Текст книги "Космос в наследство. История первого в мире космонавта во втором поколении"

Глава 3
Добиваться цели. Когда родительский пример убедительнее тысячи слов

Меня самого воспитывали совершенно традиционно для советского времени: детей растили школа, улица и родители. Еще книги, пожалуй… И не думаю, что отец ставил перед собой цель научить меня чему-то специально. Какие-то полезные навыки я осваивал самостоятельно, иногда демонстрировал их отцу, когда он возвращался домой. Например, сам научился кататься на двухколесном велосипеде.

Как любой мальчишка того времени, я, конечно, мечтал о железном коне. Велосипед принадлежал моему другу – он ездить умел, а я нет. Мы гуляли во дворе, он разрешил мне попробовать прокатиться, и через несколько часов я уже крутил педали. Это совпало с возвращением отца из командировки. Вот так получилось – он уезжал, я не умел кататься на велосипеде, вернулся – я уже в седле. После этой истории мне купили собственного двухколесного коня.

В другой раз к приезду папы я научился жонглировать мячами. Он умел манипулировать и двумя, и тремя! Пока отец показывал, как это делается, я тихонько вникал в механику его движений. Все вроде бы было понятно… Дело оставалось за практикой. Потренировавшись какое-то время, я жонглирование освоил. И когда папа вернулся, я был готов продемонстрировать ловкость рук.

Постоянно братом и мной занималась, конечно, мама: школа, кружки, быт. Папа в этом смысле скорее был стратегом, учил навыкам «на вырост», хотел, чтобы я мог добиваться целей. И происходило это не во время задушевных бесед, их как раз между нами не случалось.

Например, все мальчишки в детстве лазят по деревьям. Отец мог бы, как многие родители, просто запретить это занятие, и дело с концом! Но он поступил иначе: объяснил, как это можно делать безопасно, за какие ветки надо хвататься, куда ставить ноги, чтобы не сорваться. Как-то мы были в лесу, и он сам влез на дерево, чтобы показать, как это делается. Потом вверх лез я, а он стоял внизу и контролировал.

Он же научил меня, как правильно разводить костер. И, кстати, как правильно его потом потушить. То есть познакомил со всем процессом «от» и «до», включая правила техники безопасности. Подразумевалось, что, если я знаю весь цикл действий в той или иной ситуации, это поможет избежать ненужных рисков.

Отец считал, что все, что я затеваю, я должен делать всерьез, доводить до конца. Скажем, когда я ходил на школьные тренировки по теннису, никто не пророчил, что я стану звездой корта. Признаться, я и сам не видел себя теннисистом-профессионалом. Папа за моими занятиями не следил, никогда не приходил на тренировки, не смотрел игры. Но, видимо, в какой-то момент ему сообщили, что я не до конца выкладываюсь и результат не стопроцентный. Вечером, придя с работы, он объяснил мне, что я не прав и к любому делу нужно подходить серьезно.

Некоторые считают, что отец обязан научить своего сына драться, чтобы тот мог за себя постоять при случае. Дескать, это часть мужского воспитания. Папа никаких приемов мне не показывал. Да и не требовалось. Я рос не домашним ребенком. У меня была обычная естественная среда общения – приятели в школе и на улице, кроме того, я ездил к бабушке и водился с местными пацанами. Всякое бывало, конечно, и с фингалом домой тоже прибегал…

При этом я не был предоставлен сам себе, не рос как трава в поле. Просто родители достаточно мудро очерчивали рамки моей свободы. Пока я своевольничал внутри этих рамок, они не вмешивались в мои мальчишеские дела.

Если я приближался к дозволенным пределам, мама с папой указывали на это. Если я сам понимал, что следующий шаг грозит семье серьезными неприятностями, мог вовремя остановиться и уйти домой – например, из той же самой уличной компании, где совсем не все были паиньками.

