Текст книги "Золото Ковалёва"

Серж Сароян
Золото Ковалёва

© Серж Сароян, 2023

© Издательство BookBox, 2023

Я родился гражданином мира, и мои наклонности всегда приводили меня туда, где я смогу пополнить свои знания людей. У меня не было притязания держаться общества избранных, отвергать одних и давать предпочтение другим, делить людей на своих и врагов. Это научило меня выбирать жизненные ориентиры и не связывать свои удачи или промахи с непогодой, везением, капризами начальства, настроениями властей и прочими условностями.

Только вот Судьба – дама непредсказуемая, наверно, поэтому у меня с ней вечный спор. Сельский мальчик двенадцати лет чем-то приглянулся заслуженному тренеру и, едва мне исполнилось восемнадцать, я как по волшебству оказался в столичном спортивном клубе. Форма сборной оказалась мне вполне к лицу, но вдруг резкое падение зрения, угроза слепоты, запреты, комиссии, и меня отправили по месту службы – на Дальний Восток. Нельзя заниматься спортом, но можно тренировать. Я окончил институт физкультуры, и меня пригласили в Магадан на пост тренера, вот только вскоре команду расформировали за отсутствием финансирования. Но я успел получить второе высшее образование – медицинское, и работа в областном врачебно-физкультурном диспансере как бы напрашивалась сама собой. Но, как говорится: «Не дай вам бог жить в эпоху перемен!» Рухнула страна, диспансер ликвидировали. Я создал кооператив по оказанию медицинских услуг методами народной медицины и лечебной физкультуры. Результаты до сих пор сравнивают с чудесами. Но я так не думаю. Большинство из моих коллег сделают не хуже, если их избавить от догм и страхов.

У каждого человека в жизни есть определённые личности, которые сыграли самую важную роль в формировании его привычек и характера. Мне повезло, и в моей жизни эта роль была определена моему отцу, хотя я и был не самым послушным сыном.

Вторым таким же человеком в моей жизни является учительница Роза Ивановна, сумевшая привить любовь к русскому языку и литературе деревенскому мальчику, окончившему к этому времени пять классов армянской школы и не знавшему ни единого русского слова.

И ещё я обязан моим спортивным наставникам. Спорт показал мне мир: сельский юноша оказался в столичном спортивном клубе, закончил два института. Считаю себя состоявшимся человеком – это тоже дал мне спорт.

Всем моя огромная благодарность!

Произведение не содержит клеветнических материалов, оскорбительной информации, разглашения недопустимых законодательством тайн, запрещённой пропаганды, нецензурных выражений и иных утверждений, нарушающих законодательство.

Имена героев и названия мест событий изменены автором.

Любые совпадения – это всего лишь случайность!

Я вернулся в Магадан

«Хорошего доктора везде прокормят». Только теперь я понимаю, что имел в виду Антон Павлович. За годы моих странствий по белу свету я посетил почти все континенты, побывал во многих странах, ел пищу разных народов, не имея ни толстого кошелька, ни крупного счёта в банке, и даже порою без обратного билета. Часто возникали языковые трудности, но нигде я не чувствовал себя чужаком: всегда был накормлен и одет. По мере надобности, меня брали на работу и неплохо платили.

В общем, вернулся я в Магадан, чтобы окончательно подвести итоги моих отношений и с этим городом, и с северами, и, по возможности, с этой страной, с которой у меня лично множество приятных воспоминаний, но и множество возникших в последнее время разногласий. Оставалось только продать единственное моё имущество – нехитрое жильё в виде двухкомнатной квартиры в панельном доме. И ценник я поставил минимальный, и в подарок оставил новую бытовую технику и мебель. Словом, упакована квартира полностью и привлекательна для покупателя.

До сих пор всё никак понять не могу, кто нами управляет? Вот уже в который раз я убеждаюсь в мудрости сказанного, что человек только предполагает. Ну шёл бы ты себе домой и спокойно смотрел свой футбол по телевизору! Нет же! В общем, подал я в местные средства всевозможных информаций свои объявления и пошёл ждать результата.

