Текст книги "Анализ массовых манипуляций в России. Анализ задействования манипулятивных методик управления массами в исследовании деструктивности современной эпохи на примере России. Психоаналитический подход"

Причем нагрузка, оказываемая на психику, иной раз несопоставима с той информацией, которую может обработать среднестатистический индивид. Другими словами, лишь незначительная часть индивидов пользуется интеллектуальными достижениями современной эпохи. Тогда как другие зачастую, дабы не испытывать излишнюю нагрузку, выстраивают своеобразные защитные барьеры, в результате чего иной раз получают информации даже меньше, чем могли бы получить, живя они на несколько лет-десятилетий раньше.

Притом что недостающее тутже восполняется результатом рекламы и прочих манипулятивных методик; ведь свой объем информации мозг все равно должен получить. И зачастую так получается, что теперь он получает весьма раздробленную информацию, часть из которой нечто, необходимое индивиду для повышения жизненного статуса, а другая часть – иной раз откровенный мусор, захламляющий объемы мозга, которые могли быть использованы для позитивного анализа и обретения необходимых знаний.

Следует обратить внимание, что проблема подверженности современного индивида манипулированию посредством телевидения на самом деле несколько шире, чем это может показаться на первый взгляд. Ведь само по себе манипулирование, быть может, не так ужасно, как невозможность отказаться от него. Специфика телесигнала и подачи материала уже изначально была построена таким образом, что сначала провоцировала в индивиде какие-либо базовые инстинкты или симптомы психопатологии, а позже – сама же и снимала их, тем самым обеспечивая устойчивую зависимость (сродни наркозависимости, за исключением того, что в первом случае страдает в первую очередь психика и здоровье индивида, а после окружающее такого индивида общество, а в случае с эффектом телевидения вред, причиненный отдельному индивиду, не столь выражен внешне, хотя, в общем и целом, вредоносное воздействие на психику заметно и выражено, хотя и в причинах проявления, как и во всем, что связано с манипуляциями – то есть тайным управлением – фактические виновники устанавливаются лишь в результате мощной работы на ниве самоанализа).

Можно сказать, что уже фактически все, кто так или иначе на протяжении какого-то времени смотрели телевизор, «подключились» к некоему «высшему разуму». И теперь в случае избегания просмотра телепередач у подобных индивидов могут начинаться состояния, схожие с депрессивными (и любым другим проявлением нежелательной симптоматики, начиная от нервозности и беспокойства – как наиболее распространенного телепсихоза – и заканчивая тяжелыми формами невротических и психических расстройств, когда психика вовремя не подключенного индивида испытывает некий заряд отрицательного саморазрушения, и провоцирования посредством этого более серьезной симптоматики, к которой в той или иной мере предрасположен каждый из нас).

Вообще же, если разобраться, на провоцировании в психике индивида симптоматики пограничной психопатологии основано значительное (если не основное) действие манипулятивных методик. Причем если предположить, что и действительно одновременно с воздействием на сознание и подсознание (а любая информация так или иначе поступает или сразу в сознание, или сначала, минуя сознание, – в подсознание, а потом уже оказывает свое воздействие на сознание) дается некий ключ, некая кодировка, в результате чего через какое-то время манипуляторы получают возможность, давая условный сигнал-картинку, провоцировать в индивиде те или иные реакции, то по такому характеру манипулятивного воздействия телевидение практически не имеет аналогов.

14. Законы массовой психологии на службе манипуляторов

Вообще же нам следует заметить, что манипулирование вполне начинается и с подчинения одного человека. Это уже другой вопрос, что подобные индивиды могут (и по сути должны) объединяться в массы. Но они ведь какое-то время могут и не объединяться.