Важно и то, что я рос в Звездном городке, где люди друг друга отлично знали. Это само по себе регулировало поведение ребят. Через детские поступки воспринимались и родители, так что своими действиями я мог поддержать отца, а мог опозорить. Второе было немыслимо, поскольку его авторитет был для меня очень силен!

Кстати, с фингалом был и веселый случай. Отец вернулся из второго полета, у него уже заканчивался первый (острый) этап реабилитации, когда организм заново привыкает к Земле, и начинался второй – санаторно-курортный. Мы всей семьей собирались на море… И за два дня до отъезда во время игры в футбол мы столкнулись головами с другим мальчишкой. Все бы ничего, поболит и заживет, но в результате у меня образовался первосортный фингал. И представьте картину: приезжает космонавт на курорт со старшим сыном, а у того такая красота под глазом!

* * *

Благодаря папе в моей жизни появился виндсерфинг, я стою на водных и горных лыжах, управляю моторной лодкой, отец научил меня играть на бильярде… Но все это было не специально, а как бы между прочим, играючи.

Например, история с тем же виндсерфингом… Никто мне не говорил: «Сейчас мы пойдем и будем тренироваться поднимать парус с воды». Папа сам в этот момент учился виндсерфингу. И в перерыве, пока он плавал рядом, я возился с доской и парусом. Потом он окончательно замерзал и говорил: «Все, давай на берег», а сам становился на виндсерф и уходил в море. Так с ним вместе мы и учились.

А в бильярд, как мне кажется, умеет играть любой летчик! Потому что бильярдные были во многих полках, столы стояли прямо в летных домиках. И в санаториях ВВС. Пилоты с удовольствием играли, я смотрел и учился.

Однако к рыбалке папа меня не пристрастил! Занятие это отец очень любит, может поймать рыбу в любой луже. Я же совершенно равнодушен к ловле окуней и карасей. Рыбалкой занимаюсь исключительно на море, и то без особого энтузиазма. Вместе с отцом мы рыбачили, наверное, раз десять от силы за все мое детство.

На охоту он меня тоже брал. Тут к месту будет вспомнить еще одну традицию, начало которой положил еще Гагарин. Космонавты регулярно выезжают в Смоленскую область, на родину Юрия Алексеевича, поохотиться на кабана, лося или косулю. Долгие годы всех ежегодно собирал Алексей Архипович Леонов. Охоту я больше люблю как повод для общения.

И стрелять меня научил отец. Произошло это в Адлере, в санатории ВВС, когда мне было десять лет.

Помню, в тир мы пробирались во время тихого часа. В холле корпуса дежурили строгие нянечки и высматривали нарушителей режима. Чтобы с ними не столкнуться, мы перелезали через перила балкона в своей комнате на первом этаже и сбегали.

Инструктор по стрельбе из отца прекрасный. Благодаря нашим «подпольным» тренировкам я даже получил тогда значок «Юный стрелок»! Позже я научился стрелять по тарелочкам. И в первый же день сразил три штуки! Правда, и плечо себе отбил… Но тогда я впервые стрелял из настоящего охотничьего ружья! Теперь и сам выступаю в роли инструктора. Недавно научил стрелять своего младшего сына Артема – правда, уже из пневматического ружья.

* * *

У меня перед глазами всегда был пример жизни родителей. В радостные ли моменты, в горестные, мама с папой всегда держались вместе и помогали друг другу. Они и сейчас так делают. До сих пор я не вижу в их отношениях никакого негатива. Конечно, моя семейная жизнь – не точный слепок с родительского образца, но многие особенности их отношений я перенял и стараюсь их придерживаться в собственном доме.

Я уверен, что между мужем и женой не должно быть соперничества. Ты либо принимаешь человека, с которым живешь, вместе с его характером и привычками, отношением к жизни и методами воспитания детей, либо – нет.

