Текст книги "Пираты московских морей (сборник)"

НАСЛЕДНИК ВСЕХ СВОИХ РОДНЫХ

Фризе с детства знал притчу из Евангелия от Матфея о том, что деньги льнут – так выражалась его бабушка – к деньгам. Когда Владимир вышел из «ясельного» возраста, отец иногда читал ему перед сном отрывки из Библии. Прочитал и притчу «О талантах»: «Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет»[7]7
  Евангелие от Матфея.


[Закрыть].

Владимир Петрович вспомнил эту притчу, когда у него зазвонил телефон и глуховатый женский голос спросил:

– Это Владимир Петрович Фризе?

– Да. Это я.

– Вас беспокоит Марина Афанасьевна Лескова.

Голос показался сыщику знакомым, а имя и фамилия позвонившей ни о чем ему не напомнили.

– Департамент по розыску родственников за границей. Не вспомнили? Вы оставляли у нас запрос на поиск своих предков в Германии. В Киле.

– Вспомнил! И вас, Марина Афанасьевна, вспомнил. Так ведь это было в прошлом веке!

– Да, господин Фризе. Даже в прошлом тысячелетии. Но мы про вас не забыли. Вы же задаток внесли. Машину поиска мы запустили, а механизм ржавый, работает медленно. Кильские архивы в годы войны к американцам попали. Только в прошлом году вернулись на родину. И, представьте, все ваши данные подтверждены документально! – В голосе Лесковой зазвучали литавры. – Немецкая сторона готова выполнить любые ваши требования. Приглашают приехать, чтобы вступить в права наследства. А наследство… Ой, разболталась я! Сведения до поры до времени конфиденциальные. Приезжайте срочно. Адрес помните?

– Попробую вспомнить. Вы в каком кабинете заседаете?

– В директорском, – с гордостью доложила Марина Афанасьевна. – Руковожу Департаментом.

Департамент находился на Пушечной улице, недалеко от ресторана «Савой». Томясь в пробке на Охотном Ряду, Фризе с трудом выгребал из памяти события почти десятилетней давности.

Его в то время интересовал руководитель Департамента по розыску родственников за границей. В советские времена это учреждение называлось Инюрколлегией. Собственно говоря, и заявление с просьбой отыскать предков в далеком Киле Фризе написал только для того, чтобы поближе познакомиться с Департаментом и подобраться к его руководителю – Михаилу Яковлевичу Смагину.

Как нельзя кстати, он вспомнил о своем прадеде генерал-майоре Владимире Эдуардовиче и его братьях: Федоре, Евгении, Константине и Александре. Все они носили фамилию Фризе, были давно «укоренившимися» в России немцами и владели почти целой улицей на Васильевском острове Питера. Им принадлежали дома с 64-го по 72-й по Одиннадцатой линии.

Перед Первой мировой войной прадед уехал в Киль, купил там большую верфь и умер в 1938 году. Дед Владимира получил из Германии уведомление о том, что ему следует приехать в Киль и вступить в права наследства, разделив его с детьми отставного генерала от второго брака, Бригиттой и Карлом. Но «вступать в права наследства» в 1938 году было очень опасно как в Германии, так и в СССР.

Впрочем, Фризе наследство не интересовало. До поры до времени.

Визит сыщика в Департамент и последовавшее за этим знакомство с его директором, крупным мафиози, грабившем богатых наследников и «отстегивающем» львиную долю награбленного на президентскую избирательную кампанию, закончился трагически. Для директора Смагина. В здании Департамента случился пожар, а труп Смагина нашли в его кабинете. С пулей в голове.

После первого сообщения о происшествии ни в печать, ни на телевидение не просочилось ни строчки о печальном событии. Даже Интернет безмолвствовал.

Постарался поскорее забыть обо всем этом и сыщик. Он очень не любил вспоминать свои расследования, которые заканчивались чьей-то смертью. Даже если сам и не был ее непосредственным виновником. Владимир остро переживал гибель и хорошего человека, и преступника, на котором пробы негде было ставить.

Завершив то давнее дело, Фризе выбросил из головы и свою заявку на розыск потенциального наследодателя из «Германии туманной».

«Интересно, попахивает ли еще гарью в руководящем кабинете? – подумал Владимир, с неприязнью оглядывая стоящий в опасной близости от его бээмвушки черный джип. – Или за десять лет все выветрилось?»

