Текст книги "Сто имен"

Китти замерла, обдумывая внезапное открытие. Выходит, Стив был прав. Стив, давний ее друг, с которым Китти так редко беседовала по душам, знал ее лучше, чем она сама себя знала. Мурашки побежали по коже – Китти подняла глаза, соображая, что же вызвало внезапный озноб.

Тут она заметила, что Эва наблюдала за ней все то время, пока она бродила по комнате, притворяясь, будто рассматривает картины, а на самом деле всматриваясь в себя. Вот отчего Китти стало не по себе. Наблюдать – ее занятие, и, подсматривая за другими, она облекалась плащом-невидимкой, проникала глубоко в суть. Эва словно отобрала у нее самое мощное ее оружие. Непривычно, неестественно для наблюдателя стать объектом наблюдения, и впрямь мурашки побегут по коже. Китти поспешно опустилась в ближайшее кожаное кресло.

Распахнулась дверь, и вошел Джордж Уэбб.

– Привет, – сказал он, широко, во все свои белоснежные тридцать два зуба улыбаясь и переводя взгляд с Китти на Эву. – Мисс Ву? – обратился он к Эве. Нетрудно догадаться: восточный облик, густые шелковые волосы такого насыщенного черного цвета, что отливают в синеву. Безупречная кожа, макияжем не пользуется, незачем: ни малейшего изъяна, поразительно хороша собой.

– Это не я, – пошутила Китти.

– Это Кэт-Китти Логан, – пояснил Найджел, входя в комнату вслед за боссом. – Журналистка из «Etcetera». – Он приподнял бровь, намекая: от него не скроешься.

Джордж Уэбб озадаченно нахмурился.

– Журнал, – пояснил Найджел. – Не из вашего круга чтения.

– Но из вашего? – улыбнулась молодому человеку Китти.

– Нет. Я посмотрел в Гугле.

Китти рассмеялась.

– Я готовлю материал о мисс Ву, – призналась она. – И не беспокойтесь, речь пойдет лишь о ней, никто из ее клиентов не будет упомянут, ни единого имени. Мне только хотелось бы увидеть воочию, как она работает.

Поди знай, относится ли к ее «материалу» работа мисс Ву или тут требуется что-то иное. Пока что Китти понятия не имела, о чем пишет, но постаралась придать своему голосу уверенность.

Джордж Уэбб поразмыслил и кивнул:

– Ладно, меня это устраивает. А вы, оказывается, знаменитость, – добавил он, усаживаясь напротив Эвы и присматриваясь к ней.

Сам он был поразительно красивый, ухоженный по современной ирландской моде мужчина: брови разделены, волосы из носа выщипаны, каждая мелочь на лице приведена в порядок, и это его нисколько не смущало. Отличный, без выпендрежа, костюм, стильный, по фигуре. Эва смотрела на него, как смотрят на что-то щемяще-красивое, и он точно так же смотрел на нее – взаимное притяжение с первого взгляда. Китти словно и не было в комнате. Это она любила – остаться незамеченной. Во всяком случае, за работой. Все складывалось как нельзя лучше.

– Вас выбрал Найджел, – заговорил Джордж. – Сказал, что вы – лучшая.

Найджел, готовивший на всю компанию кофе, сердито оглянулся: ну вот, теперь Китти знает, что это он все затеял, а он-то старался показать, до какой степени ему на всех наплевать.

– Большое спасибо Найджелу, – мягко, с искренней благодарностью откликнулась Эва.

– И вы, кажется, помогли моей соседке – соседке по работе, Элизабет Туми? – продолжал Джордж.

Глаза Эвы вспыхнули.

– Ах да! Она работает на той стороне улицы, в «Прайсуотерхаузкуперс».

– Вы слышали – в январе она получила повышение?

– Да, я была очень за нее рада.

– Наверное, ее боссу по вкусу пришелся подарок, который вы купили.

Эва мгновенно закрылась, завернулась в себя, как бабочка в кокон. Китти видела это, заметил и Джордж.

