Текст книги "Метро 2035: Питер. Битва близнецов"

Возможно, она умерла от обезвоживания? Хвост отогнал эту мысль. Он тогда пошел и доложил Соловью. Соловей разозлился. Впрочем, он всегда психует, когда что не по его… Можно подумать, это его, Хвоста, вина? Они держали ее почти месяц в той каморке, а ему приходилось таскаться. Носить ей воду и еду, убирать ее дерьмо… Иногда он трахал ее там, но это только по доброте. Без жестокости. Он, Хвост, совсем не жестокий человек. Ему вдруг опять стало муторно.

Хвост поднял железную кружку и выдохнул… Это надо залить водкой.

Убер вошел. Выпрямился. Голубые глаза смотрели холодно и мертвенно.

– Сука. – Хвост произнес это даже не с удивлением, а обреченно. Убер остановился на пороге, размял шею.

– Не вставай, я сегодня без чинов, – сказал Убер.

Хвост забыл про кружку, начал подниматься со стула. Убер сделал шаг, второй… Глаза Хвоста расширились. На третьем шаге Убер врезал ему кулаком в лицо. Хвост рухнул обратно на стул. Кружка улетела на пол и покатилась. Хвост мотнул головой, из уголка глаза потекла кровь. Боль была адская, но словно в другой вселенной.

Убер потер кулак.

– Да кто ты вообще такой? – спросил Хвост обреченно. – А?

* * *

– Кто я? Я… – На мгновение Убер задумался.

Убер поднял черное грязное перо. Оно в крови девочки. «Мика мертва», подумал Убер. И осознание этого накатило на него, как волна на мертвый гавайский пляж. Мики больше нет. Нет. Нет. И волна убегает обратно, оставляя на песке скелетики крабов.

Он заговорил медленно и спокойно:

– Кто я, спрашиваешь? – Он вдруг сделал шаг к Хвосту и сказал: – Я, мать твою, гребаный ангел! Я автоответчик Бога!

В следующий момент Убер ударил его головой в лицо. Хрустнуло. Хвост отлетел, с грохотом опрокинул стол, покатился по полу.

Убер закончил фразу:

– Ты со скинами связался, понял?!

Скинхед наклонился, вздернул Хвоста выше, плюхнул его на табурет. Плавным айкидошным движением оказался у него за спиной.

– Ч-что? – сказал Хвост.

Убер взял Хвоста за затылок одной ладонью, другой – за подбородок. Тот вяло трепыхался, пытался отмахнуться, встать. Бессильно махнул кулаком, попытался ударить. Убер напряг мышцы, выдохнул…

– Я… – прохрипел Хвост. – Я… не плохой… я… не…

Убер сказал негромко:

– Вот так.

Он на мгновение прикрыл глаза. «Мика, Мика». Хотелось плакать, но слез не было. Убер открыл глаза. Голубые и холодные, смерть.

– Жалости не существует, – сказал он.

Убер резко крутанул, мышцы вздулись.

Жуткий, нечеловеческий хруст.

Обмякшее, как кукла, тело Хвоста завалилось на бок, медленно упало на пол.

Глава 12

1. Автоответчик Бога

Я лежу и вижу: все меняется. Плавится под напором времени человеческая плоть, и ветшают каменные мостовые заброшенного города. Что с них взять? Все умирает.

Пресли. Пресли. Король. Убер вспомнил бархатный голос Короля, и ему вдруг захотелось танцевать. Послушать рок-н-ролльчик. Гавайи. Черт знает, что там теперь. Радиоактивный песок? Серый радиоактивный океан накатывает на радиоактивный пляж. Скелеты гавайцев в венках из засохших цветков встречают гостей.

Гавайи… какой-то там штат США. Забыл.

Убер прикрыл глаза. Вот он стоит на песке, а вокруг мертвые пальмы. «Почему я так уверен, что Гавайи мертвы? Мертвые Гавайи, мертвый Элвис». И звуки бархатного темного голоса Элвиса звучат над мертвым пляжем, полным мертвых крабов и моллюсков.

«Или кто там выжил? Интересно». Может, крабы как раз мутировали, и гигантские клешни их, полные темного яда, только и ждут путника.

Убер вдруг ясно увидел, как в серых водах покачивается округлая атомная подлодка с характерным уродливым горбом ракетного отсека за рубкой. Стратегический ракетоносец. И там люди в противогазах и оранжевых противоатомных костюмах моряков неловко вылезают из рубки. А потом эти люди, среди которых явно есть девушка – Убер опознает ее по особой пластике движений, вообще, он бы опознал женщину даже за свинцовой плитой, стоят на узкой палубе лодки и смотрят на мертвые Гавайи… Или это все-таки Куба? Точно, Куба. Залив Свиней. Теперь мертвых свиней.

