Текст книги "Воспитание ребенка начинается с себя. Как осознанный подход помогает растить счастливых и самостоятельных детей"

Проработайте травмы прошлого

Дети достаточно естественным образом испытывают все эмоции, не блокируя их. Они спонтанно поддаются чистому чувству, а потом отпускают его, когда оно проходит. Таким образом, эмоции отходят и подступают, подобно волнам.

Взрослые часто боятся поддаться эмоциям. Нам кажется сложным терпеть такие чувства, как отторжение, страх, тревога, неуверенность, сомнение и грусть. Поэтому мы убегаем от этих эмоций, уклоняясь от них, сопротивляясь им или выплескивая на других людей. Многие из нас находят способ избежать эмоций в интеллектуальном развитии, пластических операциях, крупных счетах в банке или большом круге общения. Иногда мы меняем направление боли, обвиняя, ненавидя и злясь на тех, кто, как нам кажется, причинил нам страдания.

Осознанный человек может не просто стерпеть эти эмоции, но и принять их. Я имею в виду все эмоции. Если мы не знаем, как уважать свои чувства, то мы не можем уважать и чувства ребенка. Если мы живем в постоянном самообмане, то и дети начинают подавлять в себе эмоции и тоже переходят на фальшь. Если бы мы мотивировали детей говорить правду о том, что они чувствуют (что они и делают естественным образом, пока мы не велим им замолчать), то им не нужно было бы отрицать свои чувства и выплескивать их на других. Вот почему, если мы хотим научить детей быть целостной личностью, которая берет на себя ответственность за все свои поступки, нам нужно уважать все их эмоции, и тогда им будет не нужно создавать свою тень. Так дети будут воспринимать жизнь как единое полотно, где каждое действие и отношение энергетически связаны.

Важно отметить, что есть разница между эмоциональной реакцией на что-то и чувством, которое испытываешь. Многие думают, что когда мы злимся или грустим, то испытываем чувства. Напротив, мы часто просто поддаемся эмоциям. Действительно чувствовать – значит созерцать неразбериху внутри, не вымещая и не отрицая ее, просто держать в себе и осознавать.

Испытывать эмоции, не реагируя на них, может быть ужасающе. Просто созерцать эмоции – означает находиться в одиночестве, что невыносимо для многих из нас. Мы привыкли, что появившаяся мысль становится триггером для реакции. Например, если мы испытываем тревогу, то едим или принимаем успокоительное. Если злимся, то чувствуем необходимость выпустить пар или даже накричать на кого-то. Сидеть в тишине и наблюдать за своими мыслями и чувствами может показаться бессмысленным занятием, но именно так усваиваются главные уроки осознанности. Будучи молчаливыми свидетелями собственных мыслей и чувств, мы учимся принимать их, переживаем взлеты и падения, не сопротивляясь и не реагируя.

Когда вы научитесь быть наедине со своими эмоциями, они больше не смогут вас переполнить. С полным принятием, которое сильно отличается от просто смирения, вы придете к осознанию, что боль – это просто боль, ни больше и ни меньше. Да, испытывать боль неприятно, но так и должно быть. Постепенно вы заметите, что если не подпитывать боль отрицанием или эмоциональной реакцией, то она превращается в мудрость. Вы будете становиться мудрее по мере того, как научитесь принимать все свои чувства, вне зависимости от их природы. С большей мудростью приходит большая способность к состраданию.

Принимая полноту собственного опыта (то есть тот факт, что события просто не могут все время идти по плану, а обладают собственной волей), мы начинаем наслаждаться жизнью. Наши дети смотрят на это и учатся тому, что чувства – это способ расти. Они становятся способны переступить через страх перед неприятными или болезненными эмоциями, поэтому ни одна часть их сущности не оказывается подавлена.

Как справиться с болью ребенка

Физические и психологические травмы детей невыносимы для родителей. В случае психологической травмы мы хотим спасти ребенка, что частично вызвано собственной беспомощностью перед болью. Мы звоним директору школы, кричим на учителей, жалуемся родителям ребенка, который посмел обидеть нашего, не понимая, что так только укрепляем боль своего чада. Кроме того, такая реакция взрослого воспитывает в детях неспособность терпеть боль – как свою собственную, так и чужую.

