованием – 360 %. Второй «всплеск» роста пришелся на 50—60-е гг., когда по отдельным категориям он составил до 100 % за десятилетие. Показатели этого роста по десятилетиям приведены ниже²⁵³:

Что касается группы, равнозначной «чиновникам», то о ней в социалистических странах также можно судить лишь приблизительно, т. к., во-первых, статистически отсутствовала разница между лицами, выполняющими функции «ранговых чиновников», и низшими служащими госаппарата, во-вторых, трудно провести четкую грань между служащими чисто административных органов и аппарата управления народным хозяйством, в-третьих, партийно-комсомольские функционеры (которые и были реально главной управляющей силой) проходили как «служащие общественных организаций». Если до революции на государственной службе состояло менее четверти всех представителей образованного слоя, то после нее – подавляющее большинство, а к концу 20-х гг. (с ликвидацией НЭПа) – до 100 %.

Тотальный контроль социалистического государства над всеми сферами жизни привел к невиданному разрастанию и собственно административно-управленческого слоя. Уже в конце 1919 г., несмотря на потери во время мировой и гражданской войн, эмиграцию и отпадение от России огромных территорий с многомиллионным населением, только в 33 губерниях Европейской России насчитывалось 1880 тыс. средних и 480 тыс. высших государственных служащих (вместо 576 тыс. до революции). Упадок экономики вызвал в 1918–1920 гг. сокращение административного аппарата на 20–50 %²⁵⁴, однако вскоре она вновь выросла. Перепись 1923 г. зафиксировала только в городах, без сельской местности, 1836 тыс. служащих. С 1923 по 1924 г. государственный аппарат был сокращен на 28,5 %, затем последовали и еще попытки в этом направлении. Однако, несмотря на сокращения, общая численность служащих государственного аппарата продолжала год от года увеличиваться и выросла с 1925 по 1928 г. с 1854,6 до 2230,2 тыс. чел. В ходе «чистки» 1929–1932 гг. также проводилось сокращение персонала; к середине 1931 г. через нее прошло 1,6 млн служащих, из них около 10 % было «вычищено»²⁵⁵. Но в 30—40-х гг. аппарат управления продолжал расти. После ряда кампаний конца 50-х гг. за сокращение государственного аппарата к 1960 г. по сравнению с 1958 г. численность его сократилась на 6–7 %, но уже в 1963 г. восстановилась, а со следующего года стала уверенно расти, увеличившись в 1968 г. на целую треть²⁵⁶, и в дальнейшем продолжала расти. Хотя, за исключением отдельных ведомств: МИД, прокуратура, юстиция (а в конце 40-х – начале 50-х гг. и более широкого их набора), рангов и степеней не существовало, но определенно представление о сравнительной значимости должностей можно было получить по утвержденной в 1967 г. «Единой номенклатуре должностей служащих», где высшая 9-я группа состояла из 20 типовых позиций руководителей предприятий и учреждений, а предшествующая ей 8-я – еще из 80 позиций руководителей служб и отделов предприятий и учреждений.

В странах Восточной Европы численность групп, равнозначных «профессионалам» и «чиновникам», составляла по нескольку тысяч человек (в Болгарии еще до войны, в 1936 г., насчитывалось 103,8 тыс. служащих и чиновников²⁵⁷). Развитие этих групп шло тем же путем, что в СССР: наряду с тем, что часть не имела должного образования, некоторое число имевших высшее образование занимала места рабочих. В Польше после потерь Второй мировой войны оставалось около 350 тыс. интеллигенции²⁵⁸, но в затем за 15–20 лет численность основных категорий специалистов выросла в 5–6 раз. К 1939 г. имелось 17 тыс. инженеров, 13 тыс. врачей (к 1946 г. осталось 7 тыс. и столько же инженеров), 89 тыс. учителей, но к 1960 г. имелось 28 тыс. врачей (к 1973 г. – 55 тыс.), к середине 60-х – около 110 тыс., к 1973 г. – 351,7 тыс. учителей²⁵⁹. Как и в СССР в 20—30-е гг., рост происходил во многом за счет «выдвиженчества». В 1956 г. из 84,2 тыс. руководителей промышленности, только 13,6 тыс. имели высшее образование, около 40,9 тыс. – среднее, а 7-летнее – около 30 тыс., т. е. до середины 50-х гг. было «выдвинуты» не менее 60–70 тыс. рабочих). Партийный аппарат в Польше (без аппарата ЦК ПОРП) насчитывал в 1963 г. 7179 человек, в 1965 г. – 7544, в 1967 г. – 7627, из которых 1050, 726 и 523 были рабочими без образования. В общей сложности к 1973 г. все руководящие кадры от мастера до министра насчитывали 600 тыс. (даже в государственной и администрации и правосудии высшее образование имели 23,5 % (в 1968 – 17,8 %)²⁶⁰.

