Текст книги "Гордость и целомудрие"

Глава 8

Слухи о том, что Алекс проучил известного на весь город дуэлянта, утихли только к началу лета. Сэр Руперт больше не появлялся в свете – он словно растворился в воздухе. А принц-регент дал первый званый бал в Карлтон-Хаусе.

Очередь из экипажей растянулась на целые мили, и желающим попасть на бал приходилось ждать по нескольку часов.

Алекс тоже получил приглашение, но не захотел стоять в огромной очереди среди навозных куч – неизбежного последствия такого скопления лошадей. Он пообедал в Воксхолле с Соланж – своей новой подружкой – и вернулся в ее уютную квартирку в надежде достойно завершить этот чудесный вечер.

Джосс не покладая рук трудилась во славу своей больницы и школы, которым Алекс оказывал неизменно щедрое покровительство. Преподобный Элайджа был чрезвычайно благодарен за эту поддержку и считал ее результатом Божественного вмешательства. Джосс предпочитала умалчивать о том, что столь похвальная щедрость говорит лишь о баснословной удаче, сопутствующей этому прохвосту в азартных играх. Ведь если отец узнает правду, от «неправедных» денег придется отказаться, хотя они неизменно шли на благие цели. Джосс даже самой себе не хотела признаваться, что скорее всего Алекс продолжает навещать ее ради забавы, чтобы посмеяться над ее излишней щепетильностью и набожностью.

Тем не менее их дружба и ее тайная влюбленность продолжались все лето и осень 1811 года. Вместе с холодными ливнями и черными тучами из Америки приходили мрачные вести. Алекс нарочно захватил с собой очередное письмо, чтобы дать прочитать его Джосс.

– Похоже, мне придется глотать пыль в берлоге у Бертрама Терлоу, чтобы научиться у него всем тонкостям нашего бизнеса. – Он отхлебнул из кружки горячего отвара, вздрогнул и чертыхнулся – то ли от перспективы корпеть над гроссбухами в портовой конторе, то ли от вкуса приготовленного Джосс укрепляющего питья.

– Для вашей сестры это, должно быть, очень тяжелый удар! Такая молодая – и уже вдова! Судя по всему, ее муж Тобиас был незаменимым партнером вашего отца!

– Да, Тоби был неплохим парнем, хотя и недолюбливал меня. – Он со вздохом сделал еще глоток. – Или как раз потому, что недолюбливал меня, он и был так хорош. Честно говоря, я больше жалею не его, а Мелли. Подумать только, какая глупая смерть: упасть и разбить голову о камин!

Джосс достаточно было одного взгляда, чтобы понять, как тяжело переживает Алекс горе своей старшей сестры. Он заявился к ней сегодня с самого утра, после неудачной попытки утопить горе в вине. Рано или поздно жизнь всегда берет свое, и даже такому бесшабашному повесе приходится смотреть в глаза жестокой реальности.

– Теперь вашему отцу больше не на кого опереться, кроме вас, Алекс. Пришла пора подумать об ответственности.

– Как будто я сам этого не понимаю! – Он сердито глянул на Джосс. – Черт побери, Тоби обожал корпеть над гроссбухами так же, как я их ненавижу! Драмм советует мне порвать с родными и зарабатывать на жизнь игрой.

– Вот пускай мистер Драммонд сам и следует своему бессовестному предложению! – возмутилась Джосс.

– До сих пор я отлично жил на свои выигрыши. Я мог бы делать это и дальше…

– …но не станете, – закончила она за него.

– Я уже условился с Берти, что приступлю к занятиям сегодня после обеда, – не без смущения признался Алекс.

– Ваша семья непременно будет вами гордиться.

– Поживем – увидим. Я никогда не был в ладах с цифрами.

– Вы прекрасно во всем разберетесь. Я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, хотя вам вряд ли удастся совмещать занятия бизнесом с ночными клубами и кутежами.

