Текст книги "Сто имен"

А Китти снова потратилась на такси и по дороге домой сделала вид, будто не слышит звонка Пита. Невозможно признаться, что нисколько не продвинулась, услышать его снисходительный тон, сомнение, осуждение, которые волей-неволей просачиваются в каждое слово начальника. Китти отключила звук, а в результате пропустила другой звонок, когда же стала прослушивать голосовую почту, женский голос завопил в трубке так, что водитель сердито оглянулся, и Китти поспешно приглушила громкость.

«Алло, Китти, это Гэби О’Коннор, рекламный агент Эвы Ву. Мы слышали вчера ваше сообщение, но были очень заняты, простите, что не ответили. Эва с радостью даст вам интервью. Мы живем в Голуэе, но завтра будем в Дублине. Эва дает интервью в «Арноттс»[6]6
  «Арноттс» – самый крупный и старинный универмаг в Дублине. Центральный вход главного здания выходит на пешеходную Генри-стрит.


[Закрыть] на Генри-стрит. Может быть, вы сумеете встретиться с нами там?»

Эва Ву, номер третий из ста имен. Китти дозвонилась ее помощнице, а помощница оказалась рекламным агентом. Эва дает интервью на телевидении – кто она такая и почему Китти слыхом о ней не слыхивала?

Вернувшись домой после изнурительного дня, но все же с ожившей надеждой нащупать сюжет, Китти наткнулась на собачье дерьмо – вся дверь была вымазана.

Глава восьмая

– Извини, что вытащила тебя из дома в такую позднотищу! – Пока Стив вылезал из своей машины, Китти поспешно утерла глаза – авось не заметит, что она ревела. – Я и не думала просить тебя приехать, я просто не знала, кому еще звонить. Эти, из химчистки, посулили выселить меня в следующем месяце, если безобразия не прекратятся, поэтому я не хотела звонить в полицию, а кому еще звонить? Извини-извини-извини, – твердила она.

– Хватит повторять «извини-извини»! Давай-ка заткнись! – ласково заговорил Стив, обнимая Китти за плечи и прижимая ее к себе настолько, насколько допускал его синдром – неспособность к публичному проявлению чувств, – и хотя это больше походило на хватку, какой футболисты приветствуют друг друга, Китти была благодарна уже за то, что Стив вообще сумел дотронуться до нее. – Что на этот раз? – спросил он.

Отвечать нужды не было, запах бил в нос уже на первой ступеньке подъезда.

– Ох ты! – Стив поспешно натянул ворот свитера на лицо, прикрывая рот и нос.

Двадцать минут, задыхаясь и чуть не блюя, они отчищали дверь от дерьма, а от запаха, казалось, и вовсе не избавиться. Все так же извиняясь и благодаря, Китти повела Стива ужинать в ближайшее бистро.

– Нужно еще раз помыть руки, – поморщился Стив. – Запах так и липнет. Я не смогу притронуться к еде.

– Ты уже седьмой раз руки моешь, – рассмеялась Китти, но Стив вновь направился в туалет.

– Так что у тебя слышно? Новая линия Виктории Бекхэм – «Говно или Самое оно»? – спросила Китти, дождавшись Стива из уборной.

– Ха-ха, – без улыбки ответил он. – Понятия не имею, мне ее мода параллельна.

Стиву, по правде сказать, любая мода была параллельна, он придерживался собственного стиля – не то чтобы плохого, но весьма консервативного, установившегося еще в студенческую пору, разве что материал его одежек стал подороже и стирал он их почаще. К тридцати четырем годам он так и не сумел укротить стоявшие дыбом курчавые волосы, отросшая челка заслоняла голубые глаза, и Стив то и дело вздергивал голову, убирая завесу с глаз, – уже прогресс, по молодости он делал это руками. Хронически небрит, эдакая богемная щетина, ни разу в жизни Китти не видела приятеля ни бритым, ни с настоящей бородой. Униформой ему служили джинсы и кожаные куртки – ему бы о панк-музыке писать, а не о спорте, и тем более не проводить жизнь возле спорта, в постоянном недовольстве собой. Даже на матчи Стив никогда не надевал свитер и не доказывал свою приверженность игре обтягивающими плечи футболками. Вечный студент, безденежный, вынужденный делить свое жилище с какими-то странными типами, переезжать, подлаживаться к чужим обстоятельствам. Недавно он переселился в симпатичный блочный коттедж в пригороде, к молодоженам, которым пришлось сдавать комнату, чтобы выплачивать ипотеку. Прожив полгода по строгим правилам этой семейной пары, Стив многое от них перенял, и казалось даже, будто он несколько повзрослел.

