Текст книги "Гордость и страсть"

Однажды она уже поддалась обаянию мечты, но отец безжалостно все разрушил, отнял у нее все. Пришлось узнать, что боль, пронзающая сердце, намного сильнее и разрушительнее, чем та, которую причиняет хлыст, разрезающий кожу.

А потом, когда слезы были пролиты и осушены, Люси согласилась с тем, что ее чудесные мечты о любви должны умереть, чтобы воскреснуть в другом, более жестком, но менее болезненном виде. Она искала страсти, но не любви. Страсть имеет вполне материальное воплощение, существуя отдельно от разума, сердца и души. Ушедшая страсть оставляет после себя приятные воспоминания. А любовь разбивает вдребезги душу, меняя ее до неузнаваемости.

Заглянув в глаза Сассекса, она вернулась в то прошлое, когда верила в волшебные сказки о вечной любви, которая все преодолеет. А потом все рассеялось.

– Люси, – шептали его губы так близко. – Впусти меня.

Именно поэтому она не сможет выйти за него замуж. Страсть – как она понимала это – единственное, что стоило принимать во внимание. Приходилось быть безжалостно честной перед собой. Отчасти она недолюбливала Сассекса, признавая за ним верх в умении руководить ситуацией. Он всегда заглядывал в потаенные уголки ее души, но не раскрывал себя. Однажды она уже имела возможность узнать, что Сассекс не успокоится, пока не сметет ее оборону и не доберется до той самой одинокой девочки с разбитыми надеждами.

Никогда ей больше не стать тем нежным созданием, которое можно заставить подчиняться. Она восстанет против его воли, против желания создать возможный союз с герцогом.

– Выпустите меня, – прошептала она, сопротивляясь.

Но попытка была столь слабой и неуверенной, что он не подчинился. Только крепче сжал объятия, заглядывая сверху ей в лицо взглядом, который сбивал с толку.

Она пробовала протестовать, умоляла отпустить, но натолкнулась на молчание и неподвижность. Когда он вдруг освободил ее, не благодарность, не облегчение, а только чувство разочарования охватило ее. Все было пронизано напряжением, искушением запретного поцелуя среди дивных цветов и тихого журчания воды.

Но герцог не воспользовался этим. Его страсть, если только ей было место в его груди, хранилась под замком не менее надежно, чем королевские сокровища в лондонском Тауэре.

– К вашим услугам, леди Люси, – с поклоном произнес Сассекс. – Я буду с нетерпением ожидать сегодняшнего вечера.

– Ну а я вряд ли, – парировала она и направилась к выходу, по-женски демонстрируя свое негодование и высокомерие.

– Тем не менее, – бросил он вслед, – я буду там. Помните, как воздух, которым вы дышите.

Глава 8

– О боже! Что за странную беседу вы затеяли с его светлостью? Я бы сказала, чересчур личную и неподходящую случаю.

– М-да? – пробормотала Люси, глядя в окно кареты. Уже перевалило за полдень, и Гроувенор-Сквер была запружена каретами. Она видела знакомые лица женщин, которые когда-то были подругами ее матери.

Сезон закончился, но, несмотря на это, многие семьи, в которых были незамужние дочери, по-прежнему оставались в городе. Девушки с бледными лицами, в свою очередь, вглядывались в лицо Люси. Некоторые могли бы стать ее подругами, но так и не стали.

У нее не было подруг ни в каком смысле. По крайней мере, до тех пор, пока Изабелла и Элизабет не появились в ее жизни.

– Я сказала «на грани дозволенного», кузина. Герцог позволил себе вольности? Странно, не так ли?

– Хмм? – Она встряхнула головой, пытаясь прояснить свои мысли. – Прости меня, Исси, не могу собраться с мыслями. Так что ты говоришь?

Люси заметила, как Изабелла смотрит на нее, скорее даже изучает.

– Герцог.

Люси широко открыла глаза:

– Я бы предпочла не говорить о нем.

Приводящий в ярость и совершенно непонятный человек, вот он кто!

– Я беспокоюсь, этот разговор о сплетнях был затеян недаром, как тебе кажется? Ты не думаешь, что его светлость мог услышать, что мы говорили об Элинвике? – спросила Изабелла, и в ее голосе послышалась тревога.

– Что из того, если даже и слышал, – раздраженно откликнулась Люси. – По мне, пусть он катится ко всем чертям.

– Люси!

