Текст книги "Золото Ковалёва"

Ковалёв

– В общих чертах, давайте, я поделюсь с вами, что я собираюсь здесь построить, – начал Валерий Иванович излагать свои мысли. – Расскажу вам, как вижу будущие постройки: внешний вид, внутреннее содержание домов, функциональные предназначения, ну и дизайн, культуру. Вы же должны создать проекты, перенести всё это на бумагу и представить мне материалы «будущих произведений».

– А термин «будущих произведений» – это в угоду понятного языка людей творческого труда, или нам рисовать что-то надо? – пошутил я, чтобы одновременно снять некоторое напряжение и дать понять собеседнику, что в деловых кругах принято ставить конкретные задачи.

– Надеюсь, вы поняли правильно, – тоже то ли в шутку, то ли всерьёз уточнил Ковалёв и продолжил свою мысль. – Я неслучайно выбрал именно вас. Редко встретишь в одном лице художника, архитектора и доктора, а мне тут очень не хватает всех троих.

Дверь открыл молодой парень. На лицо худощавый, на вид лет двадцати-двадцати двух, роста чуть выше среднего, спросил разрешения.

– Заходи, Василий! – пригласил его Ковалёв.

– Чай принести? – спросил юноша.

– Принеси, – ответил Ковалёв.

Юноша удалился. Минут через пять снова появился, держа в руках старинный, закопчённый металлический чайник и кружки из нержавеющей стали. Всё это он поставил на стол и вышел. Но снова появился, поставил на стол небольшую плетёную корзину с пирожками и сам сел.

– Это Василий, познакомьтесь, – предложил Ковалёв и продолжил, – он будет вам помогать. Парень он смышлёный, и сам научится чему-нибудь.

Мы поочерёдно молча пожали руку молодому человеку. Чай был выпит, разговор – закончен, задание мы получили. Надо сказать, мне понравилось умение вести деловой разговор, который заканчивается своеобразным банкетом, даже пусть это будут пирожки и необыкновенно ароматный чай. Кстати, пирожки тоже оказались удивительно вкусными. Потом стало известно о секретах. Просто на прииске работал очень изобретательный повар – мужчина, который использовал в своём искусстве разные сочетания ингредиентов, добавлял ягоды, травы, приправы.

Вместе с Василием мы отправились работать к себе, прихватив и корзину с пирожками. Василий обеспечивал нас всем необходимым, и в условленные сроки на бумаге родился проект будущего посёлка в двух вариантах. Придерживаясь требований заказчика, с привязкой к условиям местности, мы создали обзорный проект. Время позволяло нам дать волю фантазии, а фантазия уводила нас в необозримое будущее, и родился второй проект. Шутя, первый назвали «Программа минимум», второй – «Программа максимум». Этим, по обыкновению, мы всего лишь попытались добавить к работе наше природное чувство юмора, но эффект получили совершенно положительный.

На стандартном листе ватмана родился рисунок одного бревенчатого таёжного дома, нескольких подсобных балков и вагончиков, как и было начальством обусловлено. К рисунку прилагались чертежи, проекты и расчёты необходимых финансовых и материальных затрат. К назначенному сроку мы встретились в канторе. Ковалёв внимательно изучил наше творчество, просчитал что-то на калькуляторе сам и в знак одобрения похвалил:

– Хорошая работа! Оставьте всё это у меня, я ещё раз внимательно посмотрю, а вы приступайте. Там кое-что уже делается, люди работают, я вас с ними познакомлю, – встал он из своего начальственного кресла, и мы все направились к выходу.

– Что это у тебя? – спросил он Василия, увидев в его руках рулон ватмана.

– Это программа максимум! – улыбнулся Василий и протянул ему рулон.

