Текст книги "Золото Ковалёва"

Стройка

Николая сам Бог поцеловал в лоб, очевидно, когда он родился. Кроме того, что из-под его кисти выходили великолепные произведения, он ещё был отличным шрифтовиком. Вот дай ему задание вывести каллиграфические китайские иероглифы – он легко справится. А самое главное – любую работу он выполнял терпеливо, чисто и аккуратно, что мне приходилось встречать крайне редко, да и меня самого Бог не одарил таким талантом. Его усидчивость и опрятность всегда пробуждали у меня чувство восхищения.

Теперь, окончательно определившись с планами, мы строили свою работу с учётом личностных наклонностей. Николай, обставив себя журналами, чертежами и прочей бумажной атрибутикой, чертил и рисовал всё необходимое, а я совместно с гидрогеологами, маркшейдерами и электриками занимался практическим внедрением наших замыслов.

Василий по мере необходимости одинаково помогал и мне, и Николаю. Парень оказался смышлёным и полезным. Николай его научил чертить и рисовать, а поскольку жил он здесь достаточно давно и знал местность лучше нас, его информированность сослужила нам неоценимую службу. В нашей электронной записной книжке под названием Notebook тоже была кое-какая информация, но из-за отсутствия интернета польза от этого ограничивалась содержимым в дисках.

Как и предполагалось, свои договорные обязательства мы выполнили в срок, а пока ждали результатов, Ковалёв попросил помочь строителям. По мере готовности отдельных проектов их согласовывали с Ковалёвым и сразу же приступали к внедрению. Тем временем ЛЭПовцы прошли половину пути и к зиме обещали дать электричество. Строители закончили стены из бруса, подвели перекрытие и рассчитывали справить новоселье к первому сентября. А Ковалёв не стал дожидаться завершения строительства крыши дома и уже разместил там столовую и свою кантору, освободив тем самым два вагончика для рабочих.

В общем, стройка первого дома подходила к своему завершению. Бумажная работа была закончена. А теперь, по просьбе Ковалёва, Николай и Василий устанавливали рамы слуховых окон на крыше. Я же, приставив лестницу к фасаду конторы, занимался завершением каких-то штрихов, когда боковым зрением почувствовал на себе пристальный взгляд человека. Я оглянулся. Внизу стоял Ковалёв и что-то внимательно изучал на фасадной стене здания конторы. Появление начальника на объекте натолкнуло меня на определённые мысли, наверное, поэтому я прервал работу и спустился с лесов. Мы поздоровались рукопожатием, как обычно, но что-то неестественное было в выражении его лица.

– Ну что? – принял он умную начальственную мину. – Я смотрю, дело идёт к завершению. Посмотрел я и документацию. Хорошая работа!

Меня же занимала только одна единственная задача – получить расчёт за выполненные работы и как-нибудь выбраться из этих мест. Наверно, поэтому счёл для себя неуместным участие в разговорах на отвлечённые темы. Повода для сомнений не было. Ковалёв производил впечатление порядочного человека, прошедшего пекло Афгана, где выживали сильные и последовательные мужики. И эти мысли давали дополнительные основания для оптимизма. Однако в жизни всякое бывает. Не всегда и не всё зависит от одного только начальника, бывают и над ними начальники, бывают всякие другие обстоятельства. Да и деньги – они лишь тогда чего-то стоят, когда они у тебя в кармане. А пока их надо ещё получить. Но, так или иначе, мы были настроены ни за какие другие работы не браться. Главное – получить деньги и вернуться домой. Тем более, что по планам начальства скоро должен прилететь вертолёт с важным грузом, а значит, можно воспользоваться обратным рейсом.

– Завтра с утра я жду тебя в конторе, – коротко высказался Ковалёв, ещё раз пожал мне руку и без лишних слов повернулся и ушёл.

В принципе, в рамках наших договорных обязательств мы всё выполнили, сдали заказчику и получили его одобрение. Настроение, как говорится, уже чемоданное. В мыслях воображали тонкости дороги домой. Что касается меня, то с семьёй у меня не получилось, квартира пуста. Но у Николая жена, сынишка и дочь, и им очень бы понадобились деньги, которые мы здесь заработали.