Хотя и при этом стоит обратить внимание, что уже так или иначе все индивиды составляют как бы звенья одной цепи, если они находятся в социуме. Социум, среда, порождает при этом и определенную ментальность. Ведь уже, так или иначе, но все в социуме взаимосвязано. Вы не может проживать там и оставаться в глубоком одиночестве. Нет, конечно, что-то такое возможно. Но при этом вы вполне должны отдавать отчет: 1) в своей маргинальности; 2) что рано или поздно вам все равно придется вступать с кем-нибудь в контакт. Если вы не желаете – с вами сами могут в любой момент вступить в контакт. Те же представители закона, например. И тогда уже сама модель маргинальности разрушится. Да и по сути маргинальность (от лат. margo – край, или позднелат. marginalis – находящийся на краю) – социологическое понятие, обозначающее прежде всего не полную изоляцию от общества (что, по сути, невозможно), а некую промежуточность положения человека между какими-либо социальными группами. Это состояние, состояние маргинальности – в большей мере состояние души, нежели какая-то реально сохраненная основа способа существования индивидов. Можно даже действительно сказать, что нечто подобное в нашем обществе до конца невозможно. Человек не может до конца абстрагироваться от социума. В этом случае он должен, например, или находиться, как Христос, в пустыне, или забиться в глубь глухого леса, то есть пребывать там, где контакт с другими индивидами невозможен по принципу (ну или возможен, но в процентном отношении весьма и весьма маловероятен).

То есть, другими словами, мы фактически если и должны иметь в виду какую-либо маргинальность в современном обществе, то лишь как некую достаточно условную форму, размытые края которой оставляют нам пространство для интерпретаций. А значит, в общем и целом, установив, что индивиды в социуме, в обществе, в принципе между собой взаимосвязаны, мы можем говорить, что управление одним индивидом уже, так или иначе, простирается и на управление какой-либо группой индивидов, с этим индивидом взаимосвязанных (работа, семья, проч.).

Другими словами, говоря об управлении с помощью скрытых (тайных, подсознательных) механизмов манипуляции, мы должны иметь в виду, что нам фактически все равно, один перед нами индивид или группа. Отличие, быть может, состоит лишь в том, что при воздействии на группу сразу мы более-менее гарантированы от какого-то искажения нашего влияния. Хотя и редко когда подбирается однотипная группа. Правда, если вспомнить Бехтерева (работа «Внушение и толпа»), то посредством заразительности, распространяющейся в толпе, уже можно говорить о достаточно быстром превращении любой неоднородной массы в однородную, «почему толпа движется, не зная препятствий, по одному мановению руки своего вожака, – писал Бехтерев[64]64
  www.vapp.ru


[Закрыть], – почему она издает одни и те же клики, почему действует в одном направлении, как по команде?» Этот вопрос занимал умы многих авторов, вызывая довольно разноречивые ответы. Но было бы излишне входить здесь в какие-либо подробности по этому поводу, достаточно заметить, что нет никакого основания придерживаться заявленного в литературе мнения об особых «психических волнах», распространяющихся на массу лиц одновременно и способных при известных условиях даже к обратному отражению.

Такие «волны» никем и нигде не были доказаны, но не может подлежать никакому сомнению могущественное действие в толпе взаимного внушения, которое возбуждает у отдельных членов толпы одни и те же чувства, поддерживает одно и то же настроение, укрепляет объединяющую их мысль и поднимает активность отдельных членов до необычайной степени.

Благодаря этому взаимовнушению отдельные члены как бы наэлектризовываются, и те чувства, которые испытывают отдельные лица, нарастают до необычайной степени напряжения, делая толпу существом могучим, сила которого растет вместе с возвышением чувств отдельных ее членов. Только этим путем, путем взаимовнушения, и можно себе объяснить успех тех знаменательных исторических событий, когда нестройные толпы народа, воодушевленные одной общей идеей, заставляли отступать хорошо вооруженные и дисциплинированные войска, действовавшие без достаточного воодушевления…

Очевидно, что сила внушения в этих случаях берет верх над убеждением и сознанием невозможности достигнуть цели и ведет к результатам, которых еще за минуту нельзя было ни предвидеть, ни ожидать. Таким образом, сила внушения берет перевес над убеждением и волей и приводит к событиям, свершить которые воля и сознание долга были бы не в состоянии.