Она неохотно отвела взгляд от исчерченного дождевыми каплями окна кареты и посмотрела на подругу. Изабелла следила за ней из-под широких полей шляпы, украшенной перьями, и тени то и дело пробегали по ее розовым щекам. Даже после замужества Изабелла оставалась образцом невинной чистоты для своей кузины. Люси изумлялась и гадала о том, как воспринимает ее кузина. Как образец невыносимого уныния, по всей вероятности.

– Что касается Сассекса…

Мысли Люси вернулись к той короткой случайной встрече в оранжерее. Странное и озадачивающее ощущение вернулось, вспыхнув где-то внутри. Лучше бы ей не вспоминать о нем. Не пытаться понять, не вспоминать те секунды, когда он обхватил ладонями ее лицо и заглянул в глубину глаз. Не стоит вспоминать, как она стояла перед ним беспомощная, затаившая дыхание в ожидании поцелуя.

– Надеюсь, ты затеяла этот разговор не для того, чтобы попытаться изменить мое отношение к герцогу, Изабелла!

– А стоило бы, особенно если вспомнить о том, как всего месяц назад ты подталкивала меня к Блэку, заставляя принять его скандальную погоню за мной. Если ты попросишь меня, я готова вернуть долг и прописать тебе ложечку твоего же горького лекарства.

– Вот еще! Лорд Блэк, как никто другой, подходит тебе, как ты смогла убедиться.

– А его светлость тебе не подходит, так?

Люси рассмеялась над абсурдностью мысли о близости с ним.

– Ну конечно же! Он – высокомерный зануда, и нам не о чем разговаривать.

– Но ведь просто невозможно не заметить, что он не сводит с тебя глаз.

– Всего лишь затем, чтобы найти повод для своих придирок, выяснить, в чем же еще я несовершенна.

– Однажды он тебя даже поцеловал.

– Поцелуй рыбы, которую вытащили из Темзы, – фыркнула Люси.

– Что произошло между вами, когда вы были наедине? – осторожно поинтересовалась Изабелла. – Совсем не похоже на то, что было раньше. Это предчувствие страсти, Люси? – предположила она, прячась в тени широких полей шляпы. Люси не могла рассмотреть выражения ее лица в сумраке кареты. – Ну, скажи же мне, что не так? Ты сама не своя, я это чувствую. Понимаю, твое сердце страдает от потери Томаса, но с этим ничего не поделаешь. Мне кажется, все гораздо сложнее. В тебе какое-то уныние, которого я прежде не замечала.

– Слишком много мистики. – Люси старалась казаться более беззаботной. Не хотелось говорить Изабелле о том, что она больше не хочет продолжать этот разговор. Она была решительно настроена, в глазах горел огонь тревоги и любви.

– Может быть, и так, – с готовностью согласилась Исси. – Оккультизм – это двери в мир темных сил, к которому ты обращаешься на протяжении всех этих месяцев, насколько я могу судить.

– Исси, уверяю тебя, мое настроение не связано с оккультизмом.

Нельзя доверяться в этом деле Изабелле. Кузина замужем за Блэком. Блэк – один из Братьев Хранителей, член Братства, которое охотится за Томасом, считая его убийцей Найтона. Возможно, они считают его таинственным Орфеем, о котором так часто говорят. Лишняя осведомленность поставит Исси в затруднительное положение. К тому же события еще слишком свежи, нужно время и одиночество, чтобы разобраться в собственных мыслях и чувствах.

Она знала слишком мало. Очевидно только то, что подарила вышитый платок Томасу, а он вскоре после этого исчез, возможно, погиб в огне пожара. Затем его видят на крыше здания ложи, и есть очевидцы того, что это он застрелил Уэнделла Найтона. Сассекс бросился в погоню, наткнулся на платок, оброненный убегавшим. Описание, которое дал Сассекс, наводило на мысль о том, что это мог быть только Томас.

Вопреки увлечению оккультизмом, Люси не верила в то, что человеку дано воскреснуть из мертвых. Очевидно, Томас не умер, и за ним гнался Сассекс. Если так, она окажется перед фактом, что Томасу хотелось убедить ее в своей гибели. Эта мысль не доставляла удовольствия. Она поверила в обещания, что он сделает ее своей женой. Но сейчас… Что ж, сейчас появились вопросы, на которые следует найти ответ прежде, чем делать выводы обо всем в целом. Но тут замешан Сассекс. А еще не хотелось даже в мыслях возвращаться к тому, что так тревожило ее: отец делал все возможное, чтобы выдать ее замуж за герцога.