– Думаю, она давно заслужила повышение, она работала изо всех сил, – только и сказала Эва.

– И ваш подарок поспособствовал, – усмехнулся Джордж.

Китти насторожилась. Умный же человек, мог бы и не настаивать, но он почему-то не желал оставлять эту тему, ему позарез требовалось выяснить, как обстоит дело, и он не сдержался. Учитывая почти набожное отношение Эвы к отбору клиентов, такой подход, по мнению Китти, не сулил красавцу Джорджу ничего хорошего.

Эва ограничилась улыбкой.

– Так как же? – повторил он и глянул на Китти, вовлекая ее в разговор: – Думаю, и вам хотелось бы знать.

Китти подняла руки, отстраняясь:

– Я всего лишь наблюдатель.

Подарок, обеспечивающий карьеру? Скажите мне, что это и где его купить! Ей послышалось – звук был тихий, так что могло и почудиться, – будто Найджел слегка фыркнул, ставя перед ней чашку с кофе.

Найджел взял объяснения на себя:

– Мистер Уэбб пригласил вас, чтобы обсудить приближающееся семейное торжество. Соберутся все родственники, близкие и дальние. Множество людей приедет, все это для них очень волнительно, – пренебрежительно произнес он, и остальные трое невольно расхохотались. – К тому же его сестра выходит замуж, у деда восьмидесятилетие, и они решили объединить все события в один замечательный праздник. Мистер Келли нуждается в вашей помощи.

– Спасибо, Найджел, – поблагодарил Джордж, и с тем Найджел покинул приемную. Джордж глянул на часы и слегка нахмурился.

Времени мало, поняла Китти. Найджел выполнил свою функцию: Джордж из вежливости начал со светской беседы, но теперь пора переходить к делу. Она одним глотком допила кофе.

– Что скажете? – обратился Джордж к Эве.

– Простите – о чем?

– Возьметесь за эту работу?

– Где живут ваши родные?

Джордж слегка удивился:

– В Корке.

– Когда состоится праздник?

– В том-то и дело. Надо было позаботиться заранее, а я… На будущей неделе. В пятницу. Но Найджел или я ответим на любые ваши вопросы. – Он подался вперед, лицо напряженное.

Будь Эва не так красива, подумала Китти, Джордж давно бы сбежал.

– Слишком скоро. Мне обычно требуется как минимум месяц.

– Месяц?! – Признаться, Китти удивилась не меньше Джорджа.

– Сколько нужно подарков?

– Так, посмотрим… Все подробности у Найджела, но навскидку: дедушке на день рождения, сестре и ее жениху к свадьбе. – Он снял невидимую пушинку с брюк, сбросил ее на пол, поискал другую. – И еще один для… для еще одного человека.

Китти почувствовала укол разочарования – не за себя, ее Джордж едва удостоил взглядом с тех пор, как вошел в комнату, полностью сосредоточившись на Эве, и его интерес был отнюдь не только деловым. Китти прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Понятно, кто такой «еще один человек», а Джордж так старался обаять Эву, и та, хоть и профессионал и сдержанная женщина, со всей очевидностью откликнулась на его ухаживание. Между этими двумя сразу установилась близость, и тем труднее было Джорджу высказать то, что он собрался произнести.

– Для подруги? – профессиональным тоном осведомилась Эва.

– Да. – Он откашлялся. – Первая годовщина, – еле выдавил он из себя.

Первая и последняя, усмехнулась про себя Китти.

– Годовщина, – пометила у себя в блокноте Эва. – Мистер Уэбб, я должна объяснить вам, как я работаю…

– Зовите меня Джордж.

– Джордж, – улыбнулась она. Связь между ними восстановилась, Китти вновь обратилась в невидимку. – Мне нужно пообщаться с тем человеком, для которого я покупаю подарок. Понять, кто он, чего он больше всего хочет, и тогда я подберу подарок именно для него. Не знаю, предупредил ли вас помощник…

– Нет, он ничего не говорил. – Джорджа такой расклад, видимо, не порадовал. – Давайте я предоставлю вам бюджет, скажем, в три тысячи? А вы подберете им подарки на эту сумму. Вы берете оплату по часам? Все равно – вам не обязательно с ними встречаться, я готов щедро заплатить за ваши труды.