Пожилой охранник на входе в вестибюль Департамента внимательно, от корки до корки, изучил паспорт Владимира.

– Фризе, Фризе… – произнес он задумчиво. Словно прикидывал фамилию сыщика на вес. – Вы к товарищу Лесковой. Второй этаж, комната восемнадцать. – И только после этого вернул паспорт.

В просторной приемной, за небольшим, похожим на ломберный, столом, сидела пожилая женщина. Владимир уже привык к тому, что ни одна секретарша в серьезном заведении не обходится без компьютера. Если не работает на нем, то играет в войнушку или раскладывает пасьянсы. На столе у этой секретарши стоял только телефон и лежал пухлый ежедневник.

«В старости глаза целее будут», – порадовался за женщину Фризе. Но порадовался преждевременно: справа, в стороне от огромных окон, красовался специальный стол с двумя компьютерами.

В те далекие времена, когда сыщика интересовали криминальные делишки сотрудников департамента, покой его главы стерег охранник в приемной. Теперь он отсутствовал.

– Вы Владимир Петрович Фризе? – спросила секретарша.

– Да. Мы условились… – он не успел договорить, как женщина сказала:

– Марина Афанасьевна вас ждет. – И, поднявшись с кресла, распахнула перед ним дверь в кабинет:

– Марина Афанасьевна, пришел Владимир Петрович!

Фризе поежился от той предупредительности, с которой встретила его секретарша. От заинтересованного взгляда ее серых внимательных глаз.

«Неужели каждый в этой конторе знает, что некто Фризе Владимир Петрович пожаловал к ним за большим наследством? – с раздражением подумал он. – Даже охранник к моей фамилии примерялся. Неровен час, и криминалитету доложили?»

Но времени на то, чтобы всерьез рассердиться, у него не было. Навстречу Владимиру шла Лескова.

– Владимир Петрович! Вы все такой же молодой и стройный!

– Вот уж кого время не тронуло, так это вас, Марина Афанасьевна! – не остался в долгу сыщик. И был почти искренен.

Фризе сидел за приставным столиком напротив Лесковой, листал папки с пожелтевшими документами, пухлые и не очень пухлые, и, время от времени взглядывал на новую начальницу Департамента. В день первой встречи она выглядела лет на сорок, сорок пять. И спустя десятилетие сыщик не дал бы ей больше. Те же пышные седые, с легкой синевой волосы, интеллигентное лицо…

«А еще говорят, что женщины увядают быстрее мужчин, – подумал он. – Законсервировалась тетка!»

Но еще через некоторое время он разгадал «секрет» этой «тетки». Десять лет назад она была рядовой чиновницей большого бюрократического аппарата. Приятной, интеллигентной, но придавленной ежедневной служебной рутиной. Да и домашних забот, наверное, у нее хватало.

Теперь перед ним сидела руководительница серьезного Департамента. Положение обязывает! Одежда на Лесковой не стала более яркой и сверхмодной. Она по-прежнему была одета со вкусом, но когда средства позволяют удовлетворять этот вкус по самым высоким критериям, эффект получается поразительным. Плюс комфортное душевное состояние, плюс, позволил себе предположить знаток женской психологии, фитнес по полной программе. А, может быть, еще и молодой любовник? Теперь это модно.

Фризе читал и читал документы, удивляясь тому, какие сюрпризы может преподносить жизнь. Изредка просил Марину Афанасьевну разъяснить непонятные формулировки. Начальница делала это с удовольствием и постоянно приговаривала:

– Вот видите, Владимир Петрович, вот видите!

Владимир Петрович видел. И не только видел, но и чувствовал. От перечисления объектов недвижимого имущества у него дух захватывало и холодело где-то в районе селезенки.

– Выходит, что я имею шанс пополнить ряды российских миллиардеров? – спросил он у собеседницы. – Влиться в ряды Дерипасок и Абрамовичей?

– Ну, до Абрамовича еще надо тянуться и тянуться, – улыбнулась Лескова. А Фризе мысленно ее поправил: «Надо тянуть и тянуть».

– Но могу вас порадовать, – продолжала Марина Афанасьевна. – Ваше наследство, самое большое, которое мы отыскали за все время существования Департамента.

– Аминь! И что же в сухом остатке? Если избавиться от всех этих «заводов, газет, пароходов»?