– Черт побери, на данный момент я совершенно с вами согласен! Утром бывает такое жуткое похмелье… Что вы намешали в эту бурду? – Моргая красными от бессонницы глазами, он с подозрением уставился на какие-то ошметки, плававшие на дне чашки.

– Имбирный корень, тертая каломель и листья святого Джона с черным чаем. Мой отец всегда готовит этот отвар для бездомных, страдающих от запоя.

– Наверняка в качестве наказания за их грехи!

Пок ворвался в комнату и поприветствовал Алекса громким лаем. Чтобы прекратить эту какофонию, Алексу пришлось наклониться и погладить собаку, хрипло приговаривая:

– Тише, старина, тише! От твоего лая у меня раскалывается голова!

– Расплата за грехи не всегда смертельна, но всегда болезненна, – язвительно заметила Джосс.

– Ох, чем так мучиться, лучше помереть – и дело с концом! – простонал Алекс.

– А ну-ка, погодите. – Джосс поднялась с места и встала за спиной у Алекса. – Когда папа переутомляется, у него часто бывают головные боли. И я научилась их немного облегчать.

– Джосс, Джосс, что бы я без вас делал? – прошептал он с блаженным вздохом.

Она зажмурилась, наслаждаясь этой минутой, и позволила себе помечтать, что не просто помогает приятелю избавиться от похмелья, а исполняет супружеские обязанности, как преданная и любящая жена.

– Ну вот, теперь лучше. Спасибо, Джосс! – сказал Алекс. Он поймал ее руку и ласково погладил в знак благодарности. Ногти Джосс были обрезаны совсем коротко, а кожа на пальцах покраснела и потрескалась. Вряд ли такие руки могли быть у настоящей леди, хотя их изящная форма и выдавала ее происхождение. – Вы слишком много трудитесь, Джосс, – заметил он с мягким укором.

Ей пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы лукаво улыбнуться и пошутить в ответ:

– Отныне вас тоже ждет эта участь! – Но через секунду ей стало не до шуток: – Вы… вы не собираетесь возвращаться в Америку? Я имею в виду – не сейчас?

– Нет, не сейчас. Морские перевозки можно изучать и по эту сторону океана.

Пок вдруг вскочил со своей подстилки и подбежал к двери, сердито рыча.

– Кто бы это мог быть? – удивилась Джосс. – Он рычит только на чужих!

– Постойте. – Алекс удержал ее на месте. – Дайте я сам посмотрю. – Он на цыпочках приблизился к двери, за которой уже ясно были слышны чьи-то тяжелые шаги.

Снизу раздался возмущенный возглас тети Регины:

– Как ты посмел без разрешения пойти наверх, Лем Смайли?!

Лем, тучный коротышка, продолжал подниматься по лестнице, не обращая внимания на хозяйку. На верхней ступеньке он остановился и прищурился.

– Мне нужна мисс Вудбридж, дочка священника! – крикнул Лем в сумрачный коридор. – Вы его знаете? – спросил Алекс. – Он один из тех, кого собирался навестить мой отец. Джосс решительно двинулась вперед. Толстяк повернулся на знакомый голос и воскликнул:

– Ох, милая барышня!.. Я… – Он умолк, не в силах совладать с душившими его рыданиями. Нежданный гость комкал в больших натруженных руках видавшую виды шапку.

Тревожное предчувствие ледяными пальцами стиснуло сердце Джосс. Стараясь не поддаться панике, она взяла Лема за руку и отвела к себе.

– Что случилось, мистер Смайли? – ласково спросила она.

Пок убедился, что старик не представляет угрозы его хозяйке, и смирно сел возле Алекса, наблюдая за тем, как Джосс усаживает странного гостя за стол. Блэкторн был удивлен, не застав преподобного отца дома в столь ранний час, но Джосс пояснила, что Элайджа часто остается ночевать в методистской миссии, когда там требуется его помощь. Теперь, разглядывая убитого горем оборванного старика, молодой человек понял, что услышит сейчас нечто неприятное. Алекс подошел к Джосс поближе.