По обыкновению, я не пользуюсь городским транспортом, а хожу пешком, и тут пришлось пересечь город из одного конца в другой. Когда-то в этом городе веселье и радость жителей были на виду. Как раз, когда белые ночи, опускаясь на эту землю, соединяют зарю с зарёй, прямо с утра город наполнялся живой жизнью, и она продолжалась круглые сутки. Площади, скверы, стадион становились театральными подмостками, концертными площадками под открытым небом. Музыка, песни, живое поэтическое слово, вырываясь из тесных клубных стен на улицы города, увлекали и приносили радость всем, кто в нём живёт. Только не надо думать, что всё это делалось за деньги, и во всех этих мероприятиях участвовали одни профессионалы. Хотя по уровню участников было невозможно отличить самодеятельных артистов от служителей муз, народные ансамбли от творческих коллективов школ искусств и музыкальных школ.

А теперь вот иду по парку культуры и отдыха. Чисто убрано, скамейки окрашены, на дорожках лежит свежий асфальт. Только редкие прохожие спешат по нему. Очевидно, в парк попали по нужде, сокращая пути, чтобы успеть, сделать, получить, выжить. Клочья от провислой сетки остались на столбах волейбольной площадки, а посередине лужи чёрной грязи. Видно, давно уже она не видела волейбольного мяча. А когда-то ведь мы очередь занимали на выбывание, чтобы заменить проигравшую команду. Вот и единственный в городе стадион, даже с трибунами и беговыми дорожками.

Раньше здесь на грунтовом футбольном поле и трава не росла. Грязь, лужи, а мы заблаговременно подавали заявки от производственных коллективов, чтобы попасть в график тренировок после работы. Преобразилось футбольное поле: ровненький искусственный зелёный газон, белые футбольные ворота. Только жаль, здесь тоже лишь ветер гуляет. Умели же строить советские профсоюзы! В комплексе со стадионом – старина Дворец спорта. Сколько пота впитали полы и паркеты этого грандиозного по тем временам спортивного сооружения! А теперь от него разит запахами горелого растительного масла.

Этому городу я отдал почти четыре десятка молодых, ударных лет. Приехал – мне тридцати не было, а теперь за шестьдесят. Всё круто изменилось, к сожалению, не в лучшую сторону. Люди изменились, все озабочены куском хлеба, копейкой. А я отстал от этого времени и задержался в своей совковости. Наверно, поэтому доволен сам собой! Город пустой, мне чужой и неуютный. «Надо быстрее продать квартиру, быстрее уехать», – подумал я. Ни с кем не хотелось встречаться, ничем другим заниматься также не хотелось. Даже не хотелось, чтобы кто-то узнал о моём появлении в городе.

Вот в таком настроении, читая тяжёлые мысли на хмурых лицах редких прохожих, я прошёл почти весь город из одного конца в другой. Но проходя мимо мастерской друга, с которым много хорошего сделано, много выпито, много говорено, решил мимоходом, на пару минут – не больше. А тот встретил меня с восторгами.

– Серёга, куда ты пропал? Вот сволочь! Ни слуху, ни духу, как в воду канул! – чуть не плача, обнимал меня Николай. – Где был, куда пропал?

Засыпал друг меня вопросами, не давая и рта раскрыть, хотя и понятно, что мои ответы его не очень-то интересовали. В данный момент его эмоции главенствовали. Так, вновь и вновь рассматривая меня с ног до головы, немного успокоился и предложил присесть на знакомый, заляпанный красками, старенький диван. Рядом сидел какой-то незнакомый человек, который тоже внимательно изучал меня, но в разговоре не участвовал.

– Вот, познакомься, это Валерий Иванович, начальник прииска, – предложил Николай.

Я подал руку незнакомцу, как и подобает в такой ситуации, хотя для меня это никакого значения не имело.

– Валерий Иванович работу нам предлагает, – продолжал Николай.

– Хорошо, – пожал я плечами.

– Работа на прииске, – уточнил Николай, потом посмотрел на сидящего мужика и другие уточнения уже были адресованы ему, – это тот самый Сергей, о котором я говорил.