– Боюсь, я не тот человек, который вам нужен, – к изумлению Китти, возразила Эва. Джордж готов был заплатить ей чуть ли не любую сумму, а она кочевряжится. Запустить бы блокнотом ей в голову! – Вам нужна не я, а обычный закупщик. Описываете человека, ему подбирают подарок. Хорошие духи для матери, набор чемоданов и сумки для паспорта и билетов для сестры с мужем – в таком духе?

– Замечательно, просто замечательно! – просиял Джордж. Он снова глянул на часы, и морщина у него на лбу углубилась: совсем опаздывает.

– Простите, Джордж, эта работа не для меня. – И Эва с улыбкой поднялась.

Джордж присел на диван и озадаченно уставился на нее. Потом сообразил, поднялся и подал ей руку.

– Ладно, – пробормотал он, удивленный, раздосадованный. – Спасибо, что откликнулись. Найджел вас проводит. Я опаздываю на встречу. – Он кинул на Эву последний заинтересованный взгляд (она таки сумела его зацепить), коротко кивнул Китти и скрылся.

Китти, Найджел и Эва спускались на лифте в молчании.

– Почему вы посоветовали ему обратиться к Эве? – спросила наконец Китти.

– Это для журнала? – Слово «журнал» он выплюнул как ругательство.

– Если хотите.

– Нет, не хочу.

– Хорошо, тогда лично для меня.

Он бросил на нее насмешливый взгляд и адресовал ответ Эве:

– Я работаю на него шесть лет. Шесть лет выполняю все поручения. Подарки на дни рождения, на крестины, на Рождество и далее по списку. Я подумал: пора его деду получить что-то другое, а не платки и галстуки, пусть даже наилучшего качества. – Последние слова предназначались самому себе в качестве комплимента.

– У него хорошая семья? – спросила Эва. Необычный, на взгляд Китти, вопрос.

– Хорошая? Да от них помереть можно, – ответил Найджел.

Значит, да.

– А я так просто замечательный покупатель подарков, – продолжал он, взмахивая перед Китти своими длинными ресницами, а затем, уже серьезнее, обращаясь к Эве: – Но они заслуживают лучшего.

Эва кивнула.

– И до каких же пор, – вернулся он к своему насмешливому тону, – я буду бродить по магазинам в поисках увлажнителя, разглаживающего морщины? У меня дел полно.

– Кофе сварить, например, – подхватила Китти, выходя из лифта.

– Эдди выпустит вас из здания, Китти-Кэт, – кивком Найджел указал на коренастого охранника в углу.

Дверь закрылась за ними, Китти рассмеялась: вот они уже и на улице, за пределами ИЦФУ.

– Это было весьма поучительно. – Китти поглядела на Эву с таким чувством, будто действительно стала свидетелем чего-то необычного.

– В самом деле? – удивилась Эва.

– Мистеру Уэббу вы приглянулись, – поддразнила Китти, и Эва слегка заалелась.

– Мистеру Уэббу не до этого, – строго возразила она. – У него скоро годовщина серьезных отношений.

– Так вы поэтому отказались от работы?

– Нет! Вы что думаете, я занимаюсь этим бизнесом, чтобы знакомиться с мужчинами? – возмутилась Эва. – Будь так, я бы как раз и согласилась.

И они дружно рассмеялись.

– Так почему же вы отказались? – повторила Китти.

– Кофе будем пить?

Китти прикинула варианты. Эва мила, о ее работе стоит поговорить, но будет ли от разговора польза – в этом Китти сомневалась, разве что Констанс и в самом деле собиралась написать о личной жизни Эвы. Пока что журналистскому взгляду не открылось в этой девушке ничего замечательного, ничего интересного с профессиональной точки зрения. Еще один персонаж из списка, в котором Китти не могла разобраться. Не лучше ли заняться остальными девяносто восьмью именами? Рано или поздно отыщется кто-нибудь, кто поделится интересным сюжетом. Или потратить еще несколько часов на Эву, расспросить ее? Девушка славная, но Китти торопилась, время поджимало.