За две сотни морских миль оттуда лежит мертвый солнечный Майями. Мертвые полуистлевшие сэндвичи со свининой.

Убер смотрит вдаль и видит. Он много чего видит. Свое прошлое. Черное воронье перо. Кровь. Снова кровь. Леденящий крик в темноте туннелей. Плач. И снова крики.

Удар в лицо.

Убер – только помоложе и понаглее – хотя куда наглее? – идет по туннелю, держа в одной руке горящий факел, а другой – сжимая кукри. Словно кукри, гуркский нож, нож умерших непальских гвардейцев Ее Величества, может что-то изменить в раскладе сил. Нет, в руке у него уже не нож, а черное, грязное, воронье перо…

Ты ангел.

Я не ангел.

Впрочем, почему нет.

Ты их всех убьешь?

Ты права, странная девочка. Я их всех убью.

Хотя я не ангел. Ну, по крайней мере, я так думаю. Я могу ошибаться. Но, черт побери, разве ангелы не должны помнить, что они ангелы?!

Разве нет? Это было бы…

Это было бы… Убер поворачивает голову.

«Справедливо».

* * *

Они нашли Чечена в комнате – он лежал на спине, переносица вбита в лицо. Мертвый. Рядом валялся разломанный на куски стул с прилипшими лентами скотча. Похоже, их рвали зубами. Все залито кровью.

– Ты живой, что ли? – Глаза Желтого округлились. Он поднял автомат, направил на Убера.

– Не, чувак, ты охренел. Я долго умирать буду.

Желток сказал:

– Что ты несешь?

– Божественное правосудие несу, – сказал Убер. – Для всех.

Желток засмеялся. Автомат в его руках затрясся, как в лихорадке.

– Вот ты чудила, честное слово. Эй, чувак, алле! Проснись! Ты в каком мире живешь, а? Ты вот эту срань вокруг видел? Видел? Очнись тогда. Бога нет! Бога сука нет, ясно?

– Ясно, – сказал Убер. Медленно поднял руки и пошел на бандитов.

– Да кто ты вообще такой? – спросил Синий. Поднял автомат. Убер склонил голову на плечо, с интересом посмотрел на него. И продолжал идти.

– Я? Я – Автоответчик Бога.

– В смысле? – Синий растерялся.

– Пока Бога нет, я за него.

* * *

Убер оглядел людей Соловья, прищурился.

– А где этот ваш… Викинг?

– Он не с нами, – сказал Синий.

– Нет, не с нами, – сказал Желтый.

– В каком смысле не с вами? – удивился Убер. – Как людей железом прижигать, так с вами, а как пиздиться, так не с вами?

– Да вот так. – Желток сплюнул. С презрением. – У него, сука, принципы. Представляешь?

– Принципы, – сказал Синий. – Сука.

– Принципы я уважаю, – сказал Убер. – Но что-то не совсем понятно… Как это, друзья пошли на махач, а я не пошел?

– Да он, как про эту девку узнал, че-то завелся. Чистоплюй, бля. И свалил на хер… Вон Синюхе морду разбил. Ниче, вот тебя завалим к хуям, разберемся и с ним.

– А, – сказал Убер. Медленно оглядел собравшихся. – Хорошо, что напомнили.

Ухмыльнулся. Медленно достал из ножен кукри.

– Сдавайся, Убер, – сказал Соловей устало. – Нас девять человек. У нас оружие. На что ты рассчитываешь? Опять фокус с гранатой?

– А мэр ваш говно, – сказал Убер. С какой-то даже нежностью произнес. – Слышите? Гов-но.

Молчание.

Слышен только шум дыхания девяти взрослых мужиков. И как вдалеке капает вода. В метро такой парадокс, подумал Соловей. Куда бы ни пошел, везде будет капать вода. Это закон. Но ты ее не найдешь. Даже если ты будешь умирать в этот миг от жажды.

Воды ты не найдешь, а звук останется.

Пауза.

Соловей почувствовал, как изнутри поднимается волна. «Твою мать», подумал он. Дракон проснулся.

– Мэр! – крикнул Убер. – Гов-но!

– Мэр лучший! Охуительный! Мэр!

Люди Соловья, мучительно перекосившись, роняли оружие и вытягивались по стойке «смирно» и орали:

– Мэр! Мэр! Мэр!