В Китае институт «выдвиженчества» имел еще более широкие масштабы: в 1955 г. из 609 тыс. инженеров имелось 374 тыс. «практиков» – 61 %, из 50 тыс. врачей только 49 % окончило институты, из 1632 тыс. учителей – высшее образование имели 136 тыс., и среднее специальное – 714 тыс. Общая численность «специалистов» было весьма высока, увеличившись за 30 лет десятикратно; в частности, учителей в 1949 г. насчитывалось 0,93 млн, в 1957 г. 2 млн, в 1964 г. 3,09 млн, в 1975 г. 6,7 млн, в 1978 г. 9 млн²⁶¹. На конец 1981 г. в Китае в госсекторе имелось 5714 тыс. научно-технической интеллигенции, в т. ч. 43,7 % с высшим образованием (в здравоохранении высшее образование имели 25,7 %, в сельском хозяйстве – 35,1 %)²⁶². Особую роль в Китае играли т. н. кадры (ганьбу), к которым относились все лица, имеющие право принимать административные решения, вплоть до учетчика сельхозбригады. В 1949 г. ганьбу насчитывалось 720 тыс., в 1958 г. – 7920 тыс., к 1965 г. – 25–30 млн²⁶³. В начале 80-х гг. имелось уже около 40 млн ганьбу, из которых 20 млн – в непосредственном подчинении ЦК и Госсовета, а остальные обеспечивались за счет дохода народных коммун или бригад, в которых работали²⁶⁴. В Северной Корее к 1945 г. имелось всего 13408 учителей, 1009 врачей и фельдшеров, 964 инженера и 4721 техник (всего не более 16 тыс.), из которых многие не имели дипломов, а лиц с высшим образованием было не более 2,5–3 тысяч²⁶⁵. Но в 1970 г. было заявлено о наличии 497 тыс. в 1974 г. – 600 тыс., а к началу 1976 г. – 1 млн «специалистов»²⁶⁶.

3. Страны «третьего мира»

Если в развитых западных странах странах и странах «социалистического лагеря» развитие массовых элитных групп до 80-х гг. протекало примерно сходным образом (за исключением, естественно, того, что в соцстранах группа «буржуазии» отсутствовала, а квалификационный состав «специалистов» не вполне совпадал с таковым «профессионалов» западных стран), то страны «третьего мира» существенно отличались и по составу массовых элитных групп, и по относительному статусу, и по доле в населении, хотя в большинстве стран «третьего мира» основную часть «верхних 10 %» составляли не крупные собственники, а чиновники и профессионалы²⁶⁷.

В странах «третьего мира» все социальные группы, стоявшие выше крестьянства и рядового городского населения, долгое время были весьма малочисленны, и их доля в населении находилась примерно на том же уровне, как в традиционных обществах. Примерно сходной была и разница в их благосостоянии. Например, даже в Египте, имеющем сравнительно давнюю традицию государственности под османским, а затем британским господством, все такие группы к 1958 г. составляли порядка 10 % населения: на 27 млн населения здесь насчитывалось 240 тыс. (0,9 %) крупной буржуазии и земельной аристократии, 614 тыс. (2,3 %) чиновников и лиц свободных профессий, 1117 тыс. (4,1 %) низших служащих, 730 тыс. (2,7 %) предпринимателей традиционного сектора и 150 тыс. (0,6 %) сельских капиталистов. При этом среднегодовой доход даже самой малообеспеченной из этих групп – низших служащих (105,6 фунтов в год), существенно превышал доходы самой богатой части крестьян (87,4 фунта), а доход самой высокообеспеченной – буржуазии и аристократии (845,8 фунтов) превышал этот показатель десятикратно²⁶⁸.

