Текст книги "Диалог о Стене. Любимые песни гуннов"

6

– Латвия наезжает на Совок с требованиями валютных компенсаций за все годы и прелести их оккупаций – ну, тот, конечно, кокетничает: «Плохо понимаю, о чем говорите». Слово оккупация в кавычках. Откровенно хихикают. Никто, естественно, и не ждал, что он что-то поймет, такая политика. И я тоже не понимаю. Этническая культура, как сговорясь, несколько десятилетий твердит и зовет все русские присутствия оккупацией этнической культуры – ей убедительно, с фактами на руках показывают, что нет, думаете неправильно, думать нужно так-то, так-то и так-то, как написано (это реальный факт: мнение их президента, которым он с большого стола поделился с мировым сообществом). Чтобы положить где-нибудь конец нескончаемым препирательствам, была оккупация тех или этих, нужно просто дать ее определение – вне среды известных русских или чьих бы то ни было еще предпочтений. Даже не прибегая к помощи исторических стенограмм и юридических документов. Оккупацией должно считаться любое насильственное изменение прежнего уклада всякой этнической культуры против ее воли. Я к чему рассказываю. Все время повторяется одна и та же история с оккупацией территории башкир. Одно и то же, вплоть до отдельных тезисов. Я к тому опять подвожу, что дело все время упирается в одну географию, само положение на карте.

Элементарные реляции-зависимости экономических ойкумен диктуют решения с таким скудным веером вероятностей, что реальность можно предсказывать вперед на геологическую эпоху, прямо не выходя из-за кухонного стола. Сейчас Совок в едином хоре, одним сладким испанским Иглесиасом примется ездить по костям 140 исторических покойников, звенеть стеклянными бусами и по одному абзацу зачитывать теплые некрологи на несуществующих языках – но ничего не трогая из основы. Самое интересное не это. Ведь Совку и его президенту надо теперь что-то в микрофон ответить на наезд целой этнической культуры, суверенной и независимой, и так, чтобы навсегда отбить охоту к «ненужным копаниям в истории» (дословная цитата), и вся планета ждет, что же на такое тяжелое обвинение можно ответить. Ненужные они, понимаешь? Он уже все определил и все расставил. И Москва планете и обозревателям отвечает: «За годы перестройки Руссия тоже потеряла десятки тысяч своих исконных территорий». Конец цитаты. Десятки тысяч. В том ключе, что она же тоже несет непереносимые потери, десятками тысяч, но она же терпит-не жалуется и другим хорошо бы тоже поучиться образцу стойкости и перестать ныть. И все с напряженным вниманием ждут, что же это за такие десятки тысяч исконных территорий, что даже после их тяжелых утрат русский кусок по-прежнему не лезет ни в какой проход истории, и как сейчас московский президент начнет у всех западных обозревателей под камерами подробно загибать пальцы на руках, вначале у себя, потом у всех подручных сотрудников КГБ, стараясь наглядно передать в численном эквиваленте все эти десятки тысяч непоправимых утрат. И он отвечает: «Россия потеряла Крым». И нигде никаких эмоций. Даже не переспросил никто. По-моему, западные журналисты тогда просто не поняли, какой там еще Крым и где он вообще находится. Можешь представить, древнюю землю татарских племен Москва называет своей исконной территорией – и нигде никакой реакции. Тут что, большие познания в истории нужны. Это когда даже у самих руссиян в их же кино про Ивана Грозного поют возмущенные патриотические песни про «собаку-татарского хана». Едва ли не единственный, кстати, их фильм, который еще местами можно смотреть. Это там, где даже этот их администратор в шляпе начинает недовольно морщиться: «Что у вас за репертуар, я не знаю…»

– Я не совсем понял, насчет каких потерянных десятков тысяч исконных территорий их пахан рассказывал? Это он про Эстонию, Литву, Латвию, Казахстан, Кавказ и еще несколько республик, что ли? Я не понял, как в сумме они у него дали десятки тысяч? По-моему, здесь проблемы уже не с политикой, а с математикой.

– Насколько откровенный акт дезинформации можно назвать проблемой с математикой. Но казус, конечно, сам по себе представляет интерес. Кто-то назовет это банальной ложью обычного лица у Кормушки, кто-то просто покачает головой. Дело в том, что сама психолингвистика восприятия показывает, как данный субъект видит ситуацию: как травму. Несколько исторически суверенных республик становятся суверенными в реальном времени (= «равно») «потерянные десятки тысяч исконных территорий». Событие, воспринятое как травма.

