Текст книги "Флот в Белой борьбе. Том 9"

Бой 2/15 сентября показал, что у красных за это время, пока мы позволили спокойно сидеть за их заграждениями и батареями, накопилась порядочная сила, которая превосходит своей материальной частью и даже подготовкой комендоров наш 2-й отряд Черноморского флота, укомплектованный главным образом сухопутными людьми, не имевшими никакой серьезной подготовки в деле стрельбы на море. (Не хватало у нас и морских артиллерийских офицеров: так, на канонерской лодке «Урал» артиллерийским офицером был сухопутный артиллерийский капитан, на «Салгире» – неопытный мичман.) У нас на отряде не было почти ни одного матроса с военного флота, а учиться стрелять нашим командам приходилось прямо на неприятеле, так как для практической стрельбы не было ни времени, ни снарядов. У красных же, наоборот, было сколько угодно старых опытных комендоров – матросов военного флота. Зато мы превосходили их своим офицерским составом и общим духом своих экипажей. Однако, так или иначе, появившуюся морскую силу неприятеля приходилось учитывать, а потому желательно было уничтожить ее как можно скорее. Но то, что можно было легко сделать в мае, когда вход в Таганрогский залив не был еще заминирован и укреплен батареями, теперь сделать было трудно, так как вход был серьезно минирован тремя линиями мин и, кроме того, на Мариупольском берегу немного севернее маяка Белосарайского стояла батарея 8″ орудий, простреливавшая почти насквозь вход в залив. Тягаться с этой батареей нашим небронированным кораблям было немыслимо. Кроме этой морской позиции Кривой косы, как это оказалось впоследствии, была такая же вторая позиция с минами и батареями 6″ орудий на самой косе, а в глубине залива, под Таганрогом, и третья позиция, но о них мы узнали только после занятия нами Мариуполя, по мере преследования нами неприятеля. Чтобы уничтожить при такой обстановке красный флот, необходимо было нашему отряду сначала прорваться сквозь заграждение в Таганрогский залив и запереть красных в Мариуполе, а потом сухопутным войскам взять Мариуполь, так как уничтожить красных в их гавани для нас было бы невозможно, потому что гавань хорошо защищалась береговыми батареями, расположение которых нам было неизвестно. Но при начале действий необходимо было обезвредить неприятельскую 8″ батарею, защищавшую самый вход в Таганрогский залив, так как иначе она не дала бы нам возможности тралить. Значит, ее должны были бы взять сухопутные войска до начала нашего траления. Таким образом, необходимо было точно сообразовать действия флота и армии, иначе в случае упреждения событий со стороны армии, например занятия Мариуполя раньше времени, противник просто ушел бы из залива раньше, чем мы успели в него войти. Или в случае опоздания захвата 8″ батареи, мы не могли войти в залив и напрасно преждевременно обнаружили бы свои намерения. Такую задачу легче всего было бы решить десантной операцией, командование которой было бы всецело в морских руках, которое бы и регулировало ход событий по мере надобности их флоту. Такой план решения этой задачи и предлагался начальником 2-го отряда судов Черноморского флота контр-адмиралом Машуковым еще в мае сухопутному командованию с просьбой дать для этого небольшой сухопутный отряд войск, так как тогда это можно было сделать легко и в корне пресечь возможность организации морских сил красных. Тогда ведь не было ни мин, ни батарей и можно было легко захватить Мариуполь хотя бы на одни сутки и вывести оттуда все суда, годные для вооружения. Однако план этот принят не был, и отказ мотивировался недостаточностью войск. Теперь сделать это было уже много труднее, но все же возможно. Вопрос этот стал остро, и надо было кончать его.

