Текст книги "Только не в восемь, дорогой"

Шерил Вудс
Только не в восемь, дорогой

Глава первая

В притихшей, похожей на пещеру телевизионной студии слышно было, как Барри Макдоналд все быстрее и даже рассерженнее стучит карандашом по металлической крышке импровизированного стола для заседаний. Заметив, что все замолкли и настороженно уставились на нее, она швырнула на стол бумагу, которую только что читала, и карие глаза негодующе блеснули поверх огромных очков. Барри с гордостью отметила про себя, что заговорила она негромким, сдержанным голосом. Хотя ей очень хотелось сорвать злость на бедном Кевине Портерфилде.

– Кевин, дорогой, ты это читал?

Юноша нервно глотнул воздух.

– Конечно, мисс Макдоналд.

– Тогда ты и сам понимаешь, что это полный абсурд, – тихо проговорила она. Со стороны могло и в самом деле показаться, будто она спокойна. – Я не вставлю овчарку в свой сериал только из-за какого-то идиотского социологического исследования, наконец-то выяснившего, что дети без ума от овчарок.

Несколько членов съемочной группы, подняв глаза к потолку, всем своим видом продемонстрировали, что возмущены и что такого они не ожидали. Другие просто захихикали. Если бы записка не звучала совершенно серьезно, Барри, возможно, и сама посмеялась бы. Но сейчас она придала лицу суровое выражение, чтобы, как она надеялась, вселить страх Божий в этого наглого юнца. У него еще молоко на губах не обсохло, а он смотрит так, что трудно понять, сочувствует или злорадствует. На долю секунды Барри задумалась: как это у него получается? Если бы он мог добиваться этого по заданию режиссера, из него получился бы неплохой актер.

– Но, мисс Макдоналд… – снова начал юноша.

– Никаких «но», Кевин. Разговор закончен, – твердо остановила она.

– Но, мисс Макдоналд, боюсь, мистер Комптон настаивает категорически. В спектакле должна быть собака. Исследования показывают, что овчарки…

– Кевин, мне отлично известно, что там показывают исследования, – произнесла Барри, и в голосе у нее, вопреки желанию, зазвучала сталь. Она сделала глубокий вдох, как учили в группе борьбы со стрессом, и уже мягче добавила: – А если бы исследования показали, что зрителям нравится убийца с топором, вы бы настаивали, чтобы я каждую неделю вставляла в спектакль еще и убийцу?

Кевин негодующе посмотрел на нее.

– Конечно, нет.

– В таком случае не говори мне про социологию. Ты читал сценарий, Кевин? Передача построена в жанре комедии положений, где все происходит как в реальной жизни. Мы говорим об отношениях между людьми. Смешных, запутанных человеческих отношениях… И мы не рекламируем собачий корм!

Бедняга Кевин побелел как полотно, но Барри не собиралась менять гнев на милость и позволить ему сорваться с крючка. Она задумала этот цикл телеспектаклей под названием «Снова до свиданья», чтобы показать свое понимание человеческих характеров и отношений, какими они стали в восьмидесятые годы. В незамужней, независимой, всегда празднично настроенной героине было столько от нее самой! Всякий раз, когда она слышала голос Карен Дево, ей казалось, что звучат ее собственные мысли. «Снова до свиданья» было ее детищем, и три долгих года ушли на попытки пробиться в эфир. У Барри и в мыслях не было позволить этим безголовым любителям социологии, этим жалким критиканам изуродовать ее замысел в день запуска в производство. Если она уступит с собакой, на следующей неделе они заставят главную героиню выйти замуж и забеременеть. А вскоре придется снимать ужасно увлекательную серию про пеленки и детское питание. Так вот, пусть они идут со своими чертовыми исследованиями куда подальше!

Вслух она ничего этого, конечно же, не произнесла. Проявив, как ей казалось, величайшую выдержку, Барри мило заключила:

– А теперь, дорогой, беги и объясни это мистеру Комптону. Уверена, он все поймет.

– Поймет что?

