Текст книги "Супруги по соседству"

6

При виде собак Энн подняла голову, высвободилась из-под руки матери и нетвердо встала с дивана. Она проводила взглядом кинолога, который, не говоря ни слова, повел собак на второй этаж.

Она почувствовала, что рядом встал Марко.

– Они привели ищеек, – сказала она. – Слава богу! Наконец-то мы сдвинемся с мертвой точки, – она почувствовала, как он подался к ней, и отстранилась. – Я хочу посмотреть.

Детектив Расбах, подняв руку, преградил ей путь.

– Будет лучше, если вы останетесь здесь и дадите собакам делать свое дело, – мягко сказал он.

– Мне принести что-нибудь из ее одежды? – предложила Энн. – Что-нибудь, что она носила недавно, и я не успела постирать. Могу достать из бака для белья в подвале.

– Это не собаки для розыска пропавших, – сказал Марко.

– Что? – спросила Энн, поворачиваясь к нему.

– Это не собаки для розыска пропавших. Они ищут трупы.

Только тогда она поняла. С побелевшим лицом она посмотрела на детектива.

– Вы думаете, мы убили ее!

Ее вскрик заставил всех замолчать. Все присутствующие потрясенно застыли на месте. Энн увидела, как мать прижала ладонь ко рту. Отец сдвинул брови.

– Это же абсурд! – воскликнул Ричард Драйз, и его лицо налилось кирпично-красным цветом. – Вы же не можете всерьез подозревать, что моя дочь причинила вред собственному ребенку!

Детектив не ответил.

Энн смотрела на отца. Он всегда, сколько она помнит, вставал на ее защиту. Но сейчас он мало чем мог помочь. Кору похитили. И глядя на него, Энн поняла, что впервые в своей жизни видит отца испуганным. Он боится за Кору? Или за нее? Неужели полиция действительно считает, что она убила собственного ребенка? Энн не осмеливалась взглянуть на мать.

– Лучше бы вы занялись своей работой и нашли мою внучку! – сказал отец детективу, пытаясь, очевидно, за враждебностью скрыть страх.

Некоторое время все хранили молчание. Никто не знал, что можно сказать в такой дикой ситуации. Они просто прислушивались к цоканью собачьих когтей по деревянным доскам пола над головой.

Наконец, Расбах ответил:

– Мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти вашу внучку.

Напряжение Энн достигло крайней точки. Она хотела, чтобы ей вернули ребенка. Хотела, чтобы Кора вернулась невредимой. Ей невыносима была мысль о том, что ее малышка страдает, что ей делают больно. Энн почувствовала, что может потерять сознание, и снова опустилась на диван. Мать тут же обхватила ее рукой за плечи оберегающим жестом. На детектива она больше не поднимала глаз.

Собаки сбежали по лестнице. Энн подняла взгляд и повернулась, чтобы увидеть, как они спускаются. Кинолог покачал головой. Собаки вошли в гостиную, и все они – Энн, Марко, Ричард и Элис Драйзы – застыли в абсолютной неподвижности, словно опасаясь привлечь их внимание. Энн сидела на диване, как окаменевшая, пока собаки бегали по коврам в разных частях гостиной и принюхивались, исследуя комнату. Затем они подошли к Энн и обнюхали ее. За спиной стоял полицейский и следил за собаками, возможно, готовый арестовать их с Марко на месте. «Что, если собаки залают?» – подумала она, и от страха у нее закружилась голова.

Все как будто накренилось и скользило вниз. Энн знала, что они с Марко не убивали своего ребенка. Но она была беспомощна и напугана.

Ей было известно, что собаки чуют страх. Она вспомнила об этом сейчас, когда смотрела в их почти человечьи глаза. Собаки обнюхивали ее, ее одежду; она почувствовала на себе их прерывистое дыхание, теплое и пахучее, и отпрянула. Попыталась не дышать. А потом они оставили ее и переключились на родителей, затем на Марко, который в одиночестве стоял у камина. Когда они, по-видимому, ничего не найдя в гостиной, перешли на кухню, Энн с облегчением вернулась в прежнее положение. Она слышала, как стучали по кухонной плитке их когти, потом – как они вприпрыжку спустились по задней лестнице в подвал. Расбах вышел из комнаты вслед за ними.