Ребята на крыше выполняли завершающие штрихи. Я с утра направился в контору, намереваясь решить вопросы оплаты. Теперь уже надо думать, как добраться до базового посёлка, как и на каких условиях можно использовать вездеход, будет ли вертолёт или снова предстоит непростое путешествие до аэропорта. В общем, хлопот предстояло много, но это были приятные хлопоты.

Василий за это время так привык, что ему не хотелось расставаться. Он раньше работал в бригаде: три мужика и он – ещё практически юноша. Там мужики его за человека не считали, несмотря на то, что он доводился племянником начальнику. Курили, ругались и доверяли ему самые неприятные участки работы. С нами юноша почувствовал себя человеком. Никто его не материл, не ругал, даже если он что-то делал не так, зарплату начисляли наравне, не курили. Не хотелось парню расставаться.

– Коля, а ты дядь Сергея давно знаешь? – спросил Василий.

– Сразу, как только приехал в Магадан, – машинально отвечал Николай.

– А как ты с ним познакомился, наверно, вместе работали?

Василий удивлялся дружбе двух мужиков с разницей в возрасте.

– Да, не сразу, – отвечал он на вопрос без тени пренебрежительного отношения к юноше, который тоже младше него на одиннадцать лет, – когда я служил в армии, познакомился с девушкой, она гостила у бабушки, но жила в Магадане. Приехал за ней после дембеля, нашёл работу. Пока искали мне жильё, дали койко-место в общежитие. Комендантша открыла мне дверь в комнату и показала кровать, но там была и вторая. Я спросил: «Кто там спит?», комендантша ответила: «Сергей, он уважаемый в городе человек, сейчас на курорт уехал». Я спросил, почему уважаемый человек занимает койко-место в общежитии, а она посмотрела на меня, как Ленин на буржуазию, и сказала что-то типа «не твоё собачье дело» и ушла.

– Понятно, – заключил Василий, – и с тех пор дружите?

– Не сразу. Я хотел в шкафу повесить свою одежду, а там клад нашёл.

– Какой клад? Там было золото? – удивлялся юноша.

– Нет, Васька, дороже золота!

– А что может быть дороже золота? – пожал плечами парень.

– Васька, а ты знаешь, что такое китайские колонковые кисти?

– Ну да, они ими свои иероглифы рисуют.

– Вот-вот. Я за одну такую кисточку ползарплаты отдавал. А когда открыл шкаф, там в углу стоял большой мешок, а из мешка торчит аппаратура. Ну я, естественно, вытащил из мешка, а это оказался чистый японский двухкассетник редкой марки SONY. Такую аппаратуру тогда мог позволить себе или богатый человек, или моряк торгового флота, который ходит в загранку, а в нашем случае в Японию. Ну я и вытряхнул всё содержимое мешка. А там этих кистей любых размеров, любых конфигураций!

– Он тебе презентовал парочку?

– А я его спрашивал?

– А что, я думаю, он не жадный.

– Вот и я так подумал, и забрал себе все.

– Как? Без проса?

– Когда на тебя такой клад сваливается, Васенька, обычно некогда кого-то спрашивать. Я подумал, что это мне бог послал. Да и подумал, зачем доктору кисти, да ещё такому уважаемому на весь город человеку? Потом, когда познакомились, я узнал, что он ещё и художник, выставляется на всесоюзных выставках, берёт заказы и т. д.

Юноша мало понимал философию Николая. В самом деле, взял чужую вещь без спроса и без угрызения совести, ещё об этом весело рассказывает.

– А кисти-то хоть ты ему вернул? – спросил он, чтобы хоть что-то понять.