– Я понял, – ответил незнакомец.

– И когда вы собираетесь? – спросил я Николая для поддержания разговора, не придавая смысла своим словам, а в мыслях промелькнуло: «Ещё пару дней, и здесь я бы не застал никого».

– Не собираетесь, а собираемся, – по обыкновению, Николай пытался плоско пошутить, и от сказанного ему самому стало весело.

Я не вникал в смысл разговора, а тем более в подоплёку его шуток, но как бы машинально спросил:

– А сколько вас человек?

– Нас? – переспросил Николай, пытаясь пошутить, добавил. – Нас двое, как обычно, ты да я, – и снова ему стало весело от собственного остроумия.

Я не спешил с реакцией, хотя обтекаемые намёки Николая не оставляли сомнений. Но не потому, что у меня на этот счёт не было своего мнения, или ещё по какой причине. Я просто не то чтобы работать не хотел – я бы за мешок золота даже к инструменту притрагиваться не стал, а тем более вот уже столько лет я в руки кистей не брал. А поскольку разговор состоялся в мастерской художника, было понятно без слов, какую работу он имеет в виду. Хотя, как оказалось потом, я ошибался.

– Поехали, Серёга, хорошие деньги заработаем, – настаивал Николай.

– Нет, ребята! Здесь без меня! – ответил я категорическим отказом, а для большей убедительности в том, что на меня рассчитывать не стоит, заверил. – Мне деньги тоже не нужны, даже хорошие. Я вообще здесь на пару дней.

– Сергей, – вступил в разговор незнакомец, – не спешите с решением, давайте я вам расскажу, о чём идёт речь, изучите бумаги, а завтра встретимся, и скажете ваш ответ.

– Я уже всё решил, уважаемый Валерий Иванович, лучше не тратьте время на меня. У меня совсем другие планы.

Посчитав исчерпанным разговор, на этой ноте я попрощался с присутствующими и, высказав пару фраз вежливости типа «рад был всех вас видеть», удалился.

Николай, по-видимому, не хотел так просто меня отпускать. Когда я уже взялся за ручку двери, услышал его голос:

– Как вечером, посидим? У меня или, может, в кабак?

– Не пью! – бросил я короткую фразу, переступая порог на выход.

Грустные чувства не отпускали меня. Жизнь такая быстротечная! Раньше об этом и не думал, а тут вдруг нахлынуло. Я продолжал свой безотчётный путь в направлении к дому. По пути что-то прихватил себе на лёгкий ужин в гастрономе и собирался спокойно уединиться за телеэкраном. Но опять, уже в который раз, жизнь ставит меня перед убедительными аргументами того, что человек только предполагает. У самого дома, когда я уже ногу занёс для поворота во двор, на шею бросилась, словно материализовавшись из воздуха, женщина. Это была Люба. Для меня лично этим всё и сказано, но я должен дать объяснения.

Есть у меня слабость к азиатским женщинам. Я не могу объяснить, как это происходит, но взгляды узких глаз достают меня до каких-то необъяснимых глубин чувств. Не то чтобы я не в силах устоять перед ними, но у меня просто нет никакого желания сопротивляться этим чувствам. А Люба по происхождению своему вроде бы связана с Кореей или Японией, но ей очень хочется выглядеть блондинкой. Как говорится, на здоровье! Это её нисколько не портит и даже в определённом смысле приводит её внешность к соответствию с внутренним содержанием. В любовных чувствах ей равных нет! Стоит ли рассказывать о моих планах? Впрочем, всегда найдутся люди, у которых просто талант всё испортить. Мы не выходили из дома. Люба позвонила в ту самую кафешку, которую я когда-то покупал для своей жены, и нам доставили всяких вкусностей для еды и питья.

В этот момент где-то там Валерий Иванович торопил Николая, а тот не знал моего телефона. Но нас это не интересовало совсем. Разговор в мастерской я счёл законченным и о нём забыл. Пару раз я слышал, что в дверь кто-то стучал (звонок не работал), но мы никого не хотели видеть. На третий день, после долгих стуков и разговоров за дверью, я услышал громкий голос Николая.