Признаться, мы просто шутили, как это обычно бывает. Попадается лист бумаги, в руках карандаш, настроение хорошее, есть тема. И на этом листе ватмана родились двухэтажные дома, магазины, школа, детский сад, административный корпус, а на самой возвышенной горке купола церкви. Улицы, машины, дети на велосипедах, мамаши с детскими колясками. Но Ковалёв – человек, которого в сентиментальности обвинить трудно, во всём этом увидел что-то такое, что тронуло его чувства до глубины души. Он ещё и ещё рассматривал каждый штрих рисунка, потом свернул ватман, прихватив его подмышкой, позвал нас за собой, направившись в сторону стройки.

Мы ведь как думали? Здесь, в колымских дебрях, где нет ни дорог, ни электричества, люди добывают золото, сдают государству, государство им деньги, и до свидания. А коль скоро это так, то сильно и не разгонишься, ведь на Колыме девять месяцев зима, а остальное лето, и зимой здесь может быть 50–60 градусов мороза. Да и на вечной мерзлоте много золота не накопаешь, поскольку золото находится либо глубоко под землёй, либо в воде, которая тоже насквозь замерзает ещё по осени. Есть способы поиска металла и на поверхности земли, но это только расчёт на редкую удачу.

Удивительно изобретателен русский народ! Ковалёв задумал нарушить эти догмы и использовать все достижения современных технологий для добычи металла круглый год. И это в условиях вечной мерзлоты и продолжительной, морозной зимы, когда небо в полярную ночь ложится на угрюмые заснеженные сопки, когда от морозов разрывается камень, земля, дерево, когда пушечным грохотом взрывается на реках лёд, становится хрупким металл. Вот так – одних всё это пугает, других вдохновляет.

– Идите, обувайтесь в болотники, и через полчаса я жду вас здесь, – скомандовал Ковалёв, когда вышли во двор, и сам вернулся в контору.

Через полчаса мы все собрались, как было условлено. Только, помимо личных предметов, Василий появился ещё и с рюкзаком, что повергло меня в некоторые размышления. Вышел и Ковалёв.

– Я сегодня буду вашим гидом, – пошутил он и предложил идти за ним.

Мы прошли по проторённой гусеницами вездехода дороге, свернули на тропинку по северо-восточному склону небольшой сопки и вышли на отлогость. Остановились у лежащей сухой лиственницы, которую когда-то свернуло с корнями сильным ветром.

– Посмотрите на эту долину, – очевидно, Ковалёв приступил к обещанным обязанностям гида.

Перед нами открылась широкая долина, перерезанная чередой кустарника, лесами и болотистой тундрой. Слева от нас, отражая оранжевый блеск солнечных лучей, уходила извилистой змеёй небольшая речка со свойственными северным рекам глубокими многометровыми ямами, которые не перемерзают даже в период суровых морозов, и перекатами, которые легко можно преодолеть в болотных сапогах. На том берегу речки стояла заброшенная, некогда советская, старая драга. Как бесплатное приложение к старой драге, там и сям, словно кистью художника рисованные, виднелись замысловатые контуры песчаных гор. Справа от нас, на небольшой возвышенности, усматривались признаки присутствия человека в виде нескольких передвижных вагончиков и балков. Это и есть наш таёжный посёлок, на будущее которого мы призваны повлиять. У самого подножия сопки, прямо под нами, стройными штабелями были сложены строительные материалы. А чуть левее от склада стройматериалов рельсы узкоколейной железной дороги, выходя из чрева нашей сопки, упирались в тупик.

– Смотрите, – обратил наше внимание Ковалёв, – вот здесь со временем должен вырасти посёлок. Примерно такой, какой вы мне нарисовали, только туда мы ещё добавим обогатительную фабрику, аффинажный цех, линию электропередач и, соответственно, телевизор, мобильную связь и прочее.

– Здесь так много золота? – по обыкновению, пытался пошутить Николай.

Ковалёв не сразу ответил на вопрос. Он поднялся, открыл клапан рюкзака Василия, достал оттуда термос, четыре кружки, раздал по кружке каждому и стал разливать чай. Ароматы разнотравья разнеслись в воздухе. Пока мы вдыхали пар, давая чаю усмирять свой горячий нрав, Ковалёв продолжил рассказ о своих планах и задумках, о необузданных перспективах.

