Текст книги "Конфуций. Первый учитель Поднебесной"

Глава 4
Конфуций – вероятный революционер

Семь лет, прошедшие после бегства Чжао-гуна в Ци, на протяжении которых княжество Лу полностью контролировал Пинцзы – глава семьи Цзи, стали вершиной могущества Трех семей. Но, по иронии, в этот самый период возник заговор, целью которого был подрыв авторитета семьи Цзи со товарищи. Власть перешла к подчиненным семьи Цзи, которые происходили из нового класса служилых, и они подняли восстание.

Когда в 505 году до н. э. Пинцзы умер, Ян Ху, управляющий владениями семьи Цзи, предложил положить в его гроб принадлежащую государству Лу драгоценную яшму, которую тот носил на посту регента, и захоронить ее вместе с ним. Другой слуга семьи Цзи, Чжунлян Хуай, на чьем попечении была эта яшма, решительно отказался поддержать такое самоуправство. Так из-за расхождения по вопросам погребальной обрядности возникла вражда, расколовшая семью Цзи на две партии – группировку Ян Ху и оппозицию. Произошли серьезные беспорядки, и негодяй Ян Ху арестовал всех представителей клана, включая Хуаньцзы, который стал главой клана после Пинцзы и никогда бы не согласился на его предложение. Всех их притащили на открытую площадь перед южными воротами столицы Лу и там заставили поклясться в том, что они согласны на изгнание лидера оппозиции, Гунфу Вэньбо, самого популярного представителя клана, и ряда других известных членов клана. Успешно подчинив своей воле весь клан Цзи, Ян Ху начал сосредоточивать в своих руках бразды правления в Лу вместо Цзи Хуаньцзы. Три семьи, которые вплоть до этого момента диктовали князю свою волю и обладали монополией на управление страной, теперь, в свою очередь, были вынуждены преклонить колени перед Ян Ху и сделались его послушным орудием. Олигархия «Трех Хуань» сменилась деспотизмом выскочки Ян Ху, который совсем недавно был подчиненным клана Цзи, и три года он удерживал полный контроль над Лу. Но, как часто бывает с людьми, не привыкшими к власти, он стал ею злоупотреблять и исполнился чрезмерной самонадеянности. Он склонил на свою сторону группу недовольных представителей клана Цзи и клана Шусунь, а также подчиненных и слуг обоих этих кланов, казнив тех влиятельных представителей Трех семей, которые не нравились ему лично; кроме того, он замышлял присоединить всех в этих кланах к своей партии.

В один из дней десятого месяца Ян Ху призвал Цзи Хуаньцзы, якобы желая, чтобы тот принял участие в жертвоприношении основателю Лу. На самом деле он намеревался убить Хуаньцзы во внутреннем дворе, где должно было состояться жертвоприношение. С этой целью Ян Ху велел привезти накануне все боевые колесницы в столицу Лу – Цюйфу. Заподозрив неладное, глава семьи Мэнсунь посоветовал своим товарищам быть настороже. Но в назначенный день Ян Юэ, двоюродный брат Ян Ху, лично явился к Хуаньцзы и, посадив его в повозку, направился к месту, где должна была проходить церемония. Во время поездки Хуаньцзы склонил на свою сторону возницу семьи Ян, Линь Чу, и убедил его немедленно свернуть с дороги и ехать к дому семьи Мэн. Ян Юэ тотчас убили, отыгравшись на нем за весь произвол Ян Ху. Затем на улице завязалась жестокая схватка между верными семье Мэн воинами и отрядами Ян Ху. Исход битвы решило прибытие в столицу большого подкрепления из главного форта клана Мэн. Тогда Ян Ху направился во дворец луского князя, снял с себя доспехи и облачился в гражданскую одежду. Он похитил яшму и большой церемониальный лук, переходящие по наследству государственные драгоценности, хранившиеся во дворце, и, спокойно переночевав в пригороде столицы, на следующий день бежал через границу и направился в Ци.