План десантной операции был и теперь отвергнут, а вместо этого Главнокомандующий приказал: «11 сентября генералу Кутепову волновахскую группу красных разбить и овладеть Мариуполем, а 2-му отряду судов Черноморского флота запереть 15 сентября Мариупольский порт и совместно с сухопутными войсками овладеть Мариуполем, разрушив базу красного флота». Отрядом командовал тогда уже контр-адмирал Беренс; во исполнение этого приказания весь наш отряд с придачей эскадренных миноносцев «Дерзкий» и «Беспокойный», шедших на буксирах, ледоколов «Джигит» и «Гайдамак» (так как на миноносцах почти не было нефти) вышел 13 сентября в море и, задержанный сильным противным штормом, который не давал возможности тралить, подошел к утру 15 сентября к подходу в Таганрогский залив и начал тралить. Тральщиков было всего три пары, из которых в самом начале траления одна вышла из строя, потеряв подорвавшимся флагманский тральщик и на нем храброго и единственного опытного начальника дивизиона тральщиков капитана 2-го ранга князя В.К. Туманова³⁷⁸ и командира – капитана 2-го ранга В.М. Феодотьева³⁷⁹. На оставшихся тральщиках личный состав, к сожалению, несмотря на его храбрость, не отличался практическим знанием дела, так как совсем недавно был назначен на тральщики. Благодаря этому траление затянулось, а к 19 часам при уборке тралов взорвалась и вторая пара тральщиков. Поэтому 15 сентября наш отряд не смог войти в залив и вошел лишь 16-го, а Мариуполь был взят войсками 15-го. Флот же красных ушел из него уже 14-го, при приближении наших войск. Произошла неувязка в действиях армии и флота. Армия, не будучи прочно связана с флотом, упредила действия на море и этим лишила возможности уничтожить флот красных, который теперь укрылся за новой позицией, не менее сильной, – в Таганроге. Кроме того, море было там настолько мелко, что главные наши силы ослаблялись выводом из строя из-за большой осадки обоих эсминцев с буксирующими их ледоколами, которые сидели по 19–20 футов.

Поэтому наше преследование неприятеля, отступившего в Таганрог, не удалось, и нам пришлось ограничиться лишь разрушением базы в Мариуполе и постановкой небольшого числа мин в Таганрогском заливе. (Мин заграждения у нас до 10 сентября вообще не было, так как только к этому времени их стали готовить в Севастополе.) 21 сентября, когда наши войска покинули Мариуполь, наш отряд вышел из Таганрогского залива и вернулся в Керчь.

Однако действия эти заставили красных совершенно отказаться до конца кампании от всяких попыток выходить в Азовское море. Наши же суда по-прежнему блокировали красных и помогали огнем своим войскам при отходе их из Таврии и в Крым, обстреливая противника на Арабатской стрелке.

Числа 20–23 октября нам было приказано готовиться к десантной операции на Одессу. Это нас нисколько не удивило, так как дела Крыма были не блестящи и надо было искать новый выход, однако все думали, что на Перекопских позициях, а в крайности на Ак-Манайских (что в 90 верстах впереди Керчи) мы удержаться всегда сможем.

Числа 25 октября в Керчь стали прибывать транспорты для войск. На многих из них не было достаточного запаса воды, и их приходилось наливать водой. Это было огромное затруднение, так как водопровод в порту давал всего 20–30 тонн, при возникшей потребности в сотни тонн. Кроме того, не было и наливных барж. Пошли спешные приготовления транспортов к походу. Приказано было взять под войска все имевшиеся суда. Вдруг 28 октября мы получили известия, что это не десант, а эвакуация Крыма и… последний поход, уже за границу.

Невозможно описать той горечи и силы внезапного удара. Ведь накануне еще мы верили, что сможем долго удерживать Перекопские позиции; о них столько говорили, как они устроены, как сильны, и вот… Эвакуация! Но что делать: мы люди маленькие, мы не знаем, что делается на фронте, какова политическая обстановка, каковы в действительности наши положения и возможности. Мы до сего момента всецело верили нашему Главнокомандующему генералу Врангелю и не можем сомневаться в его преданности России и армии. Ему виднее, а если бы мы и не захотели уходить и воспротивились – то ведь сейчас нас никто не послушает. Наше дело теперь, как ни горько и тяжело это, – эвакуировать армию и население.

Работая день и ночь над организацией погрузки войск и части населения, не хотевшего оставаться, надо было в каких-нибудь три дня успеть погрузить все суда углем, водой и всеми запасами для перехода в Константинополь и принять меры к устранению возможной паники при посадке войск, помня пример Новороссийска. Теперь на нас лежала тяжелая ответственность за спасение людей от красных палачей.

К счастью, и здесь, как в Керчи, так и во всех портах Крыма, благодаря энергии и распорядительности всех чинов флота, начиная с командующего флотом, вице-адмирала Кедрова и его штаба и кончая мичманами-комендантами транспортов, эвакуация прошла в полном порядке, и ни один солдат или гражданин не был оставлен на берегу. Наш отряд до последнего момента прикрывал отход из Керчи, выставил боевые суда в Керченском проливе, будучи готов вступить в бой с неприятелем, если бы он вздумал преследовать транспорты. Но большевики не появились, транспорты снялись с якоря 3 ноября и вышли в море. Последним покинул рейд Керчи начальник 2-го отряда судов Черноморского флота контр-адмирал М.А. Беренс.