– А, да. Наслышаны. «Трагедия двадцать какого-то там столетия». То есть все те республики права на национальное самоопределение и права на отделение от пн не имели?

– Как и любые другие.

– Дружок не много на себя берет? Он что, болеет?

– Вопрос на самом деле гораздо более серьезный, чем могло бы показаться. Человеку с, скажем так, комплексами на уровне юридических уложений должно быть запрещено садиться в президентское кресло. Но, боюсь, здесь все даже хуже. Собственное сознание значимости данное восприятие ставит в прямую зависимость от размеров «своей» географии. Вряд ли стоит много гадать по поводу паттерна поведения субъекта в дальнейшем.

– Я еще раз сильно извиняюсь, но я так и не понял, как Эстония, Литва, Латвия, Грузия, Башкирия и далее по списку могут быть «исконными территориями Русси»?

– Казус можно назвать примером очень русской логики. Совершенно особый тип сознания. Его невозможно убедить, пошатнуть, сдвинуть: он недоступен разумной логике. Именно этот тип специалисты определяют пралогическим типом мышления (Леви-Брюль). И это именно тот тип мышления, на котором были построены все русские рабочие концентрационные лагеря. То есть руссияне совершенно справедливо настаивают на своей «особости» в измерениях исторических спряжений. Та самая цивилизация насекомых. Кстати, всё, что не способно усвоить такую их логику в системе их словесно-приоритетных сложений, определяется ими «дефективным». И это не фигура речи. Говоря простыми понятными словами, нет такого идиота, который считал бы себя идиотом.

– «Вот начиная с этого места – если можно, пофазно и чуть подробнее».

– Обрати внимание, моют мозги всему коренному населению, как своему загону, под свой вкус они – не мы им, у нас всё, все мыслимые на планете ресурсы – у них же ничего нет, но хорошо живут и лечат они под себя нас. Они даже книги свои, бумагу эту вагонами нам свозят – а мы ничего не можем. Мы даже себя напечатать нигде не можем, нельзя. Теперь прикинь, что весь анклав Первой Нации – The First Nation, все эти горячие ковбои с башкирами и алтаями – до якутов вдруг на минуту все стали трезвыми и начали думать не как нужно Москве, а самостоятельно – независимо, как и полагается совсем другой этнической культуре, как прибалты, норвеги или квебеки. Это же большой конец Совку. Попробуй потом кого-нибудь вернуть. Откуда у них и политика – держать все коренное население в глубокой жопе.

Тут любому викингу с аула достаточно только раз оглянуться и задать себе один простой вопрос, а с какого хрена я, представитель совсем иной этнической культуры и генотипа, вдруг должен столько времени отдавать кому-то 97% своей нефти и 20 миллиардов собственных национальных денег из 30, – когда я могу их не отдавать, поставить себе историческим приоритетом свои интересы, послать весь Совок в его глубокое хорошо – и жить сам себе США? Норвегам, квебекам, прибалтам и всем другим, значит, можно – а я что, не человек, что ли? Ну с какого хрена я должен веками работать на Москву, после всех отчислений от реально заработанного видеть только кончик, если я могу на нее не работать и жить сам себе и норвег и квебек? Попробуй задать этот вопрос любому совку, от Шамеева до московского президента. Это живые экспонаты ископаемого прошлого, и если у тебя сохранилась еще какая-то предусмотрительность, ты задавать его им не будешь. Тут же ведь до них, этих викингов – ну уж совсем ничего не осталось, ведь как два пальца обоссать, мы с тобой уже это понимаем, кто-то в прериях Башкирии это понимает – думаешь, Москва это не понимает? И думаешь, она вот так просто все оставит и сама с благодарностью за все столетия межэтнической помощи подарит тебе независимость только потому, что кто-то там перестал хотеть отдавать ей нефть и миллиарды?

За всю историю их книг или ТВ – попробуй назвать хотя бы один активный положительный образ, скажем, эстонца или башкира. Хоть один. Просто образ нормального разумного человека – не говоря уже о робин гудах, хемингуэях, стегозаврах, осликах, галактиках и покорении миров. Если еще останутся сомнения, можешь обратиться за помощью к любому лингвисту – результат будет тот же. Это же ведь далеко не ерунда. То есть всего только одна русская этническая группа десятилетиями и столетиями убедительно, с фактами на руках сама себе тихо показывает, что вся живущая на их земле Первая Нация – только необязательное дополнение к ним. Просто недоразумение временного характера. Но что хуже всего, то же самое они 24 часа в сутки показывают и коренному населению – уничтожают его врожденные механизмы сопротивления/защиты, делают бессильным, и выбора у него нет. Их предусмотрительность тут не знает границ, понимают, какие последствия пойдут. Суть в том, что образ такой тебе можно создавать только с их профилем. Еще можешь попробовать создать такой профиль другим – конечно, уже только за свой счет: он не выживет.

