Текст книги "2084: Счастливый новый мир"

– Я много раз слышала о них. Но, если честно, не помню точно формулировок.

– Они очень простые. Возможно, слишком простые, и в этом-то суть проблемы. По первому закону, робот не может причинить вред человеку или допустить, чтобы в результате его бездействия был нанесен такой вред. Согласно второму, робот должен повиноваться приказу человека во всех случаях, когда это не противоречит первому закону. По третьему, робот должен заботиться о своей безопасности, если это не противоречит первым двум законам.

– По-моему, звучит замечательно.

– В теории, на бумаге, да. Но не в реальной жизни. Могу раскрыть вам приватно страшную тайну роботостроительных корпораций. Они лишь условно соблюдают эти «законы», но при этом программируют роботов так, чтобы фактически отключить их. И вовсе не из злых побуждений. Просто с этими установками робот не может нормально функционировать. Простейший пример: робот-официант в уличном кафе разносит на большом подносе еду, а проходящая мимо него пятилетняя девочка спотыкается и царапает себе коленку. Ничего страшного, такое происходит каждую минуту. Но робот, по первому закону, должен отбросить поднос, забыть о посетителях и ринуться вызвать девочке доктора или помочь обработать ранку на коленке. А полсотни людей в кафе будут вынуждены сидеть и ждать все это время. В следующий раз они, разумеется, придут в другое кафе. И это – самый невинный пример. Есть куда более сложные. Робот-ассистент полицейского собирает досье на преступника и даже, возможно, физически помогает в процессе его поимки. Но преступник будет испытывать страдания в тюрьме. И он – тоже человек. А как же первый, главный, закон? Сам Азимов, будучи невероятно талантливым и прозорливым мыслителем, понимал все эти дилеммы. В более поздних работах он предлагал, например, чтобы робот в «сложных» случаях выбирал «наименьший» вред человеку. Но как сравнить небольшой физический вред одному человеку с глубоким психологическим ударом, нанесенным другому? Кого спасти: пять пожилых людей или двоих детей, если надо выбирать? Робот, очевидно, впадет в ступор и в результате не спасет ни тех, ни этих. Корпорации имели много способов убедиться, что их роботы в результате буквального соблюдения законов Азимова неизбежно превращаются в бесполезный нерабочий хлам. Но конвенция действует, они должны ей соответствовать. И выход нашли: дополняют эти установки алгоритмом – древом условий, внешне логичным, законным и безобидным. Но, пройдя по этим сложным многоуровневым деревьям в своем процессоре, робот фактически перестает быть обязанным следовать трем базовым законам. Правительства знают об этом, но закрывают глаза. В конце концов, ни один робот-продавец в истории еще не ударил клиента за то, что тот ему нахамил; ни один робот-сиделка не отравил и не задушил подопечного старика, узнав, что тот собирается сдать его в утиль, обменяв на новую модель. И, разумеется, я и представить не могу, чтобы любовница-робот закатила хозяину сценку ревности, когда тот приносит домой из магазина вторую такую же, но с бóльшим размером бюста. Но в будущем все это – вы удивитесь – вполне возможно.

Кружка эля была между тем допита. Генетически модифицированный хмель отчетливой, приятной бодрящей горечью, возбуждающей аппетит, немного играл в голове английского эксперта. Анна поняла, что интересный рассказ подошел к концу. Она проводила Стивена пешком до гостиницы, пожалев, что так редко общается с мировыми научными светилами. Напоследок она его спросила:

– Наши правила гостеприимства включают заботу о вечернем досуге VIP-гостей центра. Одна из моих подружек в группе профессионально занимается эскортом, она тоже очень симпатичная, и я практически уверена, что вы ей понравитесь. Хотите, я дам вам ее номер?

– Спасибо! Честно говоря, ученых, приезжающих по делам в Кембридж, подобное предложение немало бы удивило. Тем более в наше время большинство людей уже отлично освоились со способами виртуального досуга. Нет, я предпочту отдохнуть перед работой. Еще раз спасибо.

В одиннадцать утра в главном здании национального энергетического агентства, в гостевом зале, зеленоватые окна которого выходили на крошечное, но живописное естественное озеро с гулявшими вокруг него и никого не боявшимися утками, индюками и фазанами, создававшими впечатление уголка нетронутой природы в плотно заселенном пригороде Сан-Франциско, собрались руководители программы, стоившей налогоплательщикам Америки и других стран огромные средства.