Значительное место в афро-азиатских странах занимали традиционные элитные группы. В Нигерии, например, к концу 50-х гг. городская элита на 35 % принадлежала к семьям вождей, а 12 % составляли предприниматели. В Кении в 1963–1964 гг. элита на 27 % состояла из чиновников и на 45 % из «политиков» (членов выборных органов). В Восточной Африке (Кении, Уганде, Танганьике и Занзибаре) буржуазия (торговцы и предприниматели) составляла 11–12 % элитных слоев, интеллигенция – 9 %, лица сельскохозяйственных профессий – 1 %²⁶⁹. В Афганистане еще в 1976 г. общая численность современной светской интеллигенции (85–90 тыс. человек и 25 тыс. студентов) значительно уступала традиционной мусульманской интеллигенции (около 260 тыс.)²⁷⁰.

Предпринимательская прослойка в ряде стран была очень слаба. В 1970 г. во всей Тропической Африке (около 30 стран) городской предпринимательской буржуазии (считая членов семей и иностранцев) насчитывалось всего 25–40 тыс. – по 1—15,5 тыс. на страну. В Кении из 2,9 тыс. «капиталистов» было 2 тыс. азиатов, 500 европейцев и 400 африканцев²⁷¹. Во Вьетнаме к концу 20-х гг. общая численность буржуазии даже с учетом «переходных» слоев и групп составляла около 2 % занятых, с членами семей – примерно 5,5 % (1 млн). На долю основных его слоев (чистое кулачество, плантаторы, торговцы и промышленники – 155 тыс., переходных (полуфеодальное кулачество, верхушка мелкой буржуазии) – около 42 тыс. Если вычесть чистое кулачество (150 тыс.), то ядро – около 3 тыс. составляло лишь 0,02 % самодеятельного населения²⁷².

Число профессионалов было в странах «третьего мира» относительно невелико, и во многих из них не было такой резкой социальной границы, как в развитых странах между «профессионалами» и прочими «служащими».

Даже в Латинской Америке к 1965 г. среди занятого населения специалисты (из них 2/3 с полным и неполным высшим образованием) составляли лишь 1 %, к 1970 г. там насчитывалось 200 тыс. инженеров и научных работников естественных отраслей знания – 750 на 1 млн населения. В бывших колониальных странах число профессионалов при обретении независимости было крайне мало. В Индонезии к 1945 г. из местных жителей было всего 300 врачей, 300 юристов и 150 инженеров, в Нигерии к началу 50-х гг. – 160 врачей и 150 адвокатов, в Танганьике – 16 инженеров, 2 ветеринара, 2 химика, 1 геолог, 5 лесоводов и 38 учителей, в Кении – 3 инженера, 50 врачей и несколько учителей, в Бельгийском Конго накануне независимости был лишь один человек с университетским дипломом. Лишь в некоторых странах обеспеченность профессионалами была существенно выше. В начале 70-х гг. на Филиппинах 1 врач приходился на 1,5 тыс. населения, в Латинской Америке – на 1,7 тыс. (всего там имелось 150 тыс. врачей), в Аргентине – на 0,6 тыс., в Бразилии – на 2,3 тыс., но на Гаити – на 17 тыс., в Бирме – на 14 тыс. В Гондурасе в 1974 г. из 3 тыс. преподавателей школ 80 % не обладали необходимой подготовкой²⁷³. В Тунисе в 1966 г. преподавателей (от начальной школы до вуза) имелось 22,9 тыс., а всех остальных специалистов – 5433 человека²⁷⁴.