Негромкий, бархатно-вкрадчивый голос прозвучал в дальнем конце студии. Таким теплым, успокаивающим, прочувствованным голосом радиостанции любят обвораживать своих слушательниц ранним утром. Внутри у Барри все похолодело от догадки, что голос этот принадлежит именно мистеру Комптону. Однако чарующий звук заставил ее сердце встрепенуться, и оно заколотилось в бешеном ритме.

Про Майкла Комптона, нового вице-президента телекомпании, отвечавшего за тематику программ, говорили, что он сделает фарш из любого, кто осмелится перечить ему. Барри пыталась сообразить, что именно он мог услышать из их разговора с Кевином. Нет, она не отказалась бы ни от одного своего слова, самолюбиво подумала она, просто неплохо было бы знать масштабы бедствия, которое она навлекла на свою голову.

Приходилось признать, что в студии он появился в самый выгодный для него момент.

– Стоило мне овладеть ситуацией, как вражеский генерал тут как тут с подкреплением, – пробормотала она.

Ей следовало ждать чего-нибудь в этом роде. С того момента, как будильник сдернул ее с постели, весь день пошел, кувырком. Если оценивать его по десятибалльной системе, он окажется за минусовой чертой. Началось с того, что она смыла в умывальник одну из своих новых мягких контактных линз, и пришлось выбирать: то ли выйти из дому, близоруко мигая глазами, то ли водрузить на нос гигантские с розоватыми стеклами очки, в которых она очень смахивала на сову. Затем пробило искру в фене, и он приказал долго жить, в результате ее каштановым волосам, обработанным серебристым муссом, пришлось сохнуть естественным путем, отчего они свернулись в банальные кудряшки и не получилось гладкой волны, на которую она рассчитывала. По дороге в студию лило как из ведра, и стеклоочистители на лобовом стекле автомашины не замедлили выйти из строя. Истинная мука – черепахой тащиться по лос-анджелесской скоростной автостраде, и она, конечно же, опоздала в студию на целый час. В довершение всего, вылезая из своей ярко-красной, как пожарная машина, «сентры», Барри зацепила новые колготки. Не успела она и чертыхнуться, как от лодыжки до самого бедра пролегла дорожка…

– Уж если не везет, так не везет, – с досадой изрекла она, увидев, как незнакомец – явно Майкл Комптон – вышел из погруженной в темноту части студии и уверенно направился к импровизированному столу, за которым расположился коллектив программы «Снова до свиданья». Его записка с указаниями от руководства компании и без того прервала репетицию первого эпизода, так нет же – теперь он явился сам.

– Ну, мисс Макдоналд, – произнес вице-президент с веселой искоркой в глазах и присел на край стола совсем рядом с ней. Его крепкое, мускулистое бедро оказалось всего в нескольких дюймах от кончиков ее пальцев. – Что же такое, как вы полагаете, я пойму?

Барри нехотя подняла взгляд и посмотрела в сверкающие голубовато-серые глаза. Она увидела массивный подбородок и жесткую линию рта, и у нее невольно перехватило дыхание. Возможно, собака и не помешает, она может оставаться в спальне и время от времени лаять. Это понравится многим… Боже мой, о чем я только думаю?! – мысленно оборвала она себя. Собака будет только через мой труп.

Глядя ему прямо в глаза, Барри невозмутимо проговорила:

– Мы только что обсуждали вашу записку, мистер Комптон.

– Об овчарке.

– Совершенно верно. Я не очень уверена, что вы это хорошо придумали, – осторожно начала она и внутренне сжалась, заметив, как в глазах у него пропал живой огонек и он пронзительно посмотрел на нее. И в самом деле этот человек способен сделать фарш из своего противника. А, ну и пусть! Коли ей суждено совершить профессиональное самоубийство, так она не сдастся без борьбы.

– Я хочу сказать, – заключила Барри, – что эти люди живут в тридцатипятиэтажном кооперативном доме в самом центре Манхэттена. Что им делать с овчаркой?

– И это тоже нам нужно обсудить, – ответил Комптон.

Хотя говорил он вполголоса, тон был непререкаемый. У Барри в мозгу зажегся сигнал опасности, и она приготовилась к следующей атаке, имеющей целью не оставить камня на камне от ее программы.