Если мы хотим, чтобы наши дети управляли своими эмоциями, нужно научить их признавать то, что они испытывают. Это не то же самое, что реагировать или с головой уходить в эмоции. Признать – значит принять эмоциональное состояние, в котором находимся. Потом мы предлагаем детям ощутить испытываемые чувства. Мы предлагаем им открыть себя, чтобы боль, которая уже находится внутри их, оказалась в комнате.

Примером того, что происходит, если мы не позволяем детям выпустить из себя боль, станет история восьмилетней полноватой девочки в очках с толстыми линзами, которая часто подвергалась издевкам и насмешкам одноклассников. Будучи прекрасно осведомленной о своей внешности, она пыталась вписаться в общество сверстников, убеждая маму купить ей самую модную одежду, обувь и рюкзаки. Мама, стильная молодая женщина, была только рада побаловать свою дочь. Иногда девочка приходила домой и подолгу плакала в своей комнате, отказываясь есть и делать домашнее задание, а мама просто не могла этого вынести. Она и сама переживала из-за внешности дочери, поэтому купила ей беговую дорожку и наняла диетолога, чтобы девочка начала заниматься спортом и употребляла меньше калорий. Мама регулярно водила дочь делать модные прически и купила ей контактные линзы. Она позвонила в школу, попросила встречи с учителями и потребовала, чтобы ее дочь перестали травить. Кроме того, женщина наняла психолога, чтобы помочь и себе, и дочери справиться с ситуацией, и начала принимать успокоительные.

Неспособность матери справиться с болью ее ребенка, не говоря уже о ее собственной, не позволила этой маленькой девочке признать свои эмоции. Вместо того чтобы получить возможность прочувствовать боль и обездоленность, она поверила, что, если достаточно измениться внешне, сверстники ее примут. Таким образом, она узнала, что болезненные эмоции слишком ужасны, чтобы справляться с ними, и нужно просто спрятать их в самый дальний ящик, а еще лучше – замаскировать какими-то «действиями», например обвинением других или изменением внешнего вида. Поскольку все усилия были направлены на подавление боли и ее маскировку, а не на примирение со своими эмоциями, девочка пришла к ошибочному выводу, что ее внешний облик важнее, чем внутренний мир. Конечно, больше всего она нуждалась в инструментах, которые помогли бы ей справиться с отторжением.

Когда мы позволяем детям испытывать какие-то чувства, они могут невероятно быстро избавиться от них. Они переживают боль, понимая, что она всего лишь еще одно чувство. Ожидание боли часто намного невыносимее, чем сама боль. Когда ребенок испытывает это чувство в чистой форме, не подпитывая его сопротивлением и не окрашивая эмоциями, боль превращается в мудрость и открывает перспективы.

Как только дети пропустили эмоции через себя, они больше не чувствуют необходимости держаться за них – так обычно делают взрослые. Ребенок интуитивно понимает, что, как приливы и отливы океана, боль накрывает волнами, и если она приходит, то потом неизбежно отступает. Причина, по которой мы, взрослые, чувствуем, будто боль остается с нами навсегда, заключается в том, что наши мысли цепляются за негативные чувства из-за пережитков прошлого. Боль продолжает существовать в голове, а не в текущей ситуации. Вот почему мы ее не отпускаем.

Проблема частично состоит в том, что многие не привыкли справляться с болью самостоятельно. Мы с большей охотой проецируем ее на других, впутываем их в нашу эмоциональную драму и заставляем испытывать вину, стыд или гнев. Или находим утешение во вредной привычке вроде переедания, алкоголя, чрезмерных физических нагрузок, наркотиков или таблеток.

Так или иначе, мы пытаемся справиться с болью, переправив по внешним каналам, что в долгосрочной перспективе оставляет ее с нами навсегда. Противоядие от негативных чувств – посидеть наедине с собой и стать созерцателем, зная, что боль происходит от нашей привязанности к эго.

Как только дети научатся воспринимать боль как естественную неотъемлемую часть жизни, они перестанут ее бояться и будут просто признавать: «Я сейчас испытываю боль». Вместо того чтобы рассуждать, осуждать себя или сопротивляться, они смирятся с чувством. Мы учим детей этому, пока они еще маленькие и мы находимся вместе с ними. Если им надо поговорить, они заговорят, и все, что от нас требуется, – это кивок или фраза вроде «Я понимаю».