– Серёга! Я знаю, что ты дома, мне в кафе тебя выдали. Открой!

Они пришли вдвоём с Ковалёвым с бутылкой хорошего коньяка. Весь вечер мы отдыхали, ели, пили, слушали хорошую музыку. Люба на правах хозяйки обслуживала нас: снова позвонила, и принесли всё, что нам нужно. Гости вели себя достойно, о делах не говорили. Как всегда, всё решает случай. В то время, когда Люба на кухне занималась приготовлением какой-то закуски, Ковалёв вызвался ей в помощники, и это заняло некоторое время. Николай завёл разговор о прииске. Я безучастно слушал его, пока он не нажал на мою больную точку. Вот же сукин сын! Знал же, на что надавить!

– Знаешь, Серёга, – начал он издалека, – ты же всегда говоришь, что не бывает случайностей. Если у Ковалёва заработаем, куплю, наконец, квартиру.

Этой фразой он как бы пытался обратить моё внимание на события из прошлого. Много лет назад мы получили большой заказ, и нам хорошо заплатили. У каждого из нас была семья, оба жили в однокомнатных хрущёвках. Я тогда расширил свои жилищные условия, поменяв свою однушку на двухкомнатную улучшенную, а Николай, вопреки моим советам, купил себе машину «Жигули». Потом времена изменились, стали появляться иномарки, «жигули» обесценились, а жильё, наоборот, поднималось в цене. Николай часто сетовал, что зря тогда не последовал моим советам. А теперь, напомнив о квартире, как бы намекал, что готов исправиться.

– Помоги мне, Серёга, – наконец прорвало его, – без тебя я и копейку не заработаю, а с тобой у нас всё получится.

– Нет, Коля, – строго отверг я его хитроумную дипломатию и, постаравшись поставить точку на этой теме, добавил, – я и пару дней не задержусь. Как только продам квартиру – в тот же день уеду навсегда и жалеть не буду. Я и квартиру со всем содержимым отдам, чтобы не обременять себя ничем.

После трудных раздумий, он запустил безотказное орудие, понимая степень неэтичности своего поведения. Но, видать, другого выхода не было.

– Ладно, – вздохнул он, – не хочешь помочь мне, помоги своему крестнику. Парень живёт с нами в одной комнате. Уже взрослый, скоро ему четырнадцать исполнится. Я уже не говорю о девчонке. Она тоже уже всё начинает понимать.

Приём сработал, как он и рассчитывал! Я серьёзно задумался. А Николай молчал, наверняка представляя себе, какая буря происходит в моей голове. И конечно понимал, что возмущение этой бури – его рук дело.

Когда у него родился сын, и пришло время крестить его, он попросил меня быть крёстным. А теперь пытался использовать такую моральную сторону, как моё ответственное отношение к своему крестнику.

– Ладно, – наконец озвучил я свои мысли, – я вот что думаю. Я не поеду с тобой на прииск, а проблему с жильём решим так. Я отдам тебе свою квартиру и уеду, а ты мне деньги вышлешь, когда заработаешь на прииске или ещё где-нибудь в другом месте. Во времени я тебя не ограничиваю.

Очевидно, моё неожиданное решение повергло его в шок. Какое-то время он не находил слов для продолжения разговора, и я обрадовался, что проблема решена. Но пушечным выстрелом прозвучали его возмущения:

– Это уже совсем ниже пояса! Как такое могло прийти тебе в голову?!

– Почему? – возражал я. – Я просто хочу быстрее продать свою квартиру, а тебе нужна квартира. Можешь переехать хоть завтра.

– А ты на улице будешь жить? – Николай продолжал кричать.

– Ну почему на улице? До сих пор жил и дальше найду себе, где жить.

– Серёга, ты за кого меня принимаешь? – Николай не мог обуздать свои эмоции. – Ты думаешь, если отдаёшь своим жёнам всё до копейки, а они хапают и спасибо не говорят, то можешь так поступать со всеми подряд? Они жадные бабы, а я мужик!

– Ладно, Коля! Никто твоего самолюбия не трогает. Что ты хочешь?