Но, в отличие от последних, внушение есть сила слепая, лишенная тех нравственных начал, которыми руководятся воля и сознание долга. Вот почему путем внушения народные массы могут быть направляемы как к великим историческим подвигам, так и к самым жестоким и даже безнравственным поступкам. Поэтому-то и организованные толпы, как известно, нередко проявляют свою деятельность далеко не соответственно тем целям, во имя которых они сформировались. Достаточно, чтобы кто-нибудь возбудил в толпе низменные инстинкты, и толпа, объединившаяся благодаря возвышенным целям, становится в полном смысле слова зверем, жестокость которого может превзойти всякое вероятие.

Иногда достаточно одного брошенного слова, одной мысли или даже одного мановения руки, чтобы толпа разразилась рефлективно жесточайшим злодеянием, перед которым бледнеют все ужасы грабителей…

Таким образом, в зависимости от характера внушения толпа способна проявлять возвышенные и благородные стремления или, наоборот, низменные и грубые инстинкты. В этом именно и проявляются характеристические особенности в действиях толпы.

Не подлежит вообще никакому сомнению, что объединенные известной мыслью народные массы ничуть не являются только суммой составляющих их элементов, как иногда принимают, так как здесь дело идет не об одном только социальном объединении, но и о психическом объединении, поддерживаемом и укрепляемом главнейшим образом благодаря взаимовнушению.

Но то же самое, что мы имеем в отдельных сформировавшихся толпах, мы находим в известной мере и в каждой вообще социальной среде, а равно и в больших обществах.

Отдельные члены этой среды почти ежеминутно инфицируют друг друга и в зависимости от качества получаемой ими инфекции волнуются возвышенными и благородными стремлениями или, наоборот, низменными и животными. Можно сказать более. Вряд ли вообще случается какое-либо деяние, выходящее из ряда обыкновенных, вряд ли совершается какое-либо преступление без прямого или косвенного влияния посторонних лиц, которое чаще всего действует подобно внушению. Многие думают, что человек производит то или другое преступление исключительно по строго взвешенным логическим соображениям; а между тем ближайший анализ действий и поступков преступника нередко открывает нам, что, несмотря на многочисленные колебания с его стороны, достаточно было одного подбодряющего слова кого-либо из окружающих или примера, действующего подобно внушению, чтобы все колебания были сразу устранены и преступление явилось неизбежным.

Вообще надо иметь в виду, что идеи, стремления и поступки отдельных лиц не могут считаться чем-то вполне обособленным, принадлежащим только им одним, так как в характере этих идей, стремлений и поступков всегда сказывается в большей или меньшей мере и влияние окружающей среды.

Отсюда так называемое затягивающее влияние среды на отдельных лиц, которые не в состоянии подняться выше этой среды, выделиться из массы. В обществе этот психический микроб, понимаемый под словом «внушение», является в значительной мере нивелирующим элементом, и, смотря по тому, представляется ли отдельное лицо выше или ниже окружающей среды, оно от влияния последней делается хуже или лучше, т. е. выигрывает или проигрывает.

В этом нельзя не видеть важного значения внушения как условия, содействующего объединению отдельных лиц в большие общества.

Но кроме этой объединяющей силы внушение и взаимовнушение, как мы видели, усиливает чувства и стремления, поднимая до необычайной степени активность народных масс.

И в этом другое важное значение внушения в социальной жизни народов. Не подлежит никакому сомнению, что этот психический микроб в известных случаях оказывается не менее губительным, нежели физический микроб, побуждая народы время от времени к опустошительным войнам и взаимоистреблению, возбуждая религиозные эпидемии и вызывая, с другой стороны, жесточайшие гонения против новых эпидемически распространяющихся учений.

И если бы можно было сосчитать те жертвы, которые прямо или косвенно обязаны влиянию этого психического микроба, то вряд ли число их оказалось бы меньшим, нежели число жертв, уносимых физическим микробом во время народных эпидемий.

Тем не менее нельзя не признать, что внушение в других случаях является тем могущественным фактором, который способен увлечь народы как одно целое к величайшим подвигам, оставляющим в высшей степени яркий и величественный след в истории народов.

В этом отношении, как уже ранее упомянуто, все зависит от направляющей силы, и дело руководителей народных масс заключается в искусстве направлять их чувства и мысли к возвышенным целям и благородным стремлениям.