Скажем, когда я дома, то, вопреки семейным ожиданиям, становлюсь более требовательным отцом. Не хочу, чтобы сыновья меня запомнили «добрым полицейским» и ждали из полетов «удобного» папу. Я стремлюсь, чтобы они научились отвечать за свои решения и были готовы к жизни во всем ее многообразии. А жена Наташа уже компенсирует мою требовательность своей деликатной заботой и нежностью. Зато, когда я уезжаю, она – «два в одном»! Никакого соперничества, мы просто дополняем друг друга.

Считаю, что дети должны проявлять самостоятельность во всем с младых ногтей, а у Наташи есть возрастные рамки для этапов их взросления. Конечно, она понимает, что в определенные моменты сыновей уже не нужно страховать на каждом шагу, но считает, что всему свое время, – наверное, благодаря врожденному чувству материнства. Несмотря на такие «тактические расхождения» в деле воспитания, наши дети все равно растут самостоятельными.

Сергей – будущий летчик. 1975 г.

С отцом Александром Александровичем и мамой Анной Николаевной. 1976 г.

Например, когда Егор заканчивал одиннадцатый класс, ему нужно было определиться с выбором института. Как раз в тот момент в вузах проходили Дни открытых дверей. Вместе с Егором я сходил только на первую встречу с абитуриентами. Потом он ездил на них сам, равно как и занимался дальнейшим своим поступлением: самостоятельно выбрал вуз, факультет, собрал документы по списку и отвез их в приемную комиссию. Мы с Наташей ничего не контролировали, только спрашивали порой: «Ну как идут дела?»

Или возьмем историю с вождением… Я не заставлял сына получать права. Егор пришел и сказал: «Пап, хочу научиться водить». Я поддержал: «Давай, молодец. А это не будет мешать сдаче сессии в институте? Ты все рассчитал по времени?» – «Да, все будет хорошо». Еще я подсказал, чтобы он учился на автомобиле с механической коробкой передач, поскольку на автоматике сможет ездить всегда. На этом все. Егор сам искал школу, занимался теорией и практикой вождения.

Сказать по правде, отец меня журил за такое отношение к начинаниям сына – мол, я тебя учил водить машину, ты бы тоже мог помочь Егору сесть за руль. Однако у папы была другая ситуация. Во-первых, мы отправлялись тренировать мой водительский навык в село, где можно было ездить по безлюдным дорогам, допустим на речку. Во-вторых, гаишников в тех местах отроду не встречалось. Это не означало, что все было дозволено. У отца было четкое правило: пока я права не получил, он по Звездному городку мне ездить не давал. Егор учился водить в Москве, а это совсем другое дело!

У младшего – Артема, тоже есть собственное поле для деятельности. Когда он собирается в школу, то делает это сам. Первое время Наташа ему собирала к уроку какие-то вещи, проверяла домашнее задание, приносила в школу то, что он забывал. А потом сказала: «Все, Артем, теперь сам». А позже он заявил, что больше не хочет, чтобы у него проверяли домашнее задание: «Я буду все делать самостоятельно». Мы предупредили, что он тогда отвечает за результат своих действий. И если получит двойку, то не потому, что родители вовремя не проверили уроки, а потому что сам не перепроверил решение или не попросил у взрослых разъяснить ему непонятные моменты в задании. Мы с Артемом договорились, что поэкспериментируем месяц и посмотрим на оценки, а потом решим – будем проверять уроки или нет. И все в итоге получилось.

Отец приучал меня к самостоятельности, оставляя за старшего. Так же я поступал с Егором, когда уезжал из дома. При этом понимание, что я мамин и папин помощник, было у меня всегда. Я и бабушке помогал, когда приезжал к ней в гости. Кроме того, у нас с братом был круг обязанностей в детстве. Сходить за молоком, хлебом и кефиром – это было наше! И сумки я маме носил из магазина, сейчас Артем делает то же самое.