– Ну, во-первых, я знаю, что у тебя самого ни копейки за душой.

– А что там во-вторых?

– А, во-вторых, мой дорогой друг, – успокоившись, он напустил умный вид, – я никогда без тебя не заработаю тех денег, чтобы с тобой за квартиру рассчитаться. Ты хочешь меня вечным должником сделать?

Прямо скажем, его аргументы на самом деле имели вес против моего простого нежелания чем-то заниматься. Но я действительно ничего не хотел делать и имел на то полное право. С другой же стороны, осознавая степень ответственности перед собой и перед Богом за судьбу своего крестника, счёл себя обязанным помочь, даже если это противоречило моим планам. Тем более, что планов-то никаких у меня и не было.

– Ладно, Коля, – после некоторых размышлений я принял решение, – давай посмотрим, что там за работа?

– Серёга, значит, поедем, да? – по-детски радовался человек, которому вот уже за четвёртый десяток, и заключил свой ответ одним словом. – Стройка!

– Какая ещё там стройка? – удивился я.

– Ну там дома таёжные, фабрику надо построить. Ковалёв мне говорил, всякие хозблоки, конторы, столовые. Ему откуда-то стало известно, что мы архитекторы, строители, художники. Он говорит, что работяги у него есть, нужно грамотное руководство. На постоянную работу в аппарат управления брать не может, а временно, за хорошую плату, он выбрал нас.

– Не понял юмора. Мы-то какое отношение имеем к стройке? Кто тебе сказал, что мы инженеры? – моему возмущению не было предела.

– Ковалёв откуда-то узнал, что я архитектор по образованию, ты тоже учился в архитектурном, видел твою дачу. Кто-то ему выдал нас, показал, как ты сам своими руками такие торцы выкладывал. Не знаю, но он что-то прикипел к этой идее.

– Коля, а давно ты знаешь Ковалёва? – засомневался я в безупречности его предложений, а больше того, в затее Ковалёва.

– Я его не знаю, – пожал плечами Николай.

– Ты молодец! А не боишься, что увезёт он тебя в тайгу, и будешь там рабом?

– Ты Вовку Огуренкова помнишь? Он художник-косторез. Вовка говорит, что Ковалёв афганец, офицер. Я подумал, доверять можно.

– Ну хорошо, Коля! Ты-то хоть сам понимаешь, что сказал? Кроме нас, он что, строителей не нашёл? Какие мы строители?

– Нет, Серёга. Строители-то у него есть. Ему надо, чтобы мы составили проекты, привязывали к местности, осуществляли общее руководство. Он на нас вышел, потому что мы что-то умеем и можем научить его работяг, видел какие-то монументальные работы, которые мы выполняли.

– Ну хорошо! – я понял, что Николай и сам не знает ничего. – Давай сделаем так. Я поговорю с ним, потом тебе скажу, стоит ли нам связываться. А то ведь знаешь, времена какие? Здесь тебе одно поёт, а приедешь в тайгу – там может история другая, а деваться будет некуда.

– Да не похоже, – Николай загрустил, – вроде человек серьёзный, не бандит, не жулик, бывший офицер советской армии, Афган прошёл.

– Мы сделаем так. Я поговорю с Ковалёвым, посмотрю документы, потом решим. Если всё нас устроит, подпишем договор.

Летим в бомбовозе

– Удивительное дело – авиация на северах, – размышлял Николай, когда уже вторые сутки мы протирали скамейки аэропорта в ожидании рейса на «Северный», – с одной стороны, говорят, что авиация отняла у севера экзотику белых пятен – не осталось недоступных мест. С другой же стороны, справедлива пословица: «Где начинается северная авиация, там кончается порядок».

– Здесь большинство населённых пунктов не имеют своих дорог, – я тоже старался внести свою лепту в эту пустоту томительного ожидания.

– А не дешевле бы было построить дороги? Авиация не каждый день может подняться, а дороги один раз построил и езди по ним всю жизнь.