– Вчера вечером он обещал вернуться в миссию, чтобы помолиться с нами, – всхлипывая, сказал Лем. – Но так и не пришел. Мы отправились его искать, да только кругом стояла такая темень, хоть глаз выколи, а тут еще легавые принялись нас гонять… Его нашли только утром, сударыня. Ронни Блевинс его нашел, аккурат у входа в доки…

– Он ранен? Я сейчас же иду к нему! – Джосс заметалась по комнате в поисках пальто, но Алекс снова удержал ее на месте. Он слишком хорошо понимал, что означает это покаянное выражение лица у Лема.

– Преподобный отец мертв, верно?

– Ага, так оно и есть, сэр, – сокрушенно кивнул старик.

У Джосс перед глазами замельтешили алые и черные пятна. Она справилась с собой и мысленно поблагодарила Алекса за то, что он помог ей сесть в кресло.

– Как это случилось?

– Кто-то ударил его сзади по голове, а потом обчистил карманы. Вытащили все – даже те красивые часы, что он всегда носил с собой.

– Подарок его бабушки, единственное, что сохранилось от прежней жизни, – вполголоса пояснила Джосс. – Папа очень любил свою бабушку. Она одна из всей семьи не осуждала его за веру.

– Вы получите их назад, Джосс. Я понимаю, что этим горю не поможешь… но больше мне нечего вам предложить, кроме самого глубокого сострадания. Я непременно найду тех, кто это сделал, и заставлю расплатиться за содеянное!

Джосс упрямо смахнула слезы, стоявшие в глазах. Она еще успеет оплакать отца, а сейчас не время для слабости.

– Нет, Алекс. Папа не захотел бы, чтобы вы мстили за его смерть.

– Джосс, это не будет местью. Это будет справедливой карой.

– Но на ваших руках останется чья-то кровь!

– Я не хочу, чтобы вы ломали над этим голову. Лучше прилягте. А мы с Лемом отправимся за телом вашего отца.

– Нет, нет! – Она отчаянно затрясла головой. – Я не могу просто сидеть здесь сложа руки. Я сойду с ума. Я пойду с вами. Он хотел бы, чтобы его перенесли в миссию. Туда смогут прийти попрощаться все, кому он помогал при жизни.

– Истинно так, мисс, истинно так! – забубнил Лем.

– Значит, решено, – твердо произнесла Джосс. Глубоко вздохнула и посмотрела на Алекса. – Я так признательна вам за поддержку… Ох! А мистер Терлоу? Ведь он будет вас ждать!

– Берти Терлоу привык ждать – подождет еще пару дней. Сейчас я нужен вам, Джосс.

«Сейчас я нужен вам, Джосс»… Девушка рассеянно смотрела на догорающие угли. Сегодня утром они похоронили ее отца. Ей действительно потребовалась помощь Алекса, чтобы пройти через это испытание. Сотни людей из самых отдаленных лондонских трущоб пришли в миссию, чтобы отдать последний долг преподобному Элайдже Вудбриджу. Она без конца принимала соболезнования, так что заболела рука от бесчисленных пожатий.

Алекс не отходил от нее ни на шаг, и в его спокойной уверенности Джосс черпала новые силы. Он покинул ее сегодня вечером лишь после того, как Джосс пообещала, что сразу ляжет спать. Но ей было не до сна. Девушка, ворочаясь под тяжелым одеялом, то и дело вздрагивала, но не от холода, а от одиночества.

Теперь, кроме Алекса, у нее не было никого в целом мире. Однако и этой дружбе скоро придет конец – ведь у него появились новые обязанности. Впрочем, Джосс тоже было чем заняться – и в больнице, и в приюте всегда хватало хлопот. Но теперь без поддержки преподобного Элайджи все рушилось, как карточный домик.