– По-моему, многоэтажный дом не совсем подходящее место.

– Неужели? А что бы предложили вы? Увитый виноградом коттедж с забором из белого штакетника?

Он широко улыбнулся, и Барри тоже не смогла удержать свои губы – они невольно ответили на его улыбку.

– Ну, это, может быть, слишком, – согласился он. – Мне больше нравится городской особнячок.

Барри не спеша обдумала эту мысль. Она была не против пойти на кое-какие маленькие компромиссы.

– Может быть, это и получится, – протянула она. – Что-нибудь вроде тех симпатичных домиков из коричневого кирпича в Ист-Сайде.

– Ммм… – он покачал головой. – Не совсем то.

– А что же тогда «то»?

– Я представлял себе большущий дом с парком, с плавательным бассейном, теннисными кортами, парусными яхтами – что-нибудь в этом роде.

У Барри широко открылись глаза – она не могла поверить своим ушам. Этот человек, вероятно, пришел из торговли. У него творческий менталитет бухгалтера.

– Это в Манхэттене-то? – в голосе Барри опять появилось раздражение, которое, впрочем, тут же потонуло в охватившем ее ужасе.

– Ну и что, наверное, нам придется переменить место действия. Скажем, на Марин-дель-Рей или Санта-Монику…

От этих слов у нее буквально челюсть отвисла и очки съехали на вздернутый носик.

– Вы что, смеетесь, что ли!

– А чем вы недовольны? Это отлично получилось в сериале «Компания втроем».

Самое удивительное было в том, что Комптон, по-видимому, искренне хотел улучшить ее замысел и по-настоящему обиделся на то, что она не согласна с его предложениями.

Собрав все свое терпение, хотя в тот момент ей хотелось завопить на всю студию, Барри принялась объяснять:

– Все это уже было, а я совершенно не имею желания копировать другие сериалы. «Снова до свиданья» будет свежим, не похожим на другие, современным. Он заставит зрителей думать. – Барри с вызовом поглядела на него. – Всем уже до смерти надоел бесконечный парад-алле покачивающих бедрами полуобнаженных тел.

– Вы полагаете, что это чересчур сексуально? – спросил Комптон с самым простодушным видом. Она замерла, затаив дыхание, а он, казалось, изо всех сил старался понять ее страстные возражения. – Может быть, вы и правы. Ну, конечно, если мы вставим парочку настоящих мужчин…

– Выбросьте это из головы! – не удержалась она. Ее крик эхом прокатился по студии, и Барри выразительно взмахнула кулачком. Как нарочно, удар пришелся прямо по его ляжке. Этот чертов сгусток мускулов был твердым, как гранит. И, кстати говоря, совершенной формы. Однако, трезво предупредила она себя, сейчас не время для подобных наблюдений – ей предстоит доказать важную мысль. – Никаких бикини! Никаких плавательных бассейнов! И никакой, черт ее побери, овчарки! – уже тише закончила она.

Внезапно Майкл Комптон рассмеялся. Рука Барри нервно дернулась на его ноге, и только тогда она убрала ее, посмотрев на начальника так, словно он сошел с ума. В группе раздался неуверенный смешок.

– Вы великолепны, мисс Макдоналд. Просто слиток золота, – проговорил он, справившись со смехом. – Мне нравятся продюсеры с огоньком. Я хочу, чтобы мои работники боролись за свои взгляды.

«Его работники»? «С огоньком»? Вместо того чтобы разразиться негодующими протестами, Барри молча воззрилась на него. Она смущенно замигала, медленно осознавая, что произошло.

– Вы разыгрываете меня? Не отпирайтесь, – наконец проговорила она.

– Я? – Он безуспешно попробовал изобразить удивление. Но его выдали заискрившиеся глаза.

– Да, вы.

Он покорно кивнул, но губы все еще кривились в веселой улыбке.

– Боюсь, что это так. Трудно было отказаться от соблазна.

– И вы не хотите, чтобы я перенесла действие в Лос-Анджелес?