– Ах, Люси, я так переживаю за тебя, дорогая.

– Исси, – она тронула за руку кузину, – правда, все прекрасно.

Исси откинулась на подушки, окинув Люси взглядом, в котором сквозило сомнение.

– Ты же знаешь, я не отстану. Я умею уцепиться, как собака за сахарную косточку.

– Знаю. Поверь, твои недостатки мне известны не хуже собственных.

– Неужели ты совсем не думаешь о Сассексе? Мне известно… то есть… ну, у меня такое чувство, что он питает к тебе нечто большее, чем привязанность.

Люси не удержалась от довольно громкого вздоха раздражения.

– Изабелла, ты безнадежно утонула в своей любви к человеку, который с той же безнадежностью влюблен в тебя. Думать о твоем замужестве совсем не то же самое, что о моем союзе с Сассексом. Ты полагаешь, между нами может быть что-то, кроме банального знакомства?

– Всякому заметно, что между вами существует нечто большее, если внимательно присмотреться.

– Тут ты ошибаешься, Исси. Сассекс желает этого союза при самом горячем участии моего отца. Он сконцентрировал свои усилия на том, чтобы сделать из меня жену. Это всего лишь сделка между ними. А я не желаю быть частью их сделки.

– Как же ты собираешься выдержать сегодняшний вечер? – поинтересовалась Изабелла. – Тебе придется провести часы в обществе герцога.

Люси даже прикрыла глаза, стараясь отогнать мысли о пытке, которая вскоре ожидала ее.

– Я постараюсь вспоминать о выражении, которое было на лице Лиззи, вот как. Для нее постараюсь потерпеть.

– Она была в таком восхищении от этой идеи, ведь правда? А что ты думаешь о ее рассказе? – спросила Изабелла, быстро меняя тему разговора. – Я совершенно потрясена! Какое бесстыдство и черствость со стороны Элинвика!

– Да, она, должно быть, сильно страдает, – тихо сказала Люси. Ей вспомнилось, как затрепетали пальцы Лиззи, а ее прекрасные глаза наполнились слезами.

– Покинуть ее лишь потому, что она стала терять зрение. О жестокость! Я не смогу теперь смотреть на него прежними глазами.

Элизабет так печалилась. Такая боль. Люси ощутила большое сходство с подругой, понимание, какого рода узы их связывают. Боль любви и боль утрат.

Погрузившись в свои мысли, она продолжала смотреть в окно кареты, которая медленно продвигалась вдоль улицы.

Приближалось время светских развлечений, и, несмотря на то что стоял ноябрь, те, кто остался в городе, все еще совершали ежедневные прогулки по Гайд-парку в надежде увидеть и быть увиденным.

Экипажи сливались в единое море черного цвета, скрип и стук колес, разбрызгивающих лужи, действовал на Люси завораживающе. Голос Изабеллы долетал словно издалека. Она слышала слова, но не могла сосредоточиться на смысле. Ум был в плену мыслей, воспоминаний и предчувствий.

Накренившись вправо, карета свернула на Гросвенор-стрит. Уже зажгли уличные фонари, а мелкий моросящий дождь сменился тяжелой пеленой густого тумана, который, казалось, цеплялся за фонарные столбы. Ее взгляд, захваченный зыбкой прелестью тумана, вдруг задержался на высокой фигуре человека возле фонарного столба, в низко надвинутой шляпе. Он сразу показался невероятно знакомым. Пульс застучал в висках, она прижалась к дверце кареты, высунув руку из окна. Каждый нерв ее тела напрягся, дыхание замерло, когда она вглядывалась в то, как медленно темные глаза впиваются в нее жадным взглядом из-под полей широкополой шляпы.

Бог мой!

Она все никак не могла перевести дыхание, когда Изабелла поинтересовалась, что произошло. Как она могла передать? Какими словами?

Томас?

«Иди ко мне…»

Она видела, как его губы шевельнулись, произнося слова. Она прочла их так легко, словно сказала сама. Вскрикнув, приникла к окошку, почти высунувшись из него, чтобы не потерять его из виду, пока карета уносила ее дальше. Этого нельзя было допускать. Оставалось приказать остановить карету, но голос не повиновался. Внутри все словно заледенело, а сознание впитывало каждую мелочь для того, чтобы запечатлеть этот момент в памяти.