По всей вероятности, Конфуций тогда жил в столице Лу и мог лично убедиться в жестокости диктатуры Ян Ху. Какую позицию он мог занять по отношению к этой диктатуре, находясь уже в зрелом возрасте? (Согласно предложенной нами хронологии, тогда ему было пятьдесят лет.) Фактически мы располагаем лишь одним фрагментом «Изречений», где упоминается об отношениях Конфуция и Ян Ху; и он стал камнем преткновения для комментаторов «Изречений» и биографов Конфуция. Эпизод, о котором идет речь, содержится в первом высказывании главы семнадцатой, которая носит название «Ян Хо» по этому первому фрагменту и открывающим его словам. Он гласит: «Ян Хо пожелал увидеть Конфуция, но Конфуций не пришел, и тогда он послал Конфуцию поросенка. Конфуций дождался, пока его не будет дома, и отправился к нему с благодарностью. Неожиданно они встретились на дороге». Итак, Ян Хо позвал Конфуция к себе, желая предложить ему чиновничью должность. Конфуций, тем не менее, не пришел. Тогда Ян Хо отправил к нему домой посланца с поросенком в надежде перехватить Конфуция, когда он явится с благодарностью, и убедить занять должность. Но Конфуций разгадал его побуждения и, чтобы избежать встречи с Ян Хо, выбрал для ответного визита время, когда последнего не было дома. Когда они все же случайно встретились на улице, Ян Хо обратился к Конфуцию: «Подойди, я хочу поговорить с тобой. Можно ли назвать человечным того, кто обладает драгоценностью, но утаивает ее от своего государства?»

Ян Хо имел в виду, что человека со способностями Конфуция нельзя назвать верным сообществу, если он отказался служить ему: его отказ должен был вызвать опасения у населения, и человечным назвать его нельзя. На этот вопрос Конфуций отвечал: «Нельзя». Ян Хо задал следующий вопрос: «Того, кто желает служить, но постоянно упускает возможности для этого, можно ли назвать знающим?» В этих словах содержался намек на поездку Конфуция в Ци и на то, что в своем стремлении повлиять на политику государства он не раз упускал удобный случай. Конфуций согласился, что такое поведение нельзя назвать мудрым, после чего Ян Хо продолжал: «Время уходит. Годы не ждут нас». Он хотел, чтобы Конфуций согласился принять должность, пока сам Ян Хо жив и правит Лу на посту первого министра. На это Конфуций отвечал: «Хорошо, я приму должность». В конце концов, хоть и против воли, он не смог противостоять настойчивости Ян Хо и согласился служить ему.

Ранние комментаторы текста «Изречений» были уверены, что Ян Хо – это другое имя Ян Ху. Если их интерпретация верна, то Конфуций подчинился выскочке – слуге семьи Цзи – и согласился поступить на чиновничью службу во время его жестокой диктатуры. Однако ортодоксальные ученые не могли примириться с тем фактом, что такой человек, как Конфуций, с возмущением нападавший на самоуправство Трех семей, и особенно – клана Цзи, мог так постыдно согласиться служить негодяю Ян Ху. И ученые подобного склада пытались доказать, что Ян Хо и Ян Ху не идентичны.

Несмотря на их попытки выручить Конфуция, раннее произношение иероглифов «хо» и «ху» фонетически действительно очень близко, и, по-видимому, в диалектном произношении имя Ян Ху звучало как Хо. Кроме того, присущая этому Ян Хо манера говорить во всех отношениях соответствует облику человека, захватившего политическую власть в Лу. Ян Хо – явно правитель de facto. Нельзя представить себе, чтобы среди луских государственных деятелей во время Конфуция мог быть некий другой представитель семьи Ян, не Ян Ху, который был бы вправе произнести подобные слова. Вряд ли остается возможным сомневаться в том, что сам составитель семнадцатой главы «Изречений» включил в нее эту историю, зная об идентичности Ян Хо и Ян Ху, о котором в «Цзо чжуани» и в других исторических источниках рассказывается как о луском деспоте.

С другой стороны, глава «Изречений» под названием «Ян Хо» относится к части текста, составленной очень поздно. Поэтому мы вправе предположить, что историю о Конфуции, беспечно соглашающемся пойти служить к выскочке Ян Ху, выдумали позднейшие конфуцианцы.

Помня о сомнениях, возникающих в связи с главой семнадцатой, рассмотрим другой ее фрагмент, где говорится о призвании Конфуция неким Гуншань Фужао, который, как местный чиновник, управлял твердыней Би, принадлежавшей клану Цзи, и в то время планировал поднять знамя восстания против своих господ. Конфуций немедленно собрался откликнуться на зов, и, когда его задержал Цзы Лу, которому показалось, что в поведении наставника проявилось некоторое пренебрежение к истинным отношениям между правителем и подданным, ответил: «Неужели это приглашение было впустую? Если б он воспользовался моими услугами, я мог бы возродить там Восточное Чжоу». Этот пассаж также можно истолковать удовлетворительно лишь в том смысле, что Конфуций был вполне готов отправиться на службу к подчиненному клана Цзи. При падении Западного Чжоу царство было восстановлено на востоке, в Лояне; и помнившему об этом Конфуцию явилось видение воссозданного в Лу, на востоке, нового «Восточного Чжоу»; он подумал о том, что можно было бы возродить ныне находящийся в упадке Путь Чжоу, – и о том, что этого идеала можно достичь при помощи Гуншань Фужао.