Тут ведь даже напечатать и сказать никто ничего не может, они позаботились. Чтобы ни к ТВ, ни к книгам, все себе взяли, поняли, чем кончится для них свобода печати в варианте США. Способность к критическому анализу реальности уничтожена полностью. Ее деформация как форма суррогата подсунута даже там, где логический анализ как бы уже вменяется по профилю деятельности – в университетских центрах. Русская цензура по понятным причинам на этот счет очень бдительна. Раньше было просто глухо, а теперь с этим делом по отношению к коренному населению положение даже еще хуже. Ты много видел за жизнь книг со своей фамилией? Что – здесь одни овцы с намытыми мозгами, которым сказать нечего? В том-то и дело, что говорить можно только пн. Это они так сохраняют чистоту своего языка, держат все чуждое на расстоянии. Коренному населению можно на них работать, но все, что нужно, за него скажут они. Тут ничего нового нет, что мы тут наговорили, это уже тысячу раз было, в русском режиме нет ничего особенного или интересного, как бы он ни изворачивался и как бы под Европу ни мимикрировал. Он так же элементарен, как оккупация чеченской республики.

Их каналы ведь никто не контролирует – вообще никто, они сами себе и вход, и выход, у них – всё, представляешь? Тотальной принудительной русификации уже не одно десятилетие. А здесь своего рода непредвиденные проблемы ассимиляции немногочисленных этносов. Трудности с пищеварением у амебы. Никак не может усвоить. Ты за жизнь много видел людей, хотя бы в общих чертах знающих, как проходил захват Руссией Сибирского ханства?

– Откуда бы им взяться, если руссияне навязывают всем 9 часовым поясам свою историю? И названия всем разрешено видеть уже только их. Так, чтобы у ООН не оставалось сомнений, чья это земля. Такого, кажется, больше нигде не было. У них отдельная селекция по отбору книг, это я тоже слышал. Им невозможно угодить, даже если содержание ничего против них не имеет и книга написана грамотно. Шанс издать свою книгу у нас есть только в одном случае: если она серая и безвредная.

– У них все просто, они по фамилии определяют, кто напечатан не будет. Положение на самом деле гораздо хуже, чем может показаться со стороны. Непонятно только, зачем она тогда нужна – если она серая и безвредная. Серую и безвредную бумагу руссияне нам десятилетиями свозят эшелонами – учат Первую Нацию, как ей нужно правильно думать и что говорить. Ведь все это ТВ, их радио – это только поверхность. Настоящая война против нас идет именно за то, чтобы не дать нам печатать свои книги, чтобы контроль над их выпуском всегда был только у них, – коренного населения это касается в первую очередь. Контроль – это больше, чем одно пожелание тебе как надо правильно думать. Реальная книга – это всегда история.

Спроси себя, почему они эшелонами нефть от нас вывозят и вагонами свозят нам свою бумагу, а Восточная Федерация им такого сделать не может. Или почему в их вагонах нет ни одной книги из Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии или Квебека. Или притчи о том, как Ганди сделал независимость Индии. До правительства п.н. уже дошло, что такое положение начало бросаться в глаза, и теперь наверняка оно отбирает здесь кого-то, кто будет у них работать негром. Там явно будем не мы с тобой. Я в общих чертах примерно знаю, о чем говорю, я сам с этим сталкивался и сам через это прошел. Это только на Западе и в США тебя не задумываясь могут издать, только потому что тебе есть, что сказать, и ты знаешь, как это сделать, даже если ты думаешь не так, как все. Нет, не так: особенно – если ты не думаешь так, как все. Тут даже целым книгам можно иметь вид только полуподпольного самиздата, только потому что там не то, что хотели бы услышать они. Представь, что будет, если возможность издавать без русского контроля получит хотя бы Территория Урала.