Не нужно логики, не нужно ободрения, не нужно пытаться торопить ребенка. Просто оставьте ему свободное пространство в доме.

Если боль сохраняется надолго, мы говорим о ней как о чем-то насущном, избегая любой драмы. Возможно, стоит поговорить о ней как о «вещи», обладающей цветом, аппетитом и настроением. Самое главное, мы не хотим, чтобы ребенок был «счастливым», несмотря на боль. Мы хотим, чтобы он был аутентичным.

Шаг за шагом

Отказ от эмоциональной реактивности начинается с осознания, что тот человек, кем мы считали себя до этого момента, – на самом деле не наша истинная сущность, а продукт неосознанности. Необходимость реагировать эмоционально снижается по мере развития осознанности. Возможно, вы не перестанете кричать на ребенка сразу же, но станете делать это восемь минут вместо десяти. Так происходит, потому что вы неожиданно поймете, как неосознанно себя ведете.

Может быть, мы продолжим тревожиться из-за чего-то, связанного с ребенком, но не станем подпитывать это эмоциональное возбуждение, которое выльется в драму. Мы сможем успокоиться через час, отбросить реакции и смириться с тревогой, просто наблюдая за ней.

Когда родитель говорит мне, что он расстроен, потому что потерял контроль над эмоциями на глазах у ребенка, он ожидает осуждения с моей стороны. Вместо этого я поздравляю его и говорю: «Теперь мы знаем, как выглядит ваша неосознанность, это важный шаг вперед». И это действительно важный шаг, потому что большинство людей в мире и не подозревают, что их эмоциональные реакции – проявление неосознанности. Понять это – уже большой прорыв.

Жизненно важно однозначно понять, что неосознанность будет время от времени проявлять себя. Осознанный родитель знает, как использовать проявление бессознательного так, чтобы оно принесло пользу. Он знает, как распознать реакцию, пусть даже и через некоторое время. Он не боится посмотреть в лицо своей неосознанности. Он живет девизом: «Я знаю, что что-то меня заденет, запутает, ошеломит и что иногда я буду эгоистичным родителем. Однако я использую уроки, заложенные в каждом таком случае, чтобы развиваться как личность и помогать моим детям делать то же самое».

Нам часто приходится реагировать на действия детей с ошеломительной скоростью, полагаясь на чутье и не имея возможности взять паузу перед ответом. Мы не успеваем и опомниться, как уже обострили конфликт, и отрицательный результат в отношениях с детьми не заставил себя ждать.

Однажды я работала с отцом-одиночкой Питером, у которого были большие проблемы с пятнадцатилетним сыном Эндрю. Их отношения уже почти достигли этапа категорического непонимания. Эндрю проявлял все классические симптомы подросткового бунтарства: дистанцировался от отца, проводил время только с друзьями, допоздна переписывался с кем-то в интернете, не делал домашнее задание, прогуливал уроки и употреблял марихуану.

Питер сходил с ума от бешенства. Когда Эндрю был помладше, у них складывались очень близкие отношения, но последние несколько лет все общение сводилось к постоянным ссорам. Однажды Эндрю даже попросил у отца разрешения жить с бабушкой и дедушкой в другом штате, но Питер не поддержал такое решение, потому что они были уже пожилыми. День за днем отец и сын ругались из-за домашних обязанностей и школьных заданий. Эндрю утверждал, что он уже все сделал, хотя на самом деле даже не прикасался ни к чему.

В один особенно тяжелый вечер Питер оказался настолько на взводе, что пригрозил, что больше никогда не будет разговаривать со своим сыном, и пулей выскочил на улицу. Возбужденно наматывая круги вокруг дома, он позвонил мне отчитаться: «Мое терпение лопнуло. Этот парень совершенно не хочет проявлять ко мне какое-либо уважение. Я отказываюсь от всего, чтобы быть с ним, а он платит мне оскорблениями и наглостью. Он не прикладывает вообще никаких усилий. Я устал от того, как Эндрю ко мне относится. Если он не хочет быть моим сыном, пусть так и будет. Я больше ничего не стану делать. Я могу так же наплевать на все, как и он. С сегодняшнего дня я больше не буду ни заботливым, ни терпеливым. Я умываю руки».

