Текст книги "Алая вуаль"

– Я…

Я хотела подобрать слова, чтобы нарушить тишину, но не смогла, и предательский жар залил щеки, когда я увидела пристальный взгляд Дмитрия.

– Прошу прощения, – наконец сказала я, но мои слова звучали неискренне. – Мне не стоило…

Его темные глаза искрились добродушием.

– Соблазнять меня?

– Я бы не стала называть это так.

– Казалось, что ваши ресницы готовы были взлететь.

– Как я и сказала, – процедила я, – мне очень жаль.

– Да не стоит. Мне даже понравилось. – Он посмотрел на меня, и его лукавая улыбка растаяла. – Ни я, ни Одисса не тронем вас, мадемуазель Трамбле, – произнес он со вздохом. – Но вам стоит забыть о мести. Вы не сможете убить нас и только разозлите Михала, если попытаетесь. Пойдемте?

Когда он протянул мне руку в жест примирения, я посмотрела недоверчиво. Я только что призналась, что хотела убить его и всех его родных, а он все равно желал стать друзьями.

Я не могла понять, утешал ли он меня или оскорблял.

Глава 16. Лавка одежды месье Марка

И хотя на витрине золотом горела надпись «Лавка одежды месье Марка», а за стеклом медленно вращалось восхитительное платье с павлиньими перьями, казалось, что магазинчик увядал. Плющ почти целиком увил его, стены были залатаны разномастными камнями, да и крыша частично обвалилась. От дождя лавку защищала изогнутая серебристая береза, бронзовые листья с которой опадали прямо внутрь магазинчика.

Я дотронулась до гирлянды из красивых голубых цветов на двери.

– Осторожнее. – Дмитрий молниеносно убрал мои пальцы от растения, когда затрепетали лепестки. – Орехокрыльник начал кусаться.

Я удивленно сжала руку:

– Почему они кусаются?

– Потому что остров стал пакостничать.

Дверь распахнулась, и навстречу нам вышел худощавый хмурый вампир с пушистыми белыми волосами и тонкой, как бумага, кожей. При виде нас он скрестил руки на груди. Его щеки были выкрашены румянами, а глаза подведены сурьмой.

– Вы опоздали, – проворчал он. – Вы должны были появиться шестнадцать минут назад!

Дмитрий отвесил изящный поклон:

– Прошу прощения, месье Марк. Мы не ожидали, что пойдет дождь.

– Чушь! На Реквиеме постоянно идет дождь. – Он вздернул нос и презрительно на меня посмотрел. – А вы кто? Нас кто-нибудь представит?

Дмитрий подтолкнул меня вперед:

– Позвольте представить вам мадемуазель Селию Трамбле. Ей нужны новые наряды и особое платье ко Дню Всех Святых. Она гостья Михала и живет в замке, – хитро улыбнулся он. – Посему расходы не важны.

Ощутив прилив уверенности, я присела в реверансе. Такие визиты были мне знакомы. Я побывала на множестве примерок; не сосчитать, сколько раз меня кололи булавками и одевали в немыслимые наряды по велению матушки.

Прищурившись, месье Марк внимательно рассмотрел меня:

– Увы, я не терплю опозданий. Даже от гостей Михала.

Он вынул громоздкие часы из кармана жилета, сшитого из черного шелка с белыми звездами.

– Семнадцать минут, – фыркнул он.

– А я говорил, что сегодня у мадемуазель Трамбле день рождения? – поинтересовался Дмитрий. – Всего через пару часов ей исполнится девятнадцать, и мы подумали, что такое знаменательное событие ей лучше провести вместе с вами.

Он украдкой посмотрел на меня, и я выпрямилась, хотя и не поняла, что от меня требуется. Все же я натянула вежливую и радостную улыбку.

– Говорят, что вы прекрасно разбираетесь в своем ремесле, месье, – учтиво сказала я. – Лучший портной на всем острове.