Отсюда очевидно, что внушение является важным социальным фактором, который играет видную роль не только в жизни каждого отдельного лица и в его воспитании, но и в жизни целых народов.

Как в биологической жизни отдельных лиц и целых обществ играет большую роль микроб физический, будучи иногда фактором полезным, в других же случаях – вредным и смертельным, уносящим тысячи жертв, так и «психический микроб» в известных случаях может быть фактором в высшей степени полезным, в других случаях – вредным и губительным.

Можно сказать, что вряд ли вообще совершалось в мире какое-либо из великих исторических событий, в котором более или менее видная роль не выпадала бы на долю внушения и самовнушения.

Уже многие крупные исторические личности, как Жанна д'Арк, Магомет, Петр Великий, Наполеон Первый и пр., окружались благодаря народной вере в силу их гения таким ореолом, который нередко действовал на окружающих лиц подобно внушению, невольно увлекая за ними массы народов, чем, без сомнения, в значительной мере облегчалось и осуществление принадлежащей им исторической миссии. Известно далее, что даже одного ободряющего слова любимого полководца достаточно, чтобы люди пошли на верную смерть, нередко не отдавая в том даже ясного отчета.

Не менее видная роль на долю внушения выпадает, как мы видели, и при всяком движении умов, и в особенности в тех исторических событиях, в которых активною силою являлись народные сборища.

Ввиду этого я полагаю, что внушение как фактор заслуживает самого внимательного изучения для историка и социолога, иначе целый ряд исторических и социальных явлений получает неполное, недостаточное и, быть может, даже несоответствующее объяснение…

При этом, однако, забывают о внушении, этой важной силе, которая служит особенно могучим орудием в руках счастливо одаренных от природы натур, как бы созданных быть руководителями народных масс. Нельзя, конечно, отрицать, что личность сама по себе является отражением данной среды и эпохи, нельзя также отрицать и того, что ни одно историческое событие не может осуществиться, коль скоро не имеется для того достаточно подготовленной почвы и благоприятствующих условий, но также несомненно и то, что в руках блестящих ораторов, в руках известных демагогов и любимцев народа, в руках знаменитых полководцев и великих правителей, наконец, в руках известных публицистов имеется та могучая сила, которая может объединять народные массы для одной общей цели и которая способна увлечь их на подвиг и повести к событиям, последствия которых отражаются на ряде грядущих поколений…»

А вот как описывает заразительность, распространяемую в толпе, Фрейд (работа «Психология масс и анализ человеческого Я»). «Масса производит на отдельного человека впечатление неограниченной мощи и непреодолимой опасности, – отмечает Фрейд[65]65
  www.zigmund.ru


[Закрыть]. – На мгновение она заменяет все человеческое общество, являющееся носителем авторитета, наказаний которого страшились и во имя которого себя столь ограничивали. Совершенно очевидна опасность массе противоречить, и можно себя обезопасить, следуя окружающему тебя примеру, то есть иной раз даже «по-волчьи воя». Слушаясь нового авторитета, индивид может выключить свою прежнюю «совесть», предавшись при этом соблазну услады, безусловно испытываемой при отбрасывании торможения. Поэтому не столь уж удивительно, если мы наблюдаем человека, в массе совершающего или приветствующего действия, от которых он в своих привычных условиях отвернулся бы. Мы вправе надеяться, что благодаря этим наблюдениям рассеем тьму, обычно окутывающую загадочное слово «внушение»… Мы исходили из основного факта, что в отдельном индивиде, находящемся в массе, под ее влиянием часто происходят глубокие изменения его душевной деятельности. Его аффективность чрезвычайно повышается, а его интеллектуальные достижения заметно понижаются, и оба процесса происходят, по-видимому, в направлении уравнения себя с другими массовыми индивидами. Этот результат может быть достигнут лишь в том случае, если индивид перестанет тормозить свойственные ему первичные позывы и откажется от удовлетворения своих склонностей привычным для него образом. Мы слышали, что эти часто нежелательные последствия хотя бы частично могут быть устранены более высокой «организацией» массы, но это не опровергает основного факта массовой психологии – обоих тезисов о повышении аффектов и снижении мыслительной работы в примитивной массе. Нам интересно найти психологическое объяснение душевного изменения, происходящего в отдельном человеке под влиянием массы.