Теперь флот, перегруженный до крайности, порою рискуя перевернуться, увозил на своей спине свою армию и гражданское население и спасал от неминуемой гибели 130 тысяч человек.

Это было его последним делом до… верим, твердо уповаем… нового его возрождения в великой и национальной России под славным Андреевским флагом.

Г. Усаров³⁸⁰
Три похода в Хорды в 1920 году³⁸¹

Товаропассажирский пароход Русского общества пароходства и торговли (РОПИТ) «Веста» был мобилизован в конце 1919 года, вооружен и переименован в посыльное судно. Вооружение его состояло из двух 75-мм орудий, установленных на полубаке с каждого борта, и одного 47-мм – на кормовой рубке.

Экипаж корабля был смешанный. На нем оставалась администрация (капитан, два помощника и механик), палубная и машинная команды. Военная команда состояла из командира, старшего офицера, артиллерийского офицера, фельдшера (кондуктор), восьми кадет Морского училища, исполнявших должности артиллеристов и сигнальщиков и произведенных вскоре в подпоручики корпуса корабельных офицеров, трех охотников флота (среди которых был преподаватель математики. Позже, в Бизерте, он преподавал в гардемаринских ротах Морского корпуса теоретическую механику), трех матросов и немного позже, когда был произведен выпуск из радиошколы (на «Березани»), радиотелеграфиста, установившего радиопост в специально построенной для этого рубке на спардеке. Весь военный личный состав, за исключением трех матросов, помещался в пассажирских каютах. В обширной кают-компании военные размещались за столом с одного борта, а коммерческие моряки – с другого. Взаимоотношения между ними были самые дружеские.

Между северо-западной частью Крымского полуострова и материком расположен мелководный Каркинитский залив, вдающийся на 64 мили (118 км) к Перекопскому перешейку. В его северо-западной части тянется на 23 мили (43 км) труднонаблюдаемая с моря Джарылгатская коса. На ее восточной оконечности поставлен для облегчения следования судов в Хорлы и Скадовск Джарылгатский маяк.

От крымского берега в этом месте выступает на север песчаная Бакальская коса длиной около 4 миль (7,5 км), переходящая далее в отмель протяжением около 10 миль (18,5 км). Таким образом, для прохода судов в восточную часть залива остается практически небольшой проход около одной мили (1,8 км) и глубиной в 27 футов (8 м). За этим проходом идет на восток большое водное пространство с глубинами от 6 до 20 сажен (12–40 м), называемое «внешним хорловским рейдом». В 5³/₄ мили (10,5 км) к востоку (на 82°) от Джарылгатского маяка начинается первый так называемый «морской канал», идущий на восток, длиной более двух миль (около 4 км), глубиной в 23 фута (6,9 м), обставленный вехами, которым должны проходить суда, идущие в Хорлы, среди окружающего мелководья.

По выходе из него расположен «внутренний хорловский рейд» площадью около восьми квадратных миль (15 кв. км) и глубиной в 24 фута (7,2 м). Он слегка вытянут с севера на юг и сжат с запада на восток. В 3³/₄ мили (6 км) от конца «морского канала» и почти под прямым углом к нему (к северу на 13°) идет второй, так называемый «портовый канал», ведущий в самый порт Хорлы. Канал этот, длиной около двух миль (3,5 км), шириной в 15 сажен (30 м), с уширением до 25 сажен (50 м) в конце и глубиной в 23 фута (6,9 м). Он также огражден вехами.

Бассейн самого порта имеет четырехугольную форму с размерами 150 × 100 сажен (300 × 200 м) и глубиной в 23 фута (6,9 м). Западной границей порта является земляная дамба, идущая в залив, длиной в 70 сажен (140 м), которая в то же время служит и пристанью. Восточная же его граница – это деревянная пристань длиной в 100 сажен (200 м), идущая по направлению входного канала. Вдоль берега пристани нет. Поднявшись от порта на крутую возвышенную часть берега, попадаем в небольшой сад с сигнальной мачтой и створными знаками входного канала, а за ним идет и сам поселок Хорлы, расположенный на обрывистом полуострове Голый Кут, имеющем форму ромба с площадью около четырех квадратных верст.

Перешеек, соединяющий полуостров с материком, представляет собой естественную дамбу длиной около версты и шириной около 26 сажен (52 м).