Не далее как вчера члены Общества морального возрождения дали ей понять, что незамужняя одинокая девица не может стоять во главе приюта для бездомных. Конечно, это сказано было очень тактично, с сочувствием к ее бесконечному горю. Откровенно говоря, это и послужило внешним поводом отказаться от ее помощи. Дескать, она нуждается в покое, чтобы оплакать отца должным образом. А еще лучше для такой, как она, укрыться в лоне семьи, дабы найти утешение в поддержке родных.

Ее семья – надутый граф Сатингтон со своим змеиным выводком, по какой-то прихоти судьбы носящий фамилию Вудбридж, как и она! Несмотря на то что хоронили его родного брата, граф и не подумал надеть свою горностаевую мантию, чтобы почтить своим присутствием скромную методистскую миссию. Вместо себя он прислал с соболезнованиями младшего сына, Эрнеста. Этот избалованный невежа даже не потрудился скрыть, как противна ему и сама миссия, и люди, которые пришли на похороны его дяди!

А с каким видом Эрнест сообщил Джосс о том, что его отец, помня о семейном долге, готов взять ее к себе! Можно было подумать, что он разговаривал с сопливой девчонкой или с полной идиоткой! Джосс пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не послать его к черту. А несколько часов назад ей указали на дверь те люди, которые так охотно принимали помощь от преподобного Вудбриджа. Последний удар Джосс получила, когда тетя Регина, обливаясь слезами и краснея от смущения, сообщила ей, что на эти комнаты претендует новый постоялец.

До сих пор старая хозяйка была готова смотреть сквозь пальцы на то, что Элайджа Вудбридж частенько задерживал плату за комнаты, поскольку его скудные доходы оседали в карманах нищих и бездомных. Но теперь она считала более надежным пустить в эти комнаты другого постояльца. Пусть он будет платить в два раза меньше, но аккуратно и в срок.

Джосс ничего не оставалось, как обратиться за помощью к графу. Ей потребуется какое-то время, чтобы найти крышу над головой и хоть какой-то заработок. С ее образованием и твердыми моральными принципами не составит труда найти место гувернантки. Но Джосс ужасно не хотелось тратить свой талант на избалованных отпрысков жестокой и себялюбивой аристократии. Она мечтала заниматься просвещением жадных до знаний юных дарований, посещавших ее школу.

Алекс наверняка не отказал бы ей в помощи, но обратиться к нему не позволяла гордость. Оказаться у него на содержании было бы слишком унизительно. По крайней мере прочие содержанки расплачивались с Алексом определенного рода услугами… Услугами, которые он вряд ли захочет принять от такого костлявого нескладного существа, как Джосс Вудбридж.

«Я нужен вам, Джосс». Как это верно – и как невозможно осуществить! От Алекса ей не был нужен ни стол, ни кров, ми даже его удивительная дружба. Она хотела его любви.

Угли в камине подернулись серым пеплом. Джосс по-прежнему смотрела на них, безуспешно пытаясь разобраться в своем будущем. В конце концов усталость взяла свое. Завтра она непременно найдет какой-нибудь способ продолжить дело своего отца. Может, стоит наведаться в Общество морального возрождения? Если и на этот раз они не захотят видеть ее в своих рядах, Джосс придется спрятать подальше свою гордость и отправиться в резиденцию графа Сатингтона. По крайней мере, ссылаясь на покровительство графа, ей наверняка удастся сохранить за собой место в приюте и в школе. Убаюканная этими мыслями, Джосс провалилась в беспокойное забытье, полное грез об Алексе Блэкторне.

Весь обратившийся в зрение и слух, Алекс крался по темному тупику, в конце которого находилась жалкая лачуга, своей убогостью превосходившая даже те простые шалаши из веток, которые сооружают для ночлега индейцы племени мускоги во время своих длительных кочевий.

– Послушай, старина, а ты уверен, что этот твой Джон Слокум готов лечь тебе под нож, как спелое яблоко? – спросил Драмм, ни на шаг не отстававший от своего друга.

