Текст книги "Белый призрак"

Глава 10

Первый фордовский фургон быстро спускался по склону; колеса его порой пробуксовывали в топкой грязи, забрызгивающей борта машины. Фургон затормозил у одной из воронок, которыми, словно оспинами, была изрыта дорога.

Второй фургон следовал за первым; его задние дверцы распахнулись еще до того, как он остановился.

Наружу выбрались четверо вооруженных людей в черных масках, скрывавших лица.

Переступая через распростертые на земле тела солдат, они быстро продвигались в направлении «сканий», все еще окутанных клубами дыма.

Один из них, остановившись у воронки, обвел взглядом неподвижные тела людей в армейской форме – они были мертвы или, возможно, тяжело ранены.

Стоявший у воронки крепко сжимал автомат «АК-47», поводя стволом из стороны в сторону, наблюдая, не пошевелится ли кто-нибудь из солдат.

Остальные трое забрались в ближайшую «сканию», набросились на груз, точно гиены на падаль. Они нашли то, что искали: заколоченные деревянные ящики без надписей. Проворно, но вместе с тем и осторожно они вытаскивали их из кузова «скании» и так же быстро и умело грузили в фургоны.

Вытащив три ящика из первого грузовика, перешли к следующему.

Действовали четко и слаженно, и вскоре была разгружена и вторая «скания».

Главарь, самый высокий из четверки, взглянул на часы и постучал пальцем по стеклу.

Нужно было торопиться.

Засада, как они и предполагали, удалась на славу, но теперь решающим фактором становилось время. Для успешного завершения всей операции необходимо было как можно скорее скрыться.

Человек с «Калашниковым» в руках заметил, что один из раненых пошевелился. Обе ноги солдата были перебиты: одна из костей голени, прорвав острым концом штанину, вышла наружу. Солдат тихо застонал.

И в тот же миг сквозь шум дождя до них донесся глухой рокот.

Звук этот становился все громче.

– Эй, пошевеливайтесь! – прикрикнул на приятелей высокий.

Человек с «Калашниковым» нетерпеливо переминался с ноги на ногу, поглядывая то на низко нависшие облака, то на лежавших на земле солдат, – он явно нервничал.

Но вот подняли последний ящик, едва не уронив его. Тащившие ящик налетчики, направляясь к своему фургону, поравнялись с двумя бездыханными телами в форме.

Росс Уильяме, раненный в шею и плечо, внезапно приподнялся и, выбросив вперед руку, ухватил одного из врагов за ногу. Тот рухнул на асфальт, выронив ящик. Истекающий кровью Уильяме, собрав остатки сил, отчаянно рванулся к лицу налетчика. Окровавленные пальцы, зацепив маску, сорвали ее с лица бандита.

– Паршивый ублюдок, – прохрипел Уильяме, захлебываясь кровью.

Наконец налетчику удалось вырваться. Он откатился от Уильямса, и тотчас над самым ухом его грянула автоматная очередь. Повернув голову, он увидел, как человек с «Калашниковым», стоя над Уильямсом, в упор расстреливает его. Тело солдата билось в судорогах, кровь фонтаном хлестала из ран. Наконец стрелявший поднял вверх дуло автомата и, пнув ногой лежащий перед ним труп, сделал шаг назад; он едва не потерял равновесие, поскользнувшись в луже крови. Не говоря ни слова, мужчина без маски вскочил на ноги и снова ухватился за край ящика.

Покончив с погрузкой, налетчики запрыгнули в свои фургоны, которые тотчас же отъехали. Рокот между тем все приближался. Фургоны мчались по дороге, покидая поле боя. Докатив до развилки, они разъехались в разные стороны.

Рокот становился оглушительным, громоподобным; но то были не раскаты грома, а грохот вертолетных лопастей, рассекавших воздух.

Зависший над дорогой «Линкс» походил на огромную марионетку, раскачивающуюся на невидимых нитях. Покружив минуту-другую, вертолет начал медленно снижаться.