– Нет, Васенька, мы ими до сих пор вместе работаем, – улыбнулся Николай с тенью издёвки, – представляешь? Износа им нет! Потом мне дали небольшую мастерскую, где я писал плакаты, лозунги и прочие заказы. Заходит какой-то мужик в спортивной куртке и шапочке, долго смотрит, как я пишу буквы его кистями, и ничего не говорит. Я подозревал, что это и есть тот самый «уважаемый в городе человек», но тоже виду не подаю. Потом спрашивает: «Со мной работать хочешь?», а про кисти даже не намекнул. Потом я спросил его, почему за кисти ничего не сказал, и знаешь, что он мне ответил? Он говорит: «Кисти – это всего лишь кисти, а люди – это люди».

– Коля, а сколько лет Сергею? – очевидно, в последний день Василий пытался узнать о человеке как можно больше.

– Не знаю, то ли до войны он родился, то ли во время войны, – полушутя-полусерьёзно умничал Николай, – в общем, древний человек.

– Получается, ему сейчас лет шестьдесят, а с виду – не больше сорока.

– Получается так, – согласился Николай.

– Так он, наверно, смерть Сталина помнит, – размышляя, заметил Василий.

– А ты спроси его, – подкинул идею Николай.

– Да неудобно, – замялся юноша.

– А что тут неудобного?

– Представляешь, – изумлялся юноша, – он старше дяди Валеры.

– Старше-то он старше, – заметил Николай, – но ты не бойся, он простой молодой человек. «Простой» – ключевое слова. Я имею в виду, не зазнайка.

– Старше всех, два института закончил, а не скажешь.

– Что не скажешь?

– Я хочу сказать, что со всеми ведёт себя на равных.

– Да, это он умеет, – заметил Николай, – и с начальством на равных, и пашет, как все работяги: сачковать не станет, лопату из рук не бросит.

– По лесам, как обезьяна, лазает, – усмехнулся Василий, а потом, чтобы сказанное не было истолковано в обиду, исправился, – то есть шустро, высоты не боится.

– Занимайся спортом и ты так сможешь! А что ты хотел?

– Нет, Коля, – продолжал удивляться юноша, – вот смотри, дядя Валера младше его лет на десять, а может быть и больше, а его не заставишь подняться на эти леса, а дядя Сергей раньше нас там оказывается. А как его отчество?

– А зачем тебе его отчество?

– Да неудобно по имени только.

– Не вздумай, – ухмыльнулся Николай, – он это не любит.

– Почему? – удивлялся юноша. – Он ровесник моего деда, бригадир. Есть все основания, чтобы обращаться по имени и отчеству.

– Так-то оно так, Васька, – наставлял Николай юношу. – Хоть раз было, чтобы он меньше нас работу делал или выбирал лучший кусок в столовой? Слово «бригадир» он тоже не любит.

– Я не это имею в виду, – виновато замялся Василий, – он же старше нас?

– В нашем деле, Васька, все равны. Понимаешь? Не должно быть старших и младших, как и не должно быть бедных и богатых, – заметил Николай. – Серёга так говорит. И знаешь, я с ним согласен, так легче работать вместе, когда между друзьями всё поровну, всё честно. Ты же видишь, он зарплату тоже делит всем поровну.

– А почему? – продолжал удивляться юноша. – Я согласен получать меньше тебя, ведь квалификация у нас разная.

Николай хорошо понимал, о чём говорит юноша. Он и сам так думал раньше. Так привык работать. Так работают все. Так работают все, поэтому все и работают спустя рукава. Но однажды судьба свела его с человеком, который думает иначе и принял его философию. А теперь, встретив молодого Василия, сравнивал его с собой, но только много лет назад. Наверное, поэтому так и старался растолковать ему преимущества настоящего равноправия.

– Понимаешь, Васька, мы выполняем одну и ту же работу все вместе?

– Верно, – согласился юноша, – все вместе.

– А вот сейчас мы с тобой крышу кроем – вместе?

– Ну, – недоумевал парень.

– У тебя в руках молоток – и у меня молоток, у тебя гвозди – и у меня гвозди, я забью десяток гвоздей – и ты забьёшь десяток. Всё поровну? А почему зарплата должна быть разная? В этом, Вася, есть большой секрет. Понимаешь?