– В советское время здесь был прииск имени Патриса Лумумбы, – заметил Ковалёв. – Золота здесь давали немного, но по прогнозам разведки, один только карьер может давать чистого металла больше тонны в год. Столько же можно получить от подземных разработок – старатели могут принести много. В общем, в этих местах металла хватает.

– Надо же!? – удивился Николай. – Прииск Патриса Лумумбы! Только при чём тут Лумумба и колымский прииск?

– Патриот своей страны! – поддержал шутку Василий. – Прииск Матросова есть, даже прииск Космодемьянской есть. Они тоже о Колыме ничего не знали.

– Вон, видите карьер? – продолжал Ковалёв, протянув указательный палец в сторону сопки на том берегу. – Оттуда породу будем возить на фабрику.

– Вот на эту фабрику? – удивился Николай, указав на старую драгу.

– Нет, Николай, – возразил Ковалёв, – это старая драга, которую тоже будем менять на более современную и более мощную. А фабрику будем строить вот на том высоком берегу. Фабрику тоже надо строить мощную, чтобы могла обрабатывать и шахту, и карьер, и ещё есть другие возможности.

– Я так понимаю, Валерий Иванович, – вступил я в разговор, – ты нас на эту гору притащил с умыслом?

– Да, Сергей! – хитровато улыбнулся он. – Отсюда очень хороший обзор и для меня, и для тех, кто будет работать над проектом будущих построек.

– Ладно, – согласился я, – раз мы здесь, давай поговорим о деталях. Сразу хочу предупредить, что подробное содержание обогатительной фабрики мне неизвестно. Второе – то, что и фабрики, и драги бывают разных мощностей. У тебя, Валерий Иванович, какие-нибудь нормативные пособия есть?

– Не прибедняйся, Сергей! – снова уверенно заметил Ковалёв. – Во-первых, в твоей трудовой биографии есть работа машинистом дробильных агрегатов, и ты два года работал на обогатительной фабрике, а Николай курсовую писал на эту тему, – выдержав небольшую паузу, заметил, – нормативные пособия я дам.

– Выходит, ты, Валерий Иванович, о нас знаешь то, чего мы и сами не знаем о себе, – попытался я тоже немного пошутить. – Ты, случайно, не из КГБ?

– Оттуда, оттуда, а откуда же? – хитровато улыбаясь, включил свой юмор с доброй порцией сарказма Николай.

– В каком смысле? – удивлялся я оттого, что ничего не понимал.

– В прямом смысле! – утверждал Николай. – Он же в Афгане служил?

– А причём тут КГБ? – недоумевал я.

– Вообще-то, в Афгане воевал ограниченный контингент войск КГБ СССР, – объяснил Николай.

– Всё так, – уточнил Ковалёв, – но мы там не воевали.

Признаться, я не очень понимал значения наших войск в Афганистане, да и словам Ковалёва значения не придал. Но только, чем могут заниматься войска в чужой стране, кроме как воевать? Что они там десять лет делали? Я – человек, в детстве которого была только одна игра, и называлась она «Войнушка». И война всегда была между нашими и немцами. И обязательно должны были победить наши. Так вот, кого там победили «наши»? Об Афгане мало писали, а говорили ещё меньше. Только было известно, что у нас там есть международный долг. Какой долг? Перед кем этот наш долг? Грех бы был с моей стороны не воспользоваться удобным случаем и не спросить у человека, который не понаслышке знает об этом. Конечно, я воспользовался.

– Валерий Иванович, вот нам говорили, что вы международный долг там выполняли. А в чём заключался этот долг? Честно, я без всякого подвоха.

– Мы и сами не знали, – уклончиво отвечал Ковалёв. – Нас послали туда, а конкретной задачи не ставили. То есть, не воевать мы туда поехали, а защищать население от бандитов. Наша задача была больше идеологическая, чем военная.