– Если верить тому толстобрюхому констеблю, Гарри Рексэму, он не высовывает нос из своей берлоги с того самого дня, как убили преподобного Вудбриджа.

Маленький денди выругался себе под нос: в темноте он не заметил лужу грязи, и на надраенном до зеркального блеска высоком сапоге появилось несколько отвратительных пятен.

– Наверное, пропивает полученные деньги?

Алекс мрачно кивнул. Благодаря сведениям, полученным от Рексэма, ему уже удалось отыскать Джима Баркера, того самого забияку-матроса, от которого он спас в прошлом году преподобного Элайджу Вудбриджа. Джим давно уже не ходил в плавание и обзавелся кое-каким подпольным бизнесом в районе доков. Он был совладельцем одного из борделей и вдобавок промышлял похищениями детей, которых продавал потом содержателям воровских притонов, а те, в свою очередь, делали из них профессиональных карманников. Естественно, он был готов на все, лишь бы убрать помеху своему бизнесу в лице упрямого священника и его дочки.

Джим нанял Джона Слокума, того самого негодяя в красном камзоле, что участвовал в неудачном покушении на священника в прошлом году. Сегодня утром Джим, не без помощи Алекса, получил по заслугам. Больше он никого и никогда не сумеет нанять. Перед смертью Баркер выдал Алексу и Драмму имя своего сообщника, чьими руками он убрал Элайджу Вудбриджа.

Алекс дал знак Драмму прикрыть его со спины и пинком распахнул дверь в темную прокуренную комнатушку. В ноздри ударил застоявшийся запах опиума, дешевого джина и грубого, животного секса.

– Празднуем, мистер Слокум? – поинтересовался Алекс низким, зловещим голосом. Убийца Вудбриджа развалился на продавленной кровати в обнимку с голой толстозадой потаскухой.

Он даже не потрудился снять с себя тот самый засаленный красный камзол, в котором щеголял во время их первой встречи. Лихорадочно блестевшие глаза Джима Слокума сфокусировались на Алексе, а слюнявые губы скривились в жуткой ухмылке. Он мигом скатился с кровати и прохрипел севшим от дыма голосом:

– Да кто ты такой, чтоб врываться сюда без спросу?

– Убирайся отсюда, пока не поздно! – обратился Алекс к ошарашенной шлюхе. Ее бледная физиономия была вся изрыта оспой, а тело было покрыто сыпью. Это говорило о том, что женщина больна сифилисом. Можно было не сомневаться: рано или поздно болезнь прикончит и мистера Красный Камзол, но в планы Алекса никак не входило дарить Джиму Слокуму этот отрезок жизни. Шлюха подхватила с пола свои вещи и бочком протиснулась в дверь мимо Блэкторна. Убийца встряхнул головой, стараясь скинуть дурман.

– Эй, ты что делаешь? – чертыхаясь, взревел Слокум при виде того, как Алекс принялся методично вытряхивать на пол содержимое ящиков обшарпанного комода. Он как раз взялся за последний ящик, когда Слокум выхватил спрятанный под тюфяком нож и ринулся в атаку. Но Алекс был готов к этому коварному нападению со спины. Он развернулся и так ударил Слокума по руке, что она с громким хрустом врезалась в стену, а нож полетел на пол. Словно по мановению волшебной палочки, в руке у Алекса блеснул его собственный нож, оказавшийся в весьма неприятной близости от горла Слокума.

– Мне нужны часы.

– Какие такие часы? – Слокуму пришлось встать на цыпочки и вжаться в стену, чтобы хоть немного отодвинуться от острого лезвия ножа.

– Те самые золотые часы, которые ты снял с тела преподобного Вудбриджа. Это семейная реликвия, и его дочка хочет получить ее назад. Судя по твоей любви к красивым вещам, – Алекс прошелся брезгливым взглядом подавно завшивевшему красному камзолу, – ты оставил их у себя как недостающую деталь к твоему выходному костюму. Тебе сильно повезло, если ты их еще не продал… – Капля крови вытекла из-под острия ножа и скользнула вниз по грязной шее.