– Какой секрет?

– А секрет простой, – хитровато улыбнулся Николай. – Вот если бы я получал больше, чем ты, то ты бы и работал меньше, чем я. Согласен? А поскольку мы деньги делим поровну, так и спрос с нас тоже поровну. Логично? Поэтому никто из нас не сачкует, никто не уходит на больничный, никто с обеда не опаздывает. Поэтому я тебе доверяю, а ты мне доверяешь, и друг друга не подведём. Вот тебе и секрет!

– Коля, а почему он в общежитии жил, у него же была семья? – удивление юноши было вовсе неслучайным. Ведь и возраст, и социальное положение не давали повода.

– Вот, Васенька, никогда не женись на блондинках, – полушутя заметил Николай. – Они предают, а мы – мужики – этого не любим.

– Понятно! – с грустинкой заметил юноша. – Он в очередной раз всё оставил жене, а сам с койко-местом в общежитие.

– Почему «в очередной раз»? – удивился Николай.

– Ну он же и бизнес, и деньги, и машины, и всё остальное оставил Светлане, а до этого у него была другая жена?

– А ты откуда знаешь про Светлану?

– Моя мама училась со Светланой, а потом с подругами рассуждали.

Всё это время работа ни на минуту не прекращалась, оба они выполняли всё по необходимости, помогали друг другу, никто не командовал, разговор работе не мешал, перекуров тоже не было. Многому парень за это время научился. Ему доверяли самые ответственные участки, и он старался. А если случалось, что-то он сделал не так или даже испортил, сломал, на удивление, никто его не ругал, а шутили и учили. А теперь подошло время, и парень сожалел, что в его жизни предстоят перемены.

Размышления Василия прервал голос снизу.

– Эй, художники, спускайтесь!

Николай выглянул. Внизу стоял повар и требовал следовать за ним.

– Что надо? Сейчас заканчиваем!

– Начальник сказал. Срочно! – настаивал повар.

– Пошли, – скомандовал Николай Василию и положил молоток.

– Что там случилось? – побеспокоился Василий. Он знал, что дядя встревожен чем-то серьёзным, поэтому подспудно ожидал какой-то развязки.

– Не знаю. Говорит, начальник приказал срочно!

Они спустились, повар их дождался.

– Идите, соберите вещи и на обед в столовую, – почти приказным тоном скомандовал повар, – вы сегодня уезжаете!

– Я тоже? – обрадовался Василий.

– Начальник сказал, что все, – строго заметил повар.

Бег

Ковалёв меня дожидался на улице. По обыкновению, встретил рукопожатием, повернулся в полповорота, попытался сказать что-то умное и позвал меня за собой.

– Ладно, как говорится, по труду и честь, – сделав на ходу очередное умозаключение в стиле известного советского лозунга, пока я в своих размышлениях представлял формат нашего разговора, он скомандовал и направился в контору.

Свежеструганные доски на крыльце были так профессионально подогнаны, что швы между ними едва ли можно было заметить, и то при очень пристальном рассмотрении. Приятно всё-таки почувствовать удовлетворение результатами своего труда. Валерий Иванович открыл своим ключом замок входной двери, пригласил меня войти, а затем вошёл сам. Ещё несколько шагов. Открыл замок двери своего кабинета, вошёл сам и впустил меня, пригласил присесть и сел в своё начальственное кресло.

– Денег я дам сейчас немного, – начал он доверительным тоном, направив в мою сторону свой сверлящий взгляд, затем продолжал в полголоса, – как раз хватит на дорогу и на первое время. Да и незачем вам с большими суммами пробираться по тайге. Но вы выполнили работы добросовестно, мне понравилось, – пауза, – будь на то моя воля, я бы вас не отпустил.

Заметив в моём взгляде некоторое недоумение, поспешил закрепит свои слова действиями. Сделал полповорота в своём начальственном кресле, со скрежетом открыл железную дверцу сейфа и достал какие-то бумаги. Открыл амбарную книгу, сделал записи, взял чековую книжку, заполнив чек, поставил печать и подвинул ко мне.