Он покачал головой.

– И вы не требуете, чтобы в каждом эпизоде мы показывали пляж в Джакуззи?

– Нет.

– И вообще не настаиваете ни на какой овчарке?

– Ну…

– Мистер Комптон, – угрожающе произнесла она.

Он улыбнулся. Медленно. Победно. Такая улыбка достойна украшать альбом романтических стихов.

– О'кей, ваша взяла. Никакой овчарки… если вы обедаете со мной.

У нее заныло под ложечкой, но она все еще не хотела поддаваться.

– Деловые беседы обычно ведутся за ланчем.

– До конца следующего месяца у меня все ланчи ангажированы.

– Я подожду.

– А я – нет. Если вы хотите, чтобы эта передача вышла в эфир в сентябре, то есть через три недели, если быть точным, нам нужно все обсудить.

Барри внимательно посмотрела на него, вопросительно подняв одну бровь.

– Мистер Комптон, – милым тоном начала она, – вы что, шантажируете меня, чтобы я согласилась пообедать с вами?

– Мисс Макдоналд, разве я похож на мужчину, которому приходится шантажировать женщину, чтобы она согласилась на его приглашение? – поинтересовался он, совсем не скрывая, что его забавляет этот разговор.

Барри демонстративно оглядела его с головы до ног и с неохотой констатировала, что забавлялся он вовсе не от избытка самодовольства. Скорее всего, этот мужчина не из разряда самодовольных. Ее взгляд медленно скользнул по искрящимся голубовато-серым глазам и аккуратно подстриженным густым волосам, широким плечам и длинным мускулистым бедрам, которых не мог скрыть даже строгий деловой костюм. Ямочка на подбородке и массивные скулы еще больше усиливали его сексуальность и привлекательность. К тому же он обладал несомненным шармом, в нем чувствовалась внутренняя сила…

Нет, решила она и безотчетно вздохнула, этому мужчине нет нужды прибегать к шантажу. Женщины, наверное, и без того выстраиваются в очередь, чтобы заполучить его в спутники. Она бросила взгляд на свой сценарий. Хотя все ждали, что она ответит, тошно было смотреть, как горят глаза у остальных женщин. Любая из них, наверное, пошла бы на убийство, только бы поменяться с ней местами.

– Ну так что? – с издевкой спросил он. – Вы собираетесь воспользоваться случаем поговорить со мной о вашем будущем в нашей компании или нет?

– Не торопите. Видите, я думаю, – огрызнулась она, нарочно не обращая внимания на угрожающий подтекст его вопроса.

– Если вам требуется столько времени, чтобы принять решение, мисс Макдоналд, вы, видимо, ошиблись в выборе профессии. Продюсер должен моментально принимать решения.

– Я могла бы стать вице-президентом компании, – парировала она сердито. – Им, по-видимому, вовсе не приходится думать.

К вящему ее удивлению, он снова рассмеялся. При звуках этого заразительного смеха у нее округлились глаза: кажется, он не оскорбился.

– Смотрите, мисс Макдоналд, – предостерегающе заявил Комптон, направляясь к двери. Кевин, как послушная собачонка, семенил за ним. – В цехе реквизита есть огромная овчарка, она вполне подойдет для вашей передачи.

Барри вздрогнула и глубоко вздохнула.

– Зайдите за мной сюда в семь вечера, – крикнула она ему вслед.

Барри держала очки в руке и не могла разглядеть достаточно ясно, что происходит в дальнем конце студии, но ей показалось, что Майкл довольно кивнул.

– В шесть тридцать. У меня в кабинете, – откликнулся он, и дверь за ним закрылась.

– Хитер… – пробормотала она.

Она терпеть не могла людей, которые любят, чтобы последнее слово всегда оставалось за ними. Особенно она ненавидела мужчин с такой неотразимой фигурой.