На встрече, проходившей за закрытыми дверями, с самыми тщательными мерами безопасности от журналистов, миниатюрных дронов-разведчиков и прочих нежелательных свидетелей, от правительства лично присутствовал вице-президент США Джером Шульц, имевший полномочия как дать «добро» на продолжение программы, так и наложить вето на ее дальнейший ход. Стивен Тальбот, одетый на этот раз в более классический серый костюм, должен был сформировать собственное экспертное мнение о происходящем, чтобы затем представить его в виде доклада на закрытом заседании британского Парламента.

Первым выступил Амрит Чанд (к которому обращались как к доктору Чанду), ведущий индийский и мировой специалист по системам искусственного интеллекта, научный руководитель программы. Словно по-прежнему находясь в лабораториях, он был одет в белый халат, а его не длинная, но импозантная седая борода сочеталась с тоном его одежды. Доктору Чанду было около шестидесяти, но выглядел, он, пожалуй, даже несколько старше, хотя кипучая энергия и била в нем через край. Кажется, он был в восторге от работы, проделанной его огромной командой из трех тысяч тщательно подобранных специалистов в различных областях компьютерных наук. Очевидно, ему хотелось преподнести результаты этой работы в самом выгодном свете, но в то же время, обладая большим умом, он понимал, что надо говорить взвешенно, спокойно, объективно.

– Проделанная нами работа не имеет аналогов в истории. За последние десятилетия ученые накопили огромное количество сведений, касающихся самых важных мировых проблем. Изменение климата, вероятность глобальных эпидемий, терроризм, угрозы планете, исходящие из внешнего космоса. Освоение Солнечной системы в ближайшем будущем, а также радикальное продление человеческой жизни. К сожалению, уже давно стало очевидно, что возможности обычного человеческого интеллекта, даже объединенного в большие сообщества талантливых ученых, – ограничены. Люди сами, без внешней помощи, не в силах разобраться до конца во многих слишком сложных, запутанных, многоуровневых научных проблемах. Тончайшие нити их решения, спрятанные где-то в невообразимой глубине, ускользают от нас. К счастью, сейчас, на исходе XXI века, мы нашли другой путь. Если ты не знаешь, как разрешить бытовую проблему, вызови специалиста. Теперь нашим «специалистом по вызову» должно стать новое, великое, революционное творение рук человеческих. Когда люди поняли, что им не по силам переносить слишком большие тяжести, они придумали колесо. Чтобы добираться из одной точки мира в другую за считаные часы, они не побоялись подняться на железной машине высоко в небо. А когда данных о Вселенной и о нас самих – вероятно, единственных населяющих ее разумных существ – скопилось слишком много и эти данные стали слишком сложны, человек создал искусственный сверхинтеллект. Этот год и наша общая работа войдут в историю человечества!

Джером Шульц, главный на этом совещании, не был ученым. Но он считался опытным чиновником, умевшим отделять научный энтузиазм от практических результатов исследований, за которые правительству предстояло отчитываться перед налогоплательщиками. В выражении его правильных англосаксонских черт лица, взгляде, позе его массивной, атлетичной фигуры читалось спокойствие и полный контроль над ситуацией.

– Благодарю вас, доктор Чанд. Ваша речь звучит вдохновляюще. Теперь я бы хотел перейти к более конкретным вопросам. Сообщите нам, что сделано и в какой точке проекта мы находимся.

Кажется, индус слегка переволновался, поэтому он жестом попросил одного из своих заместителей продолжить доклад. Слово взял Лю Чанг, главный специалист в области технологий машинного обучения. В отличие от своего руководителя, проведшего большую часть жизни в огромном научном центре в Нью-Дели, он, этнический китаец, родившийся в Сингапуре, всю свою карьеру построил в компаниях Кремниевой долины, заработав там сотни миллионов долларов.