– Что верно, то верно. – Месье Марк раздраженно взмахнул рукой.

– Для меня будет большая честь носить ваш наряд.

– Еще бы.

– Да, разумеется.

Повисла неприятная тишина. Я попыталась подобрать нужные слова, хоть какие-нибудь, и наткнулась взглядом на цветочную гирлянду.

– Вы кормите их? Цветы?

Молчание продолжалось, и я внутренне съежилась.

– Я просто… никогда не слышала о плотоядных растениях. В Цезарине их нет, а может, и есть, просто я не замечала. Родителям не нравились магические растения. Хотя однажды они велели посадить во дворе апельсиновое дерево, – добавила я с несчастным видом, и щеки у меня запылали.

С усилием я улыбнулась, чтобы скрыть неловкость, но это не помогло.

Дмитрий медленно выдохнул, а Одисса посмотрела на меня с восхищением. Кажется, она перестала сердиться – небольшая милость, ведь мне придется носить ее наряды до скончания моей недолгой жизни.

Портной все-таки сжалился надо мной.

– Ох, ладно. Входите уж и вытрите ноги о коврик. Я все же художник. И не собираюсь марать руки грязью, тряпками и апельсиновыми деревьями. Чего же вы стоите, моя бабочка? – Он схватил меня за руку и потянул в лавку, пока я топталась на пороге в нерешительности. – Время не ждет никого!

Пригнувшись, я поспешила за ним.

В лавке была всего одна комната и два вампира-подмастерья – девушка и юноша, по виду не старше меня. Впрочем, внешность на Реквиеме – вещь обманчивая. Им, наверное, уже пара сотен лет. Над головой у меня затрепетал лист дерева, и я отвела от помощников взгляд.

– Прошу на помост. И поторопитесь!

Месье Марк убрал тележки с разнообразными тканями: тут был и сверкающий муслин, и шерсть цвета индиго, бархат, шелк, лен и даже шкурки из мягкого белого меха, шерстинки которого причудливо поблескивали при свечах.

– Снимите плащ.

Близнецы сели рядом со столом и полкой, захламленными перьями, пуговицами и костями. Дмитрий ободряюще мне кивнул и одними губами сказал: «Умница!» Я постаралась улыбнуться в ответ, но вышла скорее гримаса, а не улыбка. Во всяком случае, я так думала, ибо в лавке не было зеркал, и я не могла посмотреть на себя.

Как странно.

Месье Марк взмахнул рукой и расправил потрепанную измерительную ленту.

– Мы жде-е-ем.

Я поспешила сбросить плащ. Увидев мое платье, портной схватился за сердце и едва не лишился чувств.

– О нет-нет-нет! Мадемуазель Селия, вы же должны понимать, что такие теплые тона вам не идут. Холодные оттенки, моя бабочка. Вы зима, а не лето. А это… это… – Он недовольно поглядел на мое янтарное кружевное платье. – Этот ужас нужно сжечь! Возмутительно! Как вы посмели войти в мою лавку в этом!

– Так… – Широко распахнув глаза, я посмотрела на Одиссу. – Прошу прощения, месье, но…

– Месье Марк, вы сами сшили для меня этот ужас полгода назад, – сказала Одисса, и в ее голосе слышалось неподдельное веселье. – Вы назвали его своим pièce de résistance[10]10
  Шедевр (фр.).


[Закрыть].

– Так и было! – Месье Марк вскинул палец вверх с торжествующим и чуть безумным видом. – Это и был мой шедевр, но для вас, для солнца, обреченного вечно жить во тьме, а не для нее – молодой луны, сияющего полумесяца, звездного света на крыльях бабочки!

Польщенная, я не могла отвести от него взгляда, и щеки у меня налились румянцем. Никогда прежде меня не называли «звездным светом на крыльях бабочки». Я подумала о лютенах. О Слезах-Подобных-Звездам. Подумала о….