– Не смею вас больше задерживать, – вежливо улыбнулась Китти и почувствовала себя виноватой: Эва расстроилась. – Но у меня остался один вопрос.

– Слушаю! – Эва тут же просияла.

– Помните ли вы первый в своей жизни подарок – запомнившийся подарок, подарок, который что-то значил для вас? Быть может, с него и началось это… это желание искать и находить идеальные подарки для людей? Может быть, тот подарок помог вам… найти себя?

Эва взгрустнула, но тут же вновь нацепила маску.

– Да, – бодро ответила она. – Игрушечный пони и к нему конюшня. Подарок от бабушки. Мне было семь лет, я так обрадовалась! Целыми днями только с ним и играла.

– В самом деле? – Китти была удивлена, даже разочарована.

– Да. – Маска не дрогнула. – А что?

– Я думала, что-то более значимое или более… – Она с надеждой поглядела на Эву, но та ответила ей пустым взглядом.

– Нет-нет, пони привел меня в восторг, – подтвердила она, растягивая губы в улыбку.

Эва смотрела вслед Китти, умотавшей на своем велосипеде, и тихо проклинала себя. Уж ей ли не распознать, когда ее бросают? Не в первый раз, право. Гэби будет в ярости: в кои-то веки Эве представилась возможность рассказать о своем бизнесе так, как она считала нужным, и она прохлопала этот шанс. Но она не могла дать Китти того, что та требовала, не могла впустить ее в свой мозг, в свое сердце. Эва никогда никого не впускала в свой внутренний мир. Она и сама-то нечасто туда заглядывала.

Зазвонил телефон. Эва со вздохом откликнулась:

– Да, мама?

– Эва, приезжай за мной! – заныла в трубку мать. Голос слабый, в нем слышатся слезы.

Сердце Эвы дрогнуло.

– Что случилось? – спросила она со страхом, уже догадываясь.

– Всего лишь рука. Я думала, что растянула запястье, но оно болело всю ночь, не давало мне уснуть, и я обратилась к врачу. Сказали, перелом.

– Где ты сейчас?

– В больнице.

– А папа где?

Молчание. Потом еле слышно:

– Не знаю. Сегодня я его не видела. Бесси отвезла меня в больницу и уехала к Кларе, у Клары родился ребенок, ей нужна помощь. Я не могу просить Бесси еще и заехать за мной.

Внутри у Эвы поднимался гнев. Горячий и бессильный гнев. Ничего с ним не сделаешь, стоя здесь, на дублинской набережной. И когда она будет ехать на поезде в Голуэй, гнев будет пожирать ее, покуда она не выйдет на конечной станции, изглоданная, измученная.

– Я в Дублине, – сказала она. – Вернусь только к вечеру.

– Ничего страшного, я подожду.

– Возьми такси.

– Нет уж, спасибо. Буду ждать тебя.

Конечно, как же иначе. Она ни за что не допустит, чтобы ее увидели в таком виде. Лишь бы попасть домой, и она больше не высунется на улицу до окончательного выздоровления.

– Мама, тебе придется ждать несколько часов.

– Я тебя дождусь, – решительно повторила мать. Вот куда девается ее решимость, когда она действительно нужна? – Только бы гипс сняли ко дню рождения твоего папы! Он решил созвать гостей.

– Когда? – снова испугалась Эва.

– В пятницу на следующей неделе.

– Через неделю? Но… – Она запнулась. – Я не смогу приехать. Неужели нельзя было предупредить?

– Ох, твой отец будет так разочарован! – От материнских интонаций у Эвы засосало под ложечкой.