Когда подрос, я помогал маме с уборкой в квартире: если помыть что-то нужно, пропылесосить, навести порядок в своей комнате. Помню, в детстве иногда задумывался: «Почему это я пыль на полках не вижу, а мама замечает?» Мне и так было нормально, но отлынивать все же не удавалось! Была и еще одна причина, по которой я наводил чистоту в своей комнате сам. На полках стояли модельки пластиковых самолетов, а когда мама вытирала пыль, они частенько падали и ломались.

На самом деле, лучшее воспитание – показать все самому. Убедить собственным примером. Скажем, семья для меня – неоспоримая ценность. И что же, назидательно сообщать об этом близким при каждом удобном случае? Я никогда не пойду в баню с друзьями, если в этот день могу побыть с родными. У меня нет каких-то особых страстей – скажем, походов на футбол или гаражных посиделок с приятелями. Отдыхаю я исключительно с семьей. И с друзьями мы встречаемся, как правило, тоже семьями.

Опять же, очень здорово, если мама с папой чем-то искренне увлечены. Например, моя жена Наташа хорошо рисует и отлично разбирается в различных минералах. У нее прекрасный вкус. Когда-то Наташа, как и я, пела в школьном хоре… Все эти увлечения, в детстве или в настоящем, ложатся в семейную копилку. Они показывают, что мир разнообразнее, чем может показаться на первый взгляд. Ребенок видит, что можно попробовать это или то, получать удовольствие от творчества.

А еще мы с Наташей очень любим читать и стараемся привить эту любовь нашим детям. Ведь, кроме прочего, книга – крайне достойная замена современным гаджетам. И я уверен: если ребенку нравится читать, со временем у него разовьется способность грамотно выражать свои мысли, говорить на хорошем литературном языке. И общение с приятелями не будет выглядеть как посиделки на лавочке, когда каждый утыкается в свой телефон. Оно станет нормальным живым общением.

Порой я советую сыновьям какие-то книги – конечно, с оглядкой на возраст. Например, Артем недавно прочитал «Трех мушкетеров» Александра Дюма. Не то чтобы он не отрывался от романа, как я в свое время, но мне удалось убедить сына, что книга стоит его внимания. Кроме того, Егору повезло купить хорошее издание, с красивыми иллюстрациями. Я и сам с удовольствием их разглядывал.

Я читал «Трех мушкетеров» примерно в том же возрасте – классе в пятом-шестом. Помню, как с нетерпением ждал, когда папа принесет роман домой, сразу схватил и побежал читать. Без всякого сарказма или иронии я считал, что книга – лучший подарок.

Потом проглотил и «Двадцать лет спустя». А в целом оба романа я читал по три-четыре раза. Причем каждый следующий «раз» начинался вполне невинно. Идешь в квартире по коридору мимо книжных полок, взгляд падает на «Трех мушкетеров»… Думаешь в этот момент: «Дай-ка перечитаю такую-то главу, уж больно она мне нравится!» Берешь с полки книгу и утыкаешься в нее с середины. А потом незаметно переходишь в начало.

Есть в нашей семье и традиция, связанная с книгами. Я читаю сыновьям вслух. В свое время мы с Егором так познакомились со всеми шестью книгами Александра Волкова про волшебника Изумрудного города. Потом я читал про Элли, Дровосека и Тотошку уже младшему сыну Артему.

* * *

Вообще у отцов и детей жизненные интересы могут совпадать, а могут различаться – это абсолютно нормально. Например, мой старший сын Егор никогда не стремился учиться в музыкальной школе, а я в свое время очень хотел и даже пел в хоре до третьего класса. Но меня в музыкальную школу так и не отдали. Впрочем, я теперь об этом особо и не жалею. Хотя продолжал петь даже в училище.

Суть в другом. Мы оба, папа и я, всегда старались работать на результат, на достижение поставленной цели. Выбирать приоритет. И в этом смысле мне всегда было на кого равняться.

Поэтому, когда я пришел в отряд космонавтов, у меня была одна-единственная цель – состояться как профессионал, достигнув уровня отца. Других вариантов просто не было.