– Не знаю, Коля, сколько бы дорог потребовалось, но освоение северов без участия авиации было бы нереально. Всё начиналось в 1923 году, когда в Москве было создано общество друзей воздушного флота. В Уэлене внесли первый взнос в виде двадцати шкурок песцов, двух лис и 424 рубля денег на постройку аэропланов. Тогда же и образовали Чукотское бюро ОДВФ. Но первые аэропланы небо этого края увидело в 1926 году. А с 1934 года все хозяйственные и жизненно важные центры обслуживали авиапредприятия. Начиналось с четырёх самолётов, доставленных на пароходе в бухту Нагаева. Вскоре на карте Магадана появились авиапредприятия, и вездесущие Ан-2, вертолёты Ми-4, а потом и Ми-8, Ан-24 и Ан-26 стали неотъемлемыми помощниками геологов и оленеводов, рыбаков и золотишников. В Москву летали с множеством пересадок на Ан-24, Ан-26.

– Ничего себе! – удивился Николай, – откуда у тебя такие познания?

– Вот ты сидишь в кресле и спишь, а я всё время смотрю в потолок.

– И что ты там прочитал? – поддержал шутку Николай и тоже улыбнулся.

– На вот, прочитай, – и я протянул ему небольшую книжку, которую купил здесь же в киоске, – «История Магаданской авиации» называется. Только вот, куда всё это подевалось? Сидим мы здесь вторые сутки с билетами на руках. Но авиаторы на севере не ограничивались только пассажирскими перевозками, им обязаны оленеводы, геологи, старатели и жители северных посёлков, зверобои и рыбаки, унесённые в открытое море на льдине, но спасённые авиацией. Самолёты и вертолёты для северян и скорая помощь, и почтальон, и магазин, и клуб, и поликлиника, и охотник на основного врага оленей – волка. В этом бездорожном краю авиация не только стала единственным средством для перевозки пассажиров, но и доставляла северянам грузы, продукты, выполняла необходимые работы, которые в других областях выполняют автомобили, железнодорожные поезда.

– А ты захватил эти времена? В Москву на чём летал?

– Нет. Я приехал в Магадан, когда появились реактивные Ту-154. Посадка была только в Красноярске. Потом появился красавец Ил-62. Тут уже на одном дыхании одолев восемь часовых поясов, он доставлял нас в Москву на полчаса раньше, чем взлетал в Магадане.

– А раньше, помнишь, этот же аэропорт работал круглосуточно? А теперь в восемь открывается, а в шестнадцать закрывается на замок. Здесь же, в десяти минутах от аэропорта, работала уютная гостиница, где можно было поселиться, тоже круглосуточно. И пассажиры могли отдыхать за счёт авиации, которая задержала по своей ли вине или по погодным причинам. А теперь аэропорт закрыт, гостиницы нет, а ты раскатывай свои кровные на такси.

– Раньше и до того же Северного летали наши «Аннушки» каждый день. А теперь только раз в неделю, да и то только в том случае, если наберётся полная загрузка. За годы моих путешествий по разным странам я встречал разных людей, среди которых были и учёные, и простые люди, и коллеги, и партнёры, и те, кто хорошо разбирается в политике, и те, кто о России не слышал. Но мне было обидно, когда о своей стране слышал дурные слова. С Китаем мы, вроде бы, дружим, покупаем у них всякое барахло, помогаем поднимать их экономику. А ведь китайцы нас считают предателями. Я спросил китайского коллегу: «Кого мы предали?» Он мне отвечает: «Нас – в пятидесятые, всех остальных – в восьмидесятые. ГДР, когда их бросили на съедение западным германцам. Югославию и Чехословакию, когда позволили американцам бомбить их и разорвать на куски». Мне возразить было нечем, и я молча глотал оплеуху за оплеухой, и хаял себя за то, что не сумел отстоять завоевания наших отцов. Стыдно мне было, что не смог противостоять тем «пастухам», что погнали нас в рабство, как стадо овец, и за всех моих соотечественников, большинство из которых готовы горло перегрызть бедному соседу, но трусливы перед сильными. Разваливши Великую державу, что им стоило развалить и такую мелочь, как Колыма? А китаец нагло смеётся мне в лицо: «Вы же должны освобождать территорию для нас?»