– Поезжайте в Киль, – все тянула и тянула с ответом на так интересующий сыщика вопрос Марина Афанасьевна. – Вы – единственный наследник. Дети вашего прадеда от второго брака умерли после войны бездетными. Кажется, Бригитта и Карл?

– Да.

– Вот и поезжайте. Договаривайтесь с немцами. И не тяните с оформлением. Мы подготовим для вас полный комплект документов, заверенных нотариатом уже завтра. Покупайте билет на самолет – и в путь!

– Поеду поездом.

Лескова посмотрела на Владимира с удивлением.

– Да! Не выношу самолеты.

– Поторопитесь. По-моему, немцы не хотят выпускать имущество из своих рук.

Это «по-моему», навело сыщика на мысль, что руководительница Департамента знает гораздо больше, чем ему выкладывает.

– А после смерти Смагина в Департаменте большие изменения произошли?

Вопрос не застал Марину Афанасьевну врасплох.

– Ой, не говорите! Такую перетряску нам учинили! Три начальника успели Департаментом порулить. Все были пришлые. Потом и про старые кадры вспомнили. Я уже пять лет в начальницах. Вы спросили про сухой остаток? – сменила Лескова тему. – Не терпится узнать, сколько составляет валютная часть наследства?

– Да, Марина Афанасьевна. Любопытство разбирает, – улыбнулся сыщик. – В бумагах все про недвижимость, про дома да верфи. По-моему, даже публичный дом упоминается. Я не ошибся?

– Не ошиблись. Киль ведь город портовый, – взяла она под защиту не то сам Киль, не то усопших родственников Владимира.

А сам он и не думал осуждать их за такую недвижимость.

«Вот удивится Дюймовочка, когда я сообщу ей: “Знаешь, малышка, а у меня в германском городе Киле, фешенебельный публичный дом!” Он не сомневался, что заведение фешенебельное. Иного у его пращуров и быть не могло.

– Наверное, кто-то из ваших бухгалтеров сводил дебит с кредитом? – вернулся сыщик к «сухому остатку». – Подсчитывал, какую сумму с меня удержит государство? Чем обязан я Департаменту?

– Владимир Петрович, о вашем наследстве в Департаменте знают только двое – главбух и я. Большие деньги – большие секреты.

– Вот это правильная постановка вопроса, – одобрил Фризе, но тут же мысленно помножил количество посвященных на десять. В некоторых ситуациях он исповедовал здоровый скептицизм. Жизнь научила. – Но вернемся к валютной части наследства. Итак?

Лескова поднялась и подошла к огромному, похожему на холодильник сейфу. Допотопному сейфу, похожему на допотопный холодильник. Сыщик уже давно не видел таких монстров. Миллионеры и крупные чиновники все чаще прятали свои секреты и накопления в сейфах, встроенных в стены и замаскированных картинами «прогрессивных» художников.

Марина Афанасьевна побренчала ключами и достала из своего надежного хранилища несколько листков бумаги, скрепленных скоросшивателем. Тщательно заперла сейф и вернулась к столу:

– Вот вам, майн либер хер Фризе, аллес папирен!

Наверное, начальница изучала в школе немецкий. Или поднаторела в нем, пока занималась наследством Владимира Петровича.

Это были два аутентичных документа. Один на немецком, другой на русском языке. Сыщик, не в силах побороть любопытство, пропустил короткую преамбулу и сначала заглянул на последнюю страницу немецкого экземпляра.

За вычетом налогов и расходов на оформление ему причиталось девятьсот тридцать миллионов семьсот двадцать две тысячи шестьсот пятьдесят евро.

Как ни старался Владимир демонстрировать свою бесстрастность, но бурные эмоции вырвались из-под контроля. Куда только подевались самообладание и выдержка, которыми сыщик всегда гордился! А ведь подготовлен был к сюрпризам начальницей Департамента. И со списком переходивших в его владение «заводов, газет, пароходов» познакомился.

Но одно дело заводы и пароходы, другое – цифры. Цифры русскому человеку более понятны. Воспринимаются моментально и в полном объеме. Цифра, она несет в себе магический заряд, она конкретна. В цифрах можно выразить и кило сосисок и сумму годового дохода министра природных ресурсов. И даже сами природные ресурсы.

– Ничего себе! – восторженно произнес Фризе, поддавшись гипнозу обозначенных в документе сумм. – Этот «сухой остаток» ни в один в кейс не уложишь!