Рядовой Найджел Эндрюс слышал стук вертолетных винтов, как слышал до того шум моторов отъезжающих фургонов, как слышал автоматную очередь, когда стреляли в Уильямса. Тело Найджела разрывала на части адская боль. Вот только ног он совсем не чувствовал...

Внезапно в его мозгу, точно неоновая реклама, вспыхнуло слово «калека». Из ран по-прежнему струилась кровь, сливавшаяся с кровью Уильямса в одну огромную алую лужу.

Эндрюс лежал неподвижно – как и в тот миг, когда люди в масках подошли к нему. Он видел их из-под неплотно прикрытых век. Видел, как Уильяме схватил одного из них за ногу и сорвал с бандита маску, как его изрешетили пулями. Но главное – он видел лицо того налетчика и попытается его запомнить. Ведь это очень важно... Эндрюс изо всех сил напрягал память, но мозг его отвергал все – все, кроме слова «калека».

ЗАПОМНИТЬ ЭТО ПРОКЛЯТОЕ ЛИЦО.

Ног он по-прежнему не чувствовал.

Дождь хлестал с такой яростью, что казалось, будто в лицо вонзаются иголки.

КАЛЕКА...

Во всяком случае, он чувствует, как капли стекают по лицу.

ЖАЛЬ НОГИ...

У этой суки были ярко-голубые глаза.

Это он запомнил.

«Линкс» коснулся земли.

Он услышал крики.

Голубые глаза...

КАЛЕКА...

Он впал в беспамятство.

Глава 11

Водитель до отказа выжал педаль газа, пытаясь максимально увеличить расстояние между вертолетом и фургоном.

Фордовский фургон, осевший под тяжестью ящиков, мчался со скоростью семьдесят миль в час.

Поль Риордан оглянулся, однако вертолета не увидел, вытер мокрое от дождя лицо.

Все прошло гладко.

Операция четко спланирована и осуществлена с максимальной эффективностью. Он был доволен, несмотря на инцидент с раненым солдатом. И почему тот ублюдок не лежал себе спокойно? Что ж, придурковатые герои всегда найдутся.

Риордан взглянул на спидометр – стрелка подползала к отметке «80». Прежде чем этот проклятый вертолет коснется земли, они будут уже в нескольких милях от него, хотя едва ли конвой успел подать сигнал тревоги...

Риордан улыбнулся, взглянув на деревянные ящики, стоявшие в задней части фургона. Потом они их распакуют. Он с торжествующим видом похлопал ладонью по крышке одного из них.

Сидевший за рулем человек внимательно глядел на дорогу, уверенно ведя фургон к месту назначения.

Еще несколько минут – и они у цели. Позже встретятся с остальными.

– Спасибо за помощь, – сказал Риордан. – Тот ублюдок застал меня врасплох.

Водитель не ответил. Ухватившись за край маски, он стянул ее и бросил за спину. Потом тряхнул головой, и по плечам рассыпались пышные белокурые волосы.

– Ты просто молодчина. Спасибо тебе, – повторил Риордан.

Мэри Лири лишь улыбнулась в ответ.

Глава 12

Кладбище Норвуд, Лондон

Дойл поставил свой «датсун» у центрального входа и зашагал по усыпанной гравием главной аллее. Камешки слегка поскрипывали у него под ногами.

Дул резкий ветер, моросил дождь, капли воды стекали по кожаной куртке. Порыв ветра отбросил со лба его длинные волосы, и густые пряди развевались за спиной танцующими змейками. Одной рукой он поднял воротник, другой сжимал букетик красных гвоздик.

Свежие могилы по обе стороны аллеи были усыпаны цветами – свидетельствами скорби. Ветер сорвал карточку с одного из букетов, и чернила, размытые дождем, капали на сырую землю черными слезами.