Будучи неспособным увидеть, что находится в очень возбужденном состоянии, Питер стал еще неуравновешеннее.

Закончив телефонный разговор, он пошел в комнату к сыну, вытащил компьютер из розетки и швырнул его об пол. Когда Эндрю начал возмущаться, Питер отвесил ему пощечину и сказал, что сожалеет, что Эндрю вообще появился на свет.

Питер проходил через то, что испытывает бесчисленное множество родителей подростков. Хотя может казаться, будто реакции родителей в таком случае оправданны, мы забываем, что динамика таких отношений закладывалась долгие годы. То, что началось как битва за верховенство и контроль, развилось в травматичные для обеих сторон отношения.

Питер был прочно привязан к собственной эмоциональной драме, постоянно интерпретировал действия сына и стремился к контролю. Кроме того, Питер позволил себе быть настолько глубоко задетым поведением сына, что полностью утратил контроль над собой. Когда мы так реагируем из-за стремления к власти и контролю, мы забываем спросить себя: «Что нужно моему ребенку, чего я пока не могу ему дать?» Питер давно перестал слушать, что сыну действительно нужно от него.

Возможно, Эндрю напомнил Питеру о его собственном детстве, отражая недостатки, которые он пытался исправить долгие годы. Может быть, он был так помешан на контроле, что не мог вынести, когда сын стал отдаляться и хоть немного не соответствовал его ожиданиям.

Возможно, он оказался привязан к идее совершенства и не принимал тот факт, что у Эндрю есть недостатки. Очень вероятно, что Питер видел в сыне отражение самого себя как родителя. Проблема, очевидно, была связана с чувством вины за то, что он развелся с матерью Эндрю много лет назад. Независимо от истинных причин происходящих событий, Питер все принимал на свой счет, а это вызывает эгоистическую реакцию. Эндрю, как и все дети, заметил, что его отец утратил связь со своим подлинным «я».

Питер придумал множество негативных интерпретаций поведения своего сына, каждая из которых носила личный характер. Эти интерпретации включали в себя такие суждения, как «Моему сыну плевать на мои чувства», «Мой сын меня не уважает» или «Мой сын намеренно ведет себя вызывающе». Однако это не помогало улучшить состояние ни Эндрю, ни Питеру. Тем не менее именно так большинство реагирует на неприятные ситуации.

Каждый раз, принимая поведение других на свой счет, мы рискуем погрузиться в котел кипящих эмоций. Если мы бы смотрели на все отстраненно, нейтрально, то не так страдали бы от последствий негативных эмоций. В суждениях Питера не было и намека на нейтральность, не говоря уже о заинтересованности в чувствах сына. Ни одна из интерпретаций не предполагала, что «Моему сыну больно, и он нуждается в моей помощи», «Мой сын кричит о помощи и не знает, как ему себя вести» или «Мой сын нуждается в моем терпении, пока он проходит через сложную стадию самоопределения». Напротив, суждения Питера о поведении Эндрю вызывали ментальное сопротивление происходящему, делая его неспособным реагировать на ситуацию, которая есть в конкретный момент. Отвечать в стиле «как есть» порождает не только принятие, но и настоящее уважение к уникальному пути каждой личности.

Интерпретация происходит за доли секунды, когда мы решаем, что что-то соответствует нашей привязанности к эго или нет. Если жизнь отражает эту привязанность, то все отлично. В ту секунду, когда она осмеливается противоречить нашим умозаключениям о том, как все должно обстоять, мы теряем равновесие.

Любые сильные чувства включают в себя глубоко личные интерпретации происходящего вокруг нас. Печальный побочный эффект этого состоит в том, что у детей остается чувство, что они являются причиной настроения родителей, поэтому испытывают чувство вины, которое ведет к ощущению собственной никчемности. И вот из такого состояния они и реагируют в ответ. Очень важно понимать, что зародыши этого состояния – первоначальные суждения взрослых об их поведении.

Дети не ставят цели нас задеть, они просто ведут себя естественно. Быть задетым – неизбежная часть любых отношений, поэтому нет смысла винить себя или других. Однако мы несем ответственность за контроль над своими неосознанными реакциями, чтобы иметь возможность пресекать их. Причина, по которой мы входим в состояние слепой неосознанности, – это непроработанное эмоциональное напряжение, возникающее в ответ на поведение детей.