– Вообще-то, – произнес Стив, ерзая на стуле (верный признак, что он собирается сказать нечто, на его взгляд, заслуживающее внимания), – я больше не работаю в газете.

– Как?

– Я больше не работаю в газете, – не меняя интонации, повторил Стив.

– Я поняла, но… тебя что, уволили?

– Нет! – Он вроде бы обиделся. – Я сам ушел.

– Почему вдруг?

– Почему? Ясное дело. По тысяче причин, но главным образом потому, что ты была совершенно права – помнишь, пару недель тому назад ты сказала…

– Нет-нет-нет, – перебила она, не желая услышать, что же она такое сказала. – Я была неправа. Во всем неправа. Ради бога, что бы я ни говорила, это не должно как-то влиять на твою жизнь.

– Обычно и не влияет, – усмехнулся Стив.

– Вот и хорошо.

– Но в тот раз ты была права. Вряд ли я изменю мир такими вот сюжетами, и даже если бы сами по себе они имели какое-то содержание, редактор правит их так, что ничего моего не остается. И кстати говоря, я не собирался преображать мир своими статьями. Я просто люблю спорт, мне нравится смотреть спорт, болтать о нем, читать, и я хотел стать одним из тех, кто пишет о спорте. Больше ничего.

– В какую газету ты перешел?

– Ни в какую.

– Я так поняла – ты ушел, чтобы писать о спорте.

– Я ушел, потому что не мог писать о спорте. Какой смысл торчать там? Писать идиотские и к тому же лживые заметки о людях, которых я не знаю да и знать не хочу, – не о такой работе я мечтал. В самый раз для Кайла, который убегает с собрания, чтобы не пропустить заставку «E! News»[7]7
  «E! News» – американская программа о жизни знаменитостей.


[Закрыть], для Шарлотты, мечтающей попасть в каждый VIP-зал каждого закрытого клуба в мире, чтобы подпирать там стенку и писать о людях, которыми она почему-то одержима. Наутро после нашего разговора я пришел на работу, и первым делом мне поручили написать заметку в сто пятьдесят слов о футболисте, который, по слухам, связался с некоей топ-моделью.

– О-о, кто это? – подалась вперед Китти.

– Плевать кто, – резко ответил Стив. – Я не хотел об этом писать. Не к этому я стремился. Черт с ним, что не дают написать что-то важное, но я не собирался посвятить жизнь выдумкам, оглупляющим читателей.

– Да кто футболист-то?

– Китти!

– Ладно-ладно. Назови топ-модель.

– НЕ В ЭТОМ ДЕЛО!

Разочарованная Китти откинулась на спинку стула.

– Какое я имел право читать тебе мораль из-за твоей работы, когда сам писал вот это? Заниматься подобным вздором – это же надо вовсе не уважать себя. Такая журналистика… она убивала мою душу.

Китти старалась не замечать камешков, летевших в ее огород.

– Хорошо, все поняла, честный-благородный поступок, протест против того дерьма, которое скармливают публике, все это очень мило с твоей стороны, а теперь хватит болтать и назови мне наконец футболиста и его подругу.

– Я в тебя креветкой из коктейля запущу.

– Не посмеешь.

Стив вынул из коктейля креветку – довольно мелкую, – положил на зубцы вилки и, отклонив вилку, выстрелил, словно из катапульты. Креветка приземлилась прямо на грудь Китти, заляпав розовым соусом атлас.

– Ах ты хер мелкий! – выдохнула Китти.

– Не будем обсуждать размеры моего члена.

– Ты мне платье испачкал.

– Отнесешь в химчистку. Тут поблизости имеется круглосуточная, насколько мне известно.

– От меня рыбой воняет.

– В самый раз к запаху дерьма.

Они словно вернулись в студенческие времена, когда вот так же в столовой колледжа бессмысленно и весело перебранивались.

Китти смочила салфетку в воде и пять минут сосредоточенно замывала пятно, отчего оно лишь больше расплылось. И она вновь заговорила со Стивом:

– Чем же ты теперь займешься? Не самое удачное время для безработного – спортивного журналиста в душе.

– А вот и нет, я вовсе не безработный. Работаю на дачных участках.

– Не может быть!

– Очень даже может.

– Там, где работает твой отец?

– Да.

– Да ведь ты ненавидел эту работу.

