Книга: Ритуалы - Сэйс Нотебоом

Как все книги С. Нотебоома, «Ритуалы» оказались вещью в себе, снобистски и насмешливо задающей читателю вопрос: чего тебе здесь надобно, что именно ты хочешь узнать? Или ты просто случайно, ненароком забрел в чужую жизнь, в которой тебе совершенно нечего делать? Каждое слово было тяжелым, как уран, и, казалось, значило намного больше, чем его лингвистическое значение, требовало работы над собой. Казалось, каждое из них, как губка, впитало в себя больше реальности, чем могло, и, приложенное к губам, давало себя выпить (испить, как чашу раку?) то сартровским экзистенциализмом, то яростным эротизмом, то потерянностью и страхом, то радостью обладания, то экзотикой аллюзий, то совершенно невозможной эрудицией. Вместе с рефлексиями Инни Винтропа ты блуждаешь по его личности и вместе с тем по себе безо всякого навигатора, ты заставляешь себя думать, вспоминать и выстраивать новые связи между собой и реальностью. Это такая восхитительная работа ума, такая интеллектуальная пытка, что, как говорится, «вам и не снилось».

Эта книга, а, фактически, всего лишь несколько экзистенциальных эпизодов из жизни Инни Винтропа («Интермеццо», «Арнольд Таадс», «Филип Таадс») – как сон или галлюцинация: пока его смотришь, он представляется многозначительным и переполненным эмоциями, а поутру от него остается только хрупкая оболочка (а здесь – осколки чашки раку), и все кажется настолько простым, что остается только удивляться, что заставляло тебя так метаться и мучиться, ища ответы на еще незаданные вопросы.

Мы с первых страниц знаем и начало, и конец истории, главное здесь то, что между ними. И что же? Одиночество среди окружающих людей и вещей. Фатальный недостаток любви. Тревожность бытия. Непреодоленная бессмысленность существования. Страх пустоты, падения в ничтойность. Ощущение невозможности вписаться в реальность, в которую ты вброшен самим актом рождения. Благоговение перед непритязательной красотой мира (то самое японское ваби), в котором ты не нашел, а по сути и не искал своего места. Осознание глубокой связи всего со всем, и при этом полная отчужденность каждого от каждого. Умиротворение и полное принятие судьбы, потому что никакие ритуалы, как становится ясно, никого ни от чего не спасают, а вот «любая жизнь чему-то учит»...

Олитературенный экзистенциализм почти всегда бывает хорош. Хорош он и в «Ритуалах». Но, вопреки ожиданиям, мне удалось остаться по эту сторону нотебоомовского Эвереста, держась за руки А.Камю и Ж.-П. Сартра. Сэйс, дальше иди один.

Арнолд Таадс совсем иное дело. Начитавшись Сартра он сводит своё общение с миром к минимуму, становится мизантропом, антиклерикалом и отшельником. И, потеряв свой собственный якорь - собаку, умирает в уединённой альпийской долине. Человек суровый, он тем не менее разглядел в Инни что-то, может быть, родственное, и дал ему хоть какой-то толчок и стимул, пусть и не к жизни, но к существованию. Здесь описано одиночество как сознательный выбор человека, и он этим выбором вполне доволен.

И сын Арнолда Филип, "буддистский монах", для которого добровольное самозаточение - путь к просветлению. Здесь одиночество - религия, религия, которую исповедует один единственный человек, олицетворяющий огромную пропасть между культурами Запада и Востока. Достигнув, по его разумению, просветления, он оставляет этот мир.

Что хотел донести до читателя автор? Что одиночество ведёт к смерти? Не знаю...

В целом о книге можно сказать следующее: эта книга об одиночестве, где каждый герой в той или иной мере одинок и чувствует свою потерянность. Одиночество диктует им увлечения и образ жизни, в частности приводит к ритуализации своего жизненного пространства. Можно сказать и о символичности «Ритуалов». Например, можно увидеть символические отсылки к античным мифам и христианству. Нотебоом, по всей видимости, интересный писатель, с книгами которого я продолжу в дальнейшем свое знакомство.

Каждый человек был тем, кем назначил себе быть, может статься и не делая выбор намеренно...

Инни изначально не хотел быть кем-то или точнее, никем не хотел быть и это ему удалось. Он одинок (но это его собственный выбор), инфантилен, плывет по течению, оглядываясь по сторонам без особой заинтересованности. Иногда занимается покупкой/продажей антиквариата и сочиняет гороскопы для женских журналов. Да что там Инни Винтроп, любой персонаж этого произведения, кого не возьми, чрезвычайно странный, не вписывающийся в рамки этого мира человек. В книге практически нет каких-то активных действий, время и события текут медленно, плавно, тягуче и скучно. Смена времен описывается с точки зрения изменений в биржевых сводках. Самое яркое событие, которое осталось в моей памяти - это чайная церемония, выполненная по всем правилам, описанным в "Книге Чая" Окакура Какудзо, которая ставит точку в жизни еще одного странного персонажа - Филипа Таадса. Мне было чрезвычайно сложно читать этот роман. Я только утвердилась во мнении, что голландская литература (как и скандинавская литература) - это абсолютно не мое, даже литература такого высокого уровня, отмеченная престижными премиями. И второе, форма интеллектуального романа предполагает наличие у читателя не только хорошей интеллектуальной подготовки, но и хорошего уровня терпения и умения ждать и наслаждаться описательной частью и отсутствием активных внешних действий. Мне в этом жанре трудно комфортно существовать. И только с этим связана моя невысокая оценка, а отнюдь не с низким художественным уровнем романа.