– Благодарю за возможность выступить. Наше детище – мы называем его просто Шейн – появилось в виде системы из двенадцати самых производительных в мире суперкомпьютеров, собранных в единый цифровой организм. Основную часть вычислений параллельно производят десять компьютеров со скоростью примерно десять в двадцать шестой степени операций с плавающей точкой в секунду. Еще два суперкомпьютера физически находятся в трех с лишним тысячах километров отсюда, в национальном компьютерном центре Ок-Ридж (Теннесси) вблизи восточного побережья. Они используются для архивирования информации, чтобы данные можно было восстановить в случае непредвиденной аварии здесь, в Ливерморе. Которая, впрочем, учитывая наши многоуровневые системы безопасности, крайне маловероятна. Теоретическая часть проекта, создание общей архитектуры сверхинтеллекта, началась еще пять лет назад. Два года назад проектная модель – гениальная, на мой взгляд, – была утверждена экспертным советом. Примерно полгода назад, когда все работы воплотились уже в железе с общей массой всех системных блоков свыше ста тонн, настала очередь нашей группы. Все эти шесть месяцев мы знакомили Шейна с тем, что на сегодня представляет собой наша цивилизация. Ежесекундно скармливали ему почти безграничные массивы информации из самых разных областей знаний. Древнегреческая философия, современная физика струнных частиц, кулинарные рецепты, архив голливудских кинофильмов всех времен, данные о поведении сотен миллионов клиентов JP Morgan Bank of America, крупнейшего банковского синдиката мира, истории болезней миллиардов пациентов из Азии, священные книги религий, наконец, вместе с их многочисленными толкованиями. Поначалу мы не получали никакой обратной связи. Затем, спустя два месяца, наш компьютер стал активно и невероятно быстро обрабатывать все эти данные, хотя на наши запросы о том, что происходит и какие собственные алгоритмы он разработал, ответа от него не было. Примерно два месяца назад настало время большой проверки: Шейн должен был пройти усиленный тест Тьюринга. Собственно, самые мощные компьютеры давно с ним справляются.

– Извините, я учился в Йеле на гуманитарных программах. Что представляет собой этот тест?

– Господин вице-президент, это очень просто. Его предложил гениальный ученый прошлого века Алан Тьюринг, во многом спасший Британию от фашизма, расшифровав немецкие военные коды, но вскоре после той войны трагически погибший. По его замыслу, человек и компьютер находятся в разных комнатах и обмениваются фразами на листках бумаги, общаясь на любые темы в течение пяти минут. Затем человека сменяет следующий и так далее. Людей должно быть много, для точности статистики. Далее их спрашивают, с кем они общались – с человеком или с компьютером. Тьюринг заключил: если сорок процентов людей посчитают, что они разговаривали с человеком, то тест пройден. Такой существенный процент не может быть случайным. Во времена Тьюринга сама идея, что компьютер может пройти такой тест, казалась фантастикой. Но сегодня подобный результат может уверенно показать почти любой цифровой аппарат. Современный усиленный тест Тьюринга требует, чтобы общение длилось не меньше получаса, а процент людей, которых компьютеру удалось обмануть, превысил девяносто. Шейн щелкнул и этот тест как игрушку. Затем ему поручили расчеты, стандартно выполняемые самыми производительными компьютерами: прогнозирование климата, моделирование ядерных реакций, прогноз котировок фондового рынка в ближайшие недели. Со всем этим программа справилась также на отлично, а в случае с биржей даже создала собственную оригинальную методику оценки справедливой стоимости акций.

Полный, подробный, с многочисленными техническими деталями, доклад Лю Чанга о проведенной его подразделением работе занял два с половиной часа. За ним выступили еще несколько руководителей групп, доложивших о своих достижениях. В перерывах совещания в зале и коридорах образовывались группы собеседников, общавшихся громко и с адреналином, обсуждая будущее великого, беспрецедентного проекта.

Доклады подошли к концу, когда теплое осеннее калифорнийское солнце уже заметно клонилось к горизонту. День прошел плодотворно, и настал черед вопросов приглашенных высоких лиц. Слово вновь взял Шульц.

– Кстати, почему Шейн? Кто придумал это имя?