– И все же я рекомендую вам спрятать документы в свой кейс, да понадежнее его запереть на все кодовые замки. Ваш кейс – прямо загляденье! Никогда таких не видела.

– Подарок хорошего человека. Его нельзя просветить даже инфракрасными лучами, – похвастался сыщик. – Это его первый «выход» в свет. Повод вполне подходящий.

– Не забывайте и про барсеточников, – предупредила Марина Афанасьевна. – И не оставляйте документы дома. Я рекомендую взять ячейку для хранения в Сбербанке.

– Да у меня дома прекрасный сейф! – с гордостью сообщил Владимир. И прикусил язык, вспомнив, как распрекрасно справились однажды с его сейфом неизвестные грабители. Но посвящать собеседницу в свои заморочки не стал.

– Отлично! Отлично! – порадовалась вместе с сыщиком Марина Афанасьевна. – Кофе? Чай? – спросила она Владимира. И шепнула заговорщицки: – Я вчера напекла пирожков с яблоками. Без всякого хвастовства – пирожки объедение.

– Чай. – Владимир по опыту знал, что в конторах и офисах угощают хотя и хорошим кофе, но растворимым. А растворимый кофе он не любил. Ему стоило больших усилий не показать своего огорчения, когда секретарша принесла ему заказанный чай, а хозяйке заведения чашечку ароматного эспрессо.

Пирожки Марина Афанасьевна достала из тумбочки письменного стола. Они и правда оказались выше всяких похвал.

Пока Фризе, наслаждаясь ароматом прекрасного кофе, пил чай и уминал один за другим пирожки, Лескова давала ему советы, как вести себя с властями Киля и представителями юридической фирмы, которую наследодатель уполномочил совершить все формальности по передаче наследства. Советы были дельными, и Владимир, покидая кабинет начальницы, поцеловал ей ручку:

– Что бы я без вас делал, Марина Афанасьевна! В делах финансовых я полный профан.

Секретарша унесла из кабинета поднос с чашками и сахарницей. Плотно закрыла за собой обе двери. А ее начальница сделала два телефонных звонка. Первый – по аппарату второй правительственной связи, оставшейся в наследство от советской власти. Перед этим звонком она целую минуту собиралась с духом. Наверное, даже, мысленно отрепетировала свое сообщение. Потом набрала четыре цифры. Ей пришлось довольно долго ждать, пока абонент поднимет трубку.

– Здравствуйте, Владислав Викторович. Вас беспокоит Лескова. – И, не дожидаясь ответного приветствия, Марина Афанасьевна доложила:

– Фризе получил все документы и выезжает оформлять наследство.

– Летит самолетом?

– Я рекомендовала самолетом. Но молодой человек хочет поездом. Говорит – боится самолетов.

– Спасибо. Сообщайте, если будут новости.

– Обязательно, – сказала Марина Афанасьевна. Но собеседник уже положил трубку.

Она вздохнула с облегчением, словно проделала тяжелую работу и набрала номер по мобильнику.

– Ну? – буркнул мужчина.

– Это магазин? – спросила Лескова. – Мы кильки отправили. В домашний холодильник.

И отключилась, не дождавшись ответа.

ПУРГА

За долгие годы своей следственной практики Фризе приучил себя контролировать не только свои действия, но и гасить эмоции. Но совладать с возбуждением, которое не покидало его, как только он покинул здание «Инюрколлегии», ему никак не удавалось.

«Ну, надо же, надо же! Фризе – миллиардер! Кому рассказать – не поверят», – время от времени шептал он себе под нос и крутил головой. Но рассказать было некому.

Приподнятое настроение подпортило только воспоминание об открытом грабителями сейфе, которое неожиданно посетило его во время беседы с Лесковой.

«И чего ради я разоткровенничался с едва знакомой теткой? – пожурил он себя за внезапный приступ болтливости. – На ее предшественнике я уже когда-то обжегся!»

Но допущенный промах обернулся во благо. Слегка поумерив эйфорию, он вернул себя на землю. А для сыщика Фризе это означало не упускать из поля зрения, ничего из того, что происходит вокруг. Ничего интересного вокруг не происходило. Москвичи и гости столицы шли плотными рядами по панели и по проезжей части узкой улицы и не обращали никакого внимания ни на чистенькую белую бээмвэшку, ни на самого Фризе, провожавшего пешеходов пристальным взглядом.