Глава 4
Уроки для жизни. Школьные годы и учеба в училище

В школу я пошел в 1980 году, а закончил ее в 90-м. Иными словами, перестройку застал за партой. На моих глазах ломались привычные советские устои, страна строила жизнь по другим правилам. Конечно, все эти перемены сказывались и на школьном образовании.

Больше всего доставалось урокам истории… Объявленная в государстве гласность предполагала свободу информации. Стали рассекречивать документы прошлого, и выяснилось, что «все на самом деле было не так».

Дошло до того, что в 9–10-х классах (а тогда мы учились десять лет) учебник по истории мы больше использовали как книжную подставку, нежели как источник информации. Считалось, что в нем больше лжи, чем правды. Мы составляли конспекты под диктовку учителя и изучали из «неправильного» учебника лишь отдельные главы… При этом и система образования в целом, и школьная программа по истории в частности все еще катились по колее советских традиций: мы с одноклассниками подробно разбирали на уроке труды В. И. Ленина, как это делали поколения учеников до нас.

Я всегда очень любил историю и помню наши школьные занятия. До сих пор с удовольствием смотрю разные передачи о прошлом России.

Учился я в Звездном городке, в средней общеобразовательной школе имени В. М. Комарова с углубленным изучением английского языка. Она и сейчас благополучно работает.

В те времена наш городок был военным, Центр подготовки космонавтов считался самостоятельной частью, входящей в состав ВВС. У девяноста процентов ребят родители работали в Центре подготовки космонавтов, а отцы были выпускниками разных военных училищ Советского Союза. Поэтому вопрос, куда поступать после школы, у мальчиков практически не возникал. Почти все ребята шли в военные училища, за исключением тех, кому это сделать не позволяло здоровье. Одним из вариантов дальнейшей учебы для девочек был институт военных переводчиков.

В этом смысле моя карьера также виделась предельно ясно: я с детства был нацелен на летное училище. И, как многие ребята, пока учился в школе, абсолютно точно «знал», какие предметы мне необходимо освоить, а что не пригодится для моей будущей профессии.

Например, долгое время считал, что мне не нужен английский, он вообще был для меня «языком врага», с которым я не собирался разговаривать. В лучшем случае проводить допрос: скажем, сбили летчика, надо же как-то снять с него показания? Мама, конечно, регулярно проводила со мной на эту тему беседы.

Но нам крайне повезло с учителями – не смотря на наш ребяческий максимализм, они все же научили нас своим предметам, даже тем, которые мы с одноклассниками считали «ненужными». Спустя какое-то время я это оценил.

Помню, уже будучи космонавтом, как-то шел по Аллее героев в Звездном городке и встретился со своей учительницей английского языка. В тот день я искренне поблагодарил ее за труды, которые помогли мне все-таки освоить иностранную речь. Оказалось, в моей профессии знания английского языка были востребованы не меньше, чем физика и математика.

А еще школа подарила мне настоящую дружбу. С тех времен и до сих пор у меня есть два верных товарища. Мы дружим семьями, дети наши хорошо знакомы, у старших – всего полгода разницы в возрасте.

Профессиональные судьбы моих школьных товарищей сложились по-разному. Друг-одноклассник Сергей Толкачев поступил в 1990-м году в Черноморское высшее военно-морское училище имени П. С. Нахимова, закончил в 95-м Калининградское высшее военно-морское училище и служил в армии до 1998 года, а другой товарищ, Владислав Колодин, – вначале стал выпускником механического техникума в подмосковном Калининграде (сейчас это город Королев. — Прим. авт.), затем Московского института радиотехники, электроники и автоматики и получил инженерное образование, но только гражданское.

* * *

Но вернемся к школьным урокам…

В годы учебы я твердо решил, что для моей будущей профессии будут нужны точные науки. Поэтому изучал их с особым рвением. По остальным предметам просто старался учиться без троек.

Еще я очень любил географию. С удовольствием погружался в книги о путешествиях и жизни в разных странах мира.