– Да вы что, господин хороший, никаких таких часов я отродясь… – Хныканье было прервано новым нажатием ножа. Теперь капли крови слились в тонкую струйку, расплывшуюся по воротнику.

– Советую тебе отвечать как на духу. Можешь поверить мне на слово, что моя семья – моя индейская семья там, в Америке, научила меня парочке отличных трюков. Ты не умрешь сразу, ты проживешь несколько дней и каждую минуту будешь молить о смерти! Если не веришь – спроси у Джима Баркера… если он еще не подох!

– Они здесь! Я правда их взял! Я… я скажу, где их спрятал, только ты обещай меня не резать! – Судя по всему, от ужаса Слокум моментально протрезвел.

– Очень хорошо, обещаю тебя не резать, – сказал Алекс и опустил нож. – Доставай часы.

Драмм стоял на пороге и одним глазом следил за тем, что происходит в комнате, а другим посматривал в темный переулок. Слокум опустился на колени возле кровати и засунул руку в дыру тюфяка. Старинное золото тускло сверкнуло в пламени единственной свечи, горевшей в помещении.

– Положи на стол, – холодно приказал Алекс. Как только убийца выполнил приказ, он одним мощным движением свернул ему шею: – Я обещал всего лишь не резать тебя, Джим.

Драмм нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока Алекс разглядывал часы.

– Пусть у Джосс останется хотя бы это… Наконец маленький денди не выдержал:

– Лучше бы нам не задерживаться здесь, Алекс. В этом крысином гнезде вести разносятся быстро. Как бы кому-нибудь не захотелось отнять у тебя эту добычу.

– Спасибо, дружище. – Алекс встряхнулся и спрятал часы в жилетный карман. – Ты всегда готов прийти на помощь, даже когда дело чревато опасностями!

Двое мужчин без происшествий вышли из тупика и оказались на улице, где можно было нанять кеб. В экипаже Алекс снова достал часы, сжал их в кулаке и задумался. Зеленые глаза Драмма оживленно сверкнули.

– И чем тебя околдовал этой несчастный синий чулок? Ты определенно от нее без ума!

– Ты имеешь в виду Джосс? – рассеянно спросил Алекс. Он явно слушал вполуха.

– Да, ту самую верзилу… впрочем, ты и сам у нас мальчик не маленький! А значит, она для тебя невеста в самый раз! – Он потеребил подбородок и с ехидной улыбкой добавил: – Представляю, какая из вас выйдет пара!

– О чем это ты тут болтаешь? – возмутился Алекс.

– Как о чем? О тебе и о дочке священника, разумеется! – ответил Драмм, безмятежно хлопая ресницами.

– Ты говоришь так, будто я в нее влюблен!

– Мой мальчик, – с торжествующим видом сказал Драмм, – я всегда знал, что ты самый большой оригинал в этом городе! Ты влюбился в женщину не за красоту, а за ум!

– Никогда в жизни не слышал такой извращенной ерунды! Драмм зацокал языком:

– Ваше неуместное возмущение, сударь, говорит само за себя!

– Но это же полная чушь! – Алекс не замечал, что все еще держит в руках золотые часы.

– Старина, если ты будешь продолжать сжимать их, то бедной девушке достанется лишь горстка хлама. – Драмм ткнул пальцем в его кулак. Алекс поспешил разжать пальцы и сунул часы в карман.

– Мы с Джосс друзья… и довольно близкие друзья, если уж на то пошло. Послушай, я понимаю, что дружба между мужчиной и женщиной кажется тебе необычной – и действительно, такое встретишь не часто, – но Джосс мне не более чем товарищ. С ней просто приятно общаться и говорить обо всем на свете. Черт побери, это ведь не какая-нибудь безмозглая кокетка из высшего света!