Рациональные моменты, как, например, вышеупомянутая запутанность отдельного человека, т. е. действие его инстинкта самосохранения, очевидно, не покрывают наблюдаемых феноменов. Авторы по социологии и массовой психологии предлагают нам обычно в качестве объяснения одно и то же, хотя иногда под сменяющими друг друга названиями, а именно: магическое слово «внушение». Тард назвал его «подражанием», но мы больше соглашаемся с автором, который поясняет, что в подражание включено понятие внушения и представляет собой лишь его следствие. Ле Бон непонятное в социальных явлениях относит к действию двух факторов: к взаимному внушению отдельных лиц и к престижу вождей. Но престиж опять-таки проявляется лишь в способности производить внушение. Следуя Мак Дугаллу, мы одно время думали, что его принцип «первичной индукции аффекта» делает излишним принятие факта внушения. Но при дальнейшем рассмотрении мы ведь должны убедиться, что этот принцип возвращает нас к уже известным понятиям «подражания» или «заражения», только с определенным подчеркиванием аффективного момента. Нет сомнения, что у нас имеется тенденция впасть в тот аффект, признаки которого мы замечаем в другом человеке, но как часто мы с успехом сопротивляемся этой тенденции, отвергаем аффект, как часто реагируем совсем противоположным образом? Так почему же мы, как правило, поддаемся этому заражению в массе? Приходится опять-таки сказать, что это внушающее влияние массы; оно принуждает нас повиноваться тенденции подражания, оно индуцирует в нас аффект. Впрочем, читая Мак Дугалла, мы и вообще никак не можем обойтись без понятия внушения. И он, и другие повторяют, что массы отличаются особой внушаемостью.

Все вышесказанное подготавливает утверждение, что внушение (вернее, восприятие внушения) является далее неразложимым прафеноменом, основным фактом душевной жизни человека…

Когда… я… обращаюсь к загадке внушения… вижу, что… прилагают особые усилия, чтобы правильно сформулировать понятие внушения, т. е. общепринятое значение этого слова; это отнюдь не излишне, так как оно все чаще употребляется в расширенном значении и скоро будет обозначать любое влияние; в английском языке, напр., «to suggest, suggestion» соответствует нашему «настоятельно предлагать» и нашему «толчок к чему-нибудь». Но до сих пор не дано объяснения о сущности «внушения», т. е. о тех условиях, при которых влияние возникает без достаточных логических обоснований…»

То есть уже получается, что многие индивиды фактически могут вести какую-то свою, отличную от других индивидов жизнь. Индивиды могут различаться в принадлежности к социальному положению (социальному классу). Находиться на совсем различных ступеньках иерархической лестницы как в условиях жизни, так и в рамках какой-либо даже одной структуры, предприятия. Да и вообще – индивиды могут значительно, и порой достаточно значительно, отличаться друг от друга. Но все это окажется абсолютно безразличным, если такие индивиды будут объединены в массу. В этом случае каждый из них уже себе не может принадлежать. А перед нами предстанет уже некая обезличенная масса, которая не будет принадлежать даже себе и которая искренне готова выполнять волю своего вождя, того, кто возглавит эту массу. Массу, сливавшуюся в своем архетипическом единстве со своими предками из прошлого, из первобытного строя, когда все было намного проще и в споре побеждал исключительно тот, кто сильнее.