Семья осталась в гостиной в ожидании. Энн не хотела ни с кем встречаться взглядом, поэтому, не отрываясь, смотрела на часы на каминной полке. С каждой уходящей минутой она чувствовала все большее отчаяние. Ей казалось, будто ее ребенок все сильнее и сильнее удаляется от нее.

Энн услышала, как открылась дверь из кухни на задний двор. Она представила, как собаки обыскивают его: сначала сад, потом гараж, а потом выходят в проулок. Ее глаза неотрывно следили за стрелкой часов на каминной полке, но вместо нее она видела собак в гараже, снующих между разбитыми горшками и ржавыми граблями. Она сидела в оцепенении, слушая, ожидая их лая. Она ждала, охваченная тревогой, и думала о выключенном датчике движения.

Наконец вернулся Расбах.

– Собаки ничего не нашли, – сказал он. – Это хорошие новости.

Энн физически ощутила облегчение сидящей рядом матери.

– Теперь мы наконец-то можем сосредоточиться на поисках моей внучки? – спросил Ричард Драйз.

Детектив ответил:

– Мы ищем ее, поверьте.

– Что дальше? – желчно произнес Марко. – Что от нас теперь требуется?

Расбах ответил:

– Нам придется задать вам обоим много вопросов. Возможно, вам известно что-то, о чем вы сами не подозреваете, но что может оказаться полезным.

Энн с сомнением взглянула на Марко. Что нам может быть известно?

Расбах добавил:

– И нам нужно, чтобы вы пообщались с журналистами. Возможно, кто-то что-то видел или увидит завтра или послезавтра, но не обратит внимания, если не будет в курсе происшествия.

– Хорошо, – отрывисто сказала Энн. Она пойдет на что угодно, чтобы вернуть дочь, хотя перспектива встречи с журналистами приводила ее в ужас. Марко тоже кивнул, хотя явно нервничал. Энн мельком подумала, что волосы у нее грязные, а лицо опухло от слез. Марко взял ее за руку и с силой сжал.

– Может быть, назначить вознаграждение? – предложил отец Энн. – За информацию. Я найду деньги. Если кто-нибудь что-то видел и не хочет говорить, он дважды подумает, если мы предложим правильную сумму.

– Спасибо, – произнес Марко.

Энн молча кивнула.

У Расбаха зазвонил мобильный. Это был детектив Дженнингс, который опрашивал соседей.

– Похоже, мы что-то нашли, – сказал он.

Расбах почувствовал, как обостряются инстинкты. Им отчаянно нужна была зацепка. Через несколько минут он уже был на параллельной улице, через проулок от дома Конти.

Дженнингс ждал на крыльце. Он постучал, и дверь сразу же открыла женщина лет пятидесяти. Ее явно подняли с постели. На ней был халат, волосы подобраны невидимками. Дженнингс сказал, что ее зовут Пола Демпси.

– Детектив Расбах, – представился Расбах, показывая женщине значок. Она пригласила их в гостиную, где в кресле сидел ее разбуженный муж, в пижамных штанах и с всклокоченными волосами.

– Миссис Демпси кое-что видела, и это может быть важным, – сказал Дженнингс. Когда все расселись, он продолжил: – Расскажите детективу Расбаху то же, что и мне. Что вы видели?

– Хорошо, – ответила она и облизала губы. – Я была в ванной на втором этаже. Приняла аспирин, потому что у меня разболелись ноги после работы в саду.

Расбах ободряюще кивнул.

– Ночь сегодня жаркая, поэтому, чтобы комната проветривалась, мы не стали закрывать окно. Оно выходит в проулок за домом. Дом Конти через дорогу и немного в сторону от нашего.

Расбах кивнул: он уже обратил внимание на расположение домов. Он внимательно слушал.

– Я как раз выглянула в окно. Проулок оттуда ясно просматривается. И мне было довольно хорошо видно в темноте, потому что я не включала свет.

– И что вы увидели? – спросил Расбах.

– Машину. Я увидела, как по проулку едет машина.

– Где именно была эта машина? И в каком направлении ехала?

– К моему дому от дома Конти. Она могла выехать как из их гаража, так и из любого другого за ними.