– Валерий Иванович, – продолжал я досаждать, хотя и понимал, что человеку, возможно, и нет никакого удовольствия в тех воспоминаниях. Но интересы моих увлечений писательским ремеслом подвигали меня к настойчивости, и я задал в некотором смысле провокационный вопрос, – а как туда люди попадали?

Приём сработал! Я задел личные чувства. Возможно, то пережитое, которое давно вынашивалось где-то внутри и искало выхода. И Ковалёв решил дать волю своим чувствам. Так бывает. Иногда человек вынашивает переживания вовсе не потому, что делиться ни с кем не хочет, а просто делиться не с кем.

– Я только окончил училище, – начал свой рассказ Валерий Иванович, – меня, молодого лейтенанта, послали на службу в Дальневосточный пограничный военный округ. Приехал с молодой женой в Хабаровск, в штаб Округа, а там предложили штабную работу, дали однокомнатную квартиру, уже планировал карьеру. Работа были интересная, хоть и много бумаги было. И как-то вызывает начальник и говорит, что нам тридцать человек надо послать в Афганистан для выполнения почётной обязанности. Мне дали старшего лейтенанта и взвод пограничников. Самолётом прилетели в Кабул, а оттуда на БМП к месту службы. Не прошло и часа, когда выехали из Кабула, и почти сразу попали в засаду. А ребята в боевой обстановке не были, прижались, глаза навыкат, молчат. Хорошо, водитель был не новичок. Лавировал в горах, вывез без потерь. Так началась моя служба. Мы научились воевать с призраками, выживать, когда выжить невозможно, жрать то, что несъедобно. Вот так я при медалях и орденах пожилым подполковником вернулся.

Я понимал, что это, конечно, интересно, но Ковалёв рассказал лишь в общих чертах, а меня азарт подбивал узнать больше. Я знал, что он может много интересного рассказать, поэтому, пока он рассказывал, у меня накопилась куча вопросов, один из которых я задал сразу, как только он закончил свою фразу.

– Валерий Иванович! А ведь там люди гибли?

– Да, – задумался он, – там много ребят полегло, – сделал паузу, поднялся. – Давайте пойдём дальше, потом расскажу.

Мы продолжили наш путь вниз по другому склону и спустились к речке, как раз, в том месте, где сверху виднелись рельсы узкоколейки, которые выходили из небольшой заваленной штольни.

– Это верхний горизонт, – объяснял Ковалёв. – В советское время из глубины тридцати метров доставали золотоносную пароду, а теперь она завалена. Правда, хищников и это не останавливает.

– Каких хищников? – спросил я, подумав о пещерных медведях.

– Хищники – это люди, которые незаконно промышляют, – улыбнулся Ковалёв. – Они везде капают: в лесах, на речках, в заброшенных отвалах. А ты что подумал?

– Честно, я подумал, что пещерные медведи здесь водятся, – признался я, улыбнулся в ответ и спросил, – а в отвалах откуда золото?

– Крупные самородки в отвалах можно раскопать, иногда довольно крупные, – объяснял Ковалёв. – Драга крупных самородков не видит, её дело – песок и мелкие самородки до сантиметра и меньше. В прошлом году в Сусуман приезжали японцы. Они нам предлагали построить шоссейную дорогу от Чукотки до Хабаровска взамен на наши переработанные отвалы.

Так, за разговором, мы подошли к речному перекату, и перешли на левый берег, поднялись против течения ещё шагов двести, остановились как раз напротив той самой штольни. Василий подошёл к лежащей сухой лесине, сняв с плеч рюкзак, присел. Ковалёв подозвал нас к берегу, протягивая указательный палец в сторону глубокой ямы, где серебристыми боками сверкали на солнце рыбины. Некоторое время мы любовались зрелищем, потом он скомандовал Василию: «Давай!» Василий расшнуровал рюкзак и из небольшого джутового мешочка достал сеть, расстелил и длинным шестом протолкнул в воду. Вода тут же забурлила, и мы помогли ему вытащить пять или шесть экземпляров жирного гольца.

– Как насчёт ухи с дымком? – спросил Ковалёв и скомандовал. – Давай!