– Это аббревиатура. Полное название системы: «Сверхчеловеческий алгоритмический нейронный исполнитель». Шейн – заглавные буквы этих слов в английской транскрипции. Полное название – длинное, громоздкое, не слишком благозвучное. Но оно точно отражает суть проекта. Первая из поставленных перед нами правительством задач – полноценная симуляция работы человеческого мозга, сознания. Но, естественно, по многим параметрам – таким, как вычислительная скорость и объем памяти, – намного его превосходящая, сверхчеловеческая. «Алгоритмический» – указывает на то, что это все-таки не биологическое существо, а компьютерная программа. Термин «нейронный» хорошо описывает архитектуру системы. Она действительно напоминает структуру системы нейронных синапсов в человеческом мозге. И, наконец, самое спорное, последнее слово в названии. Что же все-таки это? Компьютер? Система? Сеть? Осознающая себя личность? Мы не знаем, как это определить, по крайней мере, сегодня. Очевидно лишь то, что это сверхумное создание выполняет наши команды. Поэтому мы просто назвали его «исполнитель». Когда мы написали это название, то сокращение прозвучало как Шейн. И оно всем сразу понравилось. Традиционное ирландское мужское имя, старинный искаженный местный вариант имени Джон.

– Ну Шейн, так Шейн. Правительству это будет безразлично. Каковы следующие шаги?

– Мы планировали провести еще ряд тестов в ближайшие недели.

Молчавший почти все это время Стивен Тальбот поднялся со стула и, заложив руки за спину, пару раз плавно прошелся туда-сюда, сразу обратив на себя общее внимание. Наконец, встав в гордую позу, он обратился к китайцу.

– Мне кажется очевидным, что мы упустили нечто важное, если не главное. Нам прежде всего следует разобраться (как именно – вопрос крайне непростой), имеем ли мы дело с осознающей себя личностью или это по-прежнему всего лишь компьютер, механизм, еще одна, пусть и невероятно мощная версия локального машинного интеллекта.

– Мы этого пока не поняли. Да и как это понять? Спросить: Шейн, ты кто? К сожалению, в этом случае система решит, что ей задали очередной тест Тьюринга, и ответит, что она человек.

– Я полагаю, нам всем надо над этим хорошенько подумать. Но для начала я бы предложил системе пройти тест на кофе.

– Простите, не понимаю.

– Ну что вы, это же классика робопсихологии. Роботу поручают зайти в обычное американское кафе и, никого не спрашивая, найти в нем кофемашину, разобраться, как она работает, налить в чашку горячий кофе и принести его экспериментатору. Суть в том, что ему никто не объясняет, что такое кофе, как найти уличную забегаловку и войти в нее, как разобраться в режимах работы кофейного аппарата, и затем, не расплескав, быстро донести кофе, куда требуется. Абсолютно до всего система должна логически дойти сама, и затем все это выполнить. Еще сто лет назад в интервью основатели Apple Стив Джобс и Стив Возняк – оба мои тезки, кстати, – сказали, что поверят в искусственный интеллект только после того, как робот выполнит описанное задание. Удивительно, но по сей день ни одна машина без детальной специальной программы не способна на это.

– Вы хотите, чтобы наша машина попыталась выполнить такой тест? Но как? Это ведь не мобильный робот, а огромный стационарный вычислительный компьютер. Как он зайдет в уличное кафе?

– В этом-то все и дело. Поручите Шейну задание, которое он физически не может выполнить, дайте его совершенным квантовым мозгам помучиться неделю и внимательно фиксируйте его действия, генерируемые им алгоритмы, общую реакцию на происходящее. Что это будет? Гнев, отчаяние, безразличие, а может быть, попытка выполнить задание каким-то неожиданным для вас образом. Право, мне было бы интересно узнать результат такого теста.

– Хорошо. Мы подумаем, завтра с утра попробуем облечь подобное, откровенно говоря, странное задание в программный код и затем будем фиксировать результаты. Обязательно сообщим вам.

Шульц, явно уставший от бесконечного калейдоскопа сложных научных терминов, звучавших целый день, но все еще державшийся уверенно, попросил доктора Чанда ненадолго провести его, Лю Чанга и мистера Тальбота в само компьютерное помещение. Как и всякий ответственный чиновник, он должен был буквально руками пощупать то, что высоким указом послан тщательно проинспектировать.

Главное здание в Ливерморской лаборатории, существенно расширенное по площади специально для этого проекта, представляло собой большой прямоугольный бункер со сторонами примерно сто на пятьдесят метров. Помещение уходило глубоко под землю – только основных подземных этажей в нем было шесть, не считая подсобных блоков. Пройдя двойные шлюзовые стальные двери толщиной в пару метров, защищенные многоуровневой системой допуска и безопасности, все четверо оказались у входа в машинный зал верхнего, первого этажа. Над дверью была надпись:

SHANE

SUPERHUMAN ALGORITHMIC NEURAL EXECUTOR

За ней находились длинные скучные ряды мерцающих крупных системных блоков выше человеческого роста. В помещении было холодно – около семи градусов по Цельсию, для постоянного охлаждения работающих блоков. Только система воздушного кондиционирования шести этажей потребляла энергии как целый небольшой городок.