То, что она видела, не было ни плодом воображения, ни гипнотическим видением. Ни призраком и ни мертвецом, разгуливающим в тумане. Он был настоящий, живой… и он пришел за ней.

Обострившиеся чувства сделали ее намного зорче. Он действительно жив и смотрел на нее, как раньше. Сассекс ошибся. Он не убийца. Но оставались вопросы.

Скоро. Она найдет дорогу к нему, и тогда все ее вопросы найдут простые ответы, и ее ум перестанет метаться.

Жди меня, Томас…

* * *

– Для чего ты приняла это приглашение? – проворчал Адриан, стараясь не ерзать от беспокойства в карете. Он уже успел избавиться от шляпы и пальто, но пот тонкими струйками стекал по шее, отчего льняная рубашка прилипала к коже. Несмотря на ночную прохладу, ему было жарко и все мешало, карета казалась крошечной клеткой, в которую он заставил себя войти.

Чувствуя себя на пределе, звеня от напряжения, он готов был взорваться от энергии, которая сидела глубоко внутри, как зверь на привязи. Он просто кипел от ярости после встречи в оранжерее. В конечном итоге обнаружилось, что ее чувства к нему открылись и оказались настолько далекими от его надежд, что невольно вызывали злость. Никогда еще ему не приходилось ощущать себя таким обманщиком, актером в пьесе, где больше не желал участвовать. Он не хотел быть тем, кем приказал ему стать отец. Раскрывать истинное «я» – слишком большой риск. Он не мог открыть Люси правду и в результате чувствовал себя как разбушевавшийся вепрь.

Проклятая женщина, как она может не видеть в нем ни намека на чувство? Ему нужна не просто герцогиня, а жена и возлюбленная. Любая другая постаралась бы хоть как-то смягчить удар, но только не Люси. Она чертовски ясно заявила о своем отношении, не оставила ему никаких шансов. Она не хочет его. Но он готов биться об заклад, что, вопреки чувствам, она желала получить поцелуй, которым он дразнил ее.

– Боже мой, да что же ты все перебираешь ногами по полу, словно крыса, попавшая лапой в капкан?

– Лиззи, – сказал он со вздохом.

Она рассмеялась.

– Адриан, я никогда не посмела бы предположить, что ты страдаешь от нервов. Может, достать уксус из сумочки?

Он бросил уничтожающий взгляд, но легче не стало.

– Из всех женщин мира ты самая последняя, кто может упасть в обморок, Лиззи. Уж я-то знаю, что нет у тебя с собой никакого уксуса.

Ее улыбка казалась такой чудной в неясном свете ламп. В этот вечер она выглядела ослепительно, с густыми черными волосами, высоко взбитыми и тщательно уложенными вокруг головы. Перламутровые зажимы, которыми была украшена прическа, придавали ей какое-то неземное очарование. В сумеречно-синем платье, сильнее подчеркивавшем благородную бледность кожи, она была сказочно хороша, и он всей душой пожалел, что сестра не может видеть собственного отражения в зеркале.

– Лиззи, твоя красота ослепляет, – сказал он, беря ее за руку. – Честное слово не могу представить себе более привлекательную женщину.

– Нет, можешь, Адриан. Люси Эштон.

Он застонал, не в силах слышать это имя. На протяжении недель он вспоминал о том утре в доме ее отца, когда он поставил ее в неловкое положение. Потом его мысли были вытеснены воспоминаниями о ней, о ее больших грустных глазах. Он очень обидел ее, понимал это, но не мог устоять перед жадной потребностью заглянуть глубже в ее мысли, тайны, это пожирало его, словно яд, просочившийся в кровь.

Она совсем не та, какой казалась со стороны. Она не была равнодушной светской барышней, которой нет дела ни до чего, кроме собственных желаний. Он знал это, только не понимал, почему ее принимали за избалованную, эгоистичную девицу. Из уроков своего отца он усвоил, что не может быть ничего более отвратительного, чем тот, кто проявляет слабость. Светское общество любит лакомиться слабостями за полуденным чаем. Может, и Люси выучила этот урок так же хорошо, зная, что доброе сердце только разжигает порочные аппетиты общества.