Василий пошёл собирать дрова, а мы с Николаем стали извлекать из сетей рыбу, почистили и приготовили её для ухи. Пока мы были заняты рыбой, костёр уже запылал. Василий черпанул воды в котелок и ловко устроил его над костром, бросив туда крупные куски рыбы. Вскоре из-под крышки повалил пар. Василий, не позволяя никому притрагиваться к готовке, довёл до совершенства трапезу и подал нам. Мы сидели на пригретой июньским жарким солнцем лесине.

– Давайте по сто грамм, – предложил Ковалёв и достал бутылку водки.

– Я слышал, на приисках сухой закон весь сезон, – заметил Николай.

– У нас тоже сухой закон, – подтвердил Ковалёв, – но по такому случаю, я думаю, можно, – достал три кружки и разлил.

Невероятно благодатная атмосфера царила над нами. Мы наслаждались бесподобно вкусной ухой и невероятно красивой природой. Даже комары на это время взяли таймаут. И как мне было не воспользоваться доверительным отношениям и не озвучить интересующие меня вопросы?

– Валерий Иванович! – попытался я развеять закравшиеся в мою голову сомнения. – Вот ты сейчас нам задал такую грандиозную задачу! Мы справимся, не сомневайся! Но я хочу спросить тебя вот о чём: ты всю жизнь служил, и я так думаю, что много на этом не заработал. А планы, которые ты нам нарисовал, стоят огромных денег, даже трудно представить, каких огромных! Я могу спросить о деньгах?

– Можешь, конечно, Сергей, – задумался Валерий Иванович и уточнил, – даже обязан знать человека, с которым в глухих дебрях согласился построить что-то общее, – затем немного подумав, продолжил. – Вот ты спрашивал, чем мы там занимались. Я расскажу кое-что, чтобы ты мог ориентироваться в отношениях со мной. Там были разные люди: кто-то стрелял и убивал, и его убивали, кто-то водку пил, курил травку, наиболее предусмотрительные занимались бизнесом.

– Ты, я так думаю, водку пил? – попытался я направить разговор.

– Да, – согласился он, – я водку пил и травку курил, и ребята на моих руках умирали, и сам погибал не раз.

– А каким бизнесом можно было там заниматься? – удивился я.

– Ну с наркотой редко кому из наших удавалось вклиниться – там всё было занято американцами. Нашим оставалась торговля продовольствием, оружием.

– То есть, продавали оружие, которое стреляло в нас самих?

– Те, кто оружие продавал, под пули не лезли.

– И много там таких мерзавцев было?

– Не знаю, как можно определить много или мало? Те самые мерзавцы после войны зажили, а мы перебиваемся, кто как может. А вот теперь я и отвечу на твой вопрос. Один из этих, как ты называешь, мерзавцев стал крупным бизнесменом. Теперь мы с ним партнёры. У него эти деньги тоннами гниют, пустить в дело несколько миллиардов для него только удовольствие и азарт заработать ещё больше. А золота здесь много, и на многие годы можно черпать и черпать.

Тяжёлое молчание нависло над нами. В самом деле, мы оказались втянутыми в предприятие, которое строится на преступно добытые деньги. Не позавидовал бы никто нашему положению. В эти минуты я передумал тысячи вариантов, но ни один из них не давал хоть какой-то надежды выпутаться из этой дурной истории. На помощь поспешил сам Валерий Иванович.

– Вы, ребята, наверно, думаете, что связались с преступным миром?

– Мы ничего такого и не думали, – я даже не знал, в каком ключе с ним теперь вести разговор, – но, судя по твоим рассказам, так и получается. Раз стройка финансируется преступными деньгами, то и выводы соответствующие.

В диалоге Николай не участвовал, очевидно, полагаясь на то, что интересы его и мои совпадают, а ещё последние новости, вероятно, повергли его в шок, из которого он пока что не вышел. Осознавал ли он, какого сомнительного предприятия стал инициатором?