А вот к литературе как школьному предмету испытывал двоякое чувство. Я много читал, причем не только то, что полагалось по программе, но совсем не любил писать сочинения. Когда мы разбирали в классе какое-нибудь произведение, мне не нравилось, что ответы должны были соответствовать общепринятому стандарту. Кругом все менялось, шла перестройка, и на этом фоне очень тянуло выразить собственное мнение. Может, мне в пьесе Александра Островского «Гроза» вовсе не Екатерина, а, например, Кабаниха нравится? А я почему-то должен был постоянно нахваливать только главную героиню.

Как правило, программу по литературе я осваивал летом, а в течение года углублялся в книги для души. Из классиков мне всегда очень нравился Николай Васильевич Гоголь. Любовь к нему появилась неожиданно и осталась со мной на всю жизнь.

Однажды, отдыхая в санатории с родителями на море после окончания пятого класса, я зашел в местную библиотеку и наткнулся там на книгу «Тарас Бульба». Меня привлекла тогда обложка. Я начал читать и неожиданно по-настоящему увлекся… Это было действительно захватывающее чтиво!

Антон Павлович Чехов, Лев Николаевич Толстой, Федор Михайлович Достоевский… Конечно, я был знаком с золотым фондом русской литературы еще со школьной скамьи. Интересно другое… Когда я уже стал курсантом Тамбовского высшего военного авиационного училища, меня потянуло на русскую классику – Ивана Тургенева, Александра Куприна. Тогда же я прочитал «Бесов» и «Братьев Карамазовых» Достоевского. Видимо, всему свое время…

Некоторые книги, которые мы «проходили» по школьной программе, серьезно на меня повлияли. Например, «Как закалялась сталь» Николая Островского.

Здесь стоит сразу кое-что прояснить: мальчика, растущего в Звездном городке, героями удивить сложно. С раннего детства и каждый день меня окружали те, кто стал примером не только для нашей страны, но и для всего мира. Более того, с этими героями мы запросто общались по-соседски! Скажем, с тем же Алексеем Архиповичем Леоновым… Для тех, кто не знает или подзабыл, он первый человек, вышедший в открытый космос, участник первой в истории космонавтики международной программы и командир корабля «Союз», на котором была осуществлена стыковка с американским «Аполлоном». Однако, прочитав роман Николая Островского в тринадцать лет, я соотнес себя с Павкой Корчагиным. Мы же сверстники, но он столько всего сделал! И совершенно по-другому стала восприниматься цитата из этой книги, висевшая перед глазами на стенке в кабинете литературы: «Жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Фраза перестала быть штампом. Помню, тогда мне горячо захотелось стать комсомольцем. И я это сделал! По правилам вступать в комсомол можно было только в четырнадцать лет. Но меня приняли, несмотря на возраст. Так мне этого хотелось!

Сегодня я не могу сказать, что строю жизнь, оглядываясь на героев классической литературы. Скорее возвращаюсь к знакомым книгам в подходящий жизненный момент, наслаждаюсь хорошим языком. Например, съездили семьей в Санкт-Петербург, и потом я перечитал еще раз Пушкина – частично с детьми, поскольку его стихи и проза входят в школьную программу, частично для себя, чтобы освежить впечатления.

Любопытно, что подумает современный подросток, если я скажу, что в его возрасте иногда читал две книги параллельно. А третью – прямо на уроке литературы! Я сидел на задней парте, и за мной располагался книжный шкаф. Можно было достать оттуда Джека Лондона и наслаждаться приключениями героев, пока класс разбирает четвертый сон Веры Павловны из «Что делать?» Николая Чернышевского. Переключать внимание с книги на книгу не было для меня большой проблемой, ведь я читал художественную литературу для собственного удовольствия.

Приключения любил, а вот фантастика, как в детстве, так, наверное, и сейчас, – не самый мой любимый жанр. Поначалу исключением были романы Александра Беляева, у нас дома есть четыре тома его произведений, я их все прочитал. Начинал, естественно, с романов «Человек-амфибия» и «Голова профессора Доуэля».