Блять, подумал Соловей и в следующую секунду понял, что тоже орет вместе со всеми:

– Мэр! Мэээр!

В следующий момент он увидел, как Убер двигается и бьет стоящих по пути крикунов. Они разлетаются как кегли, кто-то пытается защититься, ударить в ответ. Но скинхед неостановим. Он горит холодным яростным огнем, как сварочный электрод. От ударов непальского ножа люди падают, в воздухе словно висит завеса из капель крови… Убер весь в черной крови, с ног до головы.

Он движется к нему, Соловью.

Вот он уже рядом.

Убер ударил.

* * *

Убер видел, как Викинг вошел. На ходу тот вынул нож – не такой, как у Убера, длинный и тонкий, как стилет. Деловито перерезал глотку одному человеку Соловья, второму… «Черт», подумал Убер.

Соловей упал на пол, скрючился и завыл. Убер встал над ним, перекинул дробовик из-за спины в руки. Викинг наклонился и добил еще одного, вогнал нож, выдернул. Брызнула кровь. Викинг посмотрел на скинхеда.

– Чего пришел? – спросил Убер. Выпрямился. Дробовик он держал небрежно, но в любой момент мог вскинуть его и выстрелить.

Викинг развел руки в стороны.

– Утюг забыл выключить.

– Вот ты… шутник, – не выдержал Убер. – Ладно, в расчете. Собака ты бешеная.

Викинг невозмутимо кивнул.

– Привет, фашист.

– Я красный скинхед!

– Так я тебе и поверил.

Убер помедлил, посмотрел на Викинга.

– Тогда почему ты передумал? И зачем пришел?

Викинг пожал плечами:

– Этот мудила убил Юрку.

Убер вскинул голову. Ярко-голубые глаза словно разом выгорели.

– Что?!

– Тебе лучше не видеть, – честно сказал Викинг. Подумал и добавил: – Ухо парню откусил, гандон.

Убер дернул головой, словно от удара. Посмотрел на Викинга.

– Ты же палач? – сказал он глухо.

– Не совсем, – сказал Викинг. – Я, если что, мастер по ведению допросов. Но если понадобится… Да, пока не забыл.

Он вытащил из кармана и бросил Уберу что-то маленькое и металлическое. Убер свободной рукой поймал. Тяжелое. Повертел в пальцах.

– Зажигалка? – Он вдруг понял. – Юрина?

– Да. На память о парне.

Один из людей Соловья поднялся, зажимая живот руками, и закричал:

– Кто ты, на хер, такой вообще?! – Сквозь пальцы у него лилась кровь. – Кто ты?

Убер почесал затылок. Выпрямился во весь рост, нацелил дробовик.

– Я – автоответчик Бога. Прикинь, чувак. Бог решил все-таки прослушать ваши мольбы, произнесенные хрен знает когда.

Убер выстрелил. Грохот, вспышка. Клуб дыма. Викинг кивнул.

Человек Соловья отлетел и упал. В мертвых глазах застыла растерянность. Убер передернул помпу дробовика. Крутясь, вылетела красная пластиковая гильза. Упала на пол, покатилась…

Они с Викингом прошли по платформе, добивая людей Соловья. Убер стрелял из дробовика, Викинг работал ножом. Через несколько минут все было кончено. Все мертвы и все залито кровью. Казах Йобанаджизнь молча сидел, пока Викинг подходил к нему. Когда тот взял его за волосы, казах только грустно сказал:

– Йобанадж… – И не договорил. Нож Викинга перерезал ему глотку. Казах дернулся несколько раз, булькнул и завалился лицом вперед.

Соловей перевернулся на живот, попытался отползти. Заскреб ногами по бетону. Рывок, еще рывок. Убер смотрел, склонив голову на плечо, как это делают большие собаки.

– На самом деле добро – это хорошо отпижженое зло, – сказал Убер. – Итак, приступим. Процесс будет долгим и мучительным. Но оно того стоит… – Он шагнул к Соловью.

Убер присел перед ним на корточки, посмотрел в глаза. Голубые, с красными прожилками усталости и недосыпа. Лицо в капельках крови, жуткое, но красивое. Соловей даже на мгновение позавидовал.

– Покажи мне, где живет дракон, – сказал скинхед негромко. – Покажи, я хочу увидеть.

Соловей засмеялся. «Да неужели, блять?» Тут же закашлялся. Сгустки крови летели на пол, на ботинки Убера. Скинхед брезгливо отстранился. Соловей засмеялся.

Разбитое лицо болело, но это было здорово – снова ощущать себя тем, кто владеет ситуацией. Хозяином. Главным.