– Ладно, ребята! – грустно заметил Ковалёв. – Если вы думаете, что я вас обманул, завтра вездеход отвезёт вас в аэропорт. Я заплачу вам неустойку. На какое-то время вам хватит. Но могу попросить выслушать до конца, раз уж начат разговор?

Я не отвечал, дав ему понять, что готов выслушать до конца. Он снова достал недопитую бутылку водки, налил три кружки и предложил выпить за тех, кто не вернулся. Мы выпили молча, и он продолжил свой рассказ:

– Вернулся я из Афгана и почти сразу уволился из армии. Ни кола, ни двора! Стал искать работу, ночевал у друзей, они же мне и подсказали, что в трамвайном депо требуются слесаря. Зарплата невысокая, но дают общежитие. Вот там на первое время и устроился. Дали койко-место в комнате на троих. Жил и думал о планах на будущее.

– Так у тебя же жена была, однокомнатная квартира? – прервал я.

– Ты шутишь, Сергей? – замялся он. – Разве есть такие жёны, которые дождались афганца? Я и не осуждаю, даже искать её не стал. Мне сказали, что вышла за другого, дети есть. Я подумал, зачем лезть в её жизнь? Хватит с тебя и того, что свою загубил.

Его рассказ был мне близок и интересен для моих литературных замыслов, поэтому я старался больше слушать, уверенный в том, что он сам захочет высказать всё, раз уж открылся. Я молчал.

– Зарплата была действительно небольшая, – продолжал Ковалёв, – но на простую жизнь хватало, даже помогал нашим инвалидам. А когда организовали общество афганцев, я туда перечислял с каждой зарплаты. На первое время купил себе гражданскую одежду, на китайском рынке купил кроссовки, трико, и стал по утрам бегать в парке, недалеко от общежития. А работа была сменная. Неделю работали днём, неделю – ночью. В один из таких дней, когда я вышел на свою пробежку, меня остановили двое. Назвали меня по имени и отчеству и предложили ехать с ними к моему бывшему однополчанину. Я спросил их, могу ли отказаться, на что они ответили: «Что вы, Валерий Иванович? Нам приказано!» Так я встретился с человеком, с которым за один стол никогда бы не сел. Тебе имя его назвать или без надобности?

– Не надо, Валерий Иванович, у меня плохая память на имена. Надеюсь, не понадобится, – возражал я, давая понять, что мне это неприятно.

– Как ты понимаешь, – продолжал Ковалёв, – это один из тех, кого ты называешь мерзавцами. Мы, действительно, служили в одной дивизии, только он был большим начальником, а я с ребятами пули глотал и в землю вгрызался. Это один из тех, кто даже в аду найдёт себе место начальника. О чём мне было говорить? И когда он мне предложил этот прииск, я ответил категорическим отказом. Он меня спрашивает, знаю ли я, сколько инвалидов осталось после афганской войны. Это он, который продавал оружие врагу, да и другие его преступления мне известны.

– Я слышал, там и людей продавали? – спросил я, воспользовавшись паузой. – Ты это имеешь в виду?

Но Ковалёв прямо отвечать не стал, а продолжил рассказ.

– Он подходит ко мне, становится лицом к лицу, смотрит прямо в глаза и говорит: «Валерий Иванович, вместе будем помогать нашим ребятам». Я спрашиваю:

«Давно ли ребята стали твоими?». «Ребята всегда были нашими и будут, только у каждого своё понимание», – отвечает он. В общем, он предложил мне этот прииск и обязался десять процентов от прибыли перечислять в фонд помощи нашим инвалидам.

– И ты согласился? – спросил я в некотором смысловом тоне.

Тут я вспомнил параллельную ситуацию со мной. Ведь Николай тоже смог уговорить меня ехать на этот прииск, хотя, казалось, нет на свете такой силы, которая могла бы заставить меня поменять планы.

– Не сразу, – ответил он. – Я отказал, сказав ему, что дело это, хоть благое, я может быть хотел бы, но это не по мне.

– А что дальше? – мне уже не терпелось узнать все подробности, раз уж сумел я вызвать его на откровенный рассказ.