Миновав свежие могилы, он заметил, что остальные ухожены уже не так тщательно. Многие надгробия выглядели крайне неряшливо: надписи местами стерлись, вазы для цветов покрылись ржавчиной, большинство из них пустовало, а из некоторых торчали увядшие стебли. Дойл свернул направо, где трава была гуще. Он шел не по дорожке, а скорее по следу, протоптанному в траве множеством ног. Впереди находились могилы, которым было лет по пятьдесят-шестьдесят и за которыми давно уже никто не ухаживал.

Возможно, люди, когда-то навещавшие эти могилы, и сами уже лежали где-нибудь по соседству.

С одной из надгробных плит с фотографии в виде медальона взирало лицо мужчины лет тридцати пяти. Немногим меньше было сейчас Дойлу.

Он шел все дальше и знал, что уже близко...

Впереди, среди множества белых надгробий и крестов, выделялся могильный камень из черного мрамора. Медленно приблизившись, Дойл прочитал надпись:

"ДЖОРДЖИНА УИЛЛИС

ДА ПОЧИЕТ В МИРЕ".

Даты свидетельствовали, что умерла она в двадцать восемь лет.

Дойл стоял пред могилой. Ветер шелестел целлофаном, в который были завернуты гвоздики. Наконец он опустился на колени и принялся за уборку.

Влажной тряпкой стер с надгробия грязь, протер бордюр, вылил из вазы старую воду.

В нескольких ярдах находился кран. Дойл подошел к нему, ополоснул вазу и, наполнив ее свежей водой, возвратился к могиле.

Он давно сюда не приходил. Уже месяца два, возможно, больше. Время утратило для него значение... Он знал, что, кроме него, никто не навещает могилу. У Джорджи не было семьи – он единственный, кто приходил сюда.

Дойл бережно поставил гвоздики в вазу и, скомкав целлофановую обертку, сунул ее в карман.

Разогнувшись, он заметил женщину, стоявшую у могилы ярдах в двадцати. Припав к надгробию, она что-то тихо говорила, будто надеялась услышать ответ.

Ей было лет тридцать, внешне довольно привлекательная. Но кого же она похоронила?.. Мужа? Отца или мать? А может, ребенка? Еще с минуту наблюдал он за женщиной, затем глаза его вновь обратились к могиле Джорджи.

Наверное, ему не следует больше приходить сюда. Нужно похоронить воспоминания о Джорджи, как похоронена она сама.

Зачем он возвращается сюда снова и снова?

Не для того ли, чтобы напомнить себе, что и он мог бы лежать сейчас в сырой земле?

ВОЗМОЖНО, ТАК И ДОЛЖНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ.

Сколько времени прошло с тех пор, как она умерла?

Пять лет? Шесть?

ИЛИ БОЛЬШЕ?

Какое это имеет значение? Она мертва, вот и все. Случилось ли это десять минут назад или десять лет – она ушла навсегда.

Ветер, похоже, усиливался. Ветви деревьев метались из стороны в сторону, в воздухе кружились листья.

Жалобные стенания ветра в кронах деревьев походили на плач скорбящих, напоминали о том, сколько горя видели эти деревья на своем веку.

Дойл прикрыл глаза, пытаясь совладать с осаждавшей его мозг круговертью образов, с обрывками мыслей, – они кружили, мелькали, проносились, словно листья, гонимые ветром.

Джорджи.

Дойл представил ее улыбающееся лицо.

Затем то же лицо, залитое кровью.

– Черт, – пробормотал он.

Женщина, недавно сидевшая у соседней могилы, возвращалась теперь к главной аллее. Проходя мимо, она вежливо кивнула. Дойл, ответив тем же, смотрел ей вслед.

Ветер усиливался, очередной порыв заставил Дойла поежиться. Глаза увлажнились...

Слезы?..

Он покачал головой, затем повернулся, уже собираясь уходить, однако, не удержавшись, бросил еще один, прощальный, взгляд на надгробие, на имя, выбитое на плите.

Потом пошел к выходу.

Безжалостный ветер понесся над кладбищем, вырвав из воды одну из красных гвоздик. Еще секунду-другую цветок лежал на мраморной плите, затем, подхваченный ветром, затерялся в высокой траве, исчез, как забытое воспоминание.