– Какой марки? – спросил Расбах, доставая блокнот.

– Не знаю. Я не очень хорошо разбираюсь в машинах. Вот если бы ее видел муж, он бы смог вам помочь, – она повернулась к мужу, который беспомощно пожал плечами. – Но, конечно, в тот момент я об этом не думала.

– Можете ее описать?

– Довольно маленькая и, кажется, темного цвета. Но у нее не горели фары, именно поэтому я и обратила внимание. Я подумала, как странно, что фары не горят.

– Вы видели водителя?

– Нет.

– Не заметили, был ли кто-нибудь на переднем сиденье?

– Мне кажется, там никого не было, но я не уверена. Я не очень хорошо разглядела. Возможно, это был электромобиль или гибрид, потому что он ехал очень тихо.

– Уверены?

– Нет, не уверена. Но в нашем проулке всегда хорошо слышно, когда кто-то едет, а эта машина почти не шумела, хотя, может, это оттого, что она ехала очень медленно.

– Во сколько это было, вы заметили?

– Я посмотрела на часы, когда вставала с кровати. У меня на столике электронный будильник. Было двенадцать тридцать пять.

– Вы точно уверены?

– Да, – ответила она. – Абсолютно.

– Вы не помните еще какие-нибудь детали касательно машины, любые? – спросил Расбах. – Она была двухдверная? Или четырех?

– К сожалению, нет, – ответила Пола. – Не заметила. Но она была маленькая.

– Мне бы хотелось взглянуть на окно в ванной, если вы не возражаете, – сказал Расбах.

– Конечно.

Она проводила их наверх в ванную в глубине дома. Расбах выглянул из открытого окна. Обзор действительно хороший: ему был виден весь проулок. Слева гараж Конти, огороженный желтой полицейской лентой, – ворота гаража были до сих пор открыты. Как жаль, что Пола не поднялась в ванную всего на несколько минут раньше. Тогда она увидела бы, как автомобиль с выключенными фарами выезжает из гаража Конти, если он действительно появился оттуда. Если бы только у него был свидетель, который мог подтвердить, что какая-то машина стояла в гараже Конти или выезжала из гаража в 00:35! Но этот автомобиль мог ехать откуда угодно.

Расбах поблагодарил Полу и ее мужа, дал им свою визитку, и они с Дженнингсом вместе вышли на улицу. Они остановились на тротуаре перед домом. Небо начинало светлеть.

– Ну, что думаешь? – спросил Дженнингс.

– Интересно, – ответил Расбах. – Время. И тот факт, что фары не были включены.

Второй детектив кивнул. Марко проверил ребенка в полпервого. А в 00:35 со стороны гаража Конти ехала машина с выключенными фарами. Возможный сообщник.

Родители только что стали главными подозреваемыми.

– Отправь полицейских допросить всех, у кого гаражи выходят в проулок. Я хочу знать, кто ехал на машине в двенадцать тридцать пять ночи, – сказал Расбах. – И пусть полиция снова пройдется по обеим улицам и попробует выяснить, не смотрел ли кто из окна на проулок в это же самое время и не видел ли он чего.

Дженнингс кивнул.

– Хорошо.

Энн крепко сжимает руку Марко. Перед встречей с представителями СМИ она едва не задыхается. Ей даже пришлось сесть и опустить голову между колен. С десяток репортеров и фотографов ждут на улице. Энн любит приватность, вот так выставлять свою жизнь на всеобщее обозрение для нее невыносимо. Она никогда не искала внимания. Но Энн с Марко нужно заинтересовать СМИ. Им нужно, чтобы лицо Коры было повсюду в газетах, новостях, Интернете. Нельзя взять и вынести ребенка из чужого дома посреди ночи так, чтобы никто ничего не заметил. У них оживленный район. Наверняка кто-нибудь захочет поделиться информацией. Энн с Марко должны через это пройти, хоть и понимают, что станут мишенью для травли в желтой прессе, едва правда выйдет наружу. Они родители, которые бросили ребенка, оставили младенца одного. И теперь их дочь похищена. Взгляды будут прикованы к ним.