Эта же семнадцатая глава содержит и упоминание о подчиненном семьи Чжао (самой влиятельной из семей, обладавших монополией на высокие посты в государстве Цзинь) по имени Би Си, смотрителе крепости Чжунмоу. Восстав против своих хозяев – семьи Чжао – и замыслив передать находившийся под его управлением форт княжеству Вэй, он захотел взять Конфуция к себе на службу советником по делам управления. Конфуций был готов немедленно отправиться в Чжунмоу, но тот же Цзы Лу, негодуя, снова стал увещевать его, и в этом пассаже содержится обмен мнениями относительно правильности такого поступка.

Итак, у нас есть три схожие ситуации. В первом случае, пусть даже неохотно и вопреки своей первичной реакции, Конфуций был склонен пойти на службу к Ян Ху, подчиненному семьи Цзи, восставшему против нее. Во втором случае он намеревался согласиться на приглашение от Гуншань Фужао, слуги той же семьи Цзи, восставшего в форте Би и сражавшегося против своих хозяев. И в третий раз Конфуций собирался принять приглашение Фу Си, чиновника на службе у известной цзиньской семьи Чжао, восставшего против своего господина. Во всех трех случаях к Конфуцию обращались представители мятежных сил, и каждый раз мятеж был поднят подчиненным влиятельного клана, возглавляющего замкнутую олигархию своего княжества. Значит, именно таким движениям был готов оказать поддержку Конфуций.

Поскольку подчиненный был слугой семьи, присягнувшим на верность главе этой семьи, он был связан с правителем государства лишь опосредованно. Он оставался до конца слугой семьи, а не слугой правителя или слугой государства. При этом важнейшей его обязанностью была непоколебимая верность господину; отказ от этого долга по отношению к семье и признание вместо него любой формы преданности государству считались, согласно морали того времени, равносильными открытому восстанию. Выше я указал, что во время упадка системы городов-государств к концу периода Чуньцю узы, связывавшие влиятельные семьи с их собственными подчиненными, постепенно стали намного сильней, уподобившись свойственным феодализму отношениям вассальной верности.

И все же поведение Конфуция в трех эпизодах, обстоятельно изложенных в семнадцатой главе «Изречений», и его готовность в каждом случае поддержать подчиненного, восставшего против главы дома, которому он служил, оказывается в полном противоречии с общественной нравственностью той эпохи. Конфуций мог бы оправдать такое поведение, сказав, что, если кто-нибудь поможет осуществить явившееся ему как в откровении возрождение «Восточного Чжоу», не важно будет, что это за человек. Конфуций, не спрашивая о его статусе, стал бы просто использовать его как средство для достижения цели – осуществления видения. В каждой из этих ситуаций Конфуций мог бы признать, что он нарушает правила общественной нравственности своего времени, связывая свою судьбу со слугами, восставшими против господ, однако он оправдывал свое поведение, ссылаясь на то, что это был единственный доступный и поэтому неизбежный способ претворения мечты в жизнь.

В любом случае, если бы действительно было возможно вновь утвердить Путь Чжоу на востоке – по сути, возродить царский двор Чжоу, – было бы сущностно важным выйти за пределы отношений правителей с подданными в разных городах-государствах. Отношения верности, связывавшие подчиненного и главу семьи, были еще менее значительны, и ими можно было пренебречь. Возможно, позиция Конфуция была примерно такой – подчиненный семьи должен быть более слугой государства, чем личным наемником, а слуга государства в большей степени должен быть слугой Чжоу. Для него должно было быть крайне неприятным вынужденное противоречие с существовавшей в то время моральной нормой преданности слуги семье хозяев. Поэтому его действия будут непонятны, если не предположить, что им действительно двигали мотивы, только что описанные нами. Феодальная мораль, регулирующая отношения господина со слугой, сохранялась с конца эпохи Весен и Осеней на протяжении всего периода Борющихся царств, и, возможно, от нее не были свободны составители семнадцатой главы или же ученики, ответственные за передачу этих эпизодов, что ввело их в заблуждение относительно истинной цели радикальной критики Конфуцием феодальной нравственности.