«Тысячи индивидов, отделенных друг от друга, могут в известные моменты подпадать одновременно под влияние некоторых сильных эмоций или какого-нибудь великого национального события и приобретать, таким образом, все черты одухотворенной толпы, – отмечал Ле Бон (работа «Психология народов и масс»)[66]66
  www.vapp.ru


[Закрыть]. – Стоит какой-нибудь случайности свести этих индивидов вместе, чтобы все их действия и поступки немедленно приобрели характер действий и поступков толпы… целый народ под действием известных влияний иногда становится толпой, не представляя при этом собрания в собственном смысле этого слова. Одухотворенная толпа после своего образования приобретает общие черты – временные, но совершенно определенные. К этим общим чертам присоединяются частные, меняющиеся сообразно элементам, образующим толпу и могущим в свою очередь изменить ее духовный состав…

Самый поразительный факт, наблюдающийся в одухотворенной толпе, следующий: каковы бы ни были индивиды, составляющие ее, каков бы ни был их образ жизни, занятия, их характер или ум, одного их превращения в толпу достаточно для того, чтобы у них образовался род коллективной души, заставляющей их чувствовать, думать и действовать совершенно иначе, чем думал бы, действовал и чувствовал каждый из них в отдельности. Существуют такие идеи и чувства, которые возникают и превращаются в действия лишь у индивидов, составляющих толпу. Одухотворенная толпа представляет собой временный организм, образовавшийся из разнородных элементов, на одно мгновение соединившихся вместе, подобно тому как соединяются клетки, входящие в состав живого тела и образующие посредством этого соединения новое существо, обладающее свойствами, отличающимися от тех, которыми обладает каждая клетка в отдельности…

Элементы бессознательного, образующие душу расы, именно и являются причиной сходства индивидов этой расы, отличающихся друг от друга главным образом элементами сознательного – тем, что составляет плод воспитания или же результат исключительной наследственности. Самые несходные между собой по своему уму люди могут обладать одинаковыми страстями, инстинктами и чувствами; и во всем, что касается чувства, религии, политики, морали, привязанностей и антипатий и т. п., люди самые знаменитые только очень редко возвышаются над уровнем самых обыкновенных индивидов. Между великим математиком и его сапожником может существовать целая пропасть с точки зрения интеллектуальной жизни, но с точки зрения характера между ними часто не замечается никакой разницы или же очень небольшая. Эти общие качества характера, управляемые бессознательным и существующие в почти одинаковой степени у большинства нормальных индивидов расы, соединяются вместе в толпе. В коллективной душе интеллектуальные способности индивидов и, следовательно, их индивидуальность исчезают; разнородное утопает в однородном, и берут верх бессознательные качества. Такое именно соединение заурядных качеств в толпе и объясняет нам, почему толпа никогда не может выполнить действия, требующие возвышенного ума.

Решения, касающиеся общих интересов, принятые собранием даже знаменитых людей в области разных специальностей, мало все-таки отличаются от решений, принятых собранием глупцов, так как и в том и в другом случае соединяются не какие-нибудь выдающиеся качества, а только заурядные, встречающиеся у всех.

В толпе может происходить накопление только глупости, а не ума. «Весь мир», как это часто принято говорить, никак не может быть умнее Вольтера, а наоборот, Вольтер умнее, нежели «весь мир», если под этим словом надо понимать толпу.

Если бы индивиды в толпе ограничивались только соединением заурядных качеств, которыми обладает каждый из них в отдельности, то мы имели бы среднюю величину, а никак не образование новых черт. Каким же образом возникают эти новые черты? Вот этим-то вопросом мы и займемся теперь.

Появление этих новых специальных черт, характерных для толпы и притом не встречающихся у отдельных индивидов, входящих в ее состав, обусловливается различными причинами. Первая из них заключается в том, что индивид в толпе приобретает, благодаря только численности, сознание непреодолимой силы, и это сознание дозволяет ему поддаваться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти инстинкты, потому что толпа анонимна и не несет на себе ответственности.

Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно исчезает в толпе».

В наши дни индивид в своей деятельности (в мыслях, поступках, желаниях) руководствуется в первую очередь тем, что находится в его психике, в его бессознательном. Можно даже сказать, что бессознательное – это самая основная, самая главная составляющая психики индивида. И именно от него, от бессознательного, зависит поведение как отдельного человека в массе, так и массы в целом (при заключении индивидов в толпу).

Другими словами, все в нашей психике представлено бессознательным. Тем бессознательным, что составляет один из важнейших ее пластов. И где сосредоточены все наши желания, инициативная составляющая поступков, да и вообще все, что позже переходит в сознание и становится заметным большинству.