Но, когда он медленно выехал с места парковки, за ним также медленно тронулся «форд фокус», стоявший поодаль. «Форд» был серо-бурого, без примеси малинового цвета и очень грязный. А ведь все эти дни в Москве стояла сухая жаркая погода.

«Ну, тронулась эта машина вслед за мной? Проехала несколько минут следом, – подумал Владимир. – И что из этого следует? Вот если бы улица была пустынной и ни сзади, ни впереди ни один автомобиль не маячил, стоило забеспокоиться. А вдруг ее расчистили для правительственного проезда? Гаишники в таких случаях звереют. Накинутся – мало не покажется! Да и движение на улице одностороннее! Куда было «форду» деваться?»

Но так уж устроен человек, особенно если этот человек сыщик: проснется в нем микроб подозрительности, и пошло-поехало!

И когда минут через двадцать, уже на Садовом кольце, Фризе заметил в зеркале заднего обзора тот же серо-бурый «форд», то прошептал озабоченно: «Ну, вот, зашевелились ребята!»

БОГАТЫЕ ЛЮДИ – ОСОБЫЕ ЛЮДИ

Пока сыщик петлял по городу, стоял в нескончаемых пробках, пытаясь скорее по привычке, чем по необходимости, оторваться от хвоста, ему пришла в голову интересная мысль. Даже безголосая певичка, едва выпустив, с помощью «дяди» первый клип, обзаводится охраной. А уж каждый уважающий себя миллиардер имеет целое войско телохранителей. Он, правда, еще не стал Скруджем или Уорреном Баффетом, но ко всему следует готовиться заранее. Короче: следует обзавестись охраной. Правда, через пятнадцать минут он уже и думать забыл о личной охране.

Фризе хорошо знал, кто поставляет бизнесменам и шоуменам кадры. Его детективными услугами воспользовался не один олигарх. Владимир относился к одним из них с иронией, к другим с презрением, к третьим – с жалостью. Но никогда своих чувств не показывал. Даже своему ближайшему другу Евгению Рамодину никогда плохого слова не говорил о своих клиентах. А ведь полковник не раз помогал ему распутывать заморочки, частенько портившие настроение «новых русских» и «старых евреев». Рамодин был человеком импульсивным, в любой момент мог взорваться и наговорить лишнего. Но профессионализма у него было в достатке. Разобраться с этим замызганным «фордом» для него было делом плевым. Уже на следующий день никаких «хвостов» Фризе не заметил.

«Молва растет, распространяясь» говорили в старину умные люди. Фризе олигархи полностью доверяли и, когда в их среде у кого-то возникали проблемы, называли его имя.

Теперь совет требовался самому сыщику.

«К кому же мне обратиться?» – думал Владимир, перебирая в уме имена своих бывших клиентов. Их накопилось немало за те годы, когда он, покинув прокуратуру, стал частным сыщиком. Но ни один не вызывал у него полного доверия. И только вспомнив банкира Виктора Антонова, Фризе с удовлетворением прошептал:

– Стоп! Вот на этом можно пока и остановиться!

«Антонов подходит по всем статьям! – подумал он. – Мужик порядочный, умница. Богач первой статьи, охраны у него чуть меньше, чем у президента!

Сыщик припарковался рядом с входом в заказник «Воробьевы Горы». В этот час здесь было тихо, пустынно. Лишь редкие пешеходы спешили вприпрыжку по крутому спуску к станции метро. А те, что шли им навстречу, преодолев подъем, запыхавшиеся, резко сбавляли шаг. Люди постарше даже присаживались передохнуть на скамеечки.

На одной из скамеек расположился и Фризе. Ему требовалось время для того, чтобы принять окончательное решение: довериться Антонову или нет? Он давно не видел банкира, а телефонные «поболтушки» мало, что могут сказать о человеке. Что сделало с ним время, изменило или нет? И в какую сторону? Деньги, особенно большие деньги, способны преобразить человека в считанные дни. А ведь Антонову, скорее всего, придется выкладывать подробности. Чего ради сыщик вдруг заинтересовался организацией надежной охраны? Намеками не обойдешься: банкир из тех людей, что сразу чувствуют фальшь.

А еще Владимир хотел убедиться в том, продолжают ли пасти его неизвестные «опекуны?» Ему казалось, что на Ленинском проспекте он оторвался от замызганного темно-серого «форда», успев проскочить под желтый свет на пересечении с улицей Стасовой. Но как знать? Противника никогда нельзя недооценивать. Но пока он сидел под густыми кронами лип, ни одна машина не остановилась поблизости. И знакомый «форд» не мелькнул в потоке автомобилей, мчавшихся по проспекту.