Соловей сел, поднял голову. Сплюнул сгусток крови – прямо на ботинок Убера.

– А что взамен? – сказал он. – А, лысый? Ну, давай, удиви меня.

– Я тебя отпущу.

* * *

Вскоре они были на месте. Убер оглядел знакомую ржавую решетку, поморщился. Все-таки это было здесь. Если бы он сразу послушал Юру… «Юра, Мика». Убер помотал головой. Не сейчас.

– Вот здесь он, этот дракон. – Соловей показал на закрытую комнату. Ржавая цепь, решетка, мощный замок.

– Хорошо, – сказал Убер. – Открывай.

Соловей вжал голову в плечи. Выпрямился, но Убер уже заметил.

– Что не так?

– Код только Хвост знает, – сказал он. Чуть ли не умоляюще. «Сука», подумал Убер. Вот ведь, поторопишься один раз…

Он шагнул к Соловью, тот отступил, глаза мерзкие – испуганные и злые одновременно. Убер поднял дробовик, замахнулся прикладом…

– Ты же сказал, что отпустишь?! – закричал Соловей.

Убер пожал плечами.

– Ну, я же не сказал, что сразу.

Удар. Соловей опрокинулся в гулкую беспамятную темноту. И только дракон был там рядом с ним.

2. Кто убил Марту

– Так как все случилось? – Бармен протирал бокал.

– Все очень просто, – сказал Убер. – Жила-была молодая женщина с дочкой Микой. Красивая женщина. А станция, где они жили, была плохая, только вот сразу этого было не понять. Потому что дракон, который обитал рядом, кормился за счет людей – и внушал им благие мысли. Дракон был продвинутым хищником. А когда съедал жертву, его волны удовольствия заставляли жителей станции чувствовать себя счастливыми.

Молодая женщина встречалась с хорошим парнем. И не встречалась с плохим. Они с хорошим парнем мечтали убежать со станции, вместе с дочкой Марты, конечно. Чтобы оказаться подальше от этой станции и от этого дракона.

И тогда Плохой задумал страшную месть. Следишь за моей мыслью?

Дракон, живший на станции, требовал еды. Все чаще. И чаще. А питается он, какая загвоздка, только живой пищей.

И жители этой станции, чтобы и дальше чувствовать себя защищенными и счастливыми, начали приносить дракону жертвы. В основном это были двое – Мэр и его помощник Соловей. Они все организовали.

Соловей – тот самый плохой из сказки.

Раз в месяц жители деревни тянули жребий, кто пойдет на корм дракону.

Марта тоже тянула жребий. И выиграла – она не стала жертвой.

Но Плохой подтасовал результат. И тут Марта поняла, что бежать нужно сразу, не затягивая.

И попыталась бежать. Но Плохой был начеку. Хороший мальчик, оказавшийся сыном мэра, попросил помощи у отца, чтобы спасти возлюбленную. Тот обещал… и сдал все Плохому.

Марта пошла, чтобы бежать. И ее тайно сцапали люди Соловья.

Соловей надругался над ней. Она пыталась бежать, и он догнал и жестоко убил ее. Или, может, кто-то из его людей. А тело официально передали мортусам, чтобы замести следы.

А всем объявили, что Марту сожрал дракон. Все, как договаривались.

Только вот дракон не поверил. Он же не жрал девушку и все еще был голоден.

Чтобы успокоить чудовище, ему нужно было подсунуть еще одну жертву…

– Какую? – Бармен вдруг перестал протирать бокал и поднял взгляд.

– Я не знаю. – Убер помедлил. – Не хочу знать. Не хочу про это думать. Скажи мне, бармен, будет ли на свете когда-нибудь справедливость? А?

Сердце сжалось так, что стало трудно дышать. Убер прочистил горло.

Бармен поставил стакан на стойку, рядом с лежащим дробовиком. Открыл бутылку и налил виски.

– За счет заведения, – сказал он.

Убер взял стакан, покрутил в руках.

– Спасибо. Шестнадцать граней? Или двадцать?

– Семнадцать. Это уникальный экземпляр… Иногда.

– Что? – Убер поднял взгляд, удивленный.

– Это ответ на ваш вопрос, – сказал бармен. – Про справедливость. И мой ответ: иногда.

3. Наказание мэра

В какой-то момент мэр почувствовал, что в комнате кто-то есть, и поднял взгляд. Чучело медведя угрожающе скалилось из угла. В следующее мгновение от чучела отделилась тень.

Перед ним был Убер. Голый по пояс, весь в крови и синяках, один глаз заплыл. В руках – огромный нож кукри.