Но в ряде стран имелось значительное количество частных менеджеров, обычно не имевших образования. В Нигерии, в частности, в 1970 г. насчитывалось более 67 тыс. менеджеров (17 тыс. старших и 50,2 тыс. младших), к 1974 г. – около 87 тыс.²⁷⁵. Вообще же, среди «профессионалов» доля имеющих должное образование была очень невелика (высшее образование имели 20–30 % – это от 2/3 до половины всех имеющих его в стране). Численность и доля (%) специалистов в самодеятельном населении крупнейших афро-азиатских стран показана ниже²⁷⁶:

Лишь в некоторых азиатских странах, сохранявших к началу XX в. независимость и собственные образовательные системы уже в 20—30-х гг. шел быстрый рост численности специалистов, по крайней мере средней квалификации (например, в Турции с 1926 по 1929 г. число учителей выросло с 12 437 до 16 273 человек и если в 1924 г. из 9962 учителей начальной школы лишь 3962 имели дипломы, то в 1929 г. из 12 387 – 7113²⁷⁷).

Страной, имевшей давние традиции подготовки профессионалов в ЮВА был Таиланд. В 1912–1916 гг. средние специальные учебные заведения окончили здесь 1670 человек (в т. ч. 881 – военно-полицейские). В 1915–1916 гг. имелось 4446 учителей начальной и средней школы, в 1928–1929 гг. – 15 544; в 1937 г. в стране насчитывалось 5,1 тыс. лиц с высшим и 12,5 тыс. со средним специальным образованием. Численность профессионалов выросла с 87 тыс. в 1947 г. до 174 тыс. в 1960 г., 243 тыс. в 1972 г. и 363 тыс. в 1976 г., т. е. в 4 раза, а доля в самодеятельном населении – с 0,95 % до 2,6 %. В 1960 г. интеллигенции насчитывалось 150 тыс., в 1970 г. – 300 тыс., к концу 70-х гг. – 450–500 тыс., в самодеятельном населении с 1960 по 1980 г. – с 1,2 % до 2,6 %. В 1960–1970 гг. врачей – с 3645 до 6090, инженеров – с 800 до 5583, юристов – с 2178 до 3263, педагогов – с 81560 до 223 686. В начале 60-х гг. кроме 174 тыс. профессионалов было более 27 тыс. административно-управленческого персонала и 153 тыс. конторских служащих. Среди специалистов лиц с высшим образованием насчитывалось 60 % (104 тыс.), административного персонала – 40 % (10 тыс.), конторских служащих – 26 % (40 тыс.). К началу 70-х гг. имелось также около 15 тыс. среднего медперсонала и 85–90 тыс. специалистов технического профиля. В 1972 г. имелось 96,4 тыс. лиц с профессиональным образованием, в т. ч. с гуманитарным высшим – 57,2 тыс., техническим – 20,6, педагогическим – 126,2 тыс.²⁷⁸.

К середине 70-х гг. численность специалистов в странах «третьего мира» значительно выросла. Учителей и преподавателей в странах к этому времени насчитывалось 11,4 млн (в т. ч. в Африке 1,05 млн), преподавателей вузов в Латинской Америке – 335 тыс., в Азии – 532 тыс., в Африке – 59 тыс. Научных работников на 1977 г. в крупных странах «третьего мира» насчитывалось по 10–20 тыс., в средних – от нескольких сот до нескольких тысяч, в малых – несколько десятков или даже единицы. В Индии, в частности, в середине 70-х гг. имелось 2,5 млн учителей начальных школ, более 133 тыс. преподавателей колледжей и более 27 тыс. – университетов; на 1977 г. насчитывалось 97 тыс. научных работников (больше, чем в Англии, Франции, ФРГ или Японии) и 1,2 млн инженеров²⁷⁹. В Афганистане на 1977 г. имелся 901 врач и около 4 тыс. лиц свободных профессий, к 1978 г. служащих было 12–13 тыс., инженерно-технической интеллигенции не более 3 тыс., гуманитарной – более 25 тыс., в т. ч. более 20 тыс. учителей²⁸⁰.