Скажем, есть такое явление в культурологии и истории, тотальная принудительная русификация коренного населения – ты отдаленно поймешь, о чем речь, если заглянешь себе в паспорт в графу «отчество», посмотришь, какими буквами ставишь подпись, почему твой собственный древний национальный язык сделан из русских букв и почему его тебе не дают сделать другим, почему он сейчас на три четверти состоит из русских слов и выражений и почему сам ты его уже понять не можешь, спросишь, на каком основании ты, представитель совсем иной культуры и даже генотипа на обязательных, закрепленных в законе условиях должен был служить в русской армии, почему ты, находясь в любой точке своей суверенной национальной республики, делая мобильный звонок, фразу «абонент занят» первой всегда слышишь только на русском, а на своем языке – всегда только второй; почему ты обязан знать их историю, а они не обязаны знать твою; почему они на Запад ездят, а тебе нельзя и на каком языке мы с тобой сейчас гоним телегу, – так башкиры были из всех единственные, кто держался, даже когда держаться уже было некому. Русские вынуждены были мочить их целыми периодами, один заход за другим, когда миролюбивые дешевки вроде ракимовых и шамеевых, никуда от них не деться, самые выживающие организмы, сдавали русским собственный этнос. Здесь явление того редкого порядка в этногенезе, которое не требует доказательств и доказывается самим фактом своего результата: коренное население теперь его не замечает, попросту воспринимает как один из законов природы. В общем, этническая культура, одна из многих, уже сама по себе как бы упертая.

Башкирское ханство по своей географии имело примерно такое же ключевое положение, как Швейцария в Европе. Вот представь: Тибет примерно знаешь где? Это который с Эверестом, рядом с Китаем. Так вот, чтобы только присоединить к Китаю Тибет, китайские товарищи закопали целый миллион тибетских монахов. Решительно подошли к вопросу. А никто до сих пор не может узнать, сколько миллионов башкир закопали русские, даже когда еще не были товарищами. Правда, и те были не монахи. Вроде бы вопрос исторически неправомерен. Кто скажет, что он лишен исторического значения, правильно? То есть это для русских он лишен исторического значения, но речь здесь ведь не о них. Одним миллионом больше, одним миллионом меньше – они всегда как-то смутно улавливали, в чем разница. И никто сегодня не может ответить на простой вопрос, чем китайские товарищи лучше товарищей русских. А теперь в Глобальной Сети, скажем, в юридическом адресе Башкирского Государственного Университета с обычным перечислением телефонов, факсов и прочей географии слово «Башкирия» стерто совсем. Нетрудно догадаться, кто делал национальному университету это лицо и чего ему надо. Я к тому подвожу, что здесь ничего не меняется, это старая война против нас. Они, в общем-то, рано обрадовались, ничего еще по-настоящему не начиналось, говорят, время опять вспомнить искусство мчаться на лошади без седла, метко стрелять из лука и говорить правду. Они уже поняли, чем для них кончится, если, как в США, возможность говорить будет не только у них, жуткой амебе не выжить. Еврокочевники народ более прямой, чем другие. Тут ничего нового, это естественная защитная реакция паразитирующего организма.

– На самом деле все, наверно, шире. Задать вопрос правительству п.н., почему при всех своих фантастических ресурсах и размерах Первая Нация Восточной Федерации не может у себя иметь единый центр ТВ?

– Любой представитель западной культуры скажет, что вопрос как минимум корректный.

– Ведь никто там не ответит.

– Я попробую. Им важно любой ценой не допустить объединения этнических доменов. Сельскохозяйственный администратор тут подойдет наилучшим образом. Именно поэтому они все домены теперь и ликвидируют. Просто сам спроси себя: солнечная Башкирия стоит рядом, тут половина Золотой Орды ездит туда, как к себе домой, час лету на BMW, но о том, что там делается, всем здесь можно узнавать только по ТВ Москвы. Неплохо, правда? Которая непонятно, с какого боку вообще относится вдруг к тем и этим. Если совсем коротко, активный радиосигнал должен идти не просто на языке Москвы – коренное население должно думать, как они. Там программируют твое поведение – производят селекцию будущего. На минуту просто нарисуй в воображении, что будет, если пара республик перестанут отдавать свои соки им, вместе скинутся, наймут западного подрядчика из лучших и поднимут для себя одну общую ТВ-сосульку – как в Сиэтле? Скорее всего, ничего не будет, потому что доступ к ней опять останется у тех же, кто сидит сейчас в какой-нибудь дорогом бледном недоразумении вроде какого-нибудь ТНВ. Там единственное, что еще можно смотреть, так это прогноз погоды. Мне на погоду, сколько себя помню, в общем-то всегда было наплевать, пока я не посмотрел, кто ее там ведет. Но уже только сам факт наличия такой телевизионной сосульки именно в этих пределах может решить все.