– Дальше я собрался уходить, даже руки не подав. Спросил его, выпустят ли меня его опричники. Он снова подошёл ко мне, протянул свою руку на прощание и говорит: «Возьми визитку, подумай и завтра позвони». Я, конечно, руку ему пожал, но визитку тут же положил на стол, дав понять, что его предложение я не принимаю.

– И ты ушёл?

– Я ушёл. Но на следующий день те двое снова встретили меня в парке. На этот раз они мне вручили пакет документов, на каждой странице договора подпись и печать, осталось только мне поставит свою подпись. В договоре есть все пункты: когда, сколько и как будут перечислены средства в фонд помощи нашим инвалидам. К договору приложены прогнозы и расчёты на десять лет. Около двух тонн золота в год. Десять процентов из этой суммы – это такая помощь ребятам! А пока строим, банк обязуется оказывать адресную помощь уже сейчас. Я и подумал, чем так болтаться, без цели жизнь прожигать, так хоть какая-то польза от меня людям будет.

– Я слышал, – заметил я ради продолжения разговора, – государство пенсии платит инвалидам Афгана.

– Пенсии-то есть, но на эти пенсии и одному прожить невозможно, а ведь у многих семьи, – согласился Ковалёв и пояснил, – многих я хорошо знаю. Вот мой однополчанин вернулся без руки и без ноги, с контузией. Живут в однокомнатной хрущёвке с двумя детьми. Ходил я за него хлопотал. А мне и говорят: «Мы вас туда не посылали». А таких, знаешь, сколько?

– А сколько?

– По данным Пенсионного фонда одиннадцать тысяч афганцев получают пенсии по инвалидности.

Что ни говори, а положение удручающее. С одной стороны, вроде, и говорить не о чем. Человек обманным путём заманил нас сюда. Но с решением я не спешил, да и Ковалёв об этом меня не спрашивал.

Мы поднялись и пошли вниз, в сторону драги, проходя мимо старых отвалов, заметили, как там на мини драгах люди промывают пески.

– Это старатели, – пояснил Ковалёв. – У меня с ними договор, и они добывают золото на полном законном основании.

– И как у них, получается? – поинтересовался Николай.

– У кого как, – отвечал Ковалёв. – У этих редко попадаются самородки, но бывает. А вон там, вверху по реке, промышляют двое, так те часто приносят.

– Так что, здесь так много золота, что каждый может накопать сколько хочет? – продолжал любопытствовать Николай.

– Не каждый, – пояснил Ковалёв. – Так многие думают и идут копать, но везёт только тем, кто знает и умеет. Те двое – опытные хищники, они умеют по щёткам самородки ковырять и пески моют.

– А что такое щётка? – поинтересовался Николай. – Я что-то слышал.

– Это щели и трещины в камнях, – пояснял Ковалёв. – Реки у нас с норовом, во время дождей разбухают и несут всё, что попадается. Попадаются и самородки, которые забиваются в щели и трещины в камнях и корнях. Вот эти щели и трещины геологи называют щётками. Потом вода отступает, реки мелеют, а золото в щелях остаётся.

* * *

Так мы дошли до нашего вагончика, пожали друг другу руки, и Ковалёв с Василием ушли к себе в контору, а мы к себе. Молча сменили одежду, умылись, я машинально сел за столик, где лежали наши чертежи и эскизы, так же машинально взял карандаш и стал что-то рисовать, а на самом деле мысли были заняты совсем другим. Николай куда-то удалился, потом вернулся с чайником.

– Давай! – скомандовал он. – С кружкой чая лучше думается.

– А ты точно знаешь, что думать надо? – спросил я с некоторой иронией.

– Да я это понял, когда там, на берегу, ты ничего конкретного не сказал.

– Ладно! – согласился я. – Давай решать, что будем делать.

– Давай поедем домой, – замялся Николай. – Он же тебе сказал, вездеход до аэропорта выделит, а там по четвергам самолёт приходит.