Надо заметить, что преподаватели вузов и научные работники в странах «третьего мира» не обязательно являлись высшей стратой «профессионалов», так, в Колумбии в конце 70-х гг. 82 % научных работников получали зарплату ниже среднего уровня лиц с высшим образованием²⁸¹. В Индии в 60-х гг. зарплата вузовского преподавателя была ниже, чем инженера на производстве; из 65,7 тыс. преподавателей вузов 35,7 % получали менее 300 рупий в месяц, 54,4 % – 300–700, и только 3,1 % – свыше 1000 рупий²⁸². Численность преподавателей вузов в азиатских странах показана ниже²⁸³:

Чиновники занимали весьма видное положение в странах «третьего мира». В крупнейшей из них – Индии – к 1977 г. имелось 8 млн госслужащих в цетральном аппарате и аппаратах правительств штатов²⁸⁴. Статистика не выделяла чиновников из массы госслужащих (в т. ч. и рабочих госсектора). На начало 70-х гг. служащих центрального правительства насчитывалось более 3 млн, из которых 20,5 % рабочие, 54,7 % неквалифицированные работники (в т. ч. почты и транспорта), 17 % клерки, 6,4 % технические специалисты и 0,5 % руководящие чиновники. К середине 70-х гг. в центральном аппарате было около 1,5 млн госслужащих (в середине 40-х гг. – около 500 тыс.), а в целом по стране (со штатами и местным управлением) – 7–8 млн; 2/3 их составляли клерки, и только 12 % должностей требовали высокой образовательной подготовки. Службы штатов, центрального правительства (около 60) и всеиндийские (5), делились на классы и категории. До 1974 г. существовало 2 категории: руководители (2 % всех) и прочие, затем – 4 категории: 1) высокопоставленное чиновничество; 2) средний руководящий состав; 3) младшие чиновники и клерки, 4) обслуживающий персонал (вообще не чиновники); при этом первые две вместе взятые составляли всего 3 % всех. К всеиндийским службам относились Индийская административная служба (ИАС), политическая, инженерная, лесная и медицинская, члены которых занимали большинство высших постов в центре и в штатах. Особое положение занимали члены ИАС, могущие занимать не только должность любого уровня, но и в любой области управления: ими было укомплектовано 83 % секретарей министров центрального правительства, 86 % секретарей основных департаментов в штатах, 78 % начальников дистриктов. Их насчитывалось всего 4 тыс. человек, ежегодное пополнение составляло 80–85 чел.; по закону 1951 г. 75 % набирались по экзамену и 25 % – из откомандированных членов служб штатов. Во все всеиндийские службы ежегодно сдавали экзамены 1011 тыс. человек (10 % – выпускники университетов), однако, например, в 1962 г. в ИАС из 872 сдавших взяли только 100. Оклады членов ИАС составляли 600—3000 и до 3500 рупий (33 % – более 900, 58 % – 300–900, 9 % – ниже 300); министр получал 2225 в год (но со всеми льготами: дом, обслуга, авто и др. – 73 564), зам. министра – 1875. При этом только 3 % госслужащих имели более 500, а зарплата квалифицированного рабочего – около 100 рупий в месяц, причем некоторые категории рабочих значительно обогнали по зарплате некоторые звенья чиновников 3-й категории²⁸⁵.

Во всех бывших азиатских колониях Англии оклады высших чиновников превосходили оклады средних в 6–8 раз, а оклады младшего обслуживающего персонала – в десятки раз. Соотношение их (в индийских рупиях) показано ниже²⁸⁶:

Численность чиновничества в афро-азиатских странах росла очень быстро. Обычно они разделялись на классы, комплектуемые по образовательному уровню. В странах Магриба с 1955 по 1965 г. чиленность чиновников выросла в 6 раз (притом что рабочих, ремесленников, ИТР – только на 30 %). В Береге Слоновой Кости в 60-х гг. насчитывалось 15 тыс. чиновников, которые составляли 0,5 % населения²⁸⁷. В Тунисе все госслужащие были разбиты на 4 группы по образовательному уровню: с начальным, неполным средним, средним и высшим (группа А) образованием. Если число всех госслужащих за 1965–1975 гг. выросло в 2,8 раза – до 140 тыс., то группы А – в 3,9 раза, и они стали составлять 10 % всех чиновников. Хотя 30 % кадров с высшим образованием служат вне госсектора, все такие лица входили в 14 % наиболее богатого населения, чей доход превышает 90 динаров, тогда как 73 % населения имеет доходы ниже 50288. В Пакистане на 1958 г. насчитывалось 2,8 тыс. чиновников I класса, 5,5 тыс. II класса и 87 тыс. – III класса²⁸⁹. В Таиланде еще в конце XIX в. чиновники (в основном из феодальной аристократии) составляли 1,5 % мужского населения²⁹⁰. В начале 70-х гг. там имелось 114 тыс. чиновников: 1 % особого класса, 5 % – 1-го класса, 20 % 2-го, 31 % 3-го и 43 % 4-го (для 4-го класса было достаточно средней школы, лица с высшим образованием зачислялись в 3-й класс сразу, с ученой степенью – обычно во 2-й класс²⁹¹.

Доходы полноправных чиновников в странах «третьего мира» обычно резко выделялись на фоне жизненного уровня населения. В колониальном Вьетнаме они превышали годовой доход крестьян в 11–82 раза (еще в 1912 г. их оклады были определены от 400 до 1200 пиастров в год), но доходы служащих частных компаний и высшей интеллигенции были еще выше чиновничьих²⁹². Особенно резко отличались от массы населения доходы чиновников в африканских странах; во многих из которых в 70-х гг. среднегодовой доход на душу населения не превышал 100 долларов. Так, высшие чиновники Габона получали от 600 до 1 млн франков, в ЦАР доход крестьян составлял 2 % обычного жалованья чиновника²⁹³. В Нигерии при среднегодовом доходе 29 фунтов минимальная зарплата чиновника с университетским дипломом составляла 700 фунтов, основной оклад постоянного секретаря министерства – 2500. Именно на содержание чиновников уходила огромная часть бюджета. В Конго (Браззавиль) за 4 года независимости расходы на аппарат выросли почти на 90 % и составили 62 % бюджета, в Дагомее – 64,9 %, в ЦАР расходы на госаппарат составляли 81 % бюджета, в т. ч. на зарплату чиновников – 58 %, в БСК на чиновников также тратилось 58 % бюджета²⁹⁴.

Офицерский корпус в большинстве стран «третьего мира» занимал особое положение, в т. ч. и более привилегированное по сравнению с гражданским чиновничеством, и пользовался исключительно высоким престижем. Это касается как бывших колониальных стран, так и стран, сохранивших в XIX в. независимость, чьи армии в XX в. переживали рост. В Таиланде в начале 20-х гг. имелось 1,5 тыс. кадровых офицеров²⁹⁵, а в начале 30-х гг. уже более 3,5 тыс. офицеров; о высокой степени элитности офицерского корпуса свидетельствуют показатели конкурса и отбора: за 1958–1964 гг. число абитуриентов Подготовительной школы вооруженных сил выросло с 2832 до 6282 человек, а прием – с 250 до 326; при этом если в 1958–1959 гг. принималось 8–9 % абитуриентов, то в 60-е гг. – лишь 5–6 %²⁹⁶.