«Да и незачем за мной гоняться по всей Москве, – подумал сыщик. – Мой домашний адрес им наверняка известен. Там, наверное, и дожидаются. Только зачем? Потребовать: “Дай миллион! Дай миллион!” Так нет у меня пока желтого чемоданчика с тугриками».

На скамейке рядом с Фризе расположились бабушка с внучкой лет пяти. О том, что эта красивая молодая женщина бабушка, Владимир понял только из того, что темноволосая, вся в забавных кудряшках, девочка через каждые две минуты так ее называла.

– Бабушка, мы долго будем здесь рассиживаться? Бабушка, почему мама нам не звонит по мобильному? Бабушка… – и так без малейшей передышки.

– Ты бы лучше спела мне какую-нибудь песенку, – нашла способ, как унять свою «почемучку» бабушка. – Вы с няней, наверное, поете песенки?

– «Мэри, это твои первые потери…», – начала тоненьким голоском внучка, прекрасно выдерживая мотив. И, тут же прервав пение, спросила:

– Бабушка, скажи, что это за первые потери?

– А няня тебе не рассказала? – настороженно поинтересовалась молодая бабушка.

– Да она только хихикает.

«Наверное, бабушка живет отдельно от своей внучки, – подумал Фризе. – Со своим молодым дедушкой. И не частая гостья в доме дочери. Или сына?

– Давай лучше я тебе спою, – вместо ответа на вопрос предложила бабушка.

– «Ты весь день сегодня ходишь хмурый…» – начала она приятным контральто.

«Музыкальная семейка», – усмехнулся сыщик.

– Знаю, знаю! – обрадовалась внучка. – Мама поет эту песенку папе: «Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка?»

– Фу, какая гадость! – непедагогично возмутилась бабушка.

– А ты что пела, когда была маленькой?

– Вот, когда мы устраивали студенческие вечеринки… – мечтательно сказала бабушка. – Пели такие веселые песни!

И тут она отчебучила такое, что Фризе расхохотался вгромкую и зааплодировал.

 
На далеком севере
Эскимосы бегали,
За моржой.
Эскимос поймал моржу
И вонзил в нее ножу… —
 

пропела бабушка дурным голосом и поблагодарила Владимира за аплодисменты легким кивком.

А внучка восприняла текст совершенно серьезно. И критически:

– Ну, неправильно это, бабушка! Эсэмэски не бегают! Они приходят на мобильник. Пик! И она уже пришла. И они не могут поймать маржу. Папа рассказывает, что большую маржу ловят большие начальники! Понимаешь?

– Понимаю, – согласилась молодая бабушка и подмигнула Фризе.

«Похоже, что она готова погулять на стороне. Вдали от дедушки, – решил сыщик. – Но не приглашать же ее в гости вместе с внучкой, чтобы распевать песни разных поколений?»

Он поднялся со скамейки и, улыбаясь, раскланялся с дамами. Девочка показала ему язык, а бабушка подняла у нее за спиной ладонь с растопыренными пятью пальцами, а потом показала на скамейку. Владимир в ответ состроил огорченную гримасу: дела, бабушка, дела.

Машина мягко мчалась по проспекту Косыгина в сторону Киевского вокзала. Справа, сквозь темную зелень могучих лип, виднелась Москва, золотые купола Новодевичьего монастыря. Высотки, словно мифические пастухи, держали каменное стадо при себе, не давали ему разбежаться по сторонам.

Владимир вспомнил любознательную девчонку, показавшую ему язык. «А ведь в ее словах – сермяжная правда: эсэмэски не бегают и не могут поймать маржу. Большую маржу ловят большие дяди. Они небось уже разработали детальный план получения маржи с Владимира Фризе. И утвердили план на каком-нибудь своем тайном совете? Такие деньги, что я должен получить, не могут пройти мимо носа начальства. Не сомневаюсь, госпожа Лескова уже давно проинформировала, кого следует. Она – человек подневольный, состоит на государственной службе. Вот бы еще узнать, не состоит ли она на довольствии у воров в законе. Если они пронюхали о моей грядущей “свадьбе”, тоже потребуют свой кусочек торта».

Фризе поежился. От недавней эйфории не осталось и следа.