– Вот, здесь приличная сумма. Получите, когда доберётесь до банка, – заключил он, не давая мне времени для переваривания услышанного. Затем раскрыл передо мной амбарную книгу, указав пальцем строчку, предложил расписаться. Аккуратно сложил все бумаги назад в сейф, достал оттуда пачки новеньких купюр, отсчитав некоторую часть, положил мне на стол. Затем встал и позвал меня за собой.

На ходу в уме посчитав сумму наличных и приплюсовав сумму на чеке, даже с учётом того, что неплохо мы потрудились, и вообще – мы хорошие парни, как ни старался подобрать аргументы в нашу пользу, всё никак не получалось найти оснований для столь повышенной зарплаты. И это не могло не настораживать. Но Ковалёв был готов к такой моей реакции и не позволял перехватить инициативу для разговора. Мы вышли из конторы, обогнув здание с левой стороны, направились к забору на заднем дворе. Там стояли два новеньких японских внедорожника. По ходу он объяснял мне, где и как надлежит запасаться едой, где и на каких условиях заправить машины топливом и запастись им, где и какие реки должны форсировать. Я пока ничего не понимал. Зачем запасаться едой, зачем топливо, но Валерий Иванович, не давая мне времени для размышлений, дружески положил руку мне на плечо и проводил в сторону машин.

– Вот этих двух красавцев хочу предложить вам за труды.

Я недоуменно любовался зрелищем. Два великолепных творения автомобильного искусства гордо стояли, как два чистокровных жеребца в одной упряжке. Они изрядно были обрызганы дорожной грязью, но это нисколько не портило их великолепие, а скорее подчёркивало проходимые возможности по нашим бездорожным направлениям. Пока я размышлял, Ковалёв продолжал свои мысли:

– Нравится? Не сомневайся, как я сказал, так и поступим. Эти красавцы стоят хороших денег. Я их презентую: один – тебе, другой – Николаю, – потом, прочитав в моём взгляде кучу вопросов, попытался ответить на них. – Не сомневайся, они чистые, и документы на них тоже чистые, можешь продать.

Мы осмотрели обе машины. Валерий Иванович, проводя короткий инструктаж, ознакомил меня со всеми техническими особенностями внедорожников. Я пока не понимал ничего из происходящего и не спешил выражать своё мнение.

– Вот этот, черный, я тебе советую взять себе. Я и документы оформил на тебя. А вот этот, сероватый, отдай Николаю, – продолжил он наставления, прочитав на моём лице признаки недоумения, попытался ответить. – Конечно, тебе не верится, что я без подвоха отдаю вам эти машины. Так? Я бы тоже сомневался, будь я на твоём месте.

Наконец и для меня нашлась пауза, чтобы озвучить мнение о происходящем, и я незамедлительно воспользовался ею. Я хорошо понимал толк в настоящей технике и имел представление о её цене, потому мои сомнения в безупречности задумок Ковалёва имели основания. На самом деле эти машины стоят дорого. Их цена больше, чем мы могли заработать за это время, как бы ударно мы не трудились. А тут ещё чек на кругленькую сумму, наличные деньги. Заподозрив что-то мне непонятное, я решил выяснить все запрятанные подводные камни, прежде чем принять решение.

Когда ситуация не поддаётся твоему пониманию, всегда есть повод для опасений, и спешить с решением я не стал. Кто знает хотя бы, к примеру, то, что под обшивкой машин не запрятано золото? А там, в конце пути, нас не ожидают соответствующие сюрпризы с вооружёнными бандитами? Мы наивно, на радостях от дорогих презентов, доставим самородки, а там нас и прикончат. И я высказал то, что представлялось в моих мыслях самым главным. Хотя я и представить не мог трудности дороги. До этого «конца» ещё доехать надо.

– Валерий Иванович! Как бы тебе ни понравилась наша работа, но эти машины на самом деле стоят больше денег, чем мы заработали.