Независимо от причины, она уже не была столь далека от него в этот полдень. Поддалась его объятиям, когда он охватил ее прелестное лицо. Одному богу известно, чего стоило собрать последние остатки воли, чтобы держать свой ум – и руки – под контролем. Ему хотелось целовать ее до беспамятства, не оставляя надежды на пощаду.

А главное, в ее глазах мерцали искры, которые лучше слов говорили, как она ждет поцелуя. Или ему показалось? Он задавался вопросом не в первый раз.

– Как мило, что Люси вспомнила обо мне, – тем временем продолжала Элизабет под мягкое, успокоительное покачивание кареты. – Она стала мне очень хорошей подругой.

Адриану хотелось надеяться, что однажды Люси сможет стать для нее не только подругой, но и невесткой. Но все идет не так, как ему хотелось бы. Однако надежда еще не умерла. И план все еще требовал осуществления. То, что он пообещал сегодня Люси, совсем не шутка. Он станет для нее воздухом, которым она дышит. Он взял все в свои руки и не позволит Люси найти и защитить своего возлюбленного. Судьба не сможет вырвать ее из его рук.

– Я считаю своим долгом позаботиться о ее безопасности, брат. Для меня невыносима сама мысль о том, что она как-то связана с человеком Орфея.

Можно было не отвечать. Лиззи хорошо знала о том, что он чувствует. Безопасность подруги была для него превыше всего. Так же, как обнаружение и уничтожение Орфея. Страсть и влечение к Люси не могли что-то изменить, на то он и Брат Хранитель. Орфея он схватит, пусть даже она попытается его защитить.

– Ну что тебе стоило вернуться домой немного позже, – упрекнула Элизабет. – Мне кажется, я была уже так близка к тому, чтобы заставить Люси приоткрыть свою тайну.

– Мне жаль.

– В самом деле?

Скрывая смущение от столь прямого вопроса, Адриан откашлялся, продолжая глядеть в окно на сгущающийся туман. Благоразумнее всего было бы не мешать дамам, проводить время так, как им нравится. Но один лишь взгляд на Люси, и куда делась его разумная и дальновидная мысль. Он так захотел находиться рядом с ней, что не мог думать больше ни о чем.

Как прелестно она выглядит, сидя с подругами за чаем в салоне его дома, в его семье, у него. Он не мог насмотреться на нее, отвести взгляд, как загипнотизированный глядя на ее безупречную кожу, прекрасные глаза, на волну, которая пробегала по горлу, когда она глотала. Воображение рисовало, как его темноволосая голова склоняется к ней, губы прижимаются к распростертому нежному телу. Он представил, как языком скользит по хрупкому стеблю ее шеи, чувствуя пульсирующую кровь.

Он остался тверд как сталь и презирал себя за это. Герцог победил в нем мужчину, возобладав над простыми человеческими страстями. В нем проявилось то, что вдалбливал в него отец. Фыркнув, он внутренне усмехнулся, когда вспомнил своего родителя, ханжу самой высшей пробы.

Сам он не был ханжой, но слыл самозванцем. Герцогом и просто мужчиной, который в полной мере подвержен плотским желаниям, стоило Люси Эштон оказаться неподалеку.

– Что произошло с тобой сегодня днем, братец?

– Не понимаю, о чем ты.

– Отлично понимаешь, – рассмеялась Элизабет. – Этот разговор о сплетнях! Его нельзя назвать ординарным.

– Меня разбирало любопытство, только и всего.

– Я думаю, ты мог шокировать леди Блэк.

– Ты знаешь Блэка так же хорошо, как я, Лиззи. Полагаю, мало что может шокировать его супругу.

– Но тебе удалось полностью погубить мои планы. Теперь придется поломать голову над новым планом, чтобы заставить Люси делиться своими секретами.

– Тебе здорово удаются подобные хитрости. Не сомневаюсь, ты придумаешь какой-нибудь коварный план.

Ему совсем не хотелось слышать о них. Вряд ли он сможет сохранить самообладание. Много ночей он страдал, представляя себе, как другой прикасается к ней. Эта мысль сводила его с ума. Ему нужен шанс, она должна увидеть в нем мужчину, а не титулованную особу. Но так получается, что Люси не склонна проявлять великодушие и позволять ухаживать за ней. Возможно, ей сегодня хотелось получить поцелуй, но случайный поцелуй и благосклонность к его намерению жениться на ней – далеко не одно и то же.