– Территория Урала уже тоже, как весь Совок, одно заклинание: «Свобода печати здесь есть, есть…» И так по нескольку раз. Затихнет один – проснется другой. Встанут, закроют глаза – и давай причитать попугаем: «Свобода печати здесь есть, есть…» Чем больше он произнесет, тем свободнее. А о том явлении, что русский хазяин – работодатель затем прочесывает интернет на предмет публицистики работника и тому потом предлагают подписать заявление «по собственному желанию», – у них нигде ни одного слова. Такого явления нет. Дальше, тот самый автор, которого благополучно «ушли», пробует искать работу – и почему-то не находит. Ни под каким предлогом. Хороший вопрос, почему. Или вот вопрос свободного мира: стоит ему идти в русский суд и что там говорить? И вот он смотрит и уже совсем другими глазами оценивает перспективы свободного мира открывать рот. Во всех начальственных креслах – как на подбор лица исключительно русской национальности. Разумный человек задаст вопрос: что делать?

– Ты, брат, тут не путай: психология человека у кормушки – это особый разговор. Этническая принадлежность тут уже снимает свои полномочия – у Москвы это и есть последний рычаг и последняя надежда. Достаточно сказать, что всякий и любой там оказаться не сможет. Им проще поговорить о какой-нибудь расовой нетерпимости по отношению к русским и пойти ужинать, чем попытаться понять, откуда она на планете, или напечатать вот это и потом на коленях просить прощения у своего донора, тут обсуждать нечего. Человеку у кормушки нас никогда не понять. Но мы можем понять его мир. Еще какой-то контакт может возникнуть, но для этого прежде надо перекрыть ему контакт со своим донором оттуда, оставив только донора здесь. У него и так все хорошо – зачем ему еще что-то менять. Нужно быть каким-нибудь Маниту Леса – национальным героем с обратной стороны планеты, чтобы выдержать внимание этой огромной амебы и ее давление. Простой вопрос: за каким чертом паразиту что-то выдерживать – когда можно ничего не выдерживать и жить хорошо? Вот почему каждый раз это одно и то же какое-то непонятное неприятное чувство с легким омерзением, если их еще случается видеть: когда человек не выдерживает давления, его размазывает.

– Своего айкидо у нас тоже хватает, нет только ни одного Маниту Леса. И где взять – никто не знает. Вот брат, одного «котика» Эрика Грайтенза бы могло хватить.

– Никто не знает, потому что здесь он никому не нужен. Эндемик, он бы тут не смог выжить, при всем уважении, – не та среда. Я почему еще раз это вспомнил: у всех сапиенсов такого рода симптомы одного очень редкого здесь свойства – поленезависимости. Закон гравитации стаи Лоренца (который Конрад): гравитационное воздействие стаи на отдельную особь с возрастанием удельной массы стаи возрастает по экспоненте. Другими словами, чтобы противостоять внешней гравитации, одних слов мало. Кстати, судя по отдельным свидетельствам, то же самое за две с половиной тысячи лет до всех эриков грайтензов отличало от других Конфуция, причем в такой мере, что до сих пор удивляются, как руководство там его терпело и как он умудрился выжить и жить совсем неплохо. Спрашивается, что такого было у Конфуция и чего нет сегодня у какой-нибудь затычки вроде Сигала, чтобы при определенных условиях стать таким махатмой. У него явно какая-то травма детства, которая выпирает и диктует весь его appearance теперь. Определенно что-то не так с тем, как его должны воспринимать окружающие: недомогающее сознание собственной значимости. Я, конечно, не могу делать законченный диагноз на расстоянии, могу только предложить тему исследования специалистам. Тут разговора на еще одну книгу. Я до недавнего времени был о нем не сказать что очень высокого мнения как об актере, он не Энтони Хопкинс и не Кристиан Бейл и ему никогда уже ими не быть, но когда он где-то однажды по сюжету перехватил рукой прыгающую с тумбочки подкинутую гремучую змею и вместо того чтобы забить ее насмерть, что сделал бы на его месте любой из всех десятков миллионов руссиян, выбросил за окно, я к нему смягчился. Один короткий эпизод сделал для всей бестолковой глобальной «Green Peace» больше, чем все ее увещевания и лежания на рельсах вместе взятые. Мне как-то однажды пришло в голову, что между редким свойством психики поленезависимости, имея в виду, что это действительно поленезависимость, а не ее многочисленные заменители, и способностью из печенья делать взрывные устройства существует какая-то неуловимая, но строгая зависимость. Конфуцию сильно повезло, что он живет не сегодня.