Армия в странах «третьего мира» была привилегированной частью общества (в Уганде, например, к 1967 г. даже рядовой получал 285 фунтов в год – в 15–30 раз больше среднего жителя страны (доход менее 20 фунтов в год). В Аргентине офицер после 30 лет службы получал в пенсию полный оклад, в Венесуэле – даже оклад следующего по чину офицера, в Колумбии 80 % оклада после 25 лет службы, в Чили офицер выходил на пенсию на 15 лет раньше профессора и получал пенсию на 25 % больше профессорской. В Египте к 1967 г. лейтенант получал 25–30 фунтов в месяц, тогда как чиновник с университетским дипломом – не более 18. Первоначальный состав офицеров армии, военизированных формирований и полиции был подготовлен в бывших метрополиях, но был невелик: на 1950 г. во французской армии было 66 офицеров-африканцев (в т. ч. 1 полковник, 3 майора, 3 капитана), на 1960 г. – 198 (в т. ч. 4 полковника, 6 майоров, 31 капитан) и обучалось 800 кадетов²⁹⁷. В Африке после получения независимости армии были очень невелики: лишь армии Эфиопии, Ганы, Заира, Нигерии и Судана имели более 10 тыс.; в 13 странах Тропической Африки армии насчитывали от 2 до 10 тыс. и в 16 странах – менее 2 тыс. (к 1963 г. в армии Дагомеи, например, насчитывалось менее 1 тыс. человек, Чада – 400 человек, ЦАР – 500, Танзании и Уганды – 2 тыс., БСК – 4 тыс.)²⁹⁸. В Заире армия после мятежа выросла с 23 до 35 тыс., в Нигерии к 1966 г. – до 8 тыс., в Уганде к 1971 г. – до 7,5 тыс., в Гане к 1966 г. – до 16,2 тыс., полиция – с 6 до 12,5 тыс.²⁹⁹

Так что численность вооруженных сил новых государств быстро росла, увеличившись в 70-х гг. по сравнению с 60-ми в 2–3 раза, а иногда и более чем в 10 раз³⁰⁰. Соответственно их офицерский корпус насчитывал от нескольких сотен до более 10 тыс. человек. В Алжире на 1970 г. на 57 тыс. армии приходилось около 4,5–5 тыс. офицеров³⁰¹. В Пакистане в конце 40-х гг. имелось 2,5 тыс. офицеров³⁰². В Бирме армия с 1970 по 1977 г. выросла с 149 до 169 тыс.³⁰³, армия Пакистана в 1979 г. насчитывала 429 тыс.³⁰⁴, Мексики на 1975 г. – 73,5 тыс. плюс 120 тыс. в отрядах сельской обороны³⁰⁵. В Таиланде армия с 60 тыс. к 1941 г. после войны сократилась, и в 1945–1955 гг. насчитывала 45 тыс., но к 1958 г. выросла до 86,3 тыс.; численность же полиции росла постоянно: 8894 чел. в 1932 г. (1 на 1400 жителей), 39495 в 1947 г, 48200 в 1950 г., 58612 в 1957 г. (1 на 400 жителей)³⁰⁶. Причем численность полувоенных формирований росла даже быстрее, чем собственно армии (в Африке в 1966–1975 гг. численность армии выросла на 48 %, а полувоенных формирований – на 144 %, в Азии – на 30 % и 74 % соответственно); в Индии численность полицейских сил увеличилась с 380 тыс. в начале 50-х гг. до 500 тыс. в 1960 и до 1 млн к 1979 г.³⁰⁷. После обретения независимости в бывших французских колониях численность жандармерии была сопоставима или даже превышала численность армии³⁰⁸; к 1965 г. в Дагомее на 1,7 тыс. в армии приходилось 1,2 тыс. в жандармерии и 1 тыс. полиции, в Верхней Вольте на 1,5 тыс. армии – 1,5 тыс. жандармерии и 0,3 тыс. полиции³⁰⁹. В ряде бывших английских колоний численность полиции также превышала численность армии: в 1970 г. в Кении и Малави – вдвое; в Сьерра-Леоне в 1976 г. в армии было 2 тыс. человек, а в полиции – 3,9 тыс.³¹⁰. В афро-азиатских странах «социалистической ориентации» армии были достаточно велики. В Афганистане на 1978 г. имелось 8 тыс. офицеров плюс 1,5–2 тыс. полиции и службы безопасности³¹¹. В Египте уже к 1970 г. в армии было 650 тыс. человек, армии других стран в 1978–1980 гг. насчитывали десятки и даже сотни тысяч человек³¹².