Глава вторая

После ухода Майкла Комптона в студии воцарилось гробовое молчание. Но через минуту поднялся невообразимый гам. Женщины сразу же, хотя Барри думала, что они выше этого, принялись обсуждать достоинства вице-президента, и каждая сопровождала свои высказывания вздохами. А мужчины брюзжали, осуждая вмешательство много понимающих о себе недоумков в творческий процесс, и их рассуждения сильно отдавали ревностью. Автор вступительного спектакля пробубнил что-то про важничающих кретинов и стал один за другим мять пластиковые стаканчики для кофе. А Даниель Лоуренс, самая близкая подруга Барри, которую она выбрала режиссером своего сериала, не обращая внимания на остальных, с ухмылкой смотрела на нее.

– В чем дело? – резко обратилась к ней Барри.

– Красивый, правда?

– Кто? – Ей показалось, что самое лучшее – это прикинуться дурочкой.

– Кто-кто… Конечно же, этот телевизионный Аттила.

– Не заметила.

Даниель скептически взглянула на нее.

– Женщина, давшая клятву не выходить замуж, пока не найдет идеальной мужской фигуры, не заметила мужчину, которого мог бы изваять Микеланджело? В это трудно поверить.

В глазах Барри загорелся угрожающий огонек.

– В Голливуде пруд пруди режиссеров.

– Но я хороший режиссер, – задорно возразила Даниель. – Я всегда под рукой, обхожусь сравнительно недорого, к тому же знаю все твои плюсы и минусы и люблю тебя, что ты там ни говори. Где ты найдешь лучшего?

Барри вздохнула.

– Если даже ты и права, не могла бы ты на минутку забыть о Майкле Комптоне? Нам нужно еще раз пройтись по первой сцене. Ритм действия никуда не годится.

За спиной Барри раздался возмущенный возглас Хита Доналдсона:

– Как это – никуда не годится? Я писал комедии, когда ты еще под стол пешком ходила! Если бы ты взяла актеров, которые умеют произнести монолог, с ритмом все было бы в порядке.

Барри скосила глаза на Даниель и медленно обернулась. Она обняла за плечи немолодого лысеющего человека, который сердито пыхтел ей в ухо.

– Дорогуша, – проговорила она успокаивающим тоном, – ты написал отличный сценарий. Мы все знаем, что ты один из лучших сценаристов. – И продолжила шепотом: – Ты прав, когда говоришь, что кое-кому из актеров не хватает опыта. Но ты же знаешь, все они очень подходят для своих ролей. Если ты поработаешь с ними и чуть-чуть скорректируешь текст, чтобы им было полегче, все пойдет как по маслу.

Хит замигал, и его побагровевшая было шея постепенно приобрела нормальный цвет. Теперь он уже не походил на человека, которого вот-вот хватит удар. Барри с облегчением перевела дух.

– Ладно, по-моему, можно будет подправить несколько ролей, сделать текст компактнее, – почти умиротворенно произнес он.

– Вот-вот, – с преувеличенным энтузиазмом подхватила Барри. – Я была уверена, что ты сможешь это сделать. Сядьте вместе с Даниель и пройдитесь по первым двум страничкам сценария, а там увидите, что можно сделать.

На протяжении последовавших за этим нескольких часов Барри чувствовала себя пожарным, который должен потушить лесной пожар в целом графстве одним-единственным ведром воды. Кризис наползал на кризис, ничего серьезного, но каждый раз требовалось проявлять массу дипломатии, терпения и спокойствия, которого у нее сегодня вовсе не было. Единственный положительный момент, решила она, потирая пульсирующие виски, – это то, что у нее абсолютно не осталось времени, чтобы нервничать по поводу предстоящего обеда с Майклом Комптоном.

В шесть пятнадцать она отпустила актеров и технический персонал по домам, подправила макияж, несколько раз глубоко вдохнула полной грудью, безуспешно пытаясь снять напряжение, и прошла через студийный блок к находившемуся рядом зданию офиса компании. Ровно в шесть тридцать она предстала перед секретарем Майкла Комптона – седой розовощекой женщиной с небесной голубизны глазами.