Глава 13

Портадаун, Северная Ирландия

Кабинет находился на четвертом этаже административного блока и окнами выходил на казармы. Вглядываясь сквозь покрытое дождевыми каплями стекло, майор Джон Уитерби заметил, как внизу проехали два грузовика «скания». Похожие на те...

Он потер ладонью подбородок.

ПОХОЖИЕ НА ТЕ, В КОТОРЫХ ЕХАЛ КОНВОЙ.

– Какие у нас потери?

Вопрос этот прервал его размышления, однако майор не обернулся, он по-прежнему смотрел в окно,

– Пять человек убиты, семеро ранены, – каким-то безразличным тоном проговорил Уитерби. – Двое ранены серьезно, вряд ли выживут. – Он наконец отвернулся от окна, мельком бросив взгляд на карту Ирландии, прикрепленную к демонстрационной доске.

В кабинете кроме майора находились еще трое.

– Какое оружие захвачено? – спросил все тот же мужчина – высокий полковник, с гладко зачесанными назад редеющими волосами.

Уитерби просмотрел записи, лежавшие перед ним на столе.

– Семьдесят пять винтовок «Энфилд», семьдесят пять автоматов «Стерлинг», четыре пулемета и шесть тысяч патронов, – отчеканил он.

– О Господи! – пробормотал полковник Лоуренс Фолкнер, приглаживая ладонями волосы.

– Мне кажется, дело не в том, что захвачено, а в том, как захвачено, – проговорил сидевший слева от полковника капитан Эдвард Уилтон. Беспокойно заерзав на стуле, он обвел взглядом присутствующих, словно искал у них поддержки.

– Как именно это сделано, полагаю, и так ясно, – раздраженно бросил Фолкнер. – На пути колонны заложили мины, а конвойных расстреляли из автоматического оружия.

– О минах не докладывали, сэр, – вмешался Уитерби. – Упоминались только миномет и стрелковое оружие. Вероятно, они боялись повредить груз.

– Откуда они узнали маршрут? – задумчиво проговорил Фолкнер. – По-моему, это нас должно интересовать в первую очередь.

– Вы полагаете, сэр, что в службе безопасности произошла утечка информации? – спросил Уитерби с ноткой раздражения в голосе. Как начальнику военной разведки, ему не понравился намек на то, что нападение на конвой – следствие провала его людей.

– Полагаю, что на сей раз мы недооценили ИРА, – сказал Фолкнер.

– Нападение на такой внушительный конвой – чрезвычайно дерзкая акция, – добавил капитан Саймон Янг.

– Они прекрасно подготовились, – сказал Уитерби. – И понимали, что их козырь – внезапность.

– Допустим. Допустим и то, что они были абсолютно уверены в успехе. Но все же, почему они напали на вооруженный конвой? – рассуждал вслух Фолкнер. – Ведь это явно не их почерк...

– Они могли решиться на эту акцию по ряду причин, – предположил Уитерби. – Во-первых, в случае успеха они сразу получают кучу оружия, гораздо больше, чем им удавалось прежде. Одним махом более ста пятидесяти стволов – очень даже неплохо.

– Ну а во-вторых? Какие еще причины? – полюбопытствовал Фолкнер.

– Думаю, главная из них – стремление нанести ответный удар, – начал Уитерби. – Как вы знаете, мы на днях перехватили партию предназначенного для них оружия...

– Откуда оружие, сэр? – перебил Уилтон.

– Полагаю, из Ливии. Порой это не так-то просто установить. У них множество поставщиков. Осмелюсь предположить, что они напали на конвой, дабы возместить урон, который мы им нанесли несколько дней назад.

– Однако это не объясняет главного: каким образом они узнали о маршруте конвоя и о характере груза, – возразил Фолкнер раздраженно.

Уитерби пожал плечами:

– Согласен, сэр. Но я уверен, что в моем отделе утечки информации не произошло. – Он вызывающе взглянул на шефа.