– У вас чудесные волосы, – обронила я и улыбнулась робко, но совершенно искренне.

Портной удивленно заморгал.

– Они… похожи на снег.

– Снег? – тихо повторил месье Марк.

С жадным любопытством он смотрел на меня, и лицо мое залил жар.

И почему я сказала ему это? Мое сравнение было слишком сокровенным и личным, а мы только познакомились. К тому же он был вампиром… Так почему? Возможно, потому, что у него были короткие клыки, и я их не заметила. Возможно, потому, что с ним было уютно и тепло на душе. Или может, потому, что он называл меня бабочкой.

А может, я просто скучала по сестре.

Я пожала плечами, не в силах объясниться.

– Моя сестра обожала снег. При любом случае надевала что-то белое: платья, ленты, шарфы, варежки, а каждую зиму куталась в белый плащ и предлагала строить ледяной дворец.

Я замолчала, почувствовав себя нелепо. Хватит болтать! Нужно хотя бы сделать вид, что я могу придерживаться приличий. Только вот в этом мрачном, но причудливом магазинчике, полном странных и прекрасных диковин, я как никогда ощутила присутствие Филиппы. Она пришла бы в восторг от этой лавки. И в то же время возненавидела бы ее.

– Когда-то она мечтала, что будет жить как в сказке, – тихо закончила я.

Наклонив голову, месье Марк внимательно смотрел на меня. Уже не с любопытством. Поначалу он казался рассеянным, но сейчас он смотрел… изучающе. Липкими пальцами теребя плащ, я неотрывно глядела ему в глаза. Одисса сказала, что месье Марк прекрасно разбирался в других, и сейчас он как будто испытывал меня. Еще один листочек упал с дерева. Мы молчали.

И молчали.

И вдруг на его напудренном лице появилась странная улыбка, и он отошел от помоста.

– Прошу прощения, моя бабочка, кажется, я забыл измерительную ленту в мастерской. S’il vous plaît[11]11
  Прошу (фр.).


[Закрыть]. – Он обвел рукой лавку, и в ладони у него теперь ничего не было. – Выберите себе ткань по вкусу, я скоро вернусь. Но только холодные тона! – бросил он и, снова таинственно улыбнувшись, открыл дверь, скрытую за вешалкой с платьями.

Я посмотрела на дверь и нерешительно спустилась с помоста.

Визит теперь уже не казался мне чем-то знакомым.

И вовсе не потому, что я была в лавке с вампирами, а потому, что матушка никогда не позволяла мне самой выбирать ткани и наряды, а в магазинчике их было полно.

«Только холодные тона».

Никто не произнес ни слова, когда я подошла к ближайшей полке и дотронулась до рулона из серой шерсти викуньи. Матушка бы точно пришла в восторг при виде черного шелка, который лежал на другой полке. Даже когда мы были детьми, она настаивала, чтобы мы носили самые дороги ткани, чаще всего серебристых и золотых цветов. Будто мы были блестящими монетками в ее сумочке.

Невольно я огляделась по сторонам, ища глазами такие платья.

Прямо за близнецами стоял стеллаж с тканями, сверкающими, словно металл. Дмитрий и Одисса проследили за моим взглядом. К горлу подкатил ком, когда я поняла, что они смотрели на меня все это время. Даже, скорее, изучали меня. Воцарилось неловкое молчание. Откашлявшись, я стала перебирать ткани, толком не глядя на них. Вот оттенки меди и бронзы. Розовое золото. Лаванда.

– Думаете… я прошла испытание? – спросила я все-таки.

– Никто тебя не испытывает! – тут же возразил Дмитрий.

– Поживем – увидим, – ответила Одисса.

– Одисса! – Дмитрий посмотрел на нее с укором.

– Что? – Она пожала плечами и с безразличием поглядела на свои ногти. – Ты бы хотел, чтобы я солгала? Она еще не познакомилась с д’Артаньяном. Вот где настоящее испытание.