– В прошлом.

– И отца ненавидел.

– Тоже в прошлом, заметь. Теперь он не так плох – платит мне за работу. Он повредил спину, и ему нужна помощь, теперь я вроде его правой руки. Нужен культиватор? Сию минуту. Удобрение? Доставим. Сарай для инструментов? Парник? Звоните Стиву. Я не торчу больше целыми днями в душном помещении, я работаю на свежем воздухе.

– Ты же никогда не выходил днем. Вампиры не переносят дневной свет.

– Китти! – предостерег он, нацеливая вторую креветку.

– Ладно-ладно. Ты меня врасплох застал. Такие резкие перемены в жизни – от парня, который и трусы-то меняет раз в неделю, подобного не ждешь.

Креветка вылетела из катапульты, но на этот раз Китти увернулась.

– С чего тебя вдруг потянуло работать с отцом? В последний раз, когда ты упоминал о нем в разговоре, ты уверял, что вы даже не общаетесь.

– Ну, прошло какое-то время. Помаленьку восстановили отношения. – Стив вертел в руках кусок хлеба, прятал глаза, он никогда не любил обсуждать свою личную жизнь. И все же сумел выдавить из себя: – А потом Катя познакомилась с отцом, и они поладили и…

Он что-то еще добавил, но эти новости Китти пропустила мимо ушей, сосредоточившись на имени Катя.

– Что ты на меня уставилась?

Только тут Китти заметила, что Стив уже какое-то время молчит.

– А! Ну, мне показалось, ты упомянул какую-то Катю, и я сбилась.

– Упомянул.

– Катю! – громко, словно глухому, повторила она.

– Да, – чуть насмешливо улыбнулся Стив.

– Так звали девушку, с которой ты ужинал несколько месяцев назад.

– Вот именно, и мы с ней по-прежнему встречаемся, – заявил Стив, слегка покраснев и тем окончательно себя выдав.

Принесли жаркое, филе из говядины, но у Китти отчего-то пропал аппетит.

– Катя, – повторила она. – Ты ни разу не говорил, что вы с ней встречаетесь.

– Тем не менее.

– В смысле – что вы парочка.

Он закатил глаза:

– А ты не упоминала, что рассталась с Гленом.

– Ты догадался об этом раньше, чем я.

– Как это?

– Заметил, что кофеварка пропала.

Он смигнул, сообразив:

– Глен просто взял и ушел?

– Вроде того.

– Засранец – он и есть засранец.

– Я думала, тебе он нравится.

Стив покачал головой, полный рот мешал ответить.

– Он хоть кому-нибудь нравился? – вздохнула Китти.

– Тебе, – проглотив, ответил Стив.

– Хотелось бы, чтобы кому-нибудь еще.

– Струпу он пришелся по сердцу.

Они дружно расхохотались. Четыре года тому назад Стив взял из приюта старого пса – он тогда был весь в струпьях и после мытья чище не стал, прозвище прижилось. Несмотря на свой почтенный возраст, Струп с завидной энергией насиловал ногу Глена, отчего тот, вероятно, погружался в пучину сомнений по поводу своей сексуальности: Глен был склонен подвергать критическому анализу все, в том числе (после случая с Колином Мерфи) и свои отношения с Китти.

– Как давно вы уже вместе? Пару месяцев?

– Пять.

– Пять? Господи боже, Стив, да ты, того гляди, женишься. Пора мне присматривать себе шляпу.

– Не стоит. У тебя из-под шляпы уши торчат, как у Спока из «Звездного пути».

Китти снова засмеялась:

– Значит, та девушка из Румынии?

– Из Хорватии.

– Да-да. Художница?

– Фотограф.

– Ага. – Китти пристально вгляделась в Стива.

– Чего? – Он захихикал смущенно, как мальчишка, впервые обзаведшийся подружкой.

– Ничего.

– Полно.

– Не знаю, Стив. – Она аккуратно отрезала кусочек мяса. – Ты изменился. Бросил писать о Виктории Бекхэм. Обзавелся подружкой. Думаю…

– Что ты думаешь?

– Не знаю… Конечно, я вторгаюсь в очень личную сферу, но я думаю, а вдруг ты все-таки не голубой.

На этот раз ей в голову полетели чипсы.

До конца ужина Китти ела с трудом, словно комок застрял в горле, а отчего – сама не понимала. Прежде ее как-то успокаивала мысль, что Стив ненавидит свою поганую работу, одинок и бездомен. И вдруг он не только осознал необходимость что-то исправить, но и решительно изменил свою жизнь. Выходит, теперь она одна такая – с проблемами?