– Какой поддержкой обеспечили конвой? – поинтересовался Янг.

– За ними следовал «Линкс» в десяти минутах лета, – немного смущенно ответил Уилтон.

– Оказаться на месте через десять минут после случившегося – какой в этом смысл, а? – фыркнул Фолкнер.

Уилтон, потупившись, принялся вертеть в руках ручку.

– Имеются ли сведения о численности нападавших? – спросил Фолкнер.

– Трое или четверо, не меньше. Иначе они не успели бы выгрузить и загрузить оружие, ведь «Линкс» прибыл на место происшествия сразу же после того, как вертолетчики получили сигнал от конвоя. Нападавшим, вероятно, было известно, сколько «Линксу» потребуется времени, чтобы долететь до места боя.

Фолкнер задумчиво кивнул.

– Самая настоящая бойня! – загрохотал он вдруг. – Отвратительная бойня! И позор. Они выставили нас на посмешище.

– А где сейчас может находиться это оружие? – вполголоса проговорил Уилтон.

– Скорее всего, в Республике [Имеется в виду Ирландия.], – сказал Уитерби.

– Оно там, куда нам не добраться, – добавил Фолкнер. Лицо его помрачнело. – Черт! – Он ударил кулаком по столу. – Самый серьезный наш прокол после Кроссмаглена. Тогда мы потеряли семнадцать человек...

– Но тогда мы не потеряли оружия, – невозмутимо возразил Янг.

– Мне кажется, все мы кое-чего не учитываем. – Уитерби обвел взглядом присутствующих.

– Не учитываем? Чего именно? – взглянул на него Фолкнер.

– Где бы ни находилось оружие в данный момент, – сказал Уитерби, – одно я знаю почти наверняка: пройдет не слишком много времени, прежде чем оно будет использовано против нас.

Глава 14

Лондон

Шон Дойл прикрепил мишень к черной доске с прокладкой из пенопласта и отступил назад, рассматривая силуэт.

Он нажал красную кнопку на пульте, и мишень с жужжанием отъехала на роликах. Дойл остановил ее в пятнадцати метрах от себя. Надев наушники, он осмотрел оружие, разложенное перед ним на стойке. Стволы поблескивали в свете флюоресцентных ламп.

Дойл взял револьвер и принялся набивать барабан патронами. Армейский «бульдог» калибра 0, 357 удобно лег на ладонь. Дойл взвесил его в руке, ощущая приятную тяжесть.

Сквозь толстую перегородку из пуленепробиваемого стекла, отделявшую огневые рубежи от приемной тира на Друид-стрит, он видел служащую, миловидную темноволосую девушку, болтавшую по телефону. Дойл несколько секунд не сводил с нее глаз. Почувствовав на себе его взгляд, она обернулась. Улыбнувшись, помахала ему рукой. Дойл улыбнулся в ответ, затем повернулся к мишени.

Кроме него, в тире никого не было. Чаще всего он упражнялся здесь один – так ему нравилось. Когда в тире появляются другие стрелки, они, как правило, пытаются вступить в беседу: расспрашивают об оружии, демонстрируют свое – словом, докучают. Дойл же приходил в тир не ради разговоров, а стрелять. И что немаловажно – здесь он мог немного расслабиться. Однако главной целью являлось совершенствование мастерства.

Дойл взвел курок, прицелился и – почти без пауз – произвел три выстрела.

Пули легли ниже центра мишени. Дойл что-то проворчал себе под нос и снова прицелился. Сделал еще два выстрела. Улыбнулся, увидев, что вторая пуля попала в наружный обвод десятки. Откинул барабан, выбросил пустые гильзы, перезарядил.

После своего последнего свидания со смертью он установил для себя чрезвычайно жесткий режим тренировок – необходимо было восстановить прежнюю форму. Ежедневные упражнения в гимнастическом зале в Ислингтоне, пробежки, поднятие тяжестей – все это поначалу ужасно изматывало, однако Дойл не сдавался, наоборот, безжалостно подстегивал себя, стремясь как можно быстрее обрести форму, утраченную за месяцы лечения.