Хотя естественным образом, он наверняка ждал такой моей реакции, но мне показалось, что прямого ответа у него не было, наверное, от того, что не может открыть настоящих своих планов, которыми, судя по всему, пока не может поделиться ни с кем. Он и сам прекрасно понимал, что эти машины представляли собой большую ценность, чем мы могли заработать за столь короткое время. Чем же мы заслужили такую милость со стороны начальника? С другой же стороны, какое-то неестественное состояние человека, его тревожность и обеспокоенность, пробуждали во мне чувство сострадания. Но всех его переживаний не разгадать, а сам он знает больше, чем говорит.

– Не сомневайся, Сергей, – наконец прервал он паузу и уточнил, – нет подвоха в моих поступках, и самородков в обшивках не запрятано, а вас там бандиты не встретят. Хотя бандиты промышляют где угодно. Пойми ты, Сергей, я не просто так отдаю тебе эти машины, я их на самом деле спасаю.

Опять он задумался и попытался убедить меня в целесообразности непонятных мне обстоятельств, где инициатива принадлежит не мне.

– Пойми ты, Сергей, неизвестно, что будет завтра. Может так статься, что не будет и этой конторы, и этого прииска, и меня здесь тоже не будет. А вы – ребята боевые, да и услугу мне немалую оказываете.

– Какую услугу? – удивился я, на самом деле не понимая, что он имеет ввиду. – Как водится, работа и услуга – это два разных понятия.

– Ах да, – как бы спохватился он, – я разве тебе не сказал? Я хочу попросить вас взять с собой Василия. Я же тебе говорил, что он мне племянником доводится, сын моей сестры. Его отец погиб, в Афгане на моих руках умирал. Я слово дал, что буду заботиться о нем, как о собственном сыне. Он мне и так родным стал. Так что я вам доверяю, как себе. Видишь, вы мне даже услугу важную оказываете, не меньше, чем стоят эти тачки. Собирайтесь, Сергей, и немедленно уезжайте отсюда подальше! Не задерживайтесь! В полутораста километрах отсюда будет базовый посёлок. Там заправитесь и заполните все ёмкости под завязку. Дальше будет тайга и болота километров шестьсот. Мы мерили по спидометрам этих же машин, когда их гнали сюда. По дороге вы ничего и никого там не встретите: ни людей, ни топлива не будет.

– Тогда откройся, Валерий Иванович. Что есть такое опасное, что тебя тревожит, а сказать не решаешься?

К тому моменту рассеялись и мои сомнения в искренности собеседника. Подспудно я понимал его тревоги за своё будущее, а может быть, и за саму жизнь. Но, тем не менее, его мысли теперь занимала наша безопасность, и он старался максимально нас осведомить в тонкостях предстоящего путешествия.

– Вы же прилетели до Северного самолётом? – наконец убедившись в том, что я доверяю ему, перешёл к конкретным наставлениям. – Теперь в аэропорту вам лучше не светиться. До базового посёлка вы поедете по тундре. Там, кроме оленеводов, никого не встретите. С ними можно подружиться, можно купить у них мяса, но задерживаться не советую. А дальше начинается таёжная дорога. По ней ориентируются вертушки, да и браконьеров всяких можно встретить. Будьте начеку и не теряйте бдительности. Василий обучен водительскому делу, в случае чего, может подменить вас за рулём. Старайтесь не задерживаться по дороге. А если задумаете заночевать, сойдите с дороги и оставляйте дежурного. Один из вас должен быть начеку. И если услышите звуки вертушки, тоже сойдите с дороги и укрывайтесь в тени деревьев, постойте, посмотрите, ориентируйтесь, чтобы они вас не заметили, так, на всякий случай, лучше не маячить. Мало ли кто может шастать на вертушках? Сейчас каждый бандит имеет свою технику. И ещё. Распутица, дороги развезло, но тачки проходимые, оборудованы лебёдками. Держите плотную дистанцию, не теряйте друг друга из виду.