Они заранее заготовили объявление – сочинили за кофейным столиком с помощью детектива Расбаха. В объявлении не упоминается тот факт, что ребенок находился в доме один во время похищения, но Энн не сомневается, что рано или поздно об этом все узнают. У нее предчувствие, что как только СМИ вторгнутся в ее жизнь, от них невозможно будет избавиться. Права на личную жизнь у них больше не будет. Они с Марко станут притчей во языцех, их лица будут смотреть с обложек журналов в супермаркетах. Ей страшно и стыдно.

Энн и Марко вышли на крыльцо. Детектив Расбах – рядом с Энн, детектив Дженнингс – возле Марко. Энн опиралась на руку мужа, как будто в любой момент могла упасть. Они договорились, что читать объявление будет Марко: она была бы не в силах. Она выглядела так, словно ее свалит с ног малейшее дуновение. Марко смотрел в толпу репортеров, потом весь как будто сжался и опустил глаза на лист бумаги, заметно дрожащий в его руках. Вокруг то и дело вспыхивали камеры.

Энн подняла глаза, оглушенная. Улица была полна репортеров, телекамер, фургонов, техников, проводов и оборудования, людей с микрофонами в руках и густым слоем косметики на лицах. Она видела такие сцены по телевизору. Но теперь на экране появится она сама. Кажется, что все это нереально, как будто происходит не с ней, а с кем-то другим. Она чувствует странную оторванность от собственного тела, словно одновременно стоит на крыльце перед толпой и наблюдает за собой сверху и немножко слева.

Марко поднял руку, показывая, что собирается говорить. Шум внезапно стих.

– Я бы хотел сделать заявление, – еле слышно произнес Марко.

– Громче! – крикнул кто-то с тротуара.

– Я хочу сделать заявление, – повторил Марко громче и отчетливее. Потом он начал читать, и его голос окреп:

– Сегодня ночью, между двенадцатью тридцатью и часом тридцатью, наша красавица дочурка Кора была похищена из кроватки неизвестным или неизвестными, – он остановился на миг, чтобы собраться с мыслями. Никто не проронил ни звука. – Ей всего шесть месяцев. У нее светлые волосы, голубые глаза, вес около семи килограммов. Она была одета в подгузник и однотонное бледно-розовое боди. Еще из кроватки пропало белое одеяльце.

Мы любим Кору больше всего на свете. Мы хотим, чтобы она вернулась. Мы просим того, кто забрал ее, пожалуйста, пожалуйста, верните нам ее невредимой, – Марко поднял глаза от листа. Он плакал, и ему пришлось остановиться, чтобы вытереть слезы, прежде чем читать дальше. Энн всхлипывала рядом с ним, глядя на море лиц.

– Мы понятия не имеем, кто мог украсть нашу прекрасную невинную девочку. Мы просим вашей помощи. Если вы что-нибудь знаете, что-нибудь видели, пожалуйста, позвоните в полицию. Мы предлагаем внушительное вознаграждение за информацию, которая поможет вернуть нашего ребенка. Спасибо.

Марко повернулся к Энн, и они упали друг другу в объятия под вспышки камер.

– Какова сумма вознаграждения? – выкрикнул кто-то.

7

Никто не понял, как так получилось, но вскоре после встречи со СМИ к детективу Расбаху в гостиной подошел полицейский, который держал, зажав между двумя пальцами в перчатке, бледно-розовое боди. Взгляд каждого в комнате – детектива Расбаха, Марко, Энн и ее родителей, Элис и Ричарда, – застыл на маленьком предмете одежды.

Первым тишину нарушил Расбах.

– Где вы это нашли? – спросил он отрывисто.

– О! – вырвалось у Энн.

Все отвернулись от полицейского с розовым боди в руках, чтобы взглянуть на Энн. Кровь отлила от ее лица.

– Оно было в корзине для грязного белья в детской? – спросила Энн, вставая.

– Нет, – ответил полицейский с боди. – Оно было под подстилкой на пеленальном столике. Мы не заметили его при первом обыске.

Расбах пребывал в крайнем раздражении. Как можно было не заметить?

Энн покраснела. Она казалась растерянной.

– Простите. Я, наверное, забыла. В этом боди Кора была вечером. Я переодела ее после последнего кормления. Она на него срыгнула. Давайте покажу, – Энн подошла к полицейскому и протянула руку к боди, но полицейский сделал шаг назад.