В Лу негодование Конфуция вызвали самоуправства Трех семей и семьи Цзи. Но в Ци он увидел своими глазами тиранию семей Цуй и Цин, и это зрелище подвигло его на возвращение в Лу. Тем не менее, такие жестокие правительства были недолговечны; в Ци семьи Цуй и Цин друг за другом погибли, а в Лу Три семьи не однажды оказывались на грани катастрофы. Кроме того, Конфуций был свидетелем внезапного конца разнузданного правления Ян Ху и понял, как скоротечны успехи приближенных знатных семей. Именно по этому поводу он сказал: «Когда в Поднебесной есть Путь, ритуал, музыка и приказания выступить в карательные походы исходят от Сына Неба; когда в Поднебесной нет Пути, ритуал, музыка и приказания выступить в карательные походы исходят от удельных князей. Когда они исходят от удельных князей, мало кто из них не лишается власти в течение десяти поколений. Когда они исходят от сановников, мало кто из них не лишается власти в течение пяти поколений. Когда же управление страной в руках слуг вассалов, мало кто из них не лишается власти в течение трех поколений. Когда в Поднебесной есть Путь, правление не находится у сановников. Когда в Поднебесной есть Путь, простолюдинам нечего обсуждать».

В этом фрагменте мы видим, как Конфуций привлекает внимание к тому, что во время правления династии Чжоу, и особенно при Чуньцю, одновременно с упадком Пути царей Чжоу шел постепенный процесс перехода власти к людям более низкого статуса – от императора к князю, от князя к сановнику, от сановника – к слуге вассала. В соответствии с таким изменением центра власти длительность нахождения у власти становилась пропорционально меньше. Данное высказывание, также содержащееся в «Поздних изречениях», видимо, возникло в период Чжаньго (Борющихся царств), когда в одной из циских конфуцианских школ высокочтимым каноном стала книга под названием «Чуньцю» (считалось, что ее составил Конфуций на основе государственной летописи Лу, добавив ряд заметок, содержащих критику эпохи).

Лишь в поздние годы Конфуций мог обрести такой холодный объективный взгляд на историю и мировоззрение, позволявшее ему связать судьбу с выскочками, втайне радоваться их смерти и рассказывать истории о возмездии и каре в предостережение своим ученикам. Когда он был моложе, он все еще надеялся, что крепко держащиеся за власть влиятельные семьи, такие, как семья Цзи в княжестве Лу и семья Тянь в Ци, можно ниспровергнуть, а административный контроль над государством, монополизированный ими, – вернуть в руки законного правителя. Это он считал самой насущной необходимостью эпохи, этому отдавал все свои силы.

Общим принципом Конфуциевой стратегии политических реформ было свержение таких влиятельных кланов, как семья Цзи в Лу: он всемерно стремился лишить их власти. Постепенно он приобрел в Лу сочувствующих и стал более известным, собрав вокруг себя способных учеников и устроив школу. Об увеличении его известности свидетельствует интерес, проявленный к нему Ян Ху. Ян Ху, использовав внутренние разногласия в семье Цзи для нарушения порядка преемства старшинства в «Трех Хуань», сосредоточил в своих руках управление всем государством и в конце концов замыслил убить всех старейшин этих родов. Неудивительно, что он внимательно присматривался к Конфуцию, чьи политические взгляды вряд ли были близки ему, и пытался склонить на свою сторону, чтобы воспользоваться его помощью для усиления своей власти. В этом нет ничего невероятного. Но проблему историчности эпизодов, касающихся приглашения Конфуция на службу Гуншань Фужао, подчиненным дома Цзи, и Би Си, чиновником из семьи Чжао, решить намного труднее. Как бы то ни было, очевидно, что убеждения Конфуция подразумевали неприятие верности подчиненных хозяевам и всемерную поддержку княжеского дома.

Эта позиция, базирующаяся на принципах политической философии Конфуция, представляет собой ядро «Чуньцю» – дидактической истории, по всей вероятности, составленной учениками. Возможно, наиболее четко этот подход проявился в жестокой критике практики наследования высших должностей, представленной в «Комментарии Гунъяна» – одном из трех толкований текста «Чуньцю» разными школами.