– Как подвигается статья? – прервал затянувшееся молчание Стив.

– Ох! – вздохнула Китти, внезапно от всего этого устав. – Сама не знаю. Сегодня я познакомилась с милейшей старухой, и она рассказала мне про свою милейшую жизнь, и все это было очень мило, но… – Китти выразительно потерла руки. – Ничего такого. Ни мяса, ни сока. Придется поискать скелеты у нее в шкафу. Что-то не столь «милое». Мой шанс доказать многим людям, что я чего-то стою, – вероятно, мой последний шанс. И пожалуйста: я никак не могу увидеть то, что видела Констанс. Не очень-то обнадеживает, черт побери!

Стив притих. Китти глянула и испугалась: все его тело напряжено, подбородок выпячен, и смотрит он на нее так, словно собирается причинить боль – физическую.

– Ты поговорила с Колином Мерфи?

– Я прямо сейчас ему позвоню, если ты проглотишь ту гадость, которая вертится у тебя на языке, и не примешься снова ругать меня.

– Значит, ты в центре внимания. Ты, ты, ты. Ты просишь у него прощения – но опять-таки только ради себя.

– Стив, я пошутила. Давай, вижу, ты опять собрался задать мне головомойку. – Но, так и не предоставив Стиву шанс «задать головомойку», она поспешила защитить себя: – Учти: я действительно очень сожалею обо всем, что с ним произошло.

– Произошло? Да не произошло, Китти! Ты это сделала, ты причинила человеку зло, это не какой-то необъяснимый несчастный случай, который произошел, и все тут!

– Знаю! Знаю! Хорошо, я неудачно выразилась. Не придирайся, Стив. Это моя вина, у меня совесть нечиста, я буду терзаться из-за этого до конца своей жизни.

– Задним числом! – выпалил Стив, вновь застав Китти врасплох. – Так всегда: сперва натворишь дел и только потом пожалеешь. Заранее ты никогда не думаешь ни о других людях, ни о собственных чувствах. Вот я о чем. Эта история с Колином Мерфи тебя ничему не научила: сегодня ты уже беседовала с милой простой старушкой, и ее простая милая история тебя ничему не научила.

Такого яростного нападения Китти никак не ожидала. Глаза наполнились горячими слезами, она отвернулась от Стива, поискала, во что бы упереться взглядом, отвлечься, чтобы не разреветься. Она вовсе не была плаксой, но за последнее время на нее и так много чего обрушилось, и никогда прежде Стив не был с ней так суров, а ведь Китти дорожила его добрым мнением. С января Китти привыкла к материнским упрекам – в чем только мать ее не обвиняла, – но ничто, ничто не задевало ее так, как разочарованный взгляд Стива.

Они доели в молчании, Китти расплатилась, и в молчании они вернулись к ее дому.

– Проверю, все ли в порядке, – негромко предложил Стив и первым взбежал вверх по лестнице.

Дверь на лестницу всегда оставалась открытой. Сколько бы Китти ни настаивала, запереть эту дверь было невозможно, поскольку она вела не только к лестнице, но и к двери в химчистку. Таким образом, в любое время суток всякий желающий мог подобраться к студии Китти.

– Чисто, – сообщил Стив, вернувшись. – Но дерьмом все равно пованивает.

– Спасибо за помощь. Ценю, что уделил мне время. Тем более когда у тебя имеется подружка, – по-девчачьи поддразнила Китти и даже ткнула Стива локтем в бок.

– Она хочет с тобой познакомиться, – смягчился он.

– О, здорово, это классно! – с избыточным (и до очевидности притворным) энтузиазмом откликнулась Китти. – Ладно, я прячусь, пока мне в голову горшком с блевотиной не запустили. Рада, что ты нашел свое счастье, Стив. – Она старалась придать своему голосу искренность, благожелательность, но сама слышала, как это звучит: «Я завидую тебе, Стив, мне плохо оттого, что тебе хорошо, я такая скверная, я совсем запуталась».

Прикрыв рот и лицо рукавом, Китти взбежала по лестнице, заперлась в квартире и попыталась уверить себя, что плачет только от вони.

Глава девятая

– Мы ведем передачу из «Арноттс», из нового отдела личных подарков. С нами мегасуперзакупщик подарков для звезд Эва Ву, ведущая всемирно известного блога «Идеальный подарок».