– Пожалуйста, не трогайте, – попросил он.

Энн повернулась к Расбаху:

– Я сняла с нее это боди и переодела в другое. Я думала, я бросила его в корзину для белья рядом с пеленальным столиком.

– Значит, описание, которое у нас есть сейчас, неверное? – спросил Расбах.

– Да, – признала Энн растерянно.

– Тогда во что она была одета? – спросил Расбах. Энн медлила с ответом, и он повторил: – В чем она была?

– Я… я не помню точно, – ответила Энн.

– Что значит, вы не помните? – настаивал детектив. Его голос звучал резко.

– Я не знаю. Я немного выпила. Устала. Было темно. Последнее кормление я делаю в темноте, чтобы она не до конца проснулась. Она срыгнула себе на одежду, и когда я меняла подгузник, сменила и боди, все в темноте. Я бросила розовое в корзину – как я думала – и достала новое из ящичка. У нее их полно. Я не знаю, какого цвета, – Энн чувствовала себя виноватой. Но детектив явно никогда не переодевал ребенка посреди ночи.

– А вы знаете? – спросил Расбах, поворачиваясь к Марко.

Марко выглядел, как олень, захваченный светом фар. Он покачал головой.

– Я не заметил, что она ее переодела. Я не включал свет, когда проверял.

– Может, я могу проверить ящик с ее одеждой и вычислить, в чем она, – охваченная стыдом, предлагает Энн.

– Да, пожалуйста, – согласился Расбах. – Нам нужно верное описание.

Энн побежала наверх и выдвинула ящик детского комода, где она хранила боди, комбинезончики, крошечные футболки и лосины. В горошек и цветочек, с кроликами и пчелками.

Детектив с Марко последовали за ней и смотрели, как она опустилась на колени и, всхлипывая, вытаскивала вещи из ящика. Но она не помнила и никак не могла сообразить. Какого не хватает? В чем сейчас ее дочь?

Она повернулась к Марко:

– Можешь принести одежду из бака для белья?

Марко повернулся и пошел вниз исполнять поручение. Вскоре он вернулся с ворохом грязной одежды и бросил ее на пол в детской. Кто-то уже убрал с пола рвоту. Грязная детская одежда перемешалась с их собственной, но Энн выбрала вещи маленького размера и отложила в сторону.

Наконец она произнесла:

– Она в мятно-зеленом боди с вышитым впереди кроликом.

– Уверены? – спросил Расбах.

– По-другому никак, – ответила Энн понуро. – Это единственное, которого не хватает.

Осмотр криминалистов мало что выявил в доме Энн и Марко. Полиция не нашла доказательств того, что в детской или в доме находился кто-то посторонний, – ни единого. Ни отпечатка пальца, ни волокна – ничего, чему нельзя было бы дать невинное объяснение. Они сделали вывод, что в доме побывали только сами супруги, родители Энн и домработница. Им всем пришлось подчиниться унизительной необходимости сдать отпечатки пальцев. Никто всерьез не рассматривал домработницу, старую филиппинку, как возможного похитителя. Тем не менее и сама она, и все ее родственники подверглись тщательной проверке.

А вот снаружи кое-что нашлось. Следы колес в гараже, которые на экспертизе не совпали с колесами машины Конти. Расбах еще не поделился этой информацией с родителями пропавшей девочки. Вкупе с рассказом свидетельницы, которая видела, как по проулку в 00:35 едет машина, это было пока единственной надежной зацепкой в расследовании.

– Он мог быть в перчатках, – предположил Марко, когда детектив Расбах рассказал супругам об отсутствии следов постороннего в доме.

Наступило утро. Энн и Марко выглядели изможденными. Марко к тому же как будто до сих пор мучило похмелье. Но они и не подумали прилечь. Родителей Энн попросили выпить кофе на кухне, пока детектив повторно допрашивал супругов. Он должен был постоянно убеждать их: полиция делает все возможное, чтобы вернуть их ребенка, он не просто так тратит их время.

– Вполне вероятно, – согласился детектив с предположением Марко о перчатках. Но потом заметил: – Однако даже в таком случае мы должны были бы обнаружить отпечатки обуви или другие следы чужого присутствия в доме – и уж точно за домом или в гараже.