– Это не от меня зависит. От работы отказываться нельзя, тем более в нынешние времена. – Она оглянулась на здание, из которого только что вышла. – Я уезжаю в Корк…

Глава десятая

Адрес Арчи Гамильтона бросился Китти в глаза, когда она подходила к дому после встречи с Эвой. Наступил вечер пятницы, самое время обзванивать людей из списка, они вернутся домой с работы, сядут ужинать, тут-то она и захватит их врасплох. За исключением Гэби, никто больше на ее сообщения не отвечал, а нужно же двигаться вперед, часы тикают, близится к концу еще один день, а персонажи ее истории так и не найдены. При этой мысли Китти паниковала больше, чем следовало бы.

Квартал, где жил Арчи Гамильтон, находился в десяти минутах ходьбы от квартиры Китти. В том районе царили общинные нравы, соседи крепко дружили и для здешнего сделали бы все возможное, но если ты чужак… значит, чужак. Даже эти десять минут пешком превращали Китти в чужака. Арчи Гамильтон возился с тремя замками, не спеша отворить ей дверь. Китти дожидалась на балконе четвертого этажа. Мальчишка, присев на баскетбольный мяч, похоже, следил за ней, а внизу вокруг ее прикованного к перилам велосипеда собралась стайка детишек – это тоже нервировало.

Поддался третий замок, приоткрылась щелочка, и стоп – дальше цепочка не пускает. На Китти уставилась пара глаз – слезящихся, налитых кровью, словно эти глаза давно уже не видели дневного света. Китти невольно сделала шаг назад.

– Арчи Гамильтон? – спросила она.

Глаза внимательно оглядели ее, и дверь захлопнулась у Китти перед носом.

Китти огляделась по сторонам, гадая, стоит ли постучать еще раз или сдаться и уйти. Мальчишка, сидевший на баскетбольном мяче, пренебрежительно фыркнул.

– Вы знаете Арчи? – спросила она.

– Вы знаете Арчи? – передразнил ее парень, точно воспроизведя и ее высокий голос, и легкий провинциальный акцент. Вообще-то акцент он, на слух Китти, преувеличил, но своего добился: лишил ее остатков уверенности.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но изнутри вдруг донесся голос, выкликавший Арчи, и Китти застыла на месте. Опять заскрежетали замки, но на этот раз громче и быстрее, цепочка упала, и дверь распахнулась – не щелочкой, а во весь проем, и появился мужчина – другой, не тот, который выглянул первым, и этот смотрел на нее уже не с подозрением, а с тревогой и страхом. Изучил Китти, пока надевал джинсовую куртку, остался недоволен увиденным и шагнул прямо на нее, Китти едва успела отскочить. Мужчина захлопнул дверь, запер ее, убрал ключи в карман и ринулся к лестнице.

– Прошу прощения? – вежливо окликнула его Китти.

– Прошу прощения, – повторило эхо, сидевшее на баскетбольном мяче.

Мужчина набирал скорость, спускаясь по бетонным ступенькам, Китти уже бежала, не поспевая за ним. К черту вежливость.

– Вы Арчи?

– И что с того?

– Если вы Арчи, я бы хотела поговорить с вами, – ответила она, задыхаясь. Они пробегали уже третий этаж.

– О чем?

– О… ну, если вы остановитесь, я смогу вам ответить.

– Я на работу опаздываю. – И он еще поднажал, едва Китти поравнялась с ним.

– Мы могли бы договориться на то время, которое вас больше устраивает. Вот моя визитка. – Китти сунула руку в сумку и из-за этого притормозила, а мужчина тем временем добрался до следующей площадки. Китти зажала в пальцах карточку и помчалась вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

Визитку он не принял.

– Я с журналистами не общаюсь, – заявил он и, распахнув входную дверь, на той же скорости помчался прочь через двор.

Китти глянула на свой велосипед, на обступивших его детей и предпочла догонять Арчи бегом.

– Как вы узнали, что я журналистка?

Он окинул ее взглядом, словно уточняя ответ:

– Вид у вас такой – отчаявшийся.

Не стоило обижаться. Судя по этой игре в догонялки, он совершенно прав.

– Это вы мне на телефоне сообщение оставили?

– Я.

– Больше не звоните.