Его охватила безысходная печаль. О Таадсах, о судьбе, что идет своим путем, о пропащих годах и невыносимости нынешнего мира.

А все остальное - в книге. Судьба Инни, его одиночество, томление, жизнь и основополагающие размышления двух одиноких Таадсов, отца и сына, беседы о Боге, экзистенциализме, Дао, жизни и смерти, спасении. Увы, смерть и самоубийство в романе настолько глупы, что жизнь героев равнозначно бессмыслицы. Текст восхитителен! Но много беспорядочной половой жизни Инни с подробными отталкивающими описаниями. Мой любимый вопрос после прочтения любой книги: что же хотел сказать автор? (люблю, когда смысл книги вмещается в несколько слов или предложений) предполагает здесь один ответ

Он смотрел на лица мужчин во встречных автомобилях и знал, что его жизнь, при всей ее бессмысленности, как раз то, что надо.

Инни Винтроп осознал неизбежность самоубийства, когда от него ушла жена. Нельзя сказать, что её уход стал для Инни неожиданностью, но и готов к такому развитию событий герой не был. Потрясение оказалось слишком сильным, чтобы продолжать жить «как ни в чем не бывало». Инни в достаточной степени католик, чтобы любить жизнь, но одновременно он слишком скептик, чтобы бояться смерти. Герой понимает, что как философская проблема самоубийство не решается действием и нет необходимости выбирать между жизнью и смертью, нужно всего лишь ответить на вопрос «почему».

Что удерживает человека от «последнего шага»? Стандартные ответы, предлагаемые литературой и жизнью, выглядят следующим образом: любовь, искусство (или красота) и долг (или вера, например, в то, что суицид – неконструктивный способ разрешения духовного кризиса). Как показывает Нотебоом, все перечисленные причины - относительны, произвольны и применимы лишь в частных случаях. Инни Винтроп потерял любовь, разочаровался в искусстве и ни во что не верит. Он - представитель исчезающего вида староевропейцев, духовный наследник Рембрандта, Ван Эйка и Вермеера, обречённый в современной Голландии на «бесконечное одиночество». Конечно, он мог бы приспособиться к изменившимся условиям, но разве это не самоубийство своего рода? Отсюда и вопрос – что делать: испить чашу жизни до дна, выбирая между страданием и ничем, или навсегда разбить эту чашу, «оскверненную губами злосчастья». Не только смерть, но и жизнь, как свидетельствует история человечества, всего лишь «краткий ритуал».

С неким удовлетворением Инни подумал, что все опять вышло само собой, без его участия.

Инни не властен над временем, как бы он ни хотел его согнуть, и на протяжении трех нелинейных декад давится скукой и плывет по течению, не совершая поступков, при этом стремясь завершить свое случайное существование и стать ничем (и здесь, конечно, очень четко проступает на поверхность экзистенциальная природа романа). Он одинок, но не потому, что чего-то лишен, а потому что он в этом мире – инородный объект. Нотебоом пытается исследовать (с почти прустовским масштабом), что такое память, пробуя разные определения и по-разному преломляя их через своих героев, и отсутствие у Инни возможности поймать конкретное мгновение, несмотря на то, что он регулярно проваливается в воспоминания, из которых довольно сложно вынырнуть обратно в реальность, только подчеркивает разницу между ним и другими. На месте утраченной, разрушенной для него католической церкви Инни возводит новый храм, которым становится женщина, его религией становится женское тело, а на месте прежних Отца и Сына возникают новые – Арнолд и Филип Таадсы.

Тут надо отметить, что Нотебоом с явным удовольствием один за другим наслаивает символы и смыслы, отчего текст сильно расширяется вглубь, значительно выходя за пределы скромных 260 страниц, и позволяет растаскивать целые фразы на статусы в вконтакте. Некоторые приемы довольно прямолинейны, как, например, красивая параллель между оральным сексом, причастием и чайной церемонией или три голубя, дающие Инни знаки и дополняющие божественную пару до Святой Троицы, но очень интересно, как автор одновременно что-то объединяет и противопоставляет в зависимости от смыслового уровня. Таадсы противопоставлены друг другу как Запад и Восток и объединены на религиозном уровне как Отец и Сын (превращая все повествование в притчу). Их бог давно умер, и теперь у каждого свой personal Jesus и свое одиночество. Арнолд подчиняется времени, заготовив ритуал на каждый час дня, а Филип наоборот находится постоянно в медитации и вне времени, ведет практически монашескую жизнь и старательно соблюдает японские ритуалы. Они оба позволяют Инни войти в свой мир – пожалуй, только благодаря его инертности и неспособности испортить четко выверенный порядок. Придуманные ритуалы помогают всем троим намеренно отгородиться от внешнего влияния и служат, с одной стороны, изоляционным материалом, не пропуская ничего извне, а с другой – каркасом, поддерживая изнутри и делая жизнь хоть немного выносимой.

Невозможно не сравнивать эти три образа жизни, таких разных, но при этом одинаково пустых, где только ритуалы и привычки позволяют двигаться вперед. И, конечно, в конце неизбежен саркастический вопрос – а как ты проживаешь свою жизнь?