Врачи советовали ему уйти в отставку, подыскать себе более спокойную работу.

СТАРАЯ ПЕСЕНКА...

В подразделении ему предложили службу в штабе.

СЕРЬЕЗНОЕ ЗАНЯТИЕ – ПРОТИРАТЬ ТАМ ШТАНЫ...

Дойл нажал на спусковой крючок: пять выстрелов, и все пули кучно легли в центр мишени, подрагивающей при каждом попадании.

Запах пороха ударил в ноздри. Выбросив пустые гильзы в стоявший рядом мусорный ящик, он нажал кнопку «Возврат». Мишень с жужжанием подъехала. Дойл залепил пулевые отверстия кружками клейкой бумаги и отправил мишень на прежнее место.

Повернувшись, взглянул на служащую за стеклянной перегородкой. Девушка продолжала разговаривать по телефону; время от времени бросая взгляды в его сторону и улыбаясь, она изящным движением руки с безукоризненным маникюром поправляла прическу.

Дойл окинул ее оценивающим взглядом.

На ней были джинсы, короткие замшевые сапожки и свободный джемпер. Девушка ему понравилась, и он решил узнать ее имя – на всякий случай, на будущее. Он видел ее в тире уже несколько раз. Нужно обязательно спросить, как ее зовут.

ЗАЧЕМ?

Она довольно привлекательна и выглядит весьма самоуверенной.

НЕ СВЯЗЫВАЙ СЕБЯ НОВЫМИ ЗНАКОМСТВАМИ ТЕБЕ НЕ НУЖНЫ НИ ОНА, НИ КТО БЫ ТО НИ БЫЛО.

И все же он решил, что как-нибудь пригласит ее выпить бокал-другой.

А КАКОЙ В ЭТОМ СМЫСЛ?

Дойла влекло к ней. И чем дольше он смотрел на нее, тем яснее осознавал это.

ЗАБУДЬ. ТЫ ПОТЕРЯЕШЬ ЕЕ, КАК И ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ

ТАК ЖЕ, КАК ДЖОРДЖИ.

Он отвернулся к мишени и взял со стойки автоматическую «Беретту-92Ф». Затем отвел затвор и дослал патрон в патронник. Воспоминания о ранениях поблекли, боль постепенно притуплялась. Но почему так трудно забыть эту женщину? Он нажал на спуск, и три первых выстрела попали в цель. Дойл продолжал нажимать на спусковой крючок, одну за другой выпуская пули из четырнадцатизарядной обоймы.

Потом он вновь перезарядил пистолет, наполнив обойму патронами. Дойл знал: он не сможет забыть Джорджи. Она постоянно с ним, в его памяти, в его душе.

Скрипнув зубами, он разрядил по мишени очередную обойму. Пистолет подпрыгивал в руке. Пустые гильзы рассыпались вокруг. Одна упала ему на руку, горячий металл обжег кожу, но он, не обращая на это внимания, продолжал стрелять.

А если бы она не умерла, у них разве бы могло быть будущее?

Она пыталась понять его. Но ее нет больше. Он снова один.

Один – со своей яростью. И одиночеством.

Дойл протянул руку. Взял следующий пистолет.

Всем своим видом, скрытой в нем мощью оружие внушало благоговейный страх. Ствол смотрел на мир черной пастью, яростной и свирепой...

Автоматический пистолет «Дезерт игл» калибра 0, 50. Таких во всей стране насчитывалось меньше дюжины. Дойл провел указательным пальцем по сверкающему стволу и стал заполнять обойму.

Прицелился и сделал два выстрела.

Оглушительное эхо.

Дойл кивнул. Кивнул одобрительно.

Время стерло воспоминание о боли. Может, Джорджи... забудется? Может... Или время поможет забыть ее.

Он выпустил по мишени остаток обоймы.