– Если только он не вышел через главный вход, – возразила Энн. Она вспомнила, что видела приоткрытую дверь. Теперь она протрезвела и говорила с большей уверенностью. И она была убеждена, что похититель вынес ее дочь через главный вход и спустился с крыльца на тротуар, поэтому и не нашлось никаких чужих отпечатков.

– Даже тогда, – возразил Расбах, – мы должны были бы что-то отыскать, – он посмотрел на них обоих многозначительным взглядом. – Мы допросили всех, кого возможно. Никто не сообщил, что видел человека с ребенком на вашем крыльце.

– Но это не значит, что его там не было, – не скрывая раздражения, сказал Марко.

– Вы не нашли и никого, кто бы видел, как ее вынесли через заднюю дверь, – добавила Энн резко. – Вы вообще ни черта не нашли.

– В датчике движения выкручена лампочка, – напомнил им детектив Расбах. Он помолчал, а затем продолжил: – Еще мы обнаружили следы колес в гараже, которые не соответствуют вашей машине, – он дал им время вникнуть в то, что сказал. – Никто не пользовался вашим гаражом недавно? Вы никому не разрешаете там парковаться?

Марко бросил взгляд на детектива и отвел глаза.

– Нет, никому, – сказал он.

Энн покачала головой.

Энн и Марко явно нервничали. Неудивительно, ведь Расбах только что дал им понять, что при отсутствии вещественных доказательств того, что ребенка вынес из дома посторонний (особенно на заднем дворе и в гараже), оставалось одно: это сделал кто-то из них.

– Прошу прощения, но я должен спросить о лекарственном препарате у вас в ванной, в шкафчике, – сказал Расбах, повернувшись к Энн. – О сертралине.

– А что с ним? – откликнулась Энн.

– Не расскажете, для чего он? – осторожно спросил Расбах.

– У меня легкая депрессия, – ответила Энн, защищаясь. – Мне доктор прописал.

– Ваш семейный врач?

Она замялась и посмотрела на Марко, словно не знала, как ей быть, но потом ответила.

– Мой психиатр, – призналась она.

– Ясно, – произнес Расбах. – Не скажете, как зовут вашего психиатра?

Энн снова взглянула на Марко и ответила:

– Доктор Лесли Ламсден.

– Спасибо, – пробормотал Расбах, записывая в блокнот.

– Многие матери страдают послеродовой депрессией, детектив, – настороженно произнесла Энн. – Ничего необычного.

Расбах дипломатично кивнул.

– А зеркало в ванной? Не расскажете, что с ним случилось?

Энн вспыхнула и смущенно посмотрела на детектива.

– Это я сделала, – призналась она. – Когда мы вернулись и увидели, что Кора пропала, я ударила рукой по зеркалу, – она подняла забинтованную руку. Руку ей промыла, продезинфицировала и перевязала мать. – Я была расстроена.

Расбах снова кивнул, делая очередную запись.

Из того, что родители рассказали Расбаху раньше, выходило, что, помимо них, ребенка последний раз видели живым вчера около двух часов дня, когда Энн зашла за кофе в «Старбакс» на углу. Если верить Энн, девочка не спала, она улыбалась из своей коляски, сосала пальцы, и бариста помахала ей.

Расбах заходил в «Старбакс» ранним утром и говорил с той самой бариста, которая, к счастью, уже была на работе. Она вспомнила Энн и ребенка в коляске. Но, похоже, больше некому подтвердить, что ребенок был жив после двух часов в пятницу, в день исчезновения.

– Что вы делали вчера после того, как зашли в «Старбакс»? – спросил Расбах.

– Вернулась домой. Кора раскапризничалась – после обеда она всегда плачет, – я ходила и укачивала ее, – ответила Энн. – Пыталась ее уложить, но она никак не засыпала. Поэтому приходилось снова брать ее на руки и ходить по дому, по двору.

– Что потом?

– Потом вернулся Марко.

– Во сколько это было? – спросил Расбах.

Марко ответил:

– Около пяти. Я освободился пораньше, потому что была пятница и мы собирались в гости.

– А потом?