Китти стояла чуть сбоку от камеры, рядом с Гэби, помощницей Эвы по пиару, и наблюдала за происходящим вместе с дюжиной покупателей, которые мотыльками слетелись на камеру. Первый же оператор, с которым Китти довелось работать в «Тридцати минутах», объяснил ей: камера – «магнит для маньяков». И точно – распакуй на публике профессиональную камеру, и вполне обычные люди, заметив, что попали в кадр, начнут вести себя как идиоты. Бо́льшая часть отснятого отправлялась в помойку: за спиной у Китти какой-нибудь придурок махал рукой мамочке.

Китти явилась в магазин на Генри-стрит, чтобы взять интервью у Эвы Ву. После выволочки от Стива она не смогла уснуть и бо́льшую часть ночи рылась в Интернете в поисках информации об Эве и ее блоге. Гэби из кожи вон лезла, организуя эту встречу, только за утро она успела позвонить Китти трижды. Напористая, громкоголосая, никому не дающая вставить слово, – типичная пиарщица, она и Землю заставит вращаться в обратном направлении, если ей так удобнее. Эва – так заранее решила Китти, – наверное, полная ее противоположность. Пока что она убедилась, что говорит Эва тихо: приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. Однако это казалось сдержанностью, а не зажатостью.

Интервью у Эвы брала ведущая телепрограммы «Сенсация», чья личная жизнь вовсю обсуждалась таблоидами. «Сенсация» интересовалась сплетнями и шоу-бизнесом, модой и чудесами пластической хирургии.

– Эва, – заговорила ведущая с навеки замороженным ботоксом лбом и перекаченными губами – под них и микрофон с логотипом «СЕНСАЦИЯ» подобрали покрупнее, – мы ждем СЕНСАЦИЮ: что ты почувствовала, впервые встретившись с Брэдом Питтом?

Эва улыбнулась из вежливости:

– Извини, Лора, с Брэдом Питтом я незнакома.

Лора заглянула в записи.

– Стоп! – распорядилась она, сразу же пригасив улыбку. Оглянулась на оператора: – Начнем сначала. – На счет «три» улыбка вернулась на лицо, и ведущая заворковала: – Эва, мы ждем СЕНСАЦИЮ: что ты почувствовала, впервые встретившись с Джорджем Клуни?

Эва сердито покосилась на Гэби. Она явно нервничала.

– Вообще-то и с Джорджем Клуни я не встречалась. Компания, с которой он сотрудничал, попросила меня купить ему подарок от моего имени.

– О-о, поклонницы Джорджа Клуни! – Лора отняла у Эвы микрофон и восторженно завизжала в него, глядя прямо в камеру.

Повинуясь ее энергичному призыву, камера слегка накренилась и понеслась на Лору и Эву. Эва резко отклонилась на своем высоком стуле, пытаясь избежать столкновения. Выглядело это довольно неуклюже. Гэби закрыла лицо руками.

– Что же ты ему купила? Эксклюзив для «Сенсации»! – Она вновь восторженно уставилась в камеру, а затем перевела взгляд на Эву. – Выкладывай все как есть.

– Вынуждена вас разочаровать, – вежливо, но холодно отвечала Эва. – Я отклонила это предложение, поскольку оно не соответствует духу моей компании. – Она разогрелась, ей хотелось поговорить о своем детище. – Я создала «Идеальный подарок», чтобы лично посвящать время поискам идеального подарка для конкретных людей. Для этого я должна познакомиться с человеком, пообщаться с ним, узнать его самые заветные желания. Если я стану покупать подарки для тех, с кем незнакома, это уже не будет личный подарок.

Гэби уронила голову на руки и содрогнулась всем телом, стараясь привлечь внимание Эвы.

Глаза Лоры остекленели еще на первой фразе этого монолога, и Китти готова была прозакладывать свои сбережения (не так уж их много), что бо́льшую часть выступления Эвы, а может быть, и всю ее речь целиком вырежут во время монтажа. От Эвы ждали игривого комментария насчет Джорджа Клуни, с сексуальным подтекстом, разумеется, – и продюсеры шоу были бы счастливы. И хотя даже на профессионально-циничный слух Китти Эва казалась искренней, она не слишком-то поверила в «дух компании» и в то, что сама Эва так уж верила в «дух компании», но ее идея идеального подарка отличалась от общепринятого, выделялась на рынке услуг, а именно это и требуется новой компании. Надо же, как усложнили простейшее дело – покупку подарка.