В принципе, для меня было достаточно сказанного, чтобы сделать выводы. Было ясно и то, что он опасается чего-то очень серьёзного, опасается и за свою жизнь, и, конечно, переживает за нас. Но его тревоги в его голове занимали гораздо больше места, чем выходили на язык. Как человек, видевший на своём пути немало трудных дорог, он умел скрывать свои чувства и вести разговор на серьёзную тему без эмоциональной окраски. Но в данный момент его тревоги касались не только самого себя. Наверное, они переполняли его чувства и искали выхода. Так как информации было достаточно, я больше ничего не стал выпытывать у него.

Так, ведя непростой разговор, мы прошли по коридору и зашли в столовую, где за столом, одетые по-походному, сидели Николай и Василий. Рядом стояли три собранных рюкзака. Собираясь в дорогу, ребята собрали и мои вещи, очевидно, по наставлениям Ковалёва. Мы присели на свободные стулья и попытались подкрепиться.

Странные чувства приближающихся тревог охватывали меня. Очевидно, на ментальном уровне переживания Ковалёва передавались и мне. Я не понимал до конца истинных причин происходящего, но мысли занимали не вкусы еды. Недолгим был обед, без лишней суеты подняли свои нехитрые поклажи и направились к выходу.

– Ну вот, – заключил Ковалёв, – баки заправлены под завязку, продукты в машине приготовлены. Осталось только попрощаться.

Обратился ко мне и, махнув рукой, позвал к багажному отсеку чёрного джипа. Откинув полог, указал на содержимое, и почти шёпотом сказал:

– Смотри, здесь калаш и три ствола. Три рожка на всякий случай и там, в коробке, ещё патроны. Это так, на всякий случай. Дорога небезопасная, вы должны иметь возможность защищать себя. Но без крайней надобности лучше не выставляться. И ещё, Сергей, при подъезде к городу, в конце пути дорога пойдёт вдоль морского побережья, как раз за пару десятков километров до посёлка Орочей. Там высокий обрывистый берег. Будет крутой утёс, а под ним глубокое место. Остановитесь там и сбросьте всё оружие и патроны со скалы. Вот, возьми документы.

Как горько заблуждался в своих суждениях Валерий Иванович! Тому убедительные аргументы предстали перед нами буквально сразу после старта из прииска и преграждали нам пути следования, усиливаясь и укрепляясь каждый день, и практически преследуя до самого конца. Ведь Ковалёв этот путь преодолел ранней весной, когда реки и болота окованы многометровым льдом. Конечно, он не мог представить, что первое же препятствие в виде небольшой реки в болотистой тундре отнимет у нас почти весь остаток дня. А пока, закончив свои заботливые наставления, подошёл, обнял каждого по очереди. Мне он долго пожимал руку, прижал в крепких мужских объятиях и очень тихо, почти про себя, промолвил какие-то слова. Я их не разобрал, но мне почудилось: «Свидимся ли ещё?»

* * *

Намерения быстро сняться с места и мчаться на всех парах подогревали эмоции за рулём шикарных машин с мощными моторами и проходимым протектором колёс. Без ложной скромности, прямо, как в сказке. По следу вездехода в юго-восточном направлении нас ожидала неизведанная тундра. Василий, на лице которого явно читались признаки безотчётной радости, ехал со мной и старался быть полезным. Хотя нас теперь занимали размышления о крутых переменах в жизни и тревоги перед неизвестностью. Но Василий, в отличие от нас, чувствовал себя счастливым, наверно, от того, что желание не расставаться с друзьями осуществлялось, да и предчувствие приключений для молодой души тоже далеко не последнее удовольствие.

Время уже было обеденное, поэтому до конца этого дня мы старались преодолеть как можно больше пути. Первое, что выяснилось с самого начала – это то, что наши планы добраться в этот же день до базового посёлка оказались сильно преувеличенными. Ехать приходилось с крайне медленной скоростью, а ещё часто в поисках удобной переправы через речки приходилось мотать километры вдоль и поперёк этих самых речек. Вязли в болотной жиже. Спасали японские лебёдки. По словам Ковалёва, эти полтораста вёрст должны были проехать в этот же день. Но, наверное, он имел в виду возможности болотного вездехода.