– Ну что ты, дружище! – Драмм в притворном ужасе замахал рукой в перчатке. – У меня и в мыслях не было ничего подобного! Разве я посмел бы отвести нашей безупречной мисс Вудбридж столь аморальную роль? Нет, ее предназначение в другом…

– Быть женой?.. – с ужасом закончил за него Алекс. Не веря своим ушам, он посмотрел на Драмма и нервно рассмеялся. – Черт побери, Драмм, а ведь я готов был тебе поверить! И как тебе вообще могла прийти в голову мысль, что я собираюсь жениться? Да предложи мне хоть саму Елену Троянскую, я бы не пошел под венец! С какой стати мне изменять этому правилу ради Джосс?

– Не лучше ли тебе самому найти ответ на этот вопрос? – лукаво ответил Драмм.

Жениться?! На Джосс?! Алекс все еще не мог прийти в себя после разговора с Драммом. Он собирался с самого утра навестить Джосс, чтобы вернуть ей часы, но решил сначала разобраться в собственных чувствах. Библиотека в особняке Кэрузерзов подходила для этого как нельзя лучше: здесь всегда топили камин, а в баре был отличный бренди.

– Похоже, я совсем запутался, – пробормотал Алекс, приканчивая очередной бокал. – Нельзя так раскисать, это не по-мужски.

И правда, почему на него так подействовал шутливый разговор в карете? Кто виной этому Драмм или Джосс? Он ведь никогда не хотел ее как женщину, а уж тем более не мог представить в роли жены! Алекс пропустил еще пару бокалов и решил для себя: он любит Джосс за то, что она такая, какая есть. И точка. Нет смысла продолжать бессмысленные копания в природе их отношений.

Монтгомери Кэрузерз задержался на пороге библиотеки, разглядывая мрачное лицо своего племянника. Он только что вернулся домой после удачной партии в вист и теперь чувствовал себя в гармонии с остальным миром.

Под влиянием этой благостной минуты барон даже не побоялся признаться себе, что привязался к юному дикарю из колоний, несмотря на его сомнительную родню со стороны отца. Пожалуй, в некотором смысле Алекс заменил ему сына. Хотя, конечно, Монти ни за что не скажет этого вслух. Вот если бы найти способ сделать Александра Блэкторна наследником родового титула Рашкрофтов! Барон усмехнулся, на минуту представив, какой шум поднимет уязвленная этим обстоятельством лондонская знать.

В эту минуту Алекс поднялся со своего кресла, а Монти вошел в комнату.

– Не возражаешь, если я составлю тебе компанию, мой мальчик? Налей себе… впрочем, ты и так не терял времени даром! – воскликнул Монти при виде опустевшего графина с его лучшим бренди.

Алекс пропустил язвительное замечание мимо ушей и поделил остатки янтарной влаги на две равные порции.

– Что-то ты задержался сегодня.

– Зато ты поднялся ни свет ни заря, – заметил Монти. – Должен признать, что тебя недаром считают удачливым игроком в лучших заведениях этого города. Чувствуется моя школа! – И он отсалютовал племяннику поднятым бокалом. Алекс ответил ему тем же.

– У меня была неплохая подготовка еще в Джорджии, когда я развлекался в обществе своего кузена Роба. Хотя Роб был старше меня, дядя Куинт всегда повторял…

– Куинтин Блэкторн не может быть твоим дядей! – сердито перебил Монти и осекся при виде того, как эти слова ошарашили Алекса. – Если уж быть точным, – добавил он более спокойным тоном, – он всего лишь кузен твоего отца, значит, тебе приходится всего лишь дальним родственником!

– Но они с моим отцом были всю жизнь как братья, – возразил Алекс, все еще удивленный столь непонятной ему вспышкой ревности. Поскольку чувствовалось, что Монти сам испытывал неловкость за свою несдержанность, юноша поспешил закрыть тему, добавив с простодушной улыбкой: – К тому же я с детства привык звать его дядей, милорд.