Доктор Чанд, предложив всем накинуть на себя утепленные халаты, провел гостей вдоль рядов системных блоков. Наконец, он остановился у огромного монитора, перед которым находилось нечто похожее на операторский пульт.

– Этот монитор – своего рода орган осязания компьютера. Он в совершенстве владеет навыками распознавания зрительных образов, а также человеческой речи на распространенных языках мира. Правда, до сих пор мы общались с ним только обычным путем, посредством ввода программ. Господин Тальбот, может быть, вы первый хотите что-нибудь сказать или спросить?

Англичанин кивнул в сторону монитора и представился. В ответ края экрана замерцали приятным голубоватым цветом.

– Я Шейн. Добро пожаловать. Будьте как дома.

Голос компьютера был бесцветным, однотонным, но в то же время не отталкивающим. Шульц глядел на монитор в задумчивости. Тальбот напряженно думал, как точнее сформулировать следующий вопрос. Индус и китаец поглядывали на многочисленные индикаторы работы системы, негромко переговариваясь о чем-то сугубо техническом.

В это мгновение из недр пульта с тяжелым звуком выдвинулась подставка, напоминающая раскладной стол с закругленными краями.

На этом импровизированном столе стояли четыре чашки горячего, дымящегося ароматного напитка. Тот же глубокий монотонный голос произнес:

– Позвольте мне угостить вас лучшим кофе, который я только смог найти в Сан-Франциско.

Глава 7
Полет

Гиперболическая траектория полета с Земли на Марс, 2 октября 2084 года

Шел двенадцатый день марсианской миссии. Миссии, которая в этот раз, спустя столько десятилетий ожиданий, тревог и разочарований, должна была наконец преодолеть «проклятие бога войны» и пройти полностью в штатном режиме. До одного из самых волнующих моментов человеческой истории – первых шагов землянина по пыльной, холодной поверхности Красной планеты оставалось менее двух дней.

Корабль «Орион-5» представлял собой настоящую космическую крепость, в несколько раз превосходя по размерам все когда-либо покидавшие орбиту Земли аппараты. И это был первый в истории межпланетный корабль, оборудованный термоядерным ракетным двигателем. Старые химические двигатели, на которых корабли до сих пор летали на земную орбиту и на Луну, давно исчерпали возможности для их усовершенствования. Для покорения «большого» космоса (для начала – в пределах Солнечной системы) они годились не лучше, чем первый летательный аппарат братьев Райт, продержавшийся в воздухе лишь несколько секунд, для кругосветного перелета.

Корабль «Орион» имел длинную, вытянутую форму. Его сборка на околоземной орбите длилась около полугода, при том, что грузовые корабли с оборудованием взлетали с Земли все это время почти ежедневно. Первоначально одобренный бюджет проекта в четыреста миллиардов долларов, несмотря на все усилия, оказался превышен почти в два раза, что, правда, держалось в тайне от общественности. Длина «Ориона-5» составляла около трехсот метров, двести из которых приходились на рабочую структуру реактора, похожего на длинную тонкую трубу сечением менее десяти метров. Двигатель работал по принципу непрерывной управляемой реакции термоядерного синтеза с вращающимся магнитным полем. Поток радиации из сопла существенно уменьшался благодаря реакции исходящих нейтронов с лунным изотопом гелий-3 и не угрожал облучением даже при интенсивном режиме работы ни многочисленным обитаемым комплексам, находящимся по соседству с ним на земной орбите, ни самим астронавтам. Ускорение корабля было плавным, постепенным, чтобы пилоты не испытывали чрезмерных перегрузок. Жилое пространство, находившееся в передней части корабля, было беспрецедентно большим по сравнению со всеми предыдущими кораблями, когда-либо бороздившими космическое пространство: свыше трех тысяч кубических метров – более чем достаточно для комфорта пяти членов экипажа, у каждого из которых впервые в истории пилотируемого космоса имелся небольшой индивидуальный отсек. Сейчас, когда полет длился две недели, это было не столь уж важно, но для будущих миссий аппарата (например, на спутники Юпитера или Титана) продолжительностью в несколько месяцев – просто необходимо. В объемном грузовом отсеке хватало места не только для аппаратуры, но и для небольшой теплицы с семенами и растениями для разведения на Красной планете (пока в качестве эксперимента), искусственная почва (сухой промерзший марсианский грунт для земледелия, к сожалению, не годился), приборы искусственного освещения и, конечно, запас еды и воды на два месяца пребывания астронавтов на планете. Снаружи почти во всю длину корабля были установлены электрические панели – солнечные батареи, дававшие астронавтам энергию для жизнеобеспечения и бытовых нужд во время полета.