– А кто…

В это мгновение из корзины с тканями показался поистине огромный кот. Он был черен как уголь, с выпуклыми янтарными глазами и приплюснутой мордой. Зверь показался мне жутко уродливым, и, судя по его низкому рычанию, впечатление было обоюдным.

– Кыш! – прошипела я и оттолкнула корзину носком сапога.

Какой абсурд! Здешние коты просто с ума посходили, а один даже забрался в магазин одежды.

– Вылезай.

Я открыла корзину, чтобы выпустить кота. В голове внезапно загудело.

Если бы коты умели хмуриться, этот бы точно так и сделал.

– Ишь какая высокомерная.

Меня как будто обухом ударили по голове.

Ведь мне послышалось, что кот сказал это! Я словно погрузилась в какую-то фантасмагорию. Наверняка мне просто почудилось. И его пасть не двигалась, как рот у человека. Я уже смирилась с бестелесными голосами, но вот чтобы коты говорили. И хмуриться они не могли. Я пораженно воззрилась на близнецов.

– Вы слышали, как он…

– Селия, – начала Одисса, иронично усмехнувшись, – позволь представить тебе удивительного д’Артаньяна Ивуара, первого владельца этой милой лавки и старшего брата месье Марка.

Я ошарашенно смотрела на нее и на кота еще пару мгновений, подумав, что ослышалась. Не могла же Одисса сейчас сказать, что этот кот когда-то владел магазином и был родственником портного?

– Но… он же кот! – произнесла я совершенно очевидную вещь.

Растянувшись на разодранной ткани, д’Артаньян равнодушно разглядывал меня.

– Какое проницательное наблюдение.

Судорожно вздохнув, я перевела взгляд на Дмитрия.

– Вы… вы же его слышите, верно? Этот кот… он ведь и правда говорит, да? Я не просто слышу голос в голове. Или может, это какой-то новый странный недуг, поразивший остров?

– Так ты слышишь голоса? – сухо спросил д’Артаньян. – И как долго?

– Не обращайте на него внимания, – раздраженно бросил Дмитрий. – Именно так все и делают.

Д’Артаньян прижал уши; кончик его хвоста начал чуть подергиваться. Я нахмурилась. Мне должно было стать легче на душе – не только я слышала этого треклятого кота, – но по телу у меня пробежали мурашки. Наверное, просто в магазинчике было прохладно. Все-таки в крыше зияла огромная дыра, к тому же я ничего не знала о говорящих котах и их поведении, но одно могла точно сказать: у этого усатого очень плохие манеры.

– Как видите, он и меня недолюбливает. – Дмитрий поднялся на ноги и бросил укоряющий взгляд на д’Артаньяна. Он ободряюще похлопал меня по плечу.

В эту секунду внезапно над головой пронесся порыв холодного ветра.

– Marié-e-e…

Виски у меня сдавило. Я вскочила и начала озираться, пытаясь увидеть призрачное мерцание. «Не надо!» Я едва не заплакала от боли, от ощущения чьего-то присутствия. «Прошу, не надо!»

– Мадемуазель Трамбле? – Дмитрий взволнованно на меня посмотрел и наклонился ко мне. – Что случилось?

– Ничего. – Но я все так же искала взглядам этот проклятый серебристый свет. – Ничего не случилось.

– Вы бледны как смерть.

– Или, скорее, как… призрак. – Глаза д’Артаньяна весело сверкнули.

Помрачнев, я медленно повернулась к коту:

– Почему ты так сказал?

В ответ тот лишь начал вылизывать лапу, и его молчание говорило само за себя. Оно было таким пронзительным, что даже заглушало боль в голове. Он знал. Точно знал. Не просто так он обронил эти слова. Мог ли д’Артаньян тоже видеть их?

Призраков?

«Коты – стражи мертвых, Селия. Я думала, это все знают».