Рядом с Эвой возник какой-то мужчина, смерил ее пренебрежительным взглядом: заключительная реплика не пришлась ему по вкусу.

– С нами закупщик «Арноттс» Джек Уилсон. Итак, Джек, что вы собираетесь покупать в этом сезоне для ваших особо важных клиентов?

– Ну, – заговорил он прямо в камеру, – у нас есть чехол для айпада от Тома Форда. Идеальный подарок для главного в вашей жизни человека, если он ценит дизайнерские вещи. К тому же чехол защитит экран от песка, когда вы отправитесь летом на пляж. Цена всего полторы тысячи евро – ничто за подобную роскошь.

Эва широко раскрыла глаза.

– Прекрати, – шепнула ей Гэби еле слышно, однако звукооператор дернулся и злобно покосился на нее.

– У нас также есть зонтик от Коко Шанель. Идеальный подарок, который убережет любимую женщину от дождя.

– Убережет вашу прическу, девочки! – завизжала Лора в камеру, и камера снова взбесилась и ринулась на нее так, что едва не гильотинировала ведущую.

– Розничная цена всего тысяча евро.

У Эвы отвалилась челюсть, Китти свою тоже подбирала с полу, но она хотя бы не была в кадре и чувствовала, как неистовствует Гэби.

– Для кого из звезд вы будете покупать подарки? – продолжала Лора.

– О, мы ждем всех. – И Джек пустился перечислять знаменитостей, чьи гастроли намечались в столице в летний сезон, предваряя каждое имя осторожным «вероятно».

– Вау! Ребята, вы это слышали? И Мадонна! Вам слово, Эва: эти солнечные очки мы видели на Виктории Бекхэм и на Кэти Холмс. Для кого бы вы их купили?

– Из моих клиентов?

«Давай, давай!» – беззвучно понукала ее Гэби.

– Список моих клиентов строго секретен. Я не могу…

– Хорошо, для какого типа человека вы бы их купили?

– Для кого бы я их купила? – Эва огляделась по сторонам, словно боялась, не разыгрывают ли ее.

– Очки, которые носят Виктория Бекхэм и Кэти Холмс, – скрежеща зубами, напомнила ей Лора.

Эва открывала и закрывала рот, но не могла выдавить из себя ни звука.

– Позвольте мне ответить! – перехватил инициативу Джек. – Эти очки – идеальный подарок для дорогой вам женщины, которая обожает Викторию Бекхэм и Кэти Холмс и бережет свои глаза от солнца.

– Итак, вы получили замечательные советы о том, как приобрести идеальный подарок для главного в вашей жизни человека и помочь ему почувствовать себя звездой.

Снято.

Эва соскочила со стула.

– Господи Иисусе, – буркнула Лора оператору, помогая упаковать камеру. – Дальше что? Письки в бисере?

– Помочь близкому человеку почувствовать себя звездой? – повторила Эва, вытащив Гэби на улицу. Она не повышала голоса, но прямо-таки исходила гневом. – Солнечные очки? И она почувствует себя звездой? Господи, Гэби!

– О’кей, я организовала не самое удачное интервью.

– Не самое удачное? Да худшего интервью у меня в жизни не было. Ужас кромешный! Как я смогу донести до людей суть своего бизнеса, если ты будешь устраивать мне такие интервью? Суть пропадает. Никто ничего не слушает. Им плевать на мой «Идеальный подарок», они хотят знать только про знаменитостей, про Джорджа Клуни. Что это такое?

Эва говорила все так же тихо, но трудно было не заметить, как она зла. Понимая, что Эва пока еще не заметила ее присутствия, Китти держалась в стороне и с удовольствием внимала искренним эмоциям Эвы.

– Людям интересны знаменитости. Такие имена производят впечатление, – пожала плечами Гэби.

– Тот факт, что я НЕ покупала подарок для Джорджа Клуни, производит впечатление?

– Обычно люди слушают не дальше вопроса.

Эва закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Я предпочитаю вообще не давать интервью, если все они будут такие.

– Они помогают создать имидж.

– Думаешь, ЭТО помогает?

– Может, не именно это.

Эва застонала:

– Я тружусь, тружусь…

Но Китти заметила, что она уже поостыла.

– Нам нужны интервью, в которых я смогу поговорить о даре одарять, о том, какой это редкий, драгоценный дар, особенно в нынешние времена, когда все переживают трудности. Смысл не в том, чтобы потратить много денег, в целом мы перестали дарить разорительные подарки, но нужно думать, выбирать подарок для конкретного человека – то, что приободрит его в унынии, покажет ему, как он важен и дорог кому-то. Один простой жест, чтобы это показать.