Стресс-факторы тесно связаны с жизненными сценариями, которые мы разыгрываем, и ролями, которые исполняем. Например, возможно, мы говорим себе: «Я заслуживаю большего уважения». Если мы интерпретируем поведение ребенка как отсутствие уважения, то это показатель того, что у нас раздутое чувство претенциозности. Если кто-то проявляет недостаточное уважение к нам, мы автоматически ощущаем негодование от удара по эго. Мы говорим себе: «Я заслуживаю лучшего. Как смеет этот человек так вести себя по отношению ко мне?»

Если бы мы только понимали силу интерпретаций.

Искаженность взгляда на вещи можно ясно увидеть на примере красивой молодой женщины, которая не общалась с семьей больше пятнадцати лет. Наконец родственники решили устроить вечер воссоединения. Накануне этого события женщина увидела яркий сон, в котором члены ее семьи сражались на дуэли, и ее, естественно, парализовал страх. Пока продолжалась дуэль, женщина подходила все ближе. Неожиданно она поняла, что родственники не держат в руках шпаги. «Оу, – подумала она, – они не сражаются, а танцуют!» Проснувшись, она поняла, что получила сообщение от той части своей личности, которая давно мечтала о примирении. В этот момент женщина поняла, что может выбирать, как интерпретировать реальность. Семейное воссоединение оказалось важнейшим моментом исцеления, который продвинул ее вперед на пути духовного развития.

Первая ошибка, возникающая из-за влияния эго, – это создание глубоко личных интерпретаций событий. Если ребенок не следует «плану» взрослого, то последний немедленно интерпретирует его поведение как нежелание принять авторитет родителя, и, следовательно, ребенок оказывается всегда неправ. Мы не обращаем внимания, что это именно наша интерпретация подготавливает почву для проблем. Не замечаем мы и того факта, что реальная проблема заключается в том, что мы чувствуем какую-то угрозу.

Мы оказываемся втянуты в такую драму, потому что отказываемся видеть реальность как есть. Мы привязываем прошлое к настоящей ситуации, и это вызывает тревогу, напоминая о худших страхах. Такое маниакальное состояние сразу же заставляет переходить к суждениям, потому что так нам кажется, что мы по крайней мере делаем хоть что-то. Однако наши решения оказываются вредны для всех участников отношений. Так мы нагнетаем обстановку, путая маниакальность с «целеустремленностью».

Давайте вернемся к Питеру и его сыну Эндрю. Что, если бы Питер смог отреагировать на бунт сына, приняв его «как есть»? Если бы он не выносил никаких суждений по поводу поведения Эндрю и не прибегал к интерпретациям? Если бы Питер вывел себя из этого уравнения, то он стал бы менее жестким, более гибким и креативным в ответах сыну. Отказываясь от интерпретаций, мы освобождаем внутри себя место, а это позволяет нам находить новые способы взаимодействия с детьми, которые разительно отличаются от постоянного повторения одних и тех же сражений. Когда нам кажется, что надо что-то «сделать», мы отклоняемся от потока изобретательности. Тогда жизнь превращается в битву родителя и ребенка – битву за первенство эго.

Только если мы живем в согласии со своим истинным «я», то можем подходить к жизненным обстоятельствам открыто и с принятием. Освобождаясь от закоренелых суждений, мы способны взаимодействовать с реальной текущей ситуацией так, как она действительно того требует, а не исходить из неосознанных проекций. Чем лучше мы оттачиваем навык восприятия жизни с нейтральной позиции, не давая ей оценок вроде «хорошая» или «плохая», тем меньше мы нуждаемся в интерпретации каждой ситуации, словно мы – ее центр. Тогда и у детей появляется возможность выплескивать свои эмоции, не задевая нас, а мы можем корректировать их поведение, не прибегая к ненависти, вине, страху или недоверию.

Если у нас появляется возможность иметь собственные эмоции и никто в них не вмешивается, то мы начинаем полностью принимать их, зная, что это просто чувства.

Теперь мы видим жизнь во всех ее красках. Нам не нужно ограничивать ее категориями «хорошая» или «плохая», «я» или «ты». Жизнь слишком разнообразна и сложна, чтобы разделять ее на категории, равно как и нельзя сделать то же самое с людьми.