Миссис Эмма Лу Хастингс была жизнерадостна и на рабочем месте выглядела так, словно она у себя дома, готовит яблочный соус и командует армией внуков. Очень похоже, что она относится к тому типу женщин, к которым можно прийти за материнским советом, решила Барри, и у нее неожиданно появилось желание присесть рядом с ней и выложить этой незнакомой женщине, что у нее совершенно расшатались нервы из-за того, что она обедает с человеком, у которого в руках ключи к ее будущему, человеком, у которого к тому же такая бесподобная фигура… Интересно, подумала она, что на это ответила бы миссис Хастингс.

Но поскольку Барри не открывала рта, миссис Хастингс сказала только:

– Можете заходить, мисс Макдоналд. Мистер Комптон ждет вас.

Барри двинулась к двери, и тогда секретарша приветливо добавила:

– Не бойтесь, дорогая. Это очень приятный молодой человек.

Вот уж сказала: «очень приятный молодой человек»! Наверное, не знает, что он пригрозил Барри отменить сериал, если она не согласится пообедать с ним. Барри посмотрела в ее круглое доброе лицо с крошечными морщинками в уголках глаз, ободряюще улыбавшихся ей, и не решилась поделиться своими сомнениями.

И вообще, стала она оправдываться перед собой, вы смогли бы сказать матери, что ее сын подонок? Конечно, нет. Так и она не могла сказать миссис Хастингс, что ее, по всей видимости обожаемый, босс – преотвратительнейшее насекомое и занимается шантажом.

Барри заставила себя улыбнуться.

– Спасибо, – произнесла она, поворачивая медную дверную ручку и входя в кабинет Майкла Комптона. Она была бы благодарна любой оттяжке – и тут с радостью увидела, что он разговаривает по телефону. Он поднял на нее глаза, улыбнулся своей чувственной улыбкой и жестом пригласил садиться. Она выбрала самый дальний от его стола стул и уселась, поджав ноги, чтобы спрятать дорожку на колготках, открывавшую полоску бледной кожи от лодыжки до самого подола бежевой льняной юбки. Ну почему она не вспомнила раньше про эту чертову петлю?

Разве теперь выскочишь из кабинета и побежишь в магазин за новыми колготками? Черт бы побрал этого Майкла Комптона! – без всякой логики мысленно обрушилась она на шефа. Это все он виноват. Барри посмотрела в сторону объекта, вызывавшего у нее такое раздражение, и обнаружила, что он не обращает на нее никакого внимания. Он сидел, склонив голову набок, прижимая щекой к плечу телефонную трубку. Если он посидит в этой позе подольше, у него здорово разболится шея, подумала Барри. Она разрывалась между злорадством по этому поводу и еще более странным желанием помассировать мышцы, которые вот-вот сожмутся в болезненный комок. Она поморгала глазами и отвернулась, но ее то и дело снова тянуло поглядеть в его сторону.

Выслушивая своего многословного и, по-видимому, чем-то недовольного собеседника, Майкл размеренно постукивал карандашом по огромному столу красного дерева. Другой рукой он разбирал пачку бумаг, что-то писал на них и раскладывал на две аккуратные стопки. Время от времени он тыкал пальцем в одну из загоравшихся на селекторе кнопок, а потом отдавал приказания. Туда-сюда сновали два помощника, подсовывали ему документы на подпись и, дождавшись, когда он набросает резолюцию, тут же забирали их. Зашел клерк из экспедиции, положил несколько видеокассет возле панели с клавиатурой для телевизионных мониторов и молча удалился. Заскочила миссис Хастингс с несколькими пузатыми папками, водрузила их на край стола и подхватила одну из стопок, которую только что сотворил Комптон. Уходя, она улыбнулась Барри, которая давно уже чувствовала себя Алисой, угодившей в кроличью нору в самом центре Страны Чудес. Никогда в жизни не доводилось ей видеть такого хорошо организованного хаоса. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой заброшенной.

– Уже скоро, дорогая, – успокоила ее миссис Хастингс. – Так всегда бывает в конце дня.

Барри посмотрела на свои элегантные золотые часики. Семь пятнадцать. Она ведь предлагала встретиться у нее в студии в семь, но он отказался и настоял, чтобы она пришла к нему в кабинет в шесть тридцать. Он опаздывает уже на сорок пять минут, и, вопреки заверениям миссис Хастингс, нет никаких признаков, что он собирается закругляться.