Стыковка корабля Falcon-1492, доставившего экипаж на околоземную орбиту, с «Орионом» транслировалась во всем мире в прямом эфире. Многие телезрители могли, используя очки виртуальной реальности и нательные сенсоры, не только рассмотреть во всех деталях огромное внутреннее пространство корабля, еще до своего первого полета ставшего легендарным, но и буквально кожей ощутить то, как астронавты, выбравшись через соединительный шлюз из тесной ракеты, оказываются в ярко освещенном жилом пространстве «Ориона», не уступающем по комфорту люксу роскошной гостиницы. Трансляция этого события продолжалась около часа, в течение которого астронавты на разных языках приветствовали миллиарды телезрителей, шутили о том, что на Марсе из-за задержки радиосигнала они не смогут быстро заказать себе пиццу, а также просили близких не забыть о том, что Рождество они обязательно встретят вместе (корабль после завершения миссии должен был вернуться с астронавтами на Землю через три месяца, в декабре).

После окончания трансляции настрой экипажа изменился. От недавней веселости и напускного благодушия не осталось и следа. В ходе полета дисциплина на корабле должна была быть строже, чем военная. Полет стоимостью почти триллион долларов не предполагал никаких отступлений от генерального плана, за исключением крайних, форс-мажорных обстоятельств.

Командир Дэвид Роджерс, многократно осуществлявший доставку грузов и пассажиров на Луну, провел в космосе в общей сложности более двух с половиной лет своей жизни. О нем говорили, что это самый скучный командир космических кораблей в истории: на его рейсах никогда ничего экстраординарного не происходило. И как раз эта шутка о надежности исполнения им его сложнейшей работы, вероятно, была наивысшей похвалой и причиной, почему именно он сейчас давал последние установки членам экипажа перед стартом.

– Я приветствую вас на борту тяжелого межпланетного корабля «Орион-5». Каждый из вас прекрасно информирован как об общей цели нашей экспедиции, так и о личных должностных обязанностях. И все же некоторые подробности миссии известны только мне и экспертам центра управления, так как нельзя было допустить ни малейшего риска утечки информации на Земле до полета. Более того, некоторые подробности миссии и технологии, применяемые в ходе ее проведения, останутся секретными даже после завершения. Я надеюсь, это понятно всем членам экипажа.

В настоящий момент мы находимся на околоземной орбите. Только что мы произвели отстыковку ракеты Falcon, которая прошла в штатном режиме. Начало запуска собственных двигателей «Ориона» начнется через четверть часа. Напомню, что мы имеем дело с системой, технологией движения в безвоздушном пространстве, ранее еще никогда не применявшейся. Кевин и Ли знают все об этом двигателе, но для Елены и Аарона, не являющихся специалистами в ракетной технике, я еще раз напомню главное о нашем полете. Орионом в древнегреческой мифологии назвали охотника, отличавшегося необыкновенной красотой, ловкостью, а также великанским ростом. В его честь названо созвездие, одно из самых ярких на ночном небе. Пятый номер Ориону присвоили в честь ракеты «Сатурн-5» – первой доставившей астронавтов на Луну еще более ста лет назад. Нам предстоит сделать новый гигантский шаг для всего человечества, как сказал тогда Нил Армстронг.