Они свернули за угол. Китти думала, что они понесутся дальше, но Арчи вдруг притормозил, резко свернул влево и влетел в закусочную. Китти от неожиданности пронеслась мимо, затем вернулась и успела увидеть Арчи сквозь витрину: он зашел за прилавок, скинул куртку и ушел в глубь служебного помещения. Перед дверью собралась очередь из двух человек. Над витриной вывеска: «Никос». Вот и Арчи, в белом колпаке, опоясанный фартуком. Сменщик передал ему заказы и ушел.

Китти распахнула дверь.

– Вас арестуют за преследование, – сообщил Арчи, не повернув головы в ее сторону.

Только еще одного судебного иска ей и не хватало.

Двое, ждавшие своих заказов, уставились на нее.

– Мне маленькую порцию чипсов, – сказала Китти.

Арчи перестал помешивать картофельные ломтики и уставился на нее. Смирился или обольет ее кипящим жиром? Все висело на волоске. Вот он принял решение, опустил в брызжущее масло порцию мороженых чипсов. Китти прикинула, не подождать ли, пока уйдет единственный оставшийся перед ней клиент, но предпочла не медлить: не требовалось даже тонкого журналистского нюха, чтобы понять – это ее единственный шанс, здесь и сейчас.

– Я оставлю визитку, – сказала она, выкладывая карточку на прилавок.

Арчи покосился на нее и вновь принялся за дело. Приготовил бургер, чипсы, все упаковал, кинул деньги в кассу, и последний клиент ушел.

– Я никогда ни с кем об этом не говорил. Не говорил тогда и теперь не буду. Ничего не изменилось.

Китти понятия не имела, о чем идет речь.

– Не знаю, за кого вы меня принимаете…

– Вы ведь журналистка, так?

– Да.

– Все вы одинаковы.

– Я не буду спрашивать вас о том, о чем вы сами не захотите рассказывать.

– И это я уже слышал.

Он скинул чипсы в белый бумажный пакетик, пакетик уложил в коричневый пакет побольше и добавил немного картошки от щедрот своих.

– Послушайте, я скажу вам все как есть. Я не знаю, о чем вы сейчас говорите и о чем не хотите рассказывать. Я ничего о вас не знаю. Ваше имя я нашла в списке из ста имен – у всех этих людей мне надо взять интервью, чтобы написать статью в журнал. Я ничего не знаю ни о вас, ни о других людях из списка, не знаю, о чем должна быть статья. Мне нужно всего лишь полчаса вашего времени, когда угодно, утром, днем, ночью, – поговорить. Возможно, дело вовсе не в том, о чем вы умалчиваете, а если все-таки в том и вы скажете, чтобы я не писала об этом, я просто не стану об этом писать, и все. Я соблюдаю журналистскую этику, я обещаю вам не писать об этом, и я сдержу свое слово.

Ради Констанс, ради самой себя на этот раз она из кожи вон вылезет, но сделает все по-человечески.

Кажется, Китти удалось его зацепить или, во всяком случае, отчасти развеять его страх. Чего бы он ни боялся, угроза исходила не от нее. А он чего-то боялся – на вид ему было сильно за пятьдесят, а то и все шестьдесят, но, думала Китти, он, возможно, моложе, а страх состарил его. Этот человек жил в постоянном страхе, носил его на плечах, словно тяжелый мешок. Волосы поседели, сухая, нездоровая кожа была красной, много лишнего веса, хотя из-под рукавов футболки торчали вполне убедительные бицепсы. Воплощение трудной жизни, нездорового питания, недостатка сна. А сама-то она едва ли выглядит лучше, подумала Китти. Но этого человека ей никак не удавалось разгадать. Наконец он поглядел ей прямо в глаза, и волна облегчения захлестнула Китти: ее слова произвели на него какое-то впечатление.

– Уксус, соль? – предложил он.

Китти разочарованно вздохнула.

– Да, пожалуйста.

Он обильно полил чипсы уксусом, завернул пакет и положил его – уже начавший протекать – прямо на ее визитку.

– Два семьдесят.