Его удивляло ее упрямое нежелание воспринимать его иначе, чем досадную помеху. И это после того, как она позволила мужчине, который называл себя Орфеем, лишить ее девственности, а затем оставить. А он? Он не мог бы рассчитывать на большее, чем тур вальса. Но она все же захотела его поцелуя.

– Ты так и не рассказал, удалось ли тебе узнать что-то новое на встрече с Блэком и Элинвиком сегодня днем?

Вопрос Лиззи прозвучал как раз вовремя, чтобы оторвать его мысли от Люси и тех страстей, которые, не ослабевая, кипели внутри его.

– Боюсь, не так уж много. Элинвику удалось найти ключ, который поможет нам проникнуть в царство Орфея. Вот, собственно, и все новости.

– Элинвик, – раздраженно фыркнула сестра. – Я бы не стала возлагать слишком больших надежд на его ключи. Скорее, они помогут проникнуть в будуар какой-нибудь дамы.

Он взглянул на сестру, она казалась совершенно невозмутимой. Он знал, Лиззи недолюбливает Элинвика, но в последнее время она намного резче высказывалась о маркизе. Неизвестно почему, ему стало обидно за друга и ужасно захотелось поделиться с сестрой тем, что он узнал сегодня. Но это не тема для обсуждения с воспитанной леди. Что-то подсказывало ему, Элизабет не станет относиться ни благосклонно, ни снисходительно к подвигам маркиза с леди Ларэби. Даже если все это во имя Братства.

– Надеюсь, у нас с Люси найдется минутка наедине, чтобы этим вечером обсудить собственные дела. Я чувствую, она доверяет мне настолько, что готова поделиться самым большим секретом. Больше того, мне кажется, она сама ищет возможности поговорить. Что-то тревожит ее, а я могла бы успокоить ее душу.

Он не ответил. Вспоминая выражение ее глаз, полных печали и боли, хотел бы подхватить ее на руки и заставить поцелуями забыть обо всем.

– Мне очень хотелось просить тебя, братец, чтобы ты не старался полностью захватить ее внимание сегодня вечером.

– Я и не захватываю, – сердито глянув, сказал он. – Совсем наоборот.

– А сегодня днем, что это было? – широко улыбаясь, спросила Элизабет.

– Дискуссия, – коротко заметил он.

– Не нужно быть зрячим, чтобы понять: тебе пришлось потрудиться, чтобы завоевать не только ее доверие, но и ее сердце.

– Может, мне не нужно ее сердце, – огрызнулся он, скрестив руки на груди. Он был расстроен и чувствовал облегчение оттого, что сестра не может видеть его лица. Взрослый мужчина, герцог дулся, как мальчишка, не выросший из коротких штанишек.

– Звучит так, словно узник, заточенный в темнице, говорит, что не мечтает о солнечном свете. Сассекс, ты глуп, если считаешь, что я поверила, будто ты переменил свое мнение и чувство к Люси Эштон.

– Лиззи, ты стала действовать как прочие светские дамы. Слишком много говоришь.

Лиззи улыбнулась, а он отвел взгляд в сторону, несмотря на то что она не могла видеть ни его, ни эмоций, которые отражались в его глазах.

– Любовь не выбирает легких путей. Это чья-то цитата, не так ли?

– Шекспир сам не знал, о чем он говорит, когда писал эти слова.

– В самом деле? Откуда тебе знать, прав поэт или не прав?

Со стоном он откинул голову на подушки кареты:

– Из всех женщин ты одна способна свести меня с ума.

– Неужели? Какой удивительный комплимент. Приятно узнать, что у меня талант вызывать эмоции.

– Это вовсе не комплимент.

– А я вовсе не тупица. Ты не меня считаешь невыносимой, а эту тему и то, как холодно относится к тебе Люси.

К счастью, карета повернула за угол и стала замедлять ход.

– Мы прибыли. Подожди минутку.

Лиззи вытянула перед собою руку, останавливая его.

– Люси нужно время, Адриан. И… – Элизабет залилась краской, он с удивлением уставился на сестру. – Возможно, мягкое убеждение. Знаешь, не стоит быть все время герцогом, брат. Иногда для дамы гораздо предпочтительнее видеть рядом с собой всего лишь мужчину.

Закрыв глаза, Адриан думал о том, как часто эти же слова приходили ему в голову в течение вечера. Всего лишь мужчиной. Если бы он только мог, но тяжесть титула и репутация не позволяли этого допустить, впрочем, как и тайна, которую он хранил.