С трудом я сглотнула и сделала медленный вдох, чтобы унять страх. Кем бы ни был д’Артаньян, обычным котом он уже точно не являлся.

– Как…

Я присела рядом с котом. По спине у меня струился пот, а зубы стучали от холода.

– Как вы стали таким, месье?

– О, так я уже стал месье, а?

Внезапно дверь мастерской распахнулась, и месье Марк в сопровождении своих подмастерьев подошел к нам. Он так и не взял измерительную ленту, но его помощники несли изумрудный шелк, черную шерсть и лазурно-голубой атлас.

– Это я отравил его, – добродушно обронил месье Марк. – За то, что он соблазнил мою супругу.

– После чего она навечно заключила мою душу в теле этой мерзкой твари, – язвительно прошипел д’Артаньян.

– Ах, Агата, – хихикнул месье Марк, и на его напудренном лице появилось мечтательное выражение. – Какая ведьма! Как она любила обрекать других на вечные страдания. Вот зачем ты убил ее? Смерть от лап кота просто ужасна… медленна и мучительна. – Он повернулся ко мне и щелкнул пальцами. – Итак, моя бабочка, вы выбрали ткань для платья?

– М-м…

Я бросила взгляд на полку с блестящими тканями, зацепившись глазами за пурпурную и изумрудно-зеленую. Спешно я начала искать золотой отблеск и наконец в конце стеллажа заметила сверкающий атлас.

– Вот эта ткань, несомненно, подойдет… для вечернего наряда. Вы согласны?

Месье Марк сощурился с таким видом, словно ткань оскорбила его лично:

– Вы не различаете цвета?

– Прошу прощения?

– Цвета. Вы их не различаете? – выразительным тоном повторил он. – Или может, в ваших землях золотой оттенок считается холодным?

Вздрогнув, я положила атлас на место и поискала глазами что-нибудь серебристое. Однако месье Марк не стал ждать и щелкнул пальцами, а его подмастерья тут же поднесли ему ткани зеленого, черного и синего цветов.

– Нежно-розовый, думаю, – сказал он им. – Или светло-бирюзовый…

– Светло-бирюзовый? – насмешливо фыркнул д’Артаньян. – Неужели здравый смысл умер вместе со мной, брат?

– А что не так с бирюзовым цветом? Он символизирует чистоту, незаурядность…

– В этой девице нет ровным счетом ничего незаурядного…

– Таково твое последнее слово?

– А это как-то повлияет на твое решение?

– Разумеется, нет. Друг моего врага – мой друг, а значит, вы, моя бабочка… – Месье Марк посмотрел на меня и радостно захлопал в ладоши. – Мой новый любимый посетитель.

Я глядела на них с удивлением. И, вероятно, с легким возмущением.

– Вы считаете меня заурядной?

– Ох, что же вы. Если бы все были необыкновенными, никто бы не был, – добродушно произнес месье Марк. – В этом вся соль.

– Простите, месье, но это вряд ли можно назвать комплиментом.

Д’Артаньян невозмутимо продолжил вылизывать лапу.

– Жизнь длинна, любое мнение может поменяться. Если тебя это так беспокоит, докажи, что я не прав.

Я уже хотела ему возразить, правда, не знала, что сказать, как д’Артаньян отвернулся от меня и понюхал плащ Одиссы.

– Пока я потерял к тебе всякий интерес. А вот рыбка в кармане вашего плаща, мадемуазель Петрова, мне весьма любопытна.

С надменной улыбкой Одисса достала небольшую жестяную баночку и открыла ее. Внутри лежали блестящие рыбешки. Она поставила баночку перед д’Артаньяном, и тот накинулся на угощение с самодовольным видом, словно проделывал подобное сотню раз. Я перестала осматривать стеллаж с тканями. Я думала, что мне станет легче на душе, но в груди горело негодование. Разумеется, д’Артаньяну не нравились ни я, ни Дмитрий, ведь мы не носили в карманах рыбу.