Ковалёв не советовал задерживаться в пути и ночевать даже в базовом посёлке. Причины опасений Ковалёва мы не знали, он не всё мог открыть. Может быть, не хотел сильно напугать нас, а может быть, опасался заранее настроить на худшее. Возможно, он и сам не знал ничего конкретного. Вдруг повезёт, и мы благополучно доберёмся. Хотя, как я понял в конце пути, у него не было ни сотой доли уверенности в том, что по непроходимым болотам можно куда-то добраться на машинах. Возможно, это не так, потому что нам он доверил самое дорогое, что у него осталось в жизни – племянника. Пожертвовал двумя шикарными автомобилями, которые приберёг когда-то, и, наверняка, имел планы. Да и на все случаи в пути он, как прошедший насыщенную жизнь военного офицера-афганца, снабдил нас и инструктировал. В некоторой степени это давало ему надежду на то, что мы благополучно завершим своё путешествие. Но расчёты Ковалёва имели один очень серьёзный недостаток, который сводил на нет все его гениально продуманные стратегии. Эти машины пришли сюда по многометровому льду, как по асфальту. А теперь та же дорога изобилует болотами и топями.

Едва заметная колея повернула и повела нас в юго-западном направлении. Последнее, что можно было считать ориентиром, это след от гусениц вездехода, который проходил здесь нечасто. А теперь это глинистое месиво, укрытое сухой травой, сулило только провалы и ловушки. С другой же стороны, если бы не примятая трава, легко можно было бы потерять колею, поскольку других признаков дороги просто не было. Постепенно мы стали привыкать к сложностям дороги без ориентиров. Часов через пять, когда солнце, долго прогуливаясь над контурами горизонта, предпринимало попытки спрятаться за них, попутно ослепляя нас, двигаться дальше стало невозможным. В конце лета в этих местах дни не такие продолжительные, как полярные, но солнце высоко не поднимается, хотя долгота светового дня могла бы благоприятствовать. Однако, при таком низком положении солнца, мы рисковали заблудиться и потерять колею, которая и так была едва заметна под ослепляющим снопом его лучей. Попробуй найди её потом в тундре!

После того как я, потеряв колею, несколько раз останавливался и выходил из машины, чтобы уточнить направление, поперёк дороги встала небольшая река. Воды в ней было не так много, течение – спокойное, глубина – вполне проходимая даже в болотных сапогах. Но скользкие и обрывистые берега не хотели подпускать даже пешком, а вырубить где-нибудь жердь – возможности не представлялось. Тундра же всё-таки! В поисках мели или удобного места для переправы пришлось обследовать весь берег, но ничего так и не нашли. Река петляла, как змея, срезая берега. Ни заехать, ни выехать. Оставалось только вооружиться лопатами. Мокрые и грязные, с трудом переправились.

Но были и положительные моменты. Вода в северных реках потому и ледяная, что берёт истоки от вечной мерзлоты, поэтому для питья и приятная, и полезная. А умывание ледяной водой восстанавливает утраченные силы. Умывшись по пояс и пополнив запасы воды, решили сделать привал, подкрепиться, а заодно и подождать, пока солнце зайдёт за горизонт.

Показания спидометра ничего обнадёживающего не сулили. День был на исходе, а проехали всего пятьдесят девять километров. До заветного базового посёлка трястись по болоту ещё не менее суток, но своими открытиями делиться с попутчиками я не стал. Мы говорили мало. Дорога была незнакома, много неясного было в нашем неожиданно рискованном вынужденном путешествии. Эти обстоятельства требовали от нас особой сосредоточенности, и для траты времени на разговоры не было нужды. Самое неприятное – это неизвестность, а тут она во всём! Куда направляемся? Сколько пробудем в пути? Кого и что можем встретить? Куда приедем? Были сомнения и в безупречности выбора нашего решения, и в том, доедем ли до цели вообще.