Глава 5
Неудача революции

Ян Ху, подчиненный дома Цзи, три года удерживал абсолютный контроль над управлением в Лу, и его последний ход – попытка свержения Трех семей – для народа Лу, которым до того долгое время безраздельно правила семья Цзи, был просто сильным потрясением. Для княжеского дома теперь стала очевидна уязвимость власти «Трех Хуань», до сих пор казавшейся поистине непоколебимой; забрезжила какая-то надежда на возвращение власти в руки законного князя. Сами же Три семьи понимали, что необходимо всесторонне изучить причины, по которым их власть оказалось так легко разрушить.

Тем не менее, пока самой важной и неотложной задачей было воссоздание порядка и в правительстве и в обществе, серьезно подорванного узурпаторским правлением Ян Ху: было необходимо ликвидировать ошибки проводившейся ранее Тремя семьями политики и разработать новый генеральный план для улучшения положения в государстве. В Трех семьях, к сожалению, не было ни одного человека, наделенного талантами, необходимыми для введения такой новой программы. В подобных обстоятельствах, видимо, многие вспомнили о Конфуции – Конфуции, политические познания и советы которого так стремился купить Ян Ху, всячески пытавшийся привлечь его на службу своей семье и в конце концов получивший от него по меньшей мере устное согласие на это.

Мы можем предположить, что первую свою должность – должность мэра городка Чжунду – Конфуций получил в 501 году до н. э., как раз в то время, когда грандиозные планы Ян Ху потерпели крушение после его единственного поражения, а сам он бежал из страны в Ци. В то время Конфуцию как раз исполнилось пятьдесят.

В Древнем Китае существовало строгое деление на возрастные группы. Достигнув сорока лет, человек становился членом группы, известной как «Цян», сильные и верные мужи, и только тогда его считали годным занимать должность и принимать участие в управлении своим государством. В пятьдесят лет, вступив в возрастную группу «Ай», ветеранов, он считался старшим и получал ранг «сановника» (дафу), что подразумевало право руководить несколькими чиновниками более низкого ранга. В то время Конфуций только что перешел необходимую возрастную границу, и такая датировка его вступления в должность мэра Чжунду (она подразумевала руководство несколькими мелкими чиновниками и могла считаться вполне подходящей для сановника) соответствует упомянутой выше традиции. Следовательно, следует считать эту гипотезу достаточно надежной.

На следующий год Конфуций занял еще более видное положение: он принимал участие в качестве члена свиты луского Дин-гуна в мирных переговорах с Ци. На этих переговорах советником циского Цзин-гуна был знаменитый министр Янь-цзы, который включил в свиту группу восточных варваров, рассчитывая припугнуть представителей княжества Лу в ходе переговоров и навязать им неблагоприятные условия. Конфуций разгадал этот замысел и выбранил варваров, которые должны были ворваться на место проведения переговоров с оружием. История о том, как он предотвратил несчастье и смог добиться успешного завершения переговоров, рассказывается в каждом из трех комментариев к «Чуньцю».

После успешного заключения мирных переговоров с Ци популярность Конфуция в народе Лу внезапно выросла. На следующий год, в 499 году до н. э., он был назначен на должность министра юстиции, высший судебный пост в государстве, и одновременно занимал какой-то дипломатический пост. Долгое время княжество Лу состояло в северной коалиции, возглавляемой Цзинь, но в этом году Конфуций полностью порвал с ней. На самом деле одним из важнейших факторов, позволявшим Трем семьям сохранять автократический контроль над управлением в Лу, была практика взяток шести влиятельным кланам в Цзинь, благодаря которой они получали возможность в тесном союзе с цзиньцами принуждать к повиновению луского князя, пользуясь поддержкой лидера коалиции. Выход из северной коалиции не был продиктован внешней политикой, которую проводил Конфуций: скорее, это было частью плана по пресечению изменнических действий Трех семей, которые надеялись усилить собственные позиции, объединившись с Цзинь и позволяя этому княжеству вмешиваться во внутренние дела Лу и контролировать их.

Итак, программа Конфуция, целью которой было свержение Трех семей, начала осуществляться с переориентации международных отношений. Конфуций не останавливался на упорядочении внутренней ситуации и стремился главным образом к улучшению международного положения страны. Он не был обычным провинциальным политиком с горизонтом, ограниченным рамками собственного государства. Он намного превосходил своих современников и обладал дальновидностью настоящего государственного мужа.