– Знаю, знаю, мне этого говорить не надо, я все наизусть знаю, – ответила Гэби, засовывая в рот жевательную резинку. Видимо, ее челюсти непременно должны были работать даже в редкие минуты тишины.

– В самом деле? – Эва в упор поглядела на Гэби.

– Как ты можешь задавать мне такой вопрос? Я шокирована, я сражена! – трагическим тоном ответила Гэби (похоже, играла на публику, на Китти). – Как давно мы работаем вместе, Эва?

– Чересчур давно? – улыбнулась Эва.

– Во всяком случае, вот твой следующий интервьюер.

– Где?

– Прямо перед тобой.

Гэби обернулась к Китти, и та поспешила отступить, чтобы не смущать Эву, но опоздала. Эва покраснела, понимая, что ее откровенный разговор подслушали, и кто же – представитель прессы!

– Прошу прощения, я не знала. – Она оглянулась на Гэби и с нажимом повторила: – Я не знала, что вы уже здесь.

Снова Гэби попадет.

– Все в порядке, я рада была услышать ваше настоящее мнение. Не стоит притворяться, будто я не слушала.

– Мне так неловко. Я очень люблю «Etcetera». Очень. Читаю каждый выпуск. Я так обрадовалась вашему звонку.

– Спасибо! – просияла в ответ Китти. – В прошлом году наш главный редактор связывалась с вами. Констанс Дюбуа.

– Я знаю Констанс, но она со мной не связывалась. А должна была? – Эва оглянулась на Гэби: – Она звонила?

Гэби пожала плечами:

– Впервые слышу. Я обо всем тебе докладываю.

Хотя Китти только что познакомилась с этой парочкой, она ясно понимала, что «докладывает» Гэби отнюдь не все. Но, выходит, и с этой женщиной Констанс не связывалась. Китти не знала, что делать. Какая тайна кроется в этом списке?

– Вы позволите мне взять у вас интервью?

– Да, разумеется. Но какой сюжет – какой ракурс, у вас ведь так говорят?

Китти замерла. Вопрос в самую точку.

– Это будет рассказ о вас и еще о девяносто девяти людях. О том, что вас связывает.

– Сто человек? – Ясно, Гэби недовольна тем, что напишут не только об Эве. – А кто остальные? Мы кого-нибудь из них знаем?

– Вроде бы нет. Не думаю. Хотя это разумный вопрос. – Китти поспешно нашарила в сумке список имен. – Посмотрите, какие-нибудь имена вам знакомы?

Свой вопрос она адресовала Эве, но Гэби просунула голову и первой изучила список. Ей на это понадобились три секунды. Эва все еще читала.

– Никого, – заявила Гэби. – Сделаете для меня копию?

– Зачем?

– Проверю, кто это. Я не дам согласия на интервью, пока не выясню, в каком контексте вы будете писать о моей клиентке.

Вполне разумная просьба, но Китти и Эву она застала врасплох.

– У меня бывают озарения. – Гэби победоносно улыбнулась Эве.

– Не вижу необходимости в таких мерах, – негромко возразила Эва. – Пойдем выпьем кофе, только мы вдвоем. И поговорим обо всем в более приятной обстановке, чем Генри-стрит в обеденный перерыв.

– Отличная идея! – с облегчением подхватила Китти.

– Вот только у меня через полчаса встреча с клиентом в ИЦФУ. Посидим после этого за кофе? Или пойдем туда и поболтаем по дороге?

– А может, мне пойти с вами и посмотреть, как вы работаете?

Эва беспомощно обернулась к Гэби. Вот сейчас ей требовалась поддержка, предложение Китти явно пришлось ей не по душе, и Эва ждала от Гэби заступничества, но не дождалась. Девица жевала резинку, тупо глядя перед собой.

– Чего?

– Я бы хотела посмотреть, как вы работаете, – продолжала Китти. – Понять, чем вы отличаетесь от обычных закупщиков.

– Вы профи, – усмехнулась Эва. – Ладно. Идем.