– Ты, – сказал мэр. Ноги ослабели.

– Каково это? – спросил Убер. Он перевернул стул, ногой толкнул мэру. Скри-ип. Тот проехал и остановился рядом с мэром.

– Что? – Мэр откашлялся. В горле пересохло. Неужели этот бритый убил и Соловья?

– Быть все время на связи с тем, кто жрет людей. Ощущать его голод. Сытость. Довольство. Кормить его собственными руками.

Тон Убера был жесткий и равнодушный. Мэр понял, что взмок. По спине протянулась ледяная полоса. Этот спокойный тон пугал больше криков и угроз. Его просто собирались убить – и никаких шансов и способов отменить эту казнь не было. Мэр сел на стул, тот жалобно скрипнул – как предчувствие. Мэр вытер лоб ладонью.

– Я… понимаешь ли… – начал он. Давай, соберись. «И начни делать то, что лучше всего умеешь – убеждать».

– Юру убили, – сказал Убер.

– Что? – Сердце стукнулось и замерло. И снова пошло. Мэр покачнулся, без сил опустился на стул. Внутри что-то разрывалось. Медленно, с чудовищным треском. Мир отдалился, стал какой-то ненастоящий.

– Что? – спросил он еще раз. Голос был слабый, почти беззвучный, но скинхед услышал.

– Твоего сына больше нет. Это правда.

– Ты его?!

– Нет. – Убер покачал головой. – А Юра был лучше тебя. Настоящий человек. Его убил твой любимчик Соловей, если тебе интересно. Тебе интересно?

– Нет, – сказал мэр. – Да. Нет.

– Это все, что ты хочешь сказать? А? Подумай.

Мэр подумал.

– Ты… ты не знаешь, что это. Каково это. Когда твой сын… твой ребенок… он делает что-то, что ведет его к гибели… что-то опасное… Неправильное. Неверное. И у тебя нет никаких сил этому помешать. Когда-нибудь ты поймешь, что я чувствовал.

– Это ты приказал Соловью убить Марту?

Мэр поднял голову.

– Нет.

– Да, – раздался голос. Убер вскинулся, повернул дробовик. Голос был женский. Из темноты на свет фонаря вышла жена мэра. Убер вздрогнул, опустил оружие. Лицо ее было плоское и безжизненное, постаревшее. Цветной халат делал тело Светланы бесформенным. Усталое бесформенное чудовище с сединой в волосах.

– Это я приказала Соловью, – сказала она.

– Ты?! – Мэр встал. Снова сел, ноги дрожали. – Зачем? Зачем?!

– Она привела бы его к гибели. Я пыталась спасти моего мальчика.

– Нашего мальчика, – сказал Мэр.

– Моего! Он только мой, он всегда только мой!

– Ты… ты понимаешь, что своими руками… – Мэр засмеялся. Это был страшный, жуткий смех. Смех обреченного. Убер поморщился.

– Во всем виноват он, – сказала Светлана. Посмотрела на скинхеда. – Ты понимаешь, что это он? Хотя бы ты на моей стороне?

– Убийцы часто сентиментальны, – заметил Убер. – И у меня сейчас довольно мерзкое чувство, что самым страшным монстром на этой станции был совсем не дракон.

Но его уже никто не слушал. У этих двоих были свои дела.

– Конечно, ты же мужчина, а мужчины всегда поддерживают мужчин.

– Да блин, – сказал Убер в сердцах. Но его опять не услышали.

Жена мэра… Светлана прошла вперед. Она больше не казалась красивой, только жуткой.

– Я бы убила всех, скормила всех вас этой твари… лишь бы мой мальчик был жив. Даже себя.

– Он ненавидел тебя, – сказал мэр. – Смирись.

– Неправда! Эта девчонка настроила его против меня! А сама… она старая-старая-старая… Я все для него делала!

– Что именно? – спросил мэр с убийственной иронией. Он словно не замечал Убера, как и женщина.

Убер покачал головой. Какой-то бред. Страшный безысходный бред. Отличный парень мертв, а эти грызутся на его могиле, тянут каждый в свою сторону безмолвный, едва остывший труп.

– Вот сука, – сказал мэр.

В следующее мгновение в руке Светланы появился пистолет. Убер вскинул дробовик, взял ее на прицел. Положил палец на спуск.

Но она не смотрела на него. А только на мэра, на своего мужа. Свое проклятие.

– Юра – мой сын. Только мой.

– Сука, – сказал мэр. – Ну, давай, стреляй. Толстая тупая сука. Юрик – мой сын. А тебя он ненавидел.

– Урод!