– Как у тебя получается всё просто!? – рассердился я. – Не подумав, приехали, а теперь уедем. Что нам стоит?

– А ты что решил? Я же знаю, что решение у тебя есть.

– Вот смотри, Коля! Получается, что он обманул нас.

– Ну да, – согласился Николай, – он действительно обманул нас.

– С другой же стороны, – задал я ему неожиданный для него вопрос, – в чём заключается его обман? В том, что он не раскрыл всей правды о связях золота с преступным миром? Но ведь золото всегда связано с преступным миром в любом его виде, а тем более, добыча золота.

– Но ведь он от нас скрыл.

– Нет, Коля! – возразил я строго. – Кто тебе сказал, что он был обязан рассказывать нам всю правду, как на духу? Если бы у него не распирало поделиться с кем-то своими бедами, мы бы вообще ничего не узнали. Согласен?

– Серёга, а ведь ты прав! – заволновался Николай от такого неожиданного поворота. – Выходит, он на самом деле несчастный человек?

– Понимаешь, Коля, – я решил поделиться своими впечатлениями, – у него ни родных, ни друзей, и я не удивлюсь, если он окажется детдомовским. А мы кто для него? Всего-то ничего знакомы, а он с нами так откровенно. Несчастен он или счастлив, нас не касается. У нас с ним есть договор.

– И что ты решил?

– Я ничего не решил, но я думаю, что мы тоже не школьники – должны понимать, что вокруг золота всегда крутятся преступные элементы. Должны были чувствовать степень риска, когда подписывались на это.

Решать будем вместе. Что же получается, мы тут струсили и боимся отвечать за свои поступки?

– Ну хорошо. Что ты предлагаешь?

– В договоре указан перечень работ, которые мы обязуемся выполнить. Указаны сроки исполнения договорных обязательств. Вот и будем выполнять условия договора.

– Серёга, а ты помнишь, что там конкретно мы должны делать?

– Ну да, ты же не читал, что там написано, – я саркастически усмехнулся.

– Первый раз что ли? – заговорщически улыбнулся Николай. – Ты же всегда подписывал все договоры, и я тебе доверял, потому что всегда всё хорошо заканчивалось.

– Или ты просто от ответственности уходил? – в ответ я опять нанёс укол.

Николай с удивлением посмотрел, приняв серьёзный вид, заметил:

– А ведь и вправду так получается, но я даже и не думал об этом.

– Ладно, – поспешил я успокоить друга, – ничего такого не получается. В общих чертах, мы должны составить проектно-сметную документацию всего того, что показал он сегодня с горы. Ещё мы должны изучить изыскания маркшейдеров, геологов, электриков, гидрогеологов, чтобы обосновать привязку к местности. И должны мы всё это закончить не позднее первого сентября. А он обязуется обеспечить нас всем необходимым материалом, транспортом, инструментами, питанием, одеждой, финансами. Окончательный расчёт после утверждения нашей работы.

– А кто должен утвердить?

– В договоре другие лица не упоминаются.

– А о каком транспорте речь и для чего?

– Здесь, кроме вездехода, другого транспорта нет. Представитель ЛЭПа должен приехать на днях. Вот с ним и поедем намечать, какие столбы куда вкапывать, чтобы тянуть электричество. Ну и ещё всё по мере необходимости.

– Надеюсь, самим не придётся столбы вкапывать?

– Нет, у них на это есть своя техника. От нас требуется только привязка. Но для тебя есть не менее ответственная работа. Твоя задача за пару недель закончить документацию обогатительной фабрики, оговорить с Ковалёвым класс, мощность самой фабрики, расположение и мощность агрегатов. Потом уточним остальные сооружения и строения. Это огромный объём работы, если будешь работать даже ночами, то я возражать не буду.

На следующее утро в столовой, поздоровавшись с Ковалёвым, я напомнил ему об обещанных нормативных источниках по горным разработкам, и мы договорились встретиться после завтрака у него в конторе. Всё было понятно без слов, поэтому в разговоре о разных вещах той темы не касались.