И мне не нравились детективы, за исключением «Приключений Шерлока Холмса».

Зато, как я уже говорил, моими настольными книгами стали романы Александра Дюма.

Сергей на линейке, посвященной приему в пионеры. 1983 г.

Сергей с отцом и младшим братом Дмитрием. 1988 г.

Став космонавтом, я не изменил своей страсти к чтению. На МКС уже собрана большая библиотека, к тому же сейчас книги можно пересылать в электронном виде. В свое время отец возил с собой на орбиту «Двенадцать стульев» Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Я же в первом полете прочитал несколько небольших трудов Константина Эдуардовича Циолковского. Он описывал, как будет устроена жизнь на станции, так вот – все совпало! Гениальный был человек! Во втором полете я прочитал книгу «Экспедиция Шеклтона в Антарктиду» на английском языке, нашел ее в библиотеке на американском сегменте. О человеке, который был задавлен льдами, но все равно спасся… Все прочитанное мы потом еще и обсуждали!

Третий мой полет был отмечен книгами по корпоративной культуре. И уже в электронном виде.

Как бы я ни любил уединиться с хорошим чтением, стихи в руки беру редко. Наверное, не научился делать это правильно, срастаться с музыкальным ритмом поэзии. Хотя, казалось бы, школа дала мне знакомство с творчеством Афанасия Фета, Сергея Есенина и других.

При этом с поэзией того же Есенина в моей жизни связана очень интересная история. Как космонавт, участвующий в международном проекте, я как-то проходил подготовку в Хьюстоне. В тот момент, в 2011 году, в городе работала выставка, организованная Московским государственным музеем Сергея Есенина. Событие посвящалось Дню космонавтики, и экспозиция рассказывала, как перекликаются стихи поэта и тема космоса. Я познакомился с сотрудниками музея, удивительно увлеченными людьми! Узнал о сборнике стихов Есенина, на котором Юрий Гагарин спустя несколько дней после полета оставил автограф, написал о своей любви к поэту.

На встрече всем вручали в подарок маленькие сувенирные сборники стихов. И когда я полетел на орбиту, взял книгу с собой. Я хотел ее сфотографировать и отдать обратно в музей, ведь она уже побывала в космосе. Так все и вышло! Взамен директор музея подарила мне несколько книг поэта, которые я время от времени с удовольствием открываю.

* * *

Конечно, в школе я увлекался не только книгами.

С первого класса занимался теннисом и бальными танцами, поэтому достаточно быстро понял: победа не дается легко! Это было действительно важным уроком. В шестом классе пришло время определиться и выбрать одно из двух занятий. Я отдал предпочтение теннису, поскольку игровые виды спорта достаточно точно отражают вложенные тобой усилия: либо выиграл, либо проиграл. В этом смысле танцы – несколько иное. Там от тебя тоже многое зависит, но оценку в итоге выставляют судьи, а они люди и могут иметь личное мнение.

К слову, умение танцевать мне потом неоднократно пригодилось. Точнее, не выполнение самих движений, а умение держаться на публике во время публичных мероприятий.

Как все дети Советского Союза, летом я смотрел фильм «Четыре танкиста и собака» – во время каникул его показывали по телевизору. Ловлю себя сейчас на мысли, что надо бы показать этот сериал своим детям.

А вот легендарные «Семнадцать мгновений весны» я в детстве так целиком и не посмотрел… Почему-то, когда я попадал на этот сериал, как правило во время болезни, там неизменно шла одна и та же сцена, где Штирлиц убивает предателя, которого играл Лев Дуров…

Я очень любил фильмы про индейцев, советско-американский фильм «Хроники», героические фильмы про Александра Невского и Василия Чапаева. Кстати, мне и сейчас они кажутся актуальными и интересными. И я не очень согласен с мыслью о том, что вкусы формирует определенная эпоха… Иногда моде можно и нужно противостоять.