Осуществив это внешнеполитическое изменение, отнявшее у влиятельных семей, таких, как три клана из рода Хуань-гуна, возможность вмешательства во внутренние дела государства при поддержке Цзинь, и освободив Лу от внешнего давления, Конфуций начал осуществлять курс, целью которого было ограничение власти Трех семей и во внутренней политике. Влияние Трех семей зависело, прежде всего, от их собственной военной мощи. Вероятно, численность их войск, постоянно находившихся внутри стен столицы, была не очень велика. Однако опорные твердыни каждой семьи, расположенные в уязвимых местах их владений – принадлежащая семье Цзи крепость Би, принадлежащая семье Шусунь крепость Хоу и принадлежащая семье Мэнсунь крепость Чэнь, – были хорошо укреплены и содержали большие гарнизоны и полные арсеналы. Если бы случилось неожиданное нападение на городскую резиденцию, с этих баз по первому требованию могли выслать свежие подкрепления. В конечном счете источником силы Трех семей оказывались три опорных пункта – Би, Хоу и Чэнь. Конфуций отлично понимал, что ни луский князь, ни высшие чиновники не смогут добиться выполнения приказа о разрушении крепостей, на которые опиралась сила Трех семей. Нужно было сделать так, чтобы Три семьи сами демонтировали свои крепости. Семья Цзи только что была свидетелем горького зрелища страшной угрозы существованию всего своего дома при восстании Ян Ху, коменданта их твердыни Би, использовавшего ее военную мощь. Умело воспользовавшись этим недавним случаем, Конфуций убедил Три семьи, что для предотвращения восстания любого из их мятежных слуг лучше всего будет разобрать укрепления Би, Хоу и Чэнь, которые могли бы стать базами восставших, и тем самым децентрализовать их силы. Так он обеспечил согласие Трех семей на осуществление своего плана.

В 498 году до н. э. Конфуций рекомендовал своего наиболее способного к военному делу ученика Цзы Лу на службу семье Цзи, надеясь, что его сделают управляющим и прикажут разобрать оборонительные сооружения крепости Би. Эта программа действий успешно осуществлялась на первых этапах, поскольку после того, как семья Цзи разрушила крепостные стены Би, дом Шусунь добровольно начал работы по демонтажу укреплений своей твердыни Хоу. Тем не менее, оставался еще форт семьи Мэн-сунь в Чэнь; Мэнсуни доказывали, что это была жизненно важная стратегическая база рядом с границей между княжествами Лу и Ци, фактически нечто вроде северных ворот Лу. Разрушь эту крепость – и вторгшиеся в Лу циские войска смогут грабить территорию княжества, не встречая сопротивления, не говоря уж, конечно, о ее роли в качестве важнейшего штаба дома Мэнсунь; разрушать ее своими руками было бы абсолютно безрассудно. Они оставались глухи ко всем попыткам переубедить их и настаивали на том, что лучше всего за такую работу и не браться.

Поскольку клан Мэнсунь не желал разрушать укрепления по доброй воле, Конфуций убедил Дин-гуна отправиться к Чэнь во главе армии и осадить крепость, чтобы вынудить уничтожить ее при помощи демонстрации военной мощи. Но оборонительные сооружения Чэнь были очень крепкими, и в конце концов окружившим форт войскам пришлось возвратиться восвояси, не добившись успеха. Итак, после того как Конфуций со всей осторожностью успешно добился разрушения двух крепостей, принадлежавших Трем семьям, ему попался твердый орешек – последний оставшийся форт семьи Мэнсунь. Но когда это произошло, Три семьи, до сих пор полностью полагавшиеся на свое доверенное лицо, вероятно, догадались, что его настоящей задачей было истребление их домов. У нас нет точной информации о том, какие последствия имела для Конфуция эта догадка, но, лишившись их поддержки, он, вероятно, потерял и власть, которой располагал до этого.

Замышленное им свержение власти Трех семей шло по плану лишь до последнего шага. Вероятно, потерпев неудачу, Конфуций испытал поистине горькое разочарование. Однако он не отчаялся, когда его надежды потерпели крушение, и на следующий год оставил свою родину, отправившись странствовать по другим княжествам. Поскольку нет свидетельств о том, что Конфуция изгнали из Лу, вероятно, он уехал из страны самостоятельно, по собственной инициативе.

Конфуций хорошо разбирался в международной обстановке и поэтому был осведомлен о внутренней и внешней политике различных княжеств той эпохи. Почти в каждом государстве законный правитель был лишен реальной власти, и вместо него правила олигархия знатных семей. Правда, Конфуций потерпел неудачу, пытаясь свергнуть влиятельные семьи Лу, но, приезжая в другие государства, он точно так же стремился повести наступление на власть знатных семей, восстановить положение и престиж князя и основать царство своей мечты. Видимо, в надежде на это он и отправился в странствия.