Китти заплатила. На том и конец. Взяла чипсы, оставила на прилавке пропитанную уксусом визитку. Хотя бы обед заполучила. Свернула за угол – а ее велосипед уже пропал вместе с ребятами.

Остановившись под лестницей, которая вела к ней в студию, Китти всматривалась в темноту, со страхом гадая, что ждет ее там нынче вечером.

– Китти? Китти Логан, это ты?

Она резко обернулась, соображая, откуда донесся оклик. Из двери химчистки на нее смотрел мужчина, голову склонил набок, прищурился, всматриваясь. Присмотрелась и Китти: хороший костюм, приличная стрижка, ботинки блестят, лицо вытянутое, с крепким подбородком, – вот только маленькие круглые очочки новость.

– Ричи? – признала она. – Ричи Дейли?

На его лице отразилось облегчение – значит, правильно. Китти вошла в химчистку, хотя обычно заглядывать туда не осмеливалась: как бы владелец не распластал ее на гладильной доске и не запарил ненавистную арендаторшу до смерти.

– Я сразу тебя узнал! – засмеялся Ричи, распахивая объятия. Китти горячо обняла приятеля и отступила на шаг, чтобы как следует его разглядеть.

– Господи, вроде и такой же, но сильно изменился! – Она едва могла поверить своим глазам.

– Надеюсь, к лучшему? – ухмыльнулся он. – Конверсы с драными шнурками уже не комильфо.

– А волосы! Остриг налысо!

– И ты тоже, – усмехнулся он.

Китти невольно погладила свою короткую стрижку – а ведь в университете носила волосы до плеч.

– Послушать нас со стороны, так мы полжизни не виделись.

– Двенадцать лет. Немало воды утекло.

– Двенадцать? Ужас! И как ты сюда попал?

Он повел рукой:

– Э… зашел в химчистку.

– Ну ясно! – подмигнула она.

Владелец выразительно откашлялся, прерывая беседу старых однокашников. Если б он мог убивать взглядом, уложил бы на месте обоих.

– Я живу тут, наверху. Не хочешь ли… В смысле, кофе или чего-нибудь?

Посреди этой фразы Китти сообразила, что вполне может иметься в наличии жена и парочка, а то и две парочки детишек, и все они ждут в машине перед химчисткой, недоумевая, с какой стати папочка обнимается с чужой теткой. Китти даже выглянула на улицу, проверяя.

– Кофе? – напугался Ричи. – Оставь, выпьем чего получше.

Они зашли в паб «Смитс» на Фейрвью-стрэнд. Пятница, семь вечера, народу битком, но им повезло отыскать столик с двумя местами. Взяли чипсы, заговорили о добрых старых временах.

– А чем ты занимаешься? – спросила Китти, отчитавшись о своей карьере после университета за исключением, разумеется, катастрофы с Колином Мерфи. Хотя она была уверена, что Ричи об этом знает, все на свете об этом знали, но ему хватило деликатности не затрагивать больную тему.

– Я? – Ричи заглянул в кружку. Четвертая по счету, а Китти после четвертого бокала вина уже слегка опьянела. – Я сейчас книгу пишу.

– Книгу? Ричи, да ты что!

– Забавно, как ты называешь меня – Ричи. Так меня теперь никто не зовет. Для всех я Ричард.

– Конечно, уважающий себя писатель на меньшее не согласится. О чем книга-то?

– Это роман. И больше ничего не скажу, – закокетничал он.

– Полно, полно, еще хоть немного. Любовный роман? Историческая книга? Дешевое чтиво?

– Дешевое чтиво, – расхохотался он. – Дешевле некуда.

Он так задушевно смеялся, и Китти вдруг ощутила тепло их близости и как они незаметно перешли от воспоминаний к флирту, а главное – насколько Ричард похорошел с университетских времен.

– Детектив, – пояснил он. Они сдвинули головы, коленями соприкасались под столом. – Уже примерно четверть книги написал. Всегда хотел этим заняться, но, сама понимаешь, работа и все прочее – нет времени для того, чего по-настоящему хочется. И в один прекрасный день я сказал себе: «Черт побери, Ричи, просто сядь и пиши!» И вот я пишу. Пытаюсь по крайней мере.