Около 14 часов 7 января «Веста» вышла из Севастополя в свой первый поход под Андреевским флагом и направилась под командой капитана 1-го ранга Аеонида Ивановича Захарченко³⁸² в Каркинитский залив, в порт Хорлы (вторым и последним командиром «Весты» был капитан 1-го ранга Заев, произведенный затем в контр-адмиралы и назначенный начальником службы связи).

По дороге были разобраны и осмотрены замки всех орудий, а потом, с требуемыми предосторожностями, все орудия по очереди были опробованы боевыми снарядами. Все сошло гладко. На другой день, пройдя благополучно оба канала, «Веста» ошвартовалась у деревянной пристани для погрузки пшеницы (происходящие события не позволяли теперь регулярного надзора за вехами, ограждающими каналы и отмели, а потому многие из них потеряли свои голики и даже просто исчезли).

Два дня прошли спокойно. Все побывали на берегу и хорошо познакомились с этим небольшим селом. Но 10-го утром за перешейком появились подозрительные разъезды (по словам жителей, это были части красной кавалерии). Чтобы их попугать и отогнать, было сделано несколько выстрелов из левого 75-мм орудия (из-за ориентировки корабля вторым стрелять было нельзя). Высокий, обрывистый берег, затем сад и постройки села не позволяли видеть перешеек ни из порта (даже с клотика мачты, куда взобрался с биноклем сигнальщик), ни с рейда. Стрельба поэтому велась без корректирования. Не имея никакого прикрытия на берегу и опасаясь возможности нападения ночью, «Веста» под вечер ушла на «внутренний рейд», где и стала на якорь около стоявшего там английского миноносца № 29.

На другой день, не решаясь вернуться снова в Хорлы из-за создавшейся сомнительной обстановки и отсутствия достаточного запаса угля, было решено идти обратно в Севастополь. Подходя к «морскому каналу», «Веста» села на мель. После продолжительных усилий она все же самостоятельно снялась с мели и пошла дальше. Но начавшееся невезение продолжалось, и вскоре корабль снова сел на мель, и на этот раз уже весьма основательно. Все попытки сняться своими машинами оказались тщетными. Тогда пришел на помощь английский миноносец. Но пеньковый трос, поданный с «Весты», оказался недостаточно крепким и два раза рвался. После этих неудачных попыток с миноносца передали стальной трос, но из-за его толщины он не мог быть взят для тяги на имевшийся брашпиль, и его пришлось вытаскивать голыми руками из ледяной воды мобилизованному для этого всему личному составу, без исключения.

Усилия миноносца остались безрезультатными, и только благодаря подошедшему буксирному катеру «Березань» «Веста» была наконец стянута на чистую воду и, пройдя «морской канал», стала на якорь на «внешнем рейде».

Тут выяснилось, что по причине всех этих непредвиденных событий получился перерасход угля и его не хватит до Севастополя. Пришлось стоять и ждать, пока не выручат. По счастью, пришедший на второй день эскадренный миноносец «Капитан Сакен» (командир капитан 2-го ранга Остолопов), став у борта «Весты», передал ей немного угля, и она тронулась дальше. Но неприятности продолжались: пройдя Тарханкутский маяк, «Веста» попала в полосу густого тумана, совершенно скрывшего берег. Пройдя, по счислению, до начала минного заграждения, она стала на якорь в ожидании просвета. Часа через полтора туман разошелся, и, к удивлению всех, весь берег и Севастополь были покрыты белоснежной пеленой снега. К концу дня «Веста» вошла на Севастопольский рейд.

Вернувшись из похода в Новороссийск, «Веста» была отправлена в феврале в Хорлы вторично, на этот раз – для высадки «морского десанта» (морской отряд капитана 2-го ранга Кисловского и приданные к нему группы, снятые с кораблей).

Выйдя под вечер с миноносцем «Живой» из Севастополя, «Веста» встретила в море свежую погоду, которая к ночи перешла в шторм. Ветер ревел и развел большую волну. Разбивавшиеся о форштевень волны окатывали полубак, а брызги, подхваченные ветром, летели на мостик, окатывая стоявших там холодным душем. Часам к 22 маленький «Живой» сообщил, что у него залит водой носовой кубрик и он не может держаться против волны, а потому уходит обратно. Весь «морской десант» лежал, конечно, вповалку (сам адмирал Нельсон укачивался всю жизнь! Чего же требовать от юношей, попавших впервые в передрягу!).