Пока у нас было достаточно времени для полемики, по селектору прозвучало объявление: «Регистрация пассажиров, вылетающих до аэропорта «Северный», производится у стойки № 2». Мы поспешили к этой самой стойке, где уже толпились несколько человек, по внешнему виду и одежде которых не было сомнений, что это наши попутчики. Девушка за стойкой без лишней суеты сообщила: «Кто хочет улететь быстро – давайте документы». Подошла и моя очередь. Я подал документы, мои и Николая, и поинтересовался, на чём мы полетим. На что она ответила, что новый самолёт нас доставит за час. Было только непонятно, каким образом можно было долететь за час, когда обычно этот путь рассчитан на два часа.

– Как это за час, что это за самолёт? – я пытался уточнить.

– Сверхскоростной, новый, – снова повторила девушка. Но по всему было видно, что она и сама имела на этот счёт смутное представление.

– А наш задерживается только на два часа, или уже передумали совсем?

Заподозрив неясности, я попытался уточнить в некотором шутливом тоне, полагая пробудить повышенный интерес хорошенькой девушки.

– Я же вам говорю, полетите на другом самолёте, – заметила девушка, – а ваш самолёт… Может два, а может больше.

И она не ошибалась. Кто знает, с чем может быть связана сегодняшняя северная авиация? Можем проторчать неделю, ждать погоды, а она на северах может затянуться и на долгое время. Может быть и такое, что перевозчик экономит на топливе, а бывает и так, что просто нет топлива, а самолёт без топлива – набор железных деталей.

Я перевёл взгляд на Николая, который мне в ответ, также недоумевая от услышанного, пожал плечами.

– Ну что, летим? – спросил я его. Он снова пожал плечами, что по выражению его лица означало: «Решай сам».

Да оно и понятно! Лететь неведомо куда, непонятно на чём – полная неизвестность и для меня. Однако, надо принимать решение.

– Ну что, оформлять вас? – торопила девушка. – Люди вас ждут.

– А багаж, – в ответ поинтересовался я, – нам сдавать?

Багажа у нас и не было, но в рюкзаке у меня был охотничий нож, пена для бритья и прочие запрещённые для перевозки предметы.

– Багаж придётся взять с собой, – пожала плечами девушка, что ещё сильнее утверждало мои сомнения.

– А как узнать точно? – спросил я, желая затянуть общение.

– Обычно на такие рейсы багаж берут с собой, – подтвердила девушка и повторила свой вопрос, – так что, оформлять вас?

– Ну оформляйте, – согласился я, понимая степень риска.

Сразу после оформления документов нас позвали на посадку. Это оказался военный самолёт: то ли транспортный, то ли бомбардировщик. Наши вещи ограничивались одними рюкзаками, их мы взяли с собой. Никто ничего не проверял, и мы беспорядочной толпой гуськом направились к стоящему у самого забора низенькому, пузатому бомбовозу. Хотя я сам в военной авиации ничего не смыслю, но бывалые люди среди пассажиров узнали в нём военно-транспортного перевозчика парашютистов или грузов. Мы поднялись по металлической стремянке, отстегнули прикреплённые к бортам откидные кресла из какого-то лёгкого сплава алюминия, покрытые брезентом, и расположились, кто как мог. По ощущениям сильной вибрации догадались, что лётчики запускают двигатели. Очень быстро колёса перестали колотиться по асфальту. По личным перегрузкам поняли, что набираем высоту. Не успели мы адаптироваться к высоте, как также незаметно для нас пошли на снижение. Очень скоро наш самолёт нащупал колёсами грунтовую посадочную полосу и, с грохотом прокатившись, остановился. Вопреки нашим ожиданиям, перегрузки мы не испытывали, но было очень холодно. Всё происходило быстро. Самолёт приземлился так же быстро, как и взлетел. Без всяких рывков и толчков плавно остановился. Открылся люк и в лицо сразу ударил сырой моросящий воздух.