– Ты молодец. Людям редко удается осуществить мечту. Станешь новой Сьюзан Бойл, – поддразнила она.

– А как насчет тебя? «Тридцать минут» – это и есть твоя мечта?

Китти заглянула в свой бокал и с удивлением увидела, что он пуст. Когда успела, только ведь отпила. Ричи посигналил официанту, чтобы тот налил еще.

– Не знаю, – пробормотала Китти. Голова кружилась, это было приятно, язык с трудом ворочался во рту. – Я теперь не знаю, какая у меня мечта.

– Не понравилось работать на телевидении?

– Я… – Она медлила, опасаясь взорваться, выложить все об этой программе, о телевидении, обо всем, что случилось с ней, однако все еще держалась настороже: Китти ни с кем до сих пор не была так откровенна.

Казалось, что Ричи и в самом деле ничего не знает. Он смотрел на Китти мягким, неосуждающим взглядом, сосуды у него в глазах полопались от усталости, и Китти перенеслась в свой двадцатилетний возраст, в университетский бар, где они прогуливали лекции, и ничегошеньки на свете не казалось таким уж серьезным и важным. Ричи она могла довериться.

– Я больше не работаю для «Тридцати минут», – призналась она.

– Нет? – Ричи осушил свой бокал.

– Ты правда не знаешь или притворяешься ради меня?

– Откуда мне знать? Это что, какая-то сенсация? Ты прости, но я вот уже несколько месяцев как с головой ушел в книгу. Понятия не имею об окружающем мире. Кто-то сегодня сказал мне, что тех чилийских шахтеров давно подняли из забоя.

– Год назад.

– Именно, – усмехнулся он. – Пишу я медленно. И ты можешь ничего не рассказывать мне, если не хочешь. Просто посидим, проведем вместе время. – Он ободряюще улыбнулся.

– Я завалила журналистское расследование. Облажалась чудовищно, дело передали в суд, канал потерял кучу денег, и меня временно отстранили – по-настоящему это означает, что никто никогда не выпустит меня в эфир снова. А теперь и журнал, в котором я столько лет проработала, того гляди, от меня избавится, потому что на него давят рекламодатели, у них, видите ли, имеется гражданская позиция, – что не мешает им эксплуатировать детский труд, чтобы произвести свою дрянь подешевле. Пока что я готовлю для журнала материал, хотя неизвестно, смогут ли его опубликовать, и это единственное, что для меня сейчас важно, и осталось меньше двух недель, а я все еще не знаю, в чем сюжет и где его искать, и пока я бьюсь с этим, всякий раз, возвращаясь домой, я натыкаюсь на собачье дерьмо, краску, туалетную бумагу и любую другую подлянку, сколько их еще приготовят мне четыреста пятьдесят тысяч евро Колина Мерфи и его искренние поклонники.

Конец ее монолога Ричи дослушивал с открытым ртом. Выговорившись, Китти сделала то единственное, что могла сделать, то, в чем нуждалась с тех самых пор, как началась вся эта свистопляска: закинула голову и расхохоталась. Как последняя истеричка.

В баре зажегся верхний свет, завсегдатаи допивали последний глоток, человек в черном обходил ряды, призывая клиентов расходиться. Ричи обхватил ладонью поясницу Китти, один его палец кружил над поясом джинсов, другой скользнул внутрь.

– Пойдем к тебе, – негромко предложил он.

– Нельзя. Там дерьмомины, – захихикала она.

– Звучит заманчиво. – Он обхватил ее обеими руками, и оба они засмеялись.

– Лучше к тебе, – напросилась она с поцелуем.

Жил Ричи далеко, в Стонибэттере. Огни фонарей расплывались в ночном сумраке. Китти опустила окошко, впуская свежий воздух, и подумала с удивлением: зачем же он искал химчистку на другом конце города?

Будь у нее при себе блокнот, она бы сделала пометку: спросить Ричарда об этом. Жаль, что блокнота не было.