На другой день, чтобы переждать непогоду и дать людям десанта немного прийти в себя, «Веста» зашла в Ак-Мечеть и стала там на два якоря, следя еще, чтобы ее не дрейфовало. У берега, укрывшись от ветра, стоял катер «Березань». Ветер был такой силы, что два молодых, сильных сигнальщика не могли вытянуть «до места» двухфлажный сигнал для «Березани»!!!

На следующий день при подходе к Хорлам произошел случай, чуть не кончившийся весьма печально для школьников села. Приближаясь к Хорлам и не зная, заняты ли они красными или нет, на мостике «Весты» были заинтригованы суетой и беготней у одного дома, стоящего отдельно, слева от села. В бинокль и в дальномер были видны фигурки, носящиеся и суетящиеся у дома. За дальностью расстояния разобрать точно, что там происходит, не было возможности. Высказывались предположения, что это – красный штаб и при виде приближающихся кораблей там происходит быстрая эвакуация. Было отдано распоряжение зарядить орудия. Но, к счастью, обратили внимание на то обстоятельство, что все снующие фигуры от дома не уходят, а потом даже просто скрылись в нем. Все это было непонятно, и потому огня не открыли. Потом, будучи уже в Хорлах, поинтересовались узнать, что это за дом, и оказалось, что это… сельская школа! Очевидно, в момент, когда ее наблюдали в бинокль с «Весты», была перемена и дети резвились во дворе, а по ее окончании скрылись в классах.

Неприятеля в Хорлах не оказалось. Мы ошвартовались у деревянной пристани, десант был высажен на берег и выставил на перешейке охранение. «Веста» была соединена телефоном со «штабом», поместившимся в одной из хат села.

Через день пошли тревожные слухи о том, что с перешейка видели сборище пеших и конных людей. Были ли это красные, никто не знал. Население села тоже было подозрительным. Малочисленный отряд (что не могло укрыться от внимательного взора и могло быть сообщено «куда нужно») и к тому же мало подготовленный к такого рода операциям позволял предполагать, что красные могут этим воспользоваться, и, следовательно, можно было ожидать сюрпризов, особенно ночью. Атмосфера стала нервной и напряженной.

И вот вечером, часов около 20, вдруг неожиданно штабной телефон перестал работать и связь порвалась. Это вызвало тревогу на корабле, и в село срочно был послан один из кадет с поручением найти там хату со «штабом», узнать, в чем дело, и вообще выяснить обстановку. Поднявшись в сад и пройдя его, в кромешной темноте, утопая в непролазной грязи (ни мостовой, ни тротуаров), ему пришлось бродить по селу с наглухо закрытыми ставнями хат, не встречая ни одной живой души, отыскивая «штаб». А в голове мелькали предположения, что, быть может, красные уже неожиданно захватили село, со «штабом» вместе, и поэтому-то телефон и перестал работать.

С такими мыслями, еле волоча утопающие в грязи ноги, в одной из боковых улиц ему вдруг открылось освещенное крыльцо хаты со стоящим на нем часовым с винтовкой в руках. Опознать, свой это или чужой, не было возможности, и оставалось идти «на авось». Приблизился. Оказалось – свой! В «штабе» никто не обеспокоился даже, что телефон не работал и связь порвана. «Объяснили», что, мол, видимо, оборвался провод (а может быть, его и оборвали). С перешейка пока ничего тревожного не доносят.

На корабле, на всякий случай, уже приняли меры предосторожности: было выставлено добавочное охранение на пристань и у заряженных орудий поставлены дежурные комендоры. Нервное состояние, в котором все находились, вызвало одну комическую сценку: очень рано утром один из охотников флота во сне, видимо переживая события дня, завопил во всю глотку: «Красные на палубе!» В один миг все, кто в чем был, похватав винтовки (все были вооружены ими), выскочили на верхнюю палубу. Тут выяснилась причина крика. Часть приняла инцидент в шутку и весело смеялась и острила, а другая же, менее склонная к юмору, отпускала по адресу виновника этой «полундры» не особенно лестные словечки из морского лексикона.

На другой день, ввиду тревожного положения, весь десант погрузился на корабль и благополучно вернулся в Севастополь. Для какой цели посылался этот «морской десант», сказать не могу. Знаю только, что отряд капитана 2-го ранга Кисловского, облюбовав «Весту», остался мирно на ней жить. Даже при начавшейся вскоре новороссийской эвакуации, где не хватало транспортов, «Веста» спокойно простояла в Южной бухте, превратившись в плавучий отель отряда Кисловского. Только подготовка к высадке в Хорлах Дроздовской дивизии³⁸³ заставила наконец отряд, и то с большой неохотой, покинуть «Весту».