– Я рассказал ему, что это ты убила Марту.

– Что?!

Убер опустил дробовик. Затем мягко сделал шаг назад, уперся в стену. Блин, как отсюда слинять-то…

Светлана подняла пистолет.

– Ты хотела его только для себя, – сказал мэр. – Ревнивая тварь. Ты жрала нашего сына живьем, а когда не смогла больше жрать – ты его убила. Как я тебя ненавижу. А ведь когда-то я тебя любил. Наверное, из всего, что меня может удивить, это самое удивительное. Стреляй, ну! Ну же! Ну!!

– Знаешь, – сказала жена мэра. Она опять стала почти красивой, в своем последнем спокойствии. Спутанные волосы казались теперь короной. – А я ведь сначала хотела спасти тебе жизнь…

Убер вышел.

Пошел по платформе. Затем услышал за спиной выстрелы. Несколько подряд. Бах, бах, бах, бах. Грохот падающего тела.

Затем отдельный выстрел.

Кажется, с этим покончено. Горечь, подумал Убер. И желчь. И сожаление. Невыносимое ощущение.

Глава 13

1. Вернись в Сорренто

Убер оторвался от окуляра. Красные собаки ушли. Путь чист.

– Ну что, Соловушка, готов к путешествию? – спросил он. Соловей, связанный, как мешок, смотрел на него с тихой ненавистью. На нем была химза, а противогаз Уберу было лень на него натягивать, поэтому он болтался у Соловья на поясе.

– Большой мир ждет тебя, – сказал Убер.

* * *

– Возьми нож, – сказал Убер.

Соловей смотрел, не понимая. Затем понял и рассмеялся.

– Ты серьезно? Ты даешь мне нож? Вот ты долбоеб, Убер.

Он размял руки, попрыгал. Подхватил нож с асфальта.

Они сошлись.

Убер выкинул нож вперед. Отвел руку и мгновенно вонзил нож в грудь Соловья – раз, два. Быстрый, как молния.

Звякнуло. Звяк. Звяк.

Нож отскочил.

Соловей засмеялся.

– Черт! – Убер отодвинулся, на запястье кровавая царапина. Соловей все-таки задел его.

А нечего было рот разевать, подумал Убер. У него куртка волшебная – там под тканью тонкая кольчуга, скорее всего. И ему мои удары – по фиг совершенно. Значит, надо бить в горло и по запястьям. Задача, блин, усложняется.

Противники кружили, никто не решался на атаку первым.

– Че, сука, – засмеялся Соловей. Перекинул нож в другую руку. – Не по зубам тебе попалась птичка? Я, сука, Соловей… Я тут глав…

В следующий миг кулак Убера врезался ему в челюсть, выбил два зуба и снес Соловья на землю.

– Что? Это же…

– Нечестно, – закончил за него Убер. И врезал Соловью в живот носком ботинка – со всего размаху. Н-на!

Кажется, никогда Соловей не испытывал такой жуткой вселенской боли. Невыносимо. Он даже застонать толком не мог, только зажимал живот сильнее.

– Оооо, оо!

– На воздух тебе надо, – сказал Убер. В следующее мгновение лицо Соловья обожгло, как кислотой. Убер рывком, не заботясь, содрал с его лица маску противогаза, откинул в сторону.

Соловей заорал. От боли – и от ужаса.

Задержал дыхание. Маска серым пятном пролетела над парапетом – и улетела в «Обводный канал». Соловей начал задыхаться.

Затем вдохнул. Радиоактивный воздух заполнил его легкие. Он был такой же, как обычный. Только смертельный.

Соловей закричал. И кажется, снова потерял сознание.

* * *

Убер волоком тащил его по площади мимо церкви. За шиворот. Когда Соловей спотыкался и падал, Убер поднимал его пинками и рывками. Соловей стонал, выл, но шел.

– Что ж ты, волчья сыть, спотыкаешься?! – приговаривал скинхед. Соловей вздрогнул и очнулся. И сразу все вспомнил.

Они были на поверхности.

– Убер, блять… Ты перепутал сказки!

Убер дотащил его до храма Кирилла и Мефодия.

– Пришли, – сказал Убер. Огляделся. – Да, отличное место. Жутенько, но в тему.

И тут Соловей понял, что это конец.

– Я могу еще идти, – сказал Соловей. – Честное слово. Я совсем не устал, я могу еще идти… Давай в следующем дворе. Убер! Убер, слышишь?! Там, дальше, намного лучше меня убить. Честное слово… послушай…

Скинхед молчал. В окулярах противогаза отражалась неровная небесная линия Петербурга.