Для того чтобы «Орион» покинул орбиту Земли, кораблю необходимо набрать вторую космическую скорость – чуть более одиннадцати километров в секунду. Далее мы выйдем на параболическую орбиту, то есть оторвемся от земной гравитации и по плавной траектории начнем сближение с Марсом, который сейчас находится на минимальном расстоянии от Земли. До него – пятьдесят миллионов километров. Чтобы оказаться на марсианской орбите через две недели, Ориону надо двигаться в среднем со скоростью сорок километров в секунду, то есть в четыре раза быстрее скорости отрыва от земной орбиты. Такую скорость не набирал еще ни один пилотируемый корабль в истории. При этом мы не можем выполнить ускорение, а затем торможение мгновенно, так как такие перегрузки убили бы нас в первую же секунду. Поэтому мы плавно разгонимся до скорости семьдесят километров в секунду, а за два дня до прибытия начнем торможение. Поскольку в космосе нет силы трения, а значит, в нем невозможно просто затормозить, нам придется снова включить двигатель, но развернуть его тягу в противоположную сторону. На старых химических двигателях подобные маневры были невозможны. К счастью, мы вооружены совершенно новой технологией, открывающей человечеству настоящую дорогу в космос. Через десять минут я инициирую процесс управляемого термоядерного синтеза в двигателе нашего корабля. Атомы водорода, а точнее, его изотопы дейтерий и тритий, разогретые до сотен миллионов градусов, начнут активно вступать в ядерную реакцию между собой, сливаясь в атомы гелия и выделяя огромное количество энергии. Возникающий при этом управляемый поток плазмы из торца двигателя со сверхвысоким импульсом будет разгонять корабль вперед.

Еще не достигнув Марса, уже через минуты, мы совершим прорыв в космонавтике. До сих пор все корабли, покидавшие гравитацию Земли, набирали необходимую скорость во время старта с поверхности Земли по мере сжигания в атмосфере их ступеней. Впервые в истории космический корабль стартует в дальний космос не с Земли, а прямо с земной орбиты. В космосе нет атмосферы, поэтому термоядерная реакция запускается здесь даже быстрее и легче, протекая более надежно и плавно, чем в энергетических реакторах на Земле. Компьютерное моделирование показало, что надежность двигателя чрезвычайно высока, вероятность аварии под воздействием как внутренних, так и внешних факторов составляет доли процента. Даже в чрезвычайном случае – например, если стенки двигателя внезапно прошьет крупный метеорит – температура рабочего магнитного тора упадет, и реакция просто перестанет происходить. Корабль какое-то время будет двигаться по инерции, а после ремонта повреждения мы сможем перезапустить двигатель.

И последнее, что я должен сказать вам перед запуском. Наша миссия заключается не только в том, о чем говорит сегодня, наверное, каждый человек на нашей планете. Дело не только в том, что один из нас сделает наконец первые шаги по поверхности Марса. Мы также должны выполнить еще ряд задач, огласить которые по инструкции я могу накануне нашей высадки. В течение полета каждый член экипажа должен производить научные эксперименты и докладывать мне лично о любых малейших проблемах и нештатных ситуациях. Отдельная просьба к Елене. Если кто-то из трех остальных мужчин – членов экипажа – забудет побриться утром или не сделает часть обязательных ежедневных трехчасовых физических упражнений, сообщите об этом мне. В качестве наказания на Марсе он первым будет драить подземный жилой бункер, в котором мы проведем два месяца. Простите мой юмор. В юности я служил сержантом в морской пехоте.

– Есть, капитан! Показания приборов о состоянии здоровья членов экипажа будут поступать мне в реальном времени вплоть до нашего возвращения домой, на Землю. Не волнуйтесь. Я доставлю вас, парни, домой живыми и невредимыми. Слово русской женщины.

– Спасибо, Елена! Нам всем сразу стало легче.

Две минуты до запуска двигателя. Всем членам экипажа занять стартовые места. Планируемое ускорение – не больше 2g, но действовать оно будет более двадцати минут. Затем набор скорости завершится, и корабль вернется в состояние невесомости. Кевин, включить лазеры для нагрева рабочего тела двигателя. Ли, докладывать температуру реактора каждые десять секунд. Отчет пошел.

Елена с удовольствием легла в стартовое кресло, пристегнулась и надела на голову легкий скафандр. Последнее было формальностью. Если бы что-то пошло не так – например, реакция в двигателе перешла бы допустимые температурные пороги, что закончилось бы взрывом, неминуемо разнесшим их тела на отдельные атомы, или в случае простой разгерметизации жилого отсека со взрывом кислорода – в общем-то несильным, но с таким же неминуемым для экипажа летальным исходом, скафандр на голове ничем не мог бы помочь. Но таковы были правила.