Мы уже, кажется, на другой планете. Спустились по той же откидной металлической лестнице. Вот и первое подтверждение моих подозрений. Кормить комаров на охоте и рыбалке в этих болотистых краях мне приходилось много, но такое я вижу впервые. Тучи огромных, агрессивных комаров бросились на нас, как голодные звери при виде соблазнительной пищи.

– Рад, рад! – не скрывая своих восторгов, встречал нас какой-то седобородый человек, приближаясь ко мне – Надолго к нам или попутно? Сколько лет прошло с тех пор, как ты в последний раз к нам приезжал?

Только по голосу я едва признал в сутуловатом старце в изрядно истоптанных, скособоченных берцах и в камуфляжной куртке моего давнего знакомого: всегда подтянутого, одетого с иголочки, в такой же форменной фуражке, начальника аэропорта Юрия Степановича.

– Да, наверно, лет десять или больше, – отвечал я в русле начатого им разговора, – рад тебя видеть, Юрий Степанович!

Мы обменялись крепким рукопожатием. Юрий Степанович любезно предложил пройти в здание аэропорта и дождаться вездехода.

– Работаешь там же или в частной клинике? Сейчас так модно.

– Нет, Юрий Степанович, – отвечал я ради праздного разговора, – я давно ушёл оттуда, имел свою клинику, а последние годы путешествовал. А ты, я смотрю, всё владеешь своим хозяйством. Может уже на пенсию пора?

– На пенсии-то я давно, но бросать такое, – он как-то эмоционально пожал плечами и втянул голову, – уже шестой десяток прошёл, как я здесь работаю. Теперь я и начальник аэропорта, и сторож, и кассир, и бухгалтер, и ещё дворник с уборщицей. А зарплата одна. Аэропорт никому не нужен. Иногда месяцами к нам никто не летает.

Мы подошли к какому-то бревенчатому зданию. Было нетрудно догадаться, что это здание аэропорта. Впрочем, прямое его назначение теперь уже мало нас интересовало, так как для нас он стал надёжным укрытием от агрессивных атак кровожадных насекомых.

– Немного придётся подождать, пока за вами приедут, – заявил Юрий Степанович. – Обычно я здесь закрываю, но вам ждать придётся, может быть, долго. У меня в кабинете есть диван и прямой телефон, чайник и вода. Будете уезжать – позвони мне, я приду. А сейчас закрывайся за мной изнутри.

С этими словами он протянул мне руку, пожал руку Николая и ушёл.

– Я смотрю, – с тенью издёвки заметил Николай, когда Юрий Степанович удалился, – у тебя даже в этой глухомани есть друзья?

– Это были творческие поиски нашей медицины. Я приезжал в этот посёлок. Была такая программа оказания помощи населению.

– У них же есть своя районная больница? – заметил Николай.

– Больница-то есть и очень неплохая, но персонала даже в области не хватает, а здесь нормальные специалисты на нищенской зарплате долго не держатся, уезжают. Для облздрава экономически выгодней командировать бригады специалистов из областной больницы.

– Так ты, я смотрю, везде побывал?

– Ну не везде, но во многих местах. Мы здесь пробыли около месяца. Узнав о моих увлечениях охотой и рыбалкой, круг моих знакомых заметно расширился важными персонами местного значения, среди которых начальник аэропорта, местный егерь, охотовед, рыбнадзор, какие-то важные охотники и рыбаки, ну и, конечно, начальник местного райотдела УВД. Как же без таковых? Ездили на охоту, на рыбалку, в баньке парились и всё такое.

– Как ты думаешь, до прииска далеко, как будем добираться?

– Дальше пешком! – пошутил я с подчёркнутой ленцой. – Разминай ноги, в этих местах ни дорог, ни транспорта нет.

Ждать пришлось неопределённо долго, укрывшись от комаров и промозглой сырости в старом бревенчатом здании местного аэропорта. Видевший ещё царя гороха диван, деревянные, скрипучие и изрядно засмоленные кресла в данный момент вполне обеспечивали нам уют. Хоть мы и старались заполнить это время чем придётся, но всё же в этом поединке победа досталась утомлению от долгого ожидания.