Соловей попятился, упал. Снова пополз. Скинхед медленно шел за ним, неотвратимо и спокойно.

– Убер, что ты делаешь? Убер! Убер!

Он увидел в руках скинхеда армейский шприц-тюбик.

– Нет! Нет! Пожалуйста, не надо…

Скинхед вколол Соловью промедол – прямо сквозь защитный костюм. Соловей дернулся, затем – не смог удержать блаженную улыбку. Убер достал и вколол ему еще один шприц, в другое плечо. Пших. И готово.

Соловей улыбался. Эйфория. Приход. Промедол – это опиат, это хорошо. Му-у-ультики, подумал Соловей.

Убер достал красные резиновые трубки. «Что это?», подумал Соловей. Потом вспомнил, сообразил, прорвался сквозь прекрасный блаженный туман. Это те трубки, что он, Соловей, использовал, чтобы привязывать свои жертвы. И ту девчонку, Марту, тоже. Он хотел выругаться, но злости не было.

Убер достал кукри. Огромный, сверкающий. В блаженном потоке «мультиков» Соловей залюбовался отражениями в лезвии кукри. Убер покрутил головой, затем плечами. Приготовился, взял кукри за рукоять двумя руками. Как топор, подумал Соловей. Убер медленно поднял нож над головой…

С хрустом опустил. Соловей не сразу понял, что случилось. Убер снова поднял кукри, с него слетели черные капли, и снова опустил. Шмяк. Шмяк. Плюх.

Соловей повернул голову. На мостовой лежала чья-то рука. Знакомая рука. Вот кольцо-печатка на пальце…

«Это моя рука», вдруг понял он.

Убер сказал:

– Вот какая-то такая кривоватая справедливость.

Он поднял свой вещмешок и повернулся. Соловей еще не чувствовал боли, но понял, что сейчас произойдет. Его бросают здесь, на поверхности. Вот так.

– Не оставляй меня так! Прошу! Не оставляй! Лучше убей! – закричал Соловей. Наркотический туман наплывал, затуманивал зрение. Не сейчас, раздраженно отозвался Соловей. Усилием воли он отогнал эйфорическую волну, заставил себя собраться.

Убер остановился. Посмотрел через плечо на изуродованного Соловья.

– Глупости. Не будь девчонкой, – сказал он.

– Убер! УБЕР! – заорал Соловей во всю мощь легких. – БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! У меня же нет рук!!!

– Слушай, не драматизируй.

– Нет рук, с-сука!!

– Вот тут ты меня прямо заинтриговал, – сообщил Убер. Собрал вещи, сложил в рюкзак. Тщательно вытер кукри и вложил в ножны.

Соловей начал молить:

– Убей меня! Пожалуйста!

Убер хмыкнул.

– Обойдешься.

– Убер!! Сука! Будь же человеком!

Скинхед резко повернулся. Соловей сглотнул. Рот пересох – обычная побочка промедола. А может, не от этого…

– Знаешь, кто я? – сказал Убер спокойно.

Убер смотрит на Соловья сквозь стекло противогаза.

Соловей:

– Убер, пожалуйста…

– Я типа ангел господень, понял? Я гнев его… и тому подобная хрень. Так сказала одна маленькая девочка и так оно и будет. Аминь. Слушай, Соловей, ты действительно ждешь от меня милосердия?

– Убер… не надо… н-нет… пожалуйста. Только не так!

– Видишь? – Убер раскрыл ладонь. На ладони лежало грязное черное перо. – Вот оно, мое милосердие. Аз есмь всадник на коне бледном, сука.

Скинхед помолчал. Ветер подхватил перо с ладони и поднял вверх, все выше и выше. Перо, дергаясь, поднималось над городом. Возможно, туда, наверх. К воротам.

– И имя мне – долбаная Смерть, – сказал Убер.

Тишина. В темном небе над площадью кружили черные крылатые тени.

– А сейчас попробуй выжить, – сказал Убер. Повернулся и пошел. Соловей закричал, затем посмотрел на свои обрубки – и опять закричал. Он вдохнул полной грудью отравленный радиацией воздух – и вдруг, вместо того чтобы кричать, запел. Он давно не пел этой песни, великолепной неаполитанской «Сорренто». Теноры должны петь «Вернись в Сорренто», даже когда Земля останется совсем без людей:

 
– Как прекрасна даль морская…
Как влечет она, сверкая,
Сердце нежа и лаская,
Словно взор твой голубой.
Слышишь в рощах апельсинных
Звуки трелей соловьиных?
Вся в цветах благоухая,
Расцвела земля вокруг.
 