– Тебе нет никакой нужды искать родню на стороне, – заметил Монти, милостивым кивком давая Алексу понять, что больше не сердится на него. – Теперь ты принят в высшем обществе. Кстати, куда ты вдруг запропастился? И в «Уайтсе», и у Чичестера все в один голос твердят, что не видели тебя по меньшей мере неделю.

– Ну, теперь они вообще не скоро меня увидят.

– Да-да, я наслышан о твоем увлечении… скажем так, оборотной стороной Лондона. – Монти не удержался от лукавой улыбки. – Не понимаю, как ты мог так быстро отвернуться от твоего скорбящего синего чулка?

– Мое отсутствие имеет непосредственное отношение к мисс Вудбридж, но почему это тебя так беспокоит? – Алекс едва успел подавить вспышку раздражения. Пропади все пропадом! Какого черта все суют нос в его с Джосс дела?

– Да, собственно, меня это совершенно не беспокоит. Просто все пребывают в недоумении по поводу того, что будет с ней делать бедняга Сатингтон.

– Сатингтон? А при чем здесь этот старый хрыч? До сих пор ему не было никакого дела ни до нее, ни до его родного брата. Он даже не потрудился прийти на похороны!

– И все же он принял ее под свое покровительство. И теперь публика заключает пари, кто из них возьмет верх: старина Эверетт, закоренелый тори, или мисс Вудбридж, убежденный виг[4]4
  Тори (консерваторы) и виги (либералы) – две противоборствующие партии в английском парламенте.


[Закрыть].

– Что это значит – взял под покровительство?

– Так ты не знал? Представляю, до каких глубин городского дна ты в поисках приключений опустился на этот раз! Насколько мне известно, сразу после похорон мисс Вудбридж оказалась выброшенной на улицу. Подробностей я не знаю, но поговаривают о том, что хозяйка их гостиницы нашла более надежного постояльца. Ну, а благовоспитанные господа методисты не потерпели в своих рядах одинокую девицу без гроша за душой и без приличного опекуна. Словом, без поддержки Элайджи она всюду получила от ворот поворот!

– И ей ничего не оставалось, как обратиться за помощью к возлюбленному дядюшке Эверетту, – язвительно сказал Алекс. Ну почему эта упрямица ни слова не сказала ему? А может, она и пыталась к нему обратиться, да он не знал? Ведь с тех пор как Алекс пустился по следу убийц преподобного отца, он ни разу не просматривал почту!

– Представляю, как Эверетт ломает голову над тем, куда бы пристроить это ходячее недоразумение! – хмыкнул Монти.

– Джосс никогда не найдет общий язык с этим старым напыщенным индюком. Прошу извинить меня, милорд, но я бы хотел просмотреть всю почту за неделю.

Монти с достоинством ответил на торопливый поклон Алекса и еще долго стоял, глядя ему вслед.

– Ну, а что теперь у тебя на уме, мой мальчик? – пробурчал он.

Оказавшись у себя, Алекс первым делом переворошил всю корреспонденцию и нашел лишь одно письмо от Джосс. В нескольких строках она сообщала, что печальные обстоятельства вынудили ее принять решение перебраться на Мейфэр, к ее дяде. Ничего себе печальные обстоятельства! И о каком решении может идти речь, если ее выкинули на улицу?

– Почему, почему ты не пришла ко мне, Джосс? – Алекс задал вопрос в пустоту. Но ответ был ему известен: гордость, независимость и неукротимый дух, что никогда не позволит людям с чувством собственного достоинства стать обузой для тех, кто им дорог. По крайней мере Сатингтон был самым близким ее родственником по отцу. Надо сказать, это не помешало ему остаться мерзким эгоистичным старикашкой.

Но даже теперь, несмотря на досаду, Алекс с усмешкой произнес:

– Ах, Джосс, этот старый ублюдок будет проклинать тот день, когда ты появилась на свет!

Завтра он непременно нанесет визит мисс Джоселин Вудбридж, племяннице графа, и вернет ей отцовские часы. У него еще будет время позаботиться о том, как освободить Джосс от опеки Сатингтона.