– Вот поэтому коты и шли за нами попятам, – укоризненно сказала я Одиссе.

Ее улыбка увяла.

– Коты шли не за нами, Селия.

– Но…

– Бабочка моя! – возмущенно воскликнул месье Марк, подбоченившись. – Сосредоточьтесь, пожалуйста! У меня встреча с посетителем через одиннадцать минут, а значит, у нас есть не больше двух минут и тридцати шести секунд, чтобы выбрать ткань. Борис, Роми…

Он сделал знак своим помощникам, и те тут же вынули из фартуков измерительные ленты и подтолкнули меня на помост. Их прикосновения были холодны, когда они делали замеры.

– Серебряное, – процедила я сквозь зубы, едва сдерживая гнев. – Я бы хотела серебряное платье, а не розовое или бирюзовое.

Я думала, что месье Марк разозлится, фыркнет или укажет на стеллаж, забитый серебристыми тканями, но ничего такого он не делает.

Все повели себя не так, как я того ожидала.

Подмастерья замерли, а сам месье Марк натянул излишне лучезарную улыбку. Одисса и Дмитрий настороженно переглянулись, а д’Артаньян оторвался от рыбы и, подрагивая усами, внимательно посмотрел на меня.

– И правда, брат, где же все серебряные ткани? – елейным голосом спросил он.

Месье Марк откашлялся:

– Боюсь, все распроданы.

– Неужели?

– Ты же сам знаешь, что да.

Несмотря на улыбку, голос у него звучал натянуто, и, хотя в его ответе не было ничего предосудительного, что-то в нем было не так. В таком-то магазине и нет тканей. Да здесь только четыре оттенка золотого в разных вариациях.

– А когда будет новое поступление? – спросила я. – Наверняка вы уже заказали ткани.

– Боюсь, что никто не сможет приплыть на остров до Дня Всех Святых.

– Почему? – Я поморгала.

– Сколько же ты задаешь вопросов, – проворчала Одисса.

– Да еще неверных, – бросил д’Артаньян.

Хмуро посмотрев на них, я снова перевела взгляд на месье Марка, на лице которого застыла улыбка.

– Возможно, у какого-нибудь торговца в деревне найдется…

– Нет-нет. – Он замахал рукой и вынул из кармана жилета часы. – Вряд ли, моя бабочка. Серебра… не так уж много на Реквиеме. Мы не особо в нем нуждаемся. Вы будете просто великолепны в изумрудно-зеленом. Я настаиваю на этом цвете. Вы и впрямь станете настоящей бабочкой…

– Не так уж много?

Странное предчувствие стянуло мне грудь. Здесь что-то крылось. В лавках Цезарина полным-полно разных украшений, и если не сверкало само платье, то сверкали бусины и нити на его подоле, лифе и рукавах, и кажется, на Реквиеме тоже предпочитали такую роскошь. Так почему вампиры не использовали серебро в своих нарядах?

– Прошу прощения, – сказала я. – Изумрудные крылья будут смотреться чудесно. Я все понимаю.

– Точно? – спросил д’Артаньян.

– Кажется, да.

Мгновение мы смотрели друг на друга. Его взгляд был оценивающим, мой – испытывающим.

Вдруг он фыркнул и вернулся к своей рыбе.

– Что-то я сомневаюсь… На твоем месте я бы выбрал розовый. Тебе пойдет.

Месье Марк закрыл крышечку карманных часов, всем видом показывая, что разговор окончен.

– Восемь минут.

Не обращая внимания на боль, вдруг пронзившую виски, я гордо вскинула голову и улыбнулась д’Артаньяну. По рукам пробежали мурашки. Блеснул неестественный свет, но и на него я не обратила внимания, ведь впервые за все время на Реквиеме я действительно поняла.

У вампиров тоже были свои тайны.

– Бирюзовое платье, – любезно сказала я.