Великолепный тенор летел над мертвой площадью, мертвым городом, мертвым дворцом, мертвыми львами…

 
Torna a Surrieееееnto,
famme campà!
 

«Вернись в Сорренто, верни меня к жизни». Что может быть лучше солнечной неаполитанской песни, звучащей над городом холодной земли и ледяной северной воды?

Соловей закончил петь. Лучше он не пел никогда.

Убер остановился.

– Браво, – сказал он. – Кажется, сегодня я слышал лучший голос на Земле.

Повернулся и пошел дальше.

За его спиной затихал крик Соловья:

– Убер, не бросай меня здесь! Я тебе скажу! Скажу! Это важно!

* * *

Убер уходил, не оборачиваясь. Какой бы ни был этот секрет, он не стоил его милосердия. Не в этом случае. Мика мертва, Мамед мертв, Нэнни и Юра тоже мертвы. А вот те, кто это сотворили, позволили и благословили, еще мертвы не все. И он это исправит.

Соловей закричал.

* * *

Он сорвал свой прекрасный голос и теперь не мог даже шептать. Только хрипеть.

Спина скинхеда исчезла вдали. Соловей вздохнул. Он все еще плавал в наркотическом тумане от обезболивающих. Мир вокруг играл яркими красками и плавился цветами. Мир вокруг был великолепен и потрясающ.

Но Соловей знал, что это ненадолго.

«Все-таки странно чувствовать себя без рук». Соловей видел, как из ран медленно сочится кровь. Видел багровую лужу. В луже отражалась колокольня храма, на ней сидели крылатые тени. Одна из теней вдруг шевельнулась, расправила крылья. «Черт». Соловей поднял голову и засмеялся. Нет уж, он просто так не сдастся.

Он подтянул под себя ноги, поднатужился. Первая попытка не удалась… со второй Соловей встал.

Он стоял, пошатываясь, безрукий и злой.

– Ну и дурак! – сказал он в спину удаляющему Уберу. А потом вдруг сжал зубы от невероятной, смертельной жалости к самому себе. – Ты так и не узнаешь, что она жива.

В следующее мгновение на него откуда-то сверху рухнула зубастая черная тень. Соловей закричал.

2. Убить дракона

Через двадцать минут он был на карантинном блокпосте. В темноте его дыхание казалось чересчур громким.

– Успел! – сказал Убер, пытаясь отдышаться.

– Сворачиваемся, – пояснил пожилой солдат. – Карантин снят. Ты куда хотел? На «Звон»? Мой тебе совет – просто пройди мимо, только никуда не смотри. После Черного Санитара лучше бы тебе этого не видеть.

Младший переносил вещи на дрезину. Скоро солдаты тронутся в путь.

– Огнемет не одолжите? – сказал Убер.

– Чего-о?

– Я верну, – пообещал Убер.

– Прозвучало почти честно, – пожилой солдат усмехнулся.

– Я старался.

– Что ты… – Солдат замолчал. Убер наставил дробовик ему в лоб.

– Это… ты зря, – сказал пожилой солдат. – Парень, опомнись.

Убер передернул помпу. Щелк, вылетела стреляная гильза, покатилась, застряла между шпал.

– Не в первый раз, – сказал Убер. – Давайте обойдемся без разборок, а? Я сегодня офигительно устал. Прямо ни в сказке сказать, ни матом сформулировать. Руки!

Солдаты подняли руки.

Он поднял бак с бензином, вдел руки в лямки. Закинул на спину тяжелый, громоздкий аппарат.

«Вот что мне напоминает этот запах», понял он. Бензин в зажигалке. Взросление. «Ты становишься взрослым, когда в первый раз берешь в руки огнемет», съязвил он по привычке. И все-таки горечь не отпускала. Эх, Юра, Юра.

– Как этим пользоваться? – спросил он у пожилого.

– А тебе зачем?

– Случаи, они разные бывают.

– Я не знаю. Вот у него спроси. – Пожилой кивнул на товарища.

* * *

Убер оглядел дверь, замок, ржавую цепь. Затем закрепил гранату скотчем к решетке, продел веревку в кольцо. Медленно и аккуратно протянул веревку подальше в туннель, чтобы не прикончить себя раньше времени. Залег на рельсы и дернул.

Грохнул взрыв.

Некоторое время Убер думал, что никогда в жизни больше не будет слышать ничего, кроме этого жуткого звона.

В туннеле стояла пылевая завеса, дышать было почти нечем. Убер натянул марлевую повязку вроде той, что носили мортусы.