Барри распалялась все сильнее и уже готовилась к тому, чтобы, насколько позволит эта проклятая дорожка на колготках, величественно подняться и с негодующим видом, протестуя против его деспотического поведения, покинуть кабинет. Но только она собралась подняться, как телефонная трубка со щелчком опустилась на свое место. Он бросил карандаш, перестал перекладывать бумаги, выключил селектор и откинулся на спинку кресла.

Светло-голубая рубашка с его инициалами, вышитыми на манжетах, плотно облегала тело и подчеркивала широкую грудь и сужающийся к талии торс. Галстук у него был спущен, из расстегнутого ворота соблазнительно выглядывала темная курчавая поросль. Глаза, казавшиеся теперь скорее голубыми, чем серыми, смотрели на нее с пониманием. Барри запнулась и перевела взгляд на картины, украшавшие кабинет. Это были модернистские всплески ярких красок.

– Итак, мисс Макдоналд, – проговорил он вкрадчиво, – вам нравится… – и сделал многозначительную паузу, отчего щеки у Барри порозовели, – мой кабинет?

– По-моему, компания переплатила художнику, – язвительно ответила она.

Он ухмыльнулся.

– Такие безапелляционные замечания делать весьма рискованно. Может, это я их выбирал!

– Мне приходилось бывать в этом кабинете и раньше. Картины появились здесь задолго до вас.

– Завидная наблюдательность, – одобрительно отметил он, а потом с усталым вздохом добавил: – Жаль, что не много людей в нашем бизнесе обладают подобным качеством. Вот почему у нас такой дефицит интересных передач.

Глаза Барри разгорелись от возбуждения: можно воспользоваться удобным случаем! Даже Хит Доналдсон не смог бы сочинить для нее лучшей вводной реплики.

– Вот именно этот дефицит я и хочу восполнить своим сериалом! – с энтузиазмом подхватила она. – Я хочу показать типажи и ситуации, которые будут интересны многим. Сейчас отношения между людьми совсем не те, что были во времена, когда шел сериал «Я люблю Люси». Они сейчас намного свободнее, более открыты. Женщины не так зависят от мужчин и сохраняют замужество по собственной воле, а не по необходимости. Сколько сейчас таких семей, как Андерсоны в фильме «Отец знает лучше»? Можно желать, чтобы было побольше, но, как говорится, одного желания здесь мало.

– Значит, вы хотите насильно пичкать зрителей реальностью, в то время как они желают фантазий? – усомнился он.

– Ничего подобного! – с жаром возразила Барри, настолько увлекшись объяснением своего замысла, что в очередной раз проглядела блеснувшую в его глазах лукавинку. – Вы переворачиваете мои слова. У вас «реальность» звучит как ругательство.

Когда Майкл встал и не спеша подошел к ней, у Барри перехватило дыхание и не было сил продолжать – ее охватило странное нарастающее чувство ожидания. Словно ждешь океанского вала, смотришь, как он вздымается вверх, до самой высшей точки, чтобы потом стремительно обрушиться вниз. В этот момент знаешь, что должно произойти нечто невероятное, но что именно – не представляешь. Умопомрачительная фигура Майкла возвышалась над нею, ее тело впитывало исходящие от него импульсы, и низ живота наполнялся приятным теплом и тянущей болью. Барри не могла оторваться от его глаз, зачарованная предчувствием.

– Вообще говоря, мисс Макдоналд, реальность мне нравится, – мягко сказал он, и бархатный его тон подействовал на нее как теплое бренди – и успокоил, и опьянил. – По правде говоря, с каждой минутой она мне нравится все больше.

Его озорная, во весь рот улыбка вызвала у нее сильное желание ответить порезче. Этот человек, наверное, смог бы уговорить даже святого Петра впустить его в рай! Чего можно добиться от него в этой ситуации? – в отчаянии думала она. Она пришла сюда для серьезного разговора, ей надо спасти свой сериал. И вот на тебе – растаяла, как кусок сливочного масла на припеке. Абсолютная бесхребетность!