– Я забрал Кору у Энн и послал Энн наверх немного поспать, – Марко откинулся на спинку дивана, не переставая водить ладонями вверх и вниз по бедрам. Потом начал качать ногой. Он не мог сидеть спокойно.

– У вас есть дети, детектив? – спросила Энн.

– Нет.

– Тогда вы не знаете, как они иногда выматывают.

– Не знаю, – Расбах и сам изменил позу в кресле. Все они уже устали.

– Во сколько вы пошли к соседям? – спросил он.

– Часов в семь, – ответил Марко.

– И что вы делали между пятью и семью?

– Почему вы об этом спрашиваете? – резко произнесла Энн. – Разве это не пустая трата времени? Я думала, вы нам поможете!

– Мне нужно знать все, что произошло. Пожалуйста, расскажите так точно, как сможете, – ответил Расбах хладнокровно.

Марко положил руку жене на колено, как будто пытаясь успокоить ее. Он сказал:

– Пока Энн спала, я играл с Корой. Покормил ее хлопьями. Энн проснулась часов в шесть.

Энн глубоко вздохнула и произнесла:

– А потом мы спорили, идти или не идти на вечеринку.

Марко рядом с ней заметно напрягся.

– Почему вы спорили? – спросил Расбах, глядя Энн в глаза.

– Няня сказала, что не сможет прийти, – ответила Энн. – Если бы она пришла, ничего бы не было, – сказала она так, словно ей это впервые пришло в голову.

Это была новая информация. Расбах не знал, что должна была быть няня. Почему они сообщили об этом только сейчас?

– Почему вы раньше не сказали?

– А мы не сказали? – удивилась Энн.

– Кто эта няня? – спросил Расбах.

Марко ответил:

– Девушка по имени Катерина. Она наша постоянная няня. Старшеклассница. Живет в квартале отсюда.

– С ней разговаривали вы?

– Что? – переспросил Марко. Он, похоже, не слушал. Возможно, усталость берет свое, подумал Расбах.

– Во сколько она сказала, что не придет? – спросил Расбах.

– Она позвонила часов в шесть. К тому моменту уже поздно было искать другую няню, – ответил Марко.

– Кто с ней разговаривал? – Расбах сделал отметку в блокноте.

– Я, – ответил Марко.

– Мы могли бы попытаться найти другую няню, – сказала Энн едко.

– Тогда казалось, что это необязательно. Конечно, сейчас… – Марко замолчал, опустив глаза.

– Могу ли я узнать ее адрес? – спросил Расбах.

– Сейчас принесу, – ответила Энн и ушла на кухню. Пока они с Марко ждали, Расбах услышал с кухни приглушенные голоса: родители Энн хотели знать, что происходит.

– О чем конкретно вы спорили? – спросил Расбах, когда Энн вернулась и протянула ему листок с наспех написанными именем и адресом няни.

– Я не хотела оставлять Кору одну, – напрямик ответила Энн. – Сказала, что останусь с ней. Синтия просила не брать ребенка, потому что Кора часто плачет. Синтия хотела вечеринку для взрослых, поэтому мы и вызвали няню. Но потом, когда няня отменилась, Марко подумал, что будет невежливо прийти с ребенком, раз уж мы обещали, что придем без, а я не хотела оставлять ее одну, вот мы и спорили.

Расбах повернулся к Марко, тот с несчастным видом кивнул.

– Марко думал, если мы включим видеоняню и будем проверять Кору каждые полчаса, все будет в порядке. Ты говорил, что ничего не случится, – с неожиданной язвительностью произнесла Энн, поворачиваясь к мужу.

– Я был не прав! – ответил Марко, резко поворачиваясь к жене. – Прости! Это я виноват! Сколько раз мне еще повторить?

Детектив Расбах смотрел, как ширилась трещина во взаимоотношениях супругов. Напряжение, которое он уловил сразу же после сообщения о пропаже их дочери, уже переросло в нечто совершенно иное – взаимные обвинения. Сплоченность, которую они демонстрировали в первые минуты и часы расследования, начала рассыпаться. А как иначе? Их дочь пропала. Они под сильным давлением. В доме полиция, в дверь барабанят журналисты. Расбах знал: если здесь есть секреты, он их раскроет.