Специфической проблемой состава чиновничества и офицерства бывших колониальных стран была необходимость их «коренизации». Во всех африканских и ряде азиатских стран, получивших независимость после Второй мировой войны, накануне и в первые годы независимости большинство чиновников составляли европейцы, которые лишь постепенно заменялись национальными кадрами. Это же касалось и офицерского корпуса. В Пакистане при возникновении его вооруженных сил из 2,5 тыс. офицеров 355 были англичанами, в Гане в 1957 г. было не более 10 % офицеров-африканцев, в Кении в 1964 г. – 150 человек³¹³. В Нигерии к 1961 г. из 300 офицеров был только 81 африканец (в т. ч. 60 народности ибо), в Заире были европейцами все офицеры и старшие унтер-офицеры (около 1 тыс.). Но за первое десятилетие независимости ситуация радикально изменилась. В Заире после мятежа все офицеры-европейцы ушли из армии, в Гане к 1966 г. офицеров-африканцев стало около 600 против 25 в 1957 г., в Уганде после 1964 г. все офицеры были только африканцы³¹⁴.

Что же касается гражданских чиновников, то в Нигерии в 1954 г. из высокопоставленных служащих африканцев было 17 %, к 1959 г. на высших постах в центральных учреждениях находилось 112 европейцев и 19 африканцев, в местных—368 и 173, но в 1960 г. местные кадры составили уже 62 %, к 1963 г. среди чиновников правительственных органов их было 83 %, в 1964 г. в группе высших чиновников, получивших образование за границей, – 84,8 %. Но в частном секторе к 1963 г. служило только 42 африканца из 3706³¹⁵. В Кении к 1960 г. африканцы составляли лишь треть низших чиновников, а среди высших их не было вовсе, в Папуа – Новой Гвинее коренное население среди служащих администрации было представлено 24 % (причем занимало низшие должности). В Кении в 1971 г. в госаппарате было 3600 иностранных экспертов, в т. ч.по нескольку десятков в основных министерствах³¹⁶. В Танганьике к 1960 г. африканцы занимали 10,5 % высших правительственных постов, В Гане и Нигерии в 1954 г. – 38 %, но африканизация начальной школы была завершена уже к концу 50-х гг.³¹⁷ К началу 70-х гг. положение, как и с офицерским корпусом, существенно изменилось. В Малави в 1972 г. было «африканизировано» 85 % должностей государственной службы³¹⁸. В Кении к концу 1972 г. среди лиц высшей и средней квалификации оставалось 25 560 иностранцев – 25,6 % всех таких лиц; но если на ответственных должностях госаппарата иностранцы составляли еще 70 %, то среднее и низшее звенья госаппарата были уже полностью африканизированы: в месном самоуправлении, армии и полиции – на 100 %, электроснабжении – 98 %, дорожном строительстве – 96,2 %. Однако на частных предприятиях иностранцев оставалось еще много, например, на крупных обувных фабриках Нигерии еще и в середине 70-х гг. среди ИТР и управляющих их было 60 %, в Сенегале к середине 70-х гг. африканизация госаппарата достигла 80 %, но промышленности – только 25 %. Вообще, в это время в постколониальных странах работало около 100 тыс. западных специалистов (почти половина – в области образования)³¹⁹.

Только в некоторых азиатских странах проблема не стояла так остро. В Индии, хотя в 20-х гг. на наиболее крупных предприятиях (шахтах) более 85 % управленческих должностей занимали европейцы, но в 1925 г. было установлено, что в будущем индийцы должны составлять в государственных технических департаментах 60 %, в лесном хозяйстве 75 %, а в полиции – 50 %³²⁰, еще в 1919 г. было решено, что в службе образования индийцы должны составлять не менее 50 %. К 1947 г. среди членов Индийской гражданской службы (1157 человек) 52 % были европейцы, но в том же году из 600 англичан 597 уехали. С 1961 по 1971 г. доля индийских менеджеров в местных отделениях иностранных фирм выросла до 9,2 тыс. – с 40,8 % до 89 %³²¹. В Ираке в 1976 г. по закону на предприятиях смешанного характера 90 % персонала должны были составлять иракцы³²². Практически во всех странах Ближнего и Среднего Востока офицерский корпус и чиновничество уже в первые годы независимого существования состояли из местных кадров, а присутствие иностранцев было заметно только в управлении экономикой (особенно частного сектора).