И уже один из пластов бессознательного составляет так называемое коллективное бессознательное, или те филогенетические схемы, которые практически в незыблемом виде дошли до нас из архаичных времен. И уже они, так или иначе, оказывают свое управляющее влияние на психику индивида. Причем эффект наличия в бессознательном психики различных архетипов столь силен, что независимо от воли своего сознания тот или иной индивид бессознательно подчиняется некой бессознательной воле предков, практически бесповоротно готовясь выполнить любую волю вождя. Вспомним пример Третьего рейха. Независимо от уровня образованности и социального положения немцы не только бесповоротно объединялись в огромные массы, но и готовы были выполнить любую волю вождя, фюрера. Причем стоит заметить, что, в отличие от прихода к власти большевиков в нашей стране, подавляющее большинство немцев проголосовали за Гитлера на официальных выборах. А в отличие от современной России, никто и не думал подделывать голоса избирателей. В результате чего Адольф Гитлер пришел к власти легитимно, будучи выбранным большинством голосов на законных выборах канцлером Германии (в 1933 году), и в течение 15 лет был властителем дум, великим фюрером практически всего многомиллионного народа (за исключением небольшой кучки немецкого сопротивления, не играющей существенной роли).

Мы не рассматриваем сейчас вопрос использования Гитлером своей власти и тех бед, в которые он вовлек мир. Мы лишь с безучастностью ученых должны констатировать только факты. А факты таковы, что из некогда отсталой страны, выплачивающей многомиллионные контрибуции (в результате поражения в Первой мировой войне) и не имеющей права создавать свою армию, за достаточно короткий срок при Гитлере Германия вышла в лидеры мировых стран. А в результате своей политики Гитлер за достаточно короткий срок избавил немцев от голода, ликвидировал преступность, приучил немцев к чистоте (известно, что специальные отряды правопорядка ходили по городу и разбивали невымытые стекла в домах), приучил к честности (хватило всего одного раза, когда, остановив общественный транспорт, вывели всех безбилетных пассажиров и тут же их расстреляли; после этого случая немцы платят в транспорте сами, а контролеров нет вообще), приучил к порядку, к соблюдению законов, да и вообще – вывел страну из глубокого кризиса после поражения в Первой мировой войне.

И самое главное, Гитлер внушил немцам веру в величие собственной нации. Поэтому и подчинялись ему безоглядно все. И даже те, кто готов был критиковать методы фюрера, в присутствии его терялись и преисполнялись решимостью исполнить любой его приказ (нечто подобное наблюдалось и в случае с другими великими диктаторами, Сталиным, Наполеоном и др., которые оказывали магнетическое воздействие на управляемые ими массы. Причем со стороны тех была исключительная любовь к тому или иному вождю и беззаговорочное подчинение ему).

К тому же, если прослеживать свершившийся факт и попытаться ответить на вопрос, как стало возможно подобное, чтобы разные по своему социальному положению люди и практически одна из самых талантливых наций мира (множество гениальных писателей, философов, ученых) добровольно объединились в безликую массу, следует вспомнить, что говорил проф. Ле Бон, когда отмечал проявление в любой толпе таких качеств, как «исчезновение сознательной личности, преобладание личности бессознательной, одинаковое направление чувств и идей, определяемое внушением, и стремление превратить немедленно в действия внушенные идеи – вот главные черты, характеризующие индивида в толпе. Он уже перестает быть самим собой и становится автоматом, у которого своей воли не существует….Становясь частицей организованной толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, быть может, был бы культурным человеком; в толпе – это варвар, т. е. существо инстинктивное. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энтузиазму и героизму, свойственным первобытному человеку, сходство с которым еще более усиливается тем, что человек в толпе чрезвычайно легко подчиняется словам и представлениям, не оказавшим бы на него в изолированном положении никакого влияния, и совершает поступки, явно противоречащие и его интересам, и его привычкам. Индивид в толпе – это песчинка среди массы других песчинок, вздымаемых и уносимых ветром»[67]67
  www.vapp.ru


[Закрыть].