ИЦФУ – Ирландский центр финансовых услуг – располагается на берегу реки вдоль набережных Норт-Уолл и Кастом-Хауз. Здесь работает четырнадцать тысяч человек, имеется четыреста тридцать банковских отделений наряду с отелями, ресторанами и магазинами. Девушки направлялись в компанию «Моллой Келли» в здании Харбермастер. Юридическая фирма занималась банковским правом и коммерческими тяжбами, а встречу Эве назначил Джордж Уэбб, старший партнер. Заглянув в Гугл, Китти убедилась, что он – специалист по банковскому праву, банкротствам и неплатежеспособности, корпоративному и страховому праву, а также по клевете и разводам.

– Так это ваш обычный клиент? – спросила Китти. – По горло занятой бизнесмен, которому некогда самому купить подарок для любимой?

Эва с удивлением глянула на нее:

– Почему вы так решили?

– Я погуглила. И этот тип людей мне знаком. На первом плане работа, семья на последнем, человек привык, что все за него делают другие – носят вещи в химчистку, покупают продукты, наводят порядок в доме. Подарок для него – тоже рутина.

– Если так обстоит дело, я за эту работу не возьмусь.

– Почему же?

– Я беру клиентов, которым действительно хочется найти для любимого человека идеальный подарок, а не тех, которым некогда и все равно. Клиенты выбирают меня, но и я выбираю своих клиентов, – искренне отвечала Эва.

Вот это уже интересно – и ее философия, и ее откровенность.

– Я отдаю клиентам все свое время, – с улыбкой пояснила Эва. – И мне нужно знать, что они в самом деле любят того, кому хотят сделать подарок, ведь если им все равно, то и мне тоже. Не так ли и вы сами пишете свои статьи? Если бы сюжет не увлекал вас, как бы вы увлекли им читателя?

Китти призадумалась: а ведь верно.

После десяти минут ожидания в сверкающем мрамором холле за ними спустился лифт, и молодой человек в щегольском костюме с розовым галстуком и носовым платком в тон пригласил их войти. Это, разумеется, был не Джордж Уэбб – скорее омолодившийся Джулиан Клэри. Он выщипывал брови в ниточку, кожа его сияла, как будто с раннего детства ее тщательно умащали и чистили скрабами, и хотя макияжем он вроде бы не пользовался, цвет его лица пробудил в Китти зависть.

– Я – Найджел, – представился красавчик, обкусывая слова и не подавая Китти руки. – Провожу вас в офис. А вы кто?

– Кэт-Китти Логан. – Она вновь споткнулась, так и не привыкнув использовать свое прозвище в качестве псевдонима.

– И что привело вас сюда, Кэт-Китти? – поддразнил он.

– Прохожу практику, – легко соврала Китти. Нужды во вранье не было, но хотелось поддеть щеголя в ответ.

– Для очень взрослых студентов? – фыркнул он, ни на грош ей не поверив.

Эва только улыбалась и качала головой, глядя на их пикировку.

Найджел провел их в приемную:

– Подождите, скоро он выйдет.

Эва уселась, а Китти пустилась бродить по комнате, изучая каждую деталь. Да уж, трудно сыскать более несхожих людей, чем они с Эвой. Та делает все, как сказано, вежлива, послушна. Китти же вечно не сиделось на месте, казалось, будто ей чего-то недоговаривают, надо в чем-то разобраться, и она лезла все глубже и глубже. Она такая с детства, любопытная и неделикатная, никогда не удовлетворяется наружностью, докапывается до секретов, которые люди оберегают, потому что им кажется, будто эти секреты очень важны, пусть на самом деле никого они не интересуют. В студенческую пору она отделялась от друзей на вечеринке и устраивалась подле того, кто казался ей самым интересным, сложным, загадочным из всего сборища, – сидела и слушала байки. Ее притягивали необычные умы, она впитывала в себя и рутинные рассказы, и фантастические. Ей всегда казалось, что человек всего себя не показывает, и ее сжигала потребность обнаружить нечто глубоко спрятанное под наружными слоями. Увлечение другими людьми, даже любовь к ним – вот что звучало в ее материалах для «Etcetera», но Китти не сумела сообщить эту любовь также и передаче «Тридцать минут». Она повадилась вести расследование, и любовь прокисла, превратилась в недоверие, в гложущую потребность выяснить, что же такое от нее прячут – именно прячут, а не уклоняются, недостаточно понимая самих себя или же нуждаясь в поощрении, чтобы все высказать. Раньше она умела запросто беседовать с людьми и понимать их, теперь же это превратилось в игру: разговорить человека так, чтобы он сам этого не заметил, вырвать комментарий у того, кто вовсе не хотел отвечать. Ее сюжеты – ее ракурсы – радикально изменились.