– Мистер Комптон, вы говорили, что хотите обсудить «Снова до свиданья» во время обеда.

– Я и хочу.

– Что же дальше?

– Обед сейчас будет.

Барри опешила.

– Здесь?

– А почему нет? Здесь спокойнее, чем в ресторане, и, если не считать дурацкой живописи, атмосфера неплохая.

И к тому же совершенно интимная! – хотелось выкрикнуть Барри.

Ну и что? – не согласился с ней внутренний голос. Интимность может быть опасной только при условии, если ты ее допустишь сама. И вообще, он абсолютно ничего не сделал такого, чтобы можно было утверждать, будто он хочет соблазнить тебя. Это ты сама придумала, из-за того, что его бездушные высказывания о твоем сериале противоречили его улыбке. Такой мягкой, такой чувственной, что у тебя сердечко затрепыхалось.

О'кей. Значит, придется прогнать эту мысль из головы.

Верно. Самое худшее, что может случиться, – это если он начнет ухаживать за тобой, а ты подашь на него в суд за приставания.

Нет, поправилась она, самое худшее, что может произойти, – это если он начнет ухаживать, а ты ответишь взаимностью.

Она собралась с духом и решила во что бы то ни стало воспротивиться такой удручающе возможной перспективе.

– Ну что же, здесь, так здесь, – с беспечным видом сказала она, снимая очки. Может быть, если она перестанет видеть этого мужчину, его притягательность ослабеет. Да, но тогда она не разглядит и первых признаков задуманного совращения. Барри снова надела очки, и как раз вовремя, чтобы увидеть официанта, вкатывающего в комнату сервировочный столик, уставленный серебряной посудой.

Быстрее даже, чем она обычно обшаривает свой практически пустой холодильник, официант накрыл журнальный столик безупречно белой льняной скатертью, украсил ее маленькими орхидеями, зажег несколько тонких свечей и поставил два прибора из массивного серебра и английского фарфора. Барри знала, что этот фарфор – один из самых дорогих, какие имеются в продаже.

– Надеюсь, вы заказывали не из столовой для служащих, – сухо заметила она.

Он улыбнулся в ответ:

– Погодите, не торопитесь с выводами, пока не увидите, чем нас накормят, мисс Макдоналд. Разве Голливуд не славится тем, что создает атмосферу, пренебрегая содержанием? Может, придется удовольствоваться засохшим сандвичем.

– Вы не кажетесь мне человеком, которому доставит удовольствие подобное. Для вас это слишком дешево.

– Ой, смотрите! Острый язычок не доведет вас до добра.

– Он же меня и выручит.

– Раньше, возможно, выручал, – насмешливо произнес он. – Потому что не приходилось сталкиваться с таким человеком, как я.

– Откуда вы знаете?

– Я особенный, – подмигнул он ей и, сделав глоток вина, одобрительно кивнул официанту: – Вино отличное, Генри.

– Bon appetit, monsieur.

– Merci.

Официант любезно поклонился Барри и тотчас удалился вместе со своим столиком.

– Ну что же, мисс Макдоналд, – обратился Майкл к Барри, придерживая для нее стул, – прошу вас.

Барри села к столу и убедилась в том, что обед был продуман со знанием дела, великолепно приготовлен и совершенно очевидно не имел никакого отношения к служебной столовой. Для начала они отведали пате, а закончили свежей клубникой с густыми девонскими сливками, и каждое блюдо было восхитительным.

Завязалась на удивление непринужденная, остроумная беседа. По правде говоря, Барри несколько раз чувствовала себя участницей стремительно развертывающейся передачи, построенной на пикировке двух в высшей степени острых на язык персонажей. Ей еще не приходилось встречать человека, который с такой легкостью парировал ее колкости, заставлял переходить в оборону и, позволяя чувствовать себя женщиной, одновременно держался с ней на равных. Именно такие отношения она хотела воссоздать в своей передаче: прямые, разумные, полные жизни и взаимно возбуждающие. Да, да, подумала она и невольно вздохнула. Возбуждающие.