А из мультиков мне больше всего нравились рисованные. Любимыми среди них были «Приключения капитана Врунгеля».

Как и в случае с книгами, в музыке я тоже совершенно не зациклен на каких-то определенных жанрах. Не приветствую техно и, конечно же, слушаю далеко не весь русский рок… Очень люблю репертуар групп «Кино» и «Наутилус Помпилиус». Но больше всего мне нравится все же зарубежная музыка. Хотя вырос я на пластинках Юрия Антонова, Валентины Легкоступовой, Николая Караченцова, Аллы Пугачевой и Михаила Боярского.

Когда повзрослел, с удовольствием слушал Иосифа Кобзона. Видимо, всему свое время… Позже мы лично познакомились, общались на мероприятиях, которые устраивал Алексей Леонов (а они дружили). Благодаря этим встречам я стал воспринимать Иосифа Давыдовича не только как певца, но и как человека. Он всегда приезжал в город Гагарин 9 марта, в день рождения Юрия Алексеевича, и выступал там на концерте, посвященном началу Гагаринских чтений. Это был настоящий человек – глыба! Супервеличина! Истинный патриот и величайший человек нашей страны.

* * *

После школы я поступил в Тамбовское высшее военное авиационное училище летчиков им. М. М. Расковой. Тогда отношение к армии уже было совсем другим по сравнению с советскими временами.

Долгие годы военная служба считалась престижным и почетным занятием. Но с началом перестройки, когда стала рушиться сложившаяся система, со страниц газет и телевизионных экранов хлынула разнообразная информация, в том числе очерняющая армию и спецслужбы. Я не говорю, что в истории нашей страны не было темных пятен. Просто информация стала изначально подкрашиваться негативом, подаваться под соусом «все, что было раньше в твоей жизни, – отвратительно, мы ничего не умеем, и вообще отсюда надо уезжать». Таким пристрастным подходом грешили многие СМИ. Особенно преуспел журнал «Огонек». Они словно забыли: факты следует подавать без оценки, чтобы люди сами решали, что хорошо, а что плохо.

В общем, зачастую черной краской мазалось все подряд, без учета существенных деталей. Например, газеты и журналы повсеместно трубили о дедовщине, хотя в военных училищах ее в принципе не может быть. Не было и у нас. Дедовщина – это когда в одном армейском подразделении служат солдаты разного призыва. Между ними есть разница в выслуге лет, и они начинают безобразничать.

А курсанты поступают на учебу в один год. Даже если на курсе есть ребята постарше и помладше, мы все равно «одного призыва». Общаемся на равных, отношение друг к другу складывается нормальное, уважительное…

В какое училище поступать, я советовался с отцом. Рассудил, что как летчик и как инструктор он сможет объяснить, в чем плюсы и минусы моего выбора.

Традиционно сыновья летчиков идут в училище, которое заканчивал их отец. Например, мой друг Рома Романенко[12]12
  Роман Юрьевич Романенко – летчик-космонавт РФ, Герой Российской Федерации. 103-й космонавт РФ. Сын космонавта Юрия Романенко. Летал в космос дважды, оба раза как командир экипажа корабля «Союз». Полковник запаса. Заместитель отряда космонавтов с 2012 по 2015 год.


[Закрыть] учился в Чернигове, как и его папа, летчик-космонавт. Такая вот преемственность поколений… И казалось, моя дорожка ведет прямо в Харьковское училище, но в результате я пошел в Тамбовское. Благодаря разговору с отцом.

Он сказал: «Смотри, в Харьковском училище – истребители, и это очень здорово! Но обратная сторона такой специализации – летное недолголетие пилота. В тридцать три года ты выходишь на пенсию и все. Лучше оставаться в небе подольше… Поэтому, может, подумаешь о Тамбовском? Оно готовит летчиков для дальней авиации. Да и ростом ты повыше, чем я, а